Текст книги "Рыбья кость (СИ)"

Автор книги: София Баюн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Убийство. Сколько рейтинга можно получить за убийство славной девчонки с нездешним взглядом?

Почему он думал, что Марш на это не пойдет?

Холод полз неумолимо, подбирался к сердцу, и Аби что-то встревоженно бубнил про аптеку и вызов скорой, но Рихард не слышал. В ушах стучала кровь, а мир медленно сжимался в точку – красную точку на карте, где остановится аэрокэб.

Оказывается, еще две минуты назад он верил в Марш Арто. И в то, что она ничего не узнает.

…

Марш курила, привалившись к тонким балконным перилам и мечтала упасть.

– Не поранила? – глухо спросила она.

Смотреть на Бесси не хотелось. Пусть они обо всем договорились, но она никак не могла себя заставить.

– Нет-нет…

– Ты бы еще дальше нож держала, – фыркнул Освальд. – Чтобы на него в толпе кто-нибудь напоролся.

– Все поверили, – усмехнулась Марш. – Правда здорово когда тебя никто не любит? Я, может, всю жизнь работала на этот момент.

– Неправда, неправда, – неожиданно сказала Бесси. – Не бывает, чтобы никто не любил. Я люблю.

– Ты всех любишь, – отмахнулась Марш. – Кстати, Бесси, как ты думаешь, хорошо ли тыкать в людей ножами?

– Ты не тыкала, – осторожно сказала Бесси.

Марш раздраженно ударила ладонью по перилам. Девчонка для дурочки была удивительно тактична. А в Марш некстати проснулся педагог.

– Тыкала, – безжалостно сказала она. – И никто не знал, что я тебя не прирежу.

– Я знала…

– Бесси… – закатила глаза Марш. – Аве Аби! Покажи статистику за последние десять минут. Видишь зеленые циферки? Понимаешь, что это значит?

– Нет, – честно ответила Бесси, касаясь кончиками пальцев виртуального экрана. Экран и зеленые цифры рейтинга пошли искрящейся рябью.

– Это значит, что не все, у кого мало циферок – плохие, а у кого много – хорошие. Бесси, ау, на меня смотри, ладно? Я сделала плохое дело и получила надбавку. А еще я себе глаз… так, ладно. В общем, ты хорошая, Бесси, и пореже смотри на циферки. А вот и кэб, – с облегчением заметила Марш.

Она была недовольна импровизированной речью, а у Бесси было совершенно ошеломленное лицо, но думать об этом стало некогда, да и педагог в Марш быстро выдохся.

– Я думал, нас остановят, – признался Освальд, открывая перед ними дверцу. – Мы же прямо через толпу шли, там мужчины были… некоторые такие… ну… – он неопределенно взмахнул руками.

– Да? – равнодушно сказала Марш, помогая Бесси перелезть через перила. – А я не думала.

…

Рихард Леопольда не узнал. Даже подумал, что он переехал к старшему брату в Нижний Остхайм, а потом вспомнил, что Леопольд больше мог выезжать из Младшего Эддаберга. Впрочем, сейчас это не имело никакого значения.

Справа нехорошо кололо, а еще казалось, что сердце вдруг распухло, заполнило всю грудную клетку и давит на легкие, не давая сделать вдох.

Но это было неважно.

Леопольд не удивился его звонку. Он выслушал его очень внимательно, с взбесившей Рихарда профессиональной снисходительной сосредоточенностью. Будто он бредит. Будто он впавший в истерику пациент.

– Почему Марш напала на девочку? – спокойно спросил Леопольд.

– Какая разница?!

– Рихард, вы задаете странные вопросы, – мягко укорил он. – Это главный вопрос, от которого мы и будем работать.

– У нас сбежал пациент, – процедил он. – Он ее друг, мог внушить странные мысли…

– Сбежал? Рихард, вы мне лжете. Когда это из «Сада» начали сбегать пациенты?

«Да вы оба друг друга стоите, – с ненавистью подумал Рихард. – Нет чтобы позвонить своей бешеной дуре…»

– Вы же знаете какие проблемы у этой женщины! Откуда я знаю, что ей взбрело… позвоните! Приезжайте на платформу! Она сейчас человека убьет, ребенка, как вы…

– Марш никого не убьет, – твердо сказал Леопольд. – Я прекрасно знаю, какие у нее проблемы. Она может убить только себя. Но судя по акции с девочкой – делать этого она не собирается. Рихард, как вы себя чувствуете? Мне не нравится ваша испарина…

– Позвоните ей, – процедил Рихард. – Я вызову вам аэрокэб, приезжайте на платформу… Девочка не виновата, что вы остались упертым бараном и верите в эту…

– Рихард, – тихо сказал он. – Я не могу никуда приехать. Я не могу встать с постели, и это не имеет смысла. Марш не принимает вызовы, я звонил ей трижды, пока мы говорим. И не читает сообщения. Почему бы вам ей не позвонить?

– Мне?!

– Похоже, что она хочет привлечь внимание, и скорее всего ваше… – мягко начал Леопольд.

Своим этим добрым докторским голосом.

Рихард только скрипнул зубами. Он не мог сказать, что Марш уже убила человека. Не мог сказать, зачем она волочет Бесси на платформу. Но Леопольд был прав, чтоб его, унизительно прав – чтобы оценить ситуацию, ему нужно знать все. Иначе он не поверит.

– Позвоните еще, – упавшим голосом сказал он.

– Рихард? Рихард, вы в аэрокэбе, верно? – торопливо начал Леопольд, заметив, что он потянулся сбросить вызов. – Там аптечка, в пятом отсеке под сидением, у вас рейтинга хватит открыть. Но обратитесь к врачу как можно…

Рихард нажал отбой и устало вздохнул. Все-то они знали, эти мудрые доктора.

Только верили во всякую чушь.

…

Марш непривычно, невыносимо хотелось жить. Ей казалось, люди в аэробусе смотрят на нее голодными, насмешливыми глазами Рихарда Гершелла. Она жадно хватала ртом теплый воздух, под рукавом было горячо и мокро – кажется, манжета расцарапала ей руку – а Марш никак не могла успокоиться.

«Не хочу, – беспомощно думала она. – Не хочу так… чтобы Гершелл меня убил… ну пожалуйста, пусть как угодно, по-другому, а лучше – вообще никак, мне еще надо Леопольду купить лекарства…»

Хватит ли ей рейтинга, чтобы пережить эфир? Должно хватить. Репорты были рассчитаны на то, чтобы быстро и наверняка обезвреживать тех, кто взялся махать ножом и угрожать детям. Рейтинг на браслете был непривычно высоким, тошнотворно высоким – втрое больше, чем она получила за эфир. Но хватит ли этого?

«Пожалуйста…»

Она не знала, кого просит о помощи. Марш даже не до конца понимала, что означала Рихардова исповедальня. Скорее она просила Аби.

Аби, который никогда ей не помогал. Вот бы на его место кого-нибудь поумнее.

Освальда она заставила выпить порцию эйфоринов, и теперь он дремал справа, стиснув горячими мокрыми пальцами ее ладонь. Бесси подняла подлокотник, бесцеремонно обняла ее, уткнувшись носом в узел шарфа, а у Марш не было сил выпутаться из этих утешающих прикосновений.

Она оглядела салон – словно искала, у кого же попросить помощи. Встретилась взглядом с женщиной, которая сидела напротив – зеленоглазой блондинкой в старомодном черном велюре.

– Иди к нам, лапушка, – подмигнула женщина, похлопав по пустому сидению между ней и черноволосым мужчиной в зеленом шейном платке. – А то они тебя задушат.

– Помолчи, – поморщился бледный беловолосый парень у окна. – Мы еще не приехали. Мы же договаривались.

– Да ты посмотри, как они на ней виснут! Мою бедняжку удави-и-или, – хихикнула блондинка.

– Вы, мисс, правда не чувствуете меры, – холодно отметил брюнет. Повернулся к Марш, и ей показалось, что он смотрит на нее с жалостью.

Еще не хватало.

– Репорт, – оскалилась она. – За травмирующее вторжение в личное пространство.

– Злая! – обрадовалась блондинка. – Она злая!

– Да заткнешься ты или нет?! – парень у окна даже не обернулся, только страдальчески закатил глаза.

«Фрики какие-то, – раздраженно подумала Марш. – Весь мир с ума сошел».

– Репорт за несоответствие личным эстетическим установкам и неуместное акцентирование на деталях, вызывающих травмирующую ностальгию, – мстительно добавила она, глядя на завязанный бантом высокий ворот блондинки.

Лицо у нее стало такое, будто Марш ей за ворот плюнула. Ее сосед одобрительно ухмыльнулся, но для него Марш репорта не придумала – он к ней не обращался и одет был прилично.

Глупый разговор разбудил привычную злость, и Марш была ей рада, как никогда раньше. Истерика отступила, упадническая тоска растворилась, и наконец-то вернулась ясность рассудка. Марш бы предпочла благодарить манжету, а не странных соседей. Но аэробус наполнился протяжным гулом и начал тормозить. Она пихнула Освальда локтем в бок, отцепила от себя Бесси и с неудовольствием заметила, что дышать действительно стало легче.

…

… Как это рейтинг ничего не значит? А что тогда значит?

Бесси никогда не могла ответить себе, почему это она плохая. Знала и все. Знала, что у нее есть нос, две руки и что ей нравится шоколад. А Марш будто сказала, что нет у нее никакого носа, и шоколада никогда не существовало.

Бесси было трудно смотреть по сторонам. Она пыталась отвлечься, рассматривая людей, но на этот раз ей некстати, совсем-совсем некстати удалось сосредоточиться на одной мысли, а все посторонние звуки и образы только раздражали.

В конце концов она уткнулась носом Марш в кардиган – он был мягкий и приятно пах дымом – и закрыла глаза. Думала, Марш ее прогонит, но она почему-то не стала, и это было славно, иначе пришлось бы всю дорогу просидеть зажмурившись.

Бесси даже не нашла сил сказать странной женщине с соседнего сидения, что Марш вовсе не злая. Надо было, конечно, Марш ругаться пришлось – ну и пусть, она как поругается сразу веселее становится, а то была совсем несчастная.

Нехорошо, конечно, что она жаловалась, но Бесси уже не могла понять, что хорошо, а что не очень. И когда Марш потянула ее к выходу, Бесси поняла, что все лица, все сидения и окна сливаются в размазанные цветные полоски и не имеют никакого смысла.

А что имеет? Бесси все-таки была не совсем глупая, она понимала, что Марш хоть и не поступала плохо, когда ей угрожала, но другие-то этого не знали. И конечно она не хотела, чтобы Марш оштрафовали!

Но почему ей начислили рейтинг? Все подумали, что она поступила плохо, а рейтинг ей начислили? И Марш ей специально показала сводку, чтобы Бесси поняла, что она хорошая. Но если принять, что она плохая Бесси было просто, то это как-то совсем не помещалось в голове. Странно было и неправильно. Аби не мог поступать неправильно, проще было поверить, что у нее никогда не было носа!

Бесси плелась за Марш, сжимая черный сверток, который ей дали, хмурилась и смотрела себе под ноги. На истертый ковролин в проходе аэробуса, на серый бетон платформы.

А потом Марш дернула ее за руку и сделала шаг вперед, закрывая ее собой. И Бесси уже не смогла смотреть под ноги.

…

Рихард с трудом заставил себя спокойно стоять на верхнем ярусе платформы, а не метаться в поисках Марш и Освальда. Аби говорил, что они еще не прибыли.

Левая рука все еще была холоднее правой, но резь в груди присмирела и затаилась. Аптечка действительно нашлась под сидением, и Аби подсказал, какой стимулятор нужно вколоть. Рихарда это раздражало – он не хотел принимать помощь от Леопольда. Нет, он не хотел узнавать, что Леопольд готов ему помочь. В этом чувствовался затхлый привкус старых ошибок, а Рихард совсем не хотел его ощущать.

Аэробус наконец показался вдалеке, и Рихард стал медленно спускаться. Он не знал, что собирается делать. Как помешать этой психопатке, если она действительно собирается убивать? Он отчаялся настолько, что попытался отправить заявление карабинерам, но вежливая девушка в приемной отказалась его принимать. Никакого преступления не было, никто никому не угрожал и заявлений от жертв не поступало, на платформе есть своя охрана.

Когда Рихард показал запись из коридора, девушка удивленно изогнула тонкие черные бровки. «Господин Гершелл, если бы это было преступление при таком количестве свидетелей – эта мисс в красном… Марш Арто, спасибо, Аби… уже была бы мертва. Это наверняка развлекательный эфир, – ласково сказала она. – Но вы можете оставить заявку для проверки этого инцидента, она будет рассмотрена в порядке общей очереди… и должна предупредить, что у нее будет низкий приоритет – постановочные эфиры не наша специализация…»

Ну конечно. Ни врачи, ни карабинеры ему не верили, а Рихард не мог сказать, что «мисс в красном» плевать хотела на репорты.

А точнее мисс в красном очень хочет репортов.

Как быстро заметят этот сбой? Заметят ли его вообще? Что она теперь может натворить.

«Она не станет никого убивать».

Старый дурак. Хорошо, что его отстранили, что за мир, где психиатры попустительствуют психопатам!

Он заметил Марш и Освальда в последний момент – они почти добрались до другого края платформы. Марш тянула Бесси за рукав и часто оглядывалась. Она тоже его искала.

Но заметила его не Марш – заметил Освальд. Рихард видел, как перекосилось его лицо и как он трясет Марш за плечо. Бесси плелась за ними, бледная и совершенно потерянная. Запугали? Заставили пить эйфорины?

Марш обернулась к нему, и ее живой глаз под красной линзой казался огоньком Аби на воротнике. Рихард поднял руки, надеясь, что она не станет глупостей. Они стояли слишком далеко и не услышали бы друг друга.

Если она вздумает прикрываться Бесси – он не сможет ей помешать. Лицо у Марш все еще было безумным. Теперь никто не поверил бы в ее «Я знаю».

Рихард шел медленно, не сводя с нее взгляда, а вокруг толпились люди. Некоторые оборачивались. Кто-то даже его окликнул. Над платформой висел густой, вибрирующий вой приближающегося аэробуса.

И в этот момент Марш сделала единственное, чего он от нее не ожидал – закрыла собой Бесси и даже Освальда дернула за рукав, будто пытаясь заставить стать за ней. Она медленно пятилась к перилам, и что-то говорила, но Рихард не мог прочитать по губам.

Зачем? Будто ждала, что он будет в нее стрелять.

Рихард остановился всего на мгновение – пытаясь осознать, что она сейчас сделала и что ему теперь делать. В этот момент левую руку прострелило короткой, злой болью, и под кожей стремительно начал расползаться лед.

Рихард уронил руку – непозволительно резко. Марш дернулась, оттолкнула кого-то с пути и успела злобно оскалиться – видимо, ей пришел репорт. И уперлась спиной в ограждение платформы. Рихард вцепился в левое запястье, будто пытаясь запереть расползающийся холод в руке, и понял, что не успеет подойти. Они стояли слишком далеко.

А еще он вдруг понял, что Бесси за спиной у Марш больше нет.

Он даже успел увидеть белые пальцы, сжимающие край платформы, а потом вдруг стало темно.

…

Бесси ничего не поняла – вот она смотрела под ноги, а вот Марш заставила ее пятиться к ограждению, а еще она чего-то испугалась, и это было очень важно, надо было найти, чего она там боится, может Бесси тоже надо испугаться, но она никак не могла, потому что все мире вдруг стало таким безумным, и на что теперь смотреть?!

И Бесси просто пятилась, пытаясь собрать разбегающиеся мысли.

– Вы приближаетесь к ограждению причальной платформы, – доложил Аби, а потом будто встревоженно добавил: – Вам не следует приближаться к ограждениям! Вам не следует…

И чего это он. Ах да, она же вроде как глупая, и Аби положено смотреть, чтобы она себе не навредила… надо Марш сказать… что сказать?

Бесси ловила разбегающиеся мысли, а они все убегали, выскальзывали, и Аби еще что-то говорил, а потом вдруг каблук любимого ботинка угодил в трещину на платформе. Реприманд.

Падая, она успела подумать, какой же это противный день. Мысль кончилась, а падение почему-то не кончалось.

…

– Вам плохо?! Вам нужен врач? Сэр?! – Кто-то тряс Рихарда за плечо, кажется, женщина, но это не имело никакого значения.

– Девочка, – прохрипел он, указывая пальцем туда, где виднелось красное пятно – пальто Марш. – С платформы… охрану… упала, да что вы стоите?! Аве Аби, вызови охрану Третьей платформы! Почему вы…

Мир медленно приобретал привычные очертания. Рихард уже различал лица. Видел, как встревоженная женщина в лимонно-желтом мечется по платформе, хватает людей за руки, кричит что-то, теребя воротник. А слышал он почему-то только тяжелый вой снижающегося аэробуса.

Там, внизу, был выступ для стыковки. Бесси выжила, если упала на него.

– Аве Аби! Сигнал для автопилота аэробуса! Человек в опасности, нужно остановить стыковку!

– Номер вашего запроса…

Рихард рванулся к ограждению, хватая людей за руки, чтобы не упасть. Его не замечали – он видел вокруг десятки, сотни побелевших лиц и потемневших взглядов, прикованных к черному ограждению.

Его зрители. Это он их собрал, он показал куда смотреть. Люди были напуганы, они тревожно шептались и переглядывались, кто-то яростно стучал пальцами по экранам, вызывая охрану вручную, но Рихарду казалось, что все они надеются, что охрана не успеет.

Марш стояла у края платформы, растерянно глядя то на людей, то вниз. Рихард остановился, сжав чей-то рукав.

Она не станет. Не полезет вниз, она ведь знает, чем это для нее кончится. На нее все смотрят.

Он поймал ее взгляд, и теперь она смотрела только на него. И лицо у нее было как тогда, в палате, серое лицо на белой подушке.

«Все ненастоящее».

«Я знаю».

Я знаю. Марш улыбнулась ему, а потом скинула рюкзак, что-то крикнула Освальду, встала на колени и пролезла под ограждением.

…

Марш не боялась и не злилась, хотя раньше обязательно бы подумала, какие идиоты оставляют между перилами такие огромные зазоры, и какая идиотка умудрилась в такой крошечный зазор вывалиться.

Сейчас это все не имело значения. Она легко спрыгнула на уступку для стыковки. Горячий ветер из-под снижающегося аэробуса дул ей в спину, прижимая к бетонной платформе.

– Бесси! – крикнула она, но голос потонул в гуле.

Девчонка стояла, прижавшись к платформе, будто пыталась ее обнять, и явно боялась пошевелиться. Обернуться, посмотреть вниз – тогда она потеряет равновесие и упадет вниз, в прохладную пустоту, к серому квадрату земли далеко-далеко внизу.

Марш тоже жалела, что посмотрела вниз.

Она шла медленно, понимая, что если сорвется – они погибнут вдвоем, потому что Марш ни на какую охрану и Рихарда Гершелла не надеялась. Но так хотелось двигаться быстрее, быстрее, убраться от нарастающего гула, который рвется в уши и давит на виски, вибрирует, дрожит в груди и ветер, ветер все горячее, но надо идти медленно, иначе она сорвется, и они погибнут…

Вдвоем.

Марш нащупала торчащий из раскрошившегося бетона обломок арматуры и вцепилась в него, как в пучок травы, растущий на отвесном склоне.

Бесси так и стояла, уткнувшись лбом в бетонную стену, только все чаще вздрагивала от порывов ветра. Сухого, пахнущего ржавым машинным нутром.

Горячего. Все горячее и горячее.

Марш выпустила обломок, и снова положила ладони на платформу. Жаль у нее нет черных щупалец вместо слабых пальцев. До Бесси оставалась пара шагов.

У нее сломался каблук. Как плохо.

Марш не почувствовала, как вместо бетона и арматуры сжала мягкий рукав – ветер бил слишком зло, и уже не в спину, а сверху вниз. И гул был таким, что Марш казалось, что в уши вбивали гвозди.

Но это все было неважно – теперь Бесси смотрела не в стену, а на нее, и это было здорово, Марш даже нашла в себе силы ей улыбаться, хотя улыбаться совсем не хотелось.

Она боялась, что Бесси бросится к ней, но она все поняла – прочитала по губам, или сама сообразила.

«Тише, ма-лень-ки-ми шажками… Шаж-ка-ми…»

Здоровый глаз полоснуло знакомой, раскаленной болью – словно он тоже помнил серебристое лезвие.

Бесси теперь шла, зажмурившись, и из-под сжатых покрасневших век текли частые слезы. Слишком сухой и горячий воздух.

Марш в первый раз была благодарна своей дерьмовой, блюрящей повязке – здоровый глаз можно закрыть и не ползти только наощупь.

Вот кусок арматуры – лег в ладонь так привычно и надежно, будто его специально для Марш вбили. Она посмотрела наверх – там чьи-то руки, рукава, какие-то веревки. «Мы вытянем, мы поможем, скорее хватайся!»

Воздуха вдруг перестало хватать. И гул превратился в рев.

Марш сжала арматуру, а второй рукой рванула Бесси за воротник. Даже успела подставить плечо под сломанный каблук, и на душе вдруг стало легко и спокойно.

А потом она посмотрела наверх и поняла, что подниматься страшнее, чем остаться стоять.

Страшнее, чем разжать руки и упасть в гудящую раскаленную пустоту, к серой земле.

«Пожалуйста…»

…

Рихард видел, как люди в форменных серых куртках прорываются к ним сквозь толпу, и люди расступаются, но отступают на полшага, не желая терять место на трибунах. И люди в серых куртках не успевают, а аэробус уже бросает на лица людей разноцветные блики, и лопасти у него на брюхе монотонно перемалывают воздух.

А Освальд куда-то пропал.

Что сказала ему Марш? Чтобы помог или чтобы не лез, не подставлялся?

Рихард не смог пробиться к ограждению. Стоял совсем рядом, видел, как у края платформы суетятся люди, скидывают куртки и тянут вниз руки, а он только ждал, пока кто-то закричит. Пока новость прокатится по толпе, как мячик по волнам – всё.

А потом у края показались синие кружевные рукава пальто Бесси, и на мгновение даже ледяная тяжесть в груди отступила, позволяя ему ощутить это безграничное, безмятежное облегчение.

Она жива. Девочка жива. Не погибнет из-за него, не погибнет из-за своей невнимательности и халатности охраны. Теперь-то все будет хорошо.

А вслед за синими рукавами показались красные. И ледяная тяжесть вернулась.

Марш выползла на платформу, странно сжавшись и пытаясь прикрыть лицо, словно это могло ее спасти.

Она стояла на четвереньках на сером бетоне, и Рихард видел, как медленно желтеет лампочка Аби на ее красном воротнике.

А потом она подняла лицо. Оглядела собравшихся вокруг людей, и они, словно опомнившись, бросились ее поднимать, отряхивать и хватать за руки.

Люди были счастливы. Ведь кто-то другой совершил Настоящий Поступок, но только Рихард знал ему Настоящую Цену.

Лампочка часто замигала оранжевым. Марш широко улыбнулась и золотая ящерица заметалась по ее лицу, а потом юркнула за воротник. Рихард вдруг понял, что хочет броситься к ней, закрыть от счастливых взглядов и одобрительного гула людей на платформе, как она закрывала от него Бесси.

Понял, что Марш это тоже не поможет.

…

– Получена награда на десять баллов общественных симпатий. Сообщение для получателя: «Невероятно!»

– Ваш рейтинг понижен на десять баллов.

– Получена награда на три балла общественных симпатий. Сообщение для получателя: «Спасибо вам!»

– Ваш рейтинг понижен…

Первые пару секунд Марш надеялась, что аэробус, который чуть не убил их с Бесси, сейчас остановится у платформы, откроет спасительные двери, и она спрячется от народной благодарности.

А потом по ее лицу потекли золотые и розовые блики, и она поняла, что не успеет.

Марш стояла, улыбаясь, и искала взглядом хоть одно лицо, отмеченное жадным воодушевлением. Таким, как она видела на эфире.

Но не находила.

В лицах людей нечто по-настоящему светлое, хорошее, и только по недоразумению убивающее ее.

– … сто баллов общественных… Сообщение для получателя: «Живите долго!»

– Ваш рейтинг…

Марш наконец-то нашла в толпе Рихарда Гершелла.

А так глупо получилось.

– Ваш рейтинг приближается к критической отметке, – просипел Аби. – Ваш рейтинг…

Она и не думала, что у Гершелла может быть такое лицо. Полное ужаса, перекошенное от боли, и почему-то ей от этого совсем, совсем не радостно.

– Ваш рейтинг…

Да какая разница, что там с ее рейтингом.

– Вам присвоено достижение – лучшая акция квартала… «Золотая оса».

– Мне жаль, – вдруг сказал Аби, и голос его действительно был печален.

Марш заметила, как покраснел, слился с воротником огонек на воротнике.

На платформе стояла тишина – такая же густая и раскаленная, как недавний гул.

«Несправедливо, – подумала Марш, поднимая взгляд к высокому мерцающему небу. – Акция была на сотню золотых ос».