Текст книги "Корни Иггдрасиля"
Автор книги: Снорри Стурлусон
Жанр:
Мифы. Легенды. Эпос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 37 страниц)
А теперь надо рассказать о том, что Хакон ярл оправился от своей самой тяжелой болезни. Поговаривают, правда, что таким, как прежде, он никогда уже не был. Не терпится теперь ярлу отомстить Торлейву за бесчестье, которое тот ему нанес. И вот призывает он Торгерд Невесту Храма и сестру ее, Ирпу [485]485
Торгерд Невеста Храма и сестра ее Ирпа– богини-защитницы ярла Хакона.
[Закрыть], на которых он более всего полагался, наслать на Исландию такое колдовство, что Торлейву пришел бы конец. Он совершает богатые жертвоприношения и просит совета в этом деле, и когда он получил предсказание, которое его обрадовало, он велит взять выброшенное прибоем бревно и сделать из него деревянного человека, а потом с помощью ворожбы своей и заклинаний, а также волшбы и колдовства сестер этих велит он убить некоего мужа, вынуть у него сердце и вложить в деревянного человека. Затем они дали ему одежду и имя и нарекли Торгардом, и наделили его такой огромной сатанинской силой, что он мог и ходить, и разговаривать с людьми. Тогда они посадили его на корабль и послали в Исландию с поручением убить Торлейва Ярлова Скальда. Хакон дал ему с собой секиру, которую он взял у сестер из капища. Торгард прибыл в Исландию в то время, когда люди были на альтинге.
Торлейв Ярлов Скальд был тогда на тинге. Однажды, когда Торлейв шел от своей землянки, он увидел, что какой-то человек перешел с запада Секирную Реку. Был он велик ростом и свиреп с виду. Торлейв спросил этого человека, как его зовут. Тот назвался Торгардом и тотчас же принялся поносить Торлейва, а Торлейв, как услышал это, потянулся за мечом, подарком конунга, что висел у него на поясе, но в этот самый момент Торгард нанес ему удар секирой и проткнул его насквозь. Как только Торлейв получил удар, он бросился на Торгарда, но тот ушел в землю, так что одни подошвы остались на виду. Тогда Торлейв обернул вокруг себя плащ и сказал вису:
Канул в камень Торгард —
Что с тем турсом [486]486
Турс– великан; имеется в виду Торгард.
[Закрыть]сталось? —
Стойкий в поле тополь
Драки [487]487
Тополь драки– воин.
[Закрыть]с троп дремучих;
Ворожить горазд был
Гаут грома сечи [488]488
Гаут грома сечи– воин; гром сечи – битва.
[Закрыть],
Нынче в Хель помчался
Почивать навечно.
Потом Торлейв пошел домой к своей землянке и рассказал людям о том, что произошло, и те были сильно потрясены этим известием. Затем Торлейв сбросил с себя плащ, и тогда у него выпали внутренности и он мужественно принял смерть, и все сочли его гибель величайшим несчастьем. Догадались они теперь, что Торгард этот был не чем иным, как колдовством и ворожбой Хакона ярла. Потом Торлейв был похоронен в кургане. Его курган стоит к северу от лёгретты, и он еще виден. Братья Торлейва были на тинге, когда произошли эти события, и они снарядили его в последний путь, как то ему приличествовало, и устроили по старинному обычаю погребальный пир; отец же их, Асгейр, незадолго до того умер. После этого люди разъехались с тинга по домам, и известие это облетело всю Исландию и казалось всем весьма удивительным.
VIIIВ то время жил на Полях Тинга человек по имени Торкель. У него было много скота, и был он мужем зажиточным, но не знатным. Пастуха его звали Халльбьёрн по прозвищу Хвост. Вошло у него в привычку приходить к кургану Торлейва и ночевать там, а стадо держать неподалеку. И вот подумывает он о том, что неплохо было бы сочинить хвалебную песнь о жителе кургана, и он нередко говорит об этом, когда лежит на кургане. Но оттого, что скальдом он не был, да и в искусстве этом ничего не смыслил, песнь у него все не выходила, и никак он не мог продвинуться дальше начала, и кроме слов «Здесь лежит скальд», так ничего и не сочинил.
Как-то раз ночью лежит он на кургане, как обычно, а занят он был все тем же делом: старался прибавить к тому, что уже сочинил, какие-нибудь восхваления жителя кургана. Затем он засыпает и после этого видит, что курган открывается и оттуда выходит человек большого роста и в богатой одежде. Он взошел на курган к Халльбьёрну и сказал:
– Вот лежишь ты тут, Халльбьёрн, и очень тебе хочется совершить то, что тебе не дано, – сложить обо мне хвалебную песнь. И теперь либо ты овладеешь скальдическим искусством – а у меня ты сможешь научиться большему, чем у любого другого – и сдается мне, так оно и будет, либо нечего тебе больше над этим биться. Сейчас я скажу тебе вису, и если тебе удастся запомнить ее и повторить, когда ты проснешься, ты сделаешься великим скальдом и сочинишь хвалебные песни многим хёвдингам, и немало преуспеешь в этом искусстве.
Потом он потянул его за язык и сказал такую вису:
– Теперь ты станешь настолько сведущим в искусстве поэзии, что сможешь сочинить обо мне хвалебную песнь, когда проснешься. Смотри же, старайся соблюдать размер и будь красноречив, а более всего заботься о кеннингах.
После этого он возвращается назад в курган, и курган закрывается, а Халльбьёрн просыпается, и кажется ему, что он видел его спину. Тогда он вспомнил вису и спустя некоторое время пошел со своим стадом домой и рассказал о том, что произошло. Потом Халльбьёрн сочинил хвалебную песнь о жителе кургана и сделался великим скальдом. В скором времени он уехал из страны и сочинял хвалебные песни многим хёвдингам, а те принимали его с почетом и щедро одаривали, так что он стал очень богатым человеком. О нем ходит большая сага и здесь в стране, и за ее пределами, однако здесь она не записана.
А про братьев Торлейва надо рассказать то, что на следующее лето после его смерти они уехали из страны – Олав Дробитель Ведьминых Жезлов и Хельги Храбрый, – с тем чтобы отомстить за своего брата. Но не суждено им было учинить расправу над Хаконом ярлом, ибо не успел он еще тогда совершить всех злодеяний, которые предназначено ему было совершить себе же на позор и на погибель. Однако они пожгли у ярла немало капищ и нанесли большой ущерб его имуществу своими грабежами и набегами и многими другими делами.
И здесь кончается рассказ о Торлейве.
Из пряди «О Халли Челноке» [490]490
Халли Челнок– герой многих анекдотов, скальд и дружинник конунга Харальда Сурового (1046–1066). Действие этой и следующих прядей происходит во времена правления Харальда.
[Закрыть]
Одного человека звали Эйнар по прозвищу Муха. Он был сыном Харека с Тьотты. Эйнар был лендрманном и управлял сюслой в Халогаланде, а еще конунг передал в его руки всю торговлю с финнами [491]491
Торговля с финнами (т. е. саамами) была монополией норвежских конунгов.
[Закрыть]. Он пользовался большим расположением конунга, однако у них то и дело возникали разногласия: такой это был неуживчивый человек. Он убивал тех, кто не выполнял всего, что он хотел, и никогда не платил виры. Ожидали, что Эйнар приедет к конунгу на Рождество.
Халли и его товарищ по скамье Сигурд беседовали об Эйнаре. Сигурд рассказывал Халли о том, что никто не решается перечить Эйнару или идти против его воли, и что он никогда не платит возмещения за учиненные им убийства или грабежи.
Халли говорит в ответ:
– У нас в стране таких хёвдингов называют злодеями.
– Думай, прежде чем сказать, приятель, – говорит Сигурд. – Он не терпит, когда о нем плохо отзываются.
– Хотя вы все так напуганы, что не решаетесь и слова сказать ему наперекор, – говорит Халли, – уверяю тебя, что если он нанесет мне обиду, я призову его к ответу и добьюсь того, что он уплатит мне возмещение.
– Почему тебе должно повезти больше других? – говорит Сигурд.
– Он сам поймет, что так для него же будет лучше, – отвечает Халли.
Они поспорили и после всех препирательств договорились до того, что Халли предложил Сигурду побиться об заклад. Сигурд поставил золотое кольцо весом в полмарки, а Халли – свою голову.
Эйнар приезжает к Рождеству и сидит рядом с конунгом, а его люди отдельно от него. Ему прислуживают, как самому конунгу.
В первый день Рождества, когда все насытились, конунг сказал:
– А теперь мы хотим развлечься чем-нибудь помимо браги. Ты, Эйнар, должен рассказать нам, что произошло во время твоих поездок.
Эйнар отвечает:
– Не о чем рассказывать, государь: не о стычках же с финнами да рыбаками.
Конунг отвечает:
– Вот и расскажи, как было дело. Мы тут не избалованы новостями, так что нас может позабавить и то, что вам самим кажется безделицей; вы-то ведь все свое время проводите в походах.
– В таком случае, государь, – говорит Эйнар, – пожалуй, надо рассказать о том, как прошлым летом, когда мы плыли на север, нам повстречался исландский корабль. Его отнесло непогодой, так что этим людям пришлось там зазимовать. Я выдвинул против них обвинение в том, что они вели торговлю с финнами, не имея на то ни вашего, ни моего разрешения, однако они не пожелали сознаться и все отрицали. Нам показалось, что им нельзя доверять, и я потребовал обыскать корабль, но они наотрез отказались пускать нас на борт. Тогда я сказал, что им же будет хуже и они получат по заслугам, и велел моим людям вооружиться и напасть на них. У меня было пять боевых кораблей. Мы встали по оба борта их корабля и сражались до тех пор, пока не очистили его от людей. Там был один исландец по имени Эйнар, который так отважно защищался, что, признаюсь, я никогда не встречал ему равных, и конечно, он нанес нам немалый урон. Нам ни за что не удалось бы захватить этот корабль, если бы все на нем бились так, как он.
– Ты плохо поступаешь, Эйнар, – говорит конунг, – когда убиваешь ни в чем не повинных людей только за то, что они не во всем тебе повинуются.
– Я не могу все время подвергать себя риску, – говорит Эйнар. – К тому же поговаривают, государь, что и вы не всегда поступаете так, как угодно Богу. Что же касается этих людей, то мы их заподозрили не напрасно: у них на корабле оказалось множество финских товаров.
Халли слышал, о чем они говорили. Он швырнул свой нож на стол и перестал есть. Сигурд спросил, уж не заболел ли он. Он ответил, что здоров, но что это – хуже болезни.
– Эйнар Муха рассказал о гибели Эйнара, моего брата. Он сказал, что сразил его прошлым летом на торговом корабле, – сказал он. – Вот и представился случай потребовать у него возмещения.
– Не вздумай и упоминать об этом, приятель, – сказал Сигурд. – А то тебе не поздоровится.
– Нет, – говорит Халли, – мой брат бы так со мной не поступил, если бы ему пришлось вести дело о моем убийстве.
Он перепрыгнул через стол, подошел к почетному сиденью и сказал:
– Вы, господин Эйнар, рассказали новость, которая не могла не привлечь моего внимания, – об убийстве Эйнара, моего брата, которого вы, по вашим словам, сразили на торговом корабле прошлым летом. Я хочу знать, собираешься ли ты заплатить мне возмещение за моего брата Эйнара.
– Ты разве не слыхал, что я никому не плачу возмещений?
– Я не обязан верить всему плохому, что о тебе говорят, – отвечает Халли.
– Убирайся-ка ты подобру-поздорову, – говорит Эйнар, – пока тебе же не стало хуже.
Халли идет к своей скамье. Сигурд спрашивает, как дела. Он отвечает, что вместо денег получил одни угрозы. Сигурд просит его больше не возвращаться к этому делу и освобождает его от данного ему слова.
Халли говорит, что это очень благородно с его стороны – «но я это так не оставлю».
На другой день Халли подошел к Эйнару и сказал:
– Я хотел опять спросить у тебя, Эйнар, намерен ли ты заплатить мне возмещение за моего брата.
Эйнар отвечает:
– Я вижу, от тебя не так-то просто отделаться, но если ты сейчас же не уберешься, тебя постигнет такая же судьба, что и твоего брата, если не хуже.
Конунг просит его не говорить так, – «это слишком большое испытание для родичей, и никогда нельзя знать, кому что может взбрести в голову. А ты, Халли, больше не возвращайся к этому делу, потому что людям и позначительнее, чем ты, приходилось сносить от него подобное». Халли отвечает:
– Будь по-вашему.
Он идет и садится на свое место. Сигурд приветствует его и спрашивает, как обстоит дело. Халли отвечает, что вместо возмещения получил от Эйнара одни только угрозы.
– Так я и думал, – говорит Сигурд. – Я освобождаю тебя от слова, которое ты мне дал.
– Ты поступаешь благородно, – говорит Халли, – но я все же собираюсь попытаться в третий раз.
– Я хочу отдать тебе это кольцо, – сказал Сигурд, – чтобы ты, наконец, успокоился, потому что я чувствую свою долю ответственности за то, что ты ввязался в это дело.
– Ты показал, какой ты достойный человек, но в том, что произошло, нет твоей вины. А я еще раз попытаю счастья.
На следующее утро, когда конунг и Эйнар Муха мыли руки, Халли подошел к ним и сказал, обращаясь к конунгу:
– Государь, – говорит Халли, – я хотел бы рассказать вам мой сон. Мне приснилось, что я – это не я, а совсем другой человек.
– Кем же ты был?
– Мне привиделось во сне, будто я – Торлейв скальд, а Эйнар Муха – Хакон ярл [492]492
Хакон ярл и Торлейв скальд– см. «Прядь о Торлейве Ярловом Скальде».
[Закрыть], сын Сигурда, и будто я сочинил о нем нид, и кое-что из этого нида мне даже удалось запомнить.
Тут Халли поворачивается к ним спиной и что-то бормочет себе под нос, так что никто не может разобрать ни слова. Конунг сказал:
– Это был не сон, просто он решил сравнить одно с другим. И с вами может случиться то же, что произошло с Хаконом ярлом из Хладира и Торлейвом скальдом. Халли на это и намекает, и непохоже, чтобы он отступился. Мы знаем, что нид обращали и против более могущественных людей, чем ты, Эйнар, – Хакон ярл тому примером, и память об этом будет жить, пока люди населяют Северные Страны. Что и говорить: хулительные стишки, сложенные о знатном человеке, если они останутся в памяти людской, стоят горсти монет. Я советую тебе откупиться от него чем-нибудь.
– Вам решать, государь, – говорит Эйнар. – Скажите ему, чтобы он взял у моего казначея три марки серебра, те самые, что я недавно вручил ему в кошельке.
Это передали Халли. Он нашел казначея и сказал ему, как было велено. Тот ответил, что в кошельке четыре марки серебра. Халли ответил, что ему причитается три. Он пошел к Эйнару и сказал ему об этом.
– Можешь взять себе то, что лежит в кошельке, – говорит Эйнар.
– Нет, – отвечает Халли, – тогда ты сможешь обвинить меня в краже своего имущества и потребовать моей головы, а я вижу, что именно это ты и собирался сделать.
Так оно и было, и Эйнар думал, что Халли возьмет кошелек и не станет в него заглядывать, и этого будет достаточно, чтобы вчинить ему иск.
Халли возвращается на свою скамью и показывает Сигурду деньги. Сигурд снимает кольцо и говорит, что Халли его выиграл. Тот отвечает:
– Оставь себе это кольцо и носи его на здоровье, потому что я не хочу ни в чем тебе уступать. По правде говоря, я никогда не состоял в родстве с человеком, которого убил Эйнар, мне только хотелось проверить, смогу ли я вытянуть из него деньги.
– Ну, ты хитрец, каких мало, – говорит Сигурд. После Рождества Эйнар уехал на север в Халогаланд.
Прядь об Одде сыне Офейга
В одно лето приехал из Исландии Одд сын Офейга, сына Скиди, отправился на север в Финнмёрк и провел там зиму. Тогда правил Норвегией Харальд конунг. А когда весной они плыли на юг, Одд сказал своим людям:
– Эта поездка сопряжена с риском, – говорит он, – потому что никому не позволено ездить сюда торговать без разрешения конунга или сюслуманна, а для сбора подати с финнов поставлен теперь человек, который слывет весьма несговорчивым, зовут его Эйнар Муха. Я хочу знать, много ли товаров вы выменяли у финнов.
Но они отрицали, что торговали с финнами. А когда они проплывали мимо Тьотты, то увидали, что от острова прямо на них мчится на всех парусах боевой корабль. Это был Эйнар. Когда они заметили его, Одд просил своих людей приготовиться и велел им остерегаться, чтобы у них не нашли финских товаров, – «на тот случай, если корабль станут обыскивать, – а я подозреваю, что вы сказали неполную правду и вели торговлю с финнами – снесем все это добро в одно место».
Тогда-то и подтвердилось то, о чем догадывался Одд: каждый принес товары, какие накупил, и они спрятали их в одно место, куда им посоветовал Одд, и успели управиться с этим прежде, чем к ним подошел Эйнар.
Те подвели свой боевой корабль к кораблю Одда, Дул легкий попутный ветерок, однако он начинал крепчать. Одд обратился к Эйнару с приветствием, потому что они были знакомы.
Эйнар сказал:
– Сам-то ты, Одд, известен как человек, который знает, что ему пристало делать, а что – нет, но зимой вы были у финнов, и может статься, кое-кто из твоих людей, не в пример тебе, не слишком остерегался торговать с финнами. Однако это право даровано конунгом нам, и потому мы хотим обыскать ваш корабль.
Одд отвечает, что они могут распоряжаться, как хотят, и, если считают нужным, осмотреть их добро, и люди открывают свои сундуки. Эйнар и его спутники поднимаются на корабль, ищут и не находят финской дани.
Тогда Эйнар сказал:
– Похоже, что эти люди все же вели себя осторожнее, чем я предполагал. Я думаю, не стоит развязывать груз у мачты, потому что ветер крепчает, и нам лучше вернуться на наш корабль.
Тут человек, который сидел на тюках, сказал:
– Загляни прежде в мой узел, не припрятано ли там чего, – и начинает его развязывать, а Эйнар ждет. А тюк этот обмотан длинным ремнем, так что не скоро распутаешь, и он с ним долго возится. Эйнар просит его поторапливаться, тот обещает и вынимает из того тюка еще один и начинает развязывать, а на этом тюке тоже много ремней, и конца этому не видно.
Эйнар сказал:
– Долго ты копаешься, – говорит он, однако продолжает ждать, не найдется ли у того в тюке чего-нибудь такого, за что ему можно было бы вчинить иск.
И вот, наконец, появляется третий тюк, а когда ему удалось его развязать, там не оказалось ничего, кроме старых лохмотьев.
Тогда Эйнар сказал:
– Жалкий бедняк! – говорит он. – Пока ты нас тут водил за нос, остров скрылся из виду.
Эйнар и его люди отправляются на свой корабль, потому что поднялся ветер и их стало относить от торгового корабля. На том они и расстались.
Одд сказал:
– Мы с честью выдержали посещение Эйнара Мухи, хорошо бы нам теперь избежать встречи с конунгом.
Эйнар сразу же дает знать о случившемся конунгу. А когда они проплывали на юг мимо Мьёлы, вышло так, что Харальд конунг был там и заметил их торговый корабль. И поскольку конунг уже был предупрежден, он сказал, когда они увидали корабль:
– Похоже, все складывается как нельзя лучше, – говорит он. – Это, должно быть, корабль Одда, и неплохо, что мы встретимся. Редко кому удавалось так ловко провести Эйнара, как это сделал Одд со своими людьми.
Конунг был в гневе. Одд и его спутники высаживаются на острове, а конунг, не теряя времени, отправляется ему навстречу со своими людьми. Одд вежливо приветствует конунга, но конунг отвечает ему неохотно и сердито и говорит, что Одд вел себя недостойно, что он де всегда принимал его с честью, а тот поехал торговать с финнами ему в ослушание.
Одд говорит:
– У нас теперь было бы больше причин радоваться, государь, – говорит он, – высадись мы южнее Финнмёрка, однако я мог дать моим людям только один совет: не вести торговлю, раз на то нет вашего разрешения.
Конунг сказал:
– И все же я догадываюсь, – говорит он, – что найдется достаточно оснований, чтобы вздернуть вас на самом высоком дереве. И хотя бы за тобой и не было вины, по твоим людям видно, что они были не прочь поторговать, не взирая на запрет, а потому мы хотим вас обыскать.
– Как вам будет угодно, государь, – говорит Одд.
Те так и сделали, но ничего не нашли.
Одного человека звали Торстейн, он был родичем Торира Собаки. Это был человек молодой и видный. Они с Оддом были хорошие друзья. Торстейн был тогда с конунгом. Когда конунг и его люди уходят, он остается на корабле и тайком расспрашивает Одда, нет ли за ними и впрямь вины, и говорит, что конунг сильно разгневан и вряд ли дело на этом кончится.
– Не думаю, чтобы нам удалось отвести от себя подозрение. Они тут набрали всякого добра самовольно, хотя я и запрещал, и мне же потом пришлось давать им совет, куда его спрятать.
– А где оно сейчас? – спрашивает Торстейн.
Одд говорит ему, что все находится в одном спальном мешке.
Торстейн сказал:
– Конунг, возможно, опять вернется сюда и учинит обыск, а потому возьми этот спальный мешок и положи его конунгу под почетное сиденье. Я думаю, он едва ли заподозрит, что сам сидит на том, что ищет. Правда, и эта затея небезопасна.
После этого Торстейн уходит, а Одд делает, как он посоветовал. Спустя некоторое время туда приходит конунг и усаживается на сиденье, которое было для него приготовлено, а его люди начинают искать по сундукам и повсюду, заглядывая во все укромные места, куда те могли запрятать товары, но ничего не находят.
Конунг сказал:
– Не возьму в толк, где они их прячут. Однако несомненно одно – товары, которые мы ищем, здесь, на корабле.
Одд отвечает:
– Не зря говорится, государь: тот, кто гадает, часто блуждает в потемках.
Конунг и его люди уходят, а Торстейн опять задерживается на корабле и говорит Одду:
– Эта уловка выручит вас ненадолго. Нужно быть готовым к тому, что пройдет немного времени и конунг догадается, в чем дело, и тогда, наверняка, возобновит поиски. Я думаю, товары следует спрятать в парус, а парус подвязать повыше на мачте, потому что скоро все на корабле будет разворочено, будь то тюки, или что другое.
Одд и его люди делают так, как сказал Торстейн, и он уходит. Когда он догнал конунга, тот спросил его, почему он отстал.
– Мне пришлось остановиться, государь, – говорит он, – чтобы поправить чулок.
Конунг ничего не сказал. А спустя некоторое время конунг приходит к Одду на корабль и говорит:
– Не исключено, – говорит он, – что в прошлый раз вы усадили меня на финскую дань. Теперь нужно первым делом осмотреть мое сиденье, а потом обыскать весь корабль. И знайте: чем больше вы нам доставите хлопот, тем хуже вам придется.
Они ищут везде, где только можно, но ничего не находят. Конунг сходит на берег, а Торстейн опять задерживается и говорит Одду:
– И это вас ненадолго выручит. Теперь не остается ничего другого, как только унести это добро с корабля и спрятать на берегу, подальше на мысу, я же пойду домой другой дорогой, тогда конунг может быть не обратит внимания на то, что я отстал. А вечером, после захода солнца, поднимайте якорь, и ты, Одд, вставай к рулю и призови на помощь все свое искусство, потому что иначе вам не уйти от конунга. Он человек решительный и упрямый и не отступится, если ему что взбредет в голову.
Одд сказал Торстейну, что они у него в долгу за ту помощь, что он им оказал, и они расстались. Торстейн уходит, а Одд и его люди делают так, как он им посоветовал, и всю ночь трудятся не покладая рук. А наутро приходит конунг и велит искать в парусе, и когда там ничего не находят, опять теряется в догадках, куда они могли запрятать финскую дань.
Одд сказал:
– Государь, теперь нас не в чем заподозрить, потому что на нашем корабле перетряхнули каждую тряпку.
Конунг говорит, что Одду не стоит на это рассчитывать, и что ему до сих пор не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. Конунг был так рассержен, что они не посмели вступать с ним в пререкания.
День подходил к концу. Когда стемнело, они перенесли на корабль то добро, какое прятали, снарядились и перед рассветом отплыли с попутным ветром.
Конунг проснулся рано и сказал:
– Мне кажется, я разгадал, в чем тут дело, и похоже, не они одни приложили к этому руку. Думаю, на этот раз мы найдем на корабле то, что ищем. Я не мог предать их смерти, пока это было только моей догадкой. Нужно идти туда немедля и искать.
Однако когда они выходят из шатров и оглядываются по сторонам, то замечают парус Одда у дальних островов.
Тогда конунг сказал:
– На этот раз Одду удалось уйти от нас, а ты, Торстейн, можешь отправляться следом за ними, поскольку ты теперь выше ценишь дружбу этого Одда, чем мою. Впрочем, похоже, что предательство у вас в роду [493]493
Торстейн был родичем Торира Собаки, предавшего конунга Олава Святого и нанесшего ему смертельный удар в битве при Стикластадире (1030 г.).
[Закрыть]
Торстейн говорит;
– Никакое это не предательство, государь, хотя ты и не убьешь теперь Одда, который был тебе хорошим другом, и многих других людей из-за одного только подозрения. Я же считаю, что уберечь тебя от подобного злодеяния, – и значит доказать свою верность.
Одд и его люди вышли в море и поплыли при попутном ветре. Одд сказал своим спутникам:
– Теперь я должен рассказать вам, как было дело и что мне приходилось предпринимать. Я просил вас не покупать у финнов больше, чем позволено, однако вы позабыли об осторожности. Когда же стало ясно, что нам не избежать встречи с Эйнаром, я сказал, чтобы вы приняли его, как полагается, но постарались отвлечь его и сбить с толку, потому что знал за вами вину. И еще я велел плыть, пока он был у нас, и все для того, чтобы поскорее от него отделаться. А потом, когда конунгу доложили, что показался какой-то корабль, и он спросил, не мы ли это, Торстейн, наш друг, ответил, что это, верно, рыбаки. «Хороший улов, – сказал конунг, – достается тому, кто знает свою выгоду, и этот улов – наверняка, мой». Но нам все же удалось сохранить свой улов и ускользнуть от него, и благодарить за это следует Торстейна.
Одд приезжает в Исландию и отправляется к себе домой.
В то время ездил по стране человек по имени Харек, родич Торстейна, и заехал в Средний Фьорд. Год тогда выдался плохой, однако Одд пригласил его к себе и послал с ним Торстейну в подарок двух хороших чистокровных кобыл рыжей масти с белой гривой и сказал, что это за то, что тот спас ему жизнь.
Летом Харек уезжает из страны и встречается с Торстейном, тот тогда еще оставался у конунга. Харек приводит к нему лошадей и говорит, что их прислал Одд.
Торстейн говорит:
– Этот подарок сослужит мне дурную службу и из-за него не оберешься неприятностей, ведь теперь мне уже не скрыть, что я участвовал в этом деле.
Торстейн показывает кобыл конунгу и говорит, что Одд послал их ему в дар.
Конунг отвечает:
– Я не заслужил подарка от Одда. Он послал его тебе, а не мне, тебе им и владеть, – и велит убить его.
Однако люди не пожелали подчиниться ему, а Торстейн оставил дружину и больше не поддерживал дружбы с конунгом.
