Текст книги "Кофейная горечь"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

– Чему? – изогнул брови детектив и даже остановился от изумления. – Нет, что вы, Виржиния. Я досадую. Видите ли, все эти романтические бредни изрядно осложняют расследование, – он развернулся на пятках и вновь направился к кухне, так уверенно, словно это был его дом, а не мой. – Вот представьте, что ваша дорогая Эвани узнает о своем ненаглядном Оуэне что-нибудь неприятное. Думаете, она побежит сразу докладывать мне или вам? Отнюдь! Ее язык от любовного яда онемеет. Она станет плохо спать и терзаться мыслями, вроде: «Ах, если скажу, то предам его! Но если не скажу, он может убить кого-нибудь еще!». В конце концов, конечно, я поймаю преступника, но времени потеряю непозволительно много. А время, когда ловишь убийцу-одержимого – это всегда чья-то жизнь.

Из галереи мы перешли в закрытый коридор, и сумрак прохладным своим дыханием остудил пылающее лицо.

Но не кровь.

– А я бы не стала укрывать убийцу.

Эллис смерил меня странным взглядом, и в этот момент показался ровесником моего отца.

– Вы так говорите, потому что никогда не любили никого всей душой, Виржиния. Я не уверен даже в себе. Возобладал бы долг сыщика над сердечной привязанностью? Ответа нет.

– Неужели?

– Откуда такой цинизм, Виржиния? – он скривил бледные губы. – Неужели вы отправили бы на каторгу свою драгоценную Мэдди, если бы она стала разрезать кого-нибудь на кусочки?

– Мэдди бы не стала! – вскинулась я, чувствуя, как берет свое фамильный нрав Валтеров. – Она не такая!

Эллис невесело усмехнулся в сторону.

– Все так считают, Виржиния. У любого чудовища найдется любящая мать, или отец, или братья с сестрами, или супруг, или дети… друзья на худой конец. И для них даже самый страшный монстр будет «не таким». И знаете, в чем истинная жуть, Виржиния? – он поймал мой взгляд, и я невольно сглотнула. – Любовь к чудовищу постепенно превращаетв чудовище. А все потому, что сначала мы прощаем зло; потом укрываем зло; а от этого уже один шаг до того, чтобы зло творить.

Я ощутила бессильную ярость – как в тот день, когда узнала о пожаре, в котором погибли мои отец и мать.

– И что же теперь – сразу бежать в Управление, если заподозришь близкого человека в страшном?

– Нет. Просто все время будьте рядом… и берегите его от неверного шага, – просто ответил Эллис. – Люди оступаются часто, но падают лишь тогда, когда некому их поддержать.

На это я не знала, что ответить, а потому просто кивнула растерянно и последовала за ним дальше. Благо до кухни оставалось всего ничего – короткая лестница да небольшой коридор. А там – Макленанны растаяли от комплиментов Эллиса и, незаметно направляемые им же, начали выкладывать все, что знали о других слугах. Детектив знай себе поддакивал и задавал, словно бы невзначай, вопросы, не забывая принимать гостинцы от смущенных пристальным вниманием поваров – то пирожок с вишней, то свежее яблоко.

Поговорили и о Бесси Доусон. Жалели ее, конечно, миссис Макленнан даже всплакнула под конец… А потом сказала то, что я услышать не ожидала.

– А ведь я как чуяла, что с ней случится что-то, – покачала головой Мэри. Выбившийся из-под платка седой локон подпрыгивал в такт движениям. – Этакие друзья до добра не доводят…

– Друзья? – переспросил Эллис и непроизвольно сжал пальцы на румяном яблоке, что из-под ногтей брызнул прозрачный сок. Одна капля попала мне на тыльную сторону ладони и я машинально слизнула ее.

Кисло.

– Да, да, – закивал Аластер, поддерживая жену. – А ежели поточней сказать, то подружки. Она все к ведьме этой ходила, кошке черной. То карты, мол, раскинь, то на суженого укажи…

– У вас здесь и ведьма своя есть? – поразился неискренне Эллис.

– А то, – лицо Мэри приняло неприязненное выражение. – У ней мыши сушеные прямо в кухне висят… А звать ее Урсула. Урсула О'Бёрн.

– Новая хозяйка особняка Флор? – не сдержавшись, воскликнула я.

И только тут супруги, совершенно околдованные Эллисом, вспомнили, что вообще-то на кухню изволила заглянуть еще и сама хозяйка, да не просто так, а по делу. От позднего, но основательного завтрака мне пришлось, увы, оказаться – время поджимало, к половине пятого меня ждали у Дугласа Шилдса, а до тех пор нужно было еще переодеться в амазонку, вывести лошадей из конюшни и выяснить, не против ли Эллис езды верхом.

Эллис против не был. Но он все равно нашел повод для ворчания.

– И зачем вы потащили с собою мисс Тайлер, скажите на милость? Я, может, хотел поговорить с вами наедине, Виржиния!

– Так говорите, – пожала я плечами. Эвани ехала на заметном отдалении от нас и, судя по наклону белой шляпки с широкими полями, была увлечена пейзажами, а не своими спутниками. – Что вам мешает?

– Свидетели!

– Полно, Эллис, Эвани едет слишком далеко, чтобы слышать наш разговор. И ей нужно было прогуляться – она не выходила с тех пор, как увидела мертвую Бесси Доусон. Прогулки с мистером Оуэном по саду не считаются, – я поколебалась, но все же добавила, понизив голос: – Мэдди сообщила мне, что Эвани спит очень беспокойно. Кошмары.

– Ах, вот как? – Эллис оглянулся на мисс Тайлер, привстав в стременах, и наконец смягчился: – Хорошо. Но как мне тогда расспрашивать этого Шилдса о ритуальных убийствах?

– Никак. Невежливо поднимать такие темы во время первой встречи.

– Все-то у вас просто, – вздохнул тоскливо детектив. – А я ведь не как гость еду, а по службе… Ладно, оставим это пока. Что вы думаете о мисс О'Бёрн?

– Миссис, – поправила его я, припомнив, что было написано на конверте. – Ничего не думаю. Она, кажется, вдова. Живет в особняке Флор, который пустовало много лет. Приглашала меня к себе.

– Интересно, – Эллис потер подбородок. Сейчас, в ярком свете, можно было легко различить на нем легкую щетину – похоже, детектив не успевал совершать все необходимые процедуры по утрам, когда увлекался делом. «У Лайзо лицо всегда было идеально гладким», – подумала я ни с того, ни с сего и сама на себя рассердилась. А Эллис, словно в насмешку, продолжил: – Надо будет и мне ее навестить, и лучше вместе с Лайзо. Он в ведьмах разбирается куда лучше меня – Зельда научила.

Теперь в памяти всплыл пресловутый приворот, и мысли о Лайзо стали неприятными.

– Навестим. Надо только определиться с днем. Эллис… – я помедлила с вопросом, настолько очевидно глупым, что озвучивать его было стыдно, но все же продолжила: – Как вы думаете, убийцу получится найти?

– Сказать откровенно? – Эллис вскинул на меня совершенно честные глаза. – Не знаю. Пока слишком мало информации и слишком много версий. Во-первых, нужно сначала поднять в архиве статистику по исчезновениям людей. Во-вторых, опросить местных жителей и заглянуть в табор гипси – туда, кстати, я уже отправил с утра Лайзо. В-третьих, объехать всех ваших соседей. И уже потом что-то решать. Возможно, я наткнусь на верную ниточку. Что же до наметок… Присматриваю за местным доктором – чудно, что взрослый человек так боится крови, уж не притворяется ли он, чтобы отвести подозрения? Еще подозрительно выглядит эта самая вдова, Урсула, и мистер Оуэн – мотива у него нет, но была возможность. Впрочем, если выяснится, что люди пропадают уже некоторое время, то часть из недавно переехавших подозреваемых можно будет отсеять. А, вот еще, – оживился он. – Поговорю с сэром Шилдсом. Вдруг описание травм Бесси Доусон совпадет с какими-нибудь ритуальными жертвоприношениями? Это сильно облегчило бы мне работу. Все ритуалы крепко привязаны к совершенно определенным местам и имеют четко выдержанный период. Если жертв режут исключительно по полнолуниям во славу какого-нибудь кровожадного божества и непременно на берегу реки – это, согласитесь, неплохой ориентир для следствия.

– Да, верно…

Я запрокинула было лицо, подставляя его ласковому солнцу, но быстро опомнилась и надвинула шляпку – веснушки мне были ни к чему.

Лошади мерно вышагивали по тропе, позвякивая сбруей, Эллис говорил, не умолкая, и странным образом его голос действовал умиротворяющее. Меня постепенно начинало клонить в сон.

– Еще можно пойти по пути вещественных доказательств. К сожалению, каких-либо вещей, принадлежавших преступнику, мы не нашли, да и свидетелей того, как пропала Бесси, нет. Представьте, даже время, когда она предположительно исчезла, различается на несколько часов у свидетелей! А это значит, что период для алиби у подозреваемых растягивается… Слишком, слишком много перспективных версий, а времени мало! – с досадой повторил Эллис, и я очнулась от полудремы.

– Но ведь вскоре какие-то сведения вы получите? – мне стало немного жаль его почему-то и захотелось утешить. Пусть и таким вот глупым способом – на словах.

– Да, – с охотой откликнулся Эллис. – Лайзо, как я говорил, уже сегодня отправится в табор, а Брэдфорд – в деревню, якобы проконсультироваться у доктора Максвелла. Предлог глупый, но Нэйт умеет строить мостики взаимопонимания между людьми едва ли не лучше, чем священник… Кстати, о священниках. Надо бы уговорить Марка нарушить тайну исповеди.

– Думаете, что преступник мог покаяться в церкви? – не сдержала я изумленного возгласа. Сонливость от удивления слетела с меня окончательно.

– Всякое бывает, – пожал плечами Эллис и приложил козырьком ладонь к глазам. – Виржиния, а это не то ли поместье, о котором вы говорили?

Я пригляделась к башенкам с синей черепицей, различила над лесом силуэт полуразвалившейся мельницы…

– Да, думаю, это «Глубокие Воды», Шилдс живет здесь. Надо же, а я в детстве и не знала, что оно принадлежит ученому, – созналась я. – Думала, что там обитает какой-нибудь злой колдун. Потому и покосились башенки, потому и разрослись сорные травы у порога…

– А там просто не жил в то время никто. Это дом покойных родителей жены Шилдса, – заметил вскользь детектив и весело сощурился. – Ну что же, время заглянуть в гости!

«Глубокие Воды» мало походили на обычное поместье. Говорят, что чудной особняк, главную достопримечательность этого места, построил двести с лишним лет назад какой-то эксцентричный виконт для дочери, поклонницы романтических сказок. Вместо приземистого строгого дома, столь типичного для наших мест, на лугу возвели подобие дворца в миниатюре, изящного и воздушного. Вокруг него вскоре обернулся зеленовато-коричневой лентой ров, вода в котором была вечно подернута ряской, потом – выросла стена из белого камня. В саду виконт велел посадить розы и белые нарциссы, и не было ничего прекраснее на многие-многие мили вокруг.

Так говорят.

Но время шло. Род виконта угас, и поместье перешло кому-то из дальних родичей. Белый камень стен искрошился и потемнел. Где-то стенки рва обваливались, а где-то ручьи размывали их десятилетиями, превращая ров в чреду оврагов. Две башенки из семи рухнули, и их разобрали. Сад постепенно пришел в запустение; розы частью погибли, частью одичали и выродились, а если на них цветы и распускались, то исключительно мелкие и невзрачные, но с запахом густым и дурманным. И только упрямые стрелки нарциссов все так же вспарывали дерн по весне.

Во времена моего детства поместье стояло заброшенным. Ночью, когда луна заливала его белым, как молоко, светом, оно казалось пристанищем духов и мертвецов. Днем жутковатое ощущение несколько сглаживалось, но все равно среди прислуги ходили слухи один другого нелепее. Что бродит вдоль полуразрушенной стены призрак девочки в голубом платье – дочери того самого виконта, и считает камни; что в полночь во рве вновь появляется вода, прозрачная, как слеза ребенка, и видно становится, как дно сплошь выложено человеческими костями; что от каждой башенки ведет свой подземный ход, к семи деревням в округе; что тот несчастливец, который польстится дешевизной и купит проклятое поместье, не доживет до тридцати…

Глупости, разумеется. Но тогда, в детстве, все это казалось по-настоящему страшным.

– Счастливые воспоминания?

– Что? – голос Эллиса застал меня врасплох.

– Вы улыбаетесь, – объяснил детектив совершенно серьезно и запрокинул к небу лицо, прикрывая глаза. Длинные, как у мальчишки, ресницы вызолачивало солнце. А я внезапно осознала, что уже некоторое время стоит невероятная тишина – ни пения птиц, ни даже стрекота цикад. Лишь вдали слышался перестук копыт и – изредка – лошадиное фырканье. – Люди улыбаются, когда думают о чем-то хорошем… Виржиния, у вас было счастливое детство?

– Детство? – я растерялась. Пауза затягивалась. Я пустила свою лошадь тихим шагом, чтобы хоть как-то заполнить пустоту. – Раньше я сказала бы, что нет. Но теперь понимаю, что, пожалуй, была счастлива. Ведь тогда все были живы. А почему вы спрашиваете, Эллис?

Он перебросил поводья в одну руку и осторожно провел пальцами по лошадиной шее.

– Не знаю. Просто так. Забудьте, Виржиния.

Перед поворотом пришлось попридержать лошадей, чтобы Эвани могла нас догнать. Затем Эллис в последний раз попросил нас «не мешать расследованию и вести себя как обычно». Я отмахнулась – «Обычный светский визит, не стоит так волноваться». И оказалась неправа.

Первая неожиданность поджидала аккурат у самых ворот.

– Вы к кому?

– Добрый день! – вылетело у меня по привычке, но больше я ни слова не смогла выдавить из себя, ошарашенная видом привратника.

Это было… существо. По-другому и сказать невозможно. Юноша? Девушка? Я затруднялась ответить. С головы до пят оно было укутано в блекло-серый балахон, подпоясанный вервием, как у монахов. Голову покрывал длинный и широкий отрез ткани с неровным краем – так, что и лица не увидеть.

Глаза у существа были светло-карими, а взгляд – недобрым и очень, очень пристальным.

– Э? – спросило оно.

– Вас, вероятно, направил сэр Шилдс, чтобы проводить меня? Как любезно с его стороны! – наконец выпалила я и улыбнулась немного нервно. – Вы не поможете мне спешиться?

– Я сам, – неожиданно проявил Эллис галантность и сам слез с лошади – неловко, но быстро. – А вы, мисс, лучше предупредите хозяина, что леди Эверсан прибыла с сопровождением. С компаньонкой, мисс Тайлер, и с гостем из Бромли. Да, я Норманн, Алиссон Норманн, – и он шутливо хлопнул существо по руке.

Отпрянув, оно подобрало балахон и, сверкая босыми пятками, понеслось по дорожке к особняку.

– Как вы догадались, что это женщина? – в недоумении обернулась я к Эллису.

Он только брови задрал:

– Ну, какой мальчишка станет смотреть на вас с неприязнью, леди? А на меня – благожелательно? А вообще-то, я предположил наугад, – признался он. – Давайте руку, Виржиния. Нам еще мисс Тайлер снимать с этого пыточного приспособления.

– С чего?

– С лошади, разумеется.

Продолжить мы не успели. Существо вернулось – но не одно, а в сопровождении двух юношей весьма мрачной наружности. Тощие и большеголовые, чем-то напоминающие оголодавших щенков, они были облачены в такие же балахоны, только оттенком темнее.

Последним на пороге особняка появился немолодой мужчина, сразу же поспешивший нам навстречу.

– Леди Виржиния! Какая честь! – еще издалека завел он приветственную речь, и голос его, низкий и гортанный, словно заполнил собой всю округу. – Я, признаться, не ждал, что вы приедете с гостями, но очень рад видеть вас всех в «Темных водах»! Джеймсон, Паркер, Паттерсон, займитесь лошадьми, – небрежно взмахнул мужчина рукою, и его странные спутники, повинуясь жесту, припустили бегом.

Я с трудом заставила себя выпустить поводья и передать их существу в сером балахоне. Оно мне совершенно не нравилось. Никогда не доверяла людям, которые так чудн оодеваются.

– А вы, наверное, сэр Шилдс?

– Да, да, Дуглас Шилдс, к вашим услугам!

Хозяин поместья подошел ближе, поклонился, а когда выпрямился, я наконец-то смогла его хорошенько рассмотреть.

Пышная грива светлых и жестких волос отчасти напоминала львиную – и, признаться, выглядела неестественно у столь немолодого человека. Правда, постарел Дуглас Шилдс, как это называют, благородно– прорезались морщины мудрости на лбу, углубились носогубные складки, что свидетельствовали о характере… Только обвислые веки портили впечатление, придавая облику нотку порочности.

– Прошу прощения – я привела без предупреждения гостей с собою, – защебетала я, исполняя светский долг. – Это мисс Тайлер, моя компаньонка, девушка самого скромного нрава и с воспитанием, которое сделало бы честь и леди. И мистер Норманн…

– Детектив Норманн, – вклинился в беседу Эллис и, ухватив Шилдса за руку, крепко пожал ее. – Прибыл сюда, чтоб дельце одно расследовать, так сказать, но узнал, что вы тут проживаете, и настоял на визите. Всегда хотел познакомиться! Вы знаете, что благодаря вашей книге поймали «кровавых лунопоклонников» из Севенти-ярд?

– Неужели? – вежливо переспросил сэр Шилдс, поднимая густые брови.

– Ну да, – невозмутимо подтвердил Эллис и добавил, задумчиво почесав подбородок: – Ведь мысль резать людей пришла им в голову именно после прочтения этой книжки… Удивительная штука!

– Э… рад, что мой труд произвел на вас впечатление, – сумел найти нейтральный ответ Дуглас Шилдс. – А теперь прошу пройти за мной – все для чаепития уже готово. Энтони с нетерпением ждет встречи с вами… Он, к сожалению, редко видит новых людей, – лицо хозяина поместья омрачила тень давнего горя.

– Энтони – это ваш…

– Сын, – быстро ответил Шилдс, не дав мне договорить. – Он весьма необычный мальчик. Не показывайте свое удивление слишком открыто. Это может его ранить.

– Более необычный, чем ваши слуги? – осторожно спросил Эллис.

Только Эвани все так же помалкивала, со сдержанным любопытством оглядываясь по сторонам.

– Слуги? О, вы об этих? – сэр Шилдс повел рукою, указывая на юношей в балахонах, уводящих лошадей по еле заметной тропе за угол особняка. – Они не слуги, а добровольные помощники. Мои… студенты. Я одно время преподавал в Бромлинском Университете. А когда вынужден был уйти из-за того… из-за того, что случилось с моей женой и с Тони, они последовали за мною. И, да, не обращайте внимания на их странные одеяния, – растянул Шилдс полные губы в улыбке. – Они просто прониклись моими лекциями о культе природы и здесь, в блаженном спокойствии нетронутых лесов и лугов, наслаждаются Истинной Жизнью. Наиграются, думаю, и вырастут из этого – потом. А пока – почему бы и нет? – развел он виновато руками.

Эллис сочувственно закивал.

– Да, да. Вы правы! Это безобидное чудачество, почему бы не потакать ему? Дети и есть дети…

– Они все время живут с вами? А как же их семьи? – вдруг подала голос Эвани.

– Нет, конечно, – нахмурил брови Шилдс. – У них, как я понял, что-то вроде смены. Четверо или пятеро человек живут тут по два месяца. Что ж, пребывание на природе в этом возрасте идет только на пользу, – снова улыбнулся он умудренно. – Да и знания, коими набивают их головы в институте, лучше укладываются после отдыха.

За беседой я и не заметила, как мы подошли к порогу. Внутри особняка не было ничего необычного. Та же классическая обстановка – гобелены, картины, пастельные тона, мягкие линии. И – знакомый-знакомый запах: пыль, старое дерево и еще что-то сладковато-земляное, свойственное исключительно древним домам.

У высоких резных дверей Шилдс вновь остановился и тихо напомнил:

– Прошу, не удивляйтесь сильно. Ведите себя так, словно все в совершеннейшем порядке. Энтони слишком нежный… но так любит гостей!

И – распахнул торжественно створки.

– Папа! – звонко выкрикнули мальчишечьим задорным голосом, едва Дуглас Шилдс переступил порог. – А я как раз книжку успел дочитать! Можно мне теперь еще один кусок пирога за чаем?

– Да, да, конечно, можно, – растроганно отвечал Шилдс, и в уголках глаз у него что-то подозрительно блеснуло.

Я, подгоняемая любопытством, шагнула вперед.

У окна сидел мальчик лет четырнадцати или пятнадцати – самый очаровательный из всех, кого мне приходилось встречать. Волосы цвета льна едва доставали до шеи и лежали пышной волной. Кожа, кажется, никогда не знала солнца – белая, как молоко, и наверняка нежная, как у младенца. О руках верней всего было бы сказать «соразмерные» или «гармоничные» – длинные пальцы, изящная линия запястья…

Мальчик улыбался, будто святой с иконы – светло и капельку грустно.

Ноги его, несмотря на жару, укрывал плед. А к креслу по бокам были приделаны нелепо огромные колеса. Я видела такое устройство в первый раз и не понимала, зачем оно нужно… Но отчего-то сердце мое сковала ледяная жуть.

– Леди Виржиния, мисс Тайлер, мистер Норманн, – деревянным голосом произнес Дуглас Шилдс. – Счастлив представить вам своего сына и единственную отраду в этой жизни – Энтони Френсиса Шилдса.

Мальчик перевел взгляд на меня и вдруг посерьезнел.

– Здравствуй, – сказал он просто. – А я тебя давно ждал…

– Правда? – только и сумела переспросить я, не в силах собраться с мыслями.

– Конечно, – кивнул он и, прокрутив с силою колеса, подъехал ближе на своем чудн ом кресле. Меня пробрало ознобом – этот мальчик был… калекой? Он не мог ходить? – Отец мне про тебя много-много рассказывал. Ты ведь Виржиния, да?

– ЛедиВиржиния, Энтони, леди, запомни, пожалуйста, – поспешил вмешаться сэр Шилдс и склонился к сыну, торопливо шепча: – Вспомни, что я говорил тебе об этикете. Эта девушка – графиня, нельзя обращаться к ней так фамильярно и…

– Полно, он всего лишь ребенок, – вмешалась я, и Шилдс отшатнулся от сына с выражением бесконечной вины на лице. И дураку было бы понятно, что это чувство было адресовано не мне. – Пусть Энтони зовет меня, как пожелает. Ты ведь Энтони, верно? – улыбнулась я мальчику.

– Можно Тони, – с детской непосредственностью ответил он. – Мне четырнадцать. Только мне все время кажется, что одиннадцать. Это потому что когда мы разбились и мама умерла, я стукнулся головой. Только я этого не помню, – солнечно улыбнулся Тони и, прокрутив колеса, подъехал ближе – и замер: – Ой, от вас так вкусно пахнет! – он поймал мою руку и поднес к лицу, прикрывая глаза. Кожу опалило горячее дыхание. – Что это?

Я немного растерялась.

– Духи.

– Вкусно… – повторил Энтони, выпустил мою руку и отклонился. Солнечный свет пятнами лег на его лицо, вызолачивая ресницы. – Пахнет, как в церкви и как в кондитерской лавке. Такое… и ладанное, и десертно-сладкое, и свежее, как воздух утром. А вы, мистер, пахнете кровью, – произнес он просто и в упор посмотрел на Эллиса. – Кто вы?

– Убийца убийц, – зловеще произнес детектив, скорчив жуткую рожу, и тут же рассмеялся, обернувшись к Шилдсу: – А у вашего сына хорошая интуиция. Впрочем, возможно, моя одежда просто пропиталась запахом из морга… Ох, уж это убийство, одно беспокойство от него! Кстати, я надеялся на ваше содействие в этом деле. Такой труп удивительный! Думаю, уж не жертва ли это какого-нибудь культа?

Сэр Шилдс нервно оглянулся на сына и быстро отер выступившую каплю пота на виске.

– Я к вашим услугам, мистер Норманн. Но, прошу, давайте позднее? Чай вот-вот подадут и…

– И не стоит говорить о таких вещах при детях, – понятливо закивал Эллис и добавил задумчиво, стрельнув глазами в меня: – И не при женщинах. Кстати, юноша, – вдруг оживился он. – А чем пахнет вот от этой леди? – и он поманил Эвани.

Видимо, никак не полагающийся мисс Тайлер титул «леди» уравновесил обычное пренебрежение Эллиса, и она не стала противиться, сразу выполнив его просьбу. Энтони неуверенно наклонился – плед начал сползать с его ног – и бережно, как к тончайшему фарфору, прикоснулся к ладони мисс Тайлер.

Склонился.

Вдохнул запах.

И улыбнулся.

– А вы пахнете точь-в-точь, как моя мама, – он погладил кончиками пальцев запястье Эвани. Она вздрогнула, но сумела улыбнуться в ответ. – Розы. И фиалка. Жаль, что я помню только этот запах, а саму ее…

К счастью, именно в это момент двери столовой распахнулись, и на пороге появились странные слуги Шилдса. Они вкатили в комнату две грохочущие сервировочные тележки и принялись накрывать на стол. Запахло ванилью, корицей, миндалем и свежей выпечкой, загремели блюдца и чашечки, зазвякали серебряные приборы… Один из молчаливых слуг подвинул кресло с Энтони к столу. Я улучила момент и тихо спросила у Шилдса:

– И все-таки, что случилось с вашим сыном?

Ученый тяжело вздохнул. На секунду мне померещились – из-за освещения, верно – болезненные тени у него под глазами.

– Это долго объяснять, леди Виржиния. Я виноват, наверное. Не смог поехать с ним и с Ирэн, они отправились за город в одиночестве… Погода была скверная. Экипаж сорвался с обрыва и несколько раз перевернулся, к счастью, не докатившись до Эйвона. Кучер погиб сразу же, Ирэн тоже. А Энтони пролежал несколько часов, прижатый сломанной скамьей. В ту ужасную ночь он потерял память о трех последних годах своей жизни. И ноги. Сначала врачи говорили, что у Энтони что-то со спиной, но теперь только отмалчиваются. А кое-кто советует положиться на небеса… Он здоров, но словно проклят, словно проклят! Всем нам было бы легче, если бы мы смирились, леди Виржиния, – произнес он вдруг с неизбывной тоской, и у меня на языке стало горько. – Я здесь пытаюсь дать Энтони лучшее образование, какое только можно представить. Ведь профессору не так уж нужны ноги, а значит, он сможет получить признание в обществе, даже если и останется… калекой. Может, проще было бы смириться и опустить руки.

– Ни за что! – с испугавшей меня саму страстностью прошептала я. – Даже не думайте об этом. Сдаваться нельзя никогда!

Шилдс одарил меня странным взглядом.

– Знали бы вы, что стоит за этим «не сдаваться», Виржиния. Сколько крови и слез… Простите. Это слишком личное, – он отвел глаза. – Мне до сих пор снится Ирэн. И Энтони. Такой, каким он был раньше.

– Оте-е-ец! – звонко крикнул мальчишка.

Солнце на ресницах, солнце в глазах, солнце в каждой его улыбке… Внезапно я ощутила острую жалость. Энтони не казался страдальцем, пусть и не мог ходить. Может, потому, что Дуглас Шилдс страдал за двоих?

Я боялась, что Эллис вновь начнет вести себя, как тогда в Управлении: станет говорить о трупах, убийствах и отпускать циничные шутки. Но он словно бы ощутил витающее в воздухе трагическое чувство и был исключительно сдержан. Даже вопросы задавал благопристойные. Как давно Шилдсы переехали в здешние места, как нравится мальчику тутошний климат, подружился ли он с кем-нибудь из соседей, чем занимается сам Дуглас в свободное от обучения сына время… Вскоре я потеряла нить разговора, и лишь светские навыки позволяли мне время от времени вставлять подобающие реплики, не особенно отвлекаясь от собственных мыслей. Эвани быстро нашла общий язык с мальчиком, и отчего-то смотреть, как они смеются вместе, было тяжело. Поэтому когда наступило время уходить, я ощутила приступ постыдной радости.

– Энтони – это какое-то чудо. Такой чистый и светлый мальчик, – с изрядной долей благоговения произнесла Эвани, когда мы отъехали от поместья. Тихо позвякивала сбруя, вгонял в сон ритмичный перестук копыт, фыркали негромко лошади, словно переговариваясь – все звуки, даже самые простые, казались сейчас исполненными тайного смысла, будто складывались в грустную мелодию. – Глядя на него, я впервые подумала, какое это счастье – быть матерью… Если когда-нибудь небеса пошлют мне сына, то пусть он будет похож на Энтони!

– Главное, чтоб он безногим не был, а там пусть хоть маленьким чертенком растет, – пробормотал Эллис себе под нос и нахмурился, словно что-то вспоминая.

К счастью, Эвани его не услышала.

– А вы, Эллис? – обратилась я к нему. – Для вас эта поездка была полезна?

– О, да! – расцвел он. – Исключительно полезна. Во-первых, я обзавелся личным консультантом по ритуальным убийствам. Во-вторых, убедился, что у Дугласа Шилдса были все возможности совершить убийство. Вы слышали, что он преподавал вместе с историей? Астрономию и, внимание, медицину! – Эллис торжествующе воздел палец к небу. – Конечно, чтобы разобраться во всех этих культах и обрядах нужно и то, и другое, и еще математика не помешает – расчеты все-таки… Но так или иначе, это дает нам возможность.

Эвани гневно стиснула поводья:

– Вы подозреваете безутешного отца…

– Я знаю, на что бывают способны безутешные отцы, – насмешливо перебил ее Эллис. – Боюсь, мисс Тайлер, я видел слишком много людских пороков, чтобы верить исключительно в свет.

– Думаю, священник на исповеди тоже слышит всякое и знает о многих грехах. Но я не представляю, чтобы отец Марк сказал то, что сказали вы, – холодно заметила Эвани. В глазах ее появился металлический блеск.

– Марк просто наивный дурак, – в сердцах произнес детектив.

Эвани поджала губы, отвернулась и хлестнула лошадь, посылая ее рысью.

– Я не буду извиняться. И не надо смотреть на меня этим своим фирменным взглядом «вы-еще-пожалеете-об-этом», Виржиния. Я всего лишь делаю свою работу, – Эллис цинично развел руками. – Если бы я не подозревал каждого, находясь при исполнении, то в половине случаев преступники уходили бы от правосудия.

В памяти моей воскресло лицо Дугласа Шилдса, искаженное от горя.

А потом – образ Бесси Доусон. Мертвой.

– Понимаю, – кивнула я осторожно. – Но, не обессудьте, сейчас я не стану составлять компанию вам, а лучше нагоню Эвани. Я-то как раз не при исполнении, а потому имею право на чувства, – я помолчала. – А перед Эвани все же извинитесь.

– Я не виноват ни в чем, – буркнул обиженно детектив и взъерошил волосы, и без того пребывающие в беспорядке.

– Извиняются не всегда те, кто виноват, Эллис. Увидимся за ужином.

Эвани я догнала быстро. Но до самого дома мы так и не обменялись ни единым словом.

А Эллис к ужину не явился.

– Мистер Джонс, будьте так любезны, напомните мистеру Норманну, что трапезничать в этом доме принято всем вместе, за одним столом.

Дворецкий склонился, прижав руку к груди. На воротнике у него темнели влажные пятна – жаркий день перешел в не менее душный вечер. Точнее сказать, в летнем платье было очень даже удобно, а вот в униформе – нет; ее бы сменить на что-нибудь полегче, тем более приемов в особняке пока не намечалось, но Джонс оказался на редкость педантичным.

– Я бы с радостью, леди, – прокряхтел он. – Однако мистер Норманн соизволил уйти из поместья сразу же после того, как с прогулки вернулся.

– Мистер Брэдфорд? – обернулась я к доктору, почитывающему позавчерашнюю газету.

– Сожалею, леди, но не имею ни малейшего понятия, где может быть Эллис, – улыбнулся он тонко и, свернув газету, отложил ее в сторону. – Могу лишь предположить, что он направился в деревню, чтобы еще раз потребовать доступ в архивы.

– Так поздно? – удивилась я.

– Почему бы и нет? Дела, как говорят у нас, в Бромли, никогда не спят, – пожал плечами доктор и вдруг снова потянулся к газете. Достав карандаш, он черканул что-то на полях небрежно и передал ее мне через Эвани. – К слову о столице, леди Виржиния. Думаю, вам приятно будет почитать заметку… Ту, что я отметил.

– Непременно, – я отложила газету, но Брэдфорд обезоруживающе улыбнулся: