Текст книги "Елизавета в Мире Теней (СИ)"

Автор книги: София Карамазова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

– Да, спасибо.

Ведьма налила Илорену чашку ароматного напитка и незаметно высыпала в него немного порошка. Принимая её, король заглянул в осунувшееся лицо и сказал:

– Прости, что так нажимаю на тебя. Твоя потеря невосполнима, ушли самые верные и сильные твои помощницы. Вёльф прав, мне не стоило тревожить тебя.

– Не стоит, дорогой, для тебя у меня всегда найдется минутка. К кому тебе и идти, кроме твоей первой королевы. Пей, пока горячий.

Илорен одним глотком осушил небольшую чашку и, выронив её, уснул прямо в кресле посреди приёмной Госпожи Ведьмы. Терхенетар вызвала слуг и приказала отнести его в апартаменты, которые всегда были готовы принять правителя, если ему понадобится комната в замке. Такие же апартаменты во дворце были отведены для ведьмы, но до сих пор в них никогда не оставались. Сегодня же смена обстановки понадобилась даже Терхенетар и она, опираясь на трость, отправилась во дворец, чтобы поспать на новом месте и хотя бы ненадолго выкинуть из головы всё произошедшее. Сейчас думать об этом было уже невыносимо, а после пробуждения кошмаров наяву всем хватит с лихвой.

Ведьма шла, низко опустив голову, мановением руки она отпустила Ульриха, который хотел последовать за ней. Нелюбовь к дворцу и его обитателям сейчас притупилась под грузом переживаний, которые пришлось вынести за последние сутки. Прохлада раннего утра, ощутимая в галерее, ведущей во дворец, немного освежила мысли и прибавила бодрости шагу. Даже в такой час лёгкий гул витал в коридорах, которыми она шествовала в непривычном одиночестве, беспокойные жильцы собирались группами в удалённых от королевских апартаментов залах ради азартных игр, выпивки и сплетен. Вскоре Терхенетар заметили, отделаться от провожатых она смогла только под предлогом, что ей пришлют Лорану. Девушка быстро нашлась и с удивлением и почтением проводила свою госпожу в её покои. Несмотря на привычную для дворца беспорядочность, комнаты Терхенетар всегда содержались в идеальном состоянии. Когда-то, проектируя их специально для неё, Джованни вложил в интерьер все своё почтение к Госпоже Ведьме и неоднократно приглашал её посмотреть на то, как движется работа, но она так ни разу и не была здесь за всё это время. Сейчас ей стало жаль, что она не поблагодарила мастера за его труды. Многие хотели бы пожить в этих апартаментах, но любые попытки преодолеть запрет предупреждались очень жёстко, даже по отношению к королевам. Когда Лорана открыла дверь, то не смогла сдержать удивленного вздоха – перед ними как будто открылся вход в другой мир. Из пышного дворцового интерьера они шагнули прямо в лесную чащу, в сердце которой размещалась самая настоящая юрта. Как ни была утомлена Терхенетар, она в удивлении оглядывалась по сторонам и говорила на своем родном языке слова благодарности доброму гению Джованни, разбившему этот висячий сад в самом сердце дворца. Всё здесь было таким, каким она описывала Илорену свой дом, ещё будучи королевой. Окружённый со всех сторон высокими стенами, сад был не виден даже с замковых башен. На ветвях, в траве, у подножья камней были разбросаны тут и там небольшие фонари из толстого матового стекла зелёного цвета, освещавшие всё приглушённым светом. Невысокие деревья и камни, покрытые мхом, и даже шум водопада в глубине смягчили горечь и вызвали слёзы, которых никогда не лилось из этих глаз в Мире Теней. Возвестили о своём пробуждении птицы и это напомнило Терхенетар, что нужно отдохнуть. Лорана смущённо смотрела на госпожу, восхищение сменилось недоумением, так как видимая тропинка была лишь одна и вела она в неприглядную юрту. Поняв её затруднение, ведьма отпустила девушку и, подождав когда дверь за ней закроется, пошла в обтянутый пёстрыми шкурами дом, хранивший тепло благодаря заботам прислуги. Она с удовольствием легла на скромную кровать и вдохнула запах диких трав, развешанных под потолком. Конечно, всё вокруг было лишь имитацией и это бы чувствовалось достаточно явно, чтобы не дать раствориться в атмосфере, но слишком долго Терхенетар убегала от своих воспоминаний и сейчас память дополняла прорехи, которые по незнанию допустили создатели этого оазиса. Кам улыбалась и, не пытаясь остановить текущие слёзы, закрыла глаза, проваливаясь в глубокий сон.

Яркий свет заливал всё вокруг, и ничего не было видно. Терхенетар не чувствовала своего тела и не могла пошевелить даже головой, смотревшей прямо вперёд. В какой-то момент боковое зрение уловило перемену цвета, справа и слева пространство было просто белым и стало понятно, что свет исходит от одеяний того, кто стоял перед ней, закрывая проход. От этого существа, возвышавшегося над Терхенетар и бывшего по ощущениям втрое выше, исходили волны подавляющей энергии, именно она обездвиживала ведьму. Мысль зародилась, но не в словах, объединённых в фразу, а в форме вопросов ничем не выраженных и не произнесённых, словно сами выражения слишком тяжеловесны и бесполезны здесь, таким же был и ответ. Так в нашей голове возникают из запасников памяти базовые знания, в которых мы абсолютно уверены. Так в мыслях Терхенетар проходила эта беседа:

– Ты?

– Да.

– Я могу взглянуть?

– Нет.

– Ослепну?

– Да.

Ведьма всё же скорее инстинктивно, нежели из дерзости или любопытства попыталась поднять голову и, к её удивлению, ей это немного удалось, но в тот же момент сияющая фигура отошла, открывая лесной пейзаж. Тело Терхенетар полностью освободилось от чар, сияние и белизна исчезли. Теперь всё вокруг было в предрассветных сумерках, мягкие голубые краски покрывали спокойную реку, медленно несущую свои прозрачные воды. Через неё был перекинут белоснежный мостик на противоположный берег, на котором широкая песчаная полоса окаймляла густой хвойный лес, тянувшийся стеной ввысь и вдаль, насколько хватало глаз, а за ним в облака вонзались синие пики гор. Сначала не было заметно ни просвета, ни движения, но когда Терхенетар решила перейти на другой берег, в лесу появилась тропинка и женщина в белой одежде шла по ней. Сосредоточив на ней внимание, кам не заметила, как огибая лес по песку, к мостику идёт мужчина, одетый так же во всё белое. То тут, то там стали появляться фигуры, они собирались по другую сторону моста, и смотрели на своего потомка, ласково улыбаясь. Дедушка привычно кивнул головой. Желая броситься к ним на встречу, перейти ленивую реку и занять своё место среди предков, Терхенетар смогла лишь податься вперед и тут же образы родных затуманились, хотя глаза её были сухи. Снова вернулся ослепляющий свет, который постепенно стал раскалено-красным и ухнул в полную черноту. Госпожа Ведьма лежала в кровати с крепко зажмуренными глазами. Она открыла их и, почувствовав себя обманутым ребёнком, тут же снова сильно зажмурилась, пытаясь провалиться обратно в тот же сон. Даже мысленно попросила: "Пожалуйста, забери меня обратно. " Ещё некоторое время она надеялась и неподвижно лежала в той же позе, но тщетно.

– Терхенетар – тихо позвал Илорен.

– Да, я не сплю – упавшим голосом ответила ведьма. Она встала, набросила халат и вышла из юрты.

– Тебе здесь не понравилось? Мы с Джованни подумали, что это единственное, чем можно тебя удивить.

– Это одно из лучших мест в Мире. Жаль, я не сказала этого вовремя и не смогла раньше этого осознать.

– Что с тобой? Ты на что-то решилась?

–Нет, просто мне приснился сон, очень хороший. Смена места мне на пользу. Ты, надеюсь, будешь не против моего переезда?

– Едва ли эта юрта вместит даже твой гардероб, родная. – Улыбнулся Илорен. – Но я буду безмерно счастлив, зная, что ты неподалеку.

– Гардероб развешу на деревьях, если ты не против, родной. – В тон ему ответила Терхенетар. – Я рада тому, что ты можешь улыбаться. Ты уже сделал какие-нибудь распоряжения?

– Начальник королевской гвардии набирает добровольцев, готовых служить престолу. У нас появится армия. Если по Миру бродит хоть пара воинов, а, скорее всего, их больше, то мы обязаны защитить жителей королевства. Так что наш внутренний двор на некоторое время превратится в ристалище. Смельчаков будут распределять по родам войск.

– А как же революционные настроения? Не обернутся ли вооруженные и обученные добровольцы против короны?

– Вот и посмотрим.

– Не слишком ли ты беспечен?

– Есть предложения? Нам срочно нужны люди, каждая минута промедления терзает меня. А на их обмундирование и обучение даже самым примитивным навыкам и без того уйдет уйма времени. Я надеюсь на то, что у кого-нибудь из них всё же будет подготовка, достаточная, для того чтобы разослать хоть несколько групп в разные стороны. Может, деревенские жители видели что-нибудь подозрительное. А я завтра же отправлюсь проверить то направление, которое укажет твоё гадание.

Разговаривая, они шли по тропинке, ведущей от юрты вглубь сада, туда, где шумел водопад.

– Ты заметил жёлтые листья?

– Осень. Её приближение уже многие заметили. Но сейчас это не важно, все сидят на сундуках, в буквальном смысле, в дрожащих лапках все держат приглашение от Совета с датой и временем приёма.

– Откуда такая ответственность?

– От маленькой приписочки внизу листа: "Тот, кто не явится в назначенный час в ратушу для дачи показаний Совету, будет признан предателем и посажен в тюрьму, до суда".

– Ты не думаешь что это жёстко? Хотя других способов я не вижу, но всё же это не прибавит людям любви к нам.

– А мне никогда не нужна была любовь всех, только одной. Да и ты никогда не верила в то, что люди способны на добровольную преданность, без личной привязанности, помнишь? Сейчас, я склонен с тобой согласиться.

Они подошли к воде и в то время, как Терхенетар умывалась, Илорен перешёл по каменному мосту, возвышавшемуся над потоком на противоположный берег. Госпожа Ведьма последовала за ним.

– Здесь есть потайной ход прямо в замок. Его делали параллельно с системой для водопада. Только я, Джованни и Магнус знаем о нём, ну и конечно рабочие, которые следят за садом и юртой. Вход в тоннель прямо за падающей водой. Также здесь есть и менее экстравагантное жилище для тебя, где уже готова ванна, одежда и трапеза.

С этими словами Илорен спрыгнул с причудливо изогнувшегося корня могучего дерева прямо на плиты каменного пола террасы. Он помог спуститься Терхенетар и повел её к заросшей лианами стене, в которой лишь в редких просветах можно было разглядеть застеклённые двери в ярко освещённую солнцем комнату и только благодаря тому, что вся терраса была в тени от разросшихся растений.

Король распахнул двери, и они вошли в дворцовый интерьер, который хоть и продолжал тему леса, но всё же в привычном барочном стиле. Воспоминания о произошедшем, ещё пять минут назад казавшиеся чужими заботами, снова овладели Госпожой Ведьмой и чувство свободы вернулось в искусственный лес без хозяйки ещё до того, как Илорен закрыл створки.

Горячая ванна окончательно вернула Терхенетар на землю, которая спустя очень долгий срок, впервые требовала от них настоящего правления, а не номинального присутствия на важных мероприятиях. И в то время как сама она уже проявляла волю и жестокость по отношению к ведам, порой участвовала в принятии и составлении законов по просьбе Вёльфа, то Илорен неофит в этом неблагодарном и неблагородном деле. " Если он лишится любви подданных, пропадём мы все. Вёльфа ненавидят, Елизавету, даже если она ещё найдётся, мечтают сжечь, я – немощная старуха. И моим ведам, единственным мученицам этого Мира, тоже несдобровать. Из всех нас любят только Илорена, только он стоит между мной и аристократами. Успокоить бы толпу, а там отказ от всего и куда-нибудь в лес, доживать последние годы".

Терхенетар вошла в приёмную, где уже ждал накрытый стол, но Илорена здесь не было. Один из лакеев, стоявших у дверей, объяснил отсутствие короля:

– Его Величество просил вас дождаться его. Барон Магор настоятельно добивался встречи с правителем.

В это время с улицы донёсся разъярённый возглас. Ведьма подошла к окну и, распахнув его, увидела, как трое гвардейцев тащат куда-то вырывающегося вельможу, а Илорен стоит перед растерянной, но готовой к защите своего господина группой рыцарей, с безразличным выражением лица. Затем громко и чётко выговаривая каждое слово, он произнёс голосом, звеневшим сталью, готовой обрушиться на всякого, кто посмеет ослушаться, следующие слова:

– Барон Магор, ваше поведение оскорбляет звание дворянина и жителя нашего Мира. Сейчас, когда Королевство нуждается в объединении людей, в котором наше единственное спасение, вы сеете панику, вражду и врываетесь в мой дом, отвлекая меня от государственных дел.

Присмиревший было в руках гвардейцев барон, смотрел исподлобья на короля и, фыркнув с презрением на последних словах, крикнул, брызжа слюной от ярости и снова пытаясь высвободить руки:

– Государственных дел? Каких, Илорен? Ты никогда не был настоящим правителем, марионетка этой чокнутой шаманки, которая не давала нам заменить тебя на кого-нибудь посамостоятельней, а теперь, с твоей помощью, тащит всех нас за собой подыхать. Или после пропажи твоей новой наложницы и тебе захотелось отправиться на тот свет?

– Ты прав, Магор, – прервал его Илорен – я не правил до сих пор. Обо всём думала Терхенетар, которую ты напрасно оскорбляешь. До сих пор мы жили относительно мирно, если не считать, конечно, твоих постоянных интриг, прежде казавшихся мне не важными. Теперь я убедился, что это было моей ошибкой. Ты и вся твоя свита, бряцающая оружием у меня во дворе, будут отправлены в тюрьму. Я, Правитель Мира Теней, Король Илорен, обвиняю тебя, барон Магор и всех вассалов, пришедших с тобой, в организации антиправительственного заговора, оскорблении Госпожи Ведьмы, являющейся создателем нашего Мира, оскорблении короны и сеянии паники. За каждый из этих пунктов мерой наказания, я объявляю смертную казнь в виде отсечения головы от туловища. Отныне так будет с каждым, кто осмелится вести себя подобным образом. Надеюсь, барон, вы гордитесь теперь своим монархом, ибо не было в моём правлении поступка более осмысленного и решения более самостоятельного, чем это. Уведите всех в темницу, в случае сопротивления убейте.

К этому моменту гвардейцев было уже вдвое больше чем вассалов, сопровождавших барона. Ошеломлённые дворяне побросали своё оружие, и даже их сюзерен не сказал больше ни слова. Вскоре терраса опустела.

– Ты сошёл с ума? – спросила у Илорена Терхенетар, когда он вернулся и приказал подавать еду.

– Это давно напрашивалось, ты же видишь все поблажки и попустительства ни к чему хорошему не приводят. Зло совершается ежедневно, кровь пролилась, и мы этого уже не остановим. Я не хотел, чтобы так было, но уверен, что поступил правильно.

После того как на стол накрыли и слуги вышли, тяжело вздохнув, ведьма начала:

– Ради меня, Илорен...

– Да за что мне всё это! – в ярости отбросив от себя приборы, крикнул король. – Сколько можно шантажировать меня, Терхенетар? Ты хоть посчитала те века, которые я тут хожу твоей болванкой и развлекаю своей персоной народ? Неужели ты думаешь, что ехидные усмешки нашего государственного мужа Вёльфа не унижают меня изо дня в день? Я – ловец жемчуга и никогда не мечтал о троне, я не искал ни власти, ни богатства. Мне не нужны парчовый халат и мягкая перина, да и вообще весь этот искусственный мирок мне опостылел. Впервые я нашёл ту, что окрылила меня здесь надеждой и даже поговорить с ней толком я не смог. Твои советы не помогли нам найти и удержать здесь то, что мы потеряли, когда были людьми. Ты так же несчастна, как и я, народ устраивает заговоры и мятежи, кто-то спокойно бродит в тумане и обчищает все твои тайники, а ты опять хочешь потянуть время? Может мне, действительно, раньше надо было очнуться от своей летаргии.

Он помолчал, не глядя на собеседницу, потом встал и удалился, не говоря больше ни слова.

У Госпожи Ведьмы тряслись морщинистые руки с зажатыми в них приборами, словно она пыталась найти в них какую-то опору. Она беззвучно рыдала. Такой её нашел Вёльф, вошедший в комнату сразу после того, как вышел Илорен. Генрих медленно приблизился к Терхенетар, вытащил приборы из рук, сел рядом и обнял, привлекая к себе. Никогда прежде он не позволял себе ничего подобного, да и ведьма едва ли поняла бы подобный жест раньше. Два человека, которыми во всём Мире Теней пугали детей, сидели, обнявшись перед столом, уставленным нетронутыми яствами, и молча утешали друг друга. Лишь иногда одна из них, более грозная, всхлипывала, а другой целовал седую голову, гладя жёсткие волосы.

9.

Лиза сидела в своей комнате и смотрела в окно, в ожидании веды. Когда она проснулась и стала звать Урсулу и Самру, чтобы отперли дверь, то ответом ей был лишь дробный стук шагов по деревянной лестнице в нижних этажах, едва слышимые здесь. Вскоре на улице раздался шум копыт, узница попыталась открыть окно, но не смогла. Веда держала под уздцы коня и что-то говорила Самре, которая при каждом её слове с готовностью кивала, наклоняясь при этом вперед. Урсула обняла её напоследок и ускакала, оставив наперсницу зеленеть на солнце посреди двора. Елизавета застучала по стеклу, пытаясь привлечь её внимание, но то ли звук не долетал до девушки, то ли ей было приказано не обращать внимания на пленницу, Самра не подняла головы.

В отсутствие своей тюремщицы, длившемся до самого вечера, когда вокруг стало темнеть, и первые звёзды начали проявляться на побледневшем небе, Лиза бродила по тем комнатам, которые не были заперты для неё. В одной из них оказался кабинет, заваленный книгами и свёртками. Письменные приборы были в хорошем состоянии, и ими кто-то постоянно пользовался, так же на столе лежали раскрытые фолианты, написанные на непонятном языке и разобрать над чем работал их хозяин девушка не могла. Здесь было несколько карт, развешанных по стенам, которые, видимо, изображали разные миры, большой телескоп, шкафы с различными приборами. В общем, это была обитель исследователя, часто проводившего в ней время. Здесь тоже была дверь, но она оказалась заперта. В другом помещении, доступном для Лизы, оказалась комната мальчика. Повсюду валялись вырезанные из дерева солдатики, стрелы от арбалета, брошенного тут же, детские стул и столик, на котором лежали пара книг и несколько листов с детскими каракулями. Дверь, ведшая из этой комнаты в следующее помещение, так же была закрыта на замок.

Полдня переходя из одной комнаты в другую, но боясь что-либо трогать, чтобы не навлечь на себя гнев хозяев, Лиза, в конце концов, села к окну и стала с тоской смотреть на подъездную аллею.

В комнате похолодало, да и в животе уже давно урчало от голода. Поэтому, увидев подъехавшую Урсулу, всё внутри Елизаветы затрепетало в надежде на перемену положения. Веда, войдя, первым делом бросилась на третий этаж и освободила узницу.

– Ох, Лиза, прости, что совсем забыла про тебя. Я просто не привыкла к тому, что в башне есть кто-то кроме нас с Самрой.

Не желая опять оказаться в заточении и выдавать своей экскурсии по соседствующим с её спальней комнатам, девушка тактично промолчала и про свои вопли, которые было невозможно не услышать и про явные следы присутствия ребёнка и кого-то, кто проводил часы в кабинете. Самра – полусумасшедшая, а Урсула редкий гость в этих краях, да и не похожа она на учёного. К тому же, ради чего вообще нужно было запирать Лизу, если она являлась желанной гостьей, а не пленницей? Вслух же она только посетовала на голод, холод и желание принять ванну, если это возможно.

– Конечно, дорогая, Самра сейчас всё приготовит. Пойдём, я провожу тебя в нашу общую гостиную, где мы проводим вечера. Каждый за своим занятием.

– Чем занимается Самра?

– Она не сидит с нами, ей не уютно в башне, поэтому для неё я обустроила комнату в пристройке – последние слова Урсула растягивала, понимая, что глупо проболталась. – Ты не волнуйся, никто здесь тебя не обидит, и я не хочу тебе зла. Временами в башне бывает ребёнок – мальчик и один мой друг – учёный. Но они оба очень добрые.

– Зачем мы сбежали?

– Тебе больше нельзя было оставаться в столице, это было слишком опасно. Я ... просто поверь.

– Чему? Ты ничего не говоришь, только сначала врёшь, затем проговариваешься и признаёшься во вранье, а в итоге просишь верить, я ничего не упускаю в своей логической цепочке?

– Довольно многое, но обсуждать это в подобном тоне я не намерена. Ты не королева, Елизавета и никогда не смогла бы ею стать, так что оставь свои претензии и постарайся хоть ненадолго смирить свою чудовищную спесь. Она рано или поздно тебя окончательно погубит.

Лиза потупила сверкающий взор и, закусив губу, покраснела, сознавая свою зависимость от хорошего расположения Урсулы, которая в этот раз была заметно раздражена. Видимо поездка её была неудачной, и теперь накопившееся неудовольствие прорвалось наружу.

– Располагайся, я скажу Самре, чтобы она приготовила для тебя ванну. Но сегодня последний вечер, когда тебя обслуживают, с завтрашнего дня придётся помогать по хозяйству, ваше несостоявшееся величество.

Веда вышла. Елизавета подождала, пока стихнут шаги и, осторожно ступая, вышла из гостиной и стала бесшумно спускаться по лестнице к выходу. Когда она подошла к приоткрытой входной двери, то услышала бряцанье цепи по каменному полу. Думая, что это Самра, Лиза просочилась между створками и, держась у стены, начала продвигаться к конюшне. Противный скрежет стремительно приближался поэтому, отринув всякую осторожность, девушка побежала со всех ног, не оборачиваясь, но вскоре кто-то крепко схватил её за лодыжку. Лиза упала, больно ударившись о камни мощёного двора. Она резко перевернулась на спину, собираясь отчаянно сопротивляться, но бороться было не с кем. От башни к её ноге тянулась точно такая же цепь, как и на ноге Самры, стальной браслет поблескивал в сумерках. Вышла Урсула, на ходу она грызла яблоко и посмеивалась над сидевшей на камнях пленницей.

– Это ты из-за "несостоявшегося величества" так взбеленилась? Ну, извини, только королевой тебе всё равно не быть, а Илорен может жениться только на королеве, в мир людей тебе тоже путь заказан, так что смирись. – С этими словами, она подошла и подала Елизавете руку, помогая подняться.

– Почему я не могу быть королевой или вернуться домой, раз не нужна здесь, что изменилось за эти сутки? – спросила, отряхиваясь, Лиза.

– Всё изначально получилось немного неправильно, только это слишком интересная история, чтобы обсуждать её на голодный желудок. И начну я, пожалуй, как наша древняя Терхенетар, издалека, с истории своего детства. Ты, должно быть, удивлена тем, что я знаю, как Госпожа Ведьма почтила тебя доверием? Не стоит ругать старушку, она действительно стала сдавать и впала в опрометчивую словоохотливость и ностальгическую расслабленность. Позже злилась на себя, видно почувствовала, что вас подслушали. Я уже давно подговорила Лорану мне помогать и следить за тобой и, надо думать, не я одна. Драконовские правила Терхенетар по отношению к своим приближенным – это прекрасная среда для всякого предательства.

– Я у вас такая никчёмная, а столько возни и интриг, приготовлений, откровений...

– И главное не учишься ничему, хамишь тюремщику сразу после попытки побега. Ни минуты с тобой по-дружески нельзя – сразу расслабилась и давай права качать.

Елизавета немедленно поняла всю объективность претензии и прикусила язык. Урсула весело щебетала о том, сколько дел накопилось в башне. Лиза же, не особо вслушиваясь в этот поток сознания, едко размышляла о том, что каждая веда это всё-таки несостоявшаяся королева и некоторых комплексы могут преследовать веками, выливаясь в маниакальные формы с похищениями, интригами и прочими непотребствами большего и меньшего размаха. Но помимо желчных мыслей о природе психических расстройств Урсулы, её беспокоила собственная судьба и самое главное кем она здесь стала на самом деле.

Окунувшись в горячую воду, Елизавета прогнала все неприятности за двери ванной комнаты и остановила все мысли, оставив только наслаждение от телесных ощущений и шума летней ночи за окном. Но вскоре вода начала остывать, отодвинутая тревога, подобно дурному запаху, находила лазейки и забивала удовольствие, как хулиган ботаника, так что глубоко и, тяжко вздохнув, Лиза вынуждена была вернуться к реальности, да и голод явственно напоминал о себе.

В гостиной Урсула смеялась над чем-то, что рассказывала Самра, которая сияла не столько от успеха своего повествования, сколько оттого, что доставляет радость веде. У камина стояли полукругом три удобных кресла около небольшого столика на колесах, заставленного закусками, так же на нём помещались графин с вином и нетронутый прибор для Елизаветы.

– Входи Лиза, садись, мы начали без тебя, извини.

– Не страшно, над чем ты так заразительно смеёшься?

– Тебе это будет не интересно, это наши хозяйственные дела. Спасибо, Самра, ты единственная меня радуешь в последнее время. – Урсула крепко обняла девушку и та, смущенно посмотрев на Лизу, вышла из комнаты, оставив их наедине. – Она очень стесняется посторонних. Удивительно, что она смогла запомнить меня и так привязаться.

Ты, в некотором роде, права: ты у нас барышня уникальная и всем по-своему необходимая, но больше как наблюдатель и слушатель, нежели деятель. Я, как и обещала, расскажу тебе свой взгляд на этот мир, а также о том, кем были остальные девушки, которые не выжили при переходе и как они проживают свою вечную жизнь в этом "идеальном мире" по мнению Терхенетар. К слову, учитывая, что наша Госпожа Ведьма прожила в предыдущем полудикую короткую жизнь, а этот сознательно приукрашала в своих фантазиях, сложно понять, на каком основании она заставляет нас всех называть это отсталое королевство идеальным. Главное доказательства её авторства Мира Теней это его ущербность по сравнению с другими. Мы чудовищно отстаём по времени, по развитию, по всему. Все хотя бы раз пытались сбежать отсюда, кто мог. Некоторые даже уходили в туман на тропе, так им опостылело всё это бессмертие. И если простые бессмертные просто из века в век живут своим бытом и ремёслами, не особо задумываясь об однообразно-нудной жизни, то мы, веды, должны заниматься бесконечными делами и заботами, к которым предыдущая жизнь нас не готовила: мы, по идиотской традиции, вынуждены собирать травы и особым способом засушивать, отваривать, делать одежду. При этом мы следим за хозяйством в Гирфентейне и устраиваем ежегодные ведические праздники, чтобы хоть немного потормошить это болото между праздниками в честь свадеб и похорон венценосных смертниц, за которыми ходим тоже мы. Веды дают обед безбрачия и не могут принимать участия в увеселении простонародья, дабы избежать соблазнов и не проболтаться о том, насколько жалким выглядит наш настоящий мир по сравнению с тем, который мы покинули. Ты, возможно, думаешь, что я сгущаю краски, но скоро ты убедишься в моей правоте.

Урсула ходила по гостиной и, неуверенно жестикулируя, посматривала на Лизу, проверяя, слушает ли она. Девушка хотела не просто произвести впечатление, а убедить, найти в Елизавете сторонника своих взглядов. Пленница с тоской наблюдала за тщетой мук своей тюремщицы, тем более что временами веда казалась потерянной. Порой, создавалось впечатление, что это были не жалобы, а оправдания за что-то, чего уже не исправить.

– Давным-давно, я потеряла здесь самого близкого человека. – На этих словах Урсула села в кресло перед камином и, глядя в огонь, замерла. Только губы шевелились, когда она стала рассказывать о прошлом. Это уже были только её мысли, которыми веда вряд ли часто делилась с окружающими, но занимавшие её мысли, тщательно сохраняемые. – Я родилась в небогатой семье второй девочкой. Отец, говорили, жутко огорчился, я была поздним ребёнком и надежды на то, что они смогут сделать нам братика, не было. Но всё же меня безумно любили и вечно баловали, тем более что, будучи сорванцом, я постоянно умудрялась набить синяки, ссадины и подхватить любую заразу, от которой болел кто-нибудь в окрестностях. Непоседливый нрав, избалованность и невезучесть, а так же ставшая привычной необходимость ухаживать за мной, превратили младшего ребёнка в идола семейства. За любую, совершённую шалость всегда доставалось сестре, а я только смеялась над этим, не понимая, как горька для неё неблагодарность. Мою единственную, любимую, несчастную сестру, убитую во цвете лет Кармиллой, испугавшейся за свою никчёмную босяцкую жизнь и затащившую нас в этот мирок, звали Вероной. Никогда ни до, ни после я не видела такого сочетания достоинств в одном человеке. Она была красавицей, самой желанной невестой в городе, но ни на кого не обращала внимания и даже не замечала того почета, который все оказывали ей, когда мы гуляли. На мои насмешки и замечания, она всегда одинаково отвечала, что люди просто добры и я тоже со временем это пойму. Она всегда оправдывала меня, всегда говорила на все мои глупости и гадости " ты просто ещё мала, поймёшь, когда станешь постарше и будешь намного добрее" даже не замечая, что сама в моём возрасте была образцом терпимости и сердечности. Только один раз на моей памяти она разозлилась и задала другому трёпку. Это был мой приятель, мальчишка из дурной семьи, с которым мне запрещали водиться. Он как-то начал кидаться камнями, я стала прятаться, но он гнался и продолжал меня обижать. Верона, заметив это и видя, что некоторые камни попадают в цель, выскочила из дома и надавала сорванцу пощёчин, приговаривая, что если он ещё хоть раз ко мне сунется, она его отметелит намного сильнее. Парень заревел и побежал жаловаться родителям, тогда его мать вышла и, схватив Верону за волосы, больно оттаскала. На следующий день, я уже опять гуляла с этим мальчишкой. Это было моё первое предательство сестры. – Урсула краснела по мере своего рассказа, слова давались ей тяжело, сказав последнюю фразу, она помолчала, видимо, пытаясь примириться со своей памятью, столько времени терзавшей веду. – Я ненавидела её тогда. Меня раздражала улыбка на её губах, блеск солнца в волосах и здоровый румянец. Мне казалось, она жалеет меня, смеётся над моим чахлым видом. Не было ужаснее пытки, чем гулять с ней по улицам, когда я уже достаточно подросла, чтоб сознавать разницу между нами. Отовсюду Верону окликали, все смотрели на неё с восхищением, и молодые красавицы завистливо вздыхали ей в след. Она же никогда не опускалась до гордыни, просто кивала знакомым с самым простодушным видом и укоряла меня за неприветливость. Когда я заболела чахоткой, и врачи отмерили мне не больше года, её заботы дошли до полного самоотречения. Даже родители, хоть и были поражены этой новостью, отдавая все накопления шарлатанам за моё лечение, но порой были вынуждены едва ли не силой заставлять сестру отдыхать, настолько сильна была её привязанность. Мне больно вспоминать ту степень эгоизма, до которой я дошла в обращении с ней. Маленький домашний тиран, в моменты обострения, лёжа в бессилии на постели, я верила, что имею право терзать всех вокруг потому, что, как я любила тогда повторять, " скоро вас освобожу". Нельзя передать словами, какое страдание искажало тогда родные лица и это утешало меня в моей бесконечной злобе на то, что мне суждено умереть, а все остальные будут развлекаться и жить дальше, без меня. Когда обещанный год прошёл, то вместо ухудшения, я стала заметно крепче и постепенно стала даже выходить на прогулки, как прежде. В одну из них мы встретили юношу, который обожал Верону, но не смел подойти к ней, хотя в детстве они часто играли вместе. В этот раз Арман, так его звали, встретил нас прямо у дома и предложил пройтись всем вместе, но я не захотела идти с ними. А за ужином сестра сказала, что согласилась стать его женой. Даже я была рада в тот вечер, это могло бы избавить меня от назойливой любви Вероны. Ночью у меня случился сильнейший приступ, и на неделю я оказалась прикованной к постели, а сестра ко мне. Мои просьбы, уговоры и откровенная площадная ругань, чтобы прогнать её и заставить уже жить собственной жизнью и оставить меня в покое, дать хоть умереть без её "щенячьих взглядов", всё было бесполезно. Но, спустя какое-то время, я снова окрепла, и снова мы отправились на прогулку. Арман, истомившийся по возлюбленной, пока она сидела у моей постели, хотел составить нам компанию, но я ответила решительным отказом, и им пришлось смириться. А в одном из тихих переулков мы увидели старую потрёпанную цыганку, она была совсем не похожа на своих товарок. У этой был испуганный взгляд, блуждающий, словно она искала кого-то, но кого сама не знала. Чувствуя, как разгорается болезненное пламя у меня в груди, я решила спросить у неё, сколько мне осталось. Верона пыталась меня увести, но я только разозлилась и заупрямилась. Цыганка завела нас во двор мастерской, где в этот обеденный час никого не было, и набросила саван на наши головы. Я не продержалась и минуты, как болезнь доконала меня. Так мы познакомились с Кармиллой. Когда она привела нас к вратам, оказалось, что я чувствую себя превосходно, в то время как Верона еле идёт, так что нам пришлось буквально тащить её в старый дворец. Тогда привратника ещё не было, но в межсезонье дежурил небольшой штат прислуги, готовый принять претендентку на престол и проследить за её удобствами во время и после сна. Там мы уложили сестру спать, а сами отправились к Терхенетар. Мои силы тоже были на исходе, поэтому представление я помню смутно. Меня очень удивило богатство обстановки и необычная красота ведьмы, а так же те страх и почтение с которыми все обращались к ней, несмотря на молодость. Из гостиной меня уносил кто-то из слуг, после чего я на долгое время уснула. – Урсула повернулась к Елизавете и спросила – Ты, наверное, удивишься тому, что я так ругаю Терхенетар, из последующего рассказа, да и по тому, что она сама говорила тебе, станет понятно, что ничего кроме добра я не видела от неё. Я, действительно, сразу стала её любимицей. Она любит вед, считает нас единственными родными людьми в этом Мире, кроме Илорена и, с некоторых пор, Вёльфа. Просто её любовь дорого нам обходится, удручающая избранность.