Текст книги "Волаглион. Мой господин. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Софи Баунт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

ГЛАВА 15. Отголосок

Нет… Серьезно? Сара не убьет его. Он ребенок! Ему и двадцати нет!

– Вон! Пошел вон! – ору, кидаясь на ведьму. В этот раз она не успевает остановить меня: прижимаю ее запястья к одеялу и наваливаюсь сверху. – Чтобы больше тебя не видел, сопляк!

Парень, на бегу извиняясь, юркает за дверь.

– Отпусти! Сейчас же! Да как ты смеешь? – брыкается Сара, пока я нависаю над ее полуобнаженным телом.

Черное белье просвечивает лишние детали ее груди… Не лишние, на самом деле, очень даже нужные – но лучше бы подо мной скрипела плоскогрудая доска.

Проклятье! Неужели меня не мог убить кто-нибудь поуродливее?

Ведьма извивается, старается выползти из-под меня, постанывает от недовольства. И знаете, природа есть природа. Напрягает… Ее прикосновения поджигают фитиль, и скоро я взорвусь, как склад, набитый фейерверками. Тяжело вздыхаю и тираническим голосом начинаю журить:

– Ты хотела убить его? Господи, он ребенок! У тебя хоть какие-то моральные принципы есть? Зачатки совести? Хоть один зародыш доброты в этом кровожадном бесовском сердце имеется?

Тыкаю между ее грудей и считываю в синих глазах желание покромсать меня на канапе.

– Если еще раз вмешаешься в мои дела, я отрежу двадцать один палец на твоей туше, и сделаю так, что ни один не восстановится, – заявляет ведьма пинаясь. – Ножом я резала клубнику. Какая же ты заноза в заднице, Рекс! Везде лазишь. Везде ковыряешься, точно крыса помойная. И пользы от тебя – ноль.

– Твой нож размером с секиру – то, что надо для резки фруктов. Кому ты мозги пудришь? Сколько мальчику лет? Ты соблазнить его хотела? Мерзость!

– Ему уже восемнадцать!

– Охренеть, как это все меняет!

– Заткнись!

– Чокнутая!

– Кичливый петух!

– Похотливая мегера!

Сара скалится.

– Я никого не соблазняла!

– Это говорит обнаженная девушка на лепестках роз?

Я хмыкаю. Притягиваю ведьму, впечатываю в свое тело. Кофта приподнимается. Тепло нашей кожи соприкасается, заставляя сердце колотиться, а рассудок отключаться. На секунду мы оба застываем, буравим друг друга взглядом. Ресницы Сары трепыхаются, когда мои губы задевают ее щеку.

– Как ты заставила его прийти? Околдовала, как меня?

– С чего ты взял, что я тебя околдовывала, придурок?

– Ты магией затянула меня в свои бессовестные лапы. В этот дом. Или гипнозом... не знаю. Да плевать – чем именно! Главное, что я был не в себе. Ничего не соображал.

– О, наивный Рекси, – Сара хихикает, прикусывает нижнюю губу и устраивается удобней. – Я не применяла ничего, кроме слов. И щепотку магии не истратила. Ты сам пришел.

– Нет! Я не соображал, что делаю, – противлюсь и с уверенностью цежу: – Ты. Околдовала. Меня…

– Я приласкала твое эго. Не более. Ты пришел за новой порцией удовольствия. Жаждал, чтобы я стояла перед тобой на коленях и пресмыкалась. Возжелал продолжения.

Она высвобождает руки, притягивает меня за шею. И снова это шипучее чувство… Хочется поддаться. Один раз. Всего один раз… Окунуться в сладкий плен. Нет сил сопротивляться, когда мы оба пышем жаром.

Ягодное дыхание роится в носу. Девушка продолжает дурманить шепотом:

– Эти лазурные глаза умоляли о милости, требовали продлить наслаждение от льстивых слов.

– Что это значит?

– Где не надо, ты такой сообразительный, Рекси, а где надо – тугой, как ржавая пружина. Чтобы завладеть человеком, нужно забраться ему в голову. – Сара облизывает мой висок, и дрожь прокатывается вдоль позвоночника. – Почувствовать его тайные желания. Страхи. Боль. Я прочитала в твоих глазах всё, что было нужно, поняла, что тебе дать. На что надавить... Помнишь, что я сказала в парке?

Сара прижимается плотнее. Наши губы – в пяти сантиметрах. Воздух необъяснимо тяжелый. Что же такое? Надо сосредоточиться.

– Ты сказала, что моя уверенность заражает.

– И что таких парней на свете не осталось. – Ведьма щекочет ногтем мою скулу. – Я выуживала из черепной коробочки самовлюбленного эгоиста его слабости. Ты был моим. Уже тогда.

– Рад, что тебе пришлось повозиться.

– Не обольщайся. Ты ведешься на любую лесть. Вот... с Роном, скажем, пришлось повозиться. Он себя трезво оценивает.

– Рыжий монстр. Сколько же тебе лет? Точнее, в каком возрасте ты умерла? У тебя... шикарное тело, – нехотя признаю я.

Пальцы ведьмы зарываются в мои волосы, чуть массируют затылок. Приятно… В голове шумит.

– Девятнадцать. Но я не мертва. Вечная жизнь, слышал такое? И... убери руку с моей задницы!

Сара влепляет мне пощечину.

– Значит, ты была ровесницей моей Инги, – сипло шепчу, перехватывая ее ладонь, поднятую для нового удара.

То бьет, то гладит – нереально угадать, что ведьма сделает в следующее мгновение. Эмоциональная дискотека, а не девушка. И это… возбуждает. Я теряю самоконтроль рядом с ней. Особенно сейчас, когда мое тело вмяло ее в матрас, а в штанах кипит до жгучей боли. Больше не могу терпеть. Ей-богу, не могу! Хочу! Хочу почувствовать ее вкус.

– Твоей Инги? – Сара вздергивает темно-рыжие брови. – Или Рона? Прости, мои источники информации разнятся.

– Молчи, – голос превращается в хриплый рык.

– А то что?

Я разглядываю в ее пленительных радужках признаки безнадежного сумасшествия – там взбухают синие подводные кра́теры, призывают посетить их тайный, недоступный обычным людям, мир.

Безумная… неповторимая девушка! Такие могут довести до преступления; могут утянуть за собой в жерло черной души, где клокочет жажда крови; могут затуманить разум армии мужчин и разрушить не только города, но и всю привычную реальность.

Минутные наслаждения часто играют с нами злую шутку. Нельзя поддаваться. Я должен бороться. Но мышцы стонут, а мозги сгорают дотла. Сглатывая, я почти вою в женское ухо:

– А то заставлю выполнить действие, которое было обещано в игре. Помнишь?

– Может, лучше твоим неуемным языком займемся?

Сжимая упругие бедра Сары, я усмехаюсь, затем склоняюсь и прохожу губами вдоль ее шеи, вдыхаю: тяжело, со свистом. Лаванда. И шалфей… Почему этот запах так пьянит? Безупречно-светлая кожа розовеет от жара. Оставляю влажный след под мочкой и лихорадочно шепчу:

– И что мы с ним сделаем?

– Отрежем! – портит она момент. – Сразу так тихо станет в доме, не находишь?

– Надо поведать тебе о еще паре занятных вариантов, где его можно применить. За взаимную цену, конечно, – выговариваю прямо в ее приоткрытый рот. – Если пообещаешь не убивать мальчиков.

Я аккуратно глажу шрамы на плоском животе, сдерживаюсь, чтобы не засунуть ладонь под кружевное белье.

Кто мог подобное сделать? Три кривые полоски. Глубокие. Их раскаленным ломом рисовали?

Спрашивать: откуда они – нет времени. Какие, к дьяволу, разговоры? Хочу одного – обладать этой повернутой на всю голову девочкой. Ох, как хочу... Невыносимо!

Сара проводит по моей щетине, обхватывает ногами поясницу и – как расслабляюсь – ловко выкручивается. Переворачивает меня на спину. Седлает. Откидывает с глаз взъерошенные рыжие волосы и сердито причитает:

– Плевать тебе на паренька, Рекс! Ты хочешь казаться значимым. Даже теперь. Когда ты лишь призрак. Почему бы просто не успокоиться и не наслаждаться жизнью в доме, пока не заперли в подвале? Найди себе хобби. Не знаю, сделай что-нибудь полезное по дому.

– Наслаждаться? Я деловой человек, а не домохозяйка. Сидеть в четырех стенах? Нет уж! Увольте. Убей окончательно!

– То есть, ты хочешь на тот свет?

Я морщусь, раздумывая над вопросом.

А это возможно? Она может избавиться от меня насовсем? И… конец? Мрак, тлен? Загробная жизнь? Никогда не думал над тем, что ждет по ту сторону.

– Я... не знаю, – мямлю, проглатывая слова, – этот дом сводит с ума.

Как и хозяйка.

– С ума ты сводишь себя сам. Чувствуешь, что стал ничтожеством без привычных атрибутов власти и успеха. Ты несчастен, потому что находил радость в роскоши. Однако это иллюзия.

Сара слезает с меня. Сосущая пустота расползается в груди, спускается и заполняет – всё. Мне нужно согреться. Горячее тело ведьмы должно быть на мне. Нет... Подо мной. Почему я об этом думаю? Из-за воздержания? Я не имею право желать ее. Она маньячка. Бездушная тварь!

Накинув халат, ведьма манит меня к окну.

– Иди сюда, Рекси.

Я тянусь, ужасаясь треску собственных костей, поправляю тесные штаны и встаю. Ширинка вот-вот лопнет, честное слово. Лениво шагаю к Саре, изображаю печаль и сажусь на подоконник. Ведьма указывает на соседний двор.

Сначала я не понимаю. Присматриваюсь. Замечаю непрезентабельного вида мужчину и старушку на террасе облезлого дома. Незнакомец играет на гитаре, улыбается и поет.

– Кто это?

– Просто бродяга. – Сара облокачивается о мое плечо. – Он часто приходит к хозяйке дома. Иногда ко мне. И поверь, этот мужчина куда более приятный собеседник, чем ты. И чувствует он себя куда счастливей, чем ты. Ибо не ищет счастья ни в чем, кроме своей души. Хотя живет он в выброшенном кресле заброшенной многоэтажки. Единственное его занятие в жизни – играть на гитаре. И это его счастье. Проблема лишь в голове, Рекс. Может, сто́ит позволить себе выдохнуть?

Слова Сары повисают в воздухе. Я не нахожу ответа.

– Ты мертв. Ты отголосок прошлого. Однако проблема вовсе не в этом, а в том, что тебе пора сменить приоритеты.

Ведьма хлопает меня по плечу и выходит из спальни.

Я рассматриваю заснеженные ветки осины. Как бы я хотел быть деревом: умирать, но знать, что следующей весной жизнь вернется в вены.

Господин

Нахожу Сару на кухне. За процессом приготовления безалкогольной Девственной Мэри.

Ведьма не употребляет спиртного. Коктейль готовит из томатного сока, соуса Табаско, сельдерея и еще каких-то ингредиентов, которые я не запомнил, когда Иларий рьяно старался меня научить сему чудо-рецепту кровавой жижи.

Не знаю, как эта дрянь вообще может нравиться. Сара на пару с Висой ее пьет? Вампир на крови, а Сара на томатном соке. Мерзость! Как и сам Виса. До сих пор перед глазами сцена в ванной. И те девушки… Надо бы расспросить ведьму о том, где она подружилась с этим извращенцем. На оргии? В психушке? Или наркодиспансере?

Я преграждаю Саре путь к холодильнику.

– Знаешь, единственное, что должно меня волновать – отомстить тебе.

– Трогательно, – тешится она и махает кистью, чтобы я подвинулся. – Живо укатился с моей дороги! Хотя нет... будь лапочкой. Достань льда.

Цокая языком, разворачиваюсь. Открываю морозилку. Хлад кусает лицо. Беру лед и кидаю жменю в бокал ведьмы. Коктейль выплескивается, пачкает изумрудный халат и мою черную кофту.

Выпрямляюсь над Сарой во все сто восемьдесят пять сантиметров. Хмурюсь. В синих глазах – усмешка.

– Ты убила меня… уничтожила… отобрала мою жизнь.

– Чтобы отобрать, надо иметь. А ни отбирать, ни уничтожать было нечего. И так катился ко дну. Не видел ничего дальше носа.

– Заперла меня в этом доме с сотнями других мужиков в подвале…

– Не преувеличивай, там их лишь девяносто семь.

Сара отпивает, опирается спиной о стену и сверкает самодовольной улыбкой.

– Как туфли мужчин меняешь?

Подступаю вплотную, забираю бокал с остатками Девственной Мэри и осушаю одним глотком, после чего кидаю бокал в раковину, как баскетбольный мяч – он звенит, катается по раковине. Я кривлюсь. Вкус томатов. Слишком специфично.

Запускаю ладонь в рыжие волосы и продолжаю:

– Сегодня рельефные дизайнерские ботинки. Завтра босоножки со шпилькой… Подлинней... Потолще...

– Как щенят. Знаешь, есть умные и преданные псы, есть энергичные и сильные, а есть, – ведьма чеканит прямо в лицо: – тупые, бесполезные шалопаи.

Я сжимаю ее волосы в кулак. Сара мизинцем стирает следы кровавого напитка с моих губ.

– Знаешь что?

– М?

– Ты очень сексуальна, когда злишься, Свеколка моя.

– Кто?

– У тебя волосы цвета свеклы.

– Это ализариновый, дальтоник.

– Али… что? Алрузали-и-и…

– Ализариновый!

– Угу... свекольный…

– Убила бы...

– Не поможет.

– Умнее ничего не придумал?

– Тебя словно окунули головой в борщ моей украинской бабушки.

Наваливаюсь на ведьму сильнее.

– Ты украинец?

– Я дворняжка. Мама англичанка, папа русский, бабушка украинка, еще есть татары, евреи, ну и много кого, в общем.

– Это мать дала тебе такое имя? Ре-е-кс, – мусолит Сара на языке. – Будто злая собака рычит. Тебе подходит. Таких, как ты, нужно сажать на цепь.

«Таких, как ты, нужно держать на цепи» – эхом раздаются слова отца глубоко в подсознании.

Дыхание сбивается.

Дверь... замки... клетка...

Я мотаю головой, чтобы опомниться. Прочь... не сейчас!

Сара замечает мой ступор и задумывается, поэтому я продолжаю острить:

– Между прочим, оно означает – монарх. Можешь кланяться мне в ноги.

Сара пинается коленом. Попадает в бедро.

– Как же ты раздража-а-аешь…

Упираюсь ладонями по обе стороны от головы ведьмы. Приближаюсь. Глаза в глаза. Прижимаюсь носом к ее носу.

Солоноватый запах коктейля. Синий океан радужек тонет в ночном небе. Наши тела в трех сантиметрах друг от друга. Пышная грудь вздымается и касается моих ребер. Дыхание Сары – горячее, сексуальное – раздирает кожу. Карминовые губы… сладкие. И горькие одновременно. Хочу их увлажнить.

– Почему не отправишь меня в подвал? Чего ждешь? Что я изменюсь?

Я молчу, больно прикусывая щеку изнутри.

Может, она так играется? Хочет влюбить. Черт возьми, как это возможно? Полюбить ту, кто убила тебя в семи метрах от места, где сейчас стоишь. Да, я желаю Сару. Как ее не желать? Она невероятно красива. Сексуальна. Эффектна. Умна. И… о, черт. Нет, это не нормально...

Безумие!

Сара подается ближе, облизывает губы. Хочу повторить это сам. На ней. Глаза блестят лихорадочным азартом.

Опять она это делает. Проникает в сознание и одурманивает. Из глотки, кажется, рвется хрип, не уверен, не слышу себя – ловлю только то, что исходит от ведьмы: звуки, запахи, бешеную энергию. Взять бы ее прямо здесь. Прямо у стены! Или на полу… Да хоть на раскаленных углях!

Пальцы не слушаются – развязывают пояс на коротком изумрудном халате. Жду затрещину. И боюсь представить, какой страждущий, одержимый вид у меня в эту секунду.

Ведьма качает головой:

– Все куда проще, Рекси…

Я безотчетно тянусь к приоткрытым ярким губам, но Сара вдруг округляет аметистовые глаза и резким движением выпархивает из объятий.

Резво поет колокольчик.

Да будь вы прокляты! Опять помешали!

Гостиная и кухня составляют одну очень большую комнату с двумя выходами на улицу: к парадным воротам и в сад. Поэтому я осознаю, что кто-то пришел и безмолвно стоит за спиной.

Но главное, что потрясает – аномальная реакция ведьмы.

Сара испугалась…

Свет беспорядочно моргает. В кожу въедается холод: продирающий и жестокий. Что происходит?

Я оборачиваюсь, ожидая узреть дитя Армагеддона или кого-то не менее ужасного, единственного человека, которого ведьма, по-видимому, боится.

Взгляд лазурных глаз, окольцованных толстой черной подводкой – первое, что я вижу. Властный. Пугающий. Не терпящий возражений.

Такой взгляд тяжело пропускать через себя, а под низко посаженными бровями он становится еще серьезней, угрюмей и страшнее, пронзает собеседника высоковольтным током. Смертельно.

Свет успокаивается, но тускнеет. Мурашки скачут по телу табунами, потому что я буквально могу потрогать чугунную тьму, сочащуюся от ауры незнакомца.

Дверь на улицу открыта. Длинный подол черного пальто мужчины эффектно развивается, подхваченный дыханием ледяного ветра. Соломенные волосы выглядывают из-под шляпы-трилби.

Гость рассматривает меня, как нечто любопытное.

И вот вам еще один факт – это тот самый мужчина, в шкуре которого я бываю.

Во сне...

Сара поправляет халат, откидывает волосы и кланяется незнакомцу; ее голос шелестит сладкой трелью:

– Мой господин...

ГЛАВА 16. Рыбка в ошейнике

– Здравствуй, моя огненная донна, – произносит мужчина глубоким баритоном, пробирающим до костей. – Вижу, во время моего отъезда ты не скучала.

Сара сцепляет ладони перед собой. Взвинченная. Белая как полярная медведица. Нервничает?

В гостиной – безмолвие. Прерывается оно лишь скрипом дверей и приглушенными голосами из другого крыла. Постояльцы еще не знают о прибытии истинного зла дома.

Волаглион...

Не знаю почему, однако я уверен – это он. По одному потерянному взгляду ведьмы, а затем – и по лазурным глазам ее господина, окольцованным черной тенью, я понимаю, какую опасность таит эта мистическая личность. И его не менее мистическое имя. Никогда не слышал настолько вычурных кличек.

Волаглион снимает шляпу и вешает на подставку.

Я – то открываю рот, то закрываю, не знаю, что сказать, и выдавливаю из себя:

– Твой муж?

– Муж – это довольно низкий статус... Я больше, чем муж, – усмехается мужчина, приглаживая волосы к затылку: соломенные, но в основании – темные.

Волаглион вальяжно двигается ко мне и останавливается на расстоянии полуметра. Чуть наклоняется. Он выше меня. Около двух метров.

– И кто же ты? – спрашиваю.

– Твой бог.

Я издаю истерический смешок. Почему у каждого жителя дома непреодолимое желание меня унизить?

Вновь вспоминаю, что видел этого человека во сне.

– А мы раньше не встречались?

Будто пантера на охоте Волаглион ходит вокруг. Подол его пальто развивается, стелется по полу. Я чую запах древесных духов. И серу.

– Не так красив... Прискорбно. Но с другой стороны... Статный, да. Плечи широкие. Нос ровный. Губы тонковаты, хотя лицо интересное: благородного профиля. Глаза… что же, похож, похож.

Вскидываю брови. Да я красив, как орел в небесах! Тоже мне, ценители.

Волаглион принимается чуть ли не в рот мне заглядывать, однако нападать на него я побаиваюсь. Пусть смотрит. Больно он странный. Да и выше на голову. Не думаю, что смогу его избить. В ответ придется знатно получить звездюлей.

Я кошусь на Сару с немым вопросом. Ноль реакции. Стоит и рыжий локон дергает, просто мимо проходила, ага.

– Оставь нас, – приказывает незнакомец, подталкивая меня в спину как ребенка.

Сначала хочется возразить, но прикусываю язык – глаза мужчины чернеют. Как в тот поганый день! Когда Сара воткнула в мое сердце нож. Взгляд Волаглиона еще хуже – сводящая с ума, трупная бездна, откуда тянутся обглоданные пальцы. Чернильно-черная!

Ноги сами шагают прочь, но недалеко; встаю за угол и готовлюсь подслушивать разговор.

– Как продвигается процесс с телом?

Осторожно выглядывая из-за стены, я замечаю, что Сара неуверенно ведет плечами. Никогда не видел ведьму настолько… переживающей.

– Стараюсь. Есть неясная причина, по которой ничего не выходит. Однако…

Волаглион щурится.

– Ты с ним спала?

– Нет. Но... Я хотела кое-что проверить в качестве эксперимента. Увы, ничего не вышло.

Я задет. Одно дело, когда девушка тобой не заинтересовалась. Все бывает. И совсем другое – слышать, что тебя соблазняли не ради любви, а ради эксперимента!

– Вот как? А мне кажется ты обнимала его с такой… страстью. Будто вы месяц напролет сливались в чувственных позах.

– Я лишь ищу ответ. Ну и так... маленькая игра. С телом надеялась успеть до твоего приезда. Однако ты рано вернулся. В Италии плохая погода?

От обиды першит горло. Просто игра. Просто эксперимент. Вот кто я для нее. Никто! Пустое место!

И почему это меня волнует?

Едва заметно улыбаясь, Волаглион расстегивает пуговицы черного пальто.

– Устал от обилия теста. – Он приближается к Саре. Ведьма делает шаг назад и упирается в диван. – Сейчас отправляюсь в Лондон. Заехал на пару часов. Решил проведать свое сокровище и снова вынужден отлучиться на несколько недель.

– Какая жалость, – наигранно мурлычет Сара.

Волаглион придавливает ее к спинке дивана.

– Должен признать... ты по мне совершенно не скучала.

– Я не обязана скучать. Мое дело помогать, – она выворачивается из объятий, но мужчина крепко обхватывает ее шею левой рукой, а правой – рывком притягивает за талию. Ведьма шипит: – Отпусти!

– И ты отлично справляешься, – не реагируя на просьбы, Волаглион приглаживает рыжие волосы. – Эти скулы... только посмотрите, – протягивает он медовым голосом. – Филигранно. Тебе и гипноз не нужен. Мужчины падают в ноги от одного взгляда синих глаз, таящих нежные сапфировые воды Эдема.

– Откуда демону знать цвет вод в райских садах? – фыркает Сара.

Волаглион резким движением опускает ее на колени.

А я размышляю, во-первых, почему она позволила это сделать, а во-вторых, не ослышался ли? Демон? Она это сказала? Ведьмы, призраки, вампиры, теперь и демоны. Потрясающе!

– Ад и рай – вымысел, душа моя. Мы отправляемся в другое место. И поверь... даже там ты будешь со мной.

Я столбенею от того, что вижу. Ведьма не сопротивляется. Сара! Девушка, которая способна горы подорвать и сжечь города дотла – не рыпается. Стоит на коленях перед Волаглионом. Смотрит в его пугающие глаза. Мне действительно не смириться с мыслью, что появился кто-то, способный надеть на ведьму ошейник, что есть тот, кому она беспрекословно подчиняется.

– Неподалеку от дома я заметил парня, которого ты должна была предоставить, – с беспристрастным лицом говорит демон, водя большим пальцем по карминовым губам. – Почему он еще жив?

– Он ребенок, – гордо держа голову, Сара старается ослабить хватку Волаглиона.

Демон крепко держит ведьму за рыжий клок на затылке, не дает подняться.

– Он мужчина. И ему не шесть, а восемнадцать. Раньше тебя возраст не смущал. Но главное… Как ты смеешь не исполнять приказы?

Демон дергает за волосы, откидывая голову Сары назад, заставляет смотреть в его глаза.

– Хватит, – рычит ведьма, – если он тебе нужен, убей сам!

Волаглион впивается ногтями в щеки ведьмы и придавливает ее затылком к дивану.

– Изумительно. Сколько в тебе спеси стало. Долго же меня не было, что ты успела настолько забыться.

– Не буду скрывать, каждое мгновение своей жизни я надеюсь тебя больше никогда не увидеть. Надеюсь, что ты исчезнешь, и я вдохну чистого воздуха.

Волаглион невесомо улыбается.

– Чистый воздух – смерть. Знаешь, почему рыба умирает на суше? Она ведь тоже дышит кислородом, как и мы. Но через жабры. На чистом воздухе складки жабр смыкаются и высыхают. Она не способна извлекать кислород из чистого воздуха. Для нее он все равно, что смерть. Без воды – она не способна жить, дышать, передвигаться... Без воды она – ничто.

После этих слов он развязывает пояс изумрудного халата Сары, поднимает ее на ноги за подбородок и продолжает:

– Без меня тебе нет жизни. Без меня тебя не существует. Моя смерть – твоя смерть. Помни это.

Я застываю одиноким кактусом в пустыне, не понимаю: что мне делать? Около минуты нервно перешагиваю с ноги на ногу и почти откусываю указательный палец. Прикосновения Волаглиона к Саре – разрывают меня.

Ведьма и сама отпихивает демона, но он берет ее за шею, поднимает и перекидывает животом через спинку дивана, затем – последняя капля! – перевязывает ее запястья собственным ремнем.

Я ищу взглядом что-нибудь тяжелое. Или режущее. На стене – коллекционные кинжалы шестнадцатого века; хватаю один из них – с позолоченной ручкой – и решаю, что должен помочь Саре. Не знаю почему, но меня наполняет прямо неудержимая звериная ярость! Кровь бурлит. Мне уже плевать на любые способности Волаглиона. Пусть хоть в котле потом сварит! К Саре он не прикоснется.

Кто-то резко тянет за рукав.

Я падаю – прямо на этого человека. Им оказывается Иларий.

– Не вмешивайся! – скрипит парень.

Голос словно не его: истеричный, надтреснутый.

– Он ее изнасилует! – рявкаю я. – Не буду я на это смотреть!

– Ты сделаешь хуже, поверь. Волаглион совершает немыслимые бесчинства, когда злится.

– Да какая разница, если нас нельзя убить? Чего ты боишься?

– На нас заживают любые раны, кроме оставленных Волаглионом, – скулит Иларий. – Видел шрам Рона? Угадай, кто раскроил ему пол-лица? Но это еще ерунда! Будешь ему мешать – он по кускам тебя кромсать станет, и тело не будет заживать, но ты будешь жив, понимаешь?

Я оборачиваюсь на восклик Сары. Иларий вцепляется в плечо, не дает сдвинуться с места.

– То есть ты предлагаешь просто смотреть, как он… как... – плохо осознавая происходящее, заикаюсь.

Мне сложно поверить, что Сара нуждается в помощи, что я хочу встать на ее защиту.

– Не ты ли кричал, что ненавидишь ведьму?

– Ненавижу! Но я не позволю издеваться над кем-то у меня на глазах!

– Тогда иди к себе и не смотри, – строго парирует Иларий.

– Я...

– Что происходит? – раздается перепуганный голос Инги.

Она выскакивает из-за спины Илария, в руках держит ножницы. Замечаю, что волосы парня стали короче. Инга училась на парикмахера. И, кажется, теперь ее единственные клиенты: я, Иларий и Рон. Правда, насчет себя сомневаюсь. Каштановые волосы Рона определенно стали аккуратней, а меня Инга даже расчесывать не станет. Разве что предложу отрезать мне тройку пальцев. Это она – с радостью.

– Стой, – Иларий притягивает Ингу к себе. Теперь он держит нас обоих. – Неужели не понимаете? Он все равно закончит то, что начал, потом изнасилует тебя, Ини. Рексу вспорет живот. Будешь ходить с кишками в руках, и боль, между прочим, никуда не исчезнет! Мы, может, и не умираем, зато боль прекрасно чувствуем! Пошли, Ини!

– Но кто он? – уточняет Инга.

Парень берет ее под руку и уводит на улицу через заднюю дверь. Он и мне кивает, предлагая присоединиться. Я отрицательно качаю головой, давая понять одно – я намерен совершить нечто безумное.

Снимаю кинжал со стены. Баллок... У моего дяди такой был. Когда в детстве я рассматривал его любимую коллекцию, дядя сказал, что это название кинжал получил, потому что напоминает член. Тогда я не обратил внимания. А вот теперь, осматривая гарду с двумя выпуклостями, кажется… понял. Забавно.

Вдыхаю. Прицеливаюсь. И кидаю кинжал в сторону Волаглиона.

Секунда – и громкий выкрик Сары.

Затем – клянусь, я ожидал хотя бы хрип, но Волаглион и не пискнул.

А я... что же, попал.

В плечо...

Мазила! Какой же мазила!

В детстве всегда попадал точно в цель, когда дядя вешал мишень на дерево и учил кидать ножи. Я не сомневался, что попаду в висок!

Увы… пошел копать четвертую могилу во дворе. Хотя нет. Раз уж взялся – доведу дело до кульминации. Один черт, мне конец.

Беру со стены другой кинжал.

Волаглион медленно поворачивается; зрачки его расширяются, белки заливает тьмой, они сливаются с черной окантовкой на веках. Веет могильным холодом. Неведомая сила не дает убежать. Я стою. И жду катастрофы.

Демон вырывает кинжал из плеча – с каменным сосредоточенным лицом. Бровью не дрогнул! После этого он скидывает пальто, рубашку – пуговицы разлетаются во все стороны – и стоит обнаженный по пояс, с идеальным торсом, широкой линией плеч, мускулистый. Не то чтобы я способен оценить мужскую красоту, но она явно присутствует. Вижу татуировки на запястьях. Такие же, как у Висы…

Какого черта?

Волаглион касается плеча. Рана затягивается. Он регенерируется за жалкие секунды, и лишь кровь, стекающая по бицепсу, напоминает о полученном ранении.

Да вы издеваетесь!

Сара обхватывает медальон и шепчет под нос приказ. Мой кулак разжимается сам собой. Клинок звякает о плитку гостиной. Она шутит? Я же ей помочь хотел! И что теперь делать? Бежать? Нет! Покажешь слабость один раз, и об тебя всегда будут ноги вытирать. Однако чувствую я себя хлюпкой кочерыжкой. Как бороться с тем, у кого раны моментально затягиваются? Его вообще можно убить? Что он такое?

– Flamma gladii, – едва слышно произносит демон.

Я кидаюсь в сторону – из пальцев Волаглиона выскальзывают потоки пламени, группируются и летят прямо на меня…