Текст книги "Скандальный брак (ЛП)"
Автор книги: Софи Джордан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
Глава 3
Спенсер уставился на женщину, о которой Йен говорил до последнего вздоха, и почувствовал некую…тревогу. Неужели это Линни?
Он хорошо знал своего кузена, чувствовал, словно он сам себя похоронил рядом с Йеном несколько месяцев назад в Крыму.
Борясь за жизнь рядом со Спенсером, Йен говорил только о Линни Косгроув. Хотя он не получил от нее даже коротенького письма в ответ, чувства Йена не ослабевали. Спенсер никогда не понимал этого.
Сжав руки за спиной, Спенсер рассматривал эту представительницу слабого пола, женщину, совершенно очаровавшую Йена. Глядя в ее широко раскрытые глаза, он копался в своей памяти, вспоминая все, что он знал о любовнице Йена.
Возможно, что Йен никогда не упоминал цвет ее волос? Спенсер представлял себе длинные золотые локоны. Женщина средней привлекательности со светлыми прядями в каштановых волосах, с неаккуратными завитками, выбивавшимися из бесформенного узла на голове, не совпадала с образом, который он себе нарисовал.
Она не была ни высокой, ни низкой. Ее стройному телу не хватало выдающихся форм. Девушка перед ним напоминала ему турчанок, которых он видел в поле. Они тяжело трудились.
– Мадам, – он наклонил голову, приветствуя ее.
Она ничего не сказала в ответ. Ее нос и щеки раскраснелись. На подбородке виднелась грязь. Она носила старомодный фартук поверх платья настолько отвратительного, что он гадал, зачем она вообще надевала что-то поверх него, чтобы его не запачкать. Безобразная коричневая шерсть, выглядывавшая из-под фартука, годилась только для того, чтобы сжечь ее.
У нее были поразительные глаза. Слегка раскосые, похожие на ясные, голубые озера, эти глаза холодно созерцали его, словно он был букашкой, которую нужно соскрести с подошв ее ботинок.
Неопрятное создание перед ним выглядело совершенно уверенной в себе женщиной, зрелой и смелой, окидывая его взглядом своих пронзительных голубых глаз. Йен восхвалял ее ангельскую улыбку и очаровательную застенчивость, но в ней не было ничего божественного.
Возможно, материнство изменило ее. Или замужество, напомнил внутренний голос. Ее отец поведал ему, что она была вдовой. Правда это, или выдумка, чтобы защитить ее от бесчестия. Он подозревал последнее. Все равно, он мгновенно что-то почувствовал к ней.
Потому что она принадлежит Йену… принадлежала,быстро поправился он. Наконец, он встретился с ней – призрачной женщиной, заполнявшей мир Йена и, таким образом, Спенсера. Его чувства были связаны только с этим. Ничего больше.
– Я могу помочь вам? – спросила она, поднимая подбородок.
Бедно одетая, но, тем не менее, встретившая его с безрассудной смелостью, светившейся в ее глазах, она напомнила ему женщин, следовавших за их армиями. Испуганные, измученные существа, покорные, и в тоже время решительные, готовые сбросить свои юбки за полпенса и теплую кровать на ночь. Следовавшие за лагерем, готовые раздвинуть свои бедра ради гарантии пережить день.
Несмотря на свою злость на нее за то, что она не отвечала на письма Йена, то, что она напомнила ему тех жалких женщин, оставило неприятный вкус во рту. Несомненно, она пережила собственную битву.
– Сэр? – ее глаза наполнились голубым пламенем. – Кто вы?
Еще не готовый ответить, он пристально разглядывал ее, представляя ее без ее серого одеяния, как видел ее Йен – все гибкие линии и гладкую женскую плоть.
Откашлявшись, он попытался избавиться от внезапного напряжения. Конечно, ему нужна женщина. Он не утолял свою жажду неделями, скорбя по Йену и посвящая все свое время делам по продаже офицерского патента и возвращения домой.
Он вспомнил девушку-служанку в гостинице, где провел прошлую ночь – вспомнил приглашение в ее глазах. Он не должен был уезжать немедленно. Задержка на ночь не повредила бы. В конце концов, он не спешил в семейное поместье. Принять на себя обязанности. Войти в светское общество.
– Мисс Линни Косгроув? – уточнил он, слегка поклонившись, все еще изо всех сил пытаясь совместить земное, соблазнительное создание перед ним с идеалом, который он возвел на пьедестал. И это было очень непросто.
Она кивнула, ее лицо было мертвенно-бледным, бескровным.
– Кросс, – прошептала она. – Теперь я миссис Кросс.
Все верно. Она заявила о вдовстве, чтобы спасти свою репутацию. Это уловка. Он был в этом уверен.
Кивнув, он выпрямился, став еще выше. Сосредоточив свой внимательный взгляд поверх ее головы, он произнес то сообщение, ради которого сюда приехал.
– С тяжелым сердцем я с прискорбием сообщаю вам о смерти лейтенанта Йена Холкомба, – нервный тик возле глаза был единственным проявлением его эмоций.
Он продолжил, чувствуя боль, с которой он жил с тех пор, как похоронил кузена.
– Полагаю, вы были… знакомы.
Знакомая.Так теперь называется девушка, выносившая ублюдка его кузена. Если это правда. Он пока не выяснил этого. Ее отец не упомянул о ребенке, а он не был настолько наглым и безрассудным, чтобы спросить.
– Д-да, – она заикалась.
Он снова опустил взгляд на ее лицо. Ее холодная маска исчезла. Она выглядела так, словно сейчас упадет. Шагнув вперед, он поддержал ее за локоть. Прикоснувшись к ней, он почувствовал искру и нахмурился, не желая чувствовать ничего подобного.
Конечно, это не оставило ее равнодушной. Она задыхалась. Или, возможно, ее испугал его угрюмый вид. Одного его свирепого взгляда было достаточно, чтобы повергнуть обычного солдата в ужас.
Выругавшись про себя, он выпустил ее и двинулся к канапе. Последние пять лет его жизни прошли в служении Короне. Он забыл, как вести себя в светском обществе. Ему привили немного светского лоска, но на поле битвы это не понадобилось. Он едва мог вспомнить, когда последний раз стоял в гостиной леди.
Она со вздохом опустилась:
– Когда… как?
– Он погиб в битве при Балаклаве, – сказал Спенсер, выудив из кармана мешочек. Развязал его и достал грязный носовой платок. – Он хотел, чтобы это было у вас.
Она приняла его, проведя большим пальцем по Э.К., вышитым тусклой розовой ниткой в уголке.
– Я помню его, – едва слышно прошептала она.
Он поморщился на кровь.
– Я пытался убрать это, – он пожал плечами. – Он всегда носил его с собой, – в его голосе прозвучало обвинение. – Он никогда не забывал вас.
Сжав обрывок ткани, ее глаза сфокусировались на нем.
– Неужели?
Он заморгал, увидев настоящую ярость в ее глазах. Его поразило, что Йен, расхваливая другие ее черты, не упоминал глаза. Он никогда раньше не видел такого ясного голубого цвета. Как раскаленное балтийское солнце.
– Если он был так дорог ему, тогда почему он не позаботился о том, чтобы написать мне?
Недоверие пронзило его, отрывая рану, появившуюся в его сердце от горя. Он ударил кулаком себя в бок.
– Вы должно быть шутите! Йен писал вам. Постоянно, – он тряхнул головой, прорычав: – Несомненно, вы решили жить дальше, забыли Йена, – он яростно кивнул. – Самое меньшее, что вы должны были сделать, – хотя бы написать письмо с объяснением. Он писал вам каждую неделю. До самой смерти, – говорил он так резко, как ножом полоснул. – Даже когда он не получал ни строчки, он продолжал писать.
Ее лицо покрылось пятнами гнева. Она закрыла глаза и тряхнула головой усталым движением.
– Ну конечно. Они… сделалиэто.
– Кто они? – потребовал он.
– Мои родители.
– Что сделали ваши родители…
– Не отдавали его письма мне, конечно. Они считали его худшим мерзавцем и желали порвать все мои связи с ним.
Его губы поджались в жесткую линию.
Она продолжила:
– Он слал корреспонденцию по адресу моих родителей, – от этого заявления она внезапно нахмурилась. – Как вы нашли меня?
– Я заходил к вашим родителям в Суррее. Они направили меня сюда, – его губы сжались. – Ваш отец всего минуту говорил со мной в своем кабинете, прежде чем сообщить, где вас искать. Кажется, он жаждал, чтобы я ушел.
Она прикусила нижнюю губу, пока она не стала глубокого соблазнительного розового цвета. Внезапное желание охватило его от этого безобидного жеста, он резко отвел взгляд и глубоко вздохнул, с трудом слушая ее бормотание.
– Да. Он чувствовал себя неуютно в вашем присутствии.
Он оглянулся на нее, наблюдая, как она дрожащими пальцами сворачивает носовой платок в крошечный квадратик.
– Я должен знать. Вы родили ребенка Йена?
Она отвела плечи назад. В глазах замерцал воинственный свет.
– Кажется, Йен много сказал вам. Как красиво с его стороны сплетничать с солдатами своего полка…
– Йен, – разразился он, его голос упал с резкого командного тона, которым он привык пользоваться с солдатами, – был моим кузеном. Умирая, он просил позаботиться о его ребенке.
Она побледнела.
– Кузеном?
– Со стороны моей матери. Йен купил офицерский патент в моем полку, поэтому мы могли служить вместе, – он вскинул голову. – Он никогда не упоминал меня?
Она снова прикусила губу.
– М-м. Вроде бы нет.
Он, прищурившись, посмотрел на ее бледное лицо. Зная Йена, тот был очень занят, пытаясь залезть ей под юбки. Отбросив вольные мысли, он сосредоточился на единственной вещи, которая имела значение, одной вещи, из-за которой он появился в ее гостиной.
– Ребенок. Вы родили ребенка моего кузена?
– Да, – хриплые слова быстро потекли из нее. – В апреле Николасу будет четыре.
– И я так понимаю, что в действительности вы не вдова.
Она подняла подбородок, глаза засверкали так ярко, что заставили его напрячься.
– Что еще я должна была сделать? Мир жесток к шлюхам и ублюдкам.
Он вздрогнул.
– Вы не шлюха.
– Но все считали бы меня именно такой.
Он коротко кивнул.
– Я не осуждаю ваши действия.
Она вцепилась в маленький свернутый носовой платок и довольно безжалостно улыбнулась.
– Как любезно с вашей стороны одобрить мое решение.
Нахальная девчонка.
Они долго смотрели друг на друга. Воздух между ними накалился от странного напряжения. Он страстно желал стереть края этой неприкрытой насмешки на ее губах. И чем дольше он смотрел, тем сильнее чувствовал этот порыв… и жар в своей крови.
Глубоко вдохнув, он приказал себе опомниться и постарался охладить все места, где бушевал жар.
– Я хотел бы увидеть мальчика. Я уверен, вы понимаете, что у меня есть интерес…
– Нет.
– Я увижуего.
Она сделала глубокий вздох. Он смотрел, как поднялась ее грудь, и решил, что не всё ее тело было таким уж худым. Ее груди казались довольно пышными под этим ужасным, прямым платьем. Именно это он, в самом деле, одобрял.
Она яростно тряхнула головой.
– Я благодарна вам, что вы приехали сюда. Вы оказали мне честь, совершив такую дальнюю поездку, чтобы сообщить новости, но вы должны знать, что своим присутствием ставите меня в рискованное положение. Ставите Николаса в рискованное положение. У вас с ним поразительное сходство. А последнее, в чем я сейчас нуждаюсь, это в предположениях о…
– Не волнуйтесь. У меня нет никакого желания ставить вас под удар. Но, как я сказал, мне нужен парень, и я не уеду, пока не увижу его.
Она облизала губы и стала постукивать пальцами по ручке кресла, размышляя над его словами.
Он выжидающе выгнул бровь.
– Очень хорошо. Могу я хотя бы попросить вас нанести визит позже? Мне нужно время, чтобы соответствующим образом подготовить его.
– Подготовить его?
– Он будет задавать вопросы, когда я вас познакомлю. Я должна продумать, что говорить ему…
– Почему бы не правду? Я родственник его отца. Это может уменьшить кривотолки…
– Или дать им пищу.
– Риск невелик.
– И, тем не менее, риск.
Он снова пожал плечами.
– Мальчик моя родня. Я возьму на себя любой риск, чтобы убедиться в его благополучии.
Она ощетинилась и покраснела.
– Мой сын не обделен любовью.
– Есть вещи поважнее любви.
Ее ноздри слегка расширились.
– Полагаю, человек, которому можно доверять.
Он почувствовал, как угол рта приподнялся в усмешке. И прежде, чем смог себя остановить, он выпалил:
– Да уж, такая совершенно скомпрометированная особа рассуждает о любви, забывая о практической стороне жизни.
Потрясенный вздох сорвался с ее губ. Рука на коленях дернулась, словно она хотела его ударить.
Конечно, он не намеревался провоцировать ее, однако только что сделал это. Он больше ничего не сказал, просто выдержал ее яркий непокорный пристальный взгляд… и старался не слишком уделять внимание тому, насколько соблазнительно эти темные ресницы оттеняют слегка раскосые глаза.
Спустя несколько мгновений, она сухо кивнула.
– Отлично.
Он коротко кивнул.
– Я нанесу вам визит на следующий день.
– Завтра, – ответила она.
Он чувствовал нечто большее в ее согласии. Что-то скрывалось за бесхитростной голубизной ее глаз.
Если он не ошибся, то, наверное, это был страх.
Глава 4
Сперва запаниковав, Эви подумывала забрать семью с вещами и сбежать. Затем вернулось благоразумие и с ним холодное напоминание о том, что она не располагала никакими денежными средствами, и идти ей было некуда. Несомненно, полагаться на помощь отца она не могла. После смерти Линни он едва мог содержать себя.
Вскочив с канапе, она бросилась к окну гостиной, чтобы посмотреть, как уезжает чертовски привлекательный джентльмен, который заполнил собою ее гостиную и потряс ее чувства.
Спенсер Локхарт. Кузен Йена. Кузен Николаса. Ее живот скрутило узлом, она затряслась как ветка дерева, укутанная холодным снежным покровом.
Если правда всплывет – что никакая она не вдова, что она не мать Николаса…
Эта мысль потрясла ее. Внезапно она почувствовала слабость и дрожь в коленях. Эви снова присела, прижимая руку к напряженному животу.
Изгой общества ибедная как церковная мышь. Судья сочтет более целесообразным передать Николаса Спенсеру Локхарту. От этой простой мысли пульс заколотился у ее горла.
Расслабься, Эви. Ты даже не знаешь, что он хочет мальчика. Он только хочет его увидеть. Встретиться с ним. Понять.Глубоко вдохнув, она постаралась успокоиться и не паниковать.
– Эви? – в комнату вошла Маргарит. – Твой гость уехал?
Она молча кивнула, когда подруга села рядом с ней.
– Я видела, как он шел. Красивый мужчина.
Красивый? Горький смех вырвался из нее.
– В самом деле, – задохнулась она. Хотя чему удивляться, он же родственник Йена? Ее сестра часто сетовала, что просто не могла устоять перед лицом Йена Холкомба. Теперь, сама будучи свидетельницей такой мужской красоты, она почти могла понять, почему Линни поддалась. Эви нахмурилась. Ее лишали сил не только красивое лицо Локхарта и его широкие плечи. Он смотрел на нее так, как никогда не смотрел другой мужчина. Словно хорошо знал ее или хотел узнать. Его глаза гипнотизировали.
Маргарит накрыла своими теплыми руками одну из ее крепко сжатых в кулаки рук.
– Кто это был?
Она напряженно сжала губы, боясь говорить, боясь, что, открыв рот, она сломается, развалится на части.
– Эви, ты пугаешь меня. Пожалуйста, скажи хоть что-нибудь, – карие, цвета хереса глаза Маргарит ласково и ободряюще изучали ее лицо. Она всегда была такой.
– Джентльмен, который только что уехал, был кузеном человека, скомпрометировавшего Линни, – она вдохнула, чтобы продолжить. – Он приехал ко мне, чтобы сообщить, что Йен погиб в составе легкой кавалерийской бригады, – другой глубокий вдох. – И он хочет встретиться с Николасом.
– Он знает? – быстро спросила она. Обладая острым умом, Маргерит мгновенно поняла всю серьезность ситуации, зная, где ждала опасность.
– Нет. Он верит, что я – Линни. Что я – настоящая мать Николаса. Линни точно так же может быть уменьшительным именем от Эвелины.
Руки Маргарит растерли ее.
– Тогда не переживай. Нет причины, по которой он должен подозревать, что ты кто-то еще. Правильно?
– Правильно, – эхом отозвалась Эви, но слово прогремело у нее в голове. Не было ничего правильногов этой ситуации. Ничего правильногов разнюхивающем Спенсере Локхарте. Она прерывисто вздохнула.
Ничего правильногов трепете ее живота, когда он стоял на расстоянии пять футов [5] [5]5 футов – 1,52 метра/
[Закрыть]от нее.
Спенсер раздевался. Служанка ждала его в кровати, голая, готовая, голова склонилась на бок, глаза сияли чувственным одобрением, когда она наблюдала, как он сбрасывал последние предметы одежды.
– Вы прекрасно сложенный парень, – она протянула руки, чтобы коснуться его, когда он повалился на кровать.
Спенсер не был святым, даже если он не был полноценным Лотарио [6] [6]Лотарио – повеса, волокита, ловелас (по имени литературного персонажа; Лотарио – герой пьесы Николаса Роу (1674-1718) «Прекрасная грешница» (Fair Penitent, 1703)).
[Закрыть], от наследственности не уйдешь. Его отец, единокровные братья, даже Йен… все мерзавцы, у каждого множество грешков за душой. По сравнению с ними, его сексуальные привычки выглядели банальными.
Тем не менее, за эти годы он получал удовольствие с женщинами. Безликими женщинами. Следующими за лагерем, в большинстве случаев, или с деревенскими женщинами, пытавшимися заработать денег, чтобы пережить военную разруху.
Они придут в солдатскую палатку под покровом ночи и предложат свои услуги, так что ни один из местных не узнает об их позоре – или о деньгах, которые они взяли, чтобы прокормить свои семьи.
Такое положение вещей удовлетворяло его лучше всего. Никакой путаницы. Никакого эмоционального влечения. После Адары, после того, как он стал свидетелем ужасов войны, он не привязывался сердцем к женщине. Он сомневался, что когда-нибудь снова станет тем мальчиком. Молодым глупцом, верившем в любовь, о которой заливались поэты.
Когда он склонился над медноволосой девицей, бледное узкое лицо Линни Косгроув – Кросс, он так решил думать о ней – предстало у него перед глазами. Те невероятные голубые глаза наблюдали за ним – впивалисьв него взглядом. Словно она была свидетельницей его забавы.
Его вожделение тотчас сошло на нет. По крайней мере, вожделение к готовой распутной девке в его кровати.
Не смотря на это, мысли о Линни поглотили его.
Он издал утробный звук. Почему его должны изводить мысли о бесцветной тростинке, когда фигуристая женщина целует его в шею? Это Йен во всем виноват. Казалось, кузен выжег ее в его душе. Сделал вечную татуировку в его голове.
Крепко зажмурившись, он жестко, глубоко поцеловал девицу. Отчаянно стараясь возбудить себя, его руки ласкали ее полные груди. Она стонала, ее обнаженное тело выгибалось под ним.
Но все равно онапрочно сидела там. В его голове. Мисс Косгроув… черт, [i]Кросс. Линни[/i].
Девица впилась ногтями ему пониже спины, притягивая ближе, подгоняя его заявить на нее свои права. Движением, которое, вероятно, заставило перевернуться в могиле всех Винтерсов мужского пола, он рывком освободился от нее.
Повалившись на бок, он хлопнул себя рукой по лбу. Удовлетворение, которого он хотел достигнуть в быстрой любовной игре, ускользало от него. В груди чувствовалась пустота, как прежде, тело ныло от неудовлетворенности.
Женщина рядом с ним тяжело дышала.
– Что случилось? Я сделала что-то…
– Нет, я просто изменил… намерения, – он почувствовал, как его губы изогнулись в гримасе, когда образ неприветливой миссис Кросс всплыл у него в голове.
– О, – она приподнялась на локте и провела пальцем вниз по его груди. – Жаль. Бывает.
Его рот искривился. Она думала, что он не может. Он не собирался ее разубеждать. Это лучше, чем объяснить, что его сводили с ума мысли о другой женщине.
– Мы можем попробовать еще раз. Может, позже?
– Может быть, – неопределенно ответил он, задаваясь вопросом, как полюбезнее попросить ее покинуть его комнату.
– Я слышала, что сегодня вы посетили Харбор.
Он хрюкнул, лениво задаваясь вопросом, смог бы он бывать в Светском обществе, когда едва мог вынести бесцельный щебет одной девицы. Как бы он вытерпел светскую болтовню?
Девушка села, поерзала, бесстыдная, расслабленная, нагая.
– Что за дела у такого изящного джентльмена, как вы, с такими людьми?
– Тебя это не касается, – разве у нее нет неотложных дел по хозяйству?
– Тогда вы знаете Косгроувов? Вдова Кросс надменная педантка. Совсем не дружелюбная.
Его губы изогнула улыбка. Описание было правильное.
– В самом деле? – он представил, как она сооружает между собой и внешним миром стену. Чтобы лучше защитить свой карточный домик.
Девушка продолжила:
– Не то, чтобы она имела права на какие-то важничанья, чего она фактически лишена. И она не красавца, что уж говорить о…
– Ты можешь идти, – прервал он, не заботясь о ее чувствах.
Ее щеки заалели. Она нагнулась вперед, ее тяжелая, покачивающаяся грудь оказалась против его руки.
– Не хотите попытаться снова…
– К сожалению, нет, – он не улыбнулся, не потрудился добавить доброты в голос. Его слова прозвучали холодно.
– Очень хорошо, – захлопнув рот в жесткую линию, она спрыгнула с кровати. – Это из-за того, что я сказала о вдове Кросс? Я никого не оскорбила. У вас нет причин заступаться за нее. Местные нормально к ней относятся.
– Ей трудно, но она справляется, – глаза девицы вспыхнули. – И такой джентльмен, как Питер Шеффилд бегает за ней…
– У нее есть поклонник?
– Скорее влюбленный по уши щенок, вот кто он, – она презрительно фыркнула.
Это заявление не должно было взволновать его, не должно было тяжким грузом лечь на его сердце. Сам Йен часто задавался вопросом, не вышла ли Линни замуж за другого… тогда это объяснило бы оставшиеся без ответа письма. Поклонник не должен заставлять его медлить. Наоборот, Спенсеру должно быть легче, что она нашла себе джентльмена, который заботится о ней.
Тогда почему у него сжимались кулаки при мысли, что какой-то безликий мужчина осмелился идти по стопам его кузена?
И было ли это истиной причиной?
Служанка покинула его комнату с монетой, зажатой в руке.
Спенсер быстро оделся, его движения были сердиты. Через несколько минут он признал, что его гнев был направлен на себя. Потому что он лгал. Себе. Призраку кузена.
Да он только что ласкал другую женщину… а все время думал о миссис Кросс. Линни!Женщине, которая всю войну стояла между ним и Йеном на золотом пьедестале, охраняемая, почитаемая. Сегодня он наконец-то встретил ее. И все, что он хотел сделать, это стащить ее с высокого пьедестала и самому испробовать ее женские прелести. Он фыркнул от отвращения. Он должен обладать большей честью, большим уважением к Йену, а думать о ней, как о женщине, чьи прелести он жаждал испробовать.
Вышагивая по комнате, он царапал ботинками деревянные доски пола, когда принял решение спуститься вниз в пивную, решившись утопить чувство вины в выпивке. Завтра он встретится с сыном Йена, убедится, что тот в безопасности и в хороших руках, а затем уедет и забудет эту ужасную одержимость миссис Кросс.
И куда поедет?
Он отбросил неприятный вопрос в сторону. Он продал свой офицерский патент. Он не мог вечно прятаться от действительности своего нового положения. Он должен встретиться со своими обязанностями. Кислый привкус наполнил его рот. Если бы он только мог найти какой-нибудь способ обзавестись положенной невестой и принять бразды правления как виконт Винтерс без необходимости терпеть Высший Свет и его фальшь. Да он охотнее вынес бы поле битвы и пообедал бы под пушечными залпами, чем прогуливался по бальной зале светского общества, где белоручки аристократы высказывались о войне, а сами воевать не отважились бы.
Входная дверь постоялом дворе распахнулась. Сильный порыв ветра ворвался в уютное помещение. Мужчина протопал внутрь, отряхивая теплое пальто, словно это могло избавить его от зимнего холода. Трактирщик поспешил приветствовать его, махнув рукой на один из многих свободных столов. В такую ночь деревенские, вероятно, грелись перед собственным очагом.
Джентльмен передал свое пальто служанке и уселся за стол.
Взяв в руку высокую кружку с элем, Спенсер оценивал новоприбывшего, думая, что знал его. Но какова вероятность, что он должен знать кого-то в таком маленьком уголке Йоркшира?
В этот момент мужчина поднял глаза, и их взгляды встретились.
– Лорд Винтерс! Неужели я нашел вас?
Спенсер напрягся, узнав его. Эндрю Бэгби – управляющий делами его недавно умершего отца. Он изменился, постарел, но его певучий шотландский акцент остался таким же.
– Мистер Бэгби, – поздоровался Спенсер, когда худой старик опустился за стол перед ним.
Стянув перчатки, Бэгби растер руки друг о друга.
– Ужасный холод, не находите? Не могу передать, какое облегчение я испытал оттого, что нашел вас. Это долгое и утомительное путешествие по стране не для меня. Как вы справлялись с этим последние несколько лет… – Бэгби сделал паузу, чтобы улыбнуться служанке, поставившей перед ним пивную кружку. – Что вы можете порекомендовать на закуску, моя девочка?
– У нас есть вкусный пастуший пирог.
– Замечательно, – Бэгби довольно кивнул. – Милорд?
Глаза служанки расширились при упоминании титула.
– Не надо, благодарю, – резко сказал Спенсер, рассерженный, что тот упомянул титул, принимать который он не желал. И все же он сознавал и чувствовал себя частью этого. Девушка отошла, и Спенсер направил свою ярость на человека, сидевшего перед ним. – Что вы здесь делаете, Бэгби?
От резкости в голосе Спенсера, часть жизнерадостности Бэгби улетучилась.
– Ваша мачеха послала меня найти вас.
– Конечно, – женщина, все сделавшая для того, чтобы он чувствовал себя лишним и нежеланным в собственном доме, в собственной семье, теперь требовала его возвращения.
– Вы новый виконт. Она настаивает на вашем возвращении в…
– Она не в том положении, чтобы настаивать на чем-либо.
Бэгби улыбнулся почти с жалостью.
– Леди Винтерс грозная женщина. Ее невозможно разубеждать.
– Как вы нашли меня.
– Ваша сестра.
– А, – он кивнул. Сперва он посетил свою сводную сестру. Роуз всегда была ласковой и любящей, несмотря на влияние матери. Роуз не было наплевать, в отличие от его отца, единокровных братьев и различных леди Винтерс, прошедших через его жизнь, каждая из которых была счастлива пренебрегать им, сыном, которого все считали ненужным, тем более, что он был плодом наименее приемлемой жены виконта – какой-то женщины из Нортумберленда, которая была, в сущности, никем.
Бэгби с отвращением полосонул его пристальным взглядом.
– Маленькое провинциальное захолустье, так ведь?
– Лучше, чем Крым.
Принесли еду для Бэгби, и он накинулся на нее, одобрительно бормоча, вонзив зубы в жирный кусок картофеля.
– Еда, по крайней мере, вкусная.
– Поезжайте домой, Бэгби, – заявил Спенсер. – В скором времени я заеду ненадолго.
Бэгби покачал головой.
– Ваша мачеха не согласится на такое. Он решила, что вы должны жениться и обзавестись наследником еще до конца года. Она считает это своим долгом. За последние пять лет она наблюдала, как умерли оба ваших брата. Один за другим, – он закончил и покачал головой от этой трагедии.
Смерть молодых людей в расцвете лет могла показаться поразительной, если бы они не были Винтерсами. Сам образ их жизни ставил их под угрозу. Они скончались, как и ожидало общество. Фредерика застрелили на дуэли, а Каллен сгорел в борделе, который часто посещал.
– Она считает своей удачей, что вы не погибли в битве при Балаклаве. Когда до нас дошли вести, что вы не пали со своим полком в атаке, она от радости заплакала.
Спенсер фыркнул:
– Представить себе не могу.
– Нет-нет. Она предпочтет положиться на вас, чем на какого-то дальнего родственника, который выбросит ее и леди Адару на улицу.
– И они так уверены, что я этого не сделаю?
Бэгби скрипуче засмеялся.
– У вас было благородное сердце еще с тех пор, как вы были пареньком. Всегда спасали птиц и бездомных дворняжек. Помните мешок с котятами, который Каллен бросил в реку? Мы тогда думали, что вы погибнете, когда вы спрыгнули за ними с моста.
Спенсер скривился. Если бы фермер не вытянул его несколькими милями вниз по реке, он, вероятно, был бы мертв.
– Ваша мачеха знает, что вы правильно поступите по отношению к ней. Ваша честь не позволит вам сделать ничего недостойного, – Бэгби приложил ко рту салфетку. – Они с леди Адарой уже составляют список гостей и планируют большое торжество, приуроченное к вашему возвращению. Надеются, что вы подпишите контракт помолвки тем же вечером.
Со стоном Спенсер опустил голову на руку, с противной ясностью представляя свое возвращение домой. Его мачеха с Адарой под боком забросали бы его каждой подходящей молодой леди сезона. Он со всех сторон был бы атакован неискренними девчонками и их болтливыми мамашами. Чем яростнее он сопротивлялся, тем яростнее они толкали бы его в Свет.
Он хотел лишь покоя в своей жизни, но ничего этого у него не будет, пока он не женится. Пока он не обеспечит титул наследником. Внезапно его посетила мысль, и выпрямился на скамейке. Ему нужно всего лишь помешать невыносимым планам мачехи и Адары и приехать домой… неподходящим.
Но был только один способ сделать это.
Его кровь побежала быстрее, когда созрела идея, захватившая его.
Он поднялся на ноги, ножки скамьи скрипнули об пол.
– Куда вы идете?
– На прогулку.
– Так поздно, милорд? – Бэгби глянул на дребезжащую от порывов ветра снаружи дверь. – В такую погоду?
– Я должен освежить голову, – скомандовал он твердым и решительным голосом. – Возвращайтесь завтра домой, Бэгби. Заверьте маю мачеху, что все ее желания будут удовлетворены. Я сохраню свой титул и исполню свой долг.
Бэгби прищурился, явно пораженный таким счастливым поворотом.
– Несомненно. Очень хорошо, милорд. Она будет очень рада таким новостям. Очень рада.
Коротко кивнув, он развернулся и ушел с постоялого двора.
