Текст книги "Тайна Эрлики (СИ)"

Автор книги: Сим Никин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

       Здоровяк, кряхтя и морщась от боли в отбитых внутренностях кое-как тащит приятеля, ухватившись за лямки полукомбинезона.

       – Эй, снимай с него комбез, – хлопаю его по плечу, – он мне будет в пору. А твоего дружка понесем вдвоем на простыне.

       Несколько мгновений пошевелив бровями тот осмыслил услышанное и разоблачил горбоносого. Бросив насмешливый взгляд в сторону поспешно отвернувшегося Славки, я переоделся. Длинноватые штанины пришлось подвернуть.

       Перекатив Сезаро на простынь, мы подхватили и поволокли его прочь от наползающего монстра, уже ощупывающего усищами гравикары. Энергоблоки пришлось отдать Славке. Кроме того мальчишка тащил две штанги. Третью я сжимал подмышкой. Брюно несколько раз выпускал из рук края простыни, и его напарник падал на пол.

       Наконец достигли конца коридора. Лохматого монстра не было видно, и мы сразу шагнули под купол. Зазубренная клешня стремительно ударила справа, с чавкающим хрустом располовинив тело Сезаро. Идущий впереди Брюно от неожиданности рухнул плашмя, продолжая сжимать в руках половину многострадальной простыни. Монстр накрыл собой останки горбоносого, заставив меня отступить назад в галерею к побледневшему мальчишке.

       Если эта стремительная тварь бросится на нас, а она все равно бросится, то шансов убежать не будет.

       – Беги пока назад! – ору пацану, выхватив у него один энергоблок, и сдираю зубами изоляцию с прикрученного к центральной клемме проводу. Остальные зачищены заранее.

       – А ты? – пищит мальчишка, глядя наполнившимися слезами глазами.

       И это он несколько минут назад приложил человека железной дубинкой по черепу?

       – А ну, бегом, дерьмо игуанта! – ору во всю глотку и уже тише добавляю: – Я догоню.

       Славка отбегает шагов на десять и снова останавливается. Но мне уже не до него, ибо замечаю, что зверь шевелит в нашу сторону глазами-стеблями. Пятясь, скручиваю между собой все провода кроме центрального. Краб-чудовище втягивает куда-то под болтающиеся лохмотья клешню с куском кровавой плоти и, неспешно семеня, направляется в галерею. Не дожидаясь, когда он рванет во всю прыть, одним движением прикручиваю к пучку последний провод и швыряю энергоблок под брюхо монстру. Развернувшись, делаю девять прыжков, настигнув Славку, и на десятой секунде падаю, накрыв собой мальчишку.

       Глухой взрыв сотрясает галерею. На миг гаснет свет и, несколько раз мигнув, снова загорается. Вопреки моим ожиданиям вокруг не разлетаются ошметки разорванного краба. Слышится непонятное шипение, шелест, а из под купола доносится женский голос, вещающий что-то о разгерметизации.

       Вскакиваю на ноги и первое, на что обращаю внимание – это задвигающиеся створки, перекрывающие выход под купол. Лохматый краб лежит на месте. Но именно лежит, безвольно откинув шипастую клешню и свесив глаза-стебли. Это какой же прочности панцирь у этой твари, что сдержал взрыв энергоблока, словно саперный купол?

       Но что это? Как-то слишком много мутной жижи вытекло из-под мертвой твари и продолжает вытекать непрекращающимся потоком.

       – что это? – озвучивает мой вопрос Славка, когда жижа подступает к нашим ногам.

       – Вероятно, океанский ил, – сообщаю пацану, сообразив, что замкнутой под панцирем краба энергии взрыва хватило на то, чтобы насквозь пробить пол галереи, и теперь океанская вода, подмывая грунт, проникает внутрь.

       Бросаюсь в обход лохматой туши к закрывшимся створкам. Панель возле них светится объемным текстом, сообщающим о блокировании раз герметизированного сегмента, требующим немедленно связаться с администрацией, заверяющим, что аварийная служба уже приступила к ликвидации аварии и тому подобное. Ну да, если я свяжусь с администрацией, то нас тут гарантированно притопят, как нежелательных свидетелей вивисекторских опытов.

       Однако вода прибывает, а выломать надежные створки нечего и думать. Но и стоять на месте нет смысла.

       – За мной! – забираю у подошедшего мальчишки второй энергоблок и, шлепая по щиколотку в мутной жиже, бегу в ту сторону, где остались гравикары. Вскоре выбегаем на сухое место, но прибывающая вода преследует нас по пятам.

       А монстр с безобидным названием ампулярия и не думал поворачивать в обратную сторону, уже прополз через сцепившиеся кары и все так же медленно и упорно двигался вперед. Едва мы остановились перед ним, как поток воды догнал нас и двинулся навстречу гигантскому моллюску. Тот, продолжая ощупывать пространство перед собой верхней парой длинных усов, нижними вроде бы как попробовал воду. Судя по всему, вода ему понравилась, и амебоподобное тело тут же расплылось по полу исполинской желтой лепешкой, оголив кромку толстого панциря.

       Возникло желание зашвырнуть ему "за шиворот" оставшийся энергоблок. Но этот монстр гораздо медлительнее лохматого краба, да и опасен исключительно из-за своей массы, потому не буду предпринимать необдуманных решений. Взрыв энергоблока хоть и убил краба, пробив корпус галереи, вероятно, не достаточно толстый на днище, но лохматый панцирь разорвать не смог. Убьет ли такой взрыв моллюска? Брюно говорил о его сверх живучести. Лучше бы как-то обойти гиганта. А энергоблок еще может пригодиться для других непредсказуемых встреч. Но если между раковиной и стенами галереи еще как-то можно протиснуться, то студенистое тело заняло все пространство на полметра от пола, и запруженная им вода уже поднялась до середины колена.

       Славка молча топчется рядом, всецело положившись на меня. А на кого положиться мне? Эх, где же мои верные товарищи?

       В очередной раз вручаю энергоблок мальчишке, вооружаюсь металлическими дубинками и, подступив ближе к моллюску, наотмашь бью по самому длинному усу. Тот резко сокращается, почти полностью втянувшись. Ага! А кто-то говорил, будто эта тварь абсолютно не чувствительна к боли. Похоже, к усикам это утверждение не относится.

       Но пока я оценивал успех, ко мне метнулся один из нижних усов, оказавшейся скорее щупальцем, чем усом. Теперь попытка врезать по нему железякой не увенчалась успехом. Змееподобный отросток крепко обхватил штангу и потянул с такой мощью, что противостоять ему оказалось не в человеческих силах. Хорошо еще, что вместе с железкой щупальце не захватило руку. Терять оружие нет желания, и я начинаю колотить по щупальцу второй дубинкой, одновременно следя за другими отростками океанского монстра. Тут же ко мне стремится другое щупальце, однако первое с хлюпаньем лопается от очередного удара, отпускает мое оружие и втягивается в тело.

       – Ага! Не нравится? – теперь уже намеренно даю второму отростку обхватить левую дубинку и, нацелившись, наношу удар правой. Хлюпнуло с первого раза. Из лопнувшей плоти брызнули тягучие струйки слизистой жижи. Отросток скрылся вслед за первым.

       Вслед за отбитым щупальцем вдруг началось сокращаться и подтягиваться к раковине все тело улитки. С правого края образовался небольшой просвет у стены галереи, в который тут же стремительным потоком хлынула собравшаяся вода. Я хотел было крикнуть мальчишке, чтобы тот был наготове, и как только просвет увеличится броситься в него, однако тело монстра перестало сокращаться и начало вытягиваться вверх. Достигнув арочного свода, оно продолжило расти, уже практически нависая над нами и одновременно расползаясь вширь. Ощутив себя букашкой под занесенным башмаком великана, я без лишних слов схватил Славку за рукав и бросился прочь от решившего одним хлопком избавиться от человеческой проблемы чудовища. Бежать мешал встречный поток устремившейся в освободившийся проход воды, ноги по щиколотку вязли в нанесенном иле. Приходилось прыгать, высоко задирая колени. И вот позади обрушилась много килограммовая, а может, и многотонная, масса, взметнув обратную волну мутной жижи, сбившую нас со Славкой и отбросившую на добрый десяток метров вперед.

       – Ты живой? – поднял я за шкирку насквозь промокшего пацана, Продолжающего обнимать энергоблок и сжимать подмышкой металлическую стойку. А я вот одну дубинку бросил, когда волок пацана за собой.

       – Жи-живой, – пропищал тот, не сводя глаз с наползающего исполина, тело которого вновь начало сокращаться. Причем, сокращаясь, оно не удалялось к раковине, а наоборот, подтягивало ее вперед, продвигаясь таким образом гораздо быстрее, чем моллюск перемещался до того. Такими темпами эта милая океанская улитка загонит нас в тупик и прихлопнет как мух гораздо раньше, чем мы утонем в прибывающей воде.

       Как говорит майор Линдгрен, когда нет выхода, надо идти напролом.

       – Держись, Славон! – отбросив оставшуюся железяку, подхватываю пацана на руки, сажаю его на ладонь согнутой к плечу правой руки и бегу навстречу моллюску. На последних шагах отвожу плечо назад и изо всех сил толчком бросаю мальчишку в промежуток между раковиной и стеной.

       – Ма-а-а, – верещит он в полете и, вякнув от удара о панцирь, сползает вниз как раз в промежутке. Судя по брошенному на меня обезумевшему от происходящего ужаса взгляду, мальчишка в сознании и не особо ушибся.

       – Да брось ты этот чертов блок, Славон! Беги!

       Не знаю, внял ли Славон моим словам, ибо в этот момент моллюск вновь начал вздымать тело вверх, и я бросился наутек.

       На этот раз меня не сбило волной, так как большая часть воду успела протечь дальше по галерее, и лишь изрядно обрызгало липкой грязью. Не знаю, сколько раз я уже бегал то туда, то обратно, но вот уже снова несусь на подтягивающего панцирь монстра. Из-за засасывающего ступни ила толчок получается неудачным, и я, пролетев всего метра полтора, падаю на премерзкое тело чудовища. Однако же оно не такое студенистое и липкое, как кажется на вид. Напротив, ощущение лишь слегка влажной, но чистой кожи, под которой двигаются и перекатываются мышцы исполина. Подпрыгнув на живом татами, устремляюсь в просвет. Но моллюск движется, и просвет сужается. Мне уже точно не протиснуться. Упираюсь руками в гладкий, будто отполированный панцирь, а ногами в стену галереи и пытаюсь подняться выше. Маневр почти удается, но раковину вдруг уводит в сторону, и я срываюсь вниз. Падаю на живую плоть как раз в расширившемся промежутке и, не мешкая, устремляюсь сквозь него, пока многотонная масса не растерла меня по стене.

       – Олег! – встречает меня криком Славка и, подбежав, с рыданием прилипает ко мне. Одной рукой он по-прежнему крепко прижимает к груди энергоблок.

       – Эй, ты чего, Славон? – взъерошиваю волосы на макушке мальчишки. – Чего разнылся, как девчонка?

       Парень отстраняется, как-то странно смотрит на меня, но рыдать прекращает. Шмыгнув носом, он вытирает слезы свободной ладошкой.

       – Ладно, пойдем, пока эта милая улитка не развернулась в обратную сторону, – хлопаю по плечу славку и пинаю хвост моллюска, поверх которого прикреплен гигантский диск дверки раковины. Хотя, какая это дверка? Это те еще ворота!

       Угроза исходит не только от ампулярии, но и от постоянно прибывающей воды. Потому мы спешно двигаемся по галерее. Минуя гравикары, видим, что обшивка с кресел исчезла – вероятно, пришлась по вкусу улитке. Панели погасли, а все непрочные детали обшивки основательно покорежены. В общем, вид у каров такой, словно некий исполин пожевал и выплюнул.

       Теперь, когда моллюск не заслоняет галерею, виден противоположный конец. До него еще достаточно далеко, но уже можно различить, что проход задраен. Собственно, этого и следовало ожидать. Минут через десять подходим к плотно закрытым створкам и окончательно убеждаемся, что находимся в ловушке.

Глава – 10. Дайвер и солдафон

        Когда в дверь подсобки поскребся зверь, Вадим Маракевич пребывал в глубокой задумчивости. Эту кладовку он вытребовал себе еще у прежней администрации, когда прибыл на МОНИК молодым дайвером. И вот уже почти два десятка лет, как Вадим приходит сюда, чтобы закрыться, отгородившись от всего мира, и предаться мечтам о личном будущем. Ведь мысль материальна, и если непрерывно чего-то желать, то оно обязательно должно когда-нибудь сбыться. Эх, знать бы еще когда? Ведь Вадим-то и не хотел многого. Всего лишь быть богатым и жить в свое удовольствие. И чтобы никто ему не указ. Ему еще при совковой Российской Империи претило жить по идиотским имперским законам, ограничивающим свободу личности и не дающим возможность жить во имя собственного блага, в чем, по глубокому убеждению Маракевича, и был единственный смысл существования адекватного человека. Почему он и смотрел с вожделением на миры Звездной Конфедерации, лидеры которой провозгласили личность превыше всего. Как они говорили: – Государство должно существовать во благо личности. Социум – есть пирамида, на вершине которой находится личность.

       Да, да и тысячу раз да! Маракевич был согласен, Маракевич истово верил этим утверждением. Да и как же иначе, если парень точно знал, что является личностью, которой предназначено быть на вершине пирамиды социума.

       Правда его мысли несколько путались, когда он пытался осознать, что, как заверяли политики Конфедерации, каждый член общества является личностью. Он представлял, как каждая отдельная личность пытается забраться на вершину пирамиды, и пирамида в его воображеении тут же растекалась в эдакое болотце, покрытое многочисленными пупырышками личностей, пытающихся забраться на головы других, отчего болото постоянно бурлило и пузырилось.

       В этом плане, несмотря на неприятие имперских амбиций, Вадиму была более ясна позиция консервативных демократов Британской Империи, которые утверждали, что властвовать над обществом должна элитная его часть, именуемая демосом. Все остальное человечество должно работать на благо этого самого демоса. И в этом нет ничего предосудительного. Вот если взять обычную классическую семью из тех, которые до последнего момента еще существуют в Российской Империи, да и в Британии не редкость. Ведь родители в таких семьях посвящают жизнь обеспечению блага своего ребенка, и при этом не чувствуют себя его рабами. Так почему же общество должно тяготиться заботой о демосе?

       Надо ли пояснять, что Вадим Маракевич считал себя самым достойным представителем именно демоса?

       Потому-то он сходу проникся идеей Мэтью Ривса о создании новой великой цивилизации, вершиной которой будут они – обитатели подводного комплекса, единственного островка цивилизации, сохранившегося в простерилизованной пришельцами Галактике. Особенно запали в душу слова некоего древнего либерального демократа, которые постоянно цитировал Ривс, мол, каждый человек должен быть свободным и иметь минимум трех рабов. Нет, рабы Вадиму были без надобности, а вот от рабынь он не откажется. Да и шутка ли дело, парню уже скоро минет четвертый десяток, а он все еще девственник. Не считать же тех пары дорогостоящих сеансов с интерактивным симулятором, которые посетил в юности? И почему ему так не везет с женщинами? Даже нимфоманка Леруа в грубой форме отвергала его предложения. Вот и приходилось Маракевичу периодически уединяться в кладовочке с дайверским снаряжением, обойденной системой коммуникационной связи, чтобы без постороннего внимания предаваться своим... кх-м... мечтам.

       Последние годы планы Мэтью Ривса, а с ними и мечты Вадима, становились все более несбыточными, и дайвером начинала овладевать беспросветная тоска. Однако неожиданное появление солдат Конфедерации вновь вдохнули надежду в обитателей подводного комплекса. Весь персонал МОНИК последнюю неделю жил в крайнем возбуждении и в ожидании грандиозных перемен.

       Огорчал дайвера лишь строгий запрет администрации покидать комплекс. А персонально ему Кеннет Хаббард и вовсе запретил отлучаться за пределы административно жилого корпуса, мотивировав тем, что его услуги могут понадобиться в любую минуту. Но Маракевич понимал опасение администрации за утечку информации на берег к русским. Не зря же заперли техников и оператора, объявив карантин из-за утечки опасного вируса. И Вадима оскорбляло подобное отношение к нему. Неужели за все последние годы он не доказал свою преданность хозяевам МОНИК? Особенно дайвера пугала мысль о том, что конфедераты с британцами могут покинуть Эрлику, оставив его на растерзание одичавшим соотечественникам. Ну, может не таким уж и одичавшим. Частенько общаясь с обслуживающими системы жизнеобеспечения комплекса русскими техниками, Вадим понимал, что никакие они не дикари, и даже молодые стажеры, родившиеся накануне или после нашествия галантов, выглядели вполне цивилизованными людьми. Однако годы проведенные в обществе, где всякий русский по определению считался коварным дикарем, давали о себе знать.

       И вот, когда Маракевич, в очередной раз заперевшись в кладовке активно предавался философским размышлениям о сложности собственного бытия, в дверь сперва кто-то поскребся, после чего ее сотряс мощный удар. Удивленный дайвер одним движением оправил одежду, прислушался к непонятной возне снаружи и громко спросил:

       – Эй, кто там что ворочает? Нельзя ли осторожнее?

       Он уже потянул руку к панели замка, чтобы разблокировать дверь и, выйдя, высказать все, что думает о неуклюжих действиях того, кто что-то там ворочает, но сотрясший дверь новый удар и последовавшее за ним утробное рычание заставили Маракевича насторожиться.

       – Эй, – уже тише произнес он, приложив ухо к двери, – что там происходит?

       И снова рык, удар и жуткий скрежет по двери.

       – Похоже, у кого-то буйное помешательство, – озвучил первую пришедшую мысль Вадим, впервые жалея, что кладовка не оборудована панелью коммуникатора, и оттого нельзя посмотреть, что творится снаружи. В былые времена и с ручного, как и с любого другого комма можно было выйти на систему видеоконтроля и заглянуть почти во все уголки подводного комплекса, за исключением разве что личных кубриков. Но с возвращением в МОНИК русских операторов, доступ к видео системе ограничили почему-то всем, оставив исключительные права лишь членам администрации, у которых, как подозревал Вадим, была возможность просматривать и личные апартаменты персонала. Потому он и уединялся в этой кладовке.

       Возня за дверью не прекращалась, и дайвер решил сообщить о ней кому-нибудь из членов администрации. Только он коснулся панели ручного комма, как та засветилась, и на экране появилось лицо Кеннета Хаббарда. Выслушав его обращение, Вадим понял, что за его дверью находится один из разбежавшихся по комплексу монстров. А поняв, возблагодарил судьбу за то, что не позволила ему закончить размышлять о ней на минуту раньше. Тогда бы он точно вышел из подсобки, не подозревая о распущенном зверинце, и угодил на обед к одному из них.

       После отключения администратора, Вадим попытался связаться с кем-нибудь из начальства, чтобы сообщить о своем положении. Но их линии были постоянно заняты. Тогда он вызвал первого попавшегося абонента, каковым оказался Лесли Ньюман. Но тот находился почти в таком же положении, как и дайвер. Только заперся не в тесной кладовке, а в собственном кубрике. По его словам, снаружи свирепствовали сразу несколько монстров, и они уже разорвали и сожрали несколько человек.

       А находящийся за дверью кладовки зверь, вероятно, чуял человека и не хотел уходить от лакомой добычи. Маракевичу оставалось терпеливо ждать спасения и непрестанно сожалеть об отсутствии на двери панели наружного наблюдения.

       А ведь однажды Прохор Иванцов – молодой русский техник предлагал ему установить здесь панель в обмен на дайверское снаряжение, которое Вадим должен был спрятать на берегу в условленном месте. Сами русские проходили через раму сканера и не могли вынести из комплекса даже самого крошечного информационного кристалла. Разумеется Маракевич не только отказался, но и доложил обо всем Хаббарду. Администрация МОНИК направила ноту совету племени дикарей, Прошке было запрещено в течение года появляться в комплексе, а к дайверу с тех пор техники относились с холодным презрением, будто это не они, а он толкал их на противоправные действия.

       Вспомнив о том случае, Вадим вспомнил и о коммуникационной шахте, проходящей за стеной подсобки. Меняя один из кабелей, техники снимали стеновую панель, за которой открывался лаз в шахту. Ему тогда пришлось передвигать стеллаж со снаряжением к противоположной стене. И именно тогда Иванцов предлагал ему сделку.

       – А что если... – задумчиво произнес узник кладовки, глядя на то место, где за откручивающейся панелью скрывался лаз.

       В этот момент дверь сотряслась от сильного удара, стимулируя решительность дайвера. Он принялся перекладывать вещи с одного стеллажа на другой, затем отодвинул освободившийся в сторону, подобрал из пенала с инструментом нужный ключ и принялся откручивать панель. Сняв, отставил ее в сторону и заглянул в шахту, которую уже осветили датчики движения. Ход довольно просторный, сечением метр на метр. По противоположной стене проходят аккуратные разноцветные кабель-каналы, светятся показаниями панели, отблескивают позолотой разъемы.

       Забравшись внутрь, Маракевич двинулся в сторону, где по его мнению должны находиться кубрики. Коммуникационная шахта должна проходить непосредственно под ними.

       Техники передвигались по шахтам лежа на тележках с электроприводом, Вадиму же пришлось семенить на четвереньках. Вскоре он озяб, ибо здесь дул искусственный сквозняк, предотвращающий образования конденсата. Иногда Вадим останавливался, чтобы прислушаться, и ему казалось, будто неведомый зверь уже выломал дверь подсобки и ворочается внутри. А может, и уже ползет за ним по шахте. Панический страх подгонял дайвера, заставляя шустрее переставлять коленки.

       Вадим и не заметил, как световые панели над ним перестали светиться непрерывной полосой. Теперь с промежутком метров в десять над головой располагались прямоугольные люки. Обратив на них внимание, Маракевич решил, что находится под кубриками. Поискал панель открытия люка, однако ничего похожего не обнаружил. Прополз дальше, проверяя следующие выходы – нигде нет даже примитивной механической кнопки, включающей механизм открытия. Неужели все эти люки открываются с какой-то одной панели, расположенной невесть где? Или открываются снаружи, как панель в его кладовке. Но нет, в его кубрике на полу точно не было никаких запоров. Уж за годы жизни в подводном комплексе дайвер успел изучить каждый сантиметр кубрика. Кстати, расстояния между люками как-то великовато, будто выход не в каждый, а в каждый второй кубрик. Может, в его жилище люка попросту нет?

       Размышляя, Вадим приподнялся и надавил на люк плечами. Тот неожиданно легко подался и уже сам пошел вверх. С удивлением проследил за тем, как толстая, десятисантиметровой толщины крышка, открывшись, встала вертикально, после чего осторожно выглянул наружу.

       А в эти мгновения наверху майор Линдгрен приготовился к прыжку, чтобы уйти с линии атаки игуанобера. По всему выходило, что шансов в схватке с очередным монстром у него никаких. Бегством тоже не спастись – даже самый лучший боец элитного подразделения не в состоянии тягаться в скорости и реакции с подобными тварями. Но за годы военной службы Пауль не раз побывал в самых безнадежных ситуациях и, судя по тому, что все еще жив, из них всегда находился выход. Главное – бороться до конца. Если нет выхода, иди напролом – так учил он своих солдат, и так действовал сам. Правда, подобная тактика явно не пригодна против весившего не менее полутонны монстра.

       Вдруг краем глаза майор отметил какое-то движение на полу слева. Он уже готов был нырнуть вправо, в груду покореженных давешним ящером гравикаров, но, увидев, как в полу открылся прямоугольный люк и из него высунулась кучерявая шевелюра, обрамляющая идиотское лицо с по-дебильному открытым ртом, Линдгрен в последний момент буквально под носом зверя сменил направление прыжка. Его правый ботинок чиркнул по чудовищным зубам, когда игуанобер попытался схватить улетающую жертву.

       А жертва, вбив собою появившегося из-под пола дайвера обратно в лаз, уже скрылась из виду. Разочарованно захлопнув пасть, монстр обиженно взревел и ринулся к открытому люку. Однако тот оказался маловат для его мохнатой туши. Сперва игуанобер просунул лапу и принялся шарить под полом вслепую. Потом кое-как протиснул длинную морду и зарычал вслед спешно удаляющейся жертве, вероятно, требуя, чтобы та вернулась.

       Высунувшись из люка, Вадим ничего не успел увидеть, ибо нечто огромное врезалось в него и вбило обратно в шахту.

       – А-а-а! – закричал он, втянув голову в плечи и схватившись за разбитое в кровь лицо. Он был уверен, что сейчас напавший зверь начнет рвать его на куски. Мелькнула мысль, что придется долго мучиться, ибо пожирать его зверь начнет с задницы, которой в данный момент дайвер был обращен к напавшему хищнику. И он продолжил кричать от ужаса: – А-а-а!

       – А ну, быстрее ползи вперед, урод! – с этими словами кто-то так сильно врезал ему по заду, что Маракевичу пришлось отнять руки от разбитого лица, дабы не проехаться им же по полу, и по инерции побежать на четвереньках вперед. А вернее, назад в ту сторону, откуда пришел. Новые удары по заднице, звериный рык и направленные явно в его адрес не лестные выражения не давали ему остановиться.

       – Стоять, дерьмо вислоухой вонючки! – скомандовали сзади, и Вадим повиновался. Шмыгнув разбитым носом, он затравленно оглянулся. Стоя на четвереньках на него строго смотрел командир прибывших десантников майор Линдгрен.

       – Куда ведет эта шахта? – грубо поинтересовался майор.

       – Н-не знаю. Я не техник, – ощупывая разбитое лицо, простонал Вадим.

       – А ты как сюда попал, слизь крысомаки?

       Маракевич хотел было возмутиться солдафонской грубостью и потребовать, чтобы майор обращался к нему с подобающей вежливостью, но, взглянув в суровое лицо, поспешно ответил:

       – Из своей подсобки. Там есть ход в стене.

       – Впер-ред! – коротко скомандовал Линдгрен, и Вадим поспешно засеменил, получив чувствительный тычок кулаком в пятую точку.

       О том, что в подсобке их можед поджидать взломавший двери хищник, дайвер вспомнил только оказавшись перед открытым лазом. Он хотел отпрянуть от него, но майор очередным ударом в уже изрядно отбитый зад, втолкнул хозяина кладовки внутрь.

       – А-а-а! – снова закричал тот, вываливаясь кубарем на жесткий пол. Но увидев, что дверь по-прежнему заперта, замолчал.

       – Чего орешь, будто тебя насилует самка шилоклюва? – высунув из лаза голову, майор осмотрел помещение и ловко спрыгнул внутрь. Подойдя к стеллажам, с интересом осмотрел снаряжение. – Твое хозяйство?

       – Мое, – кивнул Маракевич. – Я дайвер.

       Он схватил с полки индивидуальный медицинский пенал, приложил к шее блок инъектора и принялся поспешно размазывать по лицу регенерирующий гель.

       – Что там снаружи? – майор кивнул на дверь.

       Словно в ответ на его вопрос дверь содрогнулась от мощного удара, и послышался рык.

       – Понятно, – удовлетворился полученным ответом Линдгрен и, ткнув пальцем в комм Маракевича, приказал, словно своему подчиненному: – Найди схему коммуникационных шахт. Мне нужен выход к любому шлюзу.

       – У меня нет доступа к такой информации, – промямлил дайвер.

       – Чего? А ну, дай сюда! – заставив бедолагу ойкнйть от боли, майор содрал с его руки коммуникатор и полез обратно в шахту.

       Заглянувший вслед Маракевич увидел, как Линдгрен отщелкнул какой-то разъем на одном из кабель-каналов и подсоединил к нему его коммуникатор. Сильные пальцы офицера, предназначенные казалось бы лишь для того, чтобы сжимать оружие или горло врага, неожиданно сноровисто забегали по панели.

       – Та-ак, – удовлетворенно протянул майор. Ну вот, а ты говорил, что нет доступа. Запомни, стручок мышиной солянки, когда нет доступа, нужно идти напролом! Во-от, получаем права администратора, и о-кей.

       Отсоединив комм, Линдгрен вернулся в подсобку и некоторое время изучал план административно-жилищного корпуса МОНИК.

       – О-кей, – снова сказал он, откладывая коммуникатор и подступая к стеллажу.

       Наблюдая, как майор осматривает снаряжение, проверяя зарядку кислородных синтезаторов на масках, сгибая ласты и осматривая ранцевые двигатели, Вадим видел, что тот понимает в этом толк.

       – О-кей, – в третий раз заявил офицер и повернулся к Маракевичу. – Бери два полных комплекта и двигай за мной. По этой шахте мы выберемся как раз к ремонтному шлюзу.

       – Но, администратор запретил мне покидать корпус, – возразил было Вадим, но тут же отлетел в угол от сильного тычка кулаком в грудь.

       Схватив дайвера за шкирку, Линдгрен рывком вздернул его на ноги и прорычал прямо в лицо:

       – Теперь я тут администратор! И все выполняют только мои команды! Ты это понял, дерьмо игуанта?

       Боясь получить еще один тычок от бешеного солдафона, Вадим поспешно закивал, ибо из-за выбитого из груди воздуха не мог ответить вслух.

       Ожидая, пока дайвер отдышится и упакует снаряжение в сумки, майор, заполучив доступ к системе видео контроля, бегло просматривал помещения МОНИК, в которых отмечалось нахождение людей. Обнаружив в одной из лабораторий сержанта Стоккера, он обратился к нему через находящуюся там панель оповещения, приказав коротко доложить об обстановке. Обрадовавшись появлением командира, Стоккер доложил о ситуации, сообщив, что отсутствует связь с семью бойцами подразделения. Узнав, что ближе всех к ангару с оставленной боевой техникой находится рядовой второго отделения Рокки Фишер, уединившийся для общения с одной из местных дамочек в ее лаборатории, где его и застало известие о разбежавшемся зверинце и приказ оставаться на месте до особого распоряжения, майор некоторое время потратил на поиски этой лаборатории. Затем вызвал Фишера по ручному комму его подружки. Та, удивившись, передала комм Рокки, и Линдгрен приказал ему быть готовым принять свой МР у одного штатского идиота – взгляд на застывшего в ожидании Маракевича.

       – За мной, солдат! – скомандовал дайверу Линдгрен после того, как отдал еще несколько распоряжений взводному сержанту, и нырнул в коммуникационную шахту.

       Теперь они двигались в сторону, противоположную жилым отсекам. На этот раз по пути встречались ответвления, и офицер уверенно поворачивал в нужные из них, периодически оглядываясь на тащившего снаряжение дайвера. А тот изо всех сил старался не отстать, боясь, что свирепый солдафон снова пустит его вперед и будет подгонять кулаком по заднице. Нестерпимо чесалось смазанное регенерирующим гелем лицо, болели непривычные к подобному перемещению коленки. Хотелось незаметно свернуть в любой поворот, спрятаться в какой-нибудь укромной норе и спокойно переждать весь этот кошмар. В конце концов, он дайвер, а не солдат, и не обязан рисковать жизнью, выполняя приказы бешеного майора....