Текст книги "Шрам: Красное Море (СИ)"

Автор книги: Сим Симович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

Лицо Дэнни побелело, потом покраснело.

– Они пираты, – сказал он сквозь зубы. – Они выбрали этот путь. Сами.

– Потому что других путей у них нет, – вмешался Карим тихо, но все услышали. Он сидел, обхватив руками чашку с чаем, смотрел в стол. – Сомали – разрушенная страна. Нет работы, нет правительства, нет будущего. Нет ничего. Пиратство – это способ выжить. Для многих единственный.

Дэнни повернулся к нему резко.

– Ты защищаешь пиратов?

– Нет, – Карим поднял глаза, посмотрел на него спокойно. – Я объясняю их мотивы. Для них эти суда – не торговля, не экономика, не стабильность. Для них это чужое богатство, которое проплывает мимо их берега. Миллиарды долларов на воде каждый день, а их дети голодают. Ты хоть понимаешь, как это выглядит с берега?

– Понимаю, – сказал Дэнни твёрдо. – Но это не оправдание. Они грабят. Они убивают моряков. Мы их останавливаем. Это справедливо.

Карим усмехнулся грустно, покачал головой.

– Справедливость – это вопрос точки зрения.

– Философия – это хуйня, – буркнул Трэвис. – Мне плевать на точки зрения. Мне платят – я стреляю. Если завтра корпорация скажет охранять сомалийских пиратов от кого-то ещё, я буду охранять пиратов. Работа есть работа. Никакой разницы.

Рено посмотрел на него.

– У тебя вообще хоть какая-то мораль есть?

– Конечно есть, – ответил Трэвис весело, широко улыбаясь. – Не убивай своих. Не предавай команду. Плати долги. Всё остальное – дрочево для интеллектуалов.

Джейк хихикнул.

– Ты хотя бы честный ублюдок. А Дэнни пытается себе доказать, что он герой из комиксов.

– Я не герой, – отрезал Дэнни, и голос дрожал от злости. – Я профессионал, который понимает контекст своей работы. В отличие от вас, дебилов.

– О, потекли слюни, – хмыкнул Трэвис. – Обиделся.

Пьер допил воду, поставил флягу на стол. Все посмотрели на него. Он молчал весь разговор. Редко говорит, но когда говорит – слушают.

– Контекст простой, – сказал он ровно, без эмоций. – Для тех, кто наверху, мы расходники. Цифры в таблице. На графиках и картах наших имён нет. Есть стоимость контракта, страховка, компенсация в случае смерти. Вот и весь контекст. Мы здесь не ради морали и не ради справедливости. Мы здесь, потому что чьи-то деньги и чьи-то интересы требуют, чтобы суда шли безопасно. Всё остальное – красивые слова для отчётов.

Тишина. Тяжёлая. Дэнни хотел что-то сказать, открыл рот, но промолчал. Сжал кулаки.

– Но это не значит, – продолжил Пьер, – что работа плохая или хорошая. Она просто есть. Мы согласились. Сами. Никто не заставлял. Мы знали, на что шли. И если завтра пираты нападут, я буду их убивать. Не потому что они плохие. Не потому что я хороший. А потому что это работа. И потому что если я не убью их первым, они убьют меня. Вот и вся мораль.

Рено кивнул медленно.

– Вот именно. Без соплей и без иллюзий.

Трэвис усмехнулся, салютовал Пьеру невидимым стаканом.

– Мне нравится, как ты мыслишь, француз. Чисто. По делу.

Михаэль, который молчал всё это время, вдруг сказал тихо, но все услышали:

– Проблема не в морали. Проблема в том, что война никогда не кончается. Ты думаешь: закончу контракт, вернусь домой, начну жить нормально. Найду работу, заведу семью, буду спать спокойно. Но не можешь. Потому что война не там. – Он постучал пальцем по столу. – Она здесь. – Постучал по виску. – Внутри. Она не отпускает. Никогда.

Все посмотрели на него. Михаэль говорил редко, но когда говорил – бил в точку.

– Ты про себя? – спросил Джейк осторожно, тише обычного.

– Про всех нас, – ответил немец. – Мы здесь, потому что не можем жить по-другому. Там, – он кивнул в сторону окна, в темноту, – мирный мир. Но он для нас чужой. Война – это дом. Единственный дом, который у нас остался.

Тишина затянулась. Тяжёлая, давящая. Потому что правда. Все это знали, но никто не говорил вслух. А Михаэль сказал.

Карим отпил чай, посмотрел в окно на чёрную воду.

– На берегу люди видят суда и думают: вот они, богатые корабли, а мы голодаем. Они видят нас и думают: вот они, наёмники, псы, защищают чужие деньги, чужие интересы. Они не понимают, что мы такие же бедные, как они. Просто с автоматами в руках.

Джейк хмыкнул.

– Глубоко. Но грустно, как похороны.

– Жизнь грустная, – сказал Карим просто, пожал плечами.

Трэвис затушил сигарету о край стола, встал, потянулся.

– Ладно, мужики, философский клуб закрыт. Я спать. Завтра снова смена, снова радар будет пищать, снова Ричард будет орать про контакты и скифы.

– И снова окажется, что это рыбаки с тунцом, – добавил Джейк.

– Пока окажется, – сказал Рено мрачно. – Но один раз не окажется. И тогда будет жарко по-настоящему.

Трэвис усмехнулся, развёл руками.

– Тогда будет весело. Спокойной ночи, девочки. Не описайтесь во сне.

Он ушёл, хлопнув дверью. Джейк потянулся, зевнул широко.

– Я тоже пойду. Устал как собака.

Дэнни встал резко, схватил телефон.

– Я на мостик. Проверю график смен на завтра.

Он вышел, не попрощавшись, не глядя ни на кого. Обиделся. Плевать.

Остались Пьер, Рено, Михаэль и Карим. Сидели молча. Столовая пустая, только гудел холодильник в углу. Лампы мигали иногда. Судно качало, металл скрипел.

– Он прав, – сказал Рено вдруг, глядя в стену. – Михаэль. Война внутри. Она не отпускает. Никогда.

Пьер кивнул. Знал. Легион научил. Зона закрепила. Берлин показал окончательно. Мирный мир – яд. Он не для таких, как они. Волки не живут в загонах.

Карим допил чай, встал, поставил чашку в раковину.

– Спокойной ночи, господа. Завтра снова будем смотреть на рыбаков и думать, что это пираты. И так каждый день, пока не окажется, что это не рыбаки.

Он ушёл тихо, как тень. Рено посмотрел на Пьера.

– Ты правда веришь, что мы просто расходники?

– Да, – ответил Пьер без паузы. – Но это нормально. Все солдаты расходники. Легион, армия, ЧВК – везде одинаково. Главное – не быть первым, кого израсходуют.

Рено усмехнулся горько.

– Цинично.

– Реалистично, – поправил Пьер.

Михаэль встал, молча кивнул и ушёл. Без слов. Рено допил кофе, скривился – остыл и стал горьким.

– Ладно. Спокойной ночи, Дюбуа.

– Спокойной.

Пьер остался один. Сидел, смотрел на пустую столовую. Слышал гул мотора, шум воды за бортом, скрип металла. Усталость навалилась тяжёлая, вязкая. Но не физическая. Ментальная. От напряжения, от ожидания, от знания того, что впереди.

Сегодняшняя ложная тревога – репетиция. Завтра будет ещё одна. Послезавтра ещё. И в какой-то момент это будет не репетиция. Это будет реальность. Пираты пойдут, стреляя. Или хуситы пустят ракету. Или дрон прилетит с неба. И тогда секунды решат. Кто выживет. Кто сдохнет.

Пьер не боялся. Страх давно выгорел. Остался инстинкт, рефлексы, опыт. Остался автомат в руках и враг в прицеле. Остался волк, который умеет охотиться и знает, что охота – это жизнь.

Он встал, вышел из столовой. Прошёл по коридору к кубрику. Узко, душно, пахнет потом и металлом. Зашёл. Рено уже храпел на койке. Михаэль лежал с открытыми глазами, смотрел в потолок. Джейк тоже спал. Трэвис ворочался, бормотал что-то про взрывы.

Пьер разделся до футболки, лёг на койку. Закрыл глаза. Судно качало. Убаюкивало. Усталость тянула в сон.

Игра началась. Ложные тревоги, настоящие атаки, смерть, выживание. Всё это впереди. Полгода контракта. Сто тысяч долларов. Может, жизнь. Может, цинковый гроб.

Неважно.

Солдат играет свою роль до конца.

Пьер заснул.

Глава 6

Пьер проснулся от гудка. Долгий, низкий, вибрирующий. Не аварийный и не боевая тревога. Сигнал общего построения. Он открыл глаза, глянул на часы. Семь утра. Рано. Значит, что-то поменялось.

В казарме уже шевелились. Рено сидел на койке и затягивал ботинки. Михаэль у стены проверял разгрузку. Джейк зевал, но натягивал форму. Трэвис, почесав задницу, выругался сквозь зубы:

– Какого хрена в семь утра? Дайте поспать, твою мать.

– Заткнись и одевайся, – буркнул Рено.

Пьер быстро натянул штаны, футболку, разгрузку. Проверил «кольт» на поясе, нож, магазины. Взял винтовку и вышел в коридор. Там уже текла толпа: бойцы шли к выходу на палубу. Лица собранные, без утренней тупости. Все поняли одно и то же.

На палубе стояло человек тридцать. Жара ударила сразу, хотя солнце только поднялось. Металл под ногами уже грел, как печка. Море спокойное, небо чистое. А воздух напряжённый, будто его натянули на проволоку.

Пьер встал в строй рядом с Рено. Трэвис протиснулся следом, Михаэль справа.

Майор Уэллс стоял у надстройки, рядом капитан судна, филиппинец в белой форме. Тут же Маркус, Ричард с планшетом, сержант Дэвис. Все в полной экипировке, все с оружием.

Уэллс шагнул вперёд и дождался тишины. Слышно было только ветер и море.

– Слушайте внимательно. Через час мы входим в красную зону. Баб-эль-Мандебский пролив. Узко, берега рядом: с одной стороны Йемен, с другой Эритрея. Видимость с берега отличная. Хуситы активны в этом секторе. За две недели три атаки: две ракеты и один дрон. Один танкер повреждён, два судна ушли без потерь. Мы в зоне риска.

Он выдержал паузу, чтобы слова легли.

– Угрозы. Первое: противокорабельные ракеты с берега. Китайские, иранские, чёрт знает какие. Дальность до пятидесяти километров, скорость высокая. Второе: дроны-камикадзе, маленькие, быстрые, идут низко над водой. Третье: малые катера с пулемётами и РПГ. Реже, но бывает.

Пьер слушал и раскладывал по полкам. Ракеты хуже всего: от них не спрячешься. Дрон можно снять, если заметишь вовремя. Катера решаются огнём.

Уэллс кивнул Ричарду. Тот развернул планшет с картой.

– Конвой идёт коридором. Ширина пролива около двадцати километров. Держимся ближе к середине, но досягаемость всё равно есть. Прохождение около шести часов. До вечера будем в опасности.

Джейк поднял руку:

– Военные нас прикрывают?

– Частично, – ответил Уэллс. – Французский фрегат идёт параллельно, американский эсминец держится в стороне. Но если начнётся атака, первыми под ударом будем мы. Рассчитывайте на себя.

– Охуенно, – пробормотал Трэвис.

Уэллс бросил на него взгляд, но не стал тратить воздух.

– Задачи. Все смены на боевых постах. Дежурство круглосуточное до выхода из зоны. Смена каждые четыре часа. Маркус распределит позиции. Правила применения силы: увидели угрозу, докладываете. Угроза подтверждена, работаете без предупреждения. Дроны сбиваем сразу. Катера тоже. Ракеты… – он коротко усмехнулся без радости, – ракеты мы не остановим. Если услышите про пуск, ложитесь, закрывайте голову и молитесь. Всё.

Тишина стала тяжёлой. Не театральной, а настоящей.

– Вопросы?

– Если попадёт ракета, что делать? – спросил Дэнни.

Капитан сделал шаг вперёд:

– Если пожар, тушим. Если пробоина, закрываем. Если судно тонет, эвакуация. Шлюпки готовы, спасжилеты на постах. Если совсем плохо, прыгаете за борт и ждёте подбора. Военные пришлют вертолёт.

– Сколько ждать?

– Час. Может два.

– В воде? – голос Джейка сел. – С акулами?

– С акулами, – подтвердил капитан спокойно.

– Ебать… – выдохнул Джейк.

Уэллс махнул рукой:

– Всё. Маркус, распределяй. Готовность через двадцать минут.

Строй рассыпался. Маркус собрал свою смену у борта. Двенадцать человек: Пьер, Рено, Михаэль, Джейк, Трэвис, Дэнни, Диего, Карим и ещё несколько.

Маркус разложил схему судна на ящике и ткнул пальцем:

– Дюбуа, крыша надстройки. Снайперская позиция. Контроль горизонта и неба. Приоритет: дроны. Увидел, сбиваешь. Не ждёшь команды. Ясно?

– Ясно.

– Рено, Михаэль, нос. Бинокли, автоматы. Катера, любые движения по воде, сразу доклад.

– Понял.

– Трэвис, Джейк, корма. Трэвис на пулемёте, Джейк страхует.

– Есть, – сказал Трэвис и даже улыбнулся, но улыбка вышла сухой.

– Дэнни, Диего, борта. Патруль, помощь, контроль палубы. Карим с Ричардом в рубке: связь, радар, координация. Остальные резерв, но без расслабона. Смена через четыре часа.

– Ясно, – ответили разом.

– По местам. Время пошло.

Пьер поднялся на крышу надстройки. Солнце уже обжигало. Металл парапета жёг даже через перчатки. Он отпил воды из фляги, плеснул на затылок. Легче стало на секунду, потом снова пришла жара.

Он устроился у парапета, винтовку положил рядом, бинокль на шею. Конвой впереди шёл ровно: три судна, французский фрегат серым силуэтом держал дистанцию. Небо чистое, море гладкое. Красиво и лживо.

Пьер медленно дышал, выравнивая пульс. Ракета. Дрон. Катера. Варианты простые, но один из них не оставлял выбора.

Вспомнилась Зона: угрозы приходят не тогда, когда страшно, а когда скучно. Мутант из тумана, снайпер из-за угла, аномалия под ногами. Здесь другое, смысл тот же. Выживает тот, кто не моргает вовремя.

Рация зашипела:

– Всем постам. Входим в красную зону. Доклады каждые десять минут.

– Пост один, понял, – ответил Пьер.

Дальше пошла рутина. Доклады, короткие ответы, сухие «чисто». Пьер не позволял себе расслабиться. Он смотрел на воду больше, чем на небо, проверял каждое пятно, каждую белую полоску пены, каждый отблеск.

Жара выедала внимание. Пот лез в глаза. Вода в фляге быстро стала тёплой, почти противной. Под бронежилетом футболка промокла насквозь. Он всё равно не отпускал взгляд, потому что знал: смерть любит момент, когда человек решает, что «ну, вроде всё спокойно».

Часа через четыре глаза начали болеть, спина затекла, пальцы ныли от постоянного хватания за металл и ремни. Внизу на палубе Трэвис сидел у пулемёта и курил молча. Джейк, прислонившись к контейнеру, держал бинокль и тоже молчал. Рено и Михаэль на носу стояли, как тени.

Солнце клонилось, ветер стал мягче. Пьер глянул на часы: до смены оставалось минут пятнадцать.

Рация дёрнулась чужим, рваным дыханием:

– Пост четыре… радар… – пауза, слишком длинная. – Контакт! Быстрая цель, сектор два-семь-ноль, восемь миль! Скорость высокая!

Голос Ричарда. Сдержанный, но на грани.

Маркус рявкнул:

– Что за цель?

– Проверяю… – и почти сразу: – Блядь. Это ракета. Противокорабельная. Идёт на танкер!

Сердце ударило в грудь так, будто кто-то толкнул. Пьер развернулся, вскинул бинокль. Сектор два-семь-ноль, со стороны Йемена.

Он увидел её не сразу. Сначала просто точка. Потом белая игла, низко над водой, слишком быстрая для глаза. Дымной ниткой тянулся хвост.

– Вижу! – резко сказал Пьер. – Визуальный контакт! Ракета на танкер!

По общей связи взревел Уэллс:

– Всем! Ракетная атака! Приготовиться к удару!

Французский фрегат открыл огонь. Трассеры резанули воздух. Но ракета шла низко, как нож по столу. Танкер справа, метрах в трёхстах, огромный и беспомощный, словно железная корова на бойне.

Секунда. Две.

Вспышка ударила по глазам белым молотом.

Потом пришёл звук. Не хлопок и не «бах». Удар в грудь, как будто воздух стал стеной. Судно дрогнуло. Пьер вцепился в парапет, почувствовал, как металл вибрирует под ладонями. В ушах зазвенело.

Он открыл глаза.

Танкер горел. Не «появился пожар», а горел так, будто кто-то разорвал его изнутри и вывернул наружу огонь. Чёрный столб дыма поднимался в небо, закрывая солнце. Обломки летели, вода вокруг кипела пеной и брызгами.

Рация захлебнулась:

– Попадание! Попадание в танкер! Пожар!

Внизу Трэвис матерился вслух, Джейк стоял с разинутым ртом. Рено и Михаэль развернулись на носу, будто их прибили к месту.

Уэллс требовал доклады, голоса накладывались один на другой, пока капитан танкера не прорвался сквозь шум хриплым, задыхающимся:

– Мостик разрушен… пожар… не можем удержать… покидаем судно…

– Сколько людей? – спросил Уэллс.

– Двадцать два… в шлюпках шестнадцать… ещё трое в воде… остальные… – пауза. – Остальные мертвы, сэр.

Пьер стиснул зубы так, что заболела челюсть. Шестеро. Может, больше. Это было уже не цифрой, а дырой в реальности.

Фрегат пошёл к танкеру, бросил трос, подтягивал шлюпки. На горящем корпусе бегали маленькие фигурки. Кто-то прыгал за борт. Кто-то падал и не вставал.

Запах горелой нефти дошёл и сюда. Удушающий, липкий, мерзкий. Пьер кашлянул, но не отвёл глаза от горизонта. Уэллс был прав: ракеты не остановить, но вторая могла прийти уже по ним.

Маркус врубил внутреннюю связь:

– Всем постам! Глаза открыты! Дюбуа, что по сектору?

Пьер быстро прошёл взглядом линию воды, небо, просветы между дымом.

– Чисто. Контактов нет.

Ричард снова подал голос:

– Есть малая цель, сектор один-восемь-ноль… дистанция четыре мили… – короткая пауза. – Рыбацкая лодка. Сети на борту. Два человека. Без оружия.

Маркус выдохнул:

– Следить. Не подпускать.

Танкер содрогнулся вторичным взрывом. Огонь выбросило выше, дым стал гуще. Корпус дал крен и начал уходить носом вниз. Шлюпки уже отошли, фрегат подбирал последнюю.

Танкер тонул медленно, будто не хотел. Потом корма поднялась, на секунду застыла над водой, и ушла вниз. Волна разошлась кругами. На поверхности осталось радужное пятно нефти, обломки и пустота.

По общей связи Уэллс сказал глухо:

– Танкер затонул. Выжившие на фрегате. Конвой продолжает движение. Не останавливаться.

Суда пошли дальше. Никто не замедлялся. Никто не разворачивался. Это было правильно и отвратительно одновременно.

Пьер смотрел вперёд. Ему хотелось выстрелить в горизонт, в невидимый берег, в саму идею этой войны. Но винтовка не достанет двадцать километров. Здесь всё решают те, кто нажимает кнопку за линией видимости.

Рация передала: штаб поднял авиацию.

Через несколько минут Пьер услышал рёв. Над конвоем прошли два истребителя, низко, быстро, как удар плетью. Развернулись и ушли в сторону Йемена. Далёкие глухие хлопки сказали сами за себя.

– Цель уничтожена. Пусковая установка разрушена. Повторных атак не ожидается, – сообщил пилот по связи.

На палубе будто стало легче дышать. Не радостно, просто тише внутри.

Маркус сказал как отрезал:

– Смена отменяется. Все остаются на позициях до выхода из зоны.

Пьер кивнул сам себе. Правильно. Даже если сегодня ракет больше не будет, завтра появятся другие.

Он посмотрел назад: на месте танкера только вода, пятно нефти и несколько обломков. Французский фрегат догонял конвой, на борту у него были шестнадцать спасённых и трое тяжёлых. Шестеро остались там, внизу.

Пьер закрыл глаза на секунду. Усталость накрыла не телом, а тем местом, где обычно живёт злость. В этой войне нет честного боя. Есть ракета из-за горизонта, дрон из ниоткуда, мина под водой. Смерть случайна. Защититься от неё можно лишь вниманием, дисциплиной и удачей. И удача всегда кончается первой.

Глава 7

Пьер спустился с крыши надстройки, когда смену всё-таки объявили. Шесть часов на посту, глаза болели, спина затекла, но это неважно. Он шёл по палубе мимо контейнеров, мимо Трэвиса, который сидел у пулемёта и тупо смотрел на воду. Не курил, не шутил. Просто смотрел.

– Трэв, – окликнул Пьер.

Тот не ответил. Даже не повернулся.

Пьер прошёл дальше. Спустился по трапу внутрь. Коридор узкий, тусклый. Пахло металлом, потом и чем-то ещё. Резким, медицинским. Йод, спирт, кровь.

Он дошёл до медблока. Дверь приоткрыта, внутри свет яркий, режет глаза. Зашёл.

Помещение маленькое, метров десять на пять. Три койки, на всех лежат люди. Капитан Соловьёв, корабельный медик, склонился над одним, что-то делал. Руки в перчатках, в крови. Рядом помощник – молодой парень, бледный, держал лоток с инструментами.

На первой койке лежал моряк с танкера. Филиппинец, лет тридцати. Лицо обожжено, кожа красная, волдыри. Глаза закрыты, дышит тяжело. Капельница в руке, монитор пищит.

На второй – ещё один. Рука забинтована, кровь просочилась сквозь бинты. Стонет тихо, сквозь зубы. Соловьёв закончил с первым, подошёл ко второму, начал менять повязку. Кровь хлынула, моряк закричал. Соловьёв работал быстро, молча, зажал, перебинтовал. Крик стих.

На третьей койке – самый тяжёлый. Контузия, ожоги, переломы. Лицо закрыто кислородной маской, капельниц три. Монитор пищит часто, нервно. Соловьёв посмотрел на экран, покачал головой.

– Он выживет? – спросил Пьер тихо.

Соловьёв обернулся, увидел его. Лицо усталое, глаза красные.

– Не знаю, – сказал он честно. – Ожоги второй степени на тридцати процентах тела. Контузия. Внутренние повреждения, возможно. Нужна нормальная больница, операционная. Здесь я могу только стабилизировать. Повезут на фрегат, оттуда вертолётом в Джибути. Если выдержит транспортировку – выживет. Если нет…

Он не закончил. Пьер кивнул. Понял.

– Остальные?

– Двое стабильны. Ожоги, но не критичные. Третий… – Соловьёв посмотрел на монитор. – Пятьдесят на пятьдесят.

Пьер постоял, посмотрел на раненых. Моряки. Гражданские. Не солдаты. Возили нефть, получали зарплату, кормили семьи. Сегодня ракета прилетела. Теперь один лежит с обожжённым лицом, второй без куска руки, третий на грани.

– Сколько погибло? – спросил он.

– Шестеро, – ответил Соловьёв. – Сразу. Ещё один умер в шлюпке, не дотянул до фрегата. Семеро всего.

Семеро. Не шестеро. Ещё один сдох, пока плыли. Пьер стиснул зубы.

– Где тела?

– На палубе, в корме. Мешки.

Пьер вышел из медблока. Прошёл по коридору обратно, поднялся на палубу. Солнце садилось, небо красное, море тёмное. Он шёл к корме, видел впереди группу людей. Остановился рядом.

Мешки лежали в ряд. Семь штук. Чёрные, пластиковые, на молниях. Ровно, аккуратно. Рядом стоял офицер с планшетом, записывал что-то. Двое матросов ждали команды.

Пьер подошёл ближе. Посмотрел на мешки. Один, два, три… семь. Внутри тела. Моряков. Людей. Вчера живых, сегодня мёртвых.

Он не знал их имён. Не разговаривал с ними. Видел пару раз на танкере, когда катер подходил. Махали руками, улыбались. Обычные люди.

Теперь мешки.

– Дюбуа, – окликнул Рено.

Пьер обернулся. Рено стоял у контейнера, курил. Лицо мрачное. Рядом Михаэль, Джейк, Дэнни. Все молчали.

Пьер подошёл к ним.

– Семь, – сказал Рено. – Семь человек. За одну ракету.

– Восемь, если тот парень в медблоке не выживет, – добавил Джейк тихо.

Тишина. Все смотрели на мешки.

Дэнни вздохнул.

– Мы знали, что будет риск, – сказал он. – Это часть работы. Мы подписались на это.

Джейк посмотрел на него.

– Они не подписывались. Они моряки. Гражданские.

– Они возили нефть через зону боевых действий, – Дэнни нахмурился. – Они знали риски.

– Они хотели заработать, – сказал Михаэль тихо. – Кормить семьи. Не воевать.

Дэнни открыл рот, хотел что-то сказать, но промолчал. Отвернулся.

Рено затушил сигарету о борт.

– Зато остальные суда прошли, – сказал он с горечью. – «Марианна», «Виктория». Целые. Груз доставлен. Корпорации довольны. Семь трупов – это приемлемые потери. Так?

Никто не ответил. Потому что так и есть.

Трэвис подошёл, встал рядом. Не смотрел на них, смотрел на мешки. Молчал. Никаких шуток. Лицо каменное.

– Я думал, будет легче, – сказал он вдруг. – Видел смерть в Ираке, в Афгане. Много. Но там враги были. Террористы, боевики. Стреляли, их стреляли. Честно. А здесь… – Он помолчал. – Здесь ракета прилетела из ниоткуда. Они даже не поняли. Секунда – и всё.

– Ракеты – это нечестно, – заметил Михаэль. – Война вообще нечестна. Никогда. Такова жизнь…

Джейк попытался усмехнуться.

– Может, хоть анекдот расскажу? Типа чтобы настроение поднять?

Все посмотрели на него. Он смолк, отвёл взгляд.

– Не надо, – сказал Рено.

Тишина затянулась. Только море шумело, ветер дул, мешки лежали.

Пьер смотрел на них. Семь человек. Завтра их отвезут на берег, передадут властям, отправят семьям. Гробы, похороны, слёзы. Вдовы, сироты. Жизни разрушены.

А конвой пойдёт дальше. Другие суда, другие моряки. И, может, ещё одна ракета. Ещё семь мешков. Или больше.

Он повернулся, пошёл к надстройке. Поднялся по лестнице к рубке. Дверь открыта, внутри Маркус, Уэллс, Ричард, капитан судна. Стоят у стола, смотрят на экран ноутбука.

– … итого семь погибших, трое раненых, один критичен, – говорил Ричард, стуча по клавишам. – Танкер «Нептун» потоплен, груз потерян. Страховая выплата составит… – он посмотрел в документы, – двести миллионов долларов. Семьям погибших… по пятьдесят тысяч на человека. Итого триста пятьдесят тысяч.

Пьер остановился в дверях. Слушал.

Уэллс кивнул.

– Отправь отчёт в штаб. Запросим дополнительное авиаприкрытие на следующий конвой.

– Уже отправил, сэр.

Маркус посмотрел на карту.

– Следующий конвой через два дня. Тот же маршрут. Думаете, хуситы попробуют ещё раз?

– Возможно, – ответил Уэллс. – Пусковая установка уничтожена, но у них их десятки. Переместят в другое место, запустят снова.

– Тогда нас ждёт то же самое.

– Может быть. Может, повезёт.

Ричард закрыл ноутбук.

– Статистика показывает, что атаки происходят в среднем раз в пять конвоев. Мы попали в эту статистику. Следующие четыре, вероятно, пройдут спокойно.

– Вероятно, – повторил Маркус без энтузиазма.

Пьер отвернулся, вышел. Спустился по лестнице. Статистика. Вероятность. Цифры. Семь трупов – это просто цифра в отчёте. Триста пятьдесят тысяч долларов компенсации. Дёшево.

Он прошёл на палубу, сел на ящик. Закурил. Смотрел на море. Темнота, только звёзды. Ветер дул, относил дым.

Вербовщики говорили: «Охрана судов, стабильная работа, хорошая оплата». Не говорили про ракеты. Про мешки с трупами. Про то, что ты будешь сидеть на крыше, смотреть в прицел и ждать, когда прилетит следующая.

Первый день настоящей войны. Семь мешков. А контракт ещё пять с половиной месяцев. Сколько мешков будет к концу? Десять? Двадцать? Может, один из них – его?

Пьер затянулся, выдохнул дым. Не боялся. Страх давно выгорел. Но чувствовал усталость. Не физическую. Моральную. От того, что война – это не героизм, не подвиги. Это металл, кровь, мешки. Это цифры в отчёте.

Зона была честнее. Там враг виден. Мутант, бандит, аномалия. Стреляешь, убиваешь, выживаешь. Здесь враг за горизонтом. Нажал кнопку, ракета полетела. Он даже не видит, кого убил. Ему плевать.

Рено подошёл, сел рядом.

– Тяжело?

– Да.

– Привыкнешь.

– Не хочу привыкать к этому.

Рено помолчал.

– Никто не хочет. Но привыкаем. Иначе сдохнем.

Они сидели молча. Курили. Смотрели на воду.

– Сколько ещё таких дней будет? – спросил Пьер.

– Не знаю, – ответил Рено. – Может, ни одного. Может, каждый. Красное море – русская рулетка. Крутишь барабан, стреляешь, смотришь – жив ли.

– Весело.

– Ага. Весело.

Рено встал, ушёл. Пьер остался один. Докурил, затушил. Сидел, смотрел на звёзды.

Пьер поднялся к рубке через час после того, как сел на палубе. Не хотел идти, но Маркус передал через Рено: «Зайди в штаб, тебя спрашивают». Что за дело – непонятно. Может, уточнить что-то по атаке. Может, формальность какая.

Он поднялся по лестнице, постучал в дверь. Изнутри:

– Войдите.

Зашёл. Рубка небольшая, тесная. Стол посередине, на нём ноутбуки, планшеты, карты. Лампы яркие, режут глаза. Пахнет кофе и табаком. У стола стоят майор Уэллс, капитан судна, Ричард с планшетом, Маркус. Ещё один человек – незнакомый, лет сорока пяти, в очках, в строгом костюме, несмотря на жару. Представитель заказчика, наверное. Или аналитик.

Все повернулись к Пьеру.

– Дюбуа, – кивнул Уэллс. – Заходи. Нужно уточнить пару моментов для отчёта.

Пьер вошёл, встал у двери.

– Слушаю.

Уэллс посмотрел в блокнот.

– Ты был на снайперской позиции в момент атаки. Видел пуск ракеты?

– Да. Визуально. Белая точка, низко над водой. Быстрая.

– Направление?

– Сектор два-семь-ноль. Со стороны Йемена.

– Расстояние до цели в момент обнаружения?

– Не знаю точно. Далеко. Несколько километров.

Уэллс записал.

– Хорошо. Ещё вопрос. Перед атакой ты видел что-нибудь подозрительное? Другие контакты, малые суда, береговую активность?

Пьер покачал головой.

– Нет. Горизонт был чист. Радар тоже. Ракета появилась внезапно.

– Понятно. Спасибо. Свободен.

Пьер хотел уйти, но Маркус поднял руку.

– Подожди. Ещё один момент.

Он повернулся к незнакомцу в очках.

– Мистер Джонсон хочет задать пару вопросов. Он от корпорации, старший аналитик по безопасности.

Джонсон кивнул, поправил очки. Лицо бледное, усталое, но глаза цепкие, оценивающие. Говорил с акцентом, американским.

– Мистер Дюбуа, вы опытный снайпер. Скажите, если бы у вас было предварительное предупреждение о возможной атаке, вы могли бы что-то сделать? Изменить позицию, принять дополнительные меры?

Пьер нахмурился.

– Предупреждение? Какое?

– Ну, если бы вам сообщили заранее, что в этом конкретном секторе высокая вероятность ракетной атаки в ближайшие сутки.

– С противокорабельной ракеты я ничего не мог бы сделать. Она летит быстрее звука. Я снайпер, не зенитчик. Максимум – лечь на палубу и надеяться, что не попадёт.

Джонсон поморщился, записал что-то в блокнот.

– Понятно. Благодарю.

Он отвернулся к Ричарду, понизил голос, но Пьер всё слышал:

– Так какую сумму они в итоге запросили?

Ричард открыл планшет, посмотрел.

– Семьсот пятьдесят тысяч долларов. За проход трёх судов.

– А мы предложили?

– Двести. Стандартная ставка.

Джонсон хмыкнул, покачал головой.

– И они обиделись. Поэтому и долбанули. Показательная порка. Теперь придётся платить миллион, плюс компенсации, плюс страховая. Два сляда миллионов убытка вместо семисот пятидесяти тысяч. Идиоты из переговорного отдела.

Пьер замер. Смотрел на них. Уэллс тоже услышал, лицо побелело.

– Джонсон, – сказал он тихо, жёстко. – Заткнись. Сейчас же.

Джонсон обернулся, увидел Пьера. Понял. Лицо дёрнулось. Он быстро закрыл блокнот.

– Простите, это… конфиденциальная информация. Не для…

– Для кого? – Пьер шагнул вперёд. Голос ровный, холодный. – Не для расходников?

Тишина. Маркус выпрямился, посмотрел на Джонсона, потом на Уэллса. Ричард отвернулся к окну.

– Дюбуа, – начал Уэллс.

– Заткнись, – оборвал его Пьер. Посмотрел на Джонсона. – Повтори. Медленно. Чтобы я правильно понял.

Джонсон молчал, бледный. Пьер шагнул ближе.

– Хуситы запросили семьсот пятьдесят тысяч за проход. Корпорация предложила двести. Хуситы отказались. И запустили ракету. Показательную порку млять устроить. Правильно?

Джонсон облизнул губы.

– Это… сложнее. Политика, переговоры…

– Семеро сдохло, – Пьер повысил голос, – потому что кто-то в офисе пожадничал пятьсот пятьдесят тысяч долларов. Так?

– Не совсем так…

– Тогда как⁈

– Дюбуа! – рявкнул Уэллс. – Успокойся немедленно!

Пьер не слушал. Смотрел на карту на столе. Увидел знакомые пометки. Приблизился. Прочитал: «Зона высокого риска. Активность хуситов. Вероятность атаки при отказе от оплаты – 65%».

При отказе от оплаты.

Он медленно поднял голову, посмотрел на Уэллса.

– Вы знали. Не просто про риск. Вы знали, что если не заплатим, они ударят. И всё равно послали конвой.

Уэллс стиснул челюсти.

– Это были рекомендации аналитиков. Не приказы. Решение принимал штаб.

– И что они решили? – Пьер ткнул пальцем в карту. – Что семь трупов дешевле полумиллиона?

– Решение было основано на многих факторах! – Джонсон нашёлся, заговорил быстро. – Политика корпорации – не вступать в переговоры с террористами. Если мы заплатим один раз, они будут требовать каждый раз. Сумма вырастет до миллиона, двух, пяти. Это прецедент. Мы не можем…

– Заткнись, – сказал Пьер тихо.