Текст книги "Тайна Эрлики (СИ)"

Автор книги: Сим Никин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

       Спустя полчаса перебираю горку металлических лепешек различных форм и размеров. Судя по отсутствию ржавчины, все они из нержавеющих металлов, что вполне объяснимо их былым предназначением. Самая первая находка оказалась наиболее удачной. В металлическую болванку вплавлен черный камешек, который раскрошился и высыпался при первых ударах по нему другой металлической болванкой. Я пояснил Алексею, что мне надо, и вскоре он, съездив к лесной опушке, предоставил на выбор несколько крепких жердин. Обскоблив одну предоставленным мне тем же Алексеем обсидиановым ножом, я насадил на нее болванку и оценивающе покрутил в руках получившийся довольно неуклюжий молоток. По черепу им конечно можно заехать не слабо, я бы даже сказал, смертельно. Однако мне он нужен для другого дела.

       Выбирая самые тонкие пластины, старательно плющу их молотком на плоском камне. Пару наиболее подходящих оборачиваю вокруг концов жердин, старательно проковываю и получаю приличные с виду копья. В дерево втыкать я бы их не стал, но живую плоть пронзят лучше костяных.

       Выбираю и отбиваю несколько лезвий для будущих ножей, а так же метательные пики илезвия всевозможных размеров, какие только могут получиться из имеющегося материала. Не все куски металла поддаются холодной ковке. Довольно большую часть приходится отбрасывать в сторону.

       Делюсь с наблюдающими за мной мужчинами планами изготовить лук. Они предлагают не спешить и пускаются вскачь к холму. Возвращается один Алексей. Соскочив с мустанга, он подает мне готовый лук, волосяную тетиву и кожаный колчан со стрелами. Сгибаю лук, накидывая тетиву. Метровое оружие на первый взгляд не внушает доверия. Однако пущенная в куст на том берегу стрела летит точно и, пронзив куст и врезавшись в грунт, словно взрывается щепой и мелким щебнем. Результат удовлетворительный, только тетива сильно отбила большой палец на левой руке. В течение следующего часа заготавливаю наконечники для стрел. Качество сомнительное, но однозначно лучше просто заостренных деревяшек.

       Алексей тем временем развел костерок, после чего зашел в воду и выдрал пучок тех самых мясистых водорослей. Взглянув на то, что парень нес в руках, невольно вздрагиваю, узнав гигантских пиявок, одна из которых давеча впилась в нос Вулкану.

       – Вампирчики сейчас как раз нерестятся, – поясняет он и, бросив добычу перед костром, отправляется за новым пучком.

       Разглядев внимательно извивающихся тварей, понимаю по наличию хвоста и плавников, что это обычные рыбы. Только вместо рта у них присоски. Вообще-то не такие они и мерзкие.

       Один из мустангов подходит, опустив голову, буквально всасывает вампирчика и принимается с наслаждением пережевывать.

       – Эй! – Алексей бьет новым пучком вьюнов по наглой чешуйчатой морде. Рыбешки выскальзывают из его рук и разлетаются по земле. Второй мустанг пользуется моментом и подхватывает губами извивающееся лакомство. Парень хватает обоих жеребцов под уздцы и отводит к воде, чтобы те самостоятельно добывали нерестящихся вьюнов. Глядя, как те выхватывают из реки скользких рыб, говорит: – Хорошо, что никто из наших этого не видит.

       – Мустангам нельзя есть вьюнов? – удивляюсь я.

       – Им нельзя находиться там, где под ногами может быть металл. Случись сейчас облучение, и мы получим две запечоные в чешуе туши, – он смотрит на металлические болванки в моих руках, переводит взгляд на отбракованные куски, валяющиеся у него под ногами, и, покачав головой, повторяет: – хорошо, что этого никто из наших не видит.

       Снабдив стрелы наконечниками, я решаю запасти больше метательного оружия и отправляюсь к мустангам на поиски подходящего материала. Теперь уже не выбрасываю на берег что попало, а выбираю в меру увесистые куски подходящей формы.

       Костер тем временем прогорает, превратившись в алеющую на легком ветерке горку углей, и Алексей поджаривает нанизанных на веточки вампирчиков. Глядя на него, вспоминаю капрала Юрайя, учившего курсантов вот так же готовить нарезанных на кусочки змей. В итоге, уплетая ароматные и аппетитно хрустящие куски, я совершенно не вспоминаю о том омерзении, которое еще совсем недавно вызывали у меня эти милые речные создания.

       Местное светило поднялось в зенит, когда я, с сомнением оценив груду железяк самых причудливых форм, решил удовлетвориться полученным результатом. Тем более, что весило все это богатство не менее двух пудов. Аккуратно, чтобы по возможности не проткнуть и не порезать, укладываю трофеи в предоставленные Алексеем две кожаные сумки. Теперь можно подумать о плавсредстве. Высказываю эту мысль вслух.

       – Поехали домой, – говорит новый товарищ, – возможно, Михаил уже решил этот вопрос. Только сумки пока оставь здесь.

       По пути назад пытаюсь выведать, на какое решение транспортного вопроса намекнул Алексей, но тот либо отмалчивался, ухмыляясь, либо бросал коротко:

       – Сам все увидишь.

Глава – 17. МОНИК

              Допив последний глоток синтезированного виски, Кеннет с ненавистью запустил стакан в стену. Сделанный из тонкого и казалось бы хрупкого стекла, тот отскочил на стол, скатился на пол и невредимым подкатился под ноги. В сердцах Кеннет подфутболил его. Подлетев, стакан врезался в коммуникационную панель и, словно издеваясь, снова подкатился к ногам. Хаббард некоторое время мрачно смотрел на прочный сосуд, затем упал в кресло, обхватил голову руками и принялся монотонно раскачиваться.

       Полчаса назад он отключил систему искусственного жизнеобеспечения восьмого родившегося от него на этом чертовом подводном комплексе ребенка. Вильям, Ричард и Диана были первыми. Их родила зоолог Бэтти Чепмен. Все трое рождались абсолютно здоровыми младенцами и в течение месяца благополучно умирали. Ни собравшиеся на МОНИК светила мировой науки, ни современное медицинское оборудование не помогли не только сохранить жизни детям Кеннета Хаббарда, ни даже диагностировать причины смертей.

       Следующие трое были рождены Джолин Мосли. Им Кеннет уже не давал имена. Младенцы так же умерли, не прожив и месяца.

       Аналогично обстояли дела с попытками продолжить род и у остальных членов сообщества подводного комплекса.

       Потом были годы исследований. Пытались вынимать плод из чрева матери в первые месяцы беременности и выращивать искусственно. Рожденная таким способом девочка Долли прожила почти год. После смерти Долли ее мать Урсула Кранц покончила с жизнью, выпив убойную дозу снотворного.

       При всем при этом практически не имеющие цивилизованного медицинского обслуживания русские дикари на суше размножались, не испытывая никаких особых проблем. По получаемым от техников сведениям, количество рожденных после апокалипсиса детей через десять лет уже равнялось количеству взрослых и детей рожденных до.

       Ученые МОНИК терялись, пытаясь выяснить причины такой несправедливости. Чего такого недополучает персонал комплекса в отличие от русских дикарей? Синтезаторы продуктов выдают все необходимое для человеческого организма. Но после установления контакта с русскими, на МОНИК регулярно доставлялись натуральные продукты, и беременные женщины питались исключительно ими. Необходим натуральный солнечный свет? На поверхность Океана подняли пластиковый понтон, и желающие завести детей проводили на нем сколь угодно долгое время. Одна пара даже жила наверху весь период зачатия и беременности, опускаясь вниз лишь во время штормов. Все было бесполезно.

       Как-то к Кеннету подошел один из подручных Ривса похожий на гориллу сутуловатый здоровяк Брюно Мартин. За его спиной маячила, не приближаясь, биолог Солли Кюре, которую за глаза все звали Толстая Солли.

       – Мне нужно пригодное для жизни помещение, – без лишних предисловий заявил здоровяк. – Такое, в которое никто не сунется, и о котором никто не будет знать. Даже наши боссы.

       – Что ты задумал, Брю? – нахмурил брови Кеннет. Он всегда был предан Маргарет Коул, и мысль о том, что придется что-то от нее скрывать, ему не понравилась.

       Брюно замялся, словно ища нужные слова, и, наконец, ткнул длинной жилистой рукой в сторону Толстой Солли.

       – Пусть она расскажет.

       Видя, что на нее обратили внимание, женщина подошла и на вопросительный взгляд Кеннета предложила найти для разговора более укромное место.

       Вкратце суть ее идеи заключалась в эксперименте по оплодотворению мужчиной с подводного комплекса русской дикарки с суши. В качестве оплодотворителя, понятно, намеревался выступить Брюно, а дикарку предстояло похитить. В похищении дал согласие помочь второй подручный Ривса – Сезаро Веласкес. Шефа в свои планы заговорщики не посвятили, решив не грузить его лишними проблемами. К Кеннету им пришлось обратиться лишь потому, что бывший завлаб британцев ныне занимал должность, совмещающую обязанности администратора и завхоза, а потому ведал различными мало используемыми, а то и не используемыми вовсе секторами МОНИК.

       Выслушав заговорщиков, Хаббард пообещал связаться с ними в ближайшее время, как только определится с подходящим под выдвинутые Солли требования помещением. А когда здоровяк с толстухой удалились, он сразу отправился к Маргарет и продемонстрировал ей сделанную тайком запись разговора. После четвертьчасового размышления Коул распорядилась предоставить для эксперимента необходимое помещение, держать ее в курсе происходящего и никого больше в эту тайну не посвящать.

       Вскоре Брюно с Веласкесом похитили четырнадцатилетнюю Наташу, скрыв похищение под нападением Эрликанского Дракона. С давних пор несколько пар этих пятиметровых живородящих земноводных ящеров содержались в зверинце комплекса, довольствуясь выдаваемой синтезатором пищей, случайно заплывшими в зверинец рыбами и мелкими морскими животными, и собственными новорожденными детенышами. Одну из таких тварей, усыпив на короткое время, похитители отбуксировали к берегу, где ранним утром Наташа в сопровождении мальчишки лет восьми собирала устриц. Пока Брюно утаскивал в заякоренный под водой аквакар девочку, Веласкес освободил от пут ящера и оставил того на берегу пожирать трупик мальчишки.

       О том, что инсценировка удалась, стало известно на следующий день, когда Владимир – глава племени русских дикарей – обратился к представителям МОНИК, прибывшим за сменой техников, с просьбой активировать вблизи пляжа ультразвуковые глушилки, отпугивающие хищников.

       На следующий день произошло событие, заставившее И Хаббарда, и Коул надолго забыть о русской пленнице.

       Дежурный оператор включил сигнал оповещения о подлете дисколетов галантов, одновременно запустив лебедки, опускающие вглубь все надводное оборудование. Когда-то, после очередного уничтожившего оборудование налета, привлеченные для работ на МОНИК техники подняли в небо заякоренный сверхпрочным углепластиковым тросом зонд видеонаблюдения, сигнал с которого поступал на монитор поста управления системами жизнеобеспечения. Опускали зонд лишь в штормовую погоду. Все остальное время он неподвижно висел на километровой высоте, что ориентировочно в два раза превышало высоту полета дисколетов галантов. Прошло примерно полгода, и, обратив внимание на экран, оператор увидел приближающиеся с востока точки, летящие на равном расстоянии друг от друга и растянувшись цепью от горизонта до горизонта. Он тут же сообщил об этом по общей коммуникационной сети комплекса. Однако в тот раз своевременное обнаружение аппаратов агрессоров не помогло, ибо уже через несколько минут все плавающее на поверхности приборы были поражены излучением.Зато к следующему налету техники подготовились более основательно, выведя управление всеми лебедками надводного оборудования в операторскую и установив программу распознавания целей, основываясь на отснятом изображении и выделив в качестве целей цепь аппаратов галантов. Оператор физически не мог постоянно смотреть на монитор, и то, что он первый раз заметил дисколеты вовремя, было чистой случайностью. Зато теперь программа тревожным сигналом сообщала ему о появлении объектов, обозначенных как цели.

       Еще одним важным открытием благодаря русским техникам стало то, что зонд видеонаблюдения, парящий выше пролетающих дисколетов, оставался нетронутым. А это значит, что, во-первых, излучение направленно только вниз, и во-вторых, если дисколеты не обращают внимание на зонд, значит, они являются запрограммированными только на определенное действие автоматами. После этого открытия русских техников еще несколько приборов были подняты на безопасную высоту и теперь оставались невредимы во время налетов галантов. Остальное оборудование, то что плавало на поверхности или в верхних слоях воды, практически всегда вовремя опускалось оператором на безопасную глубину.

       Вот и в этот раз появление на горизонте аппаратов галантов не застало персонал подводного комплекса врасплох. Все протекало в обычном режиме, цепь дисколетов благополучно прошла над МОНИК, и вдруг оператор взволнованно сообщил по общей системе оповещения, что один из аппаратов наткнулся на трос метеозонда и тянет его, продолжая двигаться. По мере продвижения дисколета и увеличения наклона троса, зонд подтягивало к аппарату. Наконец, произошло соприкосновение. Зонд заискрился. Возможно, имеющиеся в нем металлы, попав в зону излучения, расплавились и пролились на дисколет огненными каплями. Во всяком случае тот конвульсивно задергался, будто живой организм, и начал снижаться, вихляя из стороны в сторону, подобно опавшему с дерева листу. Остатки зонда рухнули в воду. Вскоре вслед за ними погрузился выведенный из строя дисколет. Остальные аппараты равнодушно продолжили полет.

       Ривсу и Коул с трудом удалось справиться с возникшим ажиотажем. Половина сотрудников считала своим долгом немедленно отправиться на поиски рухнувшего аппарата. Бросив лаборатории, они собрались в ангаре с аквакарами, и, не появись вовремя Маргарет, кое-кто уже прошел бы через шлюз. Однако, выскочившая из влетевшего в ангар электромобиля Коул успела заблокировать шлюзовые мембраны, вызвав тем самым волну возмущения. Но подоспевшие вместе с Ривсом Сезаро и Брюно быстро окоротили самых рьяных охотников за падающими с неба артефактами.

       Получив строгий наказ не общаться на данную тему с русскими техниками, отвечая, если те спросят, мол, о поисках никто и не помышлял, сотрудники разошлись восвояси. А дабы подобного не повторялось, Маргарет наказала Кеннету Хаббарду отключить операторскую от общей сети и переадресовывать все вызовы или сообщения оттуда кроме комов ее и Ривса еще на комы Хаббарда, Веласкеса и Брюно Мартина.

       Пока Маргарет отдавала распоряжение Кеннету, Мэтью определил состав экспедиции по поиску дисколета. Веласкес и Мартин отправлялись на грузовом аквакаре. Им предстояло отбуксировать к месту падения аппарата галантов РПММ (робот промышленный многофункциональный модифицированный), в рубке которого будет находиться единственный имеющийся на МОНИК профессионал по управлению подобной техникой – Вадим Маракевич. Русские техники по понятным причинам в расчет не брались. Задача – найти и доставить дисколет или то, что от него осталось. Действовать по обстоятельствам.

       Поиски оказались непродолжительными. К счастью дисколет упал в скопление ленточных водорослей, тянущихся со дна до поверхности, и потому был обнаружен именно в точке падения.

       Издали заметив объект, поисковики благоразумно остановились и Сезаро распорядился дальше отправляться одному Маракевичу.

       Ох, как тряслись поджилки у находящегося в рубке РПММ дайвера, когда он приближался к объекту! Что будет, если дисколет вдруг начнет испускать смертоносные лучи, плавящие металл? Вадиму постоянно казалось, будто воздух в рубке начинает накаляться. Несмотря на исправно действующую систему микроклимата, по его лицу крупными каплями стекал пот.

       Однако вот преодолен пятиметровый рубеж, считающийся безопасным, ибо лучи галантов никогда не пробивали такую толщу воды. Дайвер понемногу успокоился и теперь с любопытством рассматривал чем-то напоминающее перевернутый купол медузы почти прозрачное тело дисколета. Именно тело, а не корпус, ибо у Вадима сразу возникло стойкое ощущение, что перед ним не механический аппарат, а живое существо. И существо не было мертво, ибо внутри прозрачной плоти что-то пульсировало, текло и двигалось.

       Сам диск не менее метра в диаметре. Идеально круглый, утолщающийся к центру, он имел форму вогнутой линзы. Выпуклая его сторона густо усеяна прозрачными наростами, имеющими так же форму линз и размеры с чайное блюдце. В центре вогнутой стороны полуметровое опять же линзовидное утолщение, обрамленное едва заметными в воде густыми тонкими ресничками, длиной сантиметров пять.

       – Эй, русский, чего застыл, как самка винторога перед стадом самцов? – вернул дайвера к реальности голос Веласкеса. – Тащи эту медузу сюда. Только осторожно!

       Подрезав со всех сторон водоросли, в которые опустился дисколет, Маракевич осторожно подхватил его манипуляторами и направился к аквакару. Видя, что упавший аппарат безопасен, Сезаро сам подъехал навстречу роботу и отодвинул заслонку клетки, предназначавшейся для перевозки крупных морских животных.

       Исходя из предположения, что вода нейтрализует излучатели дисколета, его поместили в шестикубовом аквариуме. Весь персонал МОНИК в течение первых суток не отходил от мониторов, разглядывая несомненно живой иноземный организм. Тот лежал неподвижно, лишь в прозрачном нутре что-то продолжало функционировать, и слегка шевелились реснички вокруг верхней линзы. Разумеется наблюдение не было пассивным. В аквариум запускались различные микрозонды для снятия всевозможных параметров. В конце концов, определили группу специалистов, должных вести исследование иномирного организма. В том, что это именно организм, теперь никто не сомневался. Даже линзы состояли из живой эластичной ткани и могли меняться в размерах. По крайней мере, когда один из зондов прикоснулся к дисколету, подав на него низкое напряжение, то все линзы конвульсивно сократились. Контакт тут же прервали и эксперименты с электричеством до поры решили не проводить.

       Более полугода продолжалось активное изучение живого артефакта. Много удивительных, способных двинуть науку вперед, открытий сделали ученые. Вот только не было у них той цивилизации, которая могла оценить и использовать эти открытия. Остро ощущалась нехватка ученых-физиков, ибо биологи не могли в полной мере разобраться со сложной оптикой и, тем более, с преобразованием оптическим организмом солнечных лучей в смертоносное излучение. Даже высказывались мысли – поискать нужных специалистов среди выживших русских. Однако как Мэтью, так и Маргарет категорически настояли на строгой секретности полученных открытий, и предупредили, что любая утечка информации к местным варварам будет расцениваться как преступление против цивилизации и жестоко караться.

       За всеми этими событиями Кеннет не то чтобы забыл о подопытной русской девушке, но вспоминал о ней крайне редко и тут же отвлекался на какие-нибудь другие дела. Однако однажды о ней спросила Маргарет, и Хаббарду пришлось вызвать Солли Кюре, ибо ей он доверял больше, нежели подручным Ривса.

       – Как протекает беременность дикарки? – поинтересовался Кеннет, когда Толстая Солли явилась в его кубрик.

       Та удивленно взметнула рыжие брови и с ухмылкой произнесла:

       – Не было никакой беременности.

       – Что значит, не было? – не понял администратор.

       – А то и значит, что не было. Как Брюно не старался, девчонка не беременела, и все.

       – А она...

       – С ней все в норме. Было, – Солли снова ухмыльнулась. – Молодой здоровый организм. Должна была забеременеть со стопроцентной гарантией... Но, не беременела.

       – А Брюно...

       – С Брюно тоже все в порядке. Проверила лично, – Солли провела ладошкой по округлому животу, на который Кеннет не обратил внимание из-за полноты женщины.

       – А...

       – Сезаро тоже как следует постарался, – предугадала вопрос Солли. – До него я использовала сперму еще нескольких сотрудников. Разумеется, не посвящая их в эксперимент. Такое ощущение, будто организм дикарки подчиняется не законам биологии, а ее желаниям.

       – Как это?

       – А вот так – не хотела девчонка беременеть и не беременела. И все.

       После долгой паузы Хаббард снова спросил:

       – Где девчонка сейчас?

       – Ее давно переварили желудки пещерных крыс, живущих в нашем зверинце, – поморщилась Кюри. – Она как-то ухитрилась врезать ногой Веласкесу меж ног. Ну и, тот свернул ей шею. В конце концов, ее все равно пришлось бы убрать...

       – Можешь идти, – Кеннет кивнул в сторону двери и добавил вслед выходящей женщины: – И держи язык за зубами.

       – Печально, – только и сказала Коул, когда Кеннет поведал ей о судьбе юной дикарки.

       В тот же вечер Маргарет созвала для очередного обсуждения демографической проблемы всех ведущих специалистов подводного комплекса. Отвлеченные свалившимся аппаратом галантов, они давно не обсуждали столь значимую проблему. Однако от этого она никуда не пропала и не стала менее острой.

       В ходе совещания не выявилось никаких оптимистических подвижек. Как и прежде главной проблемой являлось то, что никаких проблем не обнаруживалось. Все сотрудники были абсолютно здоровы. Никаких экологических или иных противопоказаний не было. Но новорожденные в течение нескольких недель умирали. Не будь персонал МОНИК сборищем ученых-фанатиков, положивших свои жизни на алтарь науки и видевших в научных изысканиях единственный смысл существования, многие из них давно могли бы лишиться на этой почве рассудка. Однако и непреодолимое препятствие там, где никаких препятствий видно не было, постепенно сбивало азарт, раздражало и, в конце концов, приводило к унынию.

       – Может, для решения нашей проблемы необходим взгляд со стороны? – предположил генетик Гюнтер Вайс.

       Откуда? – удивленно подняла брови Маргарет.

       Остальные присутствующие так же непонимающе уставились на генетика.

       – Ну-у... – смущенно потупился Гюнтер. – Я подумал о Вересовой. В свое время у нее было несколько известных на всю галактику работ по биологии. Как специалист, Мария одна из самых признанных не только в Российской Империи, но и во всем научном мире. Возможно она сумеет взглянуть на проблему с нужной стороны...

       – Чушь! – Иоланда Леруа сдула упавшую на глаза прядь черных волос и со стуком поставила на столик стакан с томатным соком. – Если эта выскочка еще жива, то у нее уже более десяти лет не было никакой практики.

       – Она жива, – вставил Мэтью Ривс.

       Не обратив на его реплику внимания, Иоланда продолжила:

       – Наверное, ты, Гюнтер, считаешь нас всех глупее одной этой русской дикарки? Чего же тогда она такая умная не смогла за десять лет наладить должное медицинское обслуживание для своего племени, и они вынуждены просить у нас медикаменты?

       – Эй, Иоланда, ты о чем? – воскликнул Гюнтер, покрасневший от возмущения. – Я никого глупцами не называл. Известно, что взгляд со стороны может заметить нюансы, не приметные изнутри. Ведь ясно же, что наша проблема возникла из-за какой-то кажущейся незначительной мелочи, мимо которой все мы ходим вот уже десяток лет. А между тем, эту мелочь вполне может рассмотреть свежим взглядом абсолютно посторонний человек, имеющий мало-мальские биологические знания. А по поводу организации медицинского обслуживания там наверху ты, мадам, и вовсе загнула. И заодно напомню, это мы обратились к русским за помощью в обслуживании систем жизнеобеспечения комплекса, а не они пришли к нам за медикаментами.

       – Естественно, – Иоланда отбросила кивком упрямую прядь, – как бы дикари смогли прийти к нам на пятидесятиметровую глубину за несколько миль от берега? Они бы просто передохли без нашей помощи...

       – Хватит! – Ривс хлопнул ладонью по стеклянной столешнице, прерывая разгорающуюся перепалку. – Мы здесь не перспективы выживания русского племени собрались обсуждать! Тем более, что у них с этим делом гораздо лучше, чем у нас.

       – Дикие народы во все времена размножались подобно мышам, – не преминула вставить реплику Иоланда.

       – Хватит! – снова хлопнул ладонью Ривс и, кивнув в сторону брюнетки, сказал Веласкесу: – сезаро, если она еще раз откроет рот не по делу, вышвырни ее за дверь.

       – Кто-то еще хочет сказать? – прервала затянувшуюся паузу Коул.

       В ответ собравшиеся опустили взгляды. Вновь последовала напряженная пауза, которую на этот раз прервал Мэтью.

       – Итак, господа, единственную здравую мысль на сегодня высказал Гюнтер Вайс. Нам действительно необходим свежий взгляд со стороны. И Вересова действительно может помочь. Мы же не считаем зазорным использовать труд русских техников? Более того, мы собираемся поддерживать популяцию дикарей, дабы обеспечить себя рабами на будущее. Так почему бы нам не использовать мозги Вересовой с таким же подходом?

       – Погоди, Мэтью, – подняла руку Маргарет, – но тогда русские узнают о нашей проблеме. А на месте Марии я, обнаружив разгадку проблемы, не стала бы сообщать о ней. Ведь это так просто, подождать, пока мы станем дряхлыми стариками, и забрать комплекс себе.

       – Во-первых, до дряхлых стариков нам еще более полувека. Никто из наших современников там наверху без должного медицинского обслуживания не протянет и половины этого срока. Во-вторых, ты права в том, что посвящать русских в проблему не надо. Поэтому вы все, – Ривс обвел собравшихся пальцем, – будете думать, как использовать Вересову втемную. Но и спешить с ее привлечением не будем. Возраст наших граждан от тридцати пяти до пятидесяти лет. Соответственно наиболее эффективных репродуктивных лет нам отведено от тридцати до десяти. Возьмем самый пессимистический срок – десять лет. Исходя из этого у вас, господа, есть еще год-два, может три, на то, чтобы самим взглянуть на проблему, так сказать, со стороны, и найти ее решение.

       После совещания Мэтью вызвал в свой кубрик Вадима Маракевича, поручил ему наладить более тесный контакт с соплеменниками и разузнать как можно больше информации о Вересовой Марии.