Текст книги "Корни Иггдрасиля"

Автор книги: Снорри Стурлусон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 37 страниц)

Пряди об исландцах
Перевод Е. Гуревич

Прядь о Токи

I

В то время, когда Олав конунг [470]470
  Олав конунг– Олав сын Харальда (см. словарь, II). Другие правители, о которых здесь рассказывается – легендарные герои древности; датский конунг Хрольв Жердинка (его реальный прототип жил в VI в.) и норвежский конунг Хальв, встретиться с которыми герой пряди не смог бы, даже прожив «два человеческих века».


[Закрыть]сидел в Сарпсборге, пришел к нему как-то некий рослый человек и приветствовал его. Конунг принял его хорошо и спросил его имя. Тот назвался Токи и сказал, что он сын Токи, сына Токи Старого. Он попросил у конунга позволения пробыть у него некоторое время. Конунг ответил согласием и отвел ему подобающее место. Нрав Токи имел спокойный, а пил умеренно. Это был человек покладистый и обходительный, и оттого он всем пришелся по душе. Конунг находил, что Токи и умен, и повидал немало, к тому же он умел легко и мудро уладить любой спор. Конунг почитал беседу с ним наилучшим развлечением. И хотя Токи выглядел стариком, нетрудно было заметить, что прежде был он мужем статным и видным.

Однажды, когда конунг беседовал с Токи, он спросил, сколько ему лет. Тот сказал, что он и сам точно не знает – «одно мне известно: было мне назначено прожить два человеческих века, а теперь, похоже, они на исходе, потому что, вижу я, что старею, как и большинство людей».

Конунг сказал:

– В таком случае, ты должен помнить Хальва конунга и его воинов или Хрольва Жердинку, а с ним и его героев.

Токи отвечает:

– Как же, помню и того, и другого, ведь я побывал у них обоих.

Конунг спросил:

– Кто ж из них показался тебе славнейшим?

Токи отвечает:

– Об этом вы сами сможете судить, государь, а я вам поведаю одну историю. В те времена был я еще в расцвете сил и путешествовал из страны в страну с небольшим отрядом, который я набрал сообразно с тем, что, по моему разумению, приличествовало и подходило мне как нельзя лучше, затем что сам я тогда следовал примеру самых удалых храбрецов. Правда и то, что немногое показалось бы мне в то время недостижимым. Ездил я по разным местам, а хотелось мне испытать щедрость и великодушие хёвдингов и проверить, так ли заслужена слава их воинов, как о том идет молва. Предрешено же было, что нигде мне нельзя задерживаться дольше, чем на двенадцать месяцев. Прослышал я тогда о Хрольве Жердинке, о щедрости его и добросердечии, а еще – о славе, подвигах и доблести его воинов и о том, что никто не может сравняться с ними силою и статью. Во что бы то ни стало захотелось мне повидать этого конунга и его героев. И вот, отправился я в путь с моими людьми и ехал до тех пор, пока не прибыл в Данию к Хрольву конунгу. Вошел я к нему и его приветствовал. Он принял меня хорошо и спросил, что я за человек, а я в ответ рассказал о себе. Он спросил, какое у меня к нему дело, и я сказал, что хотел бы у него перезимовать. На это он ответил, что еще ни одному человеку не отказал в угощении, а потому не бывать и мне или людям моим первыми, кому он в этом откажет. Тогда я спросил, где мне следует сидеть. Он предложил мне сесть там, где я сам смогу очистить себе место, стащив кого-нибудь со скамьи. Я поблагодарил его за это предложение: был я тогда преисполнен желанием испытать свою силу. Первым делом направился я к тому месту, где сидел Бёдвар Бьярки. А конунг поставил условие, что они не должны были бороться со мной. Схватил я Бёдвара за руки, ногами уперся в перекладину скамьи, пригнул плечи, напряг руки и потянул, что было силы, но тот сидел крепко, так что мне не удалось даже сдвинуть его с места. Только то и было, что от сильного напряжения менялся он в лице: то становился красным, как кровь, а то – белым, как лыко, или черным, как Хель, а еще – бледным, подобно трупу. Взял я тогда за руки Хьяльти Гордого. Принялись мы оба тянуть изо всех сил, и он, и я. Этого мне то и дело удавалось подтащить к самому краю скамьи, но он всякий раз успевал выпрямиться и усесться на свое место вперед меня. Так продолжалось некоторое время, покуда я не отступил. Подошел я тогда к Хвитсерку Храброму, потянул, собрав все свои силы, и стащил его со скамьи, а за ним и всех остальных. Так я обошел вокруг палаты, и пришлось им всем одному за другим оставить свои места. Уселся я тогда, где захотел, а со мною мои люди, и занимали мы все самые что ни на есть почетные места. Было же там во всем такое великолепие, какого мне нигде не доводилось видеть. А когда настало лето, я пошел к Хрольву конунгу, поблагодарил его за гостеприимство и сказал, что мне пора в дорогу. Он предложил, чтобы я остался при нем, но мне это пришлось не по вкусу.

II

Стал я опять разъезжать по разным местам, и так продолжалось до тех пор, пока не дошел до меня слух о Хальве конунге и его воинах. Немало рассказывали тогда о том, какие это были храбрецы. И вот, отправился я в Норвегию и прямиком к Хальву конунгу. Явился я к нему и его приветствовал, а он принял меня как нельзя лучше. Я просил позволения перезимовать у него, и он с готовностью разрешил оставаться при нем так долго, как мне заблагорассудится. Тогда я спросил, где нам следует сидеть, мне и моим людям. Он предложил мне сесть там, где я сам смогу очистить себе место, и поставил те же условия, что и Хрольв Жердинка. Направился я тогда к тому месту, на котором восседал рядом с конунгом Утстейн ярл, взял его за руки и хотел стащить со скамьи. Поднатужился я, что было силы, да не тут-то было. Потом подошел я к Инстейну, а от него – к Хроку Черному, потом – к Бьёрну, а там – и к Барду. Никого из них мне не удалось стащить со скамьи. Обошел я вокруг всей палаты, а с места так никого и не сдвинул, и сказать вам по правде, государь, даже тот, кто сидел там дальше всех, и самый из них последний держались не хуже Бёдвара Бьярки. Подошел я тогда опять к конунгу и спросил, где мне сесть, раз я сам не сумел добыть себе места. Он сказал, что в таком случае нам следует занять скамьи, стоявшие ниже тех, на которых сидели его люди. После этого я направился к скамьям, отведенным для меня и моих спутников. Не было там недостатка в хорошем угощении, да и ни в чем ином, одно только пришлось мне не по душе: а то, что должен был я смотреть на других снизу вверх, а они на меня – сверху вниз, в остальном же понравилось мне там все как нельзя лучше. Вот и рассудите теперь, государь, кто из них заслуживает большей славы.

– Нетрудно заметить, – сказал конунг, – что всех превзошли своей силой воины Хальва конунга, однако, сдается мне, не было в те времена конунга щедрее и великодушнее Хрольва Жердинки. А теперь скажи, крещенный ты человек или нет?

Токи отвечает:

– Я принял неполное крещение [471]471
  Т. е. был осенен крестом и с этого момента причислен к христианам, однако не стал «верным» (крещеным) христианином. Этот обряд предшествовал крещению, но люди, переезжавшие из страны в страну и жившие как среди христиан, так и среди язычников, нередко ограничивались им.


[Закрыть], потому что мне приходилось бывать то среди христиан, а то среди язычников, но верю я в Белого Христа. А пришел я к вам затем, что хочу креститься и исполнить тот обряд, какой вы мне назначите, потому что, по моему разумению, лучшего человека мне для этого не найти.

Конунг обрадовался тому, что он хочет принять крещение и служить Богу. После этого Токи был крещен епископом Олава конунга и умер в белых одеждах [472]472
  Иначе говоря, вскоре после крещения: белые одежды носили в течение недели после совершения этого таинства.


[Закрыть].

Прядь о Торлейве Ярловом Скальде

I

Теперь нужно рассказать о том, что произошло на склоне дней ярла Хакона из Хладира [473]473
  Ярл Хакон из Хладира– Хакон Могучий (см. словарь, II).


[Закрыть], который заслужил немало презрения колдовством своим и ворожбою, и поделом, потому что злодеяния его и богохульство нанесли многим людям тяжкий и непоправимый ущерб, и душе их, и телу. Случилось же с ним так, как часто бывает: когда наступило время расплаты, нелегко оказалось ее избежать, ибо такова природа врага рода человеческого, что, как увидит он, что человек полностью находится в его власти и не возлагает никакой надежды на Бога, то он сперва соблазнит его и склонит вероломными хитростями проклятого своего коварства к нечестивой жизни, а потом, когда дни того уже сочтены, ввергнет в мрачную темницу неизбывных мучений, где ждут его скорби и страдания без конца.

II

Жил тогда на Склоне в Сварвадардале [474]474
  Местность в Исландии.


[Закрыть]человек по имени Асгейр Рыжая Шкура. Он был человеком зажиточным и родовитым. Жену его звали Торхильд; это была женщина недюжинная, умная и всеми уважаемая. У них было три сына, и все они подавали большие надежды. Старшего из них звали Олав Дробитель Ведьминых Жезлов, другого – Хельги Храбрый. О них обоих больше рассказывается в других сагах, чем в этой. Их младшего сына звали Торлейв, он рано возмужал и был человеком опытным и весьма сведущим во многих искусствах. Он был хороший скальд. Он воспитывался на хуторе Дымы в Среднем Фьорде у брата своей матери, Скегги из Среднего Фьорда, пока ему не минуло восемнадцать лет. Скегги очень любил Торлейва и немало пекся о нем. Поговаривали, что Скегги, верно, больше передал Торлейву древней мудрости, чем могли знать другие люди. Потом Торлейв уехал домой к своему отцу. С помощью Олава, своего брата, он убил человека по имени Клаув Мешок, а после убийства Клаува тяжбу вел Карл Рыжий, да так ловко обернул дело, что Торлейв был объявлен вне закона, и ему пришлось уехать из Сварвадардаля.

Льотольв годи увез сестру Торлейва, которую звали Ингхильд Красивая Щека. Он доставил Торлейва на корабль у Гусиного Берега. Торлейва прибило назад непогодой, зимой он скрывался то у Льотольва годи, то у Асгейра, своего отца. В то время он немало научился у своего отца из древней мудрости, потому что тот считался человеком многознающим. Торлейву было тогда девятнадцать лет. Карл все это время старался разузнать, где скрывается Торлейв, и за эту зиму произошло много достойных упоминания событий, о чем рассказывается в саге о людях из Сварвадардаля.

Весной Торлейв отправляется на запад к Скегги, своему воспитателю и родичу, и просит у него поддержки и совета в этом деле. И вот с помощью Скегги из Среднего Фьорда и Льотольва годи Торлейв едет и покупает у торговых людей корабль, что стоял в устье реки Бланды, и нанимает гребцов. Потом он поехал домой на Склон и встретился со своими отцом и матерью. Он попросил снабдить его товарами и получил добра, сколько захотел. Весной он велел привязать товары к кораблю и уехал со Склона, попрощавшись с отцом своим и матерью и со Скегги из Среднего Фьорда, своим воспитателем.

III

Вот Торлейв выходит в море при попутном ветре и приплывает на восток в Вик. Тогда в Вике находился ярл Хакон из Хладира. Торлейв сошел на берег и велел разгрузить корабль. Он встретился с ярлом и приветствовал его. Ярл принял его хорошо и спросил, как его зовут и какого он рода. Торлейв ему отвечал. Ярл стал расспрашивать его, что нового в Исландии, и Торлейв охотно ему обо всем рассказал.

Тогда ярл сказал:

– Вот что, Торлейв, мы хотим купить товары у тебя и у твоих гребцов.

Торлейв отвечает:

– У нас немного товаров, государь, но есть более подходящие покупатели, и позвольте нам самим решать, с кем торговать.

Ярл счел такой ответ дерзким, и ему сильно не понравились его слова. На этом они расстались. Торлейв пошел к своим людям и провел там всю ночь. А наутро он встает и отправляется в торговое место. Он находит хороших покупателей и весь день заключает с ними сделки. Когда ярл прослышал об этом, он поехал с большой свитой к кораблю Торлейва и велел схватить и связать его людей; он забрал себе все добро, а корабль велел сжечь дотла. Потом он приказал перебросить между палатками перекладины и повесить на них всех спутников Торлейва. После этого ярл уехал со своей дружиной, прихватив с собой товары, принадлежавшие Торлейву, и разделил их между своими людьми. Вечером Торлейв возвратился и пошел, как обычно, проведать своих людей. Тут увидел он, что с ними сталось, и решил, что злодейство это не иначе как дело рук Хакона ярла. Он принялся расспрашивать о случившемся, а когда удостоверился в том, что так оно и есть, сказал вису:

 
Дух мой, дева, смутен,
Слышишь! Муж лишился —
Не меж волн! – на склоне
Скакуна лагуны [475]475
  Скакун лагуны– корабль.


[Закрыть].
Как знать, – больно прыток
В пламени до пепла
Палить – не отплатил бы
Скальд сполна злодею.
 

IV

Рассказывают, что после этого случая Торлейв взошел на корабль и поплыл с торговыми людьми на юг в Данию. Он явился к конунгу Свейну [476]476
  Конунг Свейн– датский конунг Свейн Вилобородый (см. словарь, II).


[Закрыть]и пробыл у него до весны. Однажды, вскоре после своего приезда, Торлейв пришел к конунгу и попросил его выслушать хвалебную песнь, которую он сочинил о нем. Конунг спросил, уж не скальд ли он. Торлейв сказал в ответ:

– Об этом вы сами сможете судить, государь, когда выслушаете меня.

Конунг просил его произнести песнь. Торлейв сказал тогда драпу из сорока вис, в ней был такой стев:

 
Не раз клинок красил
Кровью англов конунг —
Славно князь зеницы
Неба [477]477
  Князь зеницы неба-– Бог; зеница неба – солнце.


[Закрыть]слал победу.
 

Конунг очень хвалил песнь, а с ним и те, кто ее слышал, и все говорили, что она и сложена хорошо, и достойно исполнена. Конунг дал Торлейву в награду за песнь кольцо весом в одну марку и меч стоимостью в полмарки золотом и предложил ему погостить у него подольше. Торлейв подошел к престолу и поблагодарил конунга.

Прошло немного времени, и вот Торлейв сделался мрачен, да так, что почти перестал появляться на пирах или сидеть и беседовать в палате со своими товарищами. Конунг сразу же замечает это и призывает к себе Торлейва. Он сказал:

– Что за печаль у тебя, Торлейв, что ты насилу можешь вести себя с нами как подобает?

Торлейв отвечает:

– Вы, верно, слыхали, государь, что тому и помогать чужой беде, кто о ней спрашивает.

– Скажи прежде, в чем дело, – говорит конунг.

Торлейв отвечает:

– Я сочинил этой зимой несколько вис о Хаконе ярле, и назвал их Висы о Женщине, потому что в поэзии ярла именуют женщиной [478]478
  Торлейв имеет в виду особые поэтические наименования («хейти»), однако его ссылка на скальдическую традицию – ложная: подобный поэтизм был невозможен, поскольку сравнение мужчины с женщиной считалось тяжким оскорблением. Поэтому само название стихов о ярле (Висы о Женщине) говорит о том, что это – хулительная песнь, так называемый нид.


[Закрыть]. Печалит же меня то, государь, что я не получу от вас разрешения поехать в Норвегию и поднести ярлу эту песнь.

– Разрешение ты, конечно, получишь, – говорит конунг, – но прежде ты должен обещать нам возвратиться как можно скорее, потому что мы не хотели бы потерять такого искусного человека, как ты.

Торлейв пообещал так и сделать, получил разрешение и отправился на север в Норвегию. Он нигде не останавливается, пока не приезжает в Трандхейм. Хакон ярл сидел тогда в Хладире. Торлейв одевается нищим и подвязывает себе козлиную бороду. Он взял большой мешок и спрятал его под одеждой и сделал так, чтобы другим казалось, будто он ест, а сам бросал все в мешок, отверстие которого находилось у его рта, под козлиной бородой. Еще он берет костыли, и оба они заострены снизу. После этого он отправляется в путь и приходит в Хладир.

Был вечер накануне праздника середины зимы, и ярл сидел на престоле, а рядом с ним множество знатных мужей, которых он созвал на праздничный пир. Тут входит прямо в палату старик, – а идет он сильно ковыляя и опираясь на костыли, – поворачивает туда, где были другие нищие, и садится с краю у двери. С остальными нищими держал он себя заносчиво и грубо, но всего больше натерпелись они от него, когда он набросился на них с побоями. Они разбежались, и поднялся такой шум и суматоха, что было слышно по всей палате. Ярл замечает это и спрашивает, отчего такой шум. Ему отвечают, что пришел какой-то нищий, да такой своенравный и сварливый, что никак его не унять. Ярл велит позвать его к себе, и это было исполнено.

Когда старик предстал перед ярлом, он был не слишком щедр на приветствия. Ярл спросил, как его зовут, кто его предки и откуда он родом.

– Незначительный я человек, государь. Имя мое – Хулитель, сын Крикуна, а родом я из Скорбных Долин в Холодной Свитьод [479]479
  Свитъод– древнее название Швеции; здесь – вымышленное название.


[Закрыть]. Еще называют меня Хулитель Приживал. Я побывал во многих местах и посетил немало знатных хёвдингов, а теперь вот одряхлел, да так, что не скажу и сколько мне лет-то от роду, а все от старости да по забывчивости. Наслышан я о могуществе вашем и мудрости, доблести и достоинствах, славе и снисходительности, справедливости и щедрости.

– Что это ты так несдержан и груб в обращении, не в пример другим нищим?

Он отвечает:

– Что ж неожиданного, если тот, у кого ни в чем нет достатка, кроме невзгод и несчастий, кто терпит нужду и нередко ночует то в лесу, то в поле под открытым небом, озлобится в конце концов на старости лет? Ведь прежде привык он жить в почете и довольстве у знатнейших хёвдингов, а теперь и последний бедняк гонит его.

Ярл сказал:

– Ты, должно быть, искусный человек, старик, коли тебе, как ты говоришь, случалось бывать у знатных людей.

Старик отвечает, что, возможно, так оно и было, – «когда я был молод, но недаром говорится: старость – не радость. А еще говорят: голодному не до болтовни. И я не смогу больше разговаривать с вами, государь, если вы не прикажете накормить меня, потому что я так истощен старостью, голодом и жаждой, что не в силах больше держаться на ногах, И вовсе это недостойно знатного хёвдинга – расспрашивать незнакомых людей о том о сем и не позаботиться об их нуждах. Ибо так уж все люди устроены, что хочется им и есть, и пить».

Ярл распорядился, чтобы ему принесли вдоволь еды, и это было исполнено. Не успел старик сесть за стол, как он сразу же принимается за еду и опустошает все блюда, что стояли рядом с ним и до которых он мог дотянуться, так что слугам пришлось во второй раз принести ему поесть. Старик опять с неменьшей жадностью, чем прежде, набросился на еду. Всем казалось, что он ест, а на самом деле, как уже говорилось, он все бросал в мешок. Люди вовсю потешались над стариком, слуги же говорили, что он и ростом высок, и в поясе широк, да и в еде толк знает. Старик не обращал на это внимания и продолжал заниматься своим делом.

V

Когда столы были убраны, старик предстал перед ярлом и сказал:

– Примите мою благодарность, государь, хотя у вас и плохие слуги, и делают они все хуже, чем вы им приказывали. А теперь хотелось бы мне, чтобы вы оказали мне милость, государь, и выслушали хвалебную песнь, которую я о вас сочинил.

Ярл сказал:

– Не случалось ли тебе и прежде сочинять хвалебные песни хёвдингам?

– Так оно и было, государь, – сказал тот. Ярл сказал:

– Вот и выходит, как в старой поговорке: часто то хорошо, что старики говорят. Исполняй свою песнь, старик, а мы послушаем.

Тут старик начинает свою песнь и рассказывает ее до середины, и ярлу кажется, что его восхваляют в каждой висе, а еще замечает он, что там упоминаются также подвиги Эйрика, его сына. Но по мере того, как рассказывается песнь, с ярлом начинает твориться неладное: во всем теле у него, а более всего в заду возникает такая сильная чесотка и зуд, что мочи нет терпеть. Зуд этот был так силен, что ярл велел расчесывать себя гребнями, где можно, а чтобы чесать там, где так было не достать, приказал взять мешковину, завязать на ней три узла и чтобы два человека протаскивали ее у него между ног.

Тогда ярл сделался весьма недоволен хвалебной песнью и сказал:

– Ты что же это, проклятый старик, не можешь лучше рассказывать?! Сдается мне, что стихи эти скорее можно назвать хулительными, чем хвалебными. Или исправляй их, или получай за них по заслугам!

Старик обещал исправиться и тут начал говорить висы, которые называются Туманные Висы и стоят в середине Ярлова Нида. Вот их начало:

 
Стала мгла к востоку,
Снег и град к закату.
От добра разграблена
Реет дым на бреги [480]480
  Стихи в переводе С. В. Петрова.


[Закрыть].
 

Как только старик произнес Туманные Висы, в палате стало темно. А когда сделалось совсем темно, он опять принялся за Ярлов Нид, и когда он сказал последнюю треть песни, все оружие, какое только было в палате, пришло вдруг в движение без чьей-либо помощи, и оттого было там перебито множество народу. Тут ярл упал без чувств, а старик исчез: двери были закрыты, да засовы не задвинуты. Когда песнь кончилась, мгла рассеялась, и в палате стало светло. Ярл пришел в себя и увидал, что не прошел для него нид бесследно – выпала у него вся борода, а еще волосы по одну сторону пробора, и так никогда больше не отросли. По приказанию ярла палату очистили и вынесли мертвых. Догадывается он теперь, что старик этот, верно, был Торлейв и никто другой, и что так решил он с ним расквитаться за потерю людей своих и добра. Ярл лежит после этого больной всю зиму и большую часть лета.

VI

Теперь надо рассказать о том, что Торлейв отправился в обратный путь на юг, в Данию, и припасами ему в дороге на протяжении всего путешествия служило то, что он добыл, одурачив людей ярла. Он нигде не останавливался, пока не прибыл к конунгу Свейну. Тот принял его с распростертыми объятьями и спросил о поездке. Тогда Торлейв рассказал обо всем, что произошло. Конунг на это отвечает:

– Хочу я продолжить твое имя, чтобы отныне тебя называли Торлейвом Ярловым Скальдом. – Тут конунг сказал вису:

 
С князя трёндов [481]481
  Князь трендов– ярл Хакон; тренды – население Трандхейма.


[Закрыть]Торлейв
Славы снял немало,
Весть о ниде веском
Ославит на весь свет.
За льва бури [482]482
  Лев бури– корабль.


[Закрыть]брани
Ньёрд [483]483
  Брани Ньёрд– воин.


[Закрыть]воздал сторицей —
Страж земли [484]484
  Страж земли– правитель, т. е. ярл Хакон.


[Закрыть]ту милость
Мужа помнить будет.
 

Торлейв сказал конунгу, что он хотел бы вернуться в Исландию, и просил его разрешения уехать туда весной, и конунг сказал, что пусть так и будет – «и хочу я в честь наречения имени дать тебе в дар корабль с гребцами и оснасткой и столько товаров, сколько тебе может пригодиться».

Торлейв проводит там зиму в большом почете, а в первые дни весны снаряжает свой корабль. Он вышел в море при попутном ветре, приплыл на своем корабле в Исландию и вошел в устье той реки, что зовется Бычья.

Рассказывают, что осенью Торлейв женился и в жены взял Ауд, дочь Торда, который жил в Лесах под Островными Горами. Торд был уважаемым и очень богатым бондом, он происходил из рода Траси Старого. Ауд была женщина весьма достойная. Эту зиму Торлейв провел в Лесах, а следующей весной он купил землю на Склоне Мыса в Комариной Долине и стал там жить.