Текст книги "Окончательное решение (ЛП)"

Автор книги: Шей Саваж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

– Хотя был к этому близок, – тихо продолжаю я. – Никогда никому об этом не рассказывал. Никому. Никогда. Однажды я чуть не раскололся. Из меня и до этого уже пытались выбить информацию. Меня били, держали под палящим солнцем, оставляли в одиночестве без пищи и воды – ничего из этого не заставило меня заговорить. Но как-то раз они решили попробовать кое-что другое.

Накатывает очередная волна тошноты, и мне приходится снова сглатывать. Перед глазами темнеет, и какое-то время я не могу дышать. Я никогда не вспоминаю об этом – даже в моих снах. Я почти ничего не помню. Трясу головой и сильно щипаю кожу на предплечье, чтобы прийти в себя и не вырубиться. Снова присев перед Джимми, поднимаю нож к его глазу.

– Я знаю, каково это – быть изнасилованным. Знаю, что это делает с тобой. Я, взрослый мужчина, чуть не сломался, а она была просто маленькой девочкой, когда ты с ней это сделал.

Опустив нож, разрезаю через рубашку кожу на его животе. Рана ни в коем случае не смертельная, и нож острый. Наверняка, он едва чувствует порез. Когда я засовываю пальцы в проделанную мной дыру и проворачиваю их вверх, он, закрыв глаза, кричит в кляп. Потом начинает двигать ногами, пытаясь освободиться и пнуть меня. Я вытаскиваю руку и бью кулаком по ране. Он сгибается, а я стою перед ним, вытирая кровь на руке о его рубашку.

– Теперь, думая об этом, я удивляюсь, что Алина, похоже, не так испорчена, как, вероятно, могла бы быть. Она действительно хорошо держиться. Может быть, просто по сравнению со мной, хотя, я не очень подхожу для сравнения, понимаешь? Тем не менее, она трахается с парнями, чтобы заработать на жизнь, и должна благодарить за это тебя.

Я отхожу от него. Как по мне, то он слишком легко отделается, но нужно создать впечатление, что это неудавшееся ограбление, а не казнь с пытками. Я бы предпочел резать его до смерти. Но Алина наверняка сразу же поймёт, что это моих рук дело.

– Знаешь, она ведь умная. Она очень быстро во всём разбирается и не боится высказывать своё мнение. Не думаю, что она получила это от тебя. Интересно, кто вытащил её из грязи и научил давать отпор? Может, и никто. Может, это всё она сама.

Я начинаю вытаскивать вещи из ящиков и разбрасывать их. Нахожу его бумажник, вынимаю несколько купюр, находящихся внутри, не потрудившись пересчитать жалкую добычу, и бросаю бумажник на пол. У него небольшая квартирка, и, очевидно, здесь нет ничего, что стоило бы украсть.

– Без маленькой девочки, которую ты сделал шлюхой, совсем обнищал?

Он не отвечает. Просто наблюдает за мной, пытаясь сидеть смирно. Может, он думает, что я забуду про него. Может, он в шоке, увидев, как собственная кровь пропитывает его рубашку.

– Какая-то часть меня хочет знать детали, – говорю я, устроившись на стуле поудобнее и закурив ещё одну сигарету. – Не думаю, что она сама когда-нибудь ими поделится, но я это понимаю. У меня тоже есть куча дерьма, о котором я никогда ей не расскажу. Иногда оно должно остаться похороненным. Мозгоправы считают, что нужно открыто говорить обо всей этой хуйне, чтобы разобраться со своими проблемами, но некоторые вещи лучше оставить нетронутыми.

– Забавно, что мы с ней случились в жизни друг друга, правда? – бормочу я. Даже не понимаю, зачем я всё это ему говорю, видимо, только лишь потому, что знаю, у него никогда не будет возможности это повторить. Возможно, это мой собственный вербальный дневник. У меня было несколько консультантов, которые хотели, чтобы я записывал всё своё дерьмо в дневник, но я никогда этого не делал. Мне не нужна книга воспоминаний. – Учитывая, что ты с ней сделал, у неё должно быть ещё больше проблем, чем у меня. По крайней мере, я воевал с теми, кто меня поимел. А ты должен был защищать её. Удивительно, что она вообще хоть может как-то жить.

Я приближаюсь к его лицу и постукиваю кончиком ножа по его носу.

– Ты тащился от этого? Когда предал девушку, которую должен был больше всех любить и оберегать? Ты ловил кайф, заставляя её делать всё это дерьмо?

Он совершенно неподвижен, и это мудрое решение.

– Ты хоть жалеешь об этом?

И снова он не шелохнётся.

– Хуже всего было после боевых операций, – я откидываюсь на спинку стула. – Говорить членам семей, что ребята, которых ты должен был защищать, не вернутся домой. Пытаться объяснить, что ты ничего не мог сделать, чтобы предотвратить случившееся. Впрочем, ты, быть может, больше похож на ту женщину, чей муж был казнён прямо около меня. Она была рада, что он умер. Она была счастлива получить его страховку и жить дальше.

Я качаю головой.

– Это даже херовее, чем всё остальное, – сижу и докуриваю сигарету, пока Джимми смотрит на меня. В его глазах стоят слёзы, и я этому рад. Уверен, что ему жаль только себя, а не девушку, которую он обидел, но, по крайней мере, он боится. – Бьюсь об заклад, ей тоже было страшно.

Пора с этим кончать.

Не думаю, что город станет тратить много времени или денег, отправляя судмедэксперта за таким дерьмом, как Джеймс Марино, но мне всё равно хочется, чтобы всё выглядело, как кража со взломом. Небольшие ошибки заставят людей задуматься о том, что здесь случилось, а это может привести к более тщательному расследованию.

– Подними руки к лицу, – он медленно следует моим указаниям, но, когда я приближаюсь к нему с ножом, начинает паниковать и хвататься за кляп. Я бью носком ботинка в голень и велю делать то, что ему сказано. По его лицу текут слёзы, но он подчиняется.

Я рассекаю ему руки рядом с запястьями, чуть ниже перчаток. Наношу точные раны, которые должны были бы появиться, как если бы он оборонялся. Он пытается кричать сквозь кляп, но это бессмысленно. Бью его снова и приказываю заткнуться.

– Ты ведь понимаешь, что тебе придётся умереть за то, что ты с ней сделал? – становлюсь перед ним и пристально смотрю ему в глаза. – Ты умрёшь за это. Ты заслуживаешь гораздо худшего, но я должен придерживаться своего изначального плана.

Я отвожу назад руку и со всей силы бью. Слышу, как его челюсть от удара трескается, и костяшки пальцев пронзает острая боль. Трясу кистью и снова бью. Сомневаюсь, что сейчас он в состоянии слишком громко кричать даже без кляпа.

Дважды наношу удар ножом в живот и на минуту оставляю его истекать кровью. Рана не смертельная, если он не будет здесь лежать долгое время, но её достаточно, чтобы его ослабить. Прежде чем уйти, мне придётся над ним ещё поработать. Я толкаю его на пол – пусть пока полежит там.

Тем временем, роюсь в его вещах и запихиваю в свою сумку всё, что кажется мне мало-мальски ценным. Избавлюсь от всего, когда вернусь в город. Взять почти нечего, поэтому не трачу на это много времени.

Краем глаза наблюдаю, как Джимми перекатывается на живот и пытается ползти к двери. Не торопясь подхожу к нему и пару раз пинаю в живот, пока он вопит в кляп.

Он уже даже не пытается снова его вытащить.

Перевернув его ногой на спину, всаживаю нож между рёбер, и теперь кровь начинает течь по-настоящему. Но этого всё равно для него недостаточно. Я наблюдаю за его борьбой за жизнь, но он слишком слаб, чтобы перевернуться обратно, и грязный ковер под ним пропитывается кровью, а глаза начинают стекленеть.

Я сижу в кресле и смотрю, как он умирает. Это не приносит мне удовлетворения.

Раковина в кухне полна посуды, но мне в любом случае надо там всё убрать, чтобы смыть с себя следы крови. Перед тем как уехать, я направляюсь в спальню в задней части квартиры, чтобы проверить, есть ли там ещё что-нибудь ценное. Любой грабитель порылся бы в комоде, а я хочу, чтобы копы просто всё осмотрели, написали свой отчёт и оформили дело как нераскрытое. Роюсь в ящиках комода и нахожу небольшой пистолет. В нём нет патронов, так что не похоже, что это сильно бы его защитило. Может, он просто для вида? Я кладу его в карман и смотрю на тумбочку.

На ней фотография женщины и девочки. При виде её мой желудок немного подрагивает.

Ничего не могу с собой поделать. Иду и забираю фотографию.

Это определённо Алина. Она здесь маленькая – может, шесть или семь лет, – рядом женщина с сигаретой, свисающей с пальцев. На заднем плане видно колесо обозрения на Военно-морском пирсе. Женщина рядом с ней, несомненно, её мать – очень худая и измождённая. Алина права насчёт того, что её мать наркоманка. Это очевидно даже по выцветшей фотографии.

Меня берёт любопытство, я открываю пару ящиков, только чтобы посмотреть, смогу ли найти что-нибудь ещё. Не обнаружив ничего интересного, решаю проверить шкафы. На верхней полке в маленькой спальне нахожу коробку без этикетки. Вытаскиваю её и открываю.

Сверху в коробке лежит кукла. Это Тряпичная Энни – одна из тех кукол с глазами-пуговицами и свалявшимися волосами из красной пряжи. Она довольно замусоленная, но не растрёпанная. Видно, что это любимая игрушка. Под куклой несколько детских книжек и игра «Четыре в ряд»²². И целая куча пластмассовых фигурок из тех, что можно найти в заведениях фаст-фуда с детским меню.

В самом низу ещё фотографии.

– Бинго, – поднимаю глаза и вижу Ральфа, сидящего на кровати. Я немного удивлён, потому что его давно не было. Он не разговаривал со мной несколько недель, но видно чувствует, что здесь что-то важное.

– Просто маленький вуайеристский взгляд в прошлое, – бормочу я, доставая фотографии. Они в какой-то момент, должно быть, промокли, потому что многие из них слиплись и рвутся, когда я пытаюсь отделить их друг от друга.

Нахожу пару снимков, где Алина ещё юный подросток. Один из них, очевидно, школьная фотография, и её волосы почти такой же длины, как и сейчас. Я удивляюсь, увидев её в очках, которые не совсем ей подходят. Интересно, сейчас она носит контактные линзы? Никогда не обращал на это внимание.

Когда я начинаю складывать всё обратно в коробку, обнаруживаю под фотографиями небольшой конверт, прилипший ко дну. Вытаскиваю его, оцениваю толщину и понимаю, что внутри ещё фотографии.

Их только три, и когда я их вынимаю, они оказываются повёрнутыми картинкой вниз. Переворачиваю их, и мои глаза чуть ли не вылезают из орбит. Я опускаюсь на задницу и пялюсь на то, что держу в своих руках.

Вот уж никак не ожидал увидеть на фотографии самого себя.

Глава 17
За рамками обязанностей

Я смотрю и не верю своим глазам.

Эта фотография сделана, когда я был в Саудовской Аравии, незадолго до того, как меня перебросили в Афганистан. На снимке я и Зак Маршалл, мой корректировщик во время операции «Щит пустыни». Мы одеты в полевую военную форму, я закинул руку на его плечо. На моём лице широкая улыбка.

Я помню день, когда было сделано это фото. Мы уезжали утром, и Зак сказал, что ему нужны хорошие фото, чтобы отправить семье. Это было в начале марта, кто-то из отряда только получил по почте большую коробку скаутского печенья²³. Я только что съел целых две пачки печенья с арахисовым маслом. А Зак на снимке держит в руке пакет с мятным печеньем²⁴.

Как, чёрт возьми, здесь оказалось это фото?

На одной из других двух фотографий изображён я, стреляющий по мишеням, когда мы ещё были в Штатах, а на другой – Зак, развалившийся на койке. Ни на обратной стороне снимков, ни на конверте ничего не написано, и нет никаких признаков того, как они могли оказаться в коробке в шкафу у отца Алины.

Даже не знаю, что и подумать.

Забираю фотографии с собой, а коробку засовываю обратно в шкаф. Больше в спальне ничего интересного для меня нет, поэтому я не утруждаю себя просмотром остальных вещей.

Перешагнув через тело Джимми, проверяю всё вокруг, чтобы убедиться, что не оставил ничего важного: окурки или перчатки. Я собрал кабельные стяжки и нож, вытащил из его рта кляп. Оставлять его там нет причин. Бросаю носок в кучу грязной одежды в спальне. У меня есть всё, что нужно.

Ральф садится на корточки около тела, видимо, проверяя работу моего ножа. Он смотрит на меня, когда я открываю дверь квартиры, и медленно качает головой.

– Пошёл на хрен, – бормочу я, уходя. – Мне плевать на твоё мнение.

Перекинув сумку через плечо, возвращаюсь к «вольво», обходя стороной освещённые участки. Очень удобно всегда иметь под рукой машину, но, вероятно, пришло время от неё избавиться. Она уже фигурировала в двух особо тяжких преступлениях. Я еду на ней в аэропорт, а обратно в город возвращаюсь на метро.

Лежу в постели, уставившись в потолок. Каждые несколько минут сажусь и снова рассматриваю фотографии. Похоже, мне никак не избавиться от потока крутящихся в голове, связанных с Заком воспоминаний. Мы сразу поладили. Наверное, он был моим первым настоящим другом. Мы провели плечом к плечу восемь месяцев, а потом его убили прямо рядом со мной.

Как бы сильно мне ни хотелось скрыть от Алины то, что я сделал, я не могу послать всё к чертям. Мне нужно знать, почему у её отца оказались фотографии меня и моего убитого корректировщика. Насколько я помню, он посылал эти фотографии только своей семье, и он определённо не был связан ни с какими Марино. Я знал всё о его жизни. Он был из Чикаго, и дома у него остались только родители и старший брат.

Я очень мало сплю. Как только начинаю дремать, мне снится Зак. Когда просыпаюсь, у меня болит грудь и горят глаза. Ещё слишком рано, и солнце до сих пор не взошло, но я всё равно встаю и принимаю душ.

Пока готовлю для себя кофе и завтрак, все мои мысли заняты этими фотографиями.

Алина не должна переехать до завтра, но я не знаю, смогу ли дождаться. Она дала мне свой номер телефона, но я не решаюсь позвонить. Не хочу на неё давить или дать ей повод пойти на попятный.

Лучше подождать, пока она не появится здесь со всеми своими вещами. Тогда ей будет намного труднее просто взять и уйти. Пока я весь в раздумьях, звонит телефон. Быстро его хватаю, надеясь, что это она, но это Джонатан.

– Привет, братан, – говорит он. – Я направляюсь в больницу. Хочешь пойти со мной?

– Конечно, – поездка станет хорошим отвлечением от мыслей об Алине, но вряд ли поможет со всем остальным. Мне никак этого не избежать.

Джонатан подбирает меня, и мы стоим в пробке в час пик под музыку «Лед Зеппелин», гремящую из радио. К тому времени, как мы добираемся до палаты Ринальдо, часы посещений уже начались. Луиза и Бекка там, похоже, просматривают какие-то бумаги.

– Эван! Рад, что ты здесь, – Ринальдо садится повыше. С момента, как ему поставили диагноз, прошло меньше недели, но он, по-моему, выглядит гораздо слабее. Он изо всех сил старается сидеть прямо. – Ты должен всё это услышать.

Бекка холодно смотрит на меня. У меня такое чувство, что она не хочет делиться информацией, но придётся привыкнуть. Нравится ей или нет, я всё-таки её будущий босс.

– Давай, Бекка, – Ринальдо машет рукой, чтобы она продолжала.

– Как я уже говорила, – бросает она на меня быстрый взгляд, засовывая за ухо ручку, – на указанные счета, действительно, переводили большую часть недостающих средств. У кого-нибудь есть хоть какие-то мысли, кто имеет к ним доступ?

Ринальдо смотрит на меня и Джонатана, а мы смотрим друг на друга.

– Ничего конкретного, – говорю я. – Деньги проводили через несколько стран. Чтобы отследить их путь, понадобится некоторое время.

– Хорошо, займитесь этим!

– Да, сэр.

Джонатан тяжело вздыхает и начинает вертеть в руке незажжённую сигарету. Ринальдо переводит взгляд с него на меня, и я готов пнуть Джонатана за то, что он настолько палится, но от этого будет только хуже.

– У вас двоих есть чем поделиться? – спрашивает Ринальдо.

Я смотрю на Джонатана, но он пожимает плечами.

– Пока нет, сэр.

Ринальдо фыркает и велит Бекке вернуться к её цифрам.

– Это значительная сумма, – говорит она, – и она определённо появилась на пару лет раньше.

– В этом явно замешан Джастин, – говорю я ей. – Его брат сейчас где-то поблизости. Мы думаем, он может быть связан с бандами на юге.

– Джастин был с нами долгое время, – возражает Луиза. – С чего бы ему подворовывать?

– Потому что он любил деньги, – замечаю я просто. – И был мудаком.

Луиза упирается рукой в бедро и смотрит мне в глаза.

– Хватит, Эван, – голос Ринальдо звучит устало.

– Джастин? Это могло бы всё объяснить, – кивает Бекка и собирает бумаги. – Я поеду в офис и посмотрю, можно ли доказать его участие. Если что-нибудь найду, то сообщу.

– Спасибо, Бекка, – когда Бекка уходит, Ринальдо ложится в постель и трёт глаза. – Что там насчёт складской системы безопасности?

– Есть кое-какие проблемы, – говорит Джонатан, глядя на меня. – Я уже близок к тому, чтобы во всём разобраться.

Я киваю. Мы обсудим это позже.

– Было бы здорово узнать, что всё сделано, – говорит Ринальдо, вздохнув. Он смотрит на поднос с нетронутой больничной едой и потирает глаза. – Я устал, ребят. Давайте продолжим этот разговор завтра.

– Да, сэр.

– Эван – у меня к тебе ещё одно дело, – Ринальдо еле поднимает руку в мою сторону. Судя по всему, это требует от него больших усилий. Движением головы показываю Джонатану, чтобы он вышел и подождал меня за дверью, и подхожу к Ринальдо.

– В чём дело, сэр?

– Луиза, – он закрывает глаза и делает глубокий вдох. – Ты должен о ней позаботиться.

Я моргаю, пытаясь понять, что он имеет в виду. Это предложение может означать многое.

– Каким образом?

– Она не будет в восторге от того, как всё это закончится, – объясняет он. – Когда меня не станет, она узнает, что всё перейдёт к тебе.

– Запиши всё на её имя, – говорю я ему. – Для меня это не имеет никакого значения.

– Нет, контроль должен быть у тебя, – он поворачивает голову, чтобы лучше меня видеть. – Луиза должна получить свою долю, и есть только один способ это сделать.

Когда я понимаю, что он имеет в виду, моя кожа покрывается мурашками.

– Нет... Ринальдо, я не могу…

– Можешь, – прерывает он меня. – Это наилучший способ.

– Ты всегда говорил, что я ей не подхожу, – сев на стул на колёсиках, стоящий у кровати, закрываю лицо ладонями. – Ты же не веришь, что я мог так сильно измениться.

– Может, и нет, – говорит он, – но это её успокоит.

– Я должен успокоить её, женившись на ней? Мне казалось, что она и Бени… – останавливаюсь, не закончив свою мысль и жалея, что вообще затронул эту тему.

– Только не он, – Ринальдо хмурит лоб. – Ты ему не доверяешь.

– Нет, не доверяю.

– Тогда зачем мне подпускать его близко к моей дочери? О ней позаботишься ты.

– Ты говорил с ней об этом?

– Не совсем, но я думаю, она знает, что я хочу именно этого.

У меня кругом идёт голова. Жениться на Луизе? В мою квартиру скоро собирается переехать проститутка. Я только что убил её отца и нашёл у него свои фотографии. Мне не нужны дополнительные сложности.

– И она этого хочет?

– Ах, Эван, – Ринальдо улыбается и качает головой. – Неужели ты не в курсе, что тебя хотят все женщины?

Я немного отодвигаюсь.

– Что, сэр?

– Посмотри как-нибудь на себя в зеркало, – тихо хихикает он, продолжая качать головой. – А сейчас иди. Мне нужно поспать.

– Да, сэр.

В холле я встречаю Джонатана, и мы оба тихо уходим. Усаживаясь в его грузовик, смотрю на него и понимаю, что мы думаем об одном и том же.

– Он тает на глазах, – говорю я, пристегнувшись.

– Точно, – Джонатан прикуривает сигарету и протягивает мне пачку. – Даже не знаю, что будет, когда всё закончится.

– Он всё оставляет мне.

– Да ты гонишь?! – Джонатан не выезжает с парковки и сворачивает к тротуару. – Он отдал всё тебе? Не Бени и не Луизе?

– Луиза не справится, – я закуриваю сигарету и немного опускаю вниз стекло, чтобы выдохнуть дым наружу. – А Бени, я так думаю, он действительно не доверит вести дела независимо от того, семья он или нет. Ринальдо говорит, что я его единственный выбор. Он хочет, чтобы я женился на Луизе.

– Не знаю, должен ли я тебя поздравить или выразить свои соболезнования.

– Я сам не знаю. Не хочу всем этим управлять, но и не могу отказать в его просьбе. Понятия не имею, что по этому поводу думает Луиза.

– Чёрт, братан, – он издаёт долгий и громкий свист. – Это самое главное дерьмо.

– Ты мне понадобишься, – серьёзно смотрю на него. – Я никому, кроме тебя, не доверяю, даже Луизе.

– Всегда пожалуйста, братан, – кивает Джонатан.

– Ты что-то узнал насчёт программы системы безопасности, не так ли?

– Несомненно, это был Бени, – отвечает Джонатан, переключая рычаг коробки передач. – Мне пришлось просмотреть журнал, чтобы найти следы его учётной записи, но это определённо он.

Я понятия не имею, о чём он говорит, но верю, что сам он эту систему понимает.

– Итак, мы знаем, что Бени прежде, чем устроить засаду, вводит тебя в заблуждение, чтобы вывести из игры, – говорю я. – Мы также знаем, что он, определённо, в деле с Джошуа и уводит часть прибыли Ринальдо. Джошуа в банде Марчелло и, вероятно, это он захватил наши пушки.

– Я думаю, внутри есть ещё один канал утечки, – говорит Джонатан.

– Кто?

– Не знаю точно, но должен быть кто-то ещё.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что вход Бени в систему только часть проблемы.

– Что ты ещё нашёл?

– Мою программу не просто взломали. Туда внедрили другую программу для сбора информации и моих данных.

– Куда уходят данные?

– Сервер находится на Украине.

– Какого хрена?

– Там в наши дни много хакеров.

– Что за данные?

– Все, насколько я могу судить. Я перекрыл этот канал, но не знаю, сколько уже было отправлено.

– Продолжай в том же духе.

– Будет сделано, босс, – улыбается Джонатан.

– Прекрати это дерьмо.

– Тебе нужно уже привыкать к этому.

Джонатан меня высаживает, и, зайдя домой, я хватаю пиво и тут же его выпиваю. В моей голове слишком много всего происходит, так что мне нужно ненадолго отключиться прежде, чем я смогу начать со всем этим разбираться. Обыденные задачи для этого подходят очень хорошо, поэтому я начинаю готовиться к приезду Алины.

Арендодатель пошёл навстречу моей просьбе о жилье побольше, и для перевозки вещей из одной квартиры в другую мне требуется всего около двух часов. Всё, что у меня есть, – моя одежда, оружие и наличные. Но на кухне достаточно вещей, чтобы устроить отстойную дворовую распродажу.

Может, неплохо было бы купить новую посуду?

Новое место определённо более просторное. В квартире две спальни, и они полностью меблированы. Понятия не имею, захочет ли Алина переехать в уже обставленное жильё, но я решаю, что на данный момент это наилучший вариант. Мы всегда сможем найти другое место, если это не понравится.

– Думаешь, она действительно сможет долго тебя терпеть? – спрашивает Ральф, пока я складываю одежду в ящик.

Не отвечаю ему, потому что у меня нет ответа. Надеюсь, она сможет выдержать жизнь со мной. Я планирую вести себя как можно лучше, но этого не всегда достаточно. Чёрт, я даже не знаю, что это значит.

В конце концов, зачем кому-то в течение длительного времени терпеть моё дерьмо? Ко мне подкатывало слишком много девушек, чтобы понять, что я неплохо выгляжу, даже без комментариев Ринальдо, и я всегда поддерживал себя в форме, но этого хватало только на пару ночей. Достаточно женщине лечь спать в одну кровать со мной, чтобы узнать, насколько я не в себе.

Алина уже знает. Она видела эту мою сторону.

Но видеть это время от времени и наблюдать каждую ночь – две большие разницы. Будет ли она всё ещё мириться с моими криками по ночам через неделю? А через месяц?

– Всё это, на хер, безнадёжно, – бормочу я, и Ральф, кажется, со мной согласен.

В Алине определённо есть что-то особенное. Этого нельзя отрицать. Казалось, она поняла меня с первой ночи, что мы провели вместе. Когда другие проститутки отказывались иметь со мной дело после всего лишь одной ночи, Алина продолжала возвращаться.

– Потому что она уже знала, кто ты.

Она знала? Да, я нашёл эту фотографию в коробке с вещами, которые явно остались с её детства, но знала ли она мужчин на фотографии, или её отец случайно на них наткнулся и просто бросил туда с другим хламом?

Я выставляю посуду из коробки в шкаф, и мне снова вспоминаются дворовые распродажи. Обычно в течение лета мать-настоятельница таскала детей в пару таких мест, подыскивая для нас игрушки и игры и не особо много тратя на них денег. Она всегда была в полном монашеском облачении, и в половине случаев люди отдавали ей всё барахло бесплатно.

Думаю, она делала это специально.

Я заканчиваю перевозить свои вещи и отдаю ключи от старой квартиры управляющему. На новом месте я чувствую себя немного странно и ловлю себя на том, что тупо пялюсь в окно. Квартира находится на верхнем этаже, и вид на город, когда садится солнце, очень красивый – Великолепная Миля купается в ярких разноцветных огнях. Это напоминает мне вид, что был у меня на старом месте, и я чуть не оборачиваюсь, чтобы найти О́дина.

Алина прибудет завтра, и мне нужно купить продукты, так что я иду по магазинам. Забиваю кладовку и холодильник всем, что, по-моему, может ей понадобиться. Я даже покупаю грёбаные тампоны и какую-то пену для ванны. Здесь установлена ванна, а в старой квартире – только душевая кабинка.

Когда всё расставлено по местам, я сажусь на край кровати и пялюсь в пространство. Ральф неподвижно сидит на полу рядом с дверным проёмом в полной тишине. Должно быть, он тоже её ждёт.

Не знаю, чем бы мне заняться. Думал, что переезд займёт больше времени, и, хотя мне, вероятно, следовало бы покопаться в делах Бени и его отношениях с Джошуа Тейлором, я слишком озабочен всей этой историей с фотографиями.

Пока не придёт Алина, чтобы можно было у неё всё выяснить, мне ничего не остаётся, кроме как гадать, поэтому я пытаюсь всё отодвинуть на задворки своего сознания. К сожалению, это только выводит на передний план мысли о Ринальдо, что ещё хуже. Решаю посмотреть телек, понимая, что всё равно не удастся заснуть, но после двадцати минут бессмысленного переключения каналов, выключаю его.

Больше заняться нечем, и я начинаю перебирать в уме список задач, поставленных передо мной Ринальдо. Работа по открытию счетов практически завершена. Мне только нужно получить доступ к нужным людям, и всё будет сделано. Джонатан с этим справится. Он всё ещё думает, что я занимаюсь поиском убийц Фелисы, но мне там нечего расследовать. Я могу просто передать это Поли как вопрос безопасности и позволить ему избавиться от того, кого он хочет прижать к ногтю. Не похоже, что он сможет когда-нибудь всё понять.

Что ещё хотел от меня Ринальдо?

– Ты должен ему позвонить, – болтает ногами, сидя на кухонном острове, Ральф.

Я прищуриваю глаза, пытаясь понять, что он имеет в виду. А потом до меня доходит, что он не подаёт мне идею – он напоминает мне, что сказал Ринальдо.

Вытаскиваю свой ноутбук и ищу информацию о нужном человеке. Джонатан подключил меня ко всем типам банков данных, так что меня невозможно отследить, и найти номер телефона Себастьяна Старка не составляет труда. Но набрать его номер и нажать кнопку вызова оказывается немного сложнее.

Что я ему скажу? Спрошу сначала, как у него дела, или просто сразу сообщу, что у нас общий отец? Он даже не знает, кто его родители. И не верит мне. В последнюю нашу встречу мы были готовы просто поубивать друг друга.

Целых пять минут сижу на диване, не решаясь надавить пальцем на кнопку, и пытаюсь придумать, что ему сказать. Ничего хорошего в голову не приходит, поэтому я просто жму на клавишу, задержав дыхание.

– Да? – узнаю я его голос, когда он отвечает. Закрыв глаза, отвечаю ему.

– Здравствуй, Бастиан, – говорю я. – Это Эван Арден.

– Твою мать, – бормочет он. – Дай секунду.

На другом конце линии слышно движение и приглушенные слова, потом наступает тишина. Мгновение спустя он снова говорит.

– Зачем ты мне звонишь? – он зол, и я не совсем к этому готов.

– Просто проверяю, как ты, – говорю я и качаю головой над своими собственными глупыми словами. Открываю окно, достаю из сумки сигарету и закуриваю.

– Ты же должен быть мёртв, – удивляется он. – Тебе нельзя мне звонить. Кто-нибудь может всё понять.

– Это уже не важно, – объясняю я. – В Сиэтле полный бардак. Всем уже насрать на Фрэнкса.

– Но кто-то может узнать. Мы не должны рисковать.

– У меня… у меня есть для тебя кое-какая информация, – говорю я ему. Пока он не повесил трубку, нужно его отвлечь. – Что-то, что ты, как я думаю, захочешь знать.

Повисает долгая пауза прежде, чем он велит мне продолжать.

– У меня есть парень, который действительно хорош в расследованиях. Он навёл справки о тебе и твоём прошлом.

– Да? И?

– И он нашёл кое-что, чем, думаю, я должен поделиться. Это связано с твоим отцом.

– Моим отцом? Я даже не знаю, кто этот парень.

– Я знаю, кто он. Ну, кто это был.

– Продолжай.

– Его звали Александр Янез.

– Но он мёртв, ты это хочешь мне сообщить?

– Да, теперь он мёртв. Похоронен в Огайо.

– Что именно я должен делать с этой информацией?

– Есть ещё кое-что, – продолжаю я, глубоко вздохнув. – Видишь ли, Янез был и моим отцом тоже.

Молчание на другом конце линии тянется слишком долго. На мгновение мне кажется, что он отключился, но мой телефон показывает, что мы всё ещё на связи.

– Бастиан?

– Ты, блядь, серьёзно?

– Да, так и есть.

– Когда ты об этом узнал?

Подумываю сказать ему правду, но решаю этого не делать. Возможно, ему будет легче принять это, если я не открою, что знал о наших родственных связях всё то время, пока мы боролись за наши жизни.

– Только недавно, – фраза достаточно безобидная. – Я не знал, как ты отреагируешь. И не был уверен, стоит ли вообще тебе говорить, но Ринальдо решил, что это хорошая идея.

– Охренеть. Ты уверен?

– Абсолютно.

– Это имеет смысл, – говорит Бастиан. – Сроки совпадают. Ты тоже родился в Чикаго?

– Да.

– Он... он тебя воспитывал?

– Нет, – отвечаю ему. – Не думаю, что он был заинтересован в воспитании детей. Чёрт, у нас вполне может оказаться дюжина братьев и сестёр.

– Охуеть. Ты, правда, так думаешь?

– Понятия не имею.

– А что насчёт... что насчёт моей матери?

– Я знаю её имя, – говорю ему, – но это всё. Это всё, что я могу тебе сообщить, больше о ней ничего не известно. У нас разные матери.

– Сводные братья, – тихо произносит Бастиан. – Не знаю, блядь, что и думать.

Этот мужик – любитель материться.

– С тобой всё в порядке? – спрашиваю я.

– Да уж, – отвечает Бастиан. – Да, я в порядке. Чтобы привыкнуть к этой мысли, мне нужно немного времени.

– Я только хотел, чтобы ты знал.

– Да, я рад, что ты мне рассказал. Не понимаю пока, что это значит, но знать полезно.

– У меня никогда не было никого, кого я мог бы назвать семьёй, – усмехаюсь я. – Это немного странно.

– Да, – смеётся в ответ Бастиан. – Странно. Мы, наверное, монополизировали весь рынок соперничества между братьями.

– Эй, я же тебя не убил.

– Ты имеешь в виду, что это Я не убил ТЕБЯ.

– Может, в следующий раз, – смеёмся мы оба.

– Слушай, – говорит Бастиан, – я тут встречаюсь с Рейн и её друзьями с работы. Если я сейчас туда не вернусь, она начнёт меня искать.