Текст книги "Скандальный брак (ЛП)"
Автор книги: Софи Джордан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
Глава 10
Локхарт присоединился к Эви этим вечером за обедом на двоих. Это была идея миссис Мэрдок. Обычно обед был шумным и громким событием, в котором ведущую роль играл её сын. Все они обедали за одним столом: тетя Герти, чета Мэрдок, Эми и Николас.
Эвелина не могла платить Мэрдокам и Эми должную зарплату в течение практически года. И те оставались лишь из любви и по доброй воле. Принимая это во внимание, Эви не позволяла, чтобы за столом прислуживали. И все же сегодняшним вечером миссис Мэрдок настояла на том, что будет прислуживать, заявив, что данный вечер требует большего внимания. Она даже заставила Эми уложить Николаса спать пораньше… оставив Эви ужинать наедине со своим будущим мужем.
Спенсер сидел напротив неё как истинный военный. Его твердые губы были жесткими, без намека на улыбку, когда он неподвижно сидел на стуле. Неисправимый солдат… или он просто пожалел о своем предложении? Она не знала, не знала его достаточно для того, чтобы рискнуть предположить.
Эви жевала безвкусный для неё ужин, пытаясь не беспокоиться о будущем. Всё уже решено. Они отбывают послезавтра. Локхарт хотел бы уехать раньше, но у него не было ни шанса против упрямой миссис Мэрдок. По мнению экономки, он будет готов вынести путешествие не раньше. Никто не предложил пригласить Шеффилда, чтобы узнать мнение специалиста по этому вопросу.
Всё решено. Она станет замужней дамой ещё до конца недели. Эви взяла маленький стакан с хересом и выпила его залпом. Увидев это с места, на котором стояла вдоль стены, обделанной панелями, миссис Мэрдок широко раскрыла глаза.
Её будущий муж надменно выгнул бровь.
– Как вам камбала? – звук её голоса, прорезавшего тишину, почти напугал её саму.
Он поднял глаза:
– Замечательно. Очень вкусная.
Она кивнула, будучи рада хотя бы этому. Миссис Мэрдок совершила маленькое чудо, обменяв свою особенную вытягивающую мазь на свежую рыбу в деревне. Иначе вечерней едой было бы рагу. Миссис Мэрдок знала толк в том, как экономить запасы.
Спенсер изучал Эви так пристально, что практически пугал. Её взгляд устремился на его рот. Полные, четко-вырезанные губы для мужчины. Мужчины, который, казалось, неспособен на улыбку. Он был привлекательным, это правда, но таким мужественным! Её мысли вернулись к разговору с Милли.
Захочет ли он когда-нибудь, чтобы её губы коснулись…
Она тряхнула головой, чтобы избавиться от этих постыдных мыслей.
Спенсер хотел заполучить её в свою постель. Он признал это. Она затрепетала, прижав руку к чрезмерно разгоряченной щеке. Нет, нуждался. Ему было нужно заполучить её в свою постель. Ему нужен был наследник. Он ничего не сказал по поводу желания. Это большая разница, и она сделает всё, чтобы помнить об этом. Даже если он очаровал её и заставил чувствовать тепло в местечках, о которых она не подозревала, она должна сохранить их брак пристойным.
В этот момент в комнату ворвался Николас в ночной рубашке, шлепая босыми ножками, извиняющаяся Эми следовала за ним по пятам. Взобравшись на колени Эви, не обращая внимания на блюда, которые задел локтями, он потребовал свой поцелуй на ночь.
Пока Локхарт в повисшей тишине смотрел, Эви осыпала поцелуями милое личико сына, убрав локон темных волос, падающих на его лоб.
– А теперь отправляйся в кроватку.
Николас помедлил перед тем, как вернуться к Эми, остановив любопытный взгляд на Локхарте.
– Вы собираетесь жениться на моей маме?
Эви вдохнула и бросила вопрошающий взгляд на Эми. Подруга пожала плечами.
Ей следовало бы подготовиться к этому. Николас был не по годам развитым ребенком, и сегодня она объяснила ему, что уедет ненадолго, а затем, когда вернется, будет уже замужней дамой. Всё же Эви не думала, что он всё поймет. Будучи малодушной, она посчитала, что будет лучше оставить его со смутным чувством приближающихся перемен. Она не хотела отказываться от всего удобного и привычного. По крайней мере, не сразу.
Её будущий супруг серьезно посмотрел на её сына:
– Да, Николас, собираюсь.
– Значит, вы будете моим папой?
Эви моргнула. Такой невинный вопрос. Но услышав его из уст ребенка, почувствовала, как будто ей нанесли удар. Неужели он так сильно хотел отца?
– Да, – снова ответил Локхарт твердым голосом.
Она закрыла глаза, будучи благодарна за такой ответ, за решительное обещание, что светилось в его взгляде.
– Ты бы хотел этого? – добавил он.
Николас поднял голову.
– Я не знаю. А вы возьмете меня на рыбалку?
– Если захочешь.
Николас неистово закивал.
– Очень хочу. Мистер Мэрдок берет меня на рыбалку, но я ещё никогда не рыбачил с папой.
У Эви вырвался дрожащий вздох.
Довольный Николас направился к Эми, остановившись в последний момент, чтобы броситься к Локхарту. Без приглашения взобравшись на его колени, он прижался маленьким ротиком к его щеке.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – ответил Локхарт, его губы теперь немного смягчились, практически сложившись в улыбку. Его глаза также изменились, мягко светясь, когда он смотрел, как Николас спрыгивает с его колен и покидает столовую.
Снова оставшись с ним практически наедине, если бы не присутствие миссис Мэрдок, Эви не отрывала взгляда от гороха в масле в своей тарелке. Она медленно передвигала вилкой блестящий лук-севок, сосредоточившись на том, чтобы подавить зарождающееся в горле рыдание.
Неужели она всё это время была такой глупой, убеждая себя, что Николасу не нужен отец? Что он не хочет его? Что он никогда не будет чувствовать его отсутствие?
Эви сильно встряхнула головой. Ему ещё нет и пяти лет, а он уже понимает, что в его жизни не хватает папы.
Все имеющиеся сомнения исчезли. Он устремила на Спенсера Локхарта свой взгляд. Николасу нужен был этот мужчина. Этого было достаточно. Достаточно того, что её сын нуждался в нём.
Даже если она нет. Даже если она не могла позволить себе чувствовать к нему ничего, кроме благодарности. Преданности, которую жена испытывает к мужу.
Она не могла позволить себе нуждаться в нем, и не могла рисковать больше, чем уже себе позволила. Она не могла рисковать своим сердцем.
После ужина Эви в одиночестве гуляла по саду, думая о человеке, занимающему ночами её спальню. Он пытался вернуть ей её комнату, но она отказалась и разместилась в маленькой продуваемой сквозняком комнате для гостей. Рана от стрелы практически исцелилась, и Эви не могла позволить ему свалиться с лихорадкой.
Она вдохнула холодный ночной воздух и пристально вглядывалась в аккуратные ряды её неплодородного огорода. Ворон поблизости не виднелось. Её губы дрогнули. Тетя Герти будет довольна.
Она будет скучать по этому месту. В течение последних лет она чувствовала себя здесь в безопасности. После Барбадоса ей очень сильно было необходимо почувствовать себя в безопасности. И иметь цель. Мысль об отъезде, даже на короткое время, заставила её почувствовать себя, как ребенок, готовящийся расстаться со своим любимым одеялком. Увеличивая шаги, она растерла руки от свежего воздуха.
Скоро. Скоро она вернется. Замужем, конечно, но во всём остальном неизменившаяся. Ну, может быть, с ребенком, если Локхарт достигнет цели. Её сердце сжалось – ей совсем не нравилось становиться племенной кобылой для какого-то мужчины. Выкинув из головы это отвратительное сравнение, она напомнила себе, что будет более чем вознаграждена. Пожизненная безопасность для Николаса и неё, для всех зависимых от неё, было веской причиной.
Но где же любовь? Желание и привязанность между двумя людьми?
Воспоминание о руках Локхарта всплыло в памяти. Она так ясно видела их -сильные, с широкими ладонями, с островками волос на крепких запястьях. За ужином они притягивали её взгляд. В животе как будто начали порхать бабочки, когда она вспомнила… представила, как эти руки будут неторопливо двигаться по её телу.
Так-так. Желание отсутствовать, может, и не будет. По крайней мере, с её стороны.
Она возьмет всё от проведенных с ним месяцев, будет делить с ним ложе до тех пор, пока он либо не устанет от неё, либо она не забеременеет. Она получит от их соглашения столько удовольствия, сколько сможет, и смирится, когда оно подойдет к концу.
Она не могла винить его в том, что он использует её. Не в том случае, когда она сама его использует.
Не в том случае, когда она не могла предложить ему полную откровенность.
Эви задрожала и поплотнее укуталась в шаль, понимая, что её дрожь может быть вызвана причинами иными, чем прохладный вечер.
Вздыхая, она продолжила прогулку, желая быть такой же храброй, как Фэллон. Невозмутимой, как Маргарит. Её подруги не чувствовали бы этого цепенеющего страха, который спускался по спине и оседал в желудке как тонна кирпичей.
Она хотела бы быть хоть немного похожей на прежнюю себя. На девушку, что запрыгнула на корабль, направляющийся на Барбадос, готовую покорить мир. Та девушка ухватилась бы за идею выйти замуж за притягательного, загадочного мужчину… мужчину, от которого у неё поджимались пальцы ног в туфлях.
Её взгляд скользнул на окно в спальне. Слабый свет виднелся там. Она вернулась мыслями к вечернему ужину, к тому необъяснимому напряжению в воздухе. К Локхарту… Спенсеру. Мужчине, который мало разговаривал, но много говорил своими внимательными зелеными глазами.
И она знала. Чувствовала это своим существом.
Он был отчасти, вернее, полностью виновен в том, что её желание вернулось. Что часы повернулись вспять и вернулась прежняя Эвелина. Девушка, готовая охватить жизнь и приключение. Его.
Внутренняя дрожь ушла, сменившись закипающим теплом, когда она представила, что всего лишь через несколько дней будет спать в одной кровати со Спенсером Локхартом. Ну, может, спать как раз и не будет.
– Это правда?
Эви обернулась, чувствуя себя Ромео, застигнутым за разглядыванием окна комнаты Джульетты.
Перед ней стоял доктор Шеффилд, худая грудь которого поднималась и опускалась, как будто бы он пробежал большое расстояние. Обратив внимание на отсутствие шляпы и его растрепанные волосы, она заподозрила, что он и в самом деле примчался из дома сломя голову.
– Шеффилд, – пробормотала она, засовывая под шаль и энергично растирая руки. – Что ты здесь делаешь?
Бессмысленный вопрос, призванный лишь дать ей дополнительное время, передышку, хоть и недолгую.
Эвелина знала, почему он пришел.
До него дошли вести о том, что она выходит замуж за Локхарта. Миссис Мэрдок, вероятно, упомянула что-то об этом сегодня в деревне. Такие сплетни распространяются со скоростью света.
– Шеффилд? – переспросил он. – Я думал, мы покончили с формальностями давным-давно, Эвелина.
Она слегка зарделась.
– Ну конечно, Питер.
– Это правда? – язвительно проговорил он, чеканя каждое слово.
– Я не понимаю, о чем ты, – солгала она. Она прикрыла глаза медленно, мучительно, прекрасно понимая, что он имел в виду, но всё же надеясь избежать надвигающейся ссоры.
Шеффилд быстро подошел, схватив её за руку.
– Не прикидывайся глупой, – прошипел он ей в лицо. – Ты должна мне ответить. Я – посмешище для всей деревни!
Эвелина задыхалась от жестокости в его голосе, от грубости его хватки. Она никогда не видела его таким. Вид его покрытого красными пятнами лица послал сигнал тревоги и вернул страх, который ей довелось почувствовать лишь однажды. Но за этим страхом последовало ещё одно чувство. Гнев.
Она не будет жертвой снова.
– Отпусти меня! – её голос прозвучал властно, без намека на вежливость.
– Нет, пока не получу объяснения, которого заслуживаю.
Его голос, его лицо… она была в смятении. Все эти годы она считала Питера добрым. Настоящим другом. Да, он заслужил объяснения, но он не имел права обращаться с ней таким образом.
Она покрутила рукой, пытаясь вывернуть её из его безжалостной хватки.
– Ты делаешь мне больно.
Что-то сродни боли промелькнуло в его взгляде:
– Не так, поверь, как мне делаешь больно ты.
Делает ему больно? Он должно быть шутит! Несмотря на его ухаживания, она никогда не думала, что он действительно её любит. За эти три года он никогда не стремился к объяснению.
– Я ничего тебе не обещала, Питер. Напротив, я советовала тебе найти достойную девушку.
– Да, действительно. Может, тебе стоило немного больше рассказать о нем, – он резким жестом махнул в направлении дома. – Если бы ты упомянула, что ждешь его возвращения…
– Я не ждала его!
По крайней мере, это правда. Как она могла знать, что однажды объявится прошлое её сестры? Она не рассматривала даже такой возможности. Насколько она знала, Йен Холкомб бросил Линни.
– Питер, пожалуйста…
– Я ждал все эти годы тебя.
– Тебя никто не просил, – прервала она, разозлившись.
– Я думал, ты горевала. Я не хотел на тебя давить.
Эвелина тряхнула головой, расстроенная ощущением своего бессилия.
– Что ты хочешь от меня, Питер?
Он ослабил свою хватку, больше не причиняя ей боли. В его глазах горело душевное волнение, заставляя её чувствовать себя настоящей негодяйкой.
– В тот самый момент, как я увидел тебя, я знал, Эвелина…, – его голос прервался, сорвавшись.
Боже мой, неужели он правда испытывал к ней привязанность? Неужели она была так слепа? Или просто безразлична?
Горячий стыд затопил Эвелину.
– Питер, – прошептала она. – Мне так жаль. Я никогда не намеревалась сделать тебе больно.
Он устремил свой горестный взгляд на её лицо.
– Немного поздно для этого. Ты так не думаешь?
Её губы двигались, пытаясь найти подходящий ответ. Она подняла ладонь и положила её на его руку, схватившую её.
– Мне так жаль. Мне так жаль, что я не могу вернуть тебе время, потраченное на меня, но я не сомневаюсь, что молодая леди с безукоризненными качествами где-то ждет тебя. Ты действительно самая блестящая партия.
Он медленно кивнул, касаясь рукой бакенбард с одной стороны лица и открывая рот для ответа, когда посторонний голос, пошатнув хрупкое согласие, которого она достигла с Питером, прорычал:
– Убери от неё свои руки.
Эви оторвала взгляд от Питера, уставившись во все глаза на своего будущего мужа. С практически виноватой поспешностью она убрала свою руку с руки Питера. К сожалению, тот её жест не повторил. Даже наоборот его хватка только усилилась.
Соединение их рук было единственным местом, на которое Локхарт, казалось, смотрит.
Глава 11
Спенсер глядел на свою будущую жену в объятиях другого мужчины, а его кулаки тем временем то сжимались, то разжимались. Мрачно усмехаясь, Спенсер задумался: а не совершил ли он роковую ошибку?
Соперничать с призраком кузена, которого он любил и по которому до сих пор горевал – это одно, но иметь дело с человеком из плоти и крови, появившимся, чтобы снискать привязанности его будущей жены – совсем другое.
Привязанность, черт побери! С каких это пор ему потребовалась привязанность? Он же считал, что его единственные требования к будущей супруге – это верность и способность произвести на свет наследника.
Неведомое ранее чувство обожгло Спенсеру глотку и проникло в кишечник подобно мутной, бурлящей пене. И чем дольше он смотрел на нее, то есть на них, тем сильнее становилось это чувство.
Как еще можно истолковать ее влюбленный взгляд и нежный голосок, когда эта женщина общалась с Шеффилдом? Точно так же невозможно ни с чем спутать и кипящую в его венах ярость.
Так она любила его? Во рту появился неприятный привкус. Хороший врач, который исправно ухаживал за ней все эти годы?! В то время, когда его кузен увертывался от пуль, дышал орудийным дымом и думал только о ней, говорил только о ней и прожужжал Спенсеру все уши рассказами о ней, о ней, о ней?!
Если Эвелина влюблена в него, почему же не вышла за Шеффилда замуж? Или он недостаточно богат?
Он поймал пристальный взгляд Шеффилда. Спенсер, не мигая, жестко и настойчиво смотрел на него, надеясь взглядом поведать этому человеку, что он сделает с ним, если тот не уберет от Эвелины свою руку. В глазах Шеффилда мелькнуло понимание. Поражение.
Наконец Шеффилд отвел взгляд, его ладонь соскользнула с ее руки.
– Мне пора, Эвелина, – он кивнул со сдержанной учтивостью, его лицо исказилось, глаза стали пустыми. Безжизненными. – Поздравляю с предстоящим бракосочетанием.
– Благодарю, – чуть слышно прошептала она. Почему бы это? От стыда? Или ей грустно? Сожалеет, что выкинула этого человека из своей жизни?
Теперь, когда они остались одни, Эвелина осторожно поглядела на Спенсера.
– Впечатляет, – съязвил он.
Она покачала головой.
– Что именно?
– Как же?! Завоевать безоговорочную преданность двух мужчин. В таком юном возрасте. С такой скоростью вы соберете целую коллекцию поклонников, не достигнув и тридцати лет.
Она поплотнее завернулась в шаль.
– Вы, конечно же, говорите о Йене и Питере.
Его губы скривились.
– А что, есть и другие, о которых я еще не знаю?
Ее подбородок резко дернулся.
– Конечно, нет.
Она кивнула вслед ушедшему Шеффилду.
– Я никоим образом не поощряла Питера. Я ничего ему не обещала…
– Однако он все же влюбился в вас, верно? Поведайте мне, что в вас так сильно влечет мужчин?
Он задрал голову и принялся пристально рассматривать ее.
Даже в полумраке он смог различить румянец, окрасивший ее щеки, и бешено бьющуюся на шее жилку. Им завладела безумная жажда коснуться и присосаться губами к этому месту. Спенсер закрыл глаза и отвернулся. Он действительно сошел с ума, если так сильно захотел свою будущую жену. Тем более, что он намеревался оставаться с ней лишь до тех пор, пока она не понесет наследника.
Только привязанности ему еще не хватало! Жены предназначены для того, чтобы вести домашнее хозяйство и проводить сезоны в Лондоне. Балы, приемы, походы по магазинам на Бонд-Стрит. Он не намерен втягиваться в светскую жизнь, чтобы всякие там длинноносые сплетники хлопали его по спине, обзывали героем и приглашали выступить в своем загородном клубе. Спенсер стремился к уединению – управлять своим имением и удалиться в Нортумберленд, где бы он мог обрести относительный покой, где его сны не будут заполнять видения умирающих людей и разрывающихся артиллерийских снарядов.
– Я не соблазняла Питера. Мы с ним – хорошие друзья. Только и всего.
Только и всего! Да тут было все и не только. Особенно учитывая, что мужчины слетались на нее как пчелы на мед.
В эту секунду Спенсер поклялся себе, что не станет еще одним воздыхателем в ее списке – очередным глупцом, упавшим к ее ногам.
Вероятно, он женится на ней, но останется непоколебим. Он не станет в нее влюбляться. Не позволит этим голубым глазам заманить себя в ловушку.
– Вы настолько уверены в этом? – потребовал ответа Спенсер.
Она склонила голову, золотисто-коричневые пряди ее волос в полумраке отливали черным.
– Можно ли по-настоящему любить человека, который не отвечает тебе взаимностью? Я бы не стала называть это любовью. Я бы назвала это безумной страстью.
А она умна. Спенсер удивился, почему Йен ни разу не упоминал об этом. Он превозносил ее красоту, изящество, кротость и утонченность. Но ее ум – ни разу. Неужели эта женщина так сильно изменилась? Или Йен никогда по-настоящему не понимал ее?
– А про Йена что тогда скажете? – потребовал ответа Спенсер. Он не хотел ее уязвить, но его вопрос прозвучал именно так. – Он любил вас. Я могу это засвидетельствовать. Вы отвечали на это чувство, или же это был всего лишь юношеский каприз?
Она замерла, а Спенсер, едва не поперхнулся от собственной глупости: зачем было спрашивать, когда ответ и так очевиден. Конечно, она любила Йана. Иначе, почему за столько лет она так и не вышла замуж?
– Я… – она открыла рот, пытаясь что-то сказать. – Да, – в конце концов, ответила она. – Это была любовь. Истинная и неподдельная. Такая встречается лишь раз в жизни.
Великолепно! Ее чувства бесповоротно связаны с прошлым. С Йеном. Чем дальше, тем больше их брак обретал черты суровой прозы жизни. Она не станет тосковать по его любви и ласке. Она не стала бы печалиться, предложи он ей всего лишь минутную страсть. Да он и не стал бы ей ничего предлагать. От человека в нем осталась лишь оболочка: его сердце и душа затерялись где-то там – на поле боя в Крыму.
И все же, стоя здесь, в сумраке сада, эта опустевшая оболочка страдала, глядя на женщину, которая должна была выйти замуж за его кузена, но станет его женой. Хотя он и намеревался через несколько месяцев покинуть ее, все же Спенсер хотел оставить на ней свою метку. Заклеймить ее.
Он чувствовал себя вором. Жалким негодяем, задумавшим поскорее затащить ее в постель и заставить позабыть Йена. Йена и всех прочих мужчин, включая Шеффилда.
– Надеюсь, что в будущем вы станете прилично вести себя с вашим чрезмерно заботливым доктором.
– Прилично вести себя? – ее голубые глаза полыхнули огнем в темноте. – В чем это вы меня обвиняете?
– Я, вне всякого сомнения, помешал вашему любовному свиданию. Хотя вы и утверждаете, что не любите его, вы явно питаете нежные чувства к этому человеку, – Спенсер ходил вокруг нее. – Раз уж мы решим расстаться, вы можете захотеть вернуться к нему, разве не так?
– Возможно, – призналась она.
Спенсер остановился прямо напротив нее.
– В таком случае, я не позволю, чтобы вы заигрывали с ним таким образом, как я только что видел.
Она рассерженно скрестила руки на груди.
– Почему это вас так волнует? Вряд ли наш брак будет настоящим.
Его взгляд переместился на ее губы.
– Он будет очень даже настоящим.
– На некоторое время, – Эвелина едва заметно кивнула, соглашаясь с ним.
Спенсер поднял руку и провел пальцем по ее пухлым губкам. Так приятно!
– Вполне настоящим. Даже не сомневайтесь, вы выйдете за меня и… разделите со мной брачное ложе.
Она отшвырнула его ладонь и отшатнулась от него.
– Так вот каково ваше толкование настоящего брака? Брак подразумевает нечто большее, чем осуществление брачных отношений.
– Может относиться к этому, как вам угодно. После того, как мы расстанемся, и вы возвратитесь сюда… или еще куда-нибудь, вы все равно останетесь моей женой, а я не намерен становиться рогоносцем.
Его рука сжалась в кулак. Спенсер поразился внезапно накатившему на него обжигающему чувству собственника.
Стоя рядом, он увидел, как дрожат ее губы. Пристально глядя на него, Эвелина вздернула подбородок, стоя пред ним, словно тонкая прямая колонна, если к ней можно было применить такое сравнение.
– Не бойтесь. Я не опозорю вас. Я буду вести себя согласно всем правилам этикета. Да я даже и не думала поступать вразрез с общепринятыми правилами.
– Ну, что ж, – Спенсер вскинул голову, в нем зрело какое-то опасное чувство, – тем более, что вам не впервой.
Она ахнула.
Спенсер крепко зажмурился, злясь на самого себя. Какой чет дернул его сделать это злобное замечание? И так ясно, что Эвелина уже сбилась с пути истинного. Он и сам не святой. В отличие от остальной части светского общества, Спенсер не являлся приверженцем безоговорочного соблюдения дамами нереальных моральных норм.
Или он ревнует, что она согрешила с Йеном? Но если бы не это, то его бы теперь здесь не было. Он бы даже не знал ее.
Эвелина шагнула назад, явно готовясь к бегству, и Спенсер не винил ее за это.
Она уставилась на него, словно на какую-то грязь, прилипшую к подошве ее туфли.
– Давайте-ка прямо сейчас кое-что проясним. Разве я должна при каждой встрече отчитываться в моем прошлом? Вы так и будете всю жизнь порицать меня за это?
Черт возьми!
– Линни, – начал, было, он.
– Нет, нет, – она подняла руку и расставила свои изящные пальчики, жестом прося его помолчать. – Пожалуйста. В конце концов, вы правы. Я не могу претендовать на благопристойность. По крайней мере, не в том смысле, как вы это себе представляете. Я – всего лишь наивная, глупая девчонка, которую ваш кузен обесчестил, прежде чем уехать на войну. А вы, – она смерила его взглядом, – благородный родственник, жертвующий себя на алтарь супружества.
Ее голубые глаза ослепительно вспыхнули.
– Вы, должно быть, так гордитесь этим.
– Я этого не говорил…
– Нет, но имели в виду, – ее голос задрожал, и на Спенсера словно сквозняком повеяло. – Вот вам правда.
Поплотнее натянув на плечи шаль, она обошла Спенсера, стараясь держаться от него подальше, и прошла мимо него вся преисполненная чувства собственного достоинства.
Спенсер остановил Эвелину, положив ладонь ей на руку.
Он ни за что не допустит этого; он не позволит ей уйти. Этой незнакомке, на которой он собирается жениться. Он чувствовал, несмотря на все, о чем рассказал ему Йен, ему еще предстоит узнать и понять эту женщину. Он почти ничего не знал об этом умном и храбром создании с огнем в глазах и выразительным лицом, на которое жизнь наложила свой неповторимый отпечаток. Он не знает о ней ничего. Пока не знает. Однако он намерен исправить это положение.
Упрямо выдвинув твердый, маленький, узкий подбородок, девушка сердито посмотрела на все еще удерживающую ее мужскую руку, потом – на его лицо. Спенсер сгорал от желания схватить ее за руку, притянуть к себе и попробовать на вкус эти губы, чтобы убедиться в том, что они и впрямь такие же нежные, какими кажутся.
– Вы хотели бы еще что-то добавить? – прошипела она. – Я думаю, что для одного вечера сказано уже вполне достаточно. Пожалуй, завтра мы сможем начать новый день с обмена свежими оскорблениями.
Он усмехнулся. Господи боже, да она же злючка!
Даже сквозь шерстяной рукав женского платья он чувствовал, как трепещет ее теплая плоть. Эвелина возбуждала его. Он вспомнил о покладистой служаночке в гостинице. Может, ему следовало согласиться на ее предложение. Потому что в данную минуту, ощущая близость Линни, прикасаясь к ней, он с невероятной силой хотел обладать ею. Глубина этого желания вынуждала его перейти к делу. Схватить и заявить на нее свои права.
Спенсер притянул ее поближе к себе. Она подчинилась, упав ему на грудь. Едва почувствовав сквозь ее уродливое одеяние нежное прикосновение женских сосков, он тут же ощутил томление в чреслах. Девушка откинула голову, вглядываясь в его лицо. Ее сверкающий взгляд тихо вопрошал. Спенсер рассматривал длинные ресницы, черной паутинкой обрамлявшие ее яркие голубые глаза. Ему хотелось увидеть, как они потемнеют. В его постели. Вот бы заглянуть ей в глаза, когда их тела сплетутся вместе в пароксизме страсти.
Возбужденный, дрожащий, он отпустил ее руку, будто обжегшись.
Эвелина смотрела на него широко раскрытыми глазами.
– Уходи, – прорычал он. – Убирайся отсюда, Линни.
– Замолчите! – она тяжело дышала, грудь ее вздымалась. – Не называйте меня так. Я – Эви, – она облизнула губы. – Никто не зовет меня Линни.
Она отвела взгляд и вдруг добавила уже более спокойно:
– Больше никто.
Он отрывисто кивнул. Он уже слышал, что другие люди звали ее «Эви» и думал, что это просто один из вариантов для имени «Эвелина». Он не догадывался, что теперь она предпочитала только это имя.
– Эви, – произнес он, пробуя слово на вкус, смакуя его.
Это ее вполне устраивало. Линни больше подходило для маленькой девочки. Он рассматривал ее стройное тело, грудь, спрятанную под лохмотьями, которые она именовала платьем. Эви была женщиной. Соблазнительнейшей женщиной.
– Эви, – повторил он, приподнимая упавшую ей на щеку прядь волос и заправляя ее за ухо.
Ее зрачки блестели во тьме, взгляд неуверенно блуждал по его лицу. Воздух вокруг них гудел от напряжения, потрескивая и угрожая вот-вот взорваться. Словно тлеющие угли. В его глазах что-то вспыхнуло и погасло. Неуемная жажда обладания немого отступила.
Спенсер склонил голову, их губы почти соприкасались.
– Эви, – выдохнул он. Ему понравилось, что он может называть ее иначе, нежели.Йен. Линни принадлежала Йену. А Эви – только ему.
– Да.
Ее ответ смешался с его дыханием. Спенсер пожирал глазами ее лицо, каждую его черточку, каждую линию.
– Зови меня Спенсером.
– Спенсер, – прошептала она, снова глядя на его рот.
Он кивнул, наслаждаясь тем, как нежно звучит его имя на ее устах.
– Эви, – снова повторил он. – А теперь я намерен поцеловать тебя.
Его слова зависли в воздухе, вспорхнули и растаяли.
Ее глаза широко раскрылись, однако она не пошевелилась, когда Спенсер наклонил голову. Он легко коснулся ее губ, осторожно пробуя на вкус их теплую, пьянящую нежность. Она отвечала ему как-то нерешительно, словно впервые. Похоже, ее давненько никто не целовал.
Кровь забурлила в его венах. Спенсер содрогнулся, едва сдерживая вожделение.
Она прижималась к нему, предлагая себя, и он сломался. Обняв ее одной рукой за шею, а другой за талию, Спенсер подхватил девушку на руки.
Крепко удерживая ее за шею, он наклонил ей голову и прижался к ее мягким губам, раздвигая их и проникая языком внутрь.
Его ладонь ощущала нежность ее кожи. Шелковистые завитки щекотали тыльную сторону его руки, в то время как он крепко удерживал ее, а его поцелуй становился все глубже. Изголодавшись по женскому телу, он жаждал большего. Спенсер с трудом оторвался от ее губ и приник к шее, то облизывая, то осторожно покусывая местечко, где неистово бился ее пульс.
Жалобный стон сменился потрясенным вздохом.
Словно испугавшись собственной реакции, Эвелина отвернулась. Слишком уж быстро все закончилось.
Он неохотно отпустил ее, позволив ей соскользнуть вниз вдоль его тела.
Она, словно пьяная, вырвалась из его объятий, прижав дрожащую ладонь к губам. К губам, вкус которых он все еще ощущал.
Спенсер сжимал и разжимал ладони. Его руки сами собой тянулись к ней, стремясь прижать к себе и снова ощутить ее стройное, податливое тело.
Словно какая-то непонятная боль застыла в ее широко раскрытых глазах, когда Эвелина снова посмотрела на него.
– Еще не время. Я еще не успела привыкнуть к тому, что выйду за вас… к… к тому…
– К тому, что будешь спать со мной, – тут же продолжил Спенсер.
Или она бы предпочла, чтобы он вел себя как-то иначе? Спенсер тяжело дышал. Его грудь вздымалась.
– Я сообщил тебе о своих требованиях. Чтобы это не стало чем-то неожиданным.
Она покачала головой. Обласканные солнцем завитки волос, выбившиеся из ее незамысловатой прически, словно ореолом обрамляли ее лицо, отчего она казалась совсем юной и неопытной. Чрезвычайно соблазнительно.
– Мы еще даже не поженились.
Спенсер ничего не мог с собой поделать. Он откинул голову назад и расхохотался. Громкий смех наполнил сад, эхом отдаваясь вокруг. Значит, Эвелина боится, что поцелуй до свадьбы опозорит ее? Притом, что до этого она позволяла себе куда большее? С Йеном?
Ее глаза вспыхнули от гнева, она понимала значение его хохота.
Даже в сумраке он заметил легкую краску стыда на ее бесстрастном лице. Из ее горла донесся какой-то звук, эдакое тихое животное рычание. На этот раз он успел заметить взмах ее руки, но, в отличие от предыдущего случая, успел ее перехватить. Он сжал ее изящные пальчики в своей ладони. Такие тонкие, что сожми чуть посильнее – и сломаешь.
Она заскулила и попыталась вырваться.
