Текст книги "Гибельное море (ЛП)"
Автор книги: Шерри Томас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
Глава 5
Пустыня Сахара
Тело обожгло болью. Юноша прикусил губу, не зная, хочет ли просто удержаться от вскрика или не потерять сознание. Последнему не очень способствовала густая непроницаемая тьма под самодельной песчаной дюной. Казалось, стоит только закрыть глаза, и тут же погрузишься в сладкое забвение.
– Снаружи очерчен звуконепроницаемый круг, нас никто не услышит, – тихо и чуть хрипловато пояснил маг стихий, от которого никак не получалось избавиться. – А сейчас я усилю их голоса.
Неожиданно в ушах прогремело чье-то сердитое:
– …идимости, бригадир?
– Наши стихийники расчищают максимально возможный участок, – ответила какая-то женщина. – Радиус – полторы версты. Займем позиции и протянем невод. Один полк двинется от центра к краю, два других – наоборот.
Юноше очень хотелось сдаться атлантам – они помогут притупить эту боль, терзающую мозг. Но желание сохранить свободу оказалось гораздо сильнее, почти инстинктивным.
И единственным, что было ему известно наверняка.
Ни имени, ни прошлого, ни воспоминаний о событиях, что привели его израненного в эту пустыню. Лишь понимание: если попадет в руки Атлантиды или ее приспешников – все пропало.
Теперь снаружи раздавались только крики выполнявших приказы солдат. Маг отменил заклинание для усиления голосов, и под куполом воцарилась тишина, недвижимая и удушающая.
Юноша взвесил свои скудные возможности. Без памяти он отсюда никуда не перескочит, даже если в силах покрыть озвученный атлантами радиус. Конечно, если как следует оглядеться, то можно совершить слепой скачок, но буря заволокла все вокруг, так что такой вариант даже не рассматривался.
«Ну почему я раньше не попросил стихийника пробить в песке тоннель чистого воздуха?» Тогда удалось бы уйти подальше от этой подозрительной заботы.
Юноша почти не сомневался, что ранил его именно этот маг. Кто еще мог оказаться так близко, если не враг? Кто еще продолжал бы вертеться возле купола, невзирая на ясно выраженное желание человека остаться в одиночестве?
Страх стихийника перед Атлантидой мог оказаться лишь игрой. А шантаж, с помощью которого он пробрался под купол, – ложным маневром, чтобы уж добить наверняка. Однако готовность мага первым поделиться кровью застала юношу врасплох.
Обладая добровольно предложенной каплей крови, можно причинить большой вред. И только дурак (ну или кто-то без корыстных мотивов) стал бы так рисковать. Теперь же из почти безоговорочного врага стихийник превратился в этом уравнении в неизвестное.
– Слышал их план? – спросил он.
Юноша в ответ лишь хмыкнул.
– Я спущусь под землю, – продолжал маг. – Нужно было сразу так сделать вместо того, чтобы возиться с магией крови.
– Так чего ж не сделал?
– А ты, видимо, всегда все взвешиваешь и основательно обдумываешь, даже когда окружен бронированными колесницами. В любом случае радуйся, что раньше мне это в голову не пришло. Теперь могу взять тебя с собой.
Это предложение воскресило едва утихшие подозрения. А что, если он какой-нибудь охотник за головами и просто боится потерять награду, если Атлантида перехватит добычу?
– Да что ты ко мне прицепился?
– Что?
– Ты навязываешь мне свое общество.
– Навязываю об… А ты настолько зазнался, что смог бы пройти мимо серьезно раненного мага?
– И это спрашивает шантажист?
Маг стихий пробормотал что-то на грани непристойности.
– Значит, предпочитаешь остаться здесь. Тогда прощай, и да пребудет с тобой Фортуна в своем самом очаровательном проявлении.
Юноша не видел в темноте, но почувствовал, как песок справа сдвинулся – стихийник начал проваливаться.
– Стой.
– Да-да?
Он колебался лишь мгновение:
– Я пойду с тобой.
Соглашение о непричинении вреда не столь нерушимо, как клятва кровью: ничто не мешает магу отдать юношу третьим лицам, желающим ему зла. Но под землей никаких третьих лиц не будет, а значит, опасности почти никакой.
– Уверен? Я ведь могу принять это за разрешение навязать тебе мое общество.
Голос стихийника сочился сарказмом. Обнадеживающе: сейчас лучше всего быть с тем, кто не хочет иметь с тобой ничего общего.
– Придется потерпеть твое общество в обмен на лекарства.
Маг зарылся в песок под юношей, отчего того накрыло волной боли. Он стиснул зубы и сосредоточился на изменении эластичного купола в стандартный подвижный щит, который сможет удержать вокруг них пузырь воздуха.
Стихийник обвил рукой шею юноши, а ногу подставил под его колени. И началось погружение. Песок обтекал щит по бокам, устремляясь к вершине «пузыря».
– Откуда знаешь, что мои лекарства не отравлены?
– Подозреваю, что как раз отравлены.
– Ну тогда с нетерпением жду, когда смогу тебя ими напичкать.
Они стали погружаться еще стремительнее. «Что-то не так». Поначалу маг стихий показался юноше весьма худощавым, но сейчас, когда их тела сплелись так тесно, он почувствовал некоторые неожиданные округлости. Вообще-то… на самом деле…
Юноша втянул воздух и зашипел от пронзившей его боли.
Никаких сомнений.
– Ты девчонка!
– И? – совершенно равнодушно отозвалась она.
– На тебе мужская одежда.
– А на тебе немагическая.
Он этого не знал. Когда пришел в себя, то лежал на спине, ощущая, как горячий песок проникает в открытую рану. Сил хватило лишь перевернуться на живот и раскинуть эластичный купол. И уж явно было не до изучения собственной одежды. Позже, когда юноше потребовался острый инструмент, он просто полез в карман, не особенно раздумывая, делают ли в магических нарядах карманы на таких местах.
С каждой минутой картина становилась все непонятнее. Очнуться посреди пустыни, израненным, не имея ни малейшего представления, как здесь очутился – уже само по себе плохо. А уж вкупе с немагической одеждой…
Они остановились.
– Метром ниже уже горная порода, – сообщила девушка и отстранилась.
Сражаясь с новой волной обжигающей боли, вызванной ее движением, юноша впился ногтями в ладонь.
Вдруг между ними появился и начал разрастаться голубой магический огонек.
– Нужно осмотреть твою рану. Если не сможешь двигаться самостоятельно – станешь для меня обузой.
Учитывая заключенное соглашение, навредить она не могла. И все же при мысли оказаться в ее власти юношу охватило беспокойство. Но выбора не было.
– Давай.
Девушка срезала часть его одежды и сбрызнула рану холодной ароматной жидкостью, которая будто дождем погасила бушующий пожар. Юноша облегченно выдохнул.
– Сейчас мне нужно очистить рану, – предупредила чародейка.
Несметное число песчинок застряло в его теле. Это будет безумно больно… Разум пронзил ужас, но юноша сжал зубы и промолчал.
Вернулась острая, неистовая боль. Он проглотил крик и приготовился к большему. Но девушка лишь снова окропила его той жидкостью, что ощущалась на спине словно слезы ангелов, и сказала:
– Готово. Времени мало, так что я вытащила все песчинки за раз.
Он бы выразил ей свою благодарность, но из-за сильной дрожи не мог вымолвить ни слова.
Чародейка слой за слоем накладывала на рану различные мази, потом протянула юноше пригоршню гранул:
– Серые придадут сил, красные снимут боль, иначе совсем не сможешь двигаться.
Он проглотил их все.
– Не шевелись минуту, лекарства должны подействовать. Потом двинемся дальше.
– Спасибо, – выдавил он.
– Ну надо же! Думала, никогда от тебя такого не услышу.
Раскладывая мешочки в сумке, она проверила и перепроверила все этикетки с дотошностью библиотекаря, что расставляет книги по полкам в соответствии с крайне строгими справочными нормами.
Теперь, когда уже было известно, что маг стихий – девушка, казалось ужасной глупостью вообще принять ее за мальчика. Да, у нее короткие волосы, мужская одежда и слегка хрипловатый голос, но без сомнения… Юноша мысленно покачал головой, дивясь своей недогадливости.
Чародейка поймала его за разглядыванием и нахмурилась – получилось весьма грозно.
– А что за холодная штука у тебя под одеждой?
Только теперь он почувствовал холод где-то рядом с сердцем – раньше и это, и все остальные ощущения заглушала боль в спине. Юноша осторожно сунул руку под пиджак. И пальцами наткнулся на что-то ледяное.
Медальон. Вытащить его оказалось сложновато, но наконец шнурок был сорван с шеи.
Половина овала. И явно где-то есть вторая часть. Но где? У кого? И не значит ли этот обжигающий холод, что она далеко, очень далеко отсюда, может, даже на другом континенте?
Он выпрямился и проверил свою порванную одежду – пиджак, жилет, рубашку. Судя по вшитым этикеткам, все вещи сделаны портным с Сэвил-Роу в Лондоне.
Юноша выудил перочинный ножик, что использовал раньше, и разглядел на рукояти гербовый щит с драконом, фениксом, грифоном и единорогом по сторонам. В жилете обнаружились часы из прохладного серебристо-серого металла, на которых было выгравировано то же самое. Во внутреннем кармане пиджака лежал кошель все с тем же гербом, а в нем – немного немагической наличности, британской, судя по монетам. Но что более важно, там оказалось и несколько карточек с уже знакомым щитом с одной стороны и словами «Его высочество принц Тит Сакс-Лимбургский» с другой.
«Я тот самый принц Тит? И что еще за Сакс-Лимбург?» В магическом мире не было королевств и княжеств с таким называнием. И насколько юноша знал, в немагическом тоже.
Чародейка протянула ему тунику из своей сумки. Он уничтожил порванную одежду, убрал медальон в кошелек и рассовал все находки по карманам брюк. Неприятное ощущение обожгло спину, стоило поднять руки, чтобы натянуть тунику, но юноша стерпел. Чародейка бросила ему бурдюк. Он выпил чуть ли не половину воды, вернул бурдюк и указал на порванный ремешок ее сумки:
– Могу починить.
– Давай, если это успокоит твою совесть.
Он соединил две половинки лямки:
– С чего ты взяла, что у меня есть совесть?
– И правда что! И когда я перестану быть такой простофилей? – Чародейка расширила свободное пространство вокруг них и поднялась. – Linea orientalis!
Под ногами слабо засветилась линия, бегущая на восток.
– Куда ты направляешься? – спросил юноша.
Звучало куда лучше, чем «Где мы?». Не хотелось демонстрировать, что он понятия об этом не имеет.
– К Нилу.
Значит, они в Сахаре.
– Как далеко мы от Нила?
– А ты как думаешь?
В ее глазах сиял холодный вызов. Юноша вдруг осознал, что ему нравится смотреть на нее – черты лица чародейки вызывали эстетическое удовольствие. Но более всего ему нравилась ее уверенность – теперь, когда больше не надо было с ним любезничать.
– Мне не хватает знаний, чтобы предполагать.
В ответ на это признание его смерили внимательным взглядом:
– Мы в тысяче верстах к западу от Нила.
– А как далеко к югу от Средиземного моря?
– Примерно так же.
Значит, они в паре сотен верст на юго-запад от ближайшего Бедуинского королевства – союзника Атлантиды. И бронированные колесницы, должно быть, с местной военной базы атлантов, иначе не смогли бы появиться так быстро.
Но зачем? К чему такая спешка? «Может, по тем же причинам, по которым и ты готов стерпеть любую боль, лишь бы не попасться?»
Юноша встал и закачался бы, если б не уперся рукой в стену влажного на ощупь песка.
– Сможешь идти? – спросила чародейка со стальными нотками в голосе.
– Да.
Он ожидал, что она ответит что-нибудь резкое, вроде: «Начнешь отставать, и я с радостью тебя брошу». Но девушка лишь протянула ему питательный батончик:
– Дай знать, когда понадобится отдых.
Грудь затопило странное чувство, в котором юноша не сразу опознал смущение. Почти досаду. Конечно, еще существовала мизерная вероятность, что все касающееся этой чародейки – лишь притворство. Но с каждой секундой становилось все яснее, что она и правда просто очень порядочный и отзывчивый человек.
По вкусу батончик напоминал слегка ароматный воздух.
– Полагаю, это тоже отравлено? – заметил юноша после укуса.
Уголки ее губ чуть дрогнули.
– Разумеется.
Девушка продолжила «раскопки», двигаясь вдоль созданной ею линии и сохраняя вокруг себя достаточно места, чтобы идти рядом. Вдыхаемый воздух казался прохладным и даже чуточку влажным. Хрустящие под ногами крупинки едва заметно блестели. Над головой и по бокам щита струился песок, вызывая легкое головокружение. «Будто в подводной лодке бороздишь темные недра странного океана».
Быстрая проверка показала, что они в сорока аршинах под поверхностью пустыни. Передвижной купол – даже несокрушимо твердый – не способен выдержать вес такого количества песка. Только стихийная мощь чародейки спасала их от погребения заживо.
Ее лицо было почти белым от напряжения, взгляд полузакрытых глаз устремлен вниз. При свете магического огня волосы отливали сине-черным, а стрижка привлекала внимание к точеному лицу и полным губам.
Чародейка глянула на него. «Хватит пялиться». Юноша переключился на свою волшебную палочку, в которой узнал копию Валидуса, принадлежавшего Титу Великому. Вступая во взрослую жизнь, маги обычно делают себе оригинальные палочки на заказ, а до этого им часто дарят копии инструментов легендарных архимагов.
Толку от открытия никакого. Ну разве что теперь ясно: юноша, скорее всего, еще несовершеннолетний, и кто-то из его родни обожает Тита Великого.
– Ну и как, подсказала ли палочка, кто ты? – спросила чародейка.
От него не ускользнул смысл ее вопроса. «Подсказала ли палочка, кто ты?» Подразумевалось, что иначе он не знает, кем является. Что совпадало с действительностью, но едва ли кто-то мог сделать подобный вывод через несколько минут знакомства, если только…
Если только и она сама ничего о себе не помнит.
Юноша достал из кошелька одну из карточек. Чародейка внимательно оглядела ее со всех сторон, шепча заклинания, дабы выявить скрытые надписи. Но карточка оставалась прежней: обычной, прямоугольной, немагической.
– А у тебя есть что-нибудь, что подсказало бы тебе, кто ты? – задал тот же вопрос юноша.
Чародейка на мгновение словно задумалась, хочет ли отвечать, потом полезла в карман и… замерла. Он тоже это услышал. Что-то большое и металлическое приближалось к ним сзади, со скрежетом дробя горную породу.
Глава 6
Англия
– Смотри. – Иоланта вынула из ящика стола фотографию в рамке и протянула ее Уинтервейлу.
Тут же, в комнате Фэрфакса, находились и Купер с Титом. Сегодня был короткий день, и они только что вернулись с занятий. До полдника оставалось еще несколько часов, но Иоланта предложила угостить друзей пирогом с Хай-стрит, а пансионеры миссис Долиш от еды никогда не отказывались.
– Хорошенькая! – присвистнул Уинтервейл.
Купер, взяв у него рамку, согласился:
– Симпатичная.
– Я с ней целовался, – объявила Иоланта.
Тит, разглядывавший печенье в коробке, даже не поднял головы:
– Я убил больше драконов, чем ты целовал девушек, Фэрфакс.
– А сколько драконов вы убили, ваше высочество? – восторженно спросил Купер.
– Ни одного.
Уинтервей ткнул Иоланту локтем в бок:
– Фэрфакс, мне кажется, принц оскорбляет твою мужественность.
– Мой дорогой Уинтервейл, принц только что признался, что за всю жизнь не одолел ни одного огнедышащего зверя. Разве возможно, чтобы он оскорбил мою мужественность?
Тит посмотрел на них с понимающей улыбкой, и кожу Иоланты словно опалило жаром.
Купер сунул фотографию Титу:
– Принц, не желаете поглядеть на девушку, которую целовал Фэрфакс?
Тот едва удостоил снимок взглядом:
– Обыкновенная.
– Его высочеству завидно, потому что он сам бы хотел ее поцеловать, – заявила Иоланта.
– Я не целуюсь с простолюдинами, – парировал Тит, глядя ей прямо в глаза.
А ведь в ней совершенно точно не было ни капли аристократической крови. И он совершенно точно целовался с ней при каждой возможности.
– Тогда понятно, почему ты всегда не в духе, – съязвила Иола.
Остальные рассмеялись.
Дверь распахнулась и в комнату просунулась голова Сазерленда.
– Джентльмены, прекрасные новости: нас ждут сутки дебоша.
– Каждые сутки в моей жизни проходят в дебоше, – сказал Тит, снова вернувшись к печенью. – Можешь предложить что-нибудь получше?
Сазерленд растерялся. Он был одним из тех, кто считал Тита незначительным европейским князьком, правящим полуразвалившимся замком и клочком земли, но после событий четвертого июня стал относиться к нему с большим почтением. А теперь, стоя в дверях, лишь недоуменно моргал, не зная, что сказать.
– Не слушай его, Сазерленд. Его высочество в дебошах преуспел не больше, чем в убийстве драконов, – успокоила Иоланта. – Давай же, поведай о своих новостях подробнее.
Сазерленд смущенно прокашлялся:
– У моего дяди есть дом на берегу, в Норфолке. Он согласился предоставить его мне, чтобы я пригласил друзей. Можем съездить туда на субботу и воскресенье – поиграть в крикет, поохотиться, поубавить очень славную коллекцию коньяков.
Уинтервейл тут же вскочил:
– Я еду!
– А остальные? – Сазерленд обвел рукой комнату.
– Тоже, конечно, – ответил за всех Унитервейл.
– Отлично. Я попрошу дядю написать миссис Долиш, что он обеспечит нам должный надзор и подобающие занятия, укрепляющие душу и тело.
– В число которых, как я понимаю, входит убавление его весьма славной коллекции коньяка? – уточнила Иоланта.
– Именно! – подмигнул Сазерленд. – И если Кашкари вернется вовремя, передайте ему, что он тоже приглашен.
Он удалился, следом, прикончив запасы пирога, ушли и Уинтервейл с Купером. Тит остался, и, не спеша доедая булочку, смотрел на Иоланту с другого конца комнаты.
Вероятно, за лето он раздался в плечах и, пожалуй, чуть-чуть подрос. Но глаза оставались все теми же – и юными, и древними. А когда он так смотрел, только на нее... Иоланту снова бросило в жар.
Они целовались, когда только могли, но могли гораздо реже, чем ей хотелось. Она запирала дверь, только когда переодевалась или принимала ванну, и мальчики привыкли влетать в комнату сразу после стука, не дожидаясь ответа – а приходили к ней постоянно. Начни Иола запираться сейчас, так кто-нибудь вроде Купера мог при всех поинтересоваться, в чем дело.
В комнате принца безопаснее, но в последнее время его трудно было там застать: он сооружал новый вход в свою лабораторию, свернутое пространство, в которое сейчас удавалось проникнуть только через маяк в семи с лишним сотнях верст отсюда – слишком далеко, чтобы Иоланта могла перескакивать туда-обратно за день.
Но когда Тит закончит, она сможет попадать в лабораторию из бывшей пивоварни всего в нескольких верстах от Итона. Там они будут только вдвоем и в безопасности. Не говоря уже о том, что там лежит Горнило.
И думалось ей, в Горниле они будут не только целоваться.
– Что ты затеяла? – Тит подбородком указал на фотографию, оставленную Купером на столе. – Что это за девчонка?
– Девчонка, которая спасет твою шкуру.
Выражение его лица изменилось – он понял, что это сама Иоланта. Благодаря заклинанию неповторимости ее нельзя было изобразить похоже, но что, если сфотографировать? Она проверила, и на снимке красовался совершенно другой человек.
Подняв рамку, Тит изучил снимок девушки с точеными чертами лица, широко расставленными глазами и в модном тюрбане.
– Где ты ее сделала?
– Тенерифе на Канарских островах. На пути в Кейптаун.
Пароход полдня простоял в порту, пополняя припасы. Иола сошла на берег, погуляла, увидела студию фотографа и решила немного развлечься.
– Пожалуй, стоит пересмотреть свою позицию по поводу поцелуев простолюдинок, – сказал Тит.
– Приятно, что ты не скован предрассудками, – тихо ответила Иоланта.
Он снова смотрел на нее:
– Мне пора.
Она решилась:
– Ты выбрал место? Место в Горниле?
Где они смогут не только целоваться.
Он провел пальцем по спинке стула:
– Ты бывала в «Королеве Времен Года»?
– Нет.
В Горниле очень много сказок.
Тит не поднимал глаз:
– У нее есть летняя вилла.
Иола медленно подошла и положила руку на его черный кашемировый жилет, выглядывавший из-под форменного пиджака:
– Ты украшаешь для меня летнюю виллу?
Их взгляды встретились.
– Что, если и так?
– Просто помни, – улыбнулась она, – нигде никаких лепестков.
По лицу Тита пробежала тень смущения, но тут же исчезла.
– Я что, похож на того, кто будет где-то разбрасывать цветы?
– Да. – Иоланта улыбнулась еще шире. – Судя по твоему виду, ты можешь считать пару мешков розовых лепестков верхом романтичности.
Он притянул ее к себе для поцелуя на целых полсекунды:
– Ничего не обещаю.
И исчез, оставив ее одну, со все еще горящими губами.
* * *
На следующий день пополудни была первая тренировка по крикету.
Иоланта переоделась в форму и постучала в дверь Уинтервейла. Никто не ответил. Странно – ей казалось, что они собирались идти на тренировку вместе. А Уинтервейл к такому относился серьезно.
Она постучала еще раз:
– Уинтервейл! Ты там?
Раздался глухой звук, будто кто-то тяжело спрыгнул со стула. Она уже собиралась постучать еще, когда дверь раскрылась.
– Где принц? – нетерпеливо спросил Уинтервейл без предисловий.
– Ушел погулять. Я могу тебе чем-то помочь?
Губы еще договаривали слова, когда Иоланта увидела за его спиной незакрытую дверь платяного шкафа и поняла: вероятно, мать вызывает Уинтервейла домой. Обычно он добирался туда через портал в шкафу, но леди Уинтервейл перекрыла переход в июне, после того, как им без спросу воспользовалась Иоланта.
Ирония ситуации заключалась в том, что дальность скачков позволяла ей перенести друга к его дому в Лондоне. Но Иола не смела раскрыть ему свою тайну.
Уинтервейл запустил руку в волосы:
– Нет, мне нужен именно Тит.
– А, Уинтервейл, вот ты где, – сказала миссис Долиш, слегка запыхавшись после подъема по лестнице. – Я получила телеграмму от твоей матери. Ты срочно нужен дома. Я уже послала за экипажем, тебя отвезут на станцию. Доберешься до места часа за полтора.
Уинтервейл застонал:
– Полтора часа? Целая вечность! Если б только мне лучше удавались скачки!
– Что? – спросила миссис Долиш.
– Что? – повторила и Иоланта, поскольку ей не полагалось понимать таких слов.
Уинтервейл покачал головой, будто укоряя себя:
– Ничего. Благодарю, миссис Долиш. Я спущусь тотчас же. Фэрфакс, можешь извиниться за меня перед Уэстом? Я, скорее всего, не вернусь до ужина.
– Конечно.
Иоланта проводила его до ждавшего внизу экипажа, а потом в одиночку зашагала на тренировку. И уже приближаясь к полю, услышала чей-то оклик и обернулась.
Юноша лет девятнадцати, тоже в форме, высокий, длинноногий и стройный. Темно-русые волосы коротко стрижены, над губой вполне впечатляющие усы. Черты лица хотя и недостаточно правильные, чтобы назвать его классически красивым, но тем не менее весьма привлекательные.
Иола не сразу его узнала – раньше она его видела без усов и с волосами подлиннее.
– Уэст! Как раз тебя я и ищу. Уинтервейлу пришлось уехать по срочным семейным делам, он хотел, чтобы ты знал.
Уэст, как и Уинтервейл, был членом школьной команды в прошлом летнем семестре. То, что в команду попал Уинтервейл, взбудоражило весь пансион миссис Долиш. Однако Уэст игрок посильнее. Все ожидали, что именно он станет капитаном следующим летом.
Иоланта уже встречалась с ним во время школьного турнира. Ее команда проиграла, но матч удался, до самого конца было неясно, кто же победит.
Уэст протянул руку для приветствия:
– Надеюсь, ничего страшного не случилось.
– Думаю, нет, но его мать предпочитает, чтобы он был дома, когда она плохо себя чувствует.
Минуту-другую они шагали молча, потом Уэст спросил:
– Вы с Титом из Сакс-Лимбурга друзья, правда?
До четвертого июня, по мнению Иоланты, даже большинство пансионеров миссис Долиш были не в состоянии вспомнить название выдуманного прусского княжества, считавшегося родиной Тита. Но с того дня Иоле уже не раз приходилось отвечать на расспросы мальчишек: все видели величественных родственников принца, явившихся в школу, и им стало любопытно.
– Да, мы живем в соседних комнатах.
– Он кажется интересной личностью.
Отвечать не потребовалось – они дошли до питча и тренер по крикету подозвал Уэста поговорить. Но да, ее принц был бесконечно интересной личностью.
* * *
Бейкрест-хаус, имение дяди Сазерленда в Норфолке, стоял на высоком мысе, выдающемся в Северное море.
Мальчики пришли в полный восторг. Особенно Купер, который с воплями носился вверх и вниз, будто никогда в жизни не видел моря – или уж, если на то пошло, и дома.
Остальные ребята и Иоланта как раз собирались перекусить, когда Купер крикнул с верхнего балкона:
– Джентльмены, прибыл наш друг с субконтинента!
Иоланта с принцем переглянулись. Кашкари ей нравился. Кроме того, она была весьма благодарна ему за оказанную им с Титом помощь. И все же перед новой встречей с индийцем нервничала, и сильно: он внимательно слушал, и его проницательные глаза ничего не упускали.
Но к этому семестру она подготовилась лучше. За лето путешествий на пароходах перечитала немало книг из их библиотек, особенно обращая внимания на те, что касались политической географии Британской империи. А вернувшись на английский берег, ежедневно читала «Таймс». Когда было время, просматривала и «Дейли Телеграф», и «Иллюстрированные новости Лондона», и даже «Манчестер Гардиан» – временами Иоле казалось, что ни к одному экзамену в своей жизни она не готовилась так старательно, как к возвращению Кашкари.
Он выглядел все так же – волоокий, красивый, элегантный. Но через четверть часа напряжение начало отпускать Иоланту. Парень, пришедший в Бейкрест-хаус, будто и не обладал той обостренной наблюдательностью, которой она так страшилась.
Когда в ответ на его вопрос про каникулы и семью она рассказала, мол, Фэрфаксы получили наследство и продали ферму, Кашкари только кивнул и заметил, что они вовремя покинули Бечуаналенд, до того, как враждебность между англичанами и бурами вылилась в открытую войну.
И тут же справился про Уинтервейла:
– Кто-нибудь знает, что там стряслось с Уинтервейлом? Миссис Хэнкок сказала, он отправился домой в начале недели и до сих пор не вернулся.
– Да, – подтвердил Купер. – Так торопился, что даже бросил недоеденной булочку – а ты прекрасно знаешь, это не в его характере.
– Кто-нибудь видел, как он уезжал?
– Я видел, – сказала Иоланта.
На сей раз Кашкари посмотрел на нее внимательнее:
– Каким он выглядел?
– Раздосадованным, но явно не убитым горем.
Иоланта ждала, что Уинтервейл вернется через день. Когда прошло два, а он так и не показался, она забеспокоилась. Однако Тит заверил, что Уинтервейлу порой приходится и на неделю отлучаться, когда его матери нужно.
– Но он ведь должен вскоре появиться? – чуть помрачнев, спросил Кашкари.
– Не удивлюсь, если он завтра приедет прямо сюда. Ты же знаешь Уинтервейла, по своей воле он такое не пропускает, – влез Сазерленд. – Но вернемся к собственным делам, джентльмены. Как насчет того, чтобы спуститься на пляж, развести костер и рассказывать в темноте истории о призраках?
Купер разве что не взвизгнул:
– Обожаю истории о призраках!
Тит покосился на него. Он всегда смотрел на Купера как на спаниеля, каким-то образом ухитряющегося общаться на человеческом языке, но сейчас, кажется, начинал проявлять к нему немного благосклонности.
Однако заговорил он как великий принц, кого дела простых смертных совершенно не волнуют:
– Простолюдины со своим энтузиазмом! А где же обещанный коньяк?
Когда они направились на пляж, уже вечерело. Ветер с моря стал сильнее и громче. Над головами кружили чайки, пытаясь в тающем свете ухватить последний кусочек ужина.
Иоланта, собирая плавняк, не удержалась и тряхнула головой: величайший стихийный маг поколения, которому нельзя щелкнуть пальцами и вызвать столб пламени! К тому времени, как они развели костер и жир с колбасок начал капать в огонь, совсем стемнело, появились первые звезды, словно булавочные точки на чернильном небе.
Повествования о призраках начались с посещения Купером заколдованной хижины, а продолжились рассказами о том, как дядя Сазерленда побывал на особенно жутком спиритическом сеансе, и как настойчивый дух преследовал прадеда Кашкари, пока тот не отстроил заново дом, сожженный во время фестиваля огней. Вкладом Иоланты стала байка, вычитанная в газете. Тит, удивив ее – и, вероятно, всех остальных, – поведал леденящую кровь историю про некроманта, собравшего армию мертвецов.
Когда все страшилки были рассказаны, а все принесенные с собой колбаски зажарены и съедены, Сазерленд вытащил еще бутылку коньяка. Иоланта и принц только подносили ее к губам, но не пили – во что угодно с сильным вкусом можно подмешать сыворотку правды или другое опасное зелье. Все остальные прикладывались с большим или меньшим усердием. В частности, Кашкари поразил Иоланту, отхлебывая без стеснения – она полагала, что он если и пьет спиртное, то очень умеренно.
Все притихли, и так и молчали. Ребята смотрели на огонь. Иоланта наблюдала за игрой света и тени на их лицах, уделяя особое внимание Кашкари. Тит тоже сосредоточился на нем.
Что-то с Мохандасом было не то.
– Не знаю, что буду делать, – вдруг ни с того ни с сего начал Купер. – Отец ждет не дождется, когда я начну работать в его адвокатской конторе. А я, кажется, никогда не смогу сказать ему, что право меня совершенно не интересует.
Иоланту неожиданный поворот беседы ошеломил.
– А чем ты хочешь заниматься?
– В том-то и дело. Понятия не имею. Не могу же я пойти к родителю и заявить: «Извини, папочка, не знаю, что мне нравится, но твое дело точно ненавижу». – Он схватил протянутую бутылку. – Тебе, Сазерленд, по крайней мере можно не выбирать профессию. Тебя ждет графство.
Сазерленд фыркнул:
– Ты его видел, это графство? Еще немного, и одни руины останутся. Мне придется жениться на первой же согласной наследнице, и, скорее всего, следующие лет пятьдесят мы с ней будем друг друга ненавидеть.
Теперь все с ожиданием смотрели на Иоланту. Она начала понимать: спиртное было сывороткой правды немагов – разве что они принимали его добровольно и делились под его влиянием тем, что не могли заставить себя произнести трезвыми.
– Я, наверное, недолго задержусь в школе. Родители решили, что после кругосветного путешествия купят ранчо на американском Западе, а именно, в Вайоминге. И чувствую, они захотят, чтобы я поехал к ним, помогать.
Так они с Титом договорились объяснять, если придется, вероятное внезапное исчезновение Фэрфакса из школы.
– Я тоже не задержусь, – сказал Тит. – Дома враги на мой трон нацелились.
Его слова вызвали дружный вздох; громче всех, естественно, охнул Купер.
– Но переворота же не будет? – неуверенным голосом спросил он.
– Кто знает? – пожал плечами Тит. – За моей спиной плетутся всяческие интриги. Но не волнуйся, Купер. Что принадлежит мне, моим и останется.
Купер покачнулся. Иоланте даже показалось, что он может свалиться под влиянием одновременно коньяка и волнения – редко Тит обращался к нему не с приказом освободить помещение.
Но тут Купер выпрямился, и мальчики обернулись к Кашкари, который знаком попросил передать ему бутыль:
