Текст книги "Волаглион. Мой господин. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Софи Баунт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Кто такой Волаглион?

– Волаглион... Ох... – Иларий мотает головой, будто сбрасывая наваждение. После чего лихорадочно дергает край золотой рубашки, оправляя неровности. Я не первый раз замечаю подобный блеск в его салатовых глазах. Это страх. Парень прикусывает губу, а затем нервно произносит: – Хозяин дома...

ГЛАВА 7. Единственная любовь

Хозяин?

Слова Илария звучат так трепетно и устрашающе, что от одного упоминания этой неизвестной личности, в комнате воцаряется зверский холод. Волаглион... Почему я раньше о нем не слышал? И кто он? Муж Сары? Маловероятно. Ее родственник?

Этого не хватало. Здесь итак огромное соотношение психов на квадратный метр.

В размышлениях я хмурюсь. Иларий ждет реакции, усердно штудируя мое лицо – будто на нем можно найти монументальный труд о смысле жизни, – а Инга прилипает носом к моей груди. От теплого женского дыхания, заглядывающего под вырез кофты, и запаха абрикосов кружится голова. Как бы я ни злился на Ингу за измену, жажда снова ее обнять – сильнее. В наших отношениях не все было гладко, да. Но я привязан к Инге... по-своему.

Застегивая последнюю пуговицу на плаще невесты, я отвечаю Иларию:

– Имя, как у нечисти. Почему я до сих пор не видел вашего Волаглиона?

– Он уехал за границу. – Иларий выдерживает паузу и лопочет: – Давай помогу проводить Ингу.

– Я сам. – Остановив Златовласого жестом ладони, незамедлительно веду невесту к выходу, но через плечо задаю тот самый колкий вопрос, который истязает остатки мозга: – Она будет помнить, что произошло?

– Вряд ли. Сара не дура, чтобы себя подставлять.

Дверь за спиной со скрипом закрывается. Сама. Иногда кажется, что дом разумен, что он живой и наблюдает за нами...

Под руку с Ингой мы выходим во двор. Ветер радушно встречает, хладным языком облизывает скулы, высоко подкидывает край голубого плаща невесты. Запах грибов на стволах деревьев, луж и влажной земли – роится в носу. Следы ботинок отпечатываются на мокром грунте. Срывается мелкий дождь. Мне люто тошно. Улица отрезвляет рассудок, возвращает в пережитый кошмар.

Что вообще произошло десятью минутами раньше? Почему я спокоен?

Мою невесту изнасиловали!

Я усиленно смакую эту мысль – осклизлую, желчную, – прогоняю между извилинами: после смерти их совсем не осталось, раз я так умиротворенно иду провожать Ингу к воротам. Что же эта рыжая тварь сделала со мной?

Ингу имели у меня на глазах! Пока... пока... Господи! Позор!

Я запускаю пальцы в волосы и донельзя тяну. До боли тяну. Почти выдираю черный клок. Потому что заслужил! Во что я превратился? Кусок гнилого сморчка. Скоро в задницу буду ведьму целовать!

Ну, Сара...

Убью голыми руками! Задушу во сне, раз по-другому к ней не подступиться из-за поганого медальона. А что? Вариант!

Я пробую представить, как обхватываю тонкую молочную шею, как воздух застревает в горле Сары и рыжая фурия молит меня о пощаде, падает в ноги, а затем... я отпускаю ее, нагибаюсь и впиваюсь в карминовые губы со страстным поцелуем.

Да что такое, мать вашу?!

И в фантазиях ее убить не могу? Далеко же уплыла моя крыша, гуляет где-то на другом конце галактики под локоть с самоуважением.

Я массирую переносицу. Нужно слегка забыться. Вселенная исполняет мой запрос – резким ударом под дых. Отрезвляет лучше, чем укол адреналина. Я кашляю. Не сразу осознаю, что происходит. Будто из комы электрошоком вывели. Перестаю гладить пострадавший живот, разгибаюсь и вижу озлобленное лицо невесты. Инга пришла в себя.

Да будет истерика!

Она вырывается. Бледная.

– Я же... только что была у ворот, – озадаченно бубнит.

Даже так? Полный провал в памяти? Идеально. Сколько зверств может совершить ведьма и остаться безнаказанной?

Я заглядываю в серые глаза, но Инга заперла все чувства за сотней железных дверей и подшлифовала массивными цепями, напоминая, что больше никогда не посмотрит на меня влюбленным взглядом. Точно. Мы же расстались на той ноте, что я козел, а она шлюха. Сколько всего навалилось! Не знаешь, за какую мысль в памяти ухватиться.

Заключив трясущуюся ладонь в свою, решаю сделать то единственное правильное, что должен. Избавиться от Инги. Навсегда. Пора вспомнить, что я несу за эту девушку ответственность.

Выпрямляюсь и стараюсь превратить голос в медовую карамель:

– Прежде чем уйдешь, я хочу извиниться, Ини. За всё.

Я обхватываю ее голову, не давая убежать.

– Не мечтай! Вали обратно к своей шалаве! – Инга дергается, пинает меня коленом. – Отпусти!

– Забери мое имущество. Пусть юрист составит договор дарения или завещание... – Я осекаюсь. Усмехаюсь абсурдности собственных слов. Откуда же Инге знать, что она разговаривает с живым трупом? Поджимаю губы и продолжаю: – Всё подпишу. Всё, что потребуется. Обещаю. Сделай, как я прошу.

Инга округляет глаза и прикладывает ладонь к моему лбу, проверяя температуру.

– Ты чокнулся? – спрашивает она надтреснутым голосом.

– Возможно.

– Рекс, я... Нет, так нельзя! – Она прикрывает рот и жалобно ноет: – Да, ты виноват. И я виновата... очень виновата. Прости за Тима! Это так глупо, Господи! Как мы до этого дошли?

Ого, мне нужно было сдохнуть, чтобы Инга хоть раз признала вину?

Она обнимает меня и сквозь слезы щебечет:

– Давай вернемся домой. Обсудим. Ты оплошал. Я тоже. Но все можно исправить. – Ее пальцы начинают ретивый забег по моей пояснице, в глазах озеро надежды, она целует меня в щеки.

Но я не могу ответить тем же.

– Мы то и дело грызлись, как рехнувшиеся доберманы. Ты манипулировала мной истериками. А я, дурак, велся. Иди одна. Я остаюсь.

Невеста всхлипывает и крепче обхватывает меня.

– У всех бывают сложности в отношениях. Рекс, ты ведь не сдаешься, не пасуешь перед трудностями. Почему сейчас хочешь все разрушить?

С трудом заставляю себя промолчать и беру Ингу за подбородок, заглядываю в налитые серебром глаза. И как ей объяснить? Выйти за пределы этих ворот – недостижимая мечта. Давай, Рекс. Ты должен сделать так, чтобы Инга не вернулась. Обязан! Во имя ее безопасности.

– Прости, Ини… Я люблю Сару. Всегда любил.

Инга отшатывается. Опускает руки. С ее плеча спадает сумка, хлюпается в лужу. И первый раз в жизни я вижу в ее лице такую боль. Она вся дрожит. Вся! Губы, веки, подбородок, ладони... Просто страшно. Наверное, ей больно до смерти. По крайней мере, выглядит она так. Я сам чуть не умер, когда это сказал. А она... видеть надо! Жалко ее до чертиков!

– Т-ты, ты не рассказывал о ней. Она свалилась на голову метеоритом. Рекс! Я тебя не узнаю́. Начинаю подозревать, не гипнотизерша ли она?

– Ини...

Чтобы не разрыдаться, я смотрю на то, как по ее скулам скатываются дождевые капли или слезы, нельзя показывать слабость. Иначе она не уйдет.

– Д-да, да, глупо, – Инга запахивает плащ, обнимая себя. – Но… Прошу тебя… Зачем ты так? Я... не верю. Это бред!

– Придется поверить, – отрезаю я, сдерживаясь из последних сил. – Я любил Сару еще до нашего знакомства. Сара... единственная, кого я любил. Прости.

Мир крутанулся волчком.

Инга отвесила мне пощечину и бежит к воротам.

Сердце сжимается. К горлу подступает тошнота. Ничего хуже мне в жизни говорить не приходилось. Инга будет ненавидеть меня всю жизнь и не узнает правды.

Я падаю на колени и не моргая смотрю на треснутый камень тротуара. Вот кто я теперь – камень. Некогда красивый и сильный, ныне разломанный на части. Это место разъедает. Этот дом – чан с кислотой, в который меня закинули и ждут, наблюдают, как слезает моя кожа, разлагаются кости и обнажается душа, чтобы навсегда погибнуть.

Сара – мой палач.

Пока я беспомощно стою на коленях, никлые деревья переговариваются и клонят макушки в мою сторону, тянутся лысыми, трещащими ветками. Над головой сияет бронзовый закат. Он тлеет между пурпурных облаков, пробирается между пустых улиц и черепичных крыш, просачивается между щербин асфальта и графитовых стен дома.

Каменный монстр внимательно следит за мной.

Под ногами пролетают грязно-желтые листья, подгоняемые дыханием ветра, они кружатся вокруг икр, кувыркаются по дорожке, проносятся куда-то... Они шепчут: над головой топор, у горла нож, шагни за дверь и там умрешь.

Опять эта фраза. Звучит каждый раз, как я собираюсь броситься вон. За ворота. Но я потерял надежду. Мои слова – доказательство.

Поддавшись Инге, железные прутья калитки лязгают о ворота.

Вернется ли она? Я бы не вернулся. После таких слов в лицо обидчика и с лезвием у горла смотреть не захочешь. И все же – Инга останавливается. Она застывает посередине дороги, видя, как я стою на коленях со стеклянными глазами.

Я смотрю на нее, а она не сводит залитых глаз с меня. Неудивительно. Инга никогда не видела, чтобы я проявлял слабость. Стою потерянным щенком, понимая, что проиграл. Уничтожил свою жизнь.

Вон она – моя прошлая жизнь. Едва сдерживается, чтобы не кинуться в объятья тому уроду, который звался ее женихом. Неужели поняла, что я солгал?

Порыв ветра заводит одинокую, тоскливую песнь. Инга делает шаг в мою сторону. В следующую секунду я подскакиваю и бросаюсь к воротам.

Нет, нет, нет!

Мир лопается.

В ушах – свист колес. Крик. Инга отлетает и ударяется головой о фонарь.

Ее сбила машина.

ГЛАВА 8. Наемник

Мой крик пронзает кудлатые темные облака, срывает хрусткую желтую чешую с деревьев, разлетается по округе волной, захлестывая всё: живое и мертвое, новое и старое, мерзкое и прекрасное. Мир взрывается. Я – вместе с ним. Теряю себя, теряю прошлую жизнь. Падаю и ползу к воротам, сгребаю камни и обдираю кожу.

Запах сырой земли проникает в нос, пока я тащусь, подметая подбородком тротуар. В глазах – окровавленное лицо невесты.

Инга лежит, рвано хватает губами воздух. Из-под черных волос разрастается лужа крови, а в серебристых глазах отражается свет проснувшегося фонаря.

Пробуждение света знаменует кончину девушки, которая меня любила. И виноват в ее смерти – я. Подонок, гребаный подонок, последними словами которого осталась фраза: «Я всегда любил другую».

Автомобиль убийцы остановился и стоит в шести метрах, но из темного седана никто не выходит. Заднее стекло затонировано. Водителя не разглядеть.

Чего он ждет? Почему не спешит помочь? Почему не уезжает?

Гнида!

Я подползаю к скрипящей на ветру калитке. Испуганный Иларий прибегает на мои вопли, роняя на ходу гитару. Струны пронзительно пищат. Парень тоже что-то воет. Воздух дрожит от гомона во дворе. За спиной Илария – пьяный Рон.

Парни подбегают и закидывают вопросами, не понимают, что произошло. А я не могу и двух слогов соединить, настолько мне мерзко и больно, поэтому поднимаюсь и бросаюсь к Инге. Голова кругом. Зрение подводит. Пространство мельтешит. Я проваливаюсь во мрак.

«Над головой топор, у горла нож, шагни за дверь и там умрешь».

Распахиваю веки. Нет, опять?!

В груди жжет. Вижу бордовые стены гостиной и белую мебель. Стараюсь опомниться.

Вновь это произошло. Я вернулся в дом. К месту смерти. Но нет, только не сейчас! Все не может так закончиться!

Инга!

Понимая, что бежать на улицу – бесполезно, я мчусь в ванную. К ведьме. Намереваюсь броситься в ноги и слезно умолять о помощи. Пятки готов Саре облизывать! Лишь бы она спасла Ингу...

Я бегу в правое крыло дома так быстро, что по инерции едва не падаю, когда встречаю незнакомого человека. Лысый мужчина. С татуировкой волка на затылке. И с мускулистыми плечами. Он осторожно приближается к двери в ванную комнату, оглядывается, точно мышь под носом кошки. Я тихо ахаю. В руке незнакомца – пистолет.

Он аккуратно отворяет дверь и взводит курок.

Кто это еще такой, черт возьми?!

Я подбираюсь к ванной комнате. Сара лежит в пенном, шипящем джакузи, облокачиваясь затылком о бортик. Глаза ее закрыты. Пахнет розами. Густой пар прилипает к коже. Вода льется из крана, взбивает светло-голубой футон пузырьков.

Незнакомец выставляет руку, намереваясь прострелить Саре мозги. Меня не видит. Я – за спиной. И хотя желание улицезреть смерть ведьмы обгладывало неделями... я свирепею. Сжимаю кулаки.

Сара взаправду не чувствует чужого присутствия? Этот головорез убьет ее…

Я сплевываю и запрыгиваю мужчине на спину.

– Проснись! – ору.

Пистолет падает на бежевую плитку. Я пытаюсь удержаться на спине брыкающегося убийцы. Недолго выходит... Он скидывает меня – переворачиваюсь через мерзавца юлой – и хватается за оружие, но из джакузи выскакивает ведьма и сосредотачивает на нем взгляд.

Жду чуда.

А оно не происходит.

Незнакомец не поддается ее темным чарам. Совершенно! Вот именно сейчас, когда моя невеста умирает, Сара не может кого-то загипнотизировать.

Очешуеть!

Я выбиваю пистолет прямо из-под пальцев громилы и вновь нападаю. Получаю удар – коленом под ребра. Потом в нос. В глазах темно. Хруст в голове. Рот увлажняет соленой кровью.

Долго же я не тренировался...

Ну же! Надо выбить из убийцы труху. Дерусь, как неуклюжая ватрушка. Позорище!

Сплюнув красный сгусток, наношу ответный удар в висок соперника. Мужчина летит на пол, прихватывая десяток флаконов на полке. Жуткая какофония стекла.

– Держи его! – велит ведьма и несется из ванной. Голышом.

Я засматриваюсь на ее грудь. Смешно, конечно, но убийца тоже. Впрочем, я сразу впечатываю его носом в плитку. Проходит полминуты. Сара приносит веревки. Вдвоем мы перевязываем незваному гостю запястья и щиколотки.

– Кто он? Ты знаешь?

Сара не отвечает. Она вонзает ногти во вражеские скулы. До крови. Вглядывается в тусклые глаза с миллионом вопросов. То есть, ведьма тоже не знает, кто это? Отличные новости! Мало мне смерти невесты, так еще и... Стоп.

Инга!

Схватив Сару за рукав изумрудного халата, тащу ее на улицу.

– Помоги ей! – кричу в недоумевающее лицо ведьмы.

Она брыкается, точно заяц, подвешенный за уши.

– Кому? Куда ты меня тащишь? У нас убийца в ванной!

Говорит маньячка...

– Ингу сбила машина! Мне не выйти за пределы двора!

Ору и волочу Сару силком. Однако после этих слов ведьма сама ускоряется. Нет времени размышлять, с чего она решила проявить великодушие. Потому что я ее спас? Вряд ли она меня в зад теперь целовать будет, но хоть Инге поможет.

Мы стремглав преодолеваем двор.

У ворот Иларий и Рон. Они умоляют Ингу доползти до калитки, но она не в состоянии пошевелиться. Да и не слышит, думаю. Не удивлюсь, если у нее сломана дюжина костей. Ее сбили на безумной скорости!

Сара выскакивает за ворота, поднимает Ингу на руки, заносит во двор, передает мне и велит идти следом.

Спускаемся в подвал. Я стараюсь не смотреть в лицо невесты: слишком тяжело, ведь даже из ее серых глаз текут багровые ручьи. Мы оказываемся в комнате с зельями. Смердит болотом. Пока я держу Ингу, Сара перерывает полки, затем яростно бьет по стеллажу, четыре склянки падают на пол и разбивается.

– Дьявол, – восклицает она и так черно ругается, что я выкатываю глаза от обилия ее словарного запаса.

– Помоги ей, – вою жалобным голосом.

Сара зычно, по-командирски, приказывает:

– Клади на пол!

Я аккуратно опускаю Ингу.

– Отойди, – ведьма грубо толкает меня и нависает над девушкой.

Инга не двигается, не моргает и не реагирует. Она мертва…

Глаза Сары чернеют. В синем омуте образуется бездонная червоточина. Ведьма склоняется и шепчет что-то прямо в сухие губы моей погибшей невесты.

Сара

Гибель тела. Отсоединение души. Смерть...

Я ощущаю все это так же отчетливо, как поток сырого подвального сквозняка на коже. Человек остывает, размягчается подобно траве. Из его чакр расползаются цветные нити. Они одолевают притяжение и взлетают, ведомые неизвестной нам – живым и не очень – силой, стремятся в таинственный мир, где вечный рассвет и лето. Возможно, и мрак... Но я надеюсь на лучшее. Надеюсь, что «лучшее» существует.

Я держу пальцы на висках девушки и читаю заклинание, однако ее прехорошенькое личико – безжизненно. Глаза окровавлены. Губы высохли. Веки набухли. Она уходит. Свет ее души разрывает темноту, но не покидает комнаты, неуверенно ютится, замирает под потолком. Возможно, благодаря моим усилиям, или ее собственному нежеланию уходить. Я не уверена.

Когда мы видим недолгим умершего, он ведь еще с нами, понимаете? Да, не двигается. Да, не говорит. Но он здесь: кто-то тих, неподвижен и напуган, не хочет идти дальше; а кто-то перемещается по комнатам, касается родных и близких, прощается. Это необычное движение. Нечто вне понимания. Душа, которую ничего не держит, подобно этому дому, бродит сразу в нескольких измерениях, слышит голоса и тянется к ним, или боится, и остается на месте.

Ей не больно. Просто волнительно. Живым куда хуже. Ведь смерть человека – конец света для того, кто его любил.

– Сделай же что-нибудь! – завывает Рекс.

Остальные его всхлипы с трудом удается разобрать. Кроме обвинений в смерти Инги. Их-то я расслышала. Рекс обвиняет меня. И Рона. Его почему-то больше. Видимо, из-за личных обид, что не удивительно, ведь у Рона достаточно причин злиться на мир, а Рексу не понять той глубокой боли, которая сидит в вечно недовольном сожителе. Так устроены люди. За их мелкими раздражениями скрывается куда больший смысл, но кто станет его искать? Все жалеют лишь себя.

Правда, сейчас я лично готова пожалеть Рекса: он опустошен, он злится, он в отчаянии, он мечтает очнуться. Неумолимо подкрадывается еще один удар в его судьбе. Еще одно звено, ведущее к безумию. Еще одна потеря.

Бледное лицо Рекса вибрирует вдоль моего зрительного нерва, брови дрожат, отражая мельчайшее изменение в мыслях – они самая выразительная часть лица: отточенные, высокие и красноречивые. Само же тело Рекса, будто сделано из камня: негибкое, поджарое и спортивное. Только волосы всегда взъерошены, потому что почти каждое движение он сопровождает запусканием ладони в свою черную гриву.

На смуглой скуле замечаю кровоподтеки от драки. Хочется задуматься, почему он не дал наемнику выстрелить в меня...

Неуместные мысли. На руках умирает девушка. Над головой – от горя выворачивается ее жених, требуя и умоляя, ведь откуда же ему знать, насколько сложно, почти невозможно, выполнить его желание. Как ни странно, а я до слез хочу помочь. Во-первых, Рекс меня спас; во-вторых, девочка ни в чем не виновата (в отличие от меня); в-третьих... о, честное-честное слово... я устала от крови в этом доме, от запаха скорби и страданий.

– Сара! – стонет Рекс сквозь зажатый рот и панически закидывает голову, каким-то ему одному свойственным движением.

Я шикаю. Рекс отворачивается, потом бросает в стену стеклянный флакон и продолжает бушевать. Неисправимый мужчина. Мне и самой хочется разнести полки – на них тонны снадобий, но не одного заживляющего раны. Кому их заживлять?

Кладу Ингу затылком на свои колени и погружаюсь пальцами в ежевичные волосы, шепчу заклинание. Ничего не происходит. Бреду ногтями по позвонкам на шее, продавливаю и шепчу вновь. И ничего. Чувствую ладонь Рекса на плече, она одергивается, когда раздается хруст – это я безуспешно попробовала восстановить сломанные кости несчастной.

Инга бездвижна. Но я ощущаю в ней жизнь так же ясно, как кислород вокруг; душа ее толчками поднимается (не сегодня!), пульсирует как красное солнце на закате.

История ее – завершена. На земном свитке закончилось отведенное место. Я хочу приклеить к нему дополнительный моток бумаги, однако боюсь, ведь это будет уже совсем другая история. Искусственная жизнь. Травма похуже смерти. Когда ты не можешь познавать мир во всей полноте. Многие скажут, что это дар. Нет... Проклятье. И я делюсь своей бедой с остальными.

Ударяю кулаком о доски, провожу левой ладонью по лбу.

Жарко...

Правой – по щеке девушки.

Холодная, как метель...

Заглядываю в ее лицо, ищу знак, который указал бы, что есть другой выход – не тот ужасный, что остался, – однако, знака нет. В моей жизни вообще отсутствует помощь свыше. Сколько себя помню, всё жду, что мне укажут, в правильном ли я направлении движусь, не совершила ли непоправимую ошибку... Тайна миссии заковала меня в железобетонную конструкцию. Боль прошлого въелась так глубоко, что я не могу о ней говорить.

Воспоминания, воспоминания... Каждый раз, когда слышу поскрипывание веревок – бросает в дрожь. Это был мой выбор. Мой...

Имею ли я право, лишить выбора Ингу? И ради кого? Ради Рекса?

Голубые глаза его смотрят отсутствующим взглядом, челюсть будто свело от продолжительных криков. Он и вздохнуть уже неспособен. И смотрю я дольше необходимого, размышляя о том, возбуждал ли хоть кто-то во мне более острый интерес, чем Рекс?

Взгляд Рекса уничтожает. При нем я теряю нечто важное, нечто, дающее мне силу и власть, и панически стараюсь это «нечто» вернуть. Даже сейчас. Когда на руках умирает человек.

По моей ли вине? Да, думаю, да.

Если бы я не задержала Ингу, она бы спокойно ушла и, вполне возможно, не вернулась. Самое горькое – все было зря.

Что ж, пришло время зафиксировать мое разочарование: сила Рекса как покинула его от горя, так и вернулась. Как не тормоши, все прахом. Не парень, а головная боль. Непробиваем! Напоминает мифическую гидру, сколько голов не отруби, отрастают новые – сколько ни бей Рекса, и кусочка не отломится от его каменной сущности.

Никогда не сталкивалась с таким энергетическим сопротивлением. Утешает лишь то, что смысла издеваться больше нет, придется искать другой способ, но как успеть (адская бездна!) до возвращения господина?

У меня всего месяц. Или два... И один-единственный шанс.

Рекс падает на колени, подползает и гладит Ингу. Будь я слепа! Специфичное зрелище.

Он хватается за мою руку, немигающе всматривается в глаза, передавая неописуемую, невыносимую и, без сомнений, вечную ненависть, которая вдруг выбивает мою замученную совесть из колеи.

Он помешал наемнику застрелить меня.

Он спас мне жизнь. Несмотря на то что я забрала – его.

Отматываю назад десяток минут, и внутри все сжимается.

Мы сидим, застывшие. Я так устала от злобы в лице Рекса, что готова облегчить его страдания, готова попробовать растянуть кусок пергамента, отведенного на жизнь девушки, когда сама отдала бы всё за собственную смерть...