Текст книги "Кожеед (СИ)"
Автор книги: Шимун Врочек
Жанры:
Криминальные детективы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)
Кажется, тогда он ее еще любил. Или, по крайней мере, пытался.
А потом они сидели с отцом напротив друг друга за столом и молча, отчужденно, на расстоянии ели фиговую, плохо приготовленную еду. Мясо подгорело. Над столом на стене висел большой (но плохой) портрет Кеши в траурной рамке. Брата возвели в ранг святых.
“Ледяная пустыня эта квартира”, подумал Денис. И все дальше так и будет.
От запах горелого Дениса замутило. Он отодвинул тарелку, встал и пошел к себе. Отец остался сидеть за столом.
На комоде лежали забытый брелок “Audi”. Денис посмотрел на него, потом вдруг его озарило. Даже сердце забилось где-то в висках. Боясь растерять счастливые мысли, Денис ушел к себе в комнату.
Когда отец ушел к себе, он вытащил из ящика в гостиной связку ключей и техпаспорт, оделся. Уже у порога вспомнил, что забыл кое-что. “Мне нужны эти вещи”. Сходил к себе в комнату, нашел ножницы и бумажный скотч, все, что хотел, распечатал на принтере несколько страниц. Сложил все в пакет с надписью “БУДУЩЕЕ”.
Дождался, пока отец уснет. Кажется, все, захрапел. Денис прислушался.
– Па, я на смену! – крикнул он для очистки совести и на случай, если отец спит некрепко. Конечно, никакой смены сегодня у него не было. Он уволился из клуба две недели назад, сказал, что по семейным обстоятельствам. Армян кивнул, пообещал, что возьмет его обратно в любое время. И почти не врал. Даже дал денег на похороны от имени владельца клуба (Денис подозревал, что это личные деньги Армяна, но спорить не стал).
Бесшумно открыл дверь, закрыл за собой. Спустился во двор. Уже стемнело сильно, белесая-медная полоса заката догорала на горизонте.
“Audi” шестерка отца стояла во дворе. Колеса уже подспущены. Перед “ауди”, перекрыв выезд, стоял синий “жигуленок” с открытым капотом. Там ковырялся какой-то незнакомый мужик. “Жигуленок” тарахтел движком, иногда вздрагивал всем корпусом, словно норовистый пони.
– Друг, отгонишь? – спросил Денис.
Мужик посмотрел на него с удивлением. Потом на серебристую “шестерку” аудио.
– Твоя? Эта машина уже полгода стоит, если не больше. Не, точно больше. Парень, ты, что, сидел?
Денис криво улыбнулся. “Да, практически так”.
– Отгонишь?
– Без проблем, – сказал мужик. – Дай мне две минуты.
Денис кивнул и достал ключи. На брелок машина не среагировала. Конечно, аккумулятор сдох за это время. Денис вручную открыл дверь ключом, механика туговато поддалась, но cработала. Внутри машины пахло старым домом и перегретой кожей. Правильно, лето же, сколько машина стоит. Денис вставил ключ, повернул… Глухо. Денис открыл дверь, привстал, высунулся. Крикнул мужику:
– Друг, подкурить можешь?
– Без проблем.
Денис открыл капот. Щелк. Он пошел и поднял крышку, зафиксировал. Двигатель выглядел как новенький, чистый. Где тут аккумулятор-то? Денис смотрел и не мог сообразить. “Да что ж такое?”.
– У этой модели аккумулятор в багажнике, – сказал мужик, вытирая руки тряпкой.
– Чего-о?
– Это точно твоя машина? – усомнился вдруг мужик. Он оценивающе смотрел на Дениса, тряпкой при этом вытирал крупные руки, черные от солидола. Рослый, мощный, в синем комбинезоне. Денис усмехнулся, кивнул.
– Отец подарил, – сказал он. – Сказал, будет себе новую покупать. Что-нибудь попроще, для дачи. “Патриота” хочет.
“А ведь я пизжу”, подумал Денис словно со стороны. Но получалось абсолютно честно. И даже в груди разлилось приятное тепло. “Отец подарил машину”.
– Хороший у тебя батя, – мужик тоже кивнул. – Уважаю. Ладно, провода прикурить есть? И открой багажник.
– А!
Мужик притащил откуда-то провода, завел “жигуленка”, подогнал его впритык к ауди. Длины проводов едва хватило, внатяг.
– А ты откуда знаешь, что в багажнике? Ну, аккумулятор? – спросил Денис.
– Птички нашептали. Да из интернета, откуда еще? Думаешь, я на этой сомнительной радости езжу? – мужик махнул рукой на “жигуленка”. – Не, это для бати. Автоклассика, будь она неладна. Чиню. Моя вон там стоит, – он махнул куда-то в другую сторону двора. Денис кивнул. – Я вообще, по ремонту машин работаю. Если что, обращайся. Ладно, что болтать, заводи давай.
Денис сел за руль, выжал педаль тормоза, повернул ключ. Тррр… джжжж… бух! Аудио словно вздрогнула, задрожала, как норовистая лошадь. И двигатель завелся. Денис погазовал немного.
“Деееняяя!” – кричал маленький Кеша, когда Денис учил его ездить на велосипеде. И цеплялся за руку брата. Денис мотнул головой.
– Ух, прокачу, – сказал Денис вслух. Двигатель “шестерки” работал ровно и урчал басовито. Машина зверь. – Слушай, друг, а ты катализатор заменить можешь?
Мужик удивленно поднял брови.
– Катализатор? А зачем тебе катализатор? Ты что, такой защитник природы?
– Нет, а лампочка?
– Да и хуй с ней. Пусть себе горит. Это же буржуи ставят, чтобы выхлоп был экологичней.
Денис поморгал. Затем вдруг захохотал, ударил ладонями по рулю. Снова начал давиться от хохота. На глазах выступили слезы.
“Полгода, блять, полгода”. Он снова прыснул. “Жизнь проходит, папа, а ты все страдаешь херней”.
– Ты нормально? – спросил мужик. – Эй? Насос есть?
Денис вылез из машины, протянул руку.
– Спасибо, друг. Денис, – сказал он.
– Гена Рефрижератор, – сказал мужик. – Ты не смейся, я просто кондиционеры часто заправляю. Ну… и крупный еще. Вот и прозвали.
…Денис нашел компрессор в багажнике, подкачал колеса. Затем сел за руль, включил фары. Настроил время, радио, код безопасности оказался наклеен в бардачке. Стоп, еще кое-что…
Он достал пакет, что захватил из дома. Высыпал содержимое на пассажирское сиденье. Фотографии, разного размера и качества. Пару из них он перед выходом распечатал на принтере. Женя, Степыч, Кеша… и другие.
“Это глупо”, сказал он себе мысленно. Потом достал малярный скотч и приклеил фотографии одну за другой к “торпеде” машины. Степыч улыбался, Женя хмурилась, не очень удачная фотография, Аня в каком-то спортивном костюме, с лыжами… красивая, еще не ничего не знающая… Даже Оля здесь была, на фото она была непривычно спокойная и задумчивая, словно трагическая героиня… Пусть будет. Все они умерли. И В углу он наклеил фотографию Нины Свечниковой… Хотя и долго сомневался. Но она тоже жертва Кожееда.
И Кеша. Брат.
Он переключил рукоятку коробки на “D”, мягко добавил газу. С упругим металлическим звуком “шестерка” тронулась – колодки прикипели за время стоянки. Да и вообще, застоялась машина.
Через полчаса он был на Садовом кольце. Мчаться по ночной Москве – одно удовольствие. Огни вокруг, море света, машин мало. “Шестерка” вела себя чудесно, красотка, тигрица, крейсер, а не машина.
Денис опустил стекло. Высунулся, ловя ртом встречный поток свежего ветра. “Деняяяя! Не отпускаааай!”, снова услышал он в ушах крик брата. Денис кивнул, вдавил педаль газа сильнее.
– Не отпущу, брат, – сказал он. – Не отпущу.
Эпилог. Женщина в лесу
Настоящее время. Калужская область, Думиничский район, деревня Никитинка, пятьсот метров на юго-запад от братской могилы и сто тридцать метров на север.
Тугая струя мочи ударила в рубчатую кору дерева. И тут же иссякла, полилась нехотя, толчками.
Старик сморщился. Подождал, поднатужился. “Чем старше становишься, тем дольше приходится ждать”, подумал он. А через полчаса снова бежать.
Вот еще порция на подходе. Старик отлил, закончил. Аккуратно стряхнул последние капли. Крякнул, застегнул штаны. Огляделся.
Вокруг поднимался лес. Самый грибной, смешанный.
– Красота-то какая! – сказал он. С наслаждением вдохнул влажный, пронизанный мощными запахами травы и леса, тонкими грибными нитями, воздух.
Он вдохнул полной грудью запах леса и сырой грибной аромат. Слева мелькнуло рыжее пятно. Лисички, что ли?
Он посмотрел, повернул голову. Что это?
Трубачев прищурился, потер глаза. Зрение уже далеко не то, что было в молодости. Ох, не то. Подслеповатый орел, как его иронично обзывала бабка. Да, что-то рыжее. А за ним возвышенность.
Он пошел, под кирзовыми сапогами ломались тонкие сухие веточки.
Остановился, удивленно крякнул.
Кажется, это блиндаж времени войны. Нет, скорее дот. Вросший в землю почти по узкие смотровые отверстия. Часть стены, видимо, достроили позже. Он увидел кирпичную кладку вокруг железной двери. Дверь была некогда выкрашена голубой краской, кривая надпись гласила «НЕ ВХОДИТЬ. ОПАСНО!» Кирпич отсырел и, видимо, оказался плохого качества. Коробов видел сколы, они яркими пятнами выделялись на темно-красном фоне. На земле лежали мелкие оранжевые осколки. “Вот и мое пятно”, подумал Трубачев. Может, кто-то пытался открыть дверь? Изнутри, что ли?
– Эй, – позвал он. И почувствовал себя глупо. Кого он зовет? Фашистов времен войны? Или наших советских солдат? Кто тут может быть?
В дверь упиралось старая береза. Отслоившаяся кора, ветки, которые никто не потрудился срубить. Дерево упало во время грозы, а потом его подтащили сюда. Трубачев покачал головой.
Видимо, дверь дота подперли, чтобы любопытные грибники не лазили внутрь, рискуя сломать себе шею… или подорваться на какой-нибудь ржавом снаряде.
“А что, если там действительно кто-то есть? – подумал Трубачев. – Да ну, ерунда”.
– Эй! – позвал он на всякий случай. – Есть кто-нибудь?
Действительно, получилось глупо. Он пошел вдоль стены дота. Что, еще раз попробовать?
– Эй! Есть кто?!
Тишина. Только ветер налетел и зашумел в кронах. Земля здесь после ночного дождя еще была влажная.
Трубачев снова посмотрел на дверь. Если отодвинуть березу, то можно попробовать открыть дверь. А зачем?
“Совсем старый с катушек съехал”, сказала бы жена.
Смутное беспокойство в груди не утихало, тревожило. Трубачев оглядел дверь. Ее ставили на свежую кладку, причем каменщик был явно неопытный. Или работал спустя рукава, с бодуна. Кто ж так раствор кладет? Трубачев покачала головой. Ладно.
Он в последний раз посмотрел на дот, повернулся и неторопливо пошел к машине. Пора домой, бабка ждет. Влажная земля пружинила под сапогами. Хрустнула веточка.
Трубачев дошел до машины – желтого “жигули”, сел в машину и уехал.
Если бы Нина закричала, он бы ее услышал – потому что был всего в нескольких метрах от бункера.
Нина не кричала. Она спала. В последние дни (недели?) она все меньше двигалась, все больше лежала и дремала на своем жестком ложе.
Она попыталась потереть лицо, но пальцы не слушались.
Казалось, не будь на них кожи и кусочков грязного лейкопластыря – они просто не выдержали бы и рассыпались на миллион крошечных осколков.
Руки ее были ледяными, словно кусок льда в морозилке.
Это было настолько странно и непривычно, что она снова заплакала.
И стала тереть лицо, пока не размазала соль до самых глаз, а слезы больше не капали. “Потому что замерзли”.
Потом она услышала плач. Нина медленно повернулась, не веря…
Призрак плакал.
В Пещере.
Она вспомнила тот день, когда ей позвонила подруга. Она была в слезах, потому что закрутила роман с начальником и потеряла работу.
Проклятье…
– Слышала, в «Газпромнефть» требуются секретари? Хочешь попробовать? – спросила она… Что? Сначала Нина решила, что подруга издевается. С ее-то высшим филологическим – и в простые секретари?
Через полгода она уже работала в дочке «Газпрома».
А еще через полгода ее повысили до менеджера.
Потом еще один скачок…
И еще…
Скоро в ее подчинении было семь девушек и сорок два сотрудника. Потом, однажды, на корпоративе они случайно пересеклись с другой компанией. Отмечавшей чей-то день рождения.
Так она познакомилась со Свечниковым.
Призрак плакал. Она его утешала.
В темноте, под звездным небом. А дождь все шел и шел. Она гладила его холодное гладкое тело, а потом…
Она почувствовала на губах его вкус – соленый, горький… вспомнила то, чего никогда уже не будет…Она вспомнила их первую ночь. н обнимал ее на балконе. ыл теплый летний вечер. а небе появлялись первые звезды. ыло очень тихо – ни ветерка. Только вода тихо плескалась в фонтане внизу.
– Не плачь, – сказал ей голос.
И она снова вспомнила о теле, которого у нее давно уже не было, – и которое скоро вернется, несмотря на то, что она давно уже ничего не чувствует…
Нина проснулась в холодных объятиях призрака.
В комнате было темно.
На улице был вечер.
– Так всегда, – сказала она себе. – Наступает ночь, а я не сплю.
Он промолчал и, прижавшись к ней, уснул.
Она вспомнила, как в детстве, когда они с родителями гостили в деревне, ее младшая сестра провалилась в колодец.
Они играли в прятки, и сестра не заметила дыру в земле, замаскированную зарослями травы и репейника.
А может, наоборот, она нашла старый колодец и хотела там спрятаться от Нины, но сил не хватило. Стенки колодца были скользкие от мха и плесени, и сестра не смогла вскарабкаться обратно. Все пошло не по плану.
“Зная мою сестру, – подумала Нина, – я бы поставила на этот вариант”.
Ее нашли, когда она уже задыхалась от нехватки воздуха. Она все это время кричала, не переставая.
Сестра была маленькая и худенькая, она не могла выбраться сама, но в панике металась внизу, по пояс в воде, пытаясь найти выход – туда, наверх, где солнце и свежий воздух, где ее уже зовут мама и папа.
Потом ее вытащили за волосы.
А Нина смотрела, как сестру, плачущую, мокрую, дрожащую, закутанную в полотенце, обнимает мама, рядом стоит папа, и думала: “Уж я бы никого не стала звать. Я бы выбралась сама”.
Она очнулась. на подняла левую руку и попыталась вытереть слезы, не смогла. ука не двигалась. на попыталась встать. Но не сумела. Руки и ноги больше не подчинялись ей. вигалась только правая рука.Левая была абсолютно недвижима.
Призрачный пес-призрак завыл, захлюпал носом, потом начал визгливо подвывать. Нина начала привыкать, что живет в окружении голосов и призраков. Иногда она слышала, как они играют в боулинг. Стеклянными шарами и стеклянными же кеглями…
И вдруг снова заплакал.
– Все из-за тебя, – прошептала она.
Слезы капали. о вдруг они резко высохли, и она поняла, что на самом деле уже не может плакать. вдруг она увидела, как призраки, играющие в боулинг, рассыпались вдребезги: шарики, кегли полетели по Пещере, а затем и вовсе исчезли. на видела, как они разлетаются на мелкие осколки и падают на пол между стеной и потолком. о ни один не разбился. ризрак, играющий в боулинг, исчез вместе с кеглями. потом она увидела…
Он стоял в центре Пещеры. Ее муж. Высокий и красивый. Свечников. Свеча. тут она подумала: ну вот, сейчас снова станет больно. стало больно. может, это и не слезы вовсе… ожет, это та самая влага, которую называют «слезы счастья»? ожет, и нет.Как знать?
Так или иначе, в Пещере стало светлее, и привидению, похоже, стало легче.
Свечников снова засмеялся и пошел к ней. Это было уже слишком для нее. В два прыжка она преодолела расстояние, разделявшее их, и ударила его.
Нина проснулась, как от удара. Она все еще не могла прийти в себя. Выплыть из кошмарного, повторяющегося, переплетающегося с самим собой сна.
– Эй! – снова откуда-то позвал далекий голос. – Есть кто?!
Тишина. Шум ветра и падение капель. Шаги удалялись. Вот хрустнула ветка.
“Это не призрак”, вдруг поняла она. Она со стоном поднялась. В испуге вскинула левую руку, сжала пальцы. Они нехотя, но подчинились.
Значит, до этого все было сном. И ее паралич. И призраки, полные звездного света. И стеклянный боулинг. Хлоп! дзынннь. Звонко разлетаются на части стеклянные кегли… и тонкий звон еще долго затихает в воздухе. И Свечников, молодой и красивый. И голос.
Она слышала его. И он был… непризрачный. Дребезжащий, как бывает у стариков. Хрипловатый. И настоящий.
Нина вскочила – и едва снова не упала. Из-за долгого лежания на твердом, в одной позе – все тело занемело. Ребра страшно ныли. По всей левой ноге бегали мелкие безжалостные иголочки. “Он же уходит. Тот старик!”. Нина сделала шаг… Онемевшая нога подвернулась. “Блин!” Нина со стоном повалилась на пол. Ох! От удара в глазах потемнело.
Нина с усилием выдохнула. Затем подтянулась на руках и поползла, цепляясь за каменный пол пальцами с ободранными ногтями. С грязными кусочками пластыря на них. Нога постепенно отходила, электрические разряды пробегали по ней от пальцев до головы.
Нина добралась до двери уже на четвереньках. Пальцы и колени просили пощады. Плевать. Нина прильнула к крошечной щели, заглянула. Ярко! Сначала от света все расплылось, Нина заморгала, пытаясь смахнуть слезы. Ну же! И тут она увидела…
Старик удалялся прочь между деревьев. Там дальше, ниже, на дороге – крошечное пятно. Бледно-желтое. Это, наверное, его машина.
– По… мо… – она закашлялась. Связки туго стянуло, словно клейкой лентой. Нина натужно откашлялась, выплюнула вязкую мокроту.
– Помогите! Я здесь!! – закричала она. Кашель снова прервал ее. Нина ударила по двери кулаком и заорала:
– ПОМОГИТЕЕЕЕ!
На миг ей показалось, что человек услышал. Остановился, начал поворачиваться… И тут сильный порыв ветра прошелестел по верхушкам деревьев – и унес все ее слова.
Если бы она проснулась раньше… Если бы не позволила себе погрузиться в депрессию. Если бы по прежнему соблюдала ритуалы… Проснуться, умыться, почистить зубы старой лохматой щеткой… Десны кровоточили, но это ничего. Сделать отметку – еще одна черта на стене, еще один день в Пещере. Потом выбор банки тушенки. Открывашка. Сломанная открывашка летит в ведро… Открыть банку. Поесть… Потом воспоминания и упражнения… В какой-то момент Нина сама себя называла “Графиня Монте-Кристо”. Мерседес Дантес, новая версия. Современная.
Если бы она держалась. Когда этот старик сказал “Эй! Есть кто?!”, она бы услышала и ответила. “Да, есть”. И все было бы хорошо. Ее бы вытащили отсюда.
А так – Нина лишилась своего последнего шанса на спасение.
– Помогитеееее!
Машина уехала. Тарахтение мотора растаяло в воздухе. Нина обессиленно прижалась лбом к двери. Ржавый металл с облупившимися скорлупками голубой краски. Нина отодвинулась, зажмурилась. Затем с размаху ударила головой в дверь. Бумм. Боль пронзила голову, Нина охнула. Прижала ладонь ко лбу. Коснулась волос, провела. Там что-то было. Нина посмотрела на ладонь. Там лежал кусок чего-то белого, словно обломок мела. Она подняла взгляд. Конечно.
Кирпичная кладка. И раствор вокруг нее. Нина выдохнула, не в силах поверить. “Ты могла сообразить раньше”, сказала она себе. “Но ты предпочла бегать и кричать”. Не самая лучшая стратегия выживания. Кричать до потери голоса, а потом сесть в холодную воду и ждать смерти. Нина покачала головой. Нет.
Никто ей не поможет… Если она не поможет себе сама.
«Я должна выбраться».
Если просто кричать и бегать, ничего не изменится. Ее могут спасти, как спасли ее сестру, конечно. Случайно. Ха. Ха. Случайно. У вас Лас-Вегаса под рукой не завалялось, простите? Я хочу поставить на тридцать шесть.
Нина встала на ноги. Вернулась в “столовую”, как она называла эту комнату. Налила в банку из-под тушенки воды из белой канистры. Вода отдавала затхлостью. Нина взяла щетку и тщательно почистила зубы. Выплюнула кровь со слюной. Выпила воды. Умылась и причесалась, как могла. Затем пошла к “стене времени” – и тщательно выцарапала открывашкой отдельную черточку. Отсчет с нуля. День первый. “Прежнее не важно. Я начинаю путь к свободе”. Готово. Нина выпрямилась.
Затем принесла к двери ведро. Почти уже полное.
Она достала одну из ржавых открывашек и начала выцарапывать раствор из щели.