Текст книги "Игры Эн Ро Гримм (СИ)"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

– Чёрт! – выдохнул Сирил, цепляясь за рыжую шерсть, как за поводья. Сердцебиение у него участилось; ноги дрогнули, сжимая лисьи бока. – Чтоб я ещё хоть раз… Ширла, привязывай меня, пока я не передумал.

Она хрипло расхохоталась – и выпустила верёвку.

С подобием сбруи Сирил держался увереннее, хотя и ворчал, что надо было садиться ближе к шее, как делают погонщики слонов. Ширла сыпала шутками про «сел на шею и ножки свесил», но в целом, кажется, нервничала больше, чем все остальные вместе взятые… Приноровившись к грузу у себя на спине, Джек сперва прошёлся, а затем и пробежался до ямы и обратно. Сирил ёрзал, прерывисто выдыхал во время прыжков, но не жаловался, а когда они вернулись к исходной точке, спокойно заявил:

– Мы готовы.

– Тогда я иду к своей контрольной точке… И удачи, мальчики, – добавила Ширла и широким жестом начертала в воздухе светящийся, быстро гаснущий знак. – Считайте, я вас благословила.

Она развернулась и быстро пошла, не оглядываясь.

Аккурат в это время солнце опустилось за горизонт.

– Пора, – шепнул Сирил – и поднял скрипку к плечу.

…первая нота была резкой, визгливой, ошеломляющей. От неё заныли зубы, а со скалы вспорхнула стая дроздов; птицы бестолково заметались, осыпались со склона мелкие камни, а потом в отдалении взвыл пёсий хор.

Реакции Сирила на всё это безобразие Джек не видел, но готов был поспорить, что тот улыбается.

Будоражащий, резкий звук завибрировал, становясь ещё противнее, хотя сначала это представлялось невозможным. Потом он словно распался на короткие, отрывистые фрагменты, словно воздух рассекал кожаный хлыст. Быстро, ритмично… И вдруг Джек поймал себя на абсурдном желании не то притопывать, не то подвывать в такт.

Это был марш в какой-то невообразимой панк-рок обработке – и очень знакомый марш.

«"Поступь Империи" из "Млечного пути", что ли? – пронеслось в голове. – Чёрт, а ведь точно? Так Сирил любит научно-фантастическое старьё?»

Старьё, если честно, Джек очень любил и сам, и потому сейчас его накрыло тепло узнавания. После «Поступи Империи» в двух вариациях Сирил исполнил государственный гимн, ускорив его в несколько раз, потом затянул что-то смутно узнаваемое, романтичное, надрывное… У них стали появляться зрители, вернее, слушатели. На соседних скалах виднелись силуэты горгулий-нэнов, но атаковать никто не спешил – видимо, типичная любовь фейри к музыке пока перевешивала агрессию. Небо расчистилось; сияли яркие звёзды, лучше различимые к восточному краю, а на западе тонущие в оранжевом мареве вдоль по горизонту.

А затем Джек ощутил дрожь земли – и напрягся.

«Великан, – подумал он, чуть припадая на передние лапы, и рефлекторно повёл носом из стороны в сторону. Сирил чуть сбился с ритма, но быстро оправился и продолжил играть. – Идёт сюда… Хоть бы он явился с другого конца и провалился в яму сам!»

Но так повезти им, конечно, просто не могло – несмотря на все колдовские знаки и обереги Ширлы.

На сей раз Джек внутренне был готов и очень внимательно следил за округой, а потому заметил сприггана издалека. Верней, сперва уловил движение – чересчур густую, чёрную тень, ползущую по скале. Выглядела она так, словно кто-то снизу подсвечивал сгорбленного карлика мощным софитом, но – парадокс – света-то на самом деле и не было. А вот тень была, силуэт, который с каждым шагом набухал, набирал объём, пока не оформился в привычную уже великанью фигуру.

«Ах, вот как он это делает… ну да, Ширла же говорила, что спригганы – коротышки, которые умеют наводить мороки».

Менее опасным, однако, спригган в свете этого знания не выглядел, а его дубинка волочилась по земле прямо как настоящая.

Джек коротко тявкнул смешным голосом, которого сам от себя не ожидал. На удивление, Сирил не только обратил внимание на предупреждение, но и правильно истолковал его: сжал коленями лисьи бока чуть сильнее, выдал несколько резких, хаотических нот и убрал скрипку в суму.

И вовремя – великан как раз выглянул из-за поворота и уставился на них.

Лупоглазый; бородавчатый; сутулый. Сладковатой старой бумагой воняло даже сильнее, чем раньше, до свербежа в носу, до дрожи в лапах.

Джек пялился на него секунды три, а потом развернулся – и драпанул к первой контрольной точке.

И вовремя – спригган заверещал и коротко замахнулся.

Брызнули осколки камней.

«Из чего сделана его чёртова дубинка?!»

Маршрут, такой короткий во время репетиций, казался теперь раз в шесть длиннее. Каждый прыжок давался с натугой, как в кошмаре; лапы скользили и двигались слишком медленно. Зато спригган двигался резво и молотил дубинкой как попало, во все стороны. Летели камни и комья земли; от визга закладывало уши.

«А если с засадой ничего не получится? Если не выйдет его отвлечь?»

Джек не был уверен, что сумеет перескочить яму-ловушку с ношей на спине.

Лапу что-то кольнуло – это на маршруте, изученном вдоль и поперёк – и шерсть встала дыбом… но тут наконец сбоку промелькнула светящаяся отметка, а секунду спустя спригган повалился на землю с таким грохотом, словно сошли с путей вагонетки: кнут, зачарованный Ширлой, натянулся, как миленький, подсекая его в прыжке.

Порвался, конечно, но своё подлое дело сделал.

– Рази! – заорала Эшлинг, приказывая мечу.

Альфред пальнул, кажется, одновременно из пистолета и из ружья.

От обиженного воя Джек на мгновение оглох – но успел сориентироваться и затормозить в правильном месте, загребая лапами мелкие камни. А потом скорее угадал, чем услышал, как Сирил произносит:

– Отпусти!

Верёвка опала на землю.

Сирил скатился по крутому лисьему боку, неудачно приземлился – на бедро; вскрикнул, но почти сразу же поднялся и, припадая на ногу, побежал к входу в пещеру. Там же должны были спрятаться и Эшлинг с Альфредом – сразу после того, как Джек отвлечёт сприггана, который успел уже выдраться из пут и теперь поднимался.

«Мой ход».

Он развернулся и, примерившись, чихнул огнём.

По замыслу Ширлы, теперь великан должен был переключиться с Альфреда и Эшлинг обратно на Джека – и побежать за ним, прямиком к ловушке… Но что-то пошло не так.

Клуб огня оказался слишком мощным.

Он не просто слегка опалил сприггана, нет. Отчётливо потянуло вонью палёной плоти, горелой щетины. Вой, и без того вибрирующий и жуткий, сделался отчётливо тонким и жалобным… а потом над быстро угасающим рыжим заревом вздыбилась чёрная тень – и спригган выпрямился, ещё более огромный и страшный, чем прежде.

Морда у него была похожа на спёкшуюся лепёшку.

От непреодолимого, ужасного предчувствия Джек застыл, окаменел – и, словно в замедленной съёмке, увидел, как раскручивается дубина и врезается в скалу.

Аккурат над тем местом, где пряталась под уступом Эшлинг.

Джек рванулся на помощь, не рассуждая, даже раньше, чем различил короткий вскрик.

Часть скалы обрушилась, осыпалась; Эшлинг пыталась убежать, но её придавило – не то только плащ, не то правую руку и плечо. Валун был большим; для Джека в его нынешнем обличье, конечно, ерунда, как мяч, но для обычного человека это стало смертельной ловушкой.

«Я сейчас! – хотел крикнуть он. – Держись, я иду!»

Но не тут-то было.

Спригган вращал дубиной, как полоумный. Джек пытался поднырнуть под неё, обойти… тщетно. Страшней всего было, что великан оступится и попросту раздавит Эшлинг, наступит на неё. Или размозжит дубиной, замахнувшись на Джека.

Джек тявкнул на него; зарычал, выманивая.

Великан страшным, технически невозможным прыжком извернулся – и скакнул на него, замахиваясь дубинкой. Посыпались камни…

«Сирил, – осознал Джек, обмирая. – Он попал по тому месту, где был вход в пещеру».

Теперь путь к спасению был отрезан – для Эшлинг и Альфреда. И даже если Сирилу повезло, и он остался замурованным – один, в темноте, счастье ещё, если не заваленный камнями, и…

«Стоп, – усилием воли Джек запретил себе думать об этом. – Не сейчас».

Важнее сейчас была Эшлинг – спасти её, ещё живую, и заманить великана к ловушке, и…

Альфред, отчаянно рискуя, выскочил из-за защищающего его валуна – и принялся палить из ружья. Бесполезно: пули сприггану почти не вредили, зато злили его. Он замахнулся дубиной, сослепу промазал…

– Джек! – заорал Альфред. – Я его отвлеку! Спаси женщину! Убери камень!

«Я стараюсь! – хотел крикнуть Джек. – Именно это я и делаю! Беги, дурень! Не лезь!»

Но из пасти вырвался только рык.

Спригган извернулся – и саданул дубиной теперь уже по Джеку, лишь чудом промазав на полметра.

– Уходите, – простонала Эшлинг. От неё несло кровью, страхом, отчаянием; похоже, что либо валун серьёзно повредил ей руку, либо она была ранена уже раньше. – Уходите, я… я всё! Я бесполезная, вы… это ваша Игра! А я просто… просто…

Вместо ответа Альфред отбросил ружьё – и прицелился в сприггана из арбалета.

Болт свистнул – и с чавканьем вошёл в зеленоватую бугристую плоть; спригган взвыл – и наугад шарахнул дубиной, Джек рванулся наперерез, наплевав уже на возможные травмы, чтобы хоть Альфреда заслонить… и не успел.

Попало и по нему тоже, чиркнуло по загривку вскользь; ещё что-то жутковато чавкнуло, хлюпнуло… Альфред куда-то подевался, скорее всего, спрятался обратно за валун. Или нет; или по нему попали. Спригган вращал дубиной как бешеный и визжал. Сирил был неизвестно где и как; Эшлинг сквозь слёзы кричала, чтобы Джек оставил её и спасался сам, потому что от неё пользы нет, и нет никакого смысла, и…

…и тут Джеку стало страшно.

«Что мне делать? – подумал он холодея. – Что я вообще сделать могу?»

Он и правда не знал.

Осыпавшиеся камни, колючие, острые, скользили под лапами. Воняло горелой плотью – и свежей кровью, чьей, сприггана, Альфреда, его собственной? Мир превратился в какофонию, хаос, вязкий ночной кошмар. В ушах звенело от великаньих воплей; надрывно рыдала Эшлинг, совершенно обессиленная, и повторяла:

– Беги… беги, будь ты проклят, будь ты…

«Мы не справились, – пронеслось у Джека в голове. – Я не справился, и теперь мы все умрём».

…а потом что-то сверкнуло вдруг, яркое, бело-золотое, как звезда, упавшая на землю, как луч солнца.

Тёплое.

Живое.

– Этому не бывать! – крикнула Ширла ясно и громко. Она светилась, вся, целиком, словно окутанная пламенем, но особенно ярко полыхал фонарь у неё в руке, и развевался плащ, и искры трещали в волосах. Колдунья из сказаний; спасительная надежда. – Эшлинг! Мы спасём тебя! Не потому, что ты полезна. А потому что ценна любая жизнь! И твоя тоже! Ты! Очень! Важна! – рявкнула она – и шваркнула фонарь об землю.

Поднялась стена света – до небес.

И спригган застыл, ошеломлённый.

«Это мой шанс».

Джек больше не колебался.

Он метнулся к Эшлинг и откатил камень, поддев его носом. Камень был в крови, но пострадала, кажется, только рука.

«Что ж, без руки можно жить».

Спригган ещё почти не двигался, оглушённый и обескураженный. Джек сиганул ему за спину, успев заметить, как Ширла укрывает Эшлинг своим плащом и потихоньку, осторожно оттаскивает в сторону… а потом со всей силы вцепился в здоровенную зелёную лапу, сжимающую дубину.

В пасть хлынула вонючая кровь – а потом что-то хрупнуло.

«Надеюсь, это не мои зубы».

Мгновение – и спригган выронил дубину, а потом заверещал. Джек боднул его в спину лбом, клацнул челюстями, рявкнул…

«Ну же!»

…и наконец спригган испугался.

Испугался – и побежал вперёд, понукаемый рычанием и клубами огня. Дальше, дальше; по бесконечной извилистой тропе; мимо второй контрольной точки, где должна была их подстраховывать Ширла, раньше, по первоначальному плану, пока всё не покатилось под откос.

Дальше, и дальше, и дальше…

До ловушки они добрались неожиданно. Просто великан вдруг ухнул вниз – и заверещал ещё громче. Джек едва успел остановиться на краю – затормозил всеми четырьмя лапами, перекувырнулся через голову и едва не свалился, остановился в самый последний момент, упираясь ботинками в камень.

Стало будто бы чуть светлее; окрестности, посеревшие с наступлением ночи, обрели цвет.

Силки внизу сыто копошились – сплошная колеблющаяся масса, сизые жирные лозы, гладкие листья. Изредка показывалась то скрюченная лапа, то часть башки с торчащим ухом, то вывернутая челюсть… Гневный рёв сприггана перешёл в жалобные всхлипы.

– Сам виноват, – выдохнул Джек устало. – Кто тебя просил за нами охотиться?

И, с трудом поднявшись на ноги, медленно побрёл назад, прихрамывая.

Обратная дорога казалась бесконечной. Когда он разглядел впереди Ширлу и Эшлинг, сидевшую на камне и укутанную в два плаща, то скулёж сприггана почти стих. Место сражения выглядело устрашающе – проход между скалами расширился едва ли не в полтора раза, всё было засыпано осколками валунов и мелкими камнями; мелкие деревца ударами дубины раздавило в щепу, часть склонов обрушилась… Но пугало другое. Бесстрашная, стойкая Ширла стояла на коленях у какой-то груды… кучи…

«Это ведь человек?» – с замиранием сердца подумал Джек и осознал, что они находятся аккурат в том месте, где был вход в пещеру – до того, как великан попал по ней.

– Он мёртв, – глухо произнесла Ширла, не оборачиваясь. – Погиб на месте. Один удар – и конец. Всмятку.

«Сирил?»

Грудь пронзила мучительная, тянущая боль. Джек сбился с шага… а потом сообразил запоздало, что цвет плаща другой, да и габариты тоже.

– Это… Альфред? – спросил он, ощущая чудовищный стыд за то, что на мгновение почувствовал облегчение, узнав, что погиб не Сирил.

Ширла скупо кивнула.

– Да. Спригган попал прямо по нему… Если бы я успела раньше, – прошептала она и закусила губу.

Стало очень тихо. Джек хотел шагнуть к ней и обнять, но потом заметил, что тени на земле стали очень чёткими – и тёмными. И дело было не в магических спецэффектах.

«Луна», – дошло до него.

И впрямь, луна поднялась над горизонтом, огромная, круглая, сливочно-жёлтая. Тревожный свет заливал всё вокруг; тональность стонов сприггана изменилась, словно бы стала…

…музыкальной?

Ширла, и без того бледная от переутомления, сделалась белой как мел.

– Арфа, – выдохнула она. – Всё-таки пробудилась сегодня… Это очень, очень плохо. Звуки боя распугали нэнов и гончих, но если арфа начнёт играть, то они осмелеют… И, что хуже, мы тоже вряд ли перед ней устоим.

Вдали стало разгораться слабое розоватое сияние. Примерно там, где Ширла и предполагала, может, немного в стороне; арфа действительно пробуждалась.

– Так, погоди, – осознал Джек сказанное. – Мы вряд ли устоим? Почему?

Ширла обернулась к нему почти зло:

– Потому что я грохнула свой фонарь, отводящий зло, вот почему. А Сирил погребён заживо… если вообще жив, и серебряный колокольчик похоронен вместе с ним. Я могу попытаться начертать знаки… или проще проколоть барабанные перепонки? – хохотнула она нервно и согнулась пополам, дыша часто и мелко. – Погоди, я… сейчас… что-то придумаю… я…

Джек помог ей сесть – и поднялся, растерянный.

«Может, я успею откопать Сирила, если превращусь в лиса? – подумал он, тупо глядя на собственные ладони. Представить их лапами отчего-то не получалось; может, от усталости. – Или правда проколоть себе перепонки? Или вставить затычки из воска… у меня был воск?»

Мысли путались; розовое сияние разгоралось всё ярче, и с ним нарастала, делалась громче мелодия, чарующая, но несовершенная. И это несовершенство точно делало музыку притягательнее, заставляло вслушиваться. Ширла снова согнулась, зажимая уши руками; Эшлинг задрожала, как в ознобе.

«Я не успеваю сделать ничего», – обмирая, подумал Джек.

…а потом услышал звук скрипки – совершенно отчётливо.

Близко.

Сверху.

– Сирил, – пробормотал он, задирая голову. – Не может быть.

Но это и правда был Сирил.

Он стоял на уступе скалы, залитый лунным светом, точно посеребрённый. Невообразимо тонкий и хрупкий, со скрипкой, поднятой к плечу. Веки его были сомкнуты; лицо – расслаблено, как во сне.

Скрипка пела.

Это было похоже на битву.

…Арфа обещала покой, сладостное недеяние. Ласкала, как майский благоуханный полдень, одурманивала, словно аромат жасмина на пике цветения. Она была как солнечный жар; как обещание долгого лета, когда в лесах довольно добычи, а урожай изобилен.

Скрипка врывалась – как майская гроза, безжалостная, яростная. И хлестали струи дождя, избавляя от сладкого дурмана; и нагретый солнечным жаром камень остывал, и переполнялись реки, выходя из берегов. Ветер завывал и гнул верхушки деревьев, грохотал гром, и ливень омывал измученное тело с ног до головы, и разум становился ясным.

– Они соревнуются, – пробормотала Ширла. Она всё ещё выглядела оглушённой, но уже хотя бы могла стоять. И мыслить, не впадая в оцепенение и панику, что важнее. – Волшебная арфа и Сирил. И Сирил, что… побеждает?

Джек поймал себя на том, что встаёт на цыпочки, чтобы стать к нему чуть ближе.

– Похоже на то.

…Мелодия арфы была как сладкое, пьянящее вино. Она навевала дивные сны, обещала блаженство: только пригуби дивный яд, преклони голову, и все наслаждения мира станут твоими. Она была как нежнейший шёлк, ласкающий обнажённую кожу; как невесомые поцелуи; как пряные благовония, как цветы и мёд в полной чаше.

Скрипка врывалась колючей вьюгой. И сыпал снег; и ветер был таким, что резал не хуже клинка. На поверхности вина появлялась корочка льда, лёд сковывал и цветущий сад, и фонтаны. Иней, искристый и жёсткий, выстилал любовное ложе – горе тому, кто прикоснётся к нему, кто возляжет на сияющие шелка!

Скрипка несла боль, и эта боль отрезвляла.

Сирил стоял на самом краю, наклонив голову; глаза его были закрыты, и рука, сжимающая смычок, словно действовала по своей собственной воле. Лунный свет обволакивал его, как драгоценные одежды, как изморозь, как кружева смешливых дев Белой Госпожи.

«Он справится? – подумал Джек, чувствуя, как болит в груди. – Он сильный, но… он ведь всего лишь человек. Просто человек против колдовства фейри».

…арфа пела – теперь о любви. О том, как по-особенному греет домашний очаг. Как сладко питьё в чаше, разделённой на двоих. Пела о прикосновениях, то робких, то страстных; о жгучем огне, что зарождается в чреслах, о поцелуях, которые не утоляют жажду, а лишь распаляют её, о сплетении тел и о том, сколько силы дарует взор, полный любви.

Сирил, кажется, усмехнулся – и глянул искоса вниз, на Джека и Ширлу.

И скрипка ответила.

Она пела тихо – о том, что есть любовь, которая не жаждет; которая щедра на дары, но ничего не просит взамен. О том, как мать смотрит на ребёнка в колыбели; о том, как крепко держатся за руки сёстры, когда идут через тёмный лес. О том, как мастер с улыбкой глядит на свою работу, и дело спорится у него в руках.

О том, как придерживают дверь, чтобы следующему человеку было проще пройти.

О том, как с улицы домой берут ничейного щенка, и он становится свой.

О том, как старик сажает яблоню в саду, зная, что не успеет попробовать с неё плодов.

О той любви, что течёт, но не иссякает, как свет; о той любви, что исцеляет раны; о той, что дарует покой, без которой страсть – лишь похоть, а узы – лишь обязательство.

…о той любви, которая доброта.

Арфа вывела высокую ноту, пытаясь вклиниться, перебить, исказить мелодию – а потом вдруг с отчётливым и звонким звуком лопнула струна.

И песня захлебнулась; сияние арфы померкло, и с глухим стуком она упала на камни.

Сирил неторопливо убрал скрипку в заплечный мешок, перевесил его на грудь, обнял покрепче – и по-простому съехал с осыпавшегося склона на заднице. Встал, отряхнулся пижонистым жестом и неспеша приблизился, на ходу откидывая с лица отросшие пряди волос.

– Ну как? – деловито осведомился он. И улыбнулся криво: – Признайте, что я хорош.

Ширла стояла на месте секунды три – а потом завизжала и бросилась ему на шею. Обняла крепко-крепко – кажется, хрустнули кости, а потом Джека, и снова Сирила, и их обоих одновременно, приговаривая:

– Хорош, хорош, засранец, оба вы молодцы, мои мальчики, мои герои… и я тоже герой, и мы все.

– Ты – самая главная героиня, – прошептал Сирил, обнимая её в ответ и прижимаясь исцарапанной щекой – к виску. – Куда бы мы без тебя… Эй, Джек, – позвал он, глядя поверх плеча Ширлы. И добавил лукаво: – А где моя награда за то, что я всех спас? М-м?

Джек отвёл взгляд, машинально убирая руки в карманы.

– Мог бы колокольчиком воспользоваться, позёр… Хотя ладно, признаю, получилось эффектно, – ухмыльнулся он. И вдруг нащупал в кармане что-то маленькое, круглое… Когда сообразил, что именно, то ухмылка у него сама собой стала ещё шире. – Впрочем, ты правда заслуживаешь награды. Держи конфетку.

И – сунул ему карамель, ту самую, «со вкусом обычной карамели», которую перед всей этой авантюрой отдала ему Грейс.

На удачу.

– Ого. Контрабанда с той стороны? – выгнул бровь Сирил. – Что ж, для начала сойдёт, – и, развернув фантик, сунул конфету в рот.

Только тогда Джек заметил, как у него дрожали руки.

«Мы выжили, – пронеслось в голове. – Выжили. Наверное, чудом».

И, словно откликаясь на его мысли, внезапно раздался громкий треск. По небосводу наметился разлом, углубляясь, углубляясь, трещина достигла земли… и затем словно раскололся невидимый купол.

А когда осколки осыпались окончательно, с шелестом и звоном, то часть каменного леса исчезла.

Показалась широкая, утоптанная тропа.

Путь назад был открыт.