Текст книги "Последняя жертва"

Автор книги: Шэрон Болтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

21

Довольно неуверенно, заинтригованная больше, чем хотелось бы в этом признаться, я последовала за Мэтом по тропинке, конец которой терялся метрах в сорока от нас. На полпути он остановился, и я стала рядом с ним.

– Я вырос в этом поселке, – сказал он. – Еще ребенком я прибегал сюда поболтать с Уолтером. Уже и забыл, какой тут красивый сад.

Я вообще никогда раньше не была в этом саду – любовалась им, лишь стоя за воротами. Но Мэт был прав. Это был образчик классического английского сада, с множеством разнообразных растений, теснящих друг друга в борьбе за место под солнцем на этом участке земли, который никоим образом нельзя было назвать небольшим. Повсюду цвели ранние розы: они взбирались по изгороди, опутывали решетку, цеплялись за деревья, словно паразиты.

В одном углу сада была сооружена пещера из местного камня. В укромных уголках и нишах стояли фонари и статуи, а в центре пещеры бил родничок, который затем сбегал, извиваясь, ручейком по крутому склону, огибая древний тис и раскидистые кусты старого можжевельника, росшие вокруг лужаек.

Старый дерн на тропинке весь порос небольшими вьющимися растениями, побеги которых обрывались, как только мы ступали на них. Мне показалось, что я почувствовала сладкий цитрусовый аромат тимьяна. Мэт нагнулся, провел рукой по траве сбоку от тропинки, потом поднес руку к носу и глубоко вдохнул. Затем еще раз провел рукой по траве и протянул ее мне.

– Я делал так в детстве, – сказал он. – Каждый раз, когда приходил сюда. Лучший в мире запах.

Я приблизила нос к его руке и вдохнула. Что-то сладкое и легкое, маняще знакомое.

– Ромашка, – произнесла я через секунду.

Я также ощутила запах цитруса, шедший от пальцев Мэта, – сегодня вечером он чистил апельсин. Но ему говорить об этом я не стала.

Ближе к дому находился небольшой фруктовый сад. Из-за ветра с большинства деревьев уже облетел цвет – он подобно свадебному конфетти лежал на земле.

– Это ты повесил цепь на ворота? – спросила я. – Поэтому у тебя есть ключ?

– Скажем так, я знаю того, кто это сделал. Уолтер был садовником, – сообщил Мэт. – Большую часть жизни он проработал в местном отделении Национального треста. [9]9
  Организация по охране исторических памятников, достопримечательностей и живописных мест.


[Закрыть]

Мы подошли к дому. Все окна первого этажа были заколочены. Две из четырех дверей заложили кирпичом, остальные две были на вид довольно прочными. Я хотела было повторить: «Хода нет», но не знала, как на это отреагирует Мэт. Он разглядывал дом, старые каменные стены с потрескавшейся штукатуркой, древнюю глицинию, чьим цветом был осыпан верхний этаж, соломенную крышу, которая отчаянно нуждалась в ремонте. Мэт напоминал альпиниста, готовящегося покорить высоту.

– На днях я прочитал рассказ о том, как одна парочка, путешествуя на машине по танзанийской саванне, переехала черную мамбу. Ее подруга бросилась в погоню, догнала машину и убила и водителя, и пассажирку.

Благодаря жизненному опыту я чувствовала, когда меня пытаются обвести вокруг пальца. Но я давно уже научилась этому противостоять. Я не стала обращать на Мэта внимание и отвернулась. Слева от дома Уолтер выращивал овощи. Грядки были запущенными, но на них еще виднелись остатки каких-то растений, посаженных аккуратными рядами.

– Так что, это правда? – спросил Мэт. – Мамба может догнать машину?

– Нет, – ответила я, не поворачиваясь к нему.

– А скаковую лошадь? Я прочел еще одну историю о том, как мамба догнала всадника и убила его и лошадь.

– Нет.

– Ты уверена? Существует много рассказов о мамбе, развивающей невероятную скорость. Не считая легенд о кровной мести этих змей.

Я вздохнула.

– Мамба – быстрая змея. Вероятно, самая быстрая в мире. Но ни одна змея, даже мамба, не в состоянии догнать и перегнать бегущего взрослого здорового человека, не говоря уже о лошади. – Я повернулась к Мэту. – Что мы тут делаем?

– Незаконно проникаем в помещение.

– Двери заколочены. Мы же не можем… Эй!

Мэт достал из кармана швейцарский армейский нож и с его помощью попытался расшатать и вытащить гвозди, которыми были прибиты две доски на крайнем слева окне. Это заняло несколько секунд. За досками оказалось окно с разбитыми стеклами. Мэт натянул на руку рукав своей куртки и начал выдавливать торчащие острые осколки стекла внутрь дома. Они рассыпались, ударяясь о твердый пол, с необычайно громким в ночной тишине звоном.

Я не могла поверить своим глазам, а Мэт уже полез в карман и вытащил пару перчаток, похожих на хирургические, какие я надеваю во время операций, только плотнее. Натянул их, и в этот момент мне показалось, что я услышала внутри дома какое-то движение. Подняла глаза, взглянула на темные окна верхнего этажа. Интересно, что скрывается за ними?

– Послушай, похоже, это не очень хорошая идея. Я рано встала и…

– Ты не можешь сейчас уйти. – Он повернулся ко мне.

– Почему же?

– Я боюсь привидений.

С этими словами он двумя руками в перчатках взялся за оконный карниз и подтянулся. Через секунду он уже был на карнизе, потом спрыгнул внутрь. Огляделся и обернулся ко мне.

– Ты идешь или будешь стоять на стреме?

Я схватила протянутую им руку, как будто могла силой удержать его от глупостей.

– Это на самом деле не очень хорошая идея. Даже ты не можешь врываться в частное владение без ордера или… еще какой-нибудь бумажки.

Он вздохнул.

– Представь себе, могу. Согласно Закону о полиции и доказательствах уголовное право позволяет сотруднику полиции нарушить границы частного владения без ордера при наличии прямой угрозы жизни или здоровью граждан, – произнес он как по писаному. – На мой взгляд, если Уолтер, или Сол Уитчер, или иной старик живет в этом доме, предположительно, с целым выводком ядовитых змей, то его жизни грозит опасность. Пока это всего лишь предположения, поэтому я и оказался здесь сегодня вечером, чтобы лично осмотреть дом, прежде чем задействовать полицейских. Мне просто не повезло, что я случайно наткнулся на тебя и этих местных идиотов, ведших с тобой «задушевную» беседу.

Пару секунд мы с Мэтом не сводили друг с друга глаз. Потом он вновь заговорил, и я стала подозревать, что его терпению вот-вот придет конец.

– Ты можешь пойти со мной, если будешь слушаться меня беспрекословно, либо подожди снаружи, но пообещай не двигаться с места. Меньше всего мне бы хотелось сперва проводить тебя домой, а уж потом возвратиться сюда и осмотреть дом, потому что наше шумное вторжение наверняка всполошило любого, кто бы здесь ни жил. Поэтому я хочу поскорее покончить с этим. Ну, что ты выбираешь?

Я уже решила. Если в доме Уитчеров есть ядовитые змеи, Мэту Хоару понадобится моя помощь. Я нашла старый цветочный горшок, поставила его под окном, стала на него, схватила протянутую руку и через секунду оказалась внутри дома.

В старых хижинах для рабочих обычно было две комнаты на первом этаже и две на втором. Здесь четыре хижины были объединены в дом, следовательно, к услугам хозяев было целых шестнадцать комнат. Печальная перспектива для нас, учитывая состояние той комнаты, в которой мы находились.

Влажные голые каменные стены. На полу огромные куски обвалившейся с потолка штукатурки. На толстом проводе – голая электрическая лампочка. Мы стояли молча, и я поняла, что прислушиваюсь. К чему именно? Малейший шорох указал бы на то, что мы с Мэтом здесь не одни. Вспыхнул свет, и стало видно, что по всей комнате разбросана зола. Я повернулась к Мэту. Он держал маленький, но удивительно мощный карманный фонарик.

– Я взял лишь одну пару перчаток, – сказал он. – Ничего не трогай.

От его легкомысленного настроения не осталось и следа. В доме со мной был совершенно другой человек. Заместитель начальника полиции.

Пол был покрыт линолеумом. Я стала на единственный коврик, он захлюпал у меня под ногами. У стены стояло деревянное кресло, обивка которого вся была покрыта плесенью.

Мэт направился по коридору в кухню, я за ним.

– Не могу поверить, что здесь жили люди, – пробормотал он.

В кухне имелись каменная раковина и маленькая старомодная плита. Из открытой печной дверцы торчала солома – в доме обосновались грызуны, заключила я.

Повсюду ощущался затхлый запах: здесь гнили оставшиеся предметы мебели, рваные занавески лишь чудом держались на оконных карнизах, а ковры на полу скорее напоминали лужи. Мне даже показалось, что я чувствую запах болота.

В кухне окна были совсем крошечные. Посмотрев через грязное окно, я смогла лишь различить, где начинается обрыв, – всего метрах в трех от задней стены дома. И никакого запасного выхода.

Вход во вторую хижину мы обнаружили за занавешенным арочным проходом. Когда липкая ткань скользнула по моему лицу, я вздрогнула и поспешила за Мэтом в ванную комнату с минимумом необходимого: белая стальная ванна, раковина и унитаз. Меня чуть не стошнило от вони, поэтому я направилась в следующую комнату – это была мастерская. Вдоль двух стен был установлен теперь уже ветхий стеллаж из огнеупорного пластика, а под окном стоял треснувший грязный аквариум, в каких обычно содержат рыб, черепах, мышей или песчанок. Или змей. Узкая запертая дверь вела, как я догадалась, на лестницу. Вокруг валялись ржавые инструменты, но мой взгляд был прикован к высохшей змеиной коже, свернувшейся клубочком в том месте, где стеллаж упирался в стену. Мэт проследил за моим взглядом.

– Нужно бить тревогу? – поинтересовался он.

Я покачала головой.

– Кажется, это уж. И кожа сброшена уже давно. А что ты имел в виду, когда назвал Сола Уитчера паршивой овцой? Что его изгнали из поселка?

Мэт направился в третью хижину. Я последовала за ним в очередную маленькую комнатку, примечательную лишь своей убогостью. Вместо двери мы обнаружили кирпичную кладку. Такая же кладка украшала и то место в стене, где некогда была дверь в кухню.

– Зачем закладывать проход в кухню? – задала я вопрос скорее себе, чем Мэту.

В противоположном конце комнаты луч фонарика Мэта обшаривал дверную коробку. Кирпичи явно были старыми, местами потрескавшимися и выщербленными, известковый раствор от времени почернел.

– Вероятно, находиться в этой части дома небезопасно, – предположил Мэт. – Слишком близко к обрыву. Пусть семейство Уитчеров было неприхотливым, они все же проявили осторожность.

Я промолчала. Протянула руку, чтобы ощутить шероховатость и холод старой кирпичной кладки. И не почувствовала холода. Кирпичи казались теплыми, пусть даже чуть-чуть.

– Ну, лично я считаю, что на дом нужно повесить табличку «На снос».

С этими словами Мэт вышел. Направился в четвертую – и последнюю – хижину. Я намеренно задержалась, надеясь, что Мэт вернется и пощупает стену, чтобы проверить, на самом ли деле она теплее, чем должна быть. Поэтому у меня было время заметить, что в третьей хижине нет лестницы, ведущей наверх. Может быть, лестница была в заложенной кухне.

Со своего места я видела, что четвертая хижина и первая – самые настоящие близняшки: маленькая грязная гостиная, убого обставленная кухня. Но времени для осмотра у меня было мало, потому что Мэт открыл дверь, ведущую на лестницу, и уже взбирался наверх. Фонарик он унес с собой.

Лестница была узкой и крутой. Дверь наверху оказалась закрытой, из-за чего лестница была погружена в кромешную тьму. Я преодолела две деревянные ступеньки. Мэт шел сразу передо мной, светя себе под ноги фонариком. Он оглянулся через плечо, и я заметила, что на его лице промелькнула тревога. А через секунду позади меня раздался громкий звук захлопнувшейся двери, и тьма поглотила нас.

22

Я не стала кричать. Даже содрогаясь от ужаса, я понимала, что необходимо прислушиваться. За секунду до того, как хлопнула дверь, я уловила движение в комнате на первом этаже. Там кто-то был. Дверь захлопнулась не сама. Теперь меня мучил только один вопрос: то, что я слышала, донеслось извне или шорох раздался внутри дома?

– Не двигайся, – сказал Мэт, и его голос прозвучал слишком громко в замкнутом пространстве и слишком спокойно. Он, вероятно, не слышал того, что слышала я. – Не шевелись. Я уронил этот чертов фонарь, а лестница какая-то подозрительная.

Я стояла в абсолютной темноте, пытаясь выбросить из головы ужасную мысль: тот, кто захлопнул дверь, сейчас находится на лестнице рядом с нами. В любую секунду он мог протянуть руку, и тогда я почувствую, как меня хватает сильная липкая рука. Меня неотвязно преследовало воспоминание о том, как эта рука касалась меня всего несколько часов назад. Я, конечно же, понимала, что это невозможно – Мэт стоял лицом к двери, когда та захлопнулась. Он наверняка увидел бы того, кто…

Я с трудом сохраняла спокойствие и не двигалась, пока Мэт на ощупь искал фонарик. Один раз он коснулся моей коленки, но я никак не отреагировала на это. Я прикусила губу и стала мысленно считать до ста. На пятидесяти я закричу, больше я не смогу сдерживаться.

Потом у наших ног появился и заметался маленький лучик света. Удостоверившись, что под ногами нет зияющих дыр и – что было еще важнее – мы на лестнице одни, мы продолжили подъем.

– Ступай ближе к краю, – велел он. – Ставь ноги по краям ступеней. И держись ближе ко мне. Дверь внизу, должно быть, захлопнулась ветром.

Вечер, насколько я помнила, был на удивление тихим, но не стоило в такой момент упоминать об этом. Я вздохнула с облегчением, увидев, что Мэт достиг двери наверху и повернул ручку. Лестница залилась неярким светом, я быстро догнала Мэта. Лишь тогда я решилась обернуться и взглянуть на сгнившую дверь, которая захлопнулась за нашими спинами.

Мы быстро осмотрели две спальни, скудно обставленные и грязные. Мэт распахнул дверцу шкафа и заглянул внутрь. Там висели хлопчатобумажные цветастые платья, совершенно бесформенные. Мэт распахнул вторую дверцу, и мы увидели три мужских костюма. На полу шкафа аккуратно выстроились несколько пар туфель.

На полу во второй комнате лежали два необыкновенно грязных матраса. Больше никакой мебели. Дощатый пол, голый и некрашеный, местами прогнил настолько, что виднелось перекрытие потолка комнаты на первом этаже. На стене, на уровне промежутка между двумя матрасами, висела черно-белая фотография в черной пластмассовой рамке. Я осторожно приблизилась к ней.

Теперь я разглядела, что фотография на самом деле вырезана из газеты. В правом верхнем углу дата – 17 июня 1956 года. На фото была изображена группа мужчин в белоснежных костюмах для крикета. Они были сняты на фоне дома в стиле Тюдоров. На уровне мужчин заднего ряда, чуть в стороне от них, стояли три женщины.

Я посмотрела на мужчину, стоящего в центре со скромным кубком в руках. Молодой мужчина с приятным открытым лицом. Довольно крупные черты лица: большие глаза, крупный нос, полные губы, широкий рот. Волосы, как мне показалось, каштанового цвета, были коротко подстрижены по тогдашней моде.

– Это Уолтер, – сказал Мэт. При звуке его голоса я даже подпрыгнула – не ожидала, что он стоял настолько близко. – Когда я был мальчишкой, он был уже капитаном команды по крикету.

Под снимком были перечислены имена игроков. Я провела пальцем по списку, соотнося эти имена с лицами. Все братья Уолтера играли в крикет. Арчи, который давно уехал в Америку, был самым высоким и самым красивым из братьев. У него была смуглая кожа, тонкий, чуть крючковатый нос и раскосые темные глаза. Его лицо показалось мне смутно знакомым, но я не могла вспомнить, кого он мне напоминает. Какую-то телезвезду? Я попыталась примерить на него костюм менестреля и не смогла. Он не тянул на менестреля.

Гарри, пьяница, которого постигла нелепая смерть, был похож на Уолтера, но ниже ростом, плотнее и с белокурыми волосами. Сол, «паршивая овца», был очень похож на старшего брата: тот же рост, те же черты лица. Вполне вероятно, что в моем доме побывал Сол. Также вероятно, что Сол Уитчер сейчас находится в этом доме. Я не сдержалась и нервно огляделась.

– Это главный дом поместья, – сказал Мэт, указывая на снимок. – За ним была пашня, предыдущий хозяин выровнял ее и превратил в поле для крикета. Клайв Вентри говорил, что хочет отреставрировать дом. Когда сможет побыть в стране подольше.

Меня совершенно не интересовало поле для крикета.

– Большое фамильное сходство, – заметила я, водя пальцем от Сола к Уолтеру. – Ты знал его? Я имею в виду Сола Уитчера.

Мэт отрицательно покачал головой.

– Он уехал еще до моего рождения.

– Возможно, он еще жив. И живет в этом доме.

– Пока нет и намека на его присутствие.

Я не хотела с ним спорить. Однако меня не покидало ощущение, что дом обитаем.

– А почему ему пришлось уехать? – спросила я.

– Никто точно не знает, – ответил Мэт. – А даже если и знают, то не хотят говорить. Ты наткнулась на местную тайну, Клара. Я несколько лег назад сам заинтересовался этим и просмотрел в участке все старые записи. Что бы тогда ни случилось, произошло это в 1958 году, когда сгорела церковь. Сол всю свою сознательную жизнь постоянно попадал в неприятности, но цепочка совершенных им преступлений оборвалась летом 1958 года. Согласно записям, именно в этом году он перестал причинять неприятности. Гарри и Арчи Уитчеры тоже оба уехали в том году, хотя лет через десять Гарри вернулся.

1958 год. Значит, тогда сгорела церковь. Что говорила Виолетта? Она так и не узнала, что случилось той ночью?

– Что-то странное было в том пожаре, – продолжил Мэт. – Все имеет документальное подтверждение, если знаешь, где искать. Пожарных вызвали только рано утром, когда большая часть здания уже сгорела. Полицейских вообще не вызывали, хотя они сразу приехали, как только узнали о происшествии. Тогда в поселке уже имелись телефоны, но, несмотря на то что в огне пострадали люди, никто не позвал на помощь.

– В пожаре погибло два человека, – сказала я, вспомнив о могилах, которые обнаружила ранее. – Не менее двух. Один из них – священник.

Мэт кивал. Это для него не было новостью.

– Капитан идет ко дну со своим судном, – произнес он. – А через два дня умерли еще двое.

– Церковь поджег Сол? Поэтому он вынужден был бежать?

– Согласно свидетельским показаниям, поджога не было. Полиция опросила свидетелей, присутствовавших на вечерней службе. Все заявили, что никто ничего не видел. Тогда решили, что произошло возгорание из-за непотушенной свечи, а священник и еще один парень, погибший в огне, увидели пламя и попытались затушить пожар, но задохнулись в дыму.

– Других версий не было?

– Нет. Шесть или семь одинаковых показаний. Никто ничего не видел, но у каждого была своя четкая версия того, что произошло, и эти версии совпали.

– И полиция поверила.

Мэт пожал плечами.

– В документах нет никаких оснований для иного вывода.

– Но кто-то из этих людей до сих пор жив. Кто-то должен знать, что произошло. Я беседовала с Виолеттой Баклер. Она говорила о том, что церковь сгорела. Хотя, помнится мне, она сказала, что сама там не присутствовала.

– Дело все больше запутывается. Тебе надо поступить на службу в полицию, Клара. Занимаясь расследованием, ты становишься весьма словоохотливой.

Я не нашлась что ответить. Мэт, кажется, потерял всякий интерес к фотографии и прошел в другой конец комнаты. Открыл окрашенную деревянную дверь и исчез. Не желая ходить за ним хвостиком, я подошла к окну, выходящему на обрыв. В оконном стекле была трещина, и я смогла вдохнуть ночной воздух, такой пьянящий и удивительно свежий после спертого воздуха дома.

На небе именно в этот момент рассеялись облака, и пейзаж за окном внезапно залил лунный свет. Я видела узкую каменистую тропинку, частично скрытую утесником и боярышником. Она вилась за домом, потом на протяжении метров шести шла под уклон, а затем тянулась еще на сотню метров, становясь еще круче. Интересно, каково это – жить на краю утеса? Меловой утес – не самая крепкая гора.

Потом откуда-то снизу послышался звук, такой знакомый, но совершенно неуместный здесь. Вот опять! Он раздавался из-за изгороди, которая окаймляла сад, вероятно, как раз из-под откоса. Крик, похожий на крик чайки. Крик лебедя-шипуна.

Люди считают, что лебеди-шипуны только шипят, но их назвали так потому, что в отличие от остальных видов лебедей они издают относительно мало звуков. Шипуны начинают шипеть, защищаясь, а еще они издают гортанный клекот и кричат, как чайки. За годы работы я слышала эти крики много раз и была уверена: где-то неподалеку находится лебедь-шипун, большой взрослый самец. Однако до реки было больше четырехсот метров!

Я не могла придумать причину, по которой лебедь-шипун оказался бы в период гнездования так далеко от воды. В его крике я не уловила тревоги и хотела уже отойти от окна, но вдруг заметила отпечатки пальцев. Кто-то прикасался к узкому полусгнившему оконному карнизу – на слое пыли виднелись несколько отпечатков. И где-то рядом раздался чуть слышный вздох.

Я резко обернулась, не в силах избавиться от ощущения, что за мной наблюдают. Теперь я не слышала Мэта, и меня посетила ужасная догадка: я осталась в доме одна. Решив не поддаваться панике и не желая звать Мэта, я вошла в дверь и оказалась в темном коридоре.

Такого я не ожидала. На верхнем этаже я насчитала восемь маленьких спален, все они были проходными. Я уже находилась над третьей по счету хижиной – там, где на первом этаже была заложена дверь в кухню. У меня появился шанс. Следовало повернуть налево и вернуться в переднюю часть дома. Из коридора в том направлении вели две двери. Идти вперед? Заскрипели половицы, впереди раздался звук шагов. Я, растерявшись, отступила, но в дальнем конце коридора показался Мэт.

– Еще четыре спальни, – сообщил он. – Убогое убранство, и никаких отпечатков пальцев.

Я рассказала ему о тех, которые обнаружила на окне. Он кивнул.

– Да, я тоже их заметил. Утром осмотрю их повнимательнее.

– Выглядят совсем свежими, – продолжила я. – Если Сол – «паршивая овца», как ты говоришь, и у него криминальное прошлое, значит, в полиции есть отпечатки его пальцев, верно?

Мэт медленно кивнул.

– Даже если здесь кто-то и был, нельзя утверждать, что это Сол, – сказал он. – Может быть, местная ребятня. Или бродяга какой-нибудь.

– Как они сюда попали?

– Окна второго этажа не заколочены. Поэтому предположение, что это местная ребятня, куда вероятнее, чем что это старик Уолтер. Ты же ничего не трогала, да?

Я отрицательно покачала головой. Мэт протиснулся мимо меня.

– Мы почти закончили, – произнес он. – Хочу проверить оставшиеся две комнаты. Это хижина номер три, верно? Странная планировка.

Он подошел к первой из двух распахнутых дверей. Заглянул внутрь и остановился как вкопанный. Я подошла к нему. В крошечной комнате не было окон. Приходилось довольствоваться тонким лучиком фонаря Мэта, рассматривая единственный, стоящий посреди комнаты, предмет. Старинный сундук темного дерева с кожаными ремнями. Большой, более метра в длину и чуть меньше полуметра высотой. Массивный, с замысловатым резным орнаментом: розы и листья плюща.

– Бросим жребий, – сказал Мэт.

– Что?

– Один из нас должен его открыть. Я голосую за тебя.

– Я ни к чему не буду прикасаться. Ты дал совершенно четкие инструкции.

На лице Мэта на мгновение мелькнула его обычная усмешка. Он подошел к сундуку. У меня появилась слабая надежда на то, что сундук заперт. Мэт нагнулся. Он щелкнул одним замком, потом вторым. Посмотрел на меня поверх крышки, изобразив на лице притворный страх. Я закатила глаза, хотя, сказать по правде, нервничала все больше. Мэт приподнял крышку и заглянул внутрь. На его лице читалось явное отвращение, когда он отшатнулся, уронив крышку. Он поднялся на ноги, отвернулся, и его стошнило.

Я подошла к нему, прижав руку ко рту, чтобы не вскрикнуть. Он повернулся: глаза блестят, руки подняты вверх – знак капитуляции. С ним все было в полном порядке.

– Шучу, – примирительно сказал он, лукаво поглядывая на меня.

– Ты дурак?

– Извини.

– Не похоже, чтобы ты раскаялся. – Я была оскорблена в лучших чувствах. Почему, почему я позволяю этому человеку водить себя за нос? – Что там?

– Одеяла. Старые одеяла. Воняет – ужас!

С меня довольно. Я иду домой. Даже если придется возвращаться туда одной. Я состроила ему самую противную гримасу и отвернулась. Он догнал меня в конце коридора.

– Я действительно хочу уйти, – заявила я.

– Знаю. Извини. Мы почти закончили.

А потом он взял меня за руку и повел назад по коридору к последней не осмотренной нами комнате. Длинной узкой комнате со встроенным шкафом.

В это мгновение в воздухе что-то изменилось: внезапно я почувствовала сквозняк и уловила новый запах. Свежий запах, но немного отталкивающий. Так пахнет горячая еда, что-нибудь дешевое, например тушеные бобы. Я на миг застыла, принюхиваясь, словно гончая, но запах уже исчез.

Мэт методично пытался открыть каждую дверцу шкафа. Безуспешно. Они были либо заперты, либо от времени дерево перекосилось и дверцы заклинило.

– Ладно, мы закончили, – сказал Мэт. – Не думаю, что здесь кто-то был, но я завтра-послезавтра отправлю сюда парочку сотрудников. Пусть сверят отпечатки пальцев. Может быть, днем они увидят больше.

Только я хотела вздохнуть с облегчением, уже и рот открыла, как до нас донеслись громкий стук и тихий стон – то ли животного, толи человека, непонятно. Мы с Мэтом посмотрели друг на друга, потом он двинулся в другой конец комнаты, к двери. Перед ней он обернулся, не останавливаясь.

– Жди здесь, – велел он и исчез.

Я слышала его шаги, спотыкающиеся, торопливые, – он быстро удалялся по коридору.

Ждать? Одной? В темноте? В этом доме? Ну уж нет! Я вышла из комнаты в коридор. Без фонарика Мэта там было хоть глаз выколи. Вытянув руки и не обращая внимания на то, что стены были липкими, я стала пробираться назад, стараясь припомнить, где были двери. Я прошлась через спальни и услышала шаги Мэта на главной лестнице. Не успел он преодолеть последнюю пару ступенек, а я уже наступала ему на пятки. Я спустилась на первый этаж и увидела, как он исчезает во второй хижине.

Когда я пришла туда, Мэт стоял у стеллажа и выглядывал в окно. Осколки аквариума, замеченного нами ранее, лежали на вымощенном плиткой полу. Доска, которой было заколочено окно, болталась, стекла не было. Комната стояла нараспашку.

– Проверю снаружи, – бросил он через плечо.

Мэт потянулся к стеллажу, готовясь перепрыгнуть через подоконник, и внезапно я услышала шум в непосредственной близости от нас. Обернулась и увидела бросившуюся на меня огромную тень.