355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сим Никин » Тайна Эрлики (СИ) » Текст книги (страница 11)
Тайна Эрлики (СИ)
  • Текст добавлен: 23 марта 2017, 13:00

Текст книги "Тайна Эрлики (СИ)"


Автор книги: Сим Никин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

Глава – 18. Напутствие


       В поселке мы прошли к навесу, под которым завтракали утром. Сейчас здесь было более людно. Кто-то обедал, кто-то просто сидел, словно чего-то ожидая. Создалось впечатление, будто все собрались снова посмотреть на меня. По крайней мере, я явно ощущал направленное в мою сторону внимание. Здесь же присутствовали и профессор с Айболитом.

       Однако никто не спешил удовлетворить мое любопытство, и нас с Алексеем усадили обедать. Впрочем, ароматный супчик с натуральной лапшичкой и булдыжкой неведомой птицы доставил истинное наслаждение, заставившее на несколько минут отвлечься от всего мирского. Да и последовавшая за супчиком каша с мелко-нарезанными кусочками нежного мяса была совершенно в тему. В конце концов, наполненный сверх меры желудок заставил меня отвалиться на спинку плетеного кресла.

       Пока я потягивал из глиняной кружки прохладный напиток, сваренный из местных фруктов, Алексей подхватил пустую посуду и освободил кресло, на которое тут же плюхнулся Айболит. Рядом уселся профессор Кононов. Подвинув еще одно кресло, к нам присоединился Михаил. Он положил на стол небольшой рулон того самого материала, из которого была пошита одежда поселенцев. Ширина рулона около полуметра.

       – Значит, все равно уйдешь? – прищурив глаз, спросил профессор и потянулся было к пятке, но сдержался и, положив обе руки на стол, сцепил кисти в замок.

       – Я должен, – повторяю в очередной раз ставшую привычной фразу.

       – Кому? – не сдерживается Айболит.

       Хочу что-то сказать про долг Звездной Конфедерации, но перед глазами вдруг всплывают образы Адиля Орчинского, его матери, того скользкого типа, который оформлял мое соглашение с Мартой Орчинской, Ратта и майора Хатсона... И лица моих товарищей, погибших по чьей-то прихоти на фиолетовой планете...

       – Должен своим товарищам, – отвечаю доктору, непроизвольно хмуря брови.

       – Ладно, – хлопает ладонью по столу Кононов и разворачивает принесенный Михаилом рулон, – если твоя гибель чем-то поможет твоим товарищам, то смотри и запоминай.

       Кусок ткани оказывается длиною больше метра и частично свешивается со стола. На нем в цвете нарисована карта. Судя по всему, это карта реки, ибо за пределами широкой голубой извилистой линии почти все пространство девственно белое. Лишь кое-где отмечены притоки. Но зато берега густо изрисованы и исписаны пояснениями.

       – Учти, все, что мы можем рассказать, верно только для зимы, – профессор многозначительно поднимает указательный палец. – Зимой твари сидят в теплых болотах и не поднимаются по реке. В самом начале две наши экспедиции пытались пройти по реке летом. Первая пропала без вести. На плот второй вот у этой излучины напала гигантская каракатица. Вернулся только один человек. Благо отсюда до поселка половина дня пешего ходу и ему не встретился ни один хищник. Но, вот Михаил не раз преодолевал этот путь. Он и поведает обо всех подробностях.

       – Ну, собственно, как сказал Степаныч, рассказать я могу только о зимних особенностях пути, когда река наиболее безопасна, – подвинулся ближе к столу Михаил. – Зимой, если не приставать к берегам, то до самых горячих болот можно плыть довольно спокойно. В паре мы в безоблачные ночи не останавливаемся. Ночевки устраиваем только на обратном пути, когда гребем вверх по течению. А ты, как я понимаю, возвращаться не планируешь? Но одному тебе в любом случае придется останавливаться для ночлега. Для этого в холодное время подходят островки, которых встречается довольно много на протяжение всего пути. Практически все они необитаемы, так как в сезон дождей и во время сильных ливней, когда уровень воды в реке повышается, почти скрываются под водой. Однако, неизвестно, что за твари могут выползать на них в теплое время. А вот у этой цепи островов, ты ее достигнешь примерно на третьи сутки, лучше не останавливаться. Здесь обитают речные собаки. Эти ластоногие млекопитающие ревниво охраняют свою территорию. Пугают в основном лаем, но могут и напасть. Нам один раз пришлось отбиваться от них. На суше легко отогнали с помощью зажженных факелов, а вот когда в воде лодку стали таранить самцы, вес которых не менее центнера, вот тут пришлось тяжеловато. Если бы течение не отнесло за пределы охраняемой стаей территории, то даже и не знаю, что бы с нами было. Хотя, считается, что эти животные к людям относятся дружелюбно, и вроде как ранее были известны случаи, когда собаки спасали утопающих. В общем, держись от этих островов подальше, так будет надежнее.

       А вот у этой излучины смотри не усни. Здесь течение обязательно прибьет плот к берегу, а в свисающих до самой воды ветвях прячутся силайские лемуры. Эти твари охотятся на речных животных и рыб, выхватывая их из воды, когда те подплывают близко к берегу. Случаи нападения обезьян на взрослых людей пока не известны, но кто его знает, может, одинокий путник покажется им доступной добычей.

       Михаил продвинул полотно карты, вытягивая на стол свисающую половину. Здесь голубая лента реки впадала в нечто серо-зеленое, расчерченное более тонкими извилистыми голубыми линиями, кое-где соединяющими между собой синие пятна. Через все это пространство проходила надпись красными буквами на русском языке: "Горячие болота".

       – Не знаю, какие кошмары творятся здесь сейчас, – Михаил обвел ладонью с отсутствующим пальцем серо-зеленое поле, но Горячие Болота опасны даже зимой. Опасны смертельно. Ранее здесь находилась санаторно-курортная зона "Горячий Ключ". После катастрофы долина заболотилась. Болота поглотили не только озера, но и русло Агидели. До того Агидель разделялась на несколько рукавов у самых предгорий, образуя дельту. Теперь она практически растворяется в этих болотах.

       – И как их миновать? – спрашиваю нетерпеливо.

       – Держись южнее. Главное не прозевать вот эту протоку. По ней попадешь к предгорьям. Здесь в нее вливаются горные речушки и отпугивают монстров ледяной водицей. Если проскочишь этот участок, – Михаил провел пальцем по синей полосе с красной надписью "опасно!", – то вот тут впадает первая речушка, и далее вода значительно холоднее, и ни одного случая нападения из воды не было. Впрочем, летом горные речки могут пересыхать или не так сильно охлаждать протоку. Так что расслабляться тебе не стоит.

       – Понятно, – киваю, рассматривая поясняющие надписи и прикидывая расстояние опасной протоки согласно обозначенному масштабу. – А почему ты сказал, что не было нападений из воды? Кто-то может напасть с воздуха или с берега?

       – А вот, видишь, нарисована птичка? Это место гнездовий рух – тех милых птах, которые встретили тебя при высадке. На нас они ни разу не нападали. Но кто знает, как поведут себя птахи в период вскармливания птенцов? То, что рух охотятся на лемуров, достоверно известно. Значит и человек для них может представлять вполне приемлемую добычу. Но рух не единственная опасность, которую нужно ждать не из воды. Здесь русло расширяется, и держаться следует левого берега, ибо после этих перекатов течение резко усиливается, а вот эта скала разделяет поток на двечасти. Правый, как видишь, более широкий, но мелкий и каменистый, отчего непроходимый. Левый стиснут скалами так, что порой приходится отталкиваться от стен. Но зато он достаточно глубокий и не имеет никаких препятствий. Разумеется, если не считать за препятствие винторогов, живущих в расселинах. Вот их-то тебе и следует опасаться. В холодное время они являются последней опасностью перед впадением русла в океан.

       – Что еще за винтороги?

       – Винторогий павиан – плотоядный примат, у которого пищеварительный тракт устроен как у хищников, – вместо Михаила поясняет доктор. – Кроме гораздо более короткого, чем у обычных обезьян, кишечника, винторог отличается еще и уникальным строением скелета. Череп павиана не венчает позвоночник, а крепится затылочной костью к последнему позвонку. Сам позвонок вытянут в виде витого рога. У самок рог едва заметен, а у самцов достигает полуметра.

       – Впечатляет, – кивнул я.

       – Рог-то как раз не опасен, – снова вступил в разговор Михаил, – его павианы используют только при ритуальных боданиях во время выяснения очередности совокупления с самкой. В их прайдах с одной самкой живут до двух десятков взрослых самцов.

       – Ого!

       – Но эти твари и без рога способны разорвать крупного зверя голыми руками. Владимирцы говорят, что с их пути спешит уйти даже мраморный кот. Рост крупного винторога редко превышает полутора метров. Но при этом он имеет метровую ширину плеч и могучие полутораметровые передние конечности. Весом эта груда мышц и крепких костей может быть до двухсот килограмм.

       Я уважительно присвистнул.

       – Вот-вот, – кивнул в ответ на мой свист Михаил. – И эти два центнера легко прыгают на расстояние шести метров, перемахивая с одного берега на другой.

       – И как же быть? – я представил, как такой монстр падает на меня сверху, и мне стало не по себе.

       – Очень просто – винтороги панически боятся огня и даже дыма. Горшок с чадящим мхом и пара зажженых факелов заставят их с воплями улепетывать во все лопатки. Но, в твоем случае проблема будет в том, чтобы управлять плотом, не давая ему цепляться за скалы, и одновременно сохранять огонь.

       – Ясно. Постараюсь учесть и продумать. А вот здесь что, потоки опять сливаются? – указываю на соединение голубых линий.

       – Да. Далее не больше часа хода по спокойной воде и вот здесь, на выходе из ущелья, начинаются непроходимые перекаты. Далее только пешком. Эта территория более-менее контролируется владимирцами, местные хищники либо истреблены, либо ушли подальше от людей. Часа три ходу, и ты на берегу океана. Слева увидишь уходящую в океан скальную гряду. Примерно на полпути к ней находится солеварня владимирцев. Соль они добывают только по необходимости, но на мелководье обычно всегда есть кто-нибудь из ребятни, собирающей крабов и устриц. Если никого не окажется, то увидишь довольно приметную тропу, ведущую к их поселению. Собственно, вот и все, – Михаил развел руками. – Зелеными крестиками отмечены острова, на которых мы благополучно ночевали. Красными точками отмечены опасные перекаты. Вообще все опасное помечено красным.

       – Понятно, – киваю в ответ и невесело усмехаюсь. – Судя по вашим предостережениям о жарком времени года, красным можно заштриховать весь маршрут. Кстати, Алексей что-то намекал о плавсредстве.

       В ответ на мой вопросительный взгляд мужчины поднимаются.

       – Ну, ежели Алексей намекал, то пусть он с Михаилом и покажет это самое плавсредство, – говорит Кононов.

       И снова мы втроем едем на палийских мустангах вниз по течению мутного притока Агидели. В том месте, где к носу Вулкана присосался аппетитный вампирчик, Михаил направляет мустанга прямо сквозь густой кустарник. Следуем за ним и оказываемся на небольшом песчаном пляжике. При нашем появлении несколько длиннотелых похожих на ящериц существ стремительно юркнули в воду. Не обращая на них внимания, мои спутники проехали к противоположному краю пляжа и спешились.

       Только теперь, ранее отвлеченный зверушками, я заметил находящийся на берегу плот.

       Плавсредство полностью вытащено из воды, поднято на четыре поперечных бревна, под крайнее из которых подложен здоровенный булыжник, чтобы не покатилось, и привязано к основанию куста. Вероятно, река периодически разливается, затопляя пляж. Судя по отсутствию следов волочения на местами поросшем травой песке, плот давно не эксплуатировали. Размеры примерно два метра в поперечнике и четыре в длину.

       Длинные бревна, диаметром до четверти метра, плотно застелены тонкими жердинами. По краям небольшие, в пару жердин, бортики, предохраняющие вещи от скатывания в воду. Торцы бревен стесаны под углом вниз для лучшего скольжения при перетаскивании по суше и мелководью. Со всех четырех сторон стоят рогатины уключин – по бортам для гребных весел, использовать которые при плавании в одиночку вряд ли возможно, и по торцам, оба из которых могут быть как носом, так и кормой, для рулевых весел. У одного из торцов вижу нечто вроде плетеной из лозы невысокой, но почти метрового диаметра, корзины. Ее края обложены плоскими светло-серыми камнями, а внутри она наполнена утрамбованной желтой глиняно-песчаной смесью. Судя по торчащим по краям рогатинам, это корабельный очаг. Однако отсутствие следов костра говорят о том, что очаг никогда не эксплуатировался, либо глину меняли после каждой эксплуатации. Верным оказалось первое предположение.

       При первом посещении общинниками берега океана, владимирцы подарили им легкую, прочную и вместительную пластиковую лодку, на которой путешественники вернулись домой и в последствие совершали ежегодные речные походы. Плот же был собран как резервное плавсредство и, несмотря на то, что никогда не использовался, ежегодно проходил профилактический осмотр и замену подгнивших частей.

       – Вот, закончил объяснения Михаил, – если тебя такой корабль устроит, то община дарит его тебе.

       – Конечно, устроит, – говорю поспешно. – Сам я собрал бы гораздо более простенький и менее надежный плот. Даже и не знаю, как вас отблагодарить.

       – Ты спас Игоря. И это наша благодарность тебе, – отвечает Алексей.

       – А весла есть? – продолжаю нетерпеливо осматривать неожиданно щедрый подарок.

       – Все есть, – кивает в сторону поселка Алексей, – и весла, и навес.

       – Завтра с утра установим навес, и я пройду с тобой до Агидели, – говорит Михаил и хлопает по крупу мустанга. – Лешка приведет туда моего жеребца, и мы с тобой распрощаемся. До того момента у тебя еще есть время одуматься.

       Втроем мы приподняли край плота, оказавшегося на удивление легким, подставили под него пару крепких жердин и осмотрели днище. Визуальный осмотр не выявил никаких недочетов – гниль на бревнах отсутствует, стягивающие их пластиковые веревки не расслаблены и нигде не перетерты.

       После осмотра Михаил отправился в селение, а мы с Алексеем остались заготовить запас сухих дров. Во время путешествия мне предстояло собирать их во время остановок на островках. Приставать к берегам настоятельно не рекомендовалось.

       Собрав и увязав имеющимся у Алексея шнуром приличную вязанку, мы решили перевезти сюда мой запас металлического оружия. Проезжая мимо большого раскидистого дерева со стволом в три обхвата, я решил проверить наработанные за время службы в "Игле" навыки метать в цель все, что попадается под руку. Вытряхнув на землю отобранные для этой цели железяки самых разных форм и размеров, сделал несколько разогревающих суставы упражнений, затем стабилизирующую дыхание гимнастику и, присев, начал с обеих рук метать железяки в ствол.

       – Ё-о-о! – изумленно отвесил челюсть Алексей, когда последний бесформенный кусок металла с глухим стуком вонзился в ствол, завершив топорщащуюся причудливыми метательными снарядами окружность.

       Дротики метать я не стал. Наконечники на них держались не особо надежно и, возможно, способны были нанести только один серьезный удар. Зато появилась мысль, как использовать прихваченную металлическую плюху, заостренную с одной стороны и напоминающую большую рыбину с широким хвостом. Попросив у Алексея кусок шнура, я крепко, крест на крест, примотал железяку к прочной полутораметровой палке. В итоге в моем арсенале появилось нечто наподобие двухстороннего боевого топора, с коротким широким лезвием с одной стороны и длинным, напоминающим широкий клинок, с другой стороны.

       Делаю несколько рубящих движений по воздуху, затем срубаю толстую ветку. М-да, надо бы отбить лезвия поострее, прорезать плотную выемку под топор в топорище и крепче затянуть шнур.

       Алексей тем временем, находясь под впечатлением от моего выступления с метательными предметами, с трудом повыдергивал их из ствола и теперь сам пытался проделать нечто подобное. Однако железки бились в ствол как угодно, только не заостренными краями. После того, как последняя, ударившись о ствол плашмя, со звоном рухнула в общую кучу, он вопросительно взглянул на меня.

       – Долгие годы упорных тренировок, – развел я руками, скромно умалчивая о том, что служу в спец подразделении всего полгода. Ну, не пускаться же в объяснения, что чувство балансировки предметов нарабатывается целым комплексом специальных упражнений, в котором метание в цель стоит на последнем месте. Да и не смогу я это толком объяснить, ибо сам не только далеко не инструктор, но и не особый профессионал на фоне основного состава нашего подразделения. Был бы профессионал, не отбился бы от своих, и не блуждал бы сейчас не пойми где. М-да...

       – Скажи, – обращаюсь к спутнику во время обратного пути, – если, судя по рассказам о владимирцах, облучение не проникает сквозь толщу грунта, почему вы не вырыли подземелья, в которых можете спокойно использовать металлический инструмент? Ведь это значительно облегчит жизнь.

       Алексей смотрит на меня высоко, подняв светлые брови, словно такая элементарная мысль ранее никому из них не приходила в голову.

       – Наверное, в нашем сознании слишком глубоко засел страх перед металлами, – наконец говорит он и, подумав, добавляет: – И слишком высок авторитет Степаныча.

Глава – 19. МОНИК

                  Рутинно пролетели еще два с половиной года. Сделанные за это время открытия могли претендовать на мировую известность в цивилизованном мире. Но в замкнутом пространстве подводного комплекса они воспринимались не более, чем обыденно. Закончивший очередную работу ученый взамен всеобщего признания получал лишь некое душевное опустошение, которое бывает при достижении цели, которой жил все последнее время. И не оставалось ничего другого, как закапываться с головой в очередную работу.

       Но все сделанные открытия ни на сколько не продвинули персонал МОНИК к решению демографической проблемы. После того, как самый юный член подводного сообщества, лаборантка Фрида Карлсон, находившаяся на восьмом месяце беременности, покончила с жизнью в предназначенной для усыпления крупных подопытных животных газовой камере, Мэтью Ривс созвал очередное совещание, на котором напомнил о Вересовой Марии.

       И вновь с предложением выступил Гюнтер Вайс.

       – Как известно, аналогичные проблемы с потомством выявлены у винторогих павианов и силайских лемуров, от которых мы пытались получить потомство в зверинце комплекса. Уверен, решение проблемы с детенышами приматов будет и решением проблемы с нашими младенцами. Предлагаю привлечь Вересову именно для работы с обезьянами, не посвящая ни во что иное.

       После обсуждения и уточнения некоторых моментов, предложение Вайса было принято. На этот раз не возражала даже Иоланда Леруа, пышные волосы которой стягивала траурная ленточка по случаю недавней смерти ее пятого младенца.

       Переговоры с Марией поручили провести Гюнтеру в присутствии Сезаро Веласкеса.

       Одновременно с привлечением Вересовой к работе с приматами произошло еще одно гораздо более значимое событие. А именно, прошел год со дня последнего облучения планеты дисколетами галантов. Если ранее дисколеты появлялись с регулярностью примерно в полгода, то теперь они пропустили уже, если можно так выразиться, два сеанса. По этому поводу Маргарет посетила кубрик Мэтью Ривса.

       – И что ты предлагаешь? – посмотрел на нее Мэтью после того, как выслушал предположение о том, что галанты возможно оставили Эрлику в покое. – Начать переселение на сушу? Уверен, это будет преждевременным шагом. Возможно они просто прекратили интенсивный режим облучения и перешли к профилактическому. Будут теперь делать облеты, скажем, один раз года в три, или в пять...

       – Мэтью, – прервала его Коул, – я еще не выжила из ума, чтобы предлагать такое. Я пришла поговорить об аварийной почтовой капсуле, челнок с которой все еще находится в ангаре комплекса. Не пора ли ее отправить по назначению?

       – Думаешь, Конфедерация уцелела?

       – Об этом можно только гадать. Но если предположить, что в мирах Конфедерации или Британии остались островки цивилизации, а галанты по каким-либо причинам покинули галактику, то когда нам ждать помощи извне? Лет через пятьдесят или сто? Даже после Звездной Войны до некоторых далеких миров цивилизация добиралась полтора века, встретив там полудикие племена, существующие на грани выживания. А на этот раз разоренных миров может оказаться тысячи. Поэтому автоматическая капсула может оказаться нашим единственным шансом вернуться в цивилизованный мир. Надо выслать данные о нашых научных наработках и информацию об упавшем дисколете. Если капсула долетит до места назначения, и информация покажется получателю ценной, к нам прибудет помощь. В противном случае мы обречены прозябать здесь до конца своих дней, теша себя мечтами о создании новой великой цивилизации. Давай будем говорить честно, если у кого и есть шанс на новую цивилизацию, так это у русских дикарей, которые уже приспособились к новым условиям жизни, а их дети и вовсе других условий не знают и неплохо себя чувствуют.

       – Я тебя услышал, Маргарет, – прервал затянувшийся монолог собеседницы Ривс. – Тут есть над чем подумать. Я сообщу о своем решении завтра.

       – О кей, – Коул поднялась с кушетки. – На всякий случай я сказала Кеннету, чтобы он подготовил бокс с информационными кристаллами.

       На следующий день автоматический челнок с почтовой капсулой стартовал с гравиплатформы и покинул атмосферу Эрлики. Канет ли он в неизвестность, подобно отправленному более десяти лет назад челноку британцев, или оправдает возложенные на него надежды – осталось только гадать.

       Худо-бедно прошло еще полтора года. Моник жил привычной жизнью без позитивных изменений в демографической проблеме. Привлечение Вересовой мало чем помогло. Она с увлечением отдалась любимой работе, по которой тосковала многие годы. Первые ее идеи казалось подвигли к отгадке. По крайней мере детеныш винторогого орангутанга выжил и нормально развивался. Однако применение методики к человеческим новорожденным не помогло. Разумеется Марию в сей факт не посвящали. Впрочем, она наверняка догадывалась об истинной причине. Несмотря на то, что для работы Вересовой отвели изолированный корпус, и посещать другие сектора комплекса не позволяли, она обратила внимание, что в обычных разговорах никто из сотрудников никогда не упоминает детей, будто тех в комплексе и не существует вовсе. Несколько наводящих вопросов показали, что люди старательно уходят от этой темы, сразу становясь замкнутыми и необщительными. Сложить два и два не трудно. Но если Вересова о чем-то и догадалась, то держала догадки при себе и лишних вопросов больше не задавала.

       Одним обычным утром на комме Кеннета Хаббарда прозвенел вызов от Толстой Солли. Она попросила администратора зайти в известную ему лабораторию. Поняв, что речь идет о дальнем секторе, где некогда содержалась русская Наташа, Кеннет без лишних вопросов отправился туда. Пока петлял по лабиринтам комплекса на электрокаре, терзался тревожными мыслями, что Кюре опять затеяла какие-нибудь опыты над людьми, и ему не хотелось быть к этому причастным.

       Подозрительно загадочно улыбающаяся Солли, встретив, проводила его в помещение, еще подходя к которому, Хаббард услышал возбужденные голоса Сезаро Веласкеса и Брюно Мартина. Похоже эта парочка подручных главного конфедерата спелась с толстой британкой. Что же они задумали на этот раз.

       Увиденное зрелище заставило администратора на некоторое время застыть на месте от удивления. В центре большого зала боксировали две здоровенные крысы. Каждая тварь в длину достигала полутора метра. Обе крысы старательно пытались удержаться в вертикальном положении, смешно переступая задними лапками и азартно мутузя друг друга передними, на которые каким-то образом были надеты боксерские перчатки. Еще более комично смотрелись надетые на них майки – на одной крысе ярко-синяя, на другой красная. Звери словно забыли о своем главном оружии – многочисленных острых зубах, и старательно пытались поразить противника ударом перчатки. Однако мышечное устройство их передних конечностей не было расчитано на такое действие, потому удары получались слабыми, не приносящими абсолютно никакого ущерба.

       Хаббард подумал, что для победы в такой схватке единственно правильной тактикой будет как можно меньше двигаться, дабы противник первым выдохся и упал от бессилия. Насмотревшись на схватку, он перевел взгляд на болельщиков. Брюно и Сезаро в азарте не заметили его и продолжали криками подбадривать бойцов, давая им различные советы, словно крысы могли их понять. Ккеннету даже показалось, будто тварь в синей майке послушалась выкрика Веласкеса и нанесла удар левой по корпусу противника в то место, где у человека расположена печень.

       – Объясни, – коротко бросил он, обернувшись к Кюре, с пухлого лица которой не сходила довольная ухмылка.

       Та пригласила администратора пройти к одному из столов и молча ткнула рукой в монитор, на котором шла запись знаменитого боксерского поединка за пояс чемпиона Британии между Робом Старком и Рид Догом. Видя непонимание Хаббарда, она развернула монитор так, чтобы его экрн и боксирующие крысы находились в поле зрения. И вот теперь Кеннет увидел, что твари хоть неуклюже и комично, но практически синхронно повторяли движения боксеров.

       Через час Маргарет Коул смотрела на объемную галлопроекцию крысиного боя, который Хаббард записал на кристалл, и слушала запись его разговора с Солли Кюре.

       Опуская ненужные подробности, суть повествования вкратце такова. Несколько лет назад, ставя эксперименты над поставляемыми с суши пещерными крысами, Солли обнаружила на коре головного мозга некоторых зубастых гигантов инородное образование – полип, размером до дюйма, редко до двух. Особи с пораженным мозгом жили на первый взгляд вполне полноценной жизнью. Однако при более тщательном наблюдении стало заметно, что их поведение не соответствует поведению крысы. Другими словами, у них исчезли крысиные инстинкты и стали совершенно другие повадки. К примеру, как если бы волк стал вести себя по-медвежьи. Подробные объяснения сложны, да и не нужны. Главный факт – полип менял, если так можно выразиться, личность крысы. Или, если принять фантастическую версию, подменял личность крысы на свою.

       Естественно Толстая Солли заинтересовалась подобным фактом и, не афишируя открытия, приступила к исследованиям феномена. Изучив полип, она определила его, как неизвестный ранее вид паразитов-симбиотов. Каким образом симбиоты размножаются и попадают в организм животных, исследовательница пока выяснить не смогла. Но научилась успешно пересаживать паразита на мозг других крыс. Пробовала подсадить на один мозг двух паразитов – крыса сошла с ума и сдохла от инсульта, а оба ценных полипа погибли.

       В процессе исследования выяснилось, что паразит очень чувствителен к малейшему воздействию слабыми электрическими импульсами. Солли внятно не объяснила, зачем ей понадобилось вживлять паразиту один из применяемых в нейрохирургии микрочипов, но Кеннет предположил, что на это ее подвигла природные садистские наклонности. По крайней мере, трудно объяснить чем-то другим то, что на предоставленной Хаббарду записи Солли вытворяла с крысой, в мозгу которой сидел первый управляемый с внешнего комма паразит.

       После удачного эксперимента с вживлением чипа у исследовательницы родилась идея по созданию программируемых человеческих рабов. Идея вполне укладывалась в провозглашенный Ривсом путь к созданию великой высококультурной нации, обслуживаемой русскими рабами. Теперь ее открытие сделает из русских дикарей просто супер идеальных программируемых рабов, и имя Солли Кюре прославится в веках. Однако трубить победу рано. Необходимо продолжить опыты, дабы в итоге предоставить отцу-основателю великой нации готовый образец программируемого раба.

       А вот дальнейшие опыты вылились в череду разочарований. Сперва сдох силайский лемур, к которому Солли подсадила паразита. Потом та же участь постигла еще двух его сородичей. Потом сдох винторогий павиан. Отчаявшаяся профессорша пыталась подсаживать полип и другим животным, вплоть до морских млекопитающих – результат тот же. В конце концов, отчаянье сменилось апатией, и Солли отложила эксперименты с полипом, занявшись новыми идеями. Но парочка крыс с чипированными паразитами сохранилась. Твари жили в отдельной клетке, закрепленной за Кюре. Вряд ли их можно было называть животными, ведь они теперь являлись биологическими автоматами, живущими по заложенной в чип программе.

       Иногда ради развлечения Солли отвозила клетку в свою лабораторию, где безбоязненно выпускала послушных созданий и задавала им различные временные программы. Больше всего ей нравилась имитация бальных танцев. Она запускала видеозапись какой-нибудь румбы или ламбады, компьютер передавал движения человеческих пар на чипы паразитов, управляющих мозгом крыс, и те отплясывали столь комично, что профессорша буквально каталась по полу от смеха. Получив таким образом заряд позитива, Солли переводила тварей в пассивный режим и отправляла клетку в зверинец, где автоматика исправно выдавала им корм и удаляла отходы жизнедеятельности.

       – Чему радуешься, Солли? – как-то поинтересовался Брюно Мартин, встретивший ее, когда она везла крыс в лабораторию для очередной зарядки позитивом.

       Подумав, что с этим парнем ее связывает дельце с русской Наташей, она решила посвятить его в секрет и кивком указала на место рядом с собой в электрокаре.

       Понятно, что вскоре к ним присоединился и Сезаро Веласкес. Теперь репертуар крысиного театра кроме танцев включал поединки из различных видов боевых искусств и эротические постельные сцены.

       Естественно, подручные Ривса были посвящены в изначальные планы Толстой Солли по созданию идеальных рабов. Выслушав про неудачи с приматами и прочими животными, Сезаро с некоторым удивлением заметил, что не стоило тратить время на животных, которых, кстати, особенно приматов, и так не хватает для других экспериментов. Надо было сразу приобщить к делу его и Брюно. А уж они-то по старой памяти позаботились бы о непосредственно человеческом материале. Предложение Веласкеса вновь зародило у Солли угасший интерес к опытам с управляемым симбиотом. С месяц она терзалась сомнениями и наконец, закончив очередную плановую работу, позвала Сезаро для обсуждения условий предоставления ей человеческого материала. Условия конфедерата оказались предсказуемы – его имя в качестве соавтора открытия. С Бруно он обещал договориться сам. Таким образом опять возникла надобность в удаленной лаборатории, используемой некогда для заточения Наташи. Коды доступа к ней у троицы сохранились. Как выяснилось, администратор не удосужился их сменить. Однако подельники не решились использовать лабораторию без его ведома. Тем более, что и он был замазан дельцем с русской пленницей.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю