Текст книги "Ярость и пули (ЛП)"
Автор книги: Скайла Мади
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
Глава 4
Зверь
Эмили
Очень осторожно я нажимаю на край шва, проходящего вдоль скулы Хасса, и он вздрагивает, прежде чем оттолкнуть меня шлепком по руке.
– Стоп! – шипит он, его идеально очерченные брови сходятся вместе, когда он оскаливается на меня.
Я прижимаю руки к груди и закатываю глаза. Невозможно смотреть на этого парня без его криков «ой-ой». Наверное, именно это я больше всего ненавижу в работе в больнице – ипохондриков. Удивительно, как много людей преувеличивают боль или травмы. Я понимаю, у некоторых людей болевой порог ниже, но да ладно. Обычная головная боль из-за стресса даже и близко не похожа на ту, что связана с опухолью головного мозга.
– Иисусе, ты позволишь девчонке проверить твои швы? – протестует Тэд с полным ртом блинов. – Ты ведешь себя как чертов ребенок.
Хасс фыркает, прикладывая свободную накачанную руку к груди.
– Ну, это чертовски больно.
– Знаешь, что причиняет мне боль?
– Я попал в автомобильную аварию. И мне насрать на твою боль, но…
Тэд проглатывает еду и указывает кончиком вилки на Хасса.
– Эта чертова рубашка на тебе. Что это вообще за цвет? Педиковато-розовый?
Посмеиваясь, я направляюсь к раковине. Оглядываясь назад через плечо, вижу, как Хасс зажимает яркую ткань между большим и указательным пальцами.
– Это лососевый! Сколько раз я должен это повторять?
– И сколько раз я должен говорить тебе, что это не гребаный лососевый цвет, – спорит Тэд. – Она розовее, чем соски у альбиноса.
Я фыркаю, отворачиваюсь и тянусь за бутылочкой с жидким мылом. Нажимаю один раз и намыливаю руки. Когда зависаешь с Тэдом и Хассом, скучно не бывает. Их разговоры угарные, неуместные и совершенно противные.
– А у альбиносов вообще розовые соски? – спрашивает Хасс, и я оглядываюсь через плечо.
Он почесывает голову, кончики пальцев пробегают по пылающей татуировке черепа, которую я так ненавижу. Они оба обдумывают этот вопрос, прежде чем взглянуть на меня в поисках ответа. Я откидываю голову назад, поморщившись. Они издеваются? Во-первых, такой вопрос задавать неуместно, а во-вторых, я никогда не задавалась вопросом, розовые ли соски у альбиносов.
– Откуда мне знать? По-вашему, я похожа на альбиноса?
– Ты немного бледная, – подмечает Хасс, получив кивок согласия от Тэда.
Я смеюсь.
– Катись-ка ты отсюда.
Повернувшись, я ударяю по крану, и начинает литься вода. Подставляю руки под тонкую струю и позволяю воде смыть мыло с моей кожи. Парни гогочут от смеха, но я их игнорирую.
– Расскажи нам, Котенок. Твои соски розовые? – спрашивает Хасс, его голос полон веселья и неподдельного интереса.
Закрыв кран, я оборачиваюсь и смотрю на него, сидящего на деревянном барном стуле напротив Тэда, его колени прижаты к посудомоечной машине.
– Тебе следует спросить Джая, – говорю ему, зловещая улыбка расползается по моим губам. – Он-то знает.
Тэд поднимает руки, отказываясь дальше участвовать в разговоре.
– О нет. Я пас. Джай надерет твой и так искалеченный зад, я не хочу иметь с этим ничего общего.
Хасс смотрит на Тэда.
– Ты боишься?
– Боюсь? Неа. Я умный. Кроме того, трахаться с такой девушкой? Нет, спасибо.
Это не оскорбительно. Мне нравится производить в той или иной степени впечатление на каждого мужчину, которого встречаю. Вот какая девушка не любит чувствовать себя желанной и красивой? Покажите мне одну, и я покажу лжеца.
– Такой девушкой? – спрашиваю я, опираясь на стойку. – А что не так с такими девушками, как я?
– У всех вас этот безумный взгляд. Это тревожит.
– Безумный взгляд?
– Угу. «Я перережу твой член тупыми ножницами, если ты посмотришь на меня не тем взглядом». И не смей изображать невинность. Я отчетливо помню, как ты напала на меня, как летучая мышь из ада, когда я впервые появился.
– Джай не предупредил, что ты придешь. Я запаниковала.
– Ты меня чуть до смерти не задушила. А знаешь что? Это не имеет значения. Моя мама надерет мне зад, если я когда-нибудь приведу белую девушку на семейный ужин, особенно после последнего.
Хасс фыркает, его серые глаза вспыхивают интересом.
– Ей не нравятся белые девушки?
– Ей нравятся белые девушки... при условии, что я не буду заделывать с ними детей.
Тэд подцепляет омлет ложкой и запихивает его в рот. Когда он понимает, что мы с Хассом смотрим на него, пожимает плечами, глотает и объясняет:
– Она очень гордится своим наследием и не хочет разбавлять генеалогическое древо.
Хасс смеется и хватается за стакан с чистой холодной водой.
– Полная лажа.
– Это моя мамулечка.
Тэд хохочет, а Хасс пьет воду. Опустошив стакан, Хасс ставит его на кухонную стойку и вытирает рот, прежде чем широко улыбнуться в моем направлении. Самодовольный ублюдок.
– Ну? – намекает он, слегка откидывая голову назад.
– Ну... что?
– Твои соски. Какого они цвета?
Он одаривает меня пошлой ухмылкой, за которую Джай убил бы его. Честно говоря, я никогда не была девушкой с одним мужчиной... до недавнего времени. Мысль о привязанности к одному человеку – одной душе – тревожит. Любопытно, что я решаю воспользоваться возможностью проверить себя и испытать свои сильные чувства к Джаю, попытавшись ответить на вызывающую ухмылку Хасса. Могу я это сделать? Я чувствую, как мое лицо напрягается, и непроизвольно хмурюсь. Наверное, я стала другой женщиной. Джай так сильно на меня влияет? Неужели я питаю к нему такие сильные чувства, что не хочу быть ни с кем другим?
С физической точки зрения, Хасс должен был бы воспламенить меня и возбудить. Он высокий, сексуальній, уверенный в себе, и в нем есть как раз нужное количество непристойности, но желания просто нет. Я бы не стала дважды думать о том, чтобы трахнуться с ним в свои «пред-Джайские» дни... но сейчас все по-другому. Теперь я не хочу делить свое тело с кем-то еще.
Оглушающие шаги гремят по веранде, становясь все громче и громче. И только тогда я растягиваю губы в ухмылке.
Потому что знаю, чьи это тяжелые ноги вызывают такой шум, и принадлежат они моему зверю.
– Спроси его, – говорю Хассу, победно улыбаясь.
Дверь распахивается, тонкое дерево ударяется о стену дома, и вот он.
Каждый его сердитый сантиметр.
Плечи Джая расправлены, брови нахмурены, а красивое лицо испорчено кровоточащей разбитой губой. Полагаю, разговор с Джоэлом прошел не очень гладко.
Джай проносится через кухню, яростный и смертоносный, как торнадо, и быстро поднимается вверх по лестнице, топая по половицам, как будто роняет камни.
Хасс снова поворачивается к тарелке и берет вилку.
– Я пас.
Попивая свой сок, Тэд тихо ржет. За убийственным Джаем пробегает Джоэл. Его лицо дикое и сердитое, но глаза выдают – он в панике и разочаровании, подчеркнутым блеском сожаления. Джоэл направляется к лестнице, но не поднимется по ней. Только через мой труп. Я отталкиваюсь от стойки и быстро пересекаю комнату. Встав перед Джоэлом, преграждаю ему путь наверх. Я не позволю ему еще больше расстраивать Джая. Не сегодня.
Джоэл успокаивает дыхание, выдыхая через нос.
– Я просто хочу извиниться. Вот и все.
Я пожимаю плечами.
– Дай ему немного времени.
Если я позволю Джоэлу сейчас подняться наверх к Джаю – в том состоянии, в котором он сейчас находится – знаю, что Джай, в конечном итоге, сделает что-то, о чем потом пожалеет. Я видела темноту в его глазах, когда он вошел в дом, и это был не гнев от давления, которое его брат оказал на него.
Это была ярость.
Смертельная ярость.
Соедините это с тем, что Джоэл, по-видимому, ударил Джая, и у вас получится идеальный коктейль для смерти одного человека.
Мурашки бегут по моим рукам, распространяясь по всему телу. Честно говоря, мне немного страшно. Меня пугает отсутствие эмоций, которые я почувствовала от Джая, когда он вошел в дом. От этого я содрогаюсь... в последний раз, я ощущала подобное отсутствие человечности внутри него, когда он сражался в туннелях под землей.
Он был жестоким.
Холодным.
Он был другим человеком, одержимым демоном, у которого была ненасытная жажда крови.
Джаю нравилось это. Он никогда этого не признает, но ему нравилось избивать своих противников до полусмерти, и я знаю, что его брат не освобожден от такого наказания. Насколько понимаю, я делаю Джоэлу одолжение, не позволяя подняться наверх, особенно если ему нравится его милое личико.
Джоэл пытается протиснуться своим большим жилистым телом мимо меня.
– Я же сказал, что хочу извиниться и только.
Я преграждаю ему путь, хлопнув рукой о стену перед его грудью, и смотрю ему прямо в глаза.
– И я сказала тебе дать ему минуту. Испытай меня, и я сделаю так, что ты больше никогда не увидишь свою драгоценную Монику. Понятно?
Разве похоже, что я играю? Разве похоже, что я мешаю ему подняться наверх потехи ради?
Нет.
И, клянусь Богом, я прирежу этого сучьего потроха, если он попытается меня оттолкнуть.
Мы застываем, глядя в глаза друг друга. Джоэл анализирует различные способы прохода мимо меня, не пихая меня в сторону. Проходит целая вечность, прежде чем он позволяет своему телу успокоиться и расслабляет мышцы.
– Ладно. Пусть будет по-твоему.
Он уходит, медленно и тяжело шагая по коридору к своей комнате, с чувством вины и грусти.
Спасибо Господу за это. Я выдыхаю и расслабляю мышцы, опуская обе руки на бедра. На данный момент, я даже рада, что осталась одна. За моими пределами нет никакого внешнего давления. Я делаю то, что хочу, когда хочу, и это не влияет ни на кого другого.
Повернувшись, я бегу вверх по лестнице, не в силах избавиться от желания утешить Джая. Мой разум по одному подсовывает воспоминания в голову – яркие воспоминания о тех временах, когда я отказывала кому-либо в утешении, предпочитая относиться к ним как к прокаженным, а не как к друзьям.
Ты никогда раньше не хотела никого утешать – даже Холли Питерсон, когда умер ее муж – а она была единственной, кто разговаривал с тобой, когда ты пыталась стать медсестрой. Может быть, ты начинаешь влю…
Я сглатываю, сжимая тонкие деревянные перила рукой.
Может, стоит просмотреть на «ВебДок» симптомы, которые появились у меня. Надеюсь, что эксперты на этом сайте развеют мои страхи перед страшной ошибкой на букву «Л», диагностируя по биению моего сердца и головокружению головы какую-нибудь угрожающую жизни проблему кишечника. (Примеч.: ВебДок / WebMD – это мобильное приложение по лекарствам, заболеваниям, и способам их лечения. Кроме того, программа может просчитать, чем вы больны по различным симптомам).
С этим я могу справиться.
Дело не в том, что я не хочу влюбляться, мысль об этом приятна, просто... эта привязанность.
Не могу справиться с привязанностью.
Знаю, я могу слишком привязаться, но неужели от того, что боялась привязанности так долго, для нее настал предел?
Что, если Джай разобьет мое и без того хрупкое сердце тяжелым каблуком ботинка?
Что тогда?
Глава 5
Сладкие семнадцать
Джай
Распахиваю глаза в темноте. Поворачиваю голову к окну, но и за ним нет света. Сколько времени я уже не сплю? Минимум часов семнадцать. Который час? Я моргаю и смотрю в потолок. Пиздец, как болит губа. Провожу языком по ранке, пробуя на вкус остатки мази, которую Эмили втерла мне в губу.
Ее голова лежит на моей груди, а руки обвиты вокруг моих ребер. Ее кожа теплее моей, а сердце бьется в спокойном темпе у моего бока. В тишине я слышу, как у нее урчит живот. Сегодня она практически не ела, потому что предпочла сидеть здесь и наблюдать, как я весь день дуюсь. В те моменты беспокойства и комфорта, когда она теряет бдительность, я чувствую, что она волнуется обо мне так же, как я волнуюсь о ней. Мне кажется, что у меня с ней возможно будущее. Кто бы мог подумать, что я отправлюсь в самые темные глубины ада и найду ангела? Я никогда особо не верил в судьбу, но обстоятельства, при которых мы встретились, слишком странные, чтобы считать их совпадением.
Эмили мой человек... и я чертовски люблю ее. Люблю так сильно, что это вызывает у меня тошноту и, как назло, единственная девушка, которую я любил, никогда не примет этого, потому что не считает себя достойной любви.
Просто. Моя. Чертова. Удача.
Любовь не делает различий. Любовь чиста – это некое скопление всех положительных чувств и ни одного плохого. Удачи мне в попытках убедить Эмили в этом. Это как мертвому припарка. Разве не так говорят?
Карма – та еще стерва. Держу пари, она наслаждается этим. Я спокойно расставался с девушками, потому что не чувствовал ответных чувств... а теперь я влюбленный по уши идиот в ту, которая не может ответить на мои чувства.
Протянув руку, нажимаю кнопку на панели будильника, и яркий синий свет освещает комнату, обжигая глаза. Прищурившись, я пытаюсь разобрать числа. Три. Пять. Семь. Я выдыхаю. Четыре часа утра, а я не сплю... и что теперь?
Я смотрю на лицо Эмили, ее голова мирно покоится на моей груди. Мне нравится легкая россыпь карамельных веснушек на щеках. Нравится темный цвет ее волос и изгиб верхней губы. Мне нравится ее рост, молочный цвет лица и вздымающаяся грудь.
Свет от часов гаснет, и комната погружается в темноту.
Пусть Череп катится к черту со своими угрозами забрать ее у меня. Я прикончу его за это.
Закрываю глаза в попытке снова заснуть, но мысль проносится за мыслью – вереница слишком хаотична, что трудно их игнорировать – и тут слышу скрип ручки двери спальни. Я вдыхаю через нос, тем самым успокаивая скачки пульса и понижая выброс адреналина в кровь. Медленно протягиваю руку между кроватью и прикроватной тумбочкой. Кончики пальцев скользят по рукоятке пистолета, и указательный палец ложится на спусковой крючок. Я осторожно поднимаю его, готовый выстрелить в любой момент.
– Джай?
Джоэл? Я опускаю оружие, чувствуя себя глупо из-за того, что вообще схватился за него. Если бы Череп знал, где мы находимся, он бы устроил из этого шоу, а не стал бы прокрадываться в мою спальню в четыре утра.
– Ты не спишь? – брат шепчет из темноты.
Пульс и дыхание нормализуется, и я провожу теплой ладонью по лицу.
– Нет.
– Мы можем поговорить?
Я обдумываю это. Теперь, вспоминая вчерашнюю драму, я чувствую себя глупо из-за того, что разошелся. Я не должен был убегать, хлопнув дверью, словно ребенок. Не должен был бить по дереву или враждовать с Джоэлом. Я буду первым, кто признает это.
Вчера вечером Эмили сказала, что я должен принять то, что Джоэл изменился, и уважать его отношения с Моникой. Думаю, раз он готов умереть за Монику, то это делает ее членом моей семьи. Я дам брату еще один шанс обосновать вторжение на территорию Черепа, чтобы спасти ее.
Один.
Я выдыхаю.
– Я спущусь через пять минут.
Брат закрывает дверь, и Эмили шевелится.
– Если это был твой брат, то я надеру ему зад, – бормочет она хриплым ото сна голосом.
Она поднимает голову с моей груди и ложится на подушку. Я улыбаюсь, перекатываясь на бок, и обнимаю ее за талию.
– Ты подралась бы с моим братом за меня?
Эмили теплой рукой скользит по моему животу, отчего мои мышцы сжимаются под ее легким прикосновением.
– За тебя? Да.
Я наклоняюсь ближе и кончиком носа касаюсь ее.
– Думаю, я сам с ним справлюсь.
– Не уходи, – шепчет она, берет меня за запястье и ведет моей рукой по талии вверх, к своей обнаженной груди. – У нас есть занятие поинтереснее.
Я целую Эмили в губы, поглаживая пальцем щеку.
– Засыпай. Я вернусь через несколько минут.
Не протестуя, она освобождает мою руку, переворачивается на бок и прячет руки под подушку.
Снова разочарованно выдыхаю. Я не горю желанием выбираться из своей теплой постели и сидеть на холодном воздухе, чтобы вести те же самые разговоры, которые уже имел с Джоэлом. Закончится ли все так же?
В конце концов, вылезаю из постели. Тру усталые глаза, наклоняюсь и поднимаю свои плотные серые спортивные штаны. Стараясь не шуметь, надеваю их и накидываю худи, а после выхожу из комнаты. Тяжело ступая, спускаюсь по деревянной лестнице.
На кухне Джоэл сидит за стойкой, опираясь ногами в носках на один из табуретов. Из кухни я вижу гостиную, где каждый на своем диване отключились Хасс и Тэд, их храп так вибрирует и отдает в пол, что я чувствую его ногами.
– Неудивительно, что ты не можешь заснуть, – говорю я, когда подхожу к кухонной стойке.
Улыбнувшись, Джоэл кивает и пододвигает ко мне пустой стакан.
Я приподнимаю бровь и замечаю пьяную тяжесть в его веках. О, выпивает он уже давно. Открутив тонкую металлическую крышку, Джоэл наполовину наполняет мой стакан чистым виски.
– Сейчас четыре утра, – замечаю я, но принимаю выпивку.
– Но солнца же нет, и мне этого достаточно.
Джоэл наблюдает, как я подношу стакан к губам и делаю маленький глоток. Даже такого крошечного количества алкоголя хватает, чтобы мой рот и язык опалило, но это желанное отвлечение. Оно заставляет меня чувствовать себя менее… неловко.
Джоэл опускает голову, прижимая стакан ко лбу. Я с любопытством наблюдаю, как он постукивает указательным пальцем по стеклу. Он делает целых четыре глотка, прежде чем посмотреть мне в глаза.
– Помнишь, когда ты был малой, я наливал тебе стакан молока перед сном, а затем рассказывал сказку, чтобы помочь уснуть?
Я киваю.
– Помню.
Брат поступал так, пока мне не исполнилось одиннадцать. Хотя большую часть времени он намеренно придумывал страшные истории, и это заканчивалось тем, что, визжа, я бежал к родительской кровати и спал с мамой и папой.
– Что ж, представь, что сейчас то же самое… только, когда я закончу, вместо молока понадобится крепкий алкоголь, чтобы ты уснул.
Я смеюсь.
– Хэх, настолько страшная история?
– Страшная? – Джоэл равнодушно пожимает плечами. – Немного. Пиздецовая? – Он вздрагивает, делает большой глоток виски и начинает с самого начала.
Я слушаю внимательно, ловя каждое чудовищное и пугающее слово. Когда рассказ подходит к концу… слово «пиздец» и близко не подходит для того, чтобы охарактеризовать ситуацию.
– Так... – говорю я, хмуро глядя на нетронутую жидкость в своем стакане. – Ты похитил Монику для Черепа?
Джоэл кивает, затем качает головой.
– В смысле, это было фальшивое похищение, организованное ее отцом, но, по сути, да.
У меня скручивает живот, и я сжимаю пальцами стакан. Никогда не думал, что услышу, как мой брат признается в убийстве и похищении. Он всегда был хорошим парнем. Иногда я попадал в неприятности, но Джоэл – никогда, ни разу. Из того, что я понял, отец Моники проиграл Черепу в покер и, чтобы спасти свой дорогой образ жизни, отказался от единственной дочери. Вместо того чтобы надрать тому зад, Джоэл забрал девчонку.
– Как ты мог это сделать? – поинтересовался я вслух.
– У меня не было выбора. Я уже был глубоко – на самом дне, чтобы все испоганить из-за незнакомой семнадцатилетней девчонки.
Я вздрагиваю, услышав ее возраст. Не нужно быть адвокатом или полицейским, чтобы знать, что сексуальные отношения с несовершеннолетними незаконны. Не говоря уже о разнице в возрасте. Джоэл на девять лет ее старше.
– Семнадцать?! – резко шепчу. – Ты что, с ума сошел?
– Ей было семнадцать лет, когда я похитил ее, но я не трогал ее до восемнадцатилетия.
Я закатываю глаза.
– Ну, разве ты не чертов стойкий парень?
– Этого не должно было случится, и я абсолютно точно не планировал этого, но Череп настаивал, чтобы я не спускал с Моники глаз. После того, как она согласилась быть с ним, я сопровождал ее, одевал, кормил и таскал ее гребаные покупки. Моника постоянно была у меня перед носом, выставляя напоказ свое красивое тело. Это казалось пустяковым делом – и поначалу это было так. Я был сосредоточен на своей конечной цели. Черепу предстояло умереть за то, что он сделал с нашей семьей... но потом началось это…
Джоэл сглатывает, его лицо морщится, словно он проглотил нечто отвратительное.
– Черепу легко наскучить, особенно это касается развлечений. Я чувствовал себя ответственным за девчонку, понимаешь? Какое-то время мне удавалось отговаривать его от худшего, но через некоторое время у него появились подозрения. К тому моменту, когда он был уверен, что между нами что-то происходит, я зашел слишком далеко, чтобы отрицать это… а потом он разорвал мою жизнь на части во второй раз.
Джоэл смотрит на меня, его опухшие глаза светятся в свете лампочки над плитой. Я стискиваю зубы. Как, черт возьми, я могу теперь отказаться? Как я могу уйти и притворяться до конца своей жизни, что поступил правильно? Может быть, это говорит полицейский во мне, но невиновный – это невиновный. Я качаю головой. Моника не твоя проблема. Ты заполучил то, что хотел. Теперь беги. Начни новую жизнь на краю мира.
Джоэл наклоняет голову, а я подношу стакан к губам, делая большой глоток. Прохладное прикосновение гладкого стекла к моей разбитой губе кажется божественным… пока алкоголь не попадает на нее, обжигая поврежденную плоть, словно кислота.
Пожалуйста, не спрашивай меня сейчас. Мне нужно больше времени, чтобы подумать. Независимо от того, что я выберу, это затронет не только меня. Это коснется Тэда, Хасса, Джессики и Эмили тоже.
– Джай...
Я сглатываю.
– Я не могу просто…
– Мне нужна твоя помощь. Я пришел к тебе, как брат. Знаю, я не идеальный брат, и определенно это не то звание, которого я заслуживаю прямо сейчас, но ты – все, что у меня есть. Без тебя я там умру.
Я запрокидываю голову. Разве это не солидная куча дерьма? Уже прошла целая вечность, а я не могу заставить себя дать ему ответ.
– Знаешь, когда они заперли меня в промышленном сарае, который вонял протухшим тунцом…
Я смеюсь и опускаю голову, глядя на брата. Вокруг его глаз собираются морщинки от счастья… морщинки, которых я не видел долгое время.
– Ни слова. Там было чертовски отвратительно. – Улыбка во весь рот исчезает, и Джоэл опускает взгляд на свой стакан. – Я помню, как они впервые произнесли твое имя. Я сидел в луже воды и ржавчины, просочившейся ночью сквозь дыры в крыше. Я замерз, все мое тело дрожало. Кирк и Призрак присматривали за мной. Большую часть времени они несли какую-то чушь, но однажды утром я услышал твое имя и не поверил своим ушам. – Джоэл делает паузу и качает головой. – Я так рассердился на тебя за то, что ты последовал за мной в эту долбаную кроличью нору, но потом услышал, как хорошо ты справляешься – как ты сокрушаешь каждого и создаешь там хаос – и это вызвало у меня гордость. Шли дни, а Кирк и Призрак становились все враждебнее. Они говорили о тебе, как ты сорвал соревнования этого года и убил их дружков… Череп и его приятели этого не забудут, и я говорю тебе это, потому что знаю, что они тоже охотятся за тобой. Я знаю, Череп хочет Эмили, и ты многое потеряешь, если эта миссия провалится, но я хочу, чтобы ты знал: я верю в тебя… и я верю, что вместе мы справимся. Не напрягаясь.
Не напрягаясь? Ха! Уверен, что вторжение в хорошо охраняемый комплекс – плевое дело. Выдыхая через нос, я опускаю свой взгляд на колени. Я люблю речи – особенно речи Джоэла. Всю мою жизнь он вдохновлял и мотивировал меня, и, кажется, до сих пор это может. К сожалению, такое решение – не то же самое, что решить, куда нам пойти: в школу или нет. На волоске висят невинные жизни. Если мы падем, то у Джессики никого не останется. Она станет сиротой, как Эмили, а я не хочу этого для нее.
Соскальзывая с табурета, я ставлю стакан на стол. Нелегко разрываться надвое —между тем, что правильно, и тем, что правильно для меня. Как принять решение? Как принять это решение от имени всех участников и быть уверенным, что оно правильное?
Я смотрю на Джоэла. Его губы сжаты, а темные глаза от нетерпения широко открыты – как у взволнованной собаки, ожидающей угощения.
– Если бы это была Эмили… – говорю я, почесывая затылок. – Если бы это была она, запертая там с Черепом, ты бы мне помог?
– Она не нуждалась бы в нашей помощи. Эта маленькая петарда разнесла бы его дом в пух и прах.
– Она больше лает, чем кусает, – заявляю я, не в силах сдержать ухмылку, появившуюся в уголках моих губ. – Она сильная, но ранимая.
– О… я заметил. – Джоэл смеется себе под нос, делая большой глоток. – Как давно?
Я хмурюсь, когда мое сердце начинает биться быстрее. Почему оно так колотится?
– Как давно что?
Брат корчит рожу, словно я придурок.
– Как давно ты ее любишь?
Ха, это так очевидно? Кровь приливает к моему лицу и заливает щеки. Черт, спасибо, что тут темно. Я засовываю руки в карманы спортивных штанов.
– Как долго? – давит Джоэл.
Я нетерпеливо пожимаю плечами.
– Мы знакомы относительно недавно, так что…
– Любовь неподвластна времени.
Не хочу говорить о любви и чувствах с Джоэлом. Это странно, и я чувствую себя неловко. Я корчу рожу. Теперь моя очередь смотреть на него, как на придурка.
– Любовь неподвластна времени? Окей, Далай-лама. Ты так вдохновляешь. Я мог бы вытатуировать это у себя на груди.
– Эй, вы двое, может, будете потише? – вскакивает Тэд с дивана. – Говнюки.
Джоэл фыркает, залезая в карман своих клетчатых штанов и вытаскивая сигарету.
– Хочешь выйти на улицу?
Я смотрю в маленькое окно над раковиной. Насколько там холодно? Около нуля?
– Я пас.
– Ну ладно. – Он соскальзывает со стойки, сунув сигарету за ухо. – Медленная смерть для одного, понял.
Качая головой, я поворачиваюсь и неторопливо иду к лестнице.
– Ты сделаешь это, Джай? – спрашивает Джоэл, заставляя меня обернуться. – Ты поможешь мне вернуть ее?
Нервно дрожащими пальцами он играет с зажигалкой, переворачивая кончиками пальцев ее снова и снова, напоминая мне Джоэла, которого я знал еще ребенком. Он всегда крутил монеты и вращал ручки. Каждый раз, когда у него были проблемы, он играл со своей особой монетой. Страшный клоун с одной стороны, а с другой – оборотень. Я проглотил ее, когда мне было шесть.
– Когда ты планировал это сделать? – спрашиваю я.
– Сейчас почти пять утра, и нам нужно выспаться сегодня, так что... завтра вечером.
Решение, которое я собираюсь принять, возможно, будет худшим решением, которое когда-либо приму… но это дело должно быть сделано. Я не могу нести вину за то, что отпустил его одного. Если что-то произойдет – что-то, чему мое присутствие могло бы помешать – это уничтожит меня.
Я киваю, высекая это на камне.
– Ладно, – говорю я. – Я сделаю это.
