Текст книги "Скандальный брак (ЛП)"
Автор книги: Софи Джордан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Глава 13
Спенсер преодолел небольшое расстояние, разделявшее их, в его глазах сверкали зеленоватые отблески бушующего в нем огня, как у хищника, выслеживающего добычу. Эви уперлась спиной в находившийся позади нее стеллаж. Попалась!
Она из последних сил старалась сохранять хладнокровие. За время их разговора Спенсер и так уже достаточно вывел ее из себя. Она не привыкла терять самообладание, но с ним все происходило как-то само собой, и это тревожило Эви.
– Что ты…
Все, что она хотела сказать, вылетело, просто исчезло из головы Эви, стоило ему навалиться на нее, окутывая и подавляя ее, своим крупным, сильным телом. Ее соски терлись о грудь Спенсера, а мужская нога проскользнула между бедрами девушки и самым возмутительным образом прижалась к ее интимному местечку.
Эви задыхалась, сдерживая настойчивое желание вскрикнуть. Безусловно, девственнице не стоило вести себя столь легкомысленно.
Судорожно дыша, она прошипела:
– Что ты делаешь?
Спенсер протолкнул свое бедро поглубже, приподнимая Эви до тех пор, пока она не повисла на нем, едва касаясь ковра кончиками пальцев ног. От этого ее поношенный пеньюар задрался до колен. Она посмотрела в его глаза. Они, такие близкие, мерцали ярким бледно-зеленым светом.
– Да что же это такое?!
Спенсер опустил руки ей на бедра, обласкал нежную плоть и занялся попкой, обхватывая и сжимая крупными ладонями ее ягодицы.
Эви ахнула. От прикосновений его теплых рук низ ее живота словно жаром обдало.
Спенсер рассматривал ее лицо, шею… его взгляд опускался все ниже и ниже. Эви сглотнула застрявший в горле ком. Вернее, попыталась сглотнуть. И, похоже, безуспешно. К тому же, ей не хватало воздуха.
Он улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами, словно опасный хищник.
– Я так полагаю, – с трудом выдавила Эви, – это и есть твоя попытка обольщения.
Его ладони стали двигаться медленнее, искусно и очень тщательно массируя ее ягодицы, пока Эви не застонала.
– Ну и как? У меня получается?
Она дернула плечом.
– Не очень, – соврала Эви, отчаянно пытаясь скрыть, что совершенно разбита после этой его попытки.
Его темные брови взмыли вверх.
– В самом деле?
В глазах Спенсера вспыхнула такая решимость, что Эви мгновенно поняла: ей не стоило так говорить.
Прежде чем она осознала, что происходит, он задрал вверх ее пеньюар и через голову стащил его. Большие ладони стиснули ее голенькую попку. Откуда-то из глубин ее тела вырвался придушенный горловой стон.
Униженная донельзя, она судорожно пыталась высвободиться, отодвигаясь от Спенсера и вжимаясь спиной в книжные полки. Бесполезно. Он был слишком крупным. Слишком сильным. Потеряв голову от соприкосновения своего нагого тела с телом Спенсера, Эви отбивалась, колотила кулачками по мужской груди, ее волосы в беспорядке спутались, окутав их обоих.
– Ш-шш… – утешал он ее, проведя рукой вниз вдоль обнаженного тела к округлому бедру, сжимая его и поднимая повыше, чтобы ее нога обвила его талию. Его вздыбившееся орудие уткнулось точно в ее пылающие створки.
Эви затихла. Она лишь хрипела. Едва она заглянула в глаза Спенсера, как ее охватило вожделение, страстное желание. Ее тело трепетало, томимое жаждой пробуждения после долгих лет бездействия. Да что там говорить – она «спала» всю жизнь.
Эви отвела, вернее, опустила, взгляд. Во рту у нее пересохло. Полы его халата разошлись, открывая на всеобщее обозрение его крепкую, лоснящуюся грудь. Именно о такой груди она грезила в своих снах. Настал момент истины – все стало ужасающе ясно.
Спенсер мог делать с ней все, что ему хочется. Эви не хотелось его останавливать.
Какая нелепость: просить его подождать, дать ей еще немного времени! Она не смогла бы противиться ему.
Так вот значит, с чем пришлось столкнуться Линни? Поэтому она и уступила? Подсознательно Эви всегда – хотя и несколько самонадеянно – считала свою сестру наивной глупышкой. Миловидной, но безвольной.
Если это и так, то о ней теперь можно сказать то же самое.
– Потерпи еще чуть-чуть… Ну пожалуйста, – девушка замолчала, нервно сглотнув.
Его светло-зеленые глаза потемнели, теперь их цвет напоминал лес после проливного дождя. Спенсер придавил Эви к стеллажу. В нижней части ее живота возникла пульсирующая боль.
– Так ты снова за прежнее? Вот уж не думал, что ты такая трусиха. Чего ты боишься?
«Тебя», – подумала Эви, однако придержала язык за зубами.
Какое-то время они напряженно молчали, а потом Спенсер отпустил ее ногу и отодвинулся от нее.
Эви торопливо схватила валявшийся на полу пеньюар и натянула его через голову. Сгорая со стыда оттого, что он видел ее голой, Эви расправляла ткань, радуясь, что изношенный батист снова укрывает ее.
Спенсер отвернулся, завязывая пояс халата. Эви лишь мельком увидела его силуэт и жестко очерченную челюсть, покрытую легкой щетиной.
Он расчесал руками свои темные волосы и заявил:
– Я подожду, но лишь до тех пор, пока мы не поженимся. Тогда мое терпение лопнет.
Спенсер посмотрел на Эви, и на сей раз его взгляд был твердым, как отшлифованный малахит.
Она неожиданно вздохнула, недовольная тем, что больше не может разглядывать тело Спенсера.
Этот человек ненавидел лжецов. Эви пришла к такому заключению, когда они говорили о его отце. А ее жизнь целиком состоит из невероятной лжи. Эви трепетала от мысли, как станет реагировать Спенсер, узнай он истину.
На мгновение Эви задумалась: а не потребовать ли, чтобы Спенсер оставил ее в покое, чтобы отказался от всех притязаний на нее, вернее на ее тело. Но потом вспомнила, как он отреагировал несколько минут назад, когда она бросила ему вызов.
Ее пеньюар уже побывал на полу!
Эви подняла книгу, буквально снедаемая желанием удрать.
– Думаю, теперь я смогу заснуть, – она говорила скупо и невыразительно, словно школьная учительница, хотя ее сердце отчаянно колотилось. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, Линни, – едва это имя сорвалось с губ Спенсера, он понял, что совершил ошибку.
Эви застыла на полпути к двери.
– Нет, – медленно оборачиваясь, выдавила она.
Он же не специально назвал ее так. Это просто привычка. Он годами думал о ней, как о Линни, девушке Йена. Представлял, как она выглядит, на кого похожа… и обнаружил, что действительость совершенно не соответствовала его ожиданиям.
Она превзошла их.
Спенсер поднял голову, наблюдая за Эви. Он был слегка озадачен ее бурной реакцией на эту оговорку.
– Я не та девушка, – по ее лицу волной прокатилось какая-то непонятная гримаса, которой он не мог подобрать названия. – Больше не та.
Спенсер кивнул, изучающее глядя на Эви… задаваясь вопросом, сможет ли он когда-нибудь ее понять. Если бы она только не была такой скрытной. Даже откликаясь на его прикосновения, эта женщина крепко цеплялась за свои бастионы.
– Я ошибся.
Эви отвернулась, заморгав так, словно боролась с подступавшими слезами.
– Э-э-ви, – протянул Спенсер, уверенно произнося ее имя. Ему хотелось ее успокоить, и он уступил. Ибо по какой-то причине это было для нее важно. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи…
Поскольку она как раз выходила из комнаты, полной уверенности у Спенсера не было, однако ему показалось, что Эви прошептала его имя.
Удрав из библиотеки, Эви пыталась сдержать горькие слезы: она терла костяшками пальцев то один, то другой глаз.
Дурацкие, глупые слезы.
Она ведь не плачет.
Никогда не плачет.
Она не плакала со времен Барбадоса.
Не плакала все эти ужасные годы, когда отец отослал ее в Пенвич, где ей приходилось страдать от голода, давать отпор задиристым девицам и время от времени сносить удары ремнем по спине от директора пансиона, мастера Броклхерста.
Она не заплакала, даже когда узнала о смерти Линни. Ее сестра так и не оправилась полностью после рождения Николаса, а несчастный брак полностью сломил ее.
Смерть Линни опустошила Эви. Как-никак именно Линни писала ей в Пенвич. Только Линни, больше никто. И все же Эви не проронила не слезинки – она стоически выдержала все это.
Отчего же теперь ей хочется потонуть в слезах?
Очевидный ответ промелькнул у нее в голове: потому что послезавтра тебя вырвут из благополучного мирка.
Никогда еще Харбор не казался ей таким далеким, как сейчас. Даже когда она проводила время в Лондоне и за городом с Фэлон и Маргарит, Эви ощущала близость дома. Он всегда был под боком.
Николас, Эми, тетушка Герти, Мэрдоки – она тосковала по ним. Ей не хватало их всех. Без них она чувствовала себя брошенной.
Возможно, Спенсер вырвет ее из привычного окружения, подержит у себя, пока не добьется своего, а потом, как ни в чем не бывало, вернет назад.
Поднимаясь по винтовой лестнице, Эви скользнула пальцами по гладко отполированной поверхности перил, нагревшихся от тепла ее ладони.
Очутившись в своей комнате, девушка остановилась на плюшевом коврике и принялась шевелить заледеневшими пальцами ног, пытаясь их согреть.
В животе возникло какое-то неприятное ощущение. Сын Иена. Это касалось его. И будущий наследник. Она тут ни при чем. Она лишь второстепенный участник. Вся любезность Спенсера к ней проистекает всего-навсего из его обязательств перед Николасом.
Не похоже, чтобы виконт в ней нуждался или ухаживал за ней.
Он станет с ней спать просто потому, что он – ее муж, мужчина. Она давным-давно поняла, что из себя представляют мужчины. Ей следовало бы хорошенько запомнить все тяжелые уроки, преподнесенные ей жизнью, и не терять головы, забивая ее бредовыми идеями.
Спенсер уставился на распахнутую дверь, в которую Эви юркнула так быстро, словно ее преследовала свора гончих. Он добился своего. Вынудил ее спасаться бегством. От осознания неприятного факта скрутило желудок. Как быстро сбежала от него его будущая жена! Великолепно! Как раз такого поведения ждет любой жених от своей невесты!
В воздухе еще витало его имя, шепотом произнесенное Эви. Когда Спнсер мельком взглянул на нее перед уходом, из-под подола ее белой сорочки проглядывали босые ноги.
Он изо всех сил старался не смотреть на эти голые ноги, пока она сидела напротив него, сжимая бокал с бренди так, будто держала в руках Святой Грааль [12] [12]По поводу того, что такое Святой Грааль, существуют три основные версии. По одной из них, Грааль – некий камень, по другой – драгоценная реликвия (золотое изображение Ноева ковчега?), но более всего распространено мнение, что это чаша, из которой причащался Иисус Христос на Тайной вечере и в которую приверженцы собрали несколько капель крови распятого на кресте Спасителя. Этот кубок и копье, который были нанесены раны Христу, сохранил и привез в Британию, согласно легенде, Иосиф Аримафейский. Исследователей всегда интересовало происхождение легенды о Граале. Считают, что в её основе лежит христианский апокриф о прибытии в Британию Иосифа Аримафейского. По другой версии, у этой легенды местные корни, уходящие в мифологию древних кельтов. Третьи считают, что сказание о Граале связано с тайным оккультным обществом, основанным в незапамятные времена и обладающим сокровенным знанием, которое передается из поколения в поколение. Языческие корни легенды о Граале указывают на ее происхождение от очень древнего индоевропейского мифа о магической посуде – символе жизни и возрождения. Впоследствии эта легенда наполнилась новым смыслом, приобретя христианскую окраску.
[Закрыть]. Спенсер старался, но не смог. При виде этих стройных ножек, таких женственных, таких голеньких, он чуть не позабыл, что ему следует дождаться, пока они не поженятся по всем правилам. Как только Спенсер увидел ее стройное обнаженное тело, он понял, что не может больше ждать. Если бы Эви его не остановила, он бы овладел ею прямо на полу в библиотеке.
Эта женщина должна стать его женой. Его. Не Йена. Кто бы ни был у нее первым, перед Богом и законом она навечно будет принадлежать только ему. Это обстоятельство принесло Спенсеру темное, примитивное удовлетворение, однако вскоре его вытеснило иное чувство. Угрызения совести. Что бы подумал об этом Йен?
Покачивая головой, Спенсер напомнил самому себе, что его кузена больше нет. Если не он, то еще кто-нибудь вроде Шеффилда рано или поздно заявил бы на Эви свои права. Его затошнило от такой мысли.
Кроме того, он обязан действовать в интересах Николаса. Спенсер сложил вместе кончики пальцев, представляя, что все еще касается ее шелковистой кожи. Эви не должна вечно скорбеть по мертвому человеку. Он понимал это. Пожалуй, ей тоже надо это понять.
Спенсер лениво улыбнулся. Завтра он продолжит обольщение. Он использует каждый известный ему способ, чтобы заманить ее в свою постель. Он, как-никак, Винтерс. Он кое-что знает о том, как уговорить упрямых леди избавиться от платья. Таким уж он родился.
Жизнь Эвелины Кросс вот-вот должна измениться, хотя она об этом и не догадывается.
Завтра они должны пожениться.
И Эви будет принадлежать ему.
Глава 14
Сидя в маленькой гостиной в задней части «Черного Борова», Эви клевала свой ужин. Острый ягненок с пастернаком более чем утолили бы её голод в другое время, но в данных обстоятельствах она с трудом могла проглотить кусок.
Перекатывая вилкой горошинку, она смотрела на покрытое морозным узором окно, за которым размытыми белыми пятнами падал снег. Такой же хороший объект наблюдения, как и любой другой, и уж точно лучше, чем объект напротив, где сидел Спенсер. Поездка на север оказалась довольно неудачной. Она часами терпела его близкое соседство, чувствуя на себе его пристальный взгляд, когда сама была занята попытками держать свои ноги подальше от его сапог.
Оставив в покое горошинку, она потянулась к своему стакану и сделала большой глоток хереса.
Будет ли она когда-нибудь чувствовать себя в своей тарелке в его присутствии? Его близость, его абсолютная мужественность кружилась вокруг неё, как опьяняющий флер аромата. Незамедлительно возникающий в животе трепет каждый раз, как она не выдерживала и переводила на него свой наслаждающийся взгляд, угнетал её. Учитывая ложь, что стояла между ними, что он будет всегда считать Эвелину её сестрой, ситуация была сплошным мучением; в конечном итоге, просто неподходящей, учитывая, что они должны были вот-вот пожениться.
– Сколько ещё ждать, как ты думаешь? – спросила она, по большей части из-за необходимости заполнить гнетущую тишину.
Когда жена хозяина постоялого двора предложила им гостиную, то сообщила, что довольно много пар женилось сегодня, несомненно, выбирая зиму, чтобы сбежать, в надежде, что плохая погода задержит погоню разгневанных отцов. Она пообещала привести для них первого освободившегося священника.
Он пожал одним широким плечом:
– Не могу сказать.
Часы одиноко тикали на каминной полке. Взгляд Эвелины упал на большую, мужскую руку Спенсера, небрежно покоящуюся на маленьком столике. Он сидел под таким углом, что колено выглядывало со стороны. Очень мускулистое колено. Она не знала, что колено мужчины может быть таким стройным. Её лицо залилось румянцем, и она торопливо перевела взгляд обратно на окно. Снаружи ветер завывал отчаянную песню, встряхивая припорошенные снегом ветки.
– Отвратительная погодка, – пробормотал он. – Хорошо, что прибыли именно в такое время. Кажется, погода только ухудшается.
Её взгляд снова переместился на него:
– Это задержит нас от возвращения домой?
Спенсер пожал плечами:
– Зависит от того, насколько проходимы будут дороги.
Кивнув, она покусывала свою нижнюю губу, а ноги под столом дрожали от перспективы задержаться в этой гостинице с ним. На сколько? Она собралась с духом, чтобы вынести одну ночь. Но две? Три?
– Всё будет не так ужасно. Так как у нас всё равно не будет надлежащего медового месяца, это, по крайней мере, даст нам время, которого ты так хотела.
Она в замешательстве тряхнула головой, пытаясь вспомнить, когда ей нужно было время наедине с ним, время, когда он будет волновать её чувства и лишать самообладания. Едва ли она могла желать такого.
Он выгнул бровь, хищно улыбаясь.
– Ты выразила желание познакомиться поближе.
– Я никогда…
– Да. На самом деле ты сослалась на это, как на причину для задержки заключения нашего брака. Теперь у нас будет это время, – его улыбка стала ещё шире. Он беспечно махнул рукой. – Идиллическое уединение.
– О! – она дергала свой рукав, внезапно почувствовав, что не может вдохнуть воздух в легкие.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – нахмурился он. – Выглядишь бледной.
– Не знаю, смогу ли я сделать это.
Её взгляд метнулся к двери. Эвелина резко поднялась на ноги, толкнув столик. Блюда протестующе загремели. Она ненавидела это. Ненавидела импульсивное желание бежать. Тем не менее, услышала, как говорит:
– Возможно, я недостаточно хорошо подумала. Всё происходит слишком быстро. Брак это так… долговременно.
Она ненавидела дрожь в голосе. Ненавидела чувство страха. С той далекой ночи на Барбадосе она усердно работала над тем, чтобы избавить свою жизнь от страха. Может, невозможно предотвратить его полностью, но она справлялась до сих пор.
Затем прибыл этот человек и всё поставил с ног на голову. Она пристально смотрела на него сверху. Внезапно что-то ещё начало бороться со страхом, вцепившемся в её горло.
– Я не могу сделать это, – повторила она более уверенным голосом, направившись к двери.
Спенсер вскочил с места. Схватив её за руку, он развернул её.
– Линни…
– Нет! – она моргнула и прошипела: – Я просила не называть меня так!
Каждый раз, как он называл её именем её сестры, был подобен удару ножа в сердце. Напоминание о лжи, в которой она жила… лжи, в которой она всегда будет жить с ним. Вся жизнь настороже без возможности расслабиться… сведет её в могилу раньше времени.
Она пыталась выдернуть руку, но ничего не вышло. Он схватил её за другую руку, прижав ближе, слегка тряхнув. Его руки на ней были сродни кандалам.
– Перестань! Отпусти меня!
– Чего ты так боишься? – прошипел он, скользя острым взглядом по её лицу, приблизившись мучительно близко. Сильная квадратная челюсть, четко очерченные губы, глубокие складки по бокам рта – это сочетание призвано ошеломить её чувства.
«Вот этого. Тебя».
Его голос смягчился:
– Я не причиню тебе боли, Эви.
– Ты продолжаешь называть меня Лини, – обвиняюще сказала она, ведь для неё всё было просто и ясно: когда её называли именем Линни, ей было больно, это ранило её, хотя ему это и показалось бы беспричинным. Как и должно было казаться. Для незнающего так и должно быть.
– Это твое имя, – напомнил он. – В некотором смысле. Краткая форма Эвелины. Так тебя всегда называл Йен. Так я впервые узнал тебя, – он впился в неё взглядом, заглядывая внутрь. У неё внутри всё дрожало: ей так хотелось, чтобы он смотрел на неё этим голодным, заглядывающим внутрь взглядом, но зная, что он этого не делает. Он смотрит на Линни… какую-то странную исключительную представительницу слабого пола, принадлежность Йена.
– Прости мне мою оговорку. Я привыкну к Эви.
Слова Спенсера вызвали в горле боль. Привыкнет ли он когда-либо к ней? Она встряхнула головой, чувствуя, как ослабляются шпильки в прическе, а непокорные волосы стремятся на свободу. Она замерла.
– Послушай, – продолжил Спенсер. – Весь Литл-Биллингс знает, что ты уехала со мной. Они ждут, что ты вернешься моей женой. Не сделаешь так – и приведешь себя к падению, тебя опорочат так, что ты никогда не сможешь оправиться. Последствия этого скажутся и на Николасе. Теперь ты не можешь сбежать, как напуганный кролик, не так ли?
Он был прав, конечно же. Она не могла уйти теперь. Она не могла быть такой эгоистичной. Она никогда раньше не была слабой или трусливой. И будь она проклята, если начнет сейчас.
Девушка кивнула:
– Ты прав, конечно.
– Всё решено, – он выгнул одну бровь. – Наконец-то.
– Да, – она с трудом сглотнула. – Наконец-то.
– Рискну предположить, что брак жутковат и при самых лучших обстоятельствах, – его губы изогнулись. – Но клянусь тебе, что никогда не причиню тебе вреда, – руки мужчины на ней стали мягче, расслабившись. – Тебе не нужно бояться меня, ты это понимаешь?
Она смотрела в его глаза, утопая в их лесной зелени, впитывая его слова, позволяя им поддержать её.
– Я не боюсь.
– Но ты боялась, – что-то зажглось в глубине его глаз. – Это он? Это Йен?
Йен? Нахмурившись, она тряхнула головой. Йен? Погибший человек не приходил ей в голову. В ней начал зарождаться беспричинный смех, но она боролась с ним, загоняя обратно.
Эви должна была бы думать о нем. Он – отец Николаса, как-никак. Но только Спенсер занимал её мысли. Близость Спенсера, его ошеломляющая мужественность, воспоминания о его голой груди, мышц, напомнивших ей греческие скульптуры. Мысль о том, что он станет её мужем, что они закончат начатое в библиотеке, заставляла её сердце биться быстрее.
И её осенило: она боялась совсем не Спенсера, она боялась себя. Вот от чего она бежала.
Девушка таяла в его руках и смотрела на него, как голодающая женщина. Даже сейчас предстоящая ночь мучила её. Соблазняла и мучила её одинаково.
Она хотела заключения их брака. Она наконец-то сможет узнать всё, что происходит на супружеском ложе, с мужчиной, который вернул её тело к жизни. Но это будет означать, что он раскроет всё, что она пытается скрыть. Тайну, которую она так рьяно хранила все эти годы. Какая неразбериха!
Его пальцы скользнули вверх по её рукам, обжигая кожу сквозь ткань платья.
– Ответь мне! Я должен бороться с призраком?
Эвелина выдержала его взгляд, прочитала неистовое требование в их сверкающей изумрудной глубине. Требование правды.
Она облизнула губы, обдумывая ответ, и выпалила:
– Да.
Он дернулся.
Как бы она не ненавидела добавлять ещё одну неправду к своей паутине лжи, чтобы остановить его попытки соблазнения, оно того стоило.
– Я чувствую себя так, будто предаю Йена, – довольно логичная причина держать Спенсера на расстоянии вытянутой руки, но как же больно было выдавить из себя эту ложь!
При этих словах его лицо изменилось.
– Предаешь Йена, – пробормотал Спенсер. Его руки упали. – Давая его сыну имя? Давая Николасу будущее, на которое он не смел бы и надеяться, будучи незаконнорожденным? Едва ли это может показаться предательством.
Она кивнула.
– Конечно же, нет, но сердце не всегда подчиняется логике. То, что мы сегодня женимся, не обязывает нас завершить брак сегодняшней ночью.
– Ты ясно озвучивала свои желания по этому поводу, – он пристально смотрел на неё. Жестко. Упрямо. – Так неустанно.
В этот момент в дверь гостиной постучались, и вошла миссис Макгрегор, жена хозяина постоялого двора. Высокий джентльмен с обветренными щеками шел за ней следом.
Холод сковал Эви, притупляя все остальные чувства, даже жар, который она чувствовала в присутствии Спенсера.
Миссис Макгрегор представила мистера Харта.
Каким-то образом Эвелина смогла произнести подобающую любезность.
– Простите, что заставили вас ждать, – сказал мистер Харт. – Если вы встанете тут, мы сможем начать.
Спенсер взял её под локоть и отвел к окну. Холод просачивался сквозь стекло, приникая под шерстяное платье. Она задрожала и скрестила на груди руки. Спенсер, должно быть, почувствовал, что она дрожит. Он придвинулся к ней ближе, вытянув руку вдоль её тела, что лишь заставило её дрожать сильнее.
Священник начал.
Эвелина видела, что его губы двигаются, и пыталась понять, что он говорит. У неё было ощущение, что она всё равно, что под водой, в абсолютной пустоте, лишенной времени и звуков.
Повернувшись, она изучала гордый профиль мужчины, стоящего рядом с ней. Стоик. Его рот вытянут в прямую линию. Черты лица казались высеченными из мрамора.
Он станет частью её жизни с этого момента. Навсегда. До самой смерти. Она пыталась заставить себя думать об этом. Проникнуться торжественностью момента. Чудовищностью замужества за незнакомцем. Но даже несмотря на то, что она пыталась думать об этом, видеть сквозь пелену, слышать сквозь приглушенный гул в голове, ничто из сказанного священником, до неё не дошло. Ни её имя. Ни его.
Ничего до тех пор, пока мистер Харт не произнес слова «мужем и женой».
Мужем и женой. Мужем и женой.
Она теперь замужем.
Ещё девочкой в Пенвиче она мечтала о приключении, мечтала оставить позади обыденность и улететь от всего привычного. Даже в то время замужество не вписывалось в её представления о приключении. И впоследствии, после рождения Николаса, она оставила мысли о приключениях, а замужество отошло ещё дальше назад, став одним из самых далеких возможностей.
И вот сейчас она стоит здесь. Как жена.
– Теперь вы можете поцеловать невесту.
От этого заявления её душа ушла в пятки. Она повернулась.
Эти бледно-зеленые глаза смотрели на неё сверху, медленно приближаясь, когда Спенсер наклонял голову. Она чувствовала, как все смотрят на неё, радостные, заинтересованные, не имеющие понятия, что наблюдают за свадьбой двух незнакомцев… готовящихся к поцелую.
Он обхватил её за плечи крепко, но нежно.
Она не сводила взгляда с его приближающихся губ.
В последний момент Эвелина повернула лицо в сторону. Его губы попали на её щеку и задержались там мгновение теплым прикосновением к холодной коже. Она не отрывала взгляда от замерзшего оконного стекла, пока его губы не перестали касаться её, а руки упали с плеч.
Медленно она перевела взгляд на его лицо.
С губ Эвелины сорвался вздох. Что-то темное и сердитое плескалось в зеленой глубине его глаз, и она сразу поняла – он не любил быть отвергнутым, особенно в таком деле, как их первый поцелуй в качестве мужа и жены. Не самое благоприятное начало, но ничего поделать с собой она не могла.
Миссис Макрегор захлопала от всего сердца, не имея ни малейшего понятия о возникшем напряжении. Некоторое время они были заняты, заполняя регистрационный журнал в кожаном переплете. Вернее, остальные были этим заняты. Едва ли Эви могла что-то делать. Дрожащей рукой она поставила свою подпись небрежной закорючкой. И всё было готово.
Теперь перед ней была вся жизнь, чтобы знакомиться с собственным мужем.
И молиться, чтобы он не познакомился с ней чересчур близко.
