Текст книги "Тайна Эрлики (СИ)"

Автор книги: Сим Никин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

Глава – 21.Васька

       Горная тропа вышла к ущелью. Более десяти лет назад общинники наладили здесь переправу, соорудив навесной мост вместо некогда обрушившегося металлического. Настил на прочных углепластиковых канатах легко удерживал навьюченных палийских мустангов.

       Глядя на пенящийся бурный поток, перекатывающий камни на дне ущелья, Владимир подумал, что вся его жизнь последние годы подобна этому потоку, несет, не давая опомниться и отдышаться. И словно речная галька в стремительном потоке рядом с ним перекатывались судьбы людей из возглавляемой им общины, судьбы его родных – жены и уже почти взрослой дочери.

       Супруга последнее время редко бывала с семьей. Славке не хватало материнского внимания, и она всякий раз с нетерпением ждала вечера, когда Марию привозили с подводного комплекса. Нередко случалось, что какой-нибудь эксперимент задерживал Марию в МОНИК на два-три дня.

       Владимир изначально был против возвращения супруги к исследовательской работе в контролируемом захватчиками подводном комплексе. Однако он видел, как загорелись глаза истосковавшейся по любимому делу Марии, после того, как поступило предложение с МОНИК. Да и обещание вдвое увеличить поставки медикаментов было кстати для разросшейся общины. Благодаря увеличившимся поставкам больше медикаментов отгрузили прибывшим зимой посланцам общины профессора Кононова. Тем жилось гораздо тяжелее, но из-за абсолютной непроходимости маршрута, разделяющего общины, подопечные профессора не могли переселиться к океану.

       Раздавшийся вдалеке рык мраморного кота отвлек Владимира от созерцания бурлящего потока, напомнив в свою очередь давнюю историю, произошедшую на этом самом месте во время такого же возвращения из экспедиции.

       В тот раз возглавляемая Владимиром группа геологов встретилась на обратном пути с охотниками, выполняющими заказ с подводного комплекса на поимку барсучьего дикобраза. Геологи решили помочь соплеменникам. Зверь оказался не только крайне несговорчивой бестией, поднимавшей торчком ядовитые иглы при каждой попытке приблизиться к нему, но и весьма подвижной тварью. Мероприятие затянулось. Но в конце концов, дикобраза удалось загнать в узкую щель и накрыть ловчей сетью. С крайней предосторожностью поместив возмущенно хрюкающего зверя в клетку, ловцы двинулись домой.

       Отряд растянулся по узкой тропе, вьющейся вдоль края пропасти. Завернув за скалу авангард уже вступил на подвесной мост через ущелье, на другой стороне которого людей ждала желанная прохлада в тени поросшего лесом склона.

       Вдруг позади посыпались камни, раздалось истеричное мяуканье, вслед за которым по окрестностям разнесся рык мраморного кота.

       Остановив жестом остальных, Владимир бегом вернулся к скале. Заглянув за нее, он увидел угольно-черного зверя. Свесив морду за край обрыва, кот нетерпеливо переступал задними лапами, словно готовился к прыжку в пропасть. В десятке метров за ним пятились отставшие носильщики с клеткой. Но кот и не обращал на них внимания, всецело поглощенный чем-то происходящим внизу.

       Стараясь не делать резких движений, чтобы не раздражать зверя, Владимир осторожно заглянул за каменный край. Там, у самого потока, запутавшись в густом переплетении лиан, бился котенок, размером со среднюю собаку. Водяные брызги заставляли его смешно поджимать лапы и короткий хвост и истошно требовать у родителя избавления из этой ловушки. В свою очередь взрослый кот нервным порыкиванием давал понять, что он думает о неуклюжем отпрыске, лезущем туда, куда лезть не следует.

       Судя по напряженно вздрагивающему хвосту, родитель прибывал в замешательстве. С одной стороны, инстинкт не позволял ему бросить котенка. И в то же время, прыжок с отвесной скалы на выглядывающие из водяных брызг острые камни наверняка окажется смертельным для него самого. Как поведет себя в итоге главный хищник Эрлики? Что если решит сорвать раздражение на людях? Шансов противостоять сильному зверю на узкой тропе не было.

       Необходимо было срочно что-то предпринимать.

       Махнув выглядывающим из-за скалы членам экспедиции, чтобы те не отсвечивали перед мраморным котом, Владимир вернулся к ним и устроил короткое совещание, по итогам которого принял единственное пришедшее в голову решение.

       Надо достать малыша, – заявил он. – Молоко у кого-нибудь осталось?

       Через минуту товарищи уже опускали главу общины на прочной веревке к пенящемуся потоку. Ступив на каменистую кромку, тот осторожно двинулся к барахтающемуся в лианах зверенышу.

       Заметив приближающегося к детенышу человека, кот заволновался и яростно зарычал.

       – Спокойно, дорогой, спокойно, – то ли обращаясь к хищнику, то ли к самому себе, приговаривал Владимир, пробираясь вдоль бурного потока.

       Когда спасатель достиг котенка, тот забился сильнее, затравленно захрипел и, в конце концов затих, сжавшись в комок и жалобно попискивая. Сверху слетело несколько камней – родитель готовился к решительному броску.

       Достав флягу с молоком, в горлышко которой заранее был всунут носовой платок, Вересов улучил момент и всунул импровизированную соску в пасть котенку. Хотелось надеяться, что благодаря плоду хлебного дерева, пошедшего на изготовление тары, козье молоко еще не скисло и придется по вкусу зверенышу. Тот от неожиданности кашлянул, попытался вытолкать платок языком, но почуял вкус молока и на несколько мгновений застыл в задумчивости. Словно почуяв эмоции детеныша, наверху так же застыл родитель.

       И вот малыш упоенно зачмокал и потянулся лапой к фляжке, пытаясь зацепить ее когтями на тот случай, если та вдруг захочет убежать. Сунув тару котенку, который немедленно обхватил ее всеми четырьмя конечностями, Владимир принялся выпутывать его из переплетения тонких, но прочных плетей горного лимонника, время от времени косясь на застывшего вверху зверя, из приоткрытой пасти которого срывались тягучие капли слюны.

       Прикрытый от водяных брызг и занятый козьим молоком котенок вовсе не сопротивлялся, когда Владимир поместил его в специально прихваченный рюкзак, оставив снаружи лишь голову с пропитанным молоком кляпом во рту.

       Итак, первый этап спасательной операции завершен. Теперь предстояло поднять малыша, весившего не менее десяти килограмм, наверх.

       Если возвращаться тем же путем, то усатый родитель наверняка двинется вдоль обрыва следом. А там, за скалой, в напряженном молчании Владимира ждут товарищи, и трехметровый кот вряд ли отнесется к ним дружелюбно.

       Повесив чмокающую ношу за спину, Вересов попробовал на прочность лианы и, захватывая сразу по несколько плетей, начал взбираться по каменной стене с того места, где стоял. На высоте трех метров он достиг узкого выступа, который под довольно крутым уклоном тянулся вверх на высоту еще пары метров. Далее лианы не росли, но зато скала была испещрена трещинами, за которые удобно цепляться, и кроме того на пути спасателя выпирало еще несколько уступов.

       Тщательно прощупывая каждую опору, Владимир двинулся дальше. Во время очередного перехода с уступа на уступ котенок вдруг зашевелился, довольно чувствительно толкнув задними лапами в спину спасателя. От неожиданного толчка тот оступился и едва не сорвался вниз, в последний момент успев зацепиться за подвернувшуюся трещину. Переведя дух, Владимир продолжил подъем.

       Все это время кот продолжал молча следить за человеком, выдавая волнение лишь подрагиванием короткого хвоста.

       Наконец последний уступ. Крайнее напряжение сожгло все силы. Глаза щипит от заливающего их пота. Копошащийся за спиной звереныш потяжелел раз в пять. Необходимо снять рюкзак, а карниз слишком узок, чтобы на нем проделывать подобные движения. Зверь вверху, потеряв терпение, пытается дотянуться до детеныша мощной лапой, и десятисантиметровые когти скребут по скале, чуть не доставая головы спасателя.

       Прильнув к горячему от солнечного жара камню и опустив правую руку, Владимир скинул с плеча одну лямку. Повисший на одном плече рюкзак, рванул спасателя назад, и вновь лишь чудом удалось устоять на карнизе. Однако подобный крен не понравился котенку, который принялся энергично дергаться, недовольно мурча сквозь соску. Одновременно над головой раздался рык могучего родителя, запаниковавшего при виде качнувшегося вниз рюкзака с детенышем. Паника зверя выразилась в посыпавшихся сверху камнях, больно обрушившихся на голову и плечи прильнувшего к скале Вересова. Судя по всему, один из камней чувствительно ударил котенка. Тот выпустил соску и истошно заорал. Сверху громогласно ответил родитель.

       Поняв, что если не освободится от тяжелой ноши, то рухнет вместе с ней в пропасть, Владимир скинул с плеча оставшуюся лямку, перехватив ее рукой, слегка отстранился от скалы, рывком вскинул рюкзак с орущим зверенышем над головой и снова прильнул к камню. В следующее мгновение рюкзак рвануло из рук.

       Закрыв от изнеможения глаза и думая о том, что не сможет самостоятельно ни выбраться на верх, ни, тем более, спуститься вниз, Владимир не видел, как могучий зверь, держащий в пасти мешок с котенком, гигантским прыжком взмыл на карниз, находящийся в пяти метрах над тропой, и, совершив еще один такой же прыжок, скрылся в расщелине.

       А с обеих сторон тропы на помощь к Вересову уже спешили товарищи.

       Но если кто-то ожидал, что на этом история с котенком закончилась, то он крупно просчитался.

       Вечером того же дня, но уже в гроте, выслушав красочный рассказ охотников и геологов о вызволении котенка, зоолог Зинаида Иванцова как-то слишком спокойно уточнила:

       – Значит, подкормили молочком котеночка? Ну-ну...

       Утро следующего дня началось для общины с требовательного мяуканья у порога пещеры. Первые проснувшиеся поселенцы с удивлением увидели в утренних сумерках черное существо, в котором Владимир сразу узнал вчерашнего котенка.

       При появлении людей звереныш отошел к кустам и оттуда громогласно продолжил чем-то возмущаться, время от времени царапая внушительными коготками землю и катаясь по траве.

       – Ну, вот и ваш спасенный явился, – прикрывая зевок ладонью, констатировала Иванцова. – Пришел по запаху.

       – Поясни, – потребовал Владимир, видя, что женщина ни мало не удивлена явлением нежданного гостя.

       – Мраморные коты приучают котят к самостоятельной охоте сразу, как только те более-менее крепко встают на лапы. А чтобы не ленились, молоком подкармливают только за принесенную добычу. Вчера ему молочко досталось на халявку. Вот он и явился к благодетелям.

       – Вона чо, – удивился кто-то из общинников. – И не боится же.

       – А чего ему бояться? – хмыкнула Зинаида и, в очередной раз зевнув, пояснила: – В отличие от обычных млекопитающих, уникальность этих милых зверюшек в перекрестном оплодотворении. Думаю, природу этой особенности пояснять никому не надо, ибо о мраморных котах тут все и всё давно знают. Так вот, коты-партнеры время от времени обмениваются котятами, через кормление и запах воспитывая генетическую память. В будущем, став половозрелым, котенок никогда не выберет в партнеры близкого сородича, вскормленного одним с ним родителем.

       – Хочешь сказать, что он принял нас за родню? – удивленно поднял брови Вересов, продолжая наблюдать за выкрутасами звереныша.

       – Ага, и в партнеры теперь не выберет, – вставил кто-то, и дружный взрыв хохота заставил гостя отпрыгнуть за куст и, настороженно прижав уши, недовольно взирать оттуда на не спешащих его накормить двуногих созданий.

       – Ну, не знаю как всех, протянула вредная зоолог, а того, кто его кормил, точно.

       Снова послышались смешки, и Владимир ощутил на себе косые взгляды. Но Зинаида решила смягчить обстановку:

       – Хотя, по идее, от нас всех пахнет одним логовом, а значит мы один прайд. Вместе, кстати, с козами. Молоко-то их.

       – Ну ты успокоила, Зин, – картинно провел ладонью по лбу, будто бы вытирая пот, пожилой солевар Кирилыч. – Ладно козы, но мне стать партнером мраморного кота никак не хотелось.

       И его реплика не осталась без внимания развеселившихся слушателей. Котенок тоже отреагировал недовольным шипением.

       – Ты, Зин, лучше скажи, что нам делать? – озадаченно хмурясь, спросил глава общины.

       – Даже и не знаю. Накормить – так и будет приходить за халявой. Не кормить – продолжит орать, и, в конце концов, на крик может заявиться родитель. Может, научить самостоятельно охотиться?

       – Как это?

       – Ну, как кошка котят учит. Поймает мышь, слегка придушит и подсовывает им, следя, чтобы та далеко не убежала.

       Вересов в упор уставился на зоолога, но та на этот раз была совершенно серьезна.

       – Санька, – обратился он к крутящемуся поблизости пацаненку, – беги проверь ловушки. Если мелкие крысеныши попались, тащи одного сюда.

       Взрослые гигантские крысы давно не приближались к человеческому жилью, зато молодняк постоянно норовил пробраться к продуктовым запасам. И практически каждый день несколько крысенышей попадалось в расставленные ловушки. Их общинники поставляли в подводный комплекс для опытов, а иногда использовали в качестве наживки при ловле полосатых акул, чье нежное розовое мясо считалось особым деликатесом.

       На шоу с кормлением гостя собралась вся община.

       Принесенного крысеныша привязали на веревку и сунули ему под нос рыбину из вчерашнего улова. Тот сразу вцепился в нее острыми зубами и шустро побежал прочь. Котенок перестал мяукать и недоуменно смотрел на пробегающее мимо существо с аппетитно пахнущей рыбкой. Когда зверек скрылся в кустах, его за веревку выволокли назад. Только почувствовав послабление, он снова настойчиво ринулся убегать, продолжая крепко держать добычу. На этот раз привлеченный запахом рыбы котенок встал на пути крысеныша и прижал лапой скользкий рыбий хвост. Но грызун не собирался уступать добычу и выдернув ее из-под кошачьей лапы, шустро потащил дальше. Возмущенный такой бесцеремонностью, котенок придавил уже самого хвостатого наглеца. Тот в свою очередь возмущенно запищал, выпустил-таки добычу и, извернувшись, вонзился острыми зубами в придавившую его лапу.

       – Муау-у-у! – вопль укушенного заставил вздрогнуть зрителей.

       В следующее мгновение крысиный хребет хрустнул, перекушенный мощными челюстями.

       Освободившись от зубастого капкана и жалобно мяукая, котенок принялся зализывать укушенную лапу. Потом вдруг переключил внимание на мертвого зверька, обнюхал его и как-то задумчиво вновь сжал челюстями серую тушку. Еще пару секунд раздумий, и уже вполне по-взрослому урча, победитель принялся поглощать жертву. Рыба пошла вторым блюдом.

       – Вот теперь ребенку можно и молочка дать для улучшения пищеварения, – нарушила молчание Зинаида, когда котенок с раздувшимся животом устало опустился на землю и, облизывая окровавленную мордочку, смотрел на людей затуманенным сытостью взглядом.

       Дождавшись-таки молока и вылакав довольно приличную миску, гость выказал удовлетворение хриплым мявком и, тяжело ступая, скрылся в кустах.

       Так и стал Васька, как прозвали мраморного пройдоху общинники, наведываться к гроту раз в несколько дней. Люди к нему привыкли, но детей близко не подпускали. Хоть Васька и всего лишь котенок, но его клыкам и когтям мог позавидовать иной взрослый хищник. Да и сам он при первоначальных попытках потрепать его по шерстке, щетинился и, нервно виляя коротким хвостом, негромко рычал. А вот семье Вересовых, включая маленькую Славку, котенок не только позволял прикасаться к себе, но и сам, бывало, терся о них при встрече.

       Время шло, котенок рос. Теперь, прокусив хребет очередного крысеныша, он съедал рыбу и выпивал молоко, а грызуна относил к входу в грот и оставлял людям. Вероятно, теперь он и сам добывал достаточно дичи. Что вскоре и подтвердилось. Когда решили больше не подсовывать ему крысят, а выдали только рыбу и молоко, кот расценил это по-своему и в следующий раз принес людям довольно крупного дикого поросенка. Так-как дикие свиньи в ближайших окрестностях не водились, можно было сделать вывод, что ареал охоты усатого хищника весьма обширен. Теперь Васька вменил себе в обязанности подкармливать двуногих сородичей и больше никогда не приходил без гостинца. В основном это были гигантские пещерные крысы или горные вараны, но иногда присутствовала дичь, обитающая на равнинах.

       Осенью Васька вдруг исчез и появился только к концу холодного сезона.

       Зима в тот год выдалась нетипично суровой для этих мест. Один раз даже выпал снег. Вероятно, в предгорьях крупным хищникам стало трудно находить добычу, и некоторые из них двинулись разведывать новые места. Так в районе поселения появилась большая стая носорогих гиен. Хищники несколько дней рыскали по округе и, в конце концов, решили напасть на общину.

       На приступ пещеры гиены пошли ночью. К счастью скальная поверхность не позволяла им делать подкоп. Однако весившие более полусотни килограмм звери раз за разом живыми таранами бросались на ворота, врезаясь в них крепкими черепами и роговыми отростками на морде.

       В пещере никто не спал. Встревоженно переговаривались люди, на разные голоса возмущалась ночным шумом домашняя скотина и птица. Не помогали и бросаемые за ворота факелы. Взвизгнув, гиены отскакивали от них, но затем хватали зубами за палку и оттаскивали в сторону.

       Общинники начали сооружать помост, чтобы обстреливать непрошенных гостей из пращей и луков поверх ворот. Но в это время снаружи послышался рык мраморного кота. Визг и тявканье носорогих тварей многократно уселись. Удары в ворота прекратились. Теперь люди прислушивались к ужасной какофонии из шлепков, хруста, скулежа и свирепого рычания.

       – Котик-то явно не один, – сообщил Матюшин. – Рычат как минимум двое.

       Вскоре звуки битвы стихли, но до утра общинники не решались выглянуть за ворота. Если к ним явились гонимые голодом мраморные коты, то это гораздо хуже самой большой стаи носорогих гиен. Обнадеживало лишь заверение Зинаиды, что коты по натуре исключительно одиночки, и только во время гона могут объединяться в пары.

       Утром, осторожно выглянув за ворота, общинники увидели залитые кровью окрестности. Однако тел поверженных гиен нигде не было. А у кустов на своем обычном месте терпеливо ждал двуногих сородичей Васька, превратившийся почти в полноценного взрослого кота. Перед ним лежала туша огромной, размером с хорошего кабана, крысы.

       – Вот шельмец, – покачала головой Зинаида, – как с псами драться, так товарища привел, а как за молоком, так один явился.

       – И правильно, – похвалил кота Вересов, – не надо нам тут никаких лишних товарищей.

       С той ночи Васька взял окрестности пещеры под свою защиту. Ни один хищник больше не напал на принадлежащих людям животных. Правда и охотникам пришлось ходить за дичью в более дальние края, ибо местную истреблял усатый охранник.

       Другие коты, кстати тоже, при редких встречах, игнорировали общинников, словно не замечая их, и никогда не нападали. Вероятно, Василий каким-то образом смог донести до всех сородичей информацию о своих друзьях. Хотя все та же Зинаида уверяла, что на своей территории кот не пожалеет и нарушившего ее границы сородича. Но, как бы то ни было, коты на людей больше ни разу не напали.

Глава – 22. К океану

                Жаркое светило опустилось к верхушкам деревьев, слепя глаза горизонтальными лучами. Вопреки обещаниям русских поселенцев, первый день путешествия по Агидели прошел спокойно. Первые часы, накрученный рассказами о невероятных чудовищах, я не выпускал из рук топор и следил, чтобы угли в горшке постоянно горели. Но угли и не думали тухнуть, чудовища из воды не вылезали, а монотонное движение плота по спокойной водной глади внушало такое умиротворение, что мысли о какой-то опасности казались попросту нелепыми. Лишь редкие всплески рыб или иных речных животных нарушали тишину. На проплывающих мимо поросших лесом берегах так же не наблюдалось оживления.

       Я вообще не могу вспомнить, был ли когда-либо в моей взрослой жизни столь спокойный день? Миновав излучину, рядом с которой когда-то на первых пустившихся в путешествие по реке общинников напала некая гигантская каракатица, я и вовсе успокоился. Даже ухитрился немного вздремнуть.

       Когда впереди показался островок, на котором мне предстояло заночевать, сумерки только начали опускаться на окрестности. Я опустил кормовое весло и начал править левее, чтобы не проплыть мимо. Уже подыскивая место на песчаном берегу где будет сподручнее привязать на ночь плот, услышал знакомый клекот и машинально повернул руль от берега. Оставляя в лучах заходящего светила длинные извивающиеся тени, по песку неслись шесть панцирных игуан. Настроены бронированные монстры оказались решительно и, увидев, что плот отвернул от берега, тут же плюхнулись в воду и поплыли наперерез почти встречным курсом.

       Я взял круче к правому берегу и хотел поджечь факел. Однако, как только я оставил весло, плот тут же понесло течением прямо на тварей. Пришлось снова хвататься за руль и лихорадочно соображать, как его закрепить. Но времени на раздумья уже не было. Плот поравнялся с игуанами, и, ожидая, что они полезут через борт, я схватил топор и бросился к очагу, где лежал приготовленный факел. Не выпуская из виду нависших над бортом бородавчатых морд в смешных костяных касках, поджог факел и приготовился ткнуть им в харю первого, кто полезет на мое плавсредство. В этот момент плот дернулся, и я, едва не упав, ощутил явное ускорение. Две игуаны, расположившись по обе стороны рулевого весла и вцепившись в борт когтисто-присосчатыми лапами, толкали плот вперед. А может, они придавали ему ускорение невольно, на самом деле пытаясь перебраться через бортик? Но нет, никаких попыток забраться не наблюдалось. Четверо остальных просто плыли рядом, даже не цепляясь за борта.

       Когда я поднял зажженный факел, игуаны заклекотали громче, широко открывая усеянные острыми зубами пасти. Последовал новый толчок, и твари стали заметно отставать. Вот они развернулись и поплыли к оставшемуся позади острову.

       Я облегченно выдохнул.

       Но где теперь я буду ночевать? По плану цепочка маленьких островков и отмелей должна встретиться на пути завтра к полудню. В принципе, можно легко не поспать одну ночь. Главное, чтобы небо было ясное, и свет звезд позволял ориентироваться на реке. А к утру как раз доплыву до тех островков, и можно будет позволить себе часа четыре сна. Интересно, когда местные монстры наиболее активны – днем или ночью? А то, может, лучше будет ночью плыть, а отдыхать днем? Если вообще получится отдыхать.

       Не зря, рассказывая о маршруте, Михаил предупреждал, что сведения верны только для холодного сезона. Вот и остров первой ночевки оказался занят недружелюбными тварями. Что если эти игуаны оккупировали все острова в Агидели? А если не они, то какие-нибудь другие твари.

       Над ухом что-то зажужжало, и я, машинально отмахнувшись, сбил за борт большую оранжевую муху.

       Анахи! Ё-моё! Из-за встречи с игуанами совсем забыл об этих ядовитых созданиях. Вероятно, здесь по берегам растет еловый терновник. Не помню почему, но поселенцы уверяли, что анахи водятся только вблизи этого кустарника. И кстати, крупные животные избегают таких мест.

       Кладу в горшок с углями брикетик какой-то спрессованной травы. Это средство, должное отпугивать анах, мне дал Айболит.

       Подумав, решаю надеть комбез. Дым дымом, но металлизированную ткань не сможет прокусить не только какая-то анаха, но и хищник покрупнее. С радостным удовлетворением обнаруживаю, что система микроклимата комбеза, вышедшая из строя после встречи с мраморным котом, вновь работает.

       Я раскладывал в очаге дрова для небольшого костра, чтобы вскипятить воду на чай из ароматных драв. Айболит заверил, что этот напиток хорошо тонизирует. Вдруг снизу в плот что-то врезалось с такой силой, что его подбросило. Вся конструкция затрещала. Отставленный в сторону горшок с углями подскочил, опрокинулся и покатился, разбрасывая по жердяному настилу алеющие угли.

       Поняв, что могу остаться без огня, я отбросил мысль о причине происшествия и ринулся за горшком. Поймав, вставил его в специальное плотное углубление в очаге, растолкав ногой так и не подожженные дрова. Обожженные ладони хотелось немедленно сунуть в воду. Но от выпавших из горшка углей уже начинал дымиться сухой настил. Кроме того, из-за ослабленной веревки сверху свалились вязанки с дровами, и часть из них оказались за бортом. Мои метательные железяки тоже разбросало по всему плоту. Однако первым делом надо предотвратить пожар на плавсредстве.

       Хватаю привязанное длинной веревкой к борту деревянное ведерко, зачерпываю воду и... И бросив ведро, отступаю к противоположному краю плота, не сводя глаз с пилообразного гребня на огромной спине, показавшейся из воды. Вот невидимое в темной воде животное , изогнувшись, резко развернулось и скрылось из виду. Поднятая этим движением волна чувствительно качнула плот, стряхнув с него еще одну вязанку дров. Я долгое время смотрел на воду, ожидая нового появления монстра. Запах дыма напомнил о рассыпанных углях. Схватившись за веревку, я потянул плывущее за плотом ведро. Вдруг вода за ним вспенилась, и в следующий миг гигантские челюсти с треском захлопнулись на несчастном ведерке. И вот теперь я увидел все тело гигантского крокодила. Он был раза в два больше моего плота. Тот шестилапый обитатель тропической реки, которого мне довелось не только увидеть, но даже и отведать на фиолетовой планете, выглядел бы просто детенышем рядом с этим гигантом.

       С минуту огромные глаза-блюдца равнодушно отражали последние кроваво-красные лучи опускающегося за вершины деревьев светила, затем монстр ушел под воду, потянув за собой веревку, которая была привязана к ведру. От резкого рывка плот развернуло, и я полетел за борт. Но в полете извернулся и в последний момент ухватился рукой за выполняющую роль борта жердину. Одним движением снова оказался на плоту, попутно погасив стекающей с меня водой часть тлеющих на настиле углей.

       Новый рывок, плот кренится так, что сквозь жердины правого борта проступает вода. Что-то трещит так, что мне кажется, что мое плавсредство вот-вот развалится. Но это трещит жердина, к которой привязана крепкая веревка. Кусок деревяшки выламывается и со шлепком скрывается вслед за веревкой в непроглядной толще воды. Плот снова дергается, выровнявшись. Обалдело сижу на пятой точке и смотрю на реку. Поверит ли мне кто-нибудь, что я ловил восьмиметровых крокодилов на деревянные ведра? Я бы не поверил. Нервно хихикаю над несвоевременно пришедшей в голову шутке. И ее несвоевременность подтверждает новое появление монстра.

       Теперь крокодил всплыл впереди и, приподняв полутораметровую морду, уронил ее на подплывший плот, немного правее очага. Плот накренился, и меня чуть было снова не выбросило за борт. Монстр открыл ужасную пасть и издал низкий рев. С громким стуком пасть захлопнулась, и зверь начал совершать какие-то движения, будто старался заползти на настил. От этих движений плот мотало так, что было очевидно, еще немного, и он начнет разваливаться.

       Пытаясь удержаться на беснующемся плоту, я встал на четвереньки. Под руку попалась увесистая железная пика. Не задумываясь метнул ее в ненавистный глаз и со злым удовлетворением увидел, как тот лопнул от ударившего точно в зрачок металлического снаряда. Плот крутануло так, что он развернулся почти на триста шестьдесят градусов и поплыл боком. Вновь забурлила вода, со стороны кормы вывернулся гигантский хвост и обрушился в нескольких сантиметрах от заднего бортика, разнося в щепки рулевое весло и заливая плот поднявшейся водой.

       Все, о пожаре на борту я мог не беспокоиться. Как и за часть припасов, сумки с которыми слетели в воду. За горшок с углями тоже можно не переживать – он благополучно отправился на речное дно.

       Стоя на четвереньках, я продолжал наблюдать за беснующейся тварью. Уже окончательно стемнело, но света ярких эрликанских звезд было вполне достаточно, чтобы видеть крутящегося от боли в потерянном глазу гиганта. Когда ящер вывернулся вверх бледно-желтым брюхом, я краем сознания отметил, что у него вместо лап короткие ласты.

       Вдруг по обе стороны плота воду разрезали два огромных плавника. Тело монстра содрогнулось от удара, и из его пасти вырвался трубный рев. Ящер в очередной раз крутанулся, вывернув из воды вцепившуюся ужасными челюстями в его живот тупомордую рыбину, размерами не менее трех метров. Еще одна такая же рыбешка вцепилась в нижнюю челюсть гиганта, когда тот, изогнувшись, пытался схватить первую. Крокодильи челюсти захлопнулись, раздробив голову вцепившейся хищницы.

       Схватка монстров переместилась под воду, да и влекомый течением плот удалился настолько, что место побоища затерялось во тьме. Не могу сказать, как долго я продолжал стоять на четвереньках, остолбенело таращась на речную гладь, не в силах понять, что опасность миновала. Миновала? Надолго ли? Какие сюрпризы готова преподнести наглому человечишке Агидель? Впервые в жизни я осознал, насколько ничтожен на самом деле человек, возомнивший себя венцом природы. Чего я стою со всей своей специальной подготовкой, но без боевых роботов и прочих технических штучек, не имеющих к природе никакого отношения, перед встреченными за последние сутки созданиями?

       Но, прочь самоуничижительные мысли! Я жив. У меня есть цель, к которой необходимо стремиться.

       Ту первую ночь я так и не сомкнул глаз, напряженно ожидая нападения новых монстров. Несколько раз в темноте раздавался всплеск каких-то огромных тварей. С берегов тоже периодически доносились то свирепый рык, то дикие вопли, то глухое уханье. Уже перед рассветом по левому борту проплыли несколько вытянутых темных силуэтов. Вероятно это были те островки, которые я должен был миновать только к полудню.

       Утром провел ревизию оставшихся вещей. Продукты в основном сохранились. Утерянными оказались почти все дрова, так-как в момент нападения ластоногого крокодила стягивающая их веревка была ослаблена. Исчезли копья и половина факелов. Ну и горшок с углями. Пришлось вспоминать уроки Юрайя по добыче огня с помощью трения. Выпрошенные на плот во время ночной вакханалии водоросли быстро высохли под испепеляющими лучами местного светила, и из них получился отличный воспламеняющийся состав.