Текст книги "Последний эльф"

Автор книги: Сильвана Де Мари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Глава двадцать вторая

Луна всё так же освещала мир. Приятно веял свежий ветерок.

Головная боль прошла: Эрброу снова мог летать.

Наконец-то он может убраться отсюда. Взмыть ввысь, поворачиваясь к стрелкам гранитной спиной.

Всё равно, оставшись, он ничем не мог бы помочь людям: рано или поздно их уничтожили бы. Лучше даже раньше, чем позже: ожидание тоже пытка, а отложенная на время казнь – настоящая жестокость.

Он, дракон, вернётся в библиотеку, где, как и положено дракону, протянет ещё пару сотен лет, летая над морем и набивая желудок дельфинами и чайками. Когда настанет его время высиживать яйцо, он, как и положено дракону, заляжет в своей прекрасной библиотеке, где золотистая фасоль, розовые грейпфруты и неиссякаемый запас сказок радовали бы его до рождения наследника, который, как и положено драконам, тоже веками набивал бы желудок дельфинами и чайками ну и так далее.

Он – дракон, а они – всего лишь жалкая банда оборванцев. Но, чтобы улететь, повернувшись спиной к врагам, ему пришлось бы пролететь над Йоршем, Роби и остальными и увидеть их в последний раз, бросая потом на произвол судьбы. Ну ничего. Одиночество всегда было судьбой драконов, а предательство считалось простительной необходимостью. ДРАКОНЫ никому не обязаны быть верными.

Эрброу вспомнил, что некому будет ухаживать за его новорождённым.

Некому будет научить его летать.

Его малыш останется один, в отчаянии. Может, он сгорит в одном из пожаров, которые сам же и устроит, чихая, или жалобно ноя, или спотыкаясь о собственный хвост.

Он вспомнил, как Йорш учил его летать.

Он понял, что никогда не сможет улететь и бросить их один на один с полчищем врагов. В голове заворчало неодобрение его родителя и всех предков по поводу того, что он, дракон, осмеливается подумать о том, чтобы рисковать своей жизнью ради ничтожных созданий, ради какой-то банды жалких оборванцев.

Он был драконом. Последним драконом. Властелином мира. А драконы не сражаются ни за кого, кроме себя, потому что нет в мире никого, равного им по ценности. Он должен улететь. Он должен бросить их и спастись.

Если он улетит сейчас, то будет жить. Его ждёт долгая жизнь в совершенном, горьком одиночестве, долгое высиживание яйца в совершенном, горьком одиночестве. Родится маленький дракон, который тоже будет жить в полнейшем, горьком одиночестве, если, конечно, ему вообще удастся выжить в безутешном и одиноком детстве. Существование ещё более убогое, чем жизнь фениксов.

Он подумал, что драконы вывелись потому, что их истребило одиночество.

Подумал, что невозможно жить век за веком, высиживая лишь своё великолепие и своё же одиночество.

Подумал, что важно не то, что происходит, а то, какой смысл мы вкладываем в происходящее. Рано или поздно всех ожидает смерть. Вместо того чтобы отдалять смерть, лучше придать ей какой-то смысл, что намного важнее.

В темноте, под лунным светом, меч Йорша и корона Роби блестели серебряным светом. Эрброу представил, как о нём будут слагать легенды. Веками и тысячелетиями певцы будут прославлять последнего дракона, того, кто помог великому эльфийскому воину и маленькой оборванной королеве стать вождями свободного народа.

Огромный дракон взмыл в воздух, и его полёт стал спасением для людей – гигантский обвал закрыл ущелье высокой, непроходимой стеной. Но дракону пришлось обнажить перед врагом свою грудь – единственное уязвимое место, где стрелы не отскакивали, как горох, а глубоко вонзались в тело, отчего зелень чешуи окрашивалась потоками алой крови. Дракон летел, стрел становилось всё больше и больше, а в жилах его не осталось уже крови…

Эрброу, последний дракон, рухнул на землю и остался лежать на грязной траве, прощаясь с жизнью.

Потом его ум заполнило видение: тот, самый первый в его жизни сон. Он увидел себя новорождённым, детёнышем, недавно родившимся, лежавшим головой на коленях у своего брата-эльфа в бесконечном ромашковом поле. Дракон в последний раз открыл глаза. Маленькое чудо повторилось. Его окружали тысячи ромашек, освещаемых лунным светом под шагами несмело приближающихся солдат. Эрброу взглянул на лепестки цветов и почувствовал, что его переполняет счастье, потом дракон закрыл глаза – на этот раз навсегда.

Глава двадцать третья

Свинцовый рассвет принёс с собой холодный туман. Йорш дрожал. Не только от холода, ран и усталости, с которыми он не мог больше бороться.

Потеря Эрброу тяжёлым жёрновом лежала на его плечах.

Дракон был его братом, его семьёй.

Всем его близким и родным, казалось, суждено было умереть.

Всем, кроме Роби.

Роби жива. Надо сосредоточиться на ней, на её дыхании, её улыбке, и тогда свинцовый колпак горя несколько приподнимется и позволит ему дышать.

После гигантского обвала беженцы без сил повалились на землю, друг на друга. Затем люди смогли разжечь несколько костров, пытаясь хоть как-то согреться.

Для Йорша эта ночь тянулась, казалось, бесконечным потоком разочарования. Он всё надеялся снова увидеть зелёные крылья и огненное пламя. Должно быть, это был трюк, притворство, какая-то хитрая шутка. Или, может, Эрброу ранили и захватили в плен. Воины отвели его в Далигар в цепях и держат под стражей. Тогда он, Йорш, отправится в Далигар, чтобы освободить дракона, он сразится со всем гарнизоном, и потом они улетят вместе: Эрброу, распахнув свои огромные крылья, и Йорш у него на спине…

Но в то же время он знал. Часть его продолжала тешить себя надеждой, но другая знала правду. Разум Йорша мог воспринимать разум Эрброу так же, как видеть дракона или чувствовать его запах. Разум Йорша знал, что Эрброу умер. В месте, которое занимал в его голове дракон, осталась лишь чёрная, ледяная дыра небытия.

Йорш был совершенно уничтожен тем, что ему придётся теперь жить в мире, где нет драконов, в мире, где Эрброу не отложит никакого яйца.

Он быстро подсчитал что-то в уме. Его словно окатили ведром ледяной воды: привычка считать дракона кем-то вроде старшего брата, который, благодаря памяти своих многочисленных предков, говорил в первом лице даже о событиях вековой давности, заставила его забыть, что Эрброу в действительности не было и двух месяцев. Жизнь его пронеслась, как метеорит. Йорш вспомнил, что на древнем языке эльфов «Эрброу» означает «комета».

Роби ещё долго всхлипывала. У девочки тоже, как и у её матери, капала вода из глаз, когда она была в отчаянии. Из носа текли сопли, глаза покраснели и опухли, как бывает, когда не спишь два дня подряд. Йорш, с одной стороны, всё ещё находил это чем-то странным, неудобным и не очень гигиеничным, но, с другой стороны, всем своим сердцем желал быть способным плакать вместе с Роби.

И как будто всего этого было недостаточно, перед ним стала необходимость совершить убийство живого существа.

Рассвет, осветивший мир, принёс с собой и вопрос о еде. Все были голодны. То, что они взяли с собой, – остатки банкета у Дома сирот – уже давно закончилось. Единственное, чем можно было поживиться, – это форель. В этом месте Догон кишел рыбой. Серебристая чешуя блестела под водой, и у Йорша был лук с последней эльфийской стрелой. Никто не осмелился прямо попросить его, но через некоторое время эльф не смог больше выдерживать чувства голода всех этих несчастных людей, особенно детей. Жизнь и смерть тесно переплетаются между собой, сказал когда-то Эрброу.

Жизнь одних переплеталась со смертью других. Никогда больше дракон не произнесёт этих слов. Никогда. Никогда больше Йорш не услышит его храпа. Никогда больше не почувствует его дыхания. Никогда. Никогда. Что бы он ни делал, это слово продолжало стучать у него в голове. Никогда. Никогда. Никогда.

Йорш вложил в лук стрелу, натянул тетиву и прицелился. Никогда больше он не услышит его голоса. Йорш знал, что не может промахнуться, потому что целится не взглядом, а разумом, но его разрывало желание промахнуться, чтобы не чувствовать боли умирающей рыбы. Он выпустил стрелу. Никогда больше не распахнутся крылья Эрброу в небе. Йорш увидел, как стрела вонзилась в рыбу, и ощутил отчаяние форели, которой приходится умирать. А ведь ему придётся повторить убийство ещё раз пятьдесят: он должен накормить девяносто девять человек, а одной форели хватит одному взрослому с двумя подростками или трём маленьким детям. Дровосек бросился в воду за добычей. Из всех беженцев лишь он и один из землекопов умели плавать, и они должны были сменять друг друга, ныряя в ледяную воду за рыбой и за их единственной стрелой.

Никогда. Никогда. Никогда. Никогда. Никогда. Никогда. Никогда. Никогда. Никогда. Никогда. Никогда.

Дровосек подобрал стрелу и принёс ему. Йорш снова начал всё сначала. После того как он раздобыл ещё несколько форелей, люди подкрепились и вновь двинулись в путь. Так, чередуя продвижение вперёд с кратким отдыхом и рыбалкой, беженцы должны были вскоре добраться до водопада. Йорш вспомнил, как пролетал над водопадом на спине Эрброу. Никогда больше. Ему снова захотелось плакать.

Они шли, рыбачили, кто-то умудрился найти ягоды. Перед заходом солнца устраивались на ночлег. Дровосек срубал большие ветки елей, из которых делали шалаши. Вокруг разводили костры, жарили форель. Потом они опять шли, день за днём, с таким чувством, как будто время и сама их жизнь остановились, существовало лишь состояние ожидания.

Йорш вспоминал тот первый раз, когда он шёл этой дорогой. Точнее сказать, тогда он лежал на спине в лодке, и с ним были два замечательных человека, которые даже старались не есть копчёную рыбу прямо перед ним, а в его распоряжении были целые мешки фасоли и кукурузы, которой он мог набивать живот. Этот же путь, но пешком, был намного длиннее, труднее и весь усыпан камнями, не говоря уже о постоянном чувстве голода. И всё это с глубокой раной в сердце, с постоянно всплывающими словами «никогда больше», которые звучали у него в голове при каждом вдохе. Но вместе с болью он ощущал и неожиданное, невероятное счастье – рядом с ним шла Роби.

Нужно идти вперёд. Уже заканчивалась осень. Не сегодня-завтра выпадет снег, и тогда им будет ещё труднее.

Иногда дорога расстилалась прямо перед ними, и они шли по пологому песчаному берегу, но всё чаще им приходилось карабкаться по крутым и скользким скалам, теряя устойчивость на мокром мху. В некоторых местах берег был вообще непроходим, и тогда они углублялись в леса, стараясь не отдаляться далеко от реки, чтобы не потерять дорогу.

Неожиданно перед ними показался водопад. Не то чтобы совсем неожиданно, они давно уже слышали шум падающей воды, но всё равно зрелище оказалось головокружительным. Вода обрушивалась вниз с невероятной высоты, переливаясь в потоках света. Прямо перед ними лежало море. Горизонт сливался с небом сплошной, ничем не прерванной линией. Лишь вдали виднелся один маленький островок, на котором росла дикая вишня, теряющая свои последние листья. Справа от них среди скал виднелась узкая лестница. Она начиналась у небольшого песчаного пляжа и карабкалась круто вверх до надписи: «HIC SUNT DRACOS». Часть лестницы была непоправимо разрушена, а надпись являлась теперь не чем иным, как ложью. Защищённая от всех и всего на горной, теперь уже никому не доступной вершине, библиотека хранила никому больше не нужные сокровища.

Нужно думать о Роби: это помогает не поддаваться горю.

HIC SUNT DRACOS.

Никогда больше, до окончания веков.

Но с ним – Роби. В этом мире есть Роби. И все остальные. Он уже знал их всех. Каждого, в лицо. Странное чувство, если вспомнить его одинокую жизнь.

Роби существовала и была рядом с ним. Нужно думать лишь об этом.

– Ну, и что дальше? – спросил Крешо, побледнев от ужаса перед этим великолепным и головокружительным зрелищем – водопадом.

– Не знаю, – честно ответил Йорш.

– Здесь мы ни за что не пройдём! – уныло добавил Морон.

– Ну конечно, пройдём, – безмятежно заверила их Роби, – мы должны пройти. Жители Арстрида тоже прошли здесь – должен быть какой-то способ!

К Йоршу вернулось мужество. Не зря же Эрброу пожертвовал ради них жизнью! У них должно всё получиться. Ему нужно просто хорошо подумать. Он огляделся. Вокруг блестели на почти голых уже деревьях последние багряные и золотые листья. Должен существовать какой-то выход.

Но ему так ничего и не приходило в голову.

– Не так уж это и трудно, стоит лишь копнуть! – воскликнул чей-то голос, даже нет, два голоса.

Оба «землекопных работника земли Далигар» совсем недавно решили переименоваться в Учтивых Землекопов в честь персонажей некой героической сказки – персонажей, в действительности выдуманных Йоршем. Землекопы привыкли считать себя чуть более достойными существами, чем ослы. Но с того момента, как они услышали сказку эльфа, их переполняло чувство собственного благородства и доблести. В первый раз в жизни, в течение которой они лишь изредка отваживались бормотать что-то себе под нос, они осмелились, наконец, говорить во весь голос, да ещё перед публикой. Учтивые Землекопы спустились по южному склону ущелья, где скала была покрыта слоем земли. Там, под низвергающейся сверху водой, можно было проложить дорогу вниз, выкопав путь в горе и подперев его балками и сучьями. Им нужны были помощники, чтобы уносить выкопанную землю, сменять их, когда руки будут не в состоянии держать лопату, и ещё необходимо запастись ровными и заострёнными палками и сучьями для подпорок.

Если все придут им на помощь, то за полдня землекопы смогут выкопать туннель.

Глава двадцать четвёртая

На работу ушло не полдня, а полных три. По её окончании не осталось никого, кто не был бы похож на вылепленную из грязи статую. Люди прокладывали дорогу, сначала копая землю, затем прорубаясь сквозь скалу, используя заострённые камни вместо кирок, которых, конечно, не было.

Они настолько устали, что никто уже не верил, что усталость эта когда-нибудь может пройти.

Работа была медленной и тяжёлой, зато пейзаж вокруг – великолепным. Впереди лежало море, водопад разбивался мириадами переливающихся брызг. В воздухе чувствовался запах соли, смешанный с ароматом мирта и укропа, который вместе с крошечными дикими орхидеями упрямо рос в щелях негостеприимных, обвеваемых всеми ветрами скал. Внизу можно было разглядеть небольшое пресное озеро, образованное водопадом среди прибрежных сосен. Чуть подальше, за соснами, виднелся белоснежный песок длинного пляжа, обрамляющего небольшую бухту. Бухта с одной стороны переходила в пологую равнину, с другой заканчивалась неприступным, покрытым яркой зеленью мысом, на котором светились в ночи огоньки: новые дома Арстрида!

У Йорша не осталось больше ни сил, ни идей для сказок, но бродяги взялись за свои дудки, и музыка придала сил тем, кто продолжал работать. Они стискивали зубы и не сдавались. Час за часом, шаг за шагом выкапывали они дорогу к морю.

Копая, они заметили обгоревшие куски верёвок, свисавшие кое-где со скалы и с нижних веток высоких каштанов, росших почти горизонтально.

Наверняка жители Арстрида переправились через водопад с помощью верёвочных лестниц, которые потом сожгли за собой, как только оказались в безопасности.

Йоршу пришло в голову, что дожди и грозы скоро смоют их следы, и тропа, скрытая водопадом, окажется незаметной для возможных преследователей.

Рана эльфа затянулась, но ещё не зарубцевалась, поэтому он находился не в первых рядах работников, которые прорубали тропу, а остался с пожилыми женщинами, малыми детьми и теми, кто отдыхал после своей смены. Когда Учтивые Землекопы наткнулись на особенно твёрдую гранитную глыбу, которую невозможно было ни разбить, ни обойти, они послали за ним Галу. Йорш подошёл и, раздумывая над задачей, вспомнил об одной книге по механике, по которой он выучил действие рычага. Но вокруг не было ничего, что можно было бы применить в качестве рычага. Может, с помощью клина ему удалось бы разбить глыбу, но в ней не было видно ни одной трещины, чтобы вставить клин, и ничего, что можно было бы использовать как клин. Поднялся лёгкий ветер, принося с собой всё более отчётливый крик чаек. В отчаянии от своего бессилия Йорш выдернул свой меч и изо всех сил с размаху опустил его на гранитную глыбу, которая неожиданно разбилась вдребезги. Меч остался невредим, но блеск его усилился, словно удар придал оружию новые силы. Уверенная улыбка Роби стала шире, и вокруг раздались громкие аплодисменты.

Спускались вниз по тропе беженцы тоже медленно: шаг за шагом, чтобы не упасть, держась за руки, цепочкой, напоминающей длинную змею.

Когда люди наконец спустились, то от волнения и усталости долго ещё стояли в молчании. Некоторые из беженцев опустились на колени и целовали песок. Многие пошли потрогать море.

В первый раз Йорш почувствовал вкус моря, когда летел на спине Эрброу. Именно тогда он подумал, что дотронуться до моря – значит разделить жизнь на «до» и «после», потому что «после» никогда уже не будет таким, как «до». Молчание длилось долго, прерываясь лишь шумом волн и криком кружащих над берегом чаек.

Первыми пришли в себя дети. Они хлынули к воде, заворожённые движением волн. Йорш, вспомнив прочитанные им пять трактатов о моллюсках, научил их разыскивать в песке съедобные ракушки, что положило начало шумной и весёлой охоте.

Роби тоже сидела на корточках у прибоя, опустив обе руки в мокрый песок, который она быстро перебирала, так что длинные и гладкие раковины двухстворчатых моллюсков оставались у неё между пальцами.

– Мой отец говорил, что то, что находится внутри устриц, можно кушать, даже если оно думает, а может быть, даже слагает стихи, – смеясь, сказала она.

Её большие глаза блестели, словно звёзды. Йорш пообещал себе, что когда-нибудь расскажет ей, как родилась эта шутка.

Йорш и Роби устроились в сосновой роще, недалеко от озера, образованного водопадом. Место хорошее, и воды вдоволь. Шум водопада сливался с шумом волн, и казалось, что кто-то поёт нежную колыбельную песню. Над ними поднималась отвесная стена из светлого гранита. Он вытащил меч и высек на стене слово «ЭРБРОУ», сначала эльфийскими, потом современными, руническими буквами.

Некоторые люди сбились в кружок и зачарованно смотрели на него. Кто-то подошёл поближе и провёл руками по буквам. У Йорша спросили, что значат эти знаки, и он объяснил.

– Ладно, – бросил дровосек, бывший «работник по обработке стволов земли Далигар», – это имя дракона, верно? Оно и станет названием нашего поселения. Мы будем жить в Эрброу.

Раздался хор одобрения.

Тогда один из «работников по обработке земли Далигар» сказал:

– Напиши ещё: «ТО, ЧТО КАЖДЫЙ ВЫРАЩИВАЕТ ИЗ ЗЕМЛИ, ОНО ЕГО, И НИКТО НЕ МОЖЕТ У НЕГО ЭТО ОТБИРАТЬ».

Йорш написал фразу чёткими и аккуратными буквами, не поправив ни слова, потому что тот, кто сражался за право говорить вслух, заслуживает, чтобы никто не менял то, что он скажет.

После этого Йорш начертал на скале всё то, что ему продиктовали:

«КОЛИ КОМУ СОВСЕМ НЕ НРАВИТСЯ, ТО ПУСТЬ ОН УХОДИТ. А ЕСЛИ ВЕРНЁТСЯ, ТО ЛАДНО.

НИКТО НЕ СМЕЕТ НИКОГО БИТЬ.

ЛОПАТА, КОТОРОЙ ТЫ ВСЕГДА КОПАЛ И КОТОРАЯ БЫЛА ЕЩЁ У ТВОЕГО ОТЦА, ЕСТЬ ТВОЯ.

ВЕШАТЬ ТОЖЕ НИКОГО НЕЛЬЗЯ.

МОЖНО УЧИТЬСЯ ЧИТАТЬ.

И ПИСАТЬ ТОЖЕ.

ТО, ЧТО ПОЙМАЕШЬ В МОРЕ, ОНО ТВОЁ, И ПЛАТИТЬ ЗА ЭТО НИКОМУ НЕ НАДО.

ЕСЛИ УМРУТ МАМА И ПАПА, ИХ ЛУЧШИЕ ДРУЗЬЯ СТАНОВЯТСЯ МАМОЙ И ПАПОЙ ИХ ДЕТЯМ.

ЗАПРЕЩАЕТСЯ РАБОТАТЬ СОВСЕМ МАЛЕНЬКИМ ДЕТЯМ.

ДЕТИ ДОЛЖНЫ РАБОТАТЬ МЕНЬШЕ ВЗРОСЛЫХ И ТОЛЬКО НА ЛЁГКОЙ РАБОТЕ.

КОПАТЬ В ГРЯЗИ – ЭТО ТРУДНАЯ РАБОТА, И ЕЁ НЕ ДОЛЖНЫ ДЕЛАТЬ ДЕТИ».

Наступило долгое молчание.

– КАЖДЫЙ МОЖЕТ СТАРАТЬСЯ БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМ, КАК ХОЧЕТ, – сказала какая-то женщина.

– БЫТЬ ЭЛЬФОМ НЕ ЗАПРЕЩАЕТСЯ, – послышался голос Морона.

Йорш написал и это. Роби и Гала долго шептались, как-то странно хихикая, после чего Роби спряталась у подруги за спиной, а Гала, покраснев до ушей, продиктовала последний закон:

– КАЖДЫЙ МОЖЕТ ЖЕНИТЬСЯ НА КОМ ХОЧЕТ, НУ ПРОСТО НА КОМ ХОЧЕТ, ДАЖЕ ЕСЛИ ОН НЕ ТАКОЙ, КАК МЫ, И НИКТО НЕ МОЖЕТ ЭТОГО ЗАПРЕТИТЬ.

Когда Йорш закончил, он перечёл написанное, и все согласились.

Потом люди разошлись, чтобы устроить первый ночлег в Эрброу, селении свободных мужчин, женщин и детей.

Гала и Крешо переглянулись.

– Роби говорила, что за мной придёт кто-нибудь, чтобы забрать меня из Дома сирот.

– Вот и пришли эльф и дракон.

– Да, но они пришли за всеми. Я думала, что кто-то придёт только за мной. Это не одно и то же.

Крешо уселся на песок.

– Я тоже долго мечтал, что кто-нибудь придёт именно за мной и заберёт меня из Дома сирот. Если честно, я до сих пор об этом мечтаю, хоть мы уже выбрались оттуда.

Гала молчала, и Крешо заговорил вновь:

– Давай сделаем так: я забрал тебя, а ты – меня, так и у нас будет кто-то, кто пришёл именно за нами.

Гала кивнула и присела на песок рядом с ним.

Солнце закатилось за море. Розово-золотая полоса освещала горизонт и терялась в небе, где на востоке сияли первые звёзды. В их сторону летела чайка.

Роби и Йорш подошли к воде, ближе к полосе прибоя.

– Знаешь, – начала Роби, – моё имя…

Он не дал ей закончить.

– У тебя замечательное имя, оно мне очень нравится.

– Тебе нравится имя «Роби»?

– Да, оно похоже на падающую каплю, на звук камня, прыгающего по поверхности воды: это чудесное имя.

Роби задумалась, нерешительно улыбаясь, потом улыбка её стала шире и словно засветилась.

– А как же предсказание? – ещё раз спросила она. – Твоя судьба? Девушка, в имени которой свет утренней зари?

Йорш пожал плечами и взглянул на девочку, потом сильно покраснел и неопределённо махнул рукой.

– Наша судьба – это то, чего мы желаем, а не то, что написано на камнях. Это наша жизнь, а не просто приснившийся кому-то сон.

Роби кивнула. Она наклонилась, опустила в море лодочку с куклой внутри и смотрела, как они плавно качаются на волнах. Эти игрушки сделали ей родители, это всё, что от них осталось, кроме пращи, имени и её самой.

– Мои дети будут играть с этими игрушками, – уверенно сказала она.

Она знала это. Она это видела.

Она спросила себя, стоит ли рассказать Йоршу о своём имени и видениях.

Лучше подумать об этом спокойно.

Впереди у неё была целая жизнь.