Текст книги "Волаглион. Мой господин. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Софи Баунт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Волаглион. Мой господин. Том 1

ПРОЛОГ

Дом сорок семь на Платановом бульваре – одно из тех жутких мест, о которых сочиняют легенды.

Кто-то говорит, что дом пуст. Другие верят, что он живёт лишь в ночи, и сотни воплей доносятся из-за двери в его подвалах. Иные шепчутся о таинственной девушке – единственной, кто ступает за чёрные ворота.

Никто не знает, насколько правдивы истории о зле в его стенах. Большинство и не хочет это знать. Но каждый житель города обходит дом десятой дорогой, чувствуя, что вот-вот наступит момент, когда Он потребует новую жертву.

Я вошёл в обитель преисподней без доли сомнений.

Я никогда не верил в легенды.

Я готов был отдать всё, ради той, кто жила в стенах этого проклятого дома.

***

Он будет меня ненавидеть.

Я поняла это, еще когда первый раз его увидела, брутального и самоуверенного, красивого парня, который устроил бой на ринге сразу с тремя соперниками. Хобби у него было такое: исследовать возможности собственного тела до изнеможения. И поверьте, это крайне забавно, учитывая, что впоследствии произошло.

Но обо всем по порядку.

Да, эта история о жутком доме сорок семь, но главным образом – о сумасбродной любви двух нарциссичных идиотов. Звучит банально. Поэтому лучше расскажу о том треклятом дне, когда мне отдали приказ привести Рекса в дом.

Первое, что я поняла – с ним меня ждут проблемы. Нет, конечно, он явился. Я слишком хорошо подготовилась: одела экстравагантный приталенный плащ с декольте, подкрутила локоны, нахлобучила элегантную шляпу, как истинная леди из высшего общества.

Вокруг ринга толпились девушки, рассматривая мою добычу. Еще бы не толпились! Добыча-то роскошная: с мощными плечами, развитой мускулатурой и яркими лазурными радужками – семейная черта его рода. К тому же вся эта черноволосая красота – при деньгах. В общем, выцепить Рекса... надо было постараться, но я не ловлю мужчин. Гиблое дело! Задача девушки: сделать так, чтобы за ней самой погнались. Вопрос в том, как стать заметной среди толпы воздыхательниц? Другие хотели Рекса, ради его средств и внешности. А вот у меня, знаете ли – не было выбора. Я должна была привести его любой ценой, любыми средствами, наказание, которое ждало за оплошность, не приснится вам и в худших кошмарах.

Дом требовал его. Он сделал выбор.

К рингу я еле протиснулась.

По пути наступила на ноги дюжине девушек – будто бы случайно, – но к цели добралась. Парень меня заметил. Посмотрел прямо в лицо. Наше дыхание прервалось одновременно. Взгляд голубых глаз стал мягким и притягательным, когда я улыбнулась. Приковал к себе. Это было похоже на любящее сладкое прикосновение, каких я никогда не знала, но, черт, в секунду мне захотелось узнать...

Реакция на какого-то самовлюбленного парня – последнее, чего я ожидала от себя, но горячая волна обожгла с ног до головы, лишая разума. Странное единение. Куда интимнее всего, что можно вообразить.

К моему счастью, Рекс получил кулаком в челюсть. И я очнулась. Осознала, что пора исчезать. Уже у выхода оглянулась, увидела, как Рекс вывернулся из рук противников, одним ударом вырубил громоздкого мужика и начал озираться в поисках... меня.

Тогда я вышла из здания с единственной мыслью: «лучше смерть, чем то, что его ждет».

Встреча

Ветер драл шею ледяными когтями, когда я возвращался домой через городской парк. В тот вечер в мозгах гудели бредовые мысли, и я не нашел варианта лучше, чем пройтись пешком.

Я брел по узкой аллее. Думал о девушке, которая наблюдала за мной на ринге. Несмотря на душное скопление людей, ее радужки отпечатались единственной не размытой картиной в памяти.

Не глаза, а синие аметисты, блестящие, как океан перед ночным штормом. На таком расстоянии невозможно различить не то что цвет глаз, а даже форму лица, но, каким-то магическим образом – мне удалось. С ее плеч до пола струился черный плащ. Коралловые локоны были прикрыты широкополой шляпой.

Не то, чтобы я детально помню тот день, особенно мою злосчастную прогулку в парке, но помню, как в один момент – я остановился.

Впереди скользнула туманная фигура. Я поморгал, погрешил на галлюцинации от ударов по голове, сделал еще несколько шагов... и началось странное. Я словно провалился в другое измерение, где нет ни звезд, ни кислорода, ни жизни. В центре тротуара возникло темное пятно. Оно завихрилось. Камни бордюра затрещали. Листья сдуло с веток стылым ветром. Мужчина в черном плаще и капюшоне родился из дымки тьмы. Я не мог произнести и звука, смотрел на него. Он тоже не шевелился. От алого свечения из-под его капюшона я испытывал ощущение ядовитого сквозняка.

Чтобы очнуться, спросил:

– Кто ты?

Аспидные глаза мужчины вспыхнули у носа. Он схватил меня левой рукой за горло. На правом его кулаке засиял перстень с печаткой королевской кобры. Я рассматривал печатку дольше, чем следует человеку, которого душат.

Сердце клокотало под горлом. Изо рта мужчины рвался хрип:

– Книга... найди книгу.

Мокрые пальцы сжимали трахею, но, когда я закашлял и рывком отстранился... призрак растаял.

Минуту я пытался вдохнуть полной грудью, прочесывал ногтями черные волосы на висках. В ушах шептал ветер. Тело дрожало, ожидая, что нечто зловещее выползет из-за деревьев. Нечто… необъяснимое! Снова!

Однако нежная ладонь обхватила мое запястье, и всё в мире оборвалось.

Это была она.

В следующую секунду – я забыл обо всем. О призраке. О холоде. О своем имени. Не помню, сколько времени мы разговаривали, но исход жизни был решен, когда она сказала: «Меня зовут Сара».

***

Я поправила кружевные чулки и подвела губы бордовым карандашом. Сомнений не было, я знала – он скоро нагрянет. Рекс...

Выдающаяся личность.

Парень много достиг для своего возраста: кто-то мечтал сотрудничать с ним, а кто-то задушить, расчленить и разбросать куски по автостраде. Рекс Крамской – обладатель вычурного имени и самый напористый, темпераментный парень из всех, кого я встречала в городе. Таким его видели люди. Таким он был.

Завязав пояс изумрудного халата, я почувствовала знакомый коктейль из запахов. Крепкий дым доминиканской сигары. Сера. Древесные духи.

Горячее дыхание коснулось виска.

– Все готово? – проникающий мужской шепот над ухом и новый аромат.

Кедр?

Я не ответила. Оцепеневшая, следила за тем, как теплые узловатые пальцы спускаются по шее, скользят между груди, останавливаются и развязывают пояс атласного халата.

– Сара... – хрипел голос в районе затылка.

Поцелуй в лоб, прикосновение за прикосновением и каждое причиняло боль. Но не боль сводила с ума, а забота. В ней не было естественности. Он улыбался, но черные глаза источали смерть.

– Вечер пройдет идеально, – говорила я. – Нет повода для сомнений.

Я прекрасно понимала, что в случае провала он отправит меня в подвал за треклятую дверь, и одному дьяволу известно, какие ужасы там ожидали. Ошибиться было нельзя. Рекс невероятно важен. Все должно было пройти гладко, иначе ничто бы меня не спасло.

– Время на исходе, – шептал он.

– Парень явится. Никто не сможет помешать вашей встрече, – уверяла я, опускаясь перед мужчиной на колени. – Он в моей власти, а значит... во власти дома... в вашей власти...

Рекс. Дом 47

Это была безумно странная ночь.

Или мне хочется так думать, в жажде придать трагизма воспоминаниям. Будь у меня машина времени, возможность вернуться в тот день – я бы пришел к дому сорок семь и спалил его, уничтожил, стер с лица планеты, чтобы и щепотки пепла не осталось. Но я не повелитель времени. Я и жизнью-то своей не владею. Воспоминания – это все, что есть, пусть и они ветшают с каждым часом.

Помню, как тем вечером я вернулся домой. В девять. Помню, как изучал отражение в зеркале и возрождал в памяти «утешительные» слова отца: в тебе ни красоты, ни мозгов, просто живи и не высовывайся.

Так он говорил. И я с трудом прогнал его наставления.

Перед возвращением я посетил два барбершопа – чтобы наверняка, – потом достал лучший синий костюм и зачем-то прихорашивался третий час, хотя свидание у меня было лишь следующим вечером.

Я держал телефон. Хотел позвонить Саре, жаждал услышать ее голос вновь, но... боялся.

Боялся! Я! Человек, который безжалостно ведет дела с восемнадцати лет наравне с опытными бизнесменами. И на тебе! Испугался отказа какой-то малознакомой девушки. Немыслимо.

В голове закручивались водовороты вопросов. Вдруг завтра она передумает? Может, лучше приехать к ней сегодня? Да, идея глупая. За окнами – полночь. Но клянусь вам! Я места себе не находил от ужаса. Настолько боялся не понравиться Саре, что даже позвонил другу и спросил, как произвести впечатление на девушку?

Он смеялся с меня. Честное слово, хотелось его прибить! Однако я слушал. Тим сказал, что раз на вид она еще студентка, то опыт с мужским полом маленький, манипулировать будет несложно, и посоветовал говорить больше комплиментов, раскидываться пафосными фразочками вроде: я полюбил тебя с первого взгляда... ну, и все в этом духе. Увы. Мне было совсем не смешно. Я внимал любому идиотскому совету.

Красиво говорить? Да, я могу. Я умею. Но рядом с ней – мозг превращается в желе. Хорошо еще, что хоть слюни не текут. К тому же речь ведь о Саре! Тим не видел ее. Если бы видел, то понял: у таких девушек – иммунитет ко всем комплиментам.

Не знаю, почему я настолько помешался в тот день. После рандеву с зеркалом я сидел в кресле, глотая одну рюмку виски за другой. Надеялся, что выпивка отключит голову, и я усну.

Кто она? Откуда? Что я знал о ней? Лишь имя – Сара…

Девушка, с которой я разговаривал один раз. В парке. И разговор наш длился всего час. Самый яркий час в жизни. Ветер, кругами носивший листья под ногами, и шепот рыжей незнакомки успокаивали и завораживали меня, никогда я не был так изумительно счастлив, как с ней. Разве удивительно, что я мечтал снова прикоснуться к той, кто завладела моим сердцем с первой секунды?

В час ночи я поднялся с кресла. Осознал, что не в состоянии ждать. Это было безумием. Но я сделал то единственное, что оставалось – захлопнул дверь и ушел.

Вскоре я прибыл на Платановый бульвар.

Дом сорок семь встретил скрипом железных ворот. Он напоминал вычурный замок, состоял из трех этажей и гордо заявлял о своей принадлежности к произведениям искусства прошлых столетий. Дом завораживал. Он смотрел на меня окнами двух толстых башен – настороженно и серьезно.

Я зашел во двор. Поднялся на крыльцо. Казалось, что с каждым шагом к массивной двери – ночь за спиной сгущается. Едва я прикоснулся к рукоятке, пальцы заледенели. Деревья захлестали ветками. В голове заскребся неразборчивый шепот. Я сделал шаг назад, но в момент, когда расслышал хриплое: «он здесь» – дверь отворилась.

Свет защипал глаза. Я протер веки, после чего просиял улыбкой.

В проходе появилась Сара.

Она кивнула, безмолвно приглашая войти в дом. Сердце забилось чаще. Ноги сами последовали за той, чья грация стала бы эталоном подиумов. Тело ее облегал зеленый атласный халат. Длинный подол тянулся следом.

Пусть меня посчитают падким на девушек, но ничему было не сравниться с ее локонами, цвета утреннего рассвета, или с ее умением очаровывать одним намеком на улыбку, ничему было не сравниться с движениями ее бедер, изгибами талии, приливом океана в глазах или тремя родинками на ключицах в форме треугольника.

Ничему было не сравниться с моей наивностью в ту ночь...

Сара провела в большой зал с приглушенным светом и застыла посередине белого ковра. Воздух пах благовониями. Девушка благоухала лавандой. И шалфеем.

– Я ждала тебя.

Не оборачиваясь, она посмотрела из-за плеча.

– Ждала?

– Ты будто огорчен? – усмехнулась она.

– Удивлен. Не думал, что ты меня примешь, но был полон решимости убедить тебя это сделать и…

Сара развязала пояс и отбросила халат в сторону. Красное нижнее белье. Чулки. Подвязки. Я осознал, что меня действительно ожидали. Девушка развернулась и подступила. Когда ее губы коснулись щеки, я окончательно растворился, прижал ее к себе и прошептал вопрос, который истязал мозги:

– Где же ты пряталась от меня столько времени?

Сара провела ладонью по моей груди.

– Как солнце испаряет воду, так и меня похищала тьма.

– Ты фанатка Шекспира? – ухмыльнулся я.

– Я хочу сказать... что вода когда-нибудь возвращается с дождем, – продолжила она, заискивая. – Я знала, что настанет день, когда черный туман рассеется. И мы встретимся. Сегодня... тот самый день.

Я сглотнул и припал к ее запястью, к плечу, к шелковистой коже под мочкой уха. Девушка рассмеялась и откинула голову, затем запустила пальцы в мои волосы и резко потянула, заставляя окунуться в ее глаза.

Они были уже не синие…

Черные!

Водоворот мрака!

Я попытался отпрянуть, но Сара сама толкнула меня на пол. Я упал. Она прыгнула сверху, отчего моя голова с дребезжанием ударилась о кафель.

Пространство поплыло.

Мелькнул отблеск ножа. Следом – зеленая вспышка от медальона на шее Сары. Я пришел в себя и намертво вцепился в ребра девушки, но пальцы разжались от боли.

Одним ударом Сара перерезала мне горло.

Горячая кровь хлынула на белый ковер. Я захлебывался и в ужасе смотрел на лицо, исказившееся тьмой, казалось, девушке разрезали рот от левого уха до правой скулы.

После – боли не было. Я стоял позади и наблюдал, как Сара вонзает нож в мое сердце.

ГЛАВА 1. Пленник проклятого дома

Когда ночь сменяется утром, я по-прежнему исследую взглядом двор. Топчусь в гостиной шестой час. Иногда отвлекаюсь, чтобы налить кофе с корицей. Панорамные окна свистят от ударов промозглого ветра. Оконные рамы скрипят. Двери на втором этаже сами собой захлопываются и открываются.

Детские капризы дома...

Сны, что снятся даже насекомым, покинули разум, и каждую ночь приходится окунаться в забвение, смотреть на золотистые узоры обоев и слушать капли дождя, барабанящие по подоконнику. Я приобрел привычку усиленно моргать. Напоминать телу, что оно живое. Или нет? Ох, если бы я только знал.

– И чем же тебе не угодили живые парни? Или у тебя фетиш на развлечения с мертвецами? – спрашиваю, напоминая Саре о своем жалком существовании.

Впрочем, разве это существование? Да, я живу, как обычный человек: ем, пью, испытываю боль. Но улица – вне пределов досягаемости. Стоит ступить за порог, как является Сара, и меня силой откидывает назад.

Понятия не имею, что я такое!

Кровавое пятно сохнет на белом ковре, где меня зарезали. Ведьма не удосужилась его смыть, хотя с моей смерти прошло три дня. И посмотрите, чем я занимаюсь – стою у окна, созерцая оргию. Да-да, я здесь далеко не один! В этом доме целая коллекция идиотов, вроде меня.

– У тебя слишком длинный язык, – отзывается Сара, глубокомысленно рассматривая пышноволосую брюнетку, которая изгибается в руках Рона. – И ты не какой-то зомби. Заткнись и не раздражай, раз подарки принимать не намерен.

Подарком она называет гостью. Кем бы та ни была. Она позвала ее, видите ли, для меня. И вообще, она много чего для меня делает. Терпит в своем доме, например. В тюрьме, где сама же меня и заперла. На вопрос: «зачем она это сделала?» – Сара не отвечает. Более того – улыбается! Ей смешно! Подумать только!

Иларий читает книгу за барной стойкой. Создает вид, что слепой. И глухой. Кого обманывает – неясно.

Рон занят укрощением подарка. Старается, как Геракл над двенадцатым подвигом. Таинственная гостья в умениях тоже не отстает. Они испробовали и диван, и ковер, и (я ведь там ем!) стол. Обжимаются уже час подряд. Во всех доступных человечеству позах. У моего – помешанного на семи заповедях – отца сердце бы остановилось.

Оторваться трудно, хотя поверьте: я далеко не извращенец. Все куда сложнее. Мне любопытно, все ли чувства остались после смерти.

И ладно. Я немного преувеличил. Здесь не оргия. Развлекаются двое. Но разврат же, ей-богу!

– Иначе что? – язвлю я. – Прикажешь тебя ублажать?

– Нельзя заставить делать то, что ты и так желаешь. – смеется Сара.

Я фыркаю.

Чашка в руке остыла. Кофе превратилось в мерзкую жижу. Выплескиваю в раковину. А надо бы Саре в лицо. Желательно кипятком. Что ж, в следующий раз так и сделаю.

– В твоих снах, – шиплю в ответ на вопросительный взгляд ведьмы.

Не желая больше наблюдать этот цирк, отворачиваюсь. С какой целью ведьма его устроила – неизвестно. Вздохи за спиной сгущаются, отголосками проносятся по стенам. Надсадно гашу желание посмотреть, коля палец о булавку, прикрепленную к черной кофте. Боль помогает сосредоточиться. Кровь сползает с кончика мизинца. Я упрямо смотрю на оставленный багровый след, но глаз непослушно зацепляет Сару. Точнее – обнаженные ноги.

Предполагаю, что раньше и она участвовала в подобном веселье. Тоже спит с Роном? Или Иларием? Поэтому паренек книги в уголке начитывает?

Окидываю просторы за окном. Высокие деревья. Беседка, укутанная листьями. Три памятника недалеко от дома. Это я тоже преувеличиваю. Могилы красуются ни где-то за забором, а прямо во дворе, выйди через заднюю дверь и окажешься на личном кладбище. Имен на памятниках нет. Стерлись. Каждый вечер Сара садится на фигурную лавку и что-то рассказывает усопшим, если не подводит слух, то речи она ведет о своем дне. Даже советуется. Словом, под землей лежит кто-то, кого она знала при жизни. Ответа «кто» – я не добился. Этого не знают и домочадцы.

Когда я поворачиваюсь, Рон одевается, а брюнетка отправляется к выходу (еще и подмигивает на прощание). Сара сидит в коротком янтарном халате, заплетая волосы в толстую рыжую косу, но пояс не завязан, покоится под кофейным столом.

Ведьма лениво потягивается. Усмехается, замечая, что я вскользь заглядываю в зазор, откуда видна часть ее груди.

Намеренно раздражает?

Я чувствовал ее непрерывный взгляд все время, что смотрел в окно, чувствовал не видя. Удивительное ощущение. Словно глазами она обгладывает каждую молекулу тела. Когда Сара думает обо мне, внутри мерцает необъяснимый огонь, кажется, что меня призывают, как на спиритических сеансах, требуют подчиниться воле.

Вздыхаю и поднимаю шелковую ленту – вроде и не пояс, а склизкую змею, – бросаю Саре.

– Оденься!

– В своем доме я хожу так, как мне нравится, Рекси.

Рычу под нос ругательства. Сара называет меня малышом Рекси, потому что сейчас я самый молодой в ее «гареме». Рона она убила двадцать лет назад, когда ему было двадцать семь, а вот Илария всего пять лет назад. Ему тогда стукнуло двадцать три. Мне двадцать пять, но ведьму веселит именно моя реакция на происходящее. Она считает, что я хуже взбалмошного ребенка.

А как я должен смотреться? Вместо того чтобы отправиться на покой – я застрял здесь. Понятия не имею, как выбраться! И еще понятия не имею, сколько лет самой ведьме. Выглядит она не старше двадцати!

Сара нарочито вульгарно перекидывает ноги со спинки кожаного бежевого дивана и, размахивая рыжей косой, подплывает ко мне. Вплотную. Аромат лаванды и шалфея проникает в нос: яркий, настойчивый, как и его хозяйка.

Я замечаю на животе девушки глубокие шрамы. Уродливые. Изогнутые. Их ржавым гвоздем рисовали? И кто создал, интересно, такой шедевр?

– Ты чем-то недоволен?

– Ни в коем случае, – цежу сквозь сомкнутые зубы, обхватываю пояс вокруг ее талии и завязываю.

Ведьма хохочет.

– Ты точно бизнесменом был, а не монахом?

– А ты точно ведьма, а не проститутка?

Зря сказал. Злить Сару – дело гиблое. Первый день я грубил ей на каждом слове. И попытался кинуться на нее с кинжалом, украшающим стену гостиной. Ха! И на что я надеялся? Она очередной раз схватилась за золотой медальон на шее и меня парализовало. Не знаю, что за черную магию таит эта побрякушка, но медальон с изображением когтей позволяет ведьме управлять призраками в доме. Я – не исключение. На следующий день не смог покинуть комнаты.

Омерзительный опыт.

Сара проводит горячими губами по моей щеке. Откидывает косу и рисует узоры на моей груди, истязает выразительными глубокими глазами. Движения отточены. В них нечто плавное, кошачье, привязывающее. Она болезнь, заражающая мужчин. Точно бешенство – не сделай укол вовремя и станет неизлечимой – проникает в организм и атрофирует мозги до той поры, пока не превратишься в дикое животное.

На ее ключицах поднимается и опускается в такт дыханию золотая цепочка. Я замечаю зеленое свечение медальона. Сара усмехается и отступает. Свет украшения гаснет. Хотелось бы знать, отчего медальон начинает сиять.

– Лари, сделай чай с жасмином, – зевая, протягивает ведьма и шлепает на второй этаж.

– Сию минуту, – отзывается Иларий, зализывая свои золотистые волосы и сдувая несуществующую пыль с белоснежного пиджака.

С другой стороны гостиной (объединенной с кухней) доносится приглушенный звук телевизора. Там Рон по-хозяйски развалился в кресле с банкой пива. Я успел привыкнуть к хмельному амбре. Этот человек целыми днями переключает каналы, ругает пульт, пьет, курит, но самое забавное – остальное время занимается спортом.

– Может, хватит упиваться? – рявкаю, отбирая у Рона заляпанный жиром пульт.

В одной его руке – банка с темным пивом, в другой – кусок курицы в панировке.

– Закончу к обеду.

– Уже обед.

– К обеду пятницы. Сегодня четверг.

Рон вырывает пульт обратно и откидывается на диване, отрывая зубами внушительный кусок мяса. Курица выпадает изо рта и приземляется на затасканную, потную футболку.

Позвякивая ложкой, голос подает Иларий:

– Ты рискуешь очутиться за дверью «тайника», Рекс.

– Как ты сказал? – переспрашиваю, отвлеченный банкой, которую Рон в меня запустил. – Тайника?

Иларий поправляет на носу кошачьи очки. Стекол в них нет. Вытащены. Зрение после смерти идеально, но парню в очках явно комфортней.

– Мы не единственные в доме, – продолжает Иларий. – Других призраков Сара заперла в подвале.

Я сощурился на слове «призраков» – других? – затем сообразил, о какой двери идет речь. Да, в невыносимо сыром подвале имеется одна странная запертая дверь. И кое-что за ней слышно. Голоса…

Дверь выглядит, как переливчатое сизое пятно во тьме. Ламп в той части подвала нет. Ходишь на ощупь. Близко я не подходил, но даже на расстоянии оттуда доносится что-то невнятное. Как ни старался – разобрать и пары букв не смог. Только жути нагнал на себя. Хотя... чего я могу бояться? Я мертв!

Не ведаю, чем я стал, но факт остается. Мне перерезали горло.

Я дорожу этим знанием, истираю его в памяти. Боюсь забыть, кто я. Что произошло… Сойти с ума. Уверен: ответ близко, главное – помнить и искать.

– То есть, ведьма прячет за дверью души убитых мужчин, чтобы они не разгуливали по дому? – предполагаю я и тру подбородок. – Но парочку услужливых ребят оставляет.

– Я похож на услужливого идиота, вроде Ларика? – возмущается Рон, громко чавкая. – Не мечтайте. Просто каждый из нас Саре чем-то интересен.

– Ага, – бурчит Иларий, натирая поднос до режущего блеска, – рядом должен быть хоть один урод, в сравнении с которым девушка будет чувствовать себя безумно желанной. Хорошо, что у нас есть Рон.

Рон запускает в домочадца банкой. Несколько прыжков по доскам и банка катится мимо кровавого пятна, разбрасывая желтые капли.

Я усмехаюсь. Рон действительно выглядит, как побитый после матча хоккеист. У него лицо гиппопотама. Еще и шрам от скулы до лба. В остальном – ничего сверх запоминающегося: кудлатые каштановые волосы и карие радужки. Я умудрился выпытать, кем он работал при жизни с такой-то «модельной внешностью». Оказалось, что Рон был следователем.

Никогда бы не догадался.

А вот Иларий – смазливая кукла для девочек: блондин с салатовыми глазами, высокий, худой, но с россыпью веснушек и курносый, у него идеальные ногти, безупречно выглаженные дорогие рубашки и зализанные волосы до плеч.

– Ты здесь двадцать лет, – восклицаю я. – Неужели не пытался выбраться?

– Слушай, просто оставь меня в покое, а? – не отрываясь от просмотра новостей, выпаливает Рон и набивает рот луковыми чипсами. – Скоро ты отправишься в подвал. Не хочу заводить с тобой знакомств, парень.

– Никуда я не отправлюсь! Во-первых, меня будут искать. Эту тварину арестуют! Во-вторых, она не сможет удерживать меня вечно.

Рон давится пивом и смеется.

– Ну, ну, видишь ли…

Он замолкает, услышав звонок в дверь.

Сердце в груди делает сальто. Подоспев к окну, я вижу полицейского. Да неужели! Не прошло и века, черт бы их поимел! Резко распахиваю дверь в дом. Она лязгает о стену. Ветер торопится ворваться следом. Катает по доскам разбросанные банки.

Гость отпрыгивает, окидывает меня взглядом и ошеломленно выдает:

– Вас объявили без вести пропавшим. Но…

– Да! – выкрикиваю и затаскиваю спасителя в дом. Так крепко вцепляюсь в рубашку полицейского, что голубая ткань трещит и рвется. – Я мертв! Меня убили вот на этом месте!

Стоп…

Что я несу?!

– Простите, – мямлит спаситель с ярко выраженным желанием измерить мне температуру. Его черные кустарные брови изгибаются ступеньками.

– Хотели убить, – исправляюсь я. – Здесь живет самый настоящий маньяк! Маньячка!

Указываю на кровавое пятно, чуть ли не рыдаю: то ли от горя, то ли от счастья. Живой человек меня видит! Разговаривает со мной. А значит… что? Значит, надо бежать. Срочно!

– Скорей, – тяну мужчину обратно на улицу. – Здесь опасно находиться. Поверьте! Я все расскажу в участке.

Полицейский не сопротивляется. Ныряет за мной на улицу. Сейчас он, скорей всего, видит угрозу во мне и раздумывает, не отправиться бы сразу в психбольницу. Да лучше туда! Главное – отсюда сбежать, пока ведьма не вернулась. Она совершила ошибку, когда потеряла меня из виду.

Улыбаясь лучам солнца, я бросаюсь к воротам. Сад, жуткий и густой, скрипит ветками и шепчет вслед, но я счастлив и ощущаю лишь пряный запах травы, бодрящий холод… Хватаюсь за ручку калитки. Выскакиваю со двора и прощаюсь с пыльными стенами мрачного дома, с воем его стекол и коридоров по ночам, с его чокнутыми обитателями и…

Внезапно – все расплывается.

Я теряю дыхание. Не только пространство, но и само время качается из стороны в сторону, будто некто дергает стрелку циферблата. В голове взрывается женский смех, а за ним песня:

«Над головой – топор, у горла – нож. Шагни за дверь и там умрешь».

Доля мгновения… И я падаю на белый ковер. Лицом в кровавую лужу.

Нет… Не может быть!

Я протяжно кричу и подскакиваю на ноги, отталкиваю испуганного полицейского и стремглав кидаюсь во двор. Ботинки хлюпают по лужам. Еще чуть-чуть… Я выберусь!

«Над головой – топор, у горла – нож. Шагни за дверь и там умрешь».

Снова гостиная. Лужа. Кровь...

Несколько раз я еще пробую выбежать на улицу, но в итоге – сдаюсь. Скатываюсь по стене, подпирая лицо потными ладонями.

– Что за фокусы? – сердится полицейский. Видимо, решает, что мы устроили розыгрыш. – Немедленно проедем со мной. Вы все!

Рон безучастно оглядывает гостя и бормочет:

– Беги, пока можешь, имбецил.

– От кого бежать? Неужели от меня?

Голос у лестницы. Он же – предсмертная трель. Сара спускается, цокая по ступеням каблуками. Она делает паузу и задумчиво косится на меня, затем спрашивает у полицейского:

– Заблудился, лапуль?

– Простите, но я вынужден сопроводить всех в участок.

Сара подплывает к парню, накручивая рыжую прядь на палец.

– Неужели я совершила преступление, офицер? – ведьма обвивает руками шею полицейского.

Я вскакиваю так быстро, что сбиваю вазу с тумбочки. Однако Рон хватает меня под руки.

Вырываюсь я недолго. Изумленный, понимаю, что Сара убивать гостя не собирается, но с ним происходит нечто странное. Пустой взгляд абсолютно белых глаз. Полицейский ничком падает перед ведьмой и по щенячьи скулит.

– Ты забудешь, что видел, сохранив в памяти одно. Дом пуст. Его хозяйка живет в другом городе. Иногда приезжает проведать семью. Все понял? Проваливай!

Парень жадно лобызает изящные пальцы, после чего скрывается, тихо прикрыв за собой дверь. Ведьма хватается за медальон и что-то шепчет.

Живот вдруг скручивает. Кожа жжется. Лопается. Кровоточит. Глаза Сары пылают. Сначала она молчит, затем разжимает кулак, и боль моя растворяется.

– Ты когда-нибудь задумывался, чего боишься больше всего на свете? – рассматривая алые ногти, интересуется Сара.

Я молчу, стоя перед ней на коленях. Встать не могу. Меня словно придавило к полу чем-то тяжелым. Ведьма по-прежнему контролирует тело.

– Нет? – ухмыляется она и гладит мои волосы. – Что ж, определенно ты не боялся полиции, хотя и решил почему-то, будто ей можно напугать меня. Знаешь, Рон боялся пауков. Смешно, не правда ли? Лари и вовсе от миллиона вещей в обморок падал. А вот ты, Рекси, ты боялся лишь одного, да? Заточения...

– Почему тебя это интересует? – выдавливаю я.

– Потому что отныне: ты призрак этого дома. Мой. Полностью. И единственное, что должно вызывать у тебя ужас – это мой гнев.

Сара берется за медальон, и в мою кожу изнутри вонзаются миллионы игл. Я падаю на пол не в силах вдохнуть.