Текст книги "Последняя жертва"

Автор книги: Шэрон Болтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

37

Все приглашенные на поминки разошлись, даже Ванесса с семейством вернулась к себе домой, оставив нам с отцом полный холодильник оставшейся еды и полный дом печали. После позднего ужина, во время которого ни мне, ни отцу еда не лезла в горло, отец отправился отвечать на соболезнования. Его кабинет располагался в задней части дома, окна выходили в сад. Оттуда он не мог видеть, что напротив нашего дома дежурит полицейская машина. Несмотря на заверения Мэта, я понимала, что остаюсь для Таскера главной подозреваемой.

Я поднялась в свою прежнюю спальню. Как и советовал Мэт, я взяла на работе отпуск на неделю и уже стала задумываться над тем, чем же теперь буду заниматься. Работать, спать и бегать. Это было мне знакомо. Я открыла свой ноутбук, вошла в поисковую систему «Гугл» и ввела словосочетание «пытки римлян». Как и предполагал Мэт, ниточка «Уитчеры» никуда не привела. Нужно было подойти к делу с другой стороны.

Система выдала множество ссылок, но ни одна не оказалась полезной. Тогда я набрала на клавиатуре «собака, змея, обезьяна» и, ни на что особо не надеясь, дала команду «найти».

И увидела латинскую фразу, которую тут же вспомнила, несмотря на то что прошло столько лет. «Poena cullei» – наказание кожаным мешком. Как я и думала, подбор животных – змея, собака, обезьяна и петух – имел глубоко символическое значение. Змея, как правило гадюка, считавшаяся одной из самых страшных тварей в Древнем Риме, была выбрана потому, что у этих рептилий рождение потомства часто знаменовало смерть матери. Собака в те времена являлась презренным животным, поэтому самым страшным оскорблением для римлян были слова «хуже собаки». Петух, предположительно, – птица, лишенная всяких родственных чувств, в то время как обезьяна символизировала полностью деградировавшего человека. Презрение? Деградация? Причина смерти собственной матери? В этом был некий страшный смысл, потому что наказание «poena cullei» применяли к осужденным за отцеубийство. Убийство самого близкого кровного родственника – несмываемый грех.

Не слишком-то приятное чтиво, особенно в день похорон матери.

Но какое отношение это могло иметь к Виолетте? Неужели кто-то считает, что она убила близкого родственника? И какое отношение это имеет к происходящему в поселке? Джона Эллингтона нашли в своем пруду, по пояс в воде. Его укусила змея (а может, и не укусила), потом его чуть не утопили. Но…

Я долго ломала голову над этим, но смысл ускользал от меня. Может, ниточка «Уитчеры» никуда и не привела, но «poena cullei» вообще не дала мне ни малейшей зацепки.

Две жертвы плюс две предполагаемые жертвы. Пока малютку Софию оставим в покое (я понятия не имела, как она вписывается в картину происходящего). Но я не могла избавиться от ощущения (о местонахождении тайпана подумаю потом), что истинной целью убийцы в ту ночь был Эрнест Эмблин, самый старший член семьи Паулсонов.

Я вспомнила крики, пронзившие ночную тишину, вспомнила, как Паулсоны стали выбегать из дома: дети плакали, отец едва мог идти, дед пребывал почти в невменяемом состоянии. Всего за несколько часов до этих событий Эрнест Эмблин сидел в доме у Клайва Вентри, был один из той пятерки стариков, что расположились у дальнего конца стола. На их лицах была написана тревога. Нет, не тревога – страх.

Неужели разгадка связана с этими стариками? Таскер и Ноулз интересовались, не охочусь ли я на стариков, не втираюсь ли к ним в доверие. А что, если они правы и на стариков открыта охота? Только с мотивом ошиблись?

Было четыре случая нападения змей. Джон Эллингтон, Виолетта и Эрнест Эмблин – пожилые люди. Я вспомнила кафель на полу церкви, четыре эфеса, образующих круг. Что-то случилось давным-давно, в далеком прошлом, с этими людьми – что-то такое, что их объединило.

«Не спрашивайте меня о той ночи, дорогая. Я так и не узнала, что произошло».

«Что-то странное было в том пожаре».

Я опять вернулась к пожару 1958 года, в результате которого – сразу или чуть позже – погибли четыре человека, а три брата Уитчер покинули поселок. Что же произошло той ночью, отозвавшись эхом пятьдесят лет спустя? Я порылась в сумочке и нашла блокнот. Несколько дней назад в библиотеке я сделала выписки из газетных заметок о пожаре и о смерти Джоэля Моргана и Ларри Ходжеса. Я просмотрела свои записи, потом сошла вниз, прошлась по дому, который казался слишком тихим, и постучала в дверь отцовского кабинета. Открыла ее. Отец повернулся ко мне и попытался улыбнуться. Перед ним лежал чистый лист бумаги. Он не написал и слова.

– Привет.

– Привет, солнышко. Прости, я не должен был оставлять тебя одну, тем более в такой день.

Горе легло на плечи отца тяжким грузом. Казалось неподобающим думать и говорить о чем-то другом, кроме как о маме. Но разве у меня был выбор? Мне тоже было тяжело.

– Можно задать тебе вопрос? – спросила я, усаживаясь рядом с ним. – Это не касается… нашей семьи. Но это очень важно.

Он кивнул, даже немного посветлел лицом, как будто был рад отвлечься. Я рассказала о пожаре, о погибших людях, а потом спросила у отца, чем именно в пятидесятые годы в дорсетской глубинке мог заниматься американский проповедник-пятидесятник.

– В Соединенных Штатах много чего происходило на рубеже двадцатого века, – ответил отец, не решаясь смотреть мне прямо в глаза. Он чуть нахмурился, как будто погрузился в воспоминания о давно забытом. – Образовывались новые течения, происходили расколы, радения «возрожденцев». Появилось много харизматических церквей. Истоки движения пятидесятников, несомненно, следует искать именно там.

– Но пожар случился полстолетия спустя.

Отец поднял руку – проверенный годами жест, требующий, чтобы я замолчала.

– Через какое-то время эти движения умирали, – пояснил он. – Некоторые группы подвергались гонениям, а позже, году в 1945-м, мы стали свидетелями возрождения некоторых движений. Это стало следствием Второй мировой войны. Некоторые секты видоизменились, но всем им были присущи энтузиазм, граничащий с фанатизмом, очень узкое, буквальное понимание положений Библии и вера в то, что Господь Бог наделяет человека сверхъестественными способностями. Ты знаешь, что такое «искра Божья»?

– Дар, если не ошибаюсь. Божий дар.

Отец кивнул.

– Члены этих сект веровали в то, что такой дар ниспослан человеку Богом. Некоторые группы называли это знамением, но все имели в виду одно и то же.

– А что это за дар, что за знамение?

Отец пожал плечами.

– Дар исцелять больных, например. В основном безобидные вещи. Дар разговаривать на непонятном языке – об этом известно многим.

– Значит, когда люди в церкви вскакивают со своих мест и начинают горланить какую-то тарабарщину – это и есть дар Божий, знамение?

Отец улыбнулся.

– По поводу языков написана целая гора литературы. С одной стороны, есть люди, которые считают, что слова святого Павла, когда он повествует об апостолах, говорящих на странных языках, – это всего лишь свидетельство умения говорить на разных языках, необходимого для распространения учения Христа.

– Логично.

Отец кивнул.

– Эти люди верят в то, что дар Божий был ниспослан человечеству на короткий период времени, сразу после смерти Христа, и что сегодня нелепо говорить о каком бы то ни было Божьем даре. С другой стороны, есть люди, верующие в искру Божью, в знамения. Эти знамения, по их утверждениям, вечны, и то, что ты называешь тарабарщиной, – на самом деле язык ангелов.

– Знаешь, слово «знамение» я где-то слышала. – Я потянулась и вытащила записную книжку. Пролистала, нашла эпитафии, высеченные на могиле четверых погибших мужчин. – Взгляни, вот эпитафия на могиле Ларри Ходжеса. «Уверовавших же будут сопровождать сии знамения».

– Это Евангелие от Марка, если мне не изменяет память. Да, эта надпись явно свидетельствует о том, что тогда в вашем поселке образовалась секта, члены которой верили в «искру Божью».

– В этом было что-то необычное?

– Необычное – несомненно, но не неслыханное. Чьи это надгробия?

Я подалась вперед. Отец разглядывал эпитафию на могиле преподобного Фейна. «Но он придет к нам и, как поздний дождь, оросит землю».

– Вот теперь я вспомнила, – сказала я. – В газетах тоже говорилось о том, что он был членом церкви Позднего дождя. Зачем, какой…

Я запнулась. Мне не понравился взгляд отца. Он снял очки для чтения и откинулся на спинку кресла.

– Скажем так, данное название заставляет насторожиться, – наконец произнес он. Он взял со стола очки и полез в карман брюк. – Церковь Позднего дождя была основана в сороковых годах в Канаде. Время приблизительно то же.

Он достал из кармана носовой платок.

– Этот преподобный Фейн, вероятно, один из первых ее служителей.

– Никогда не слышала о «Позднем дожде». Что это означает?

– «Поздний дождь» означает летний дождь, способствующий созреванию урожая, – пояснил отец, протирая одну линзу, затем вторую. – В данном контексте это означает последние дни перед концом света. Люди, организовавшие это движение, верили, что в последние дни на земле будет множество знамений. Верование это и по сей день остается незыблемым.

– Эта церковь существует до сих пор?

– Представь себе! Со временем ее первоначальная доктрина стала не такой жесткой. Наиболее благоразумные последователи отделились и основали новые движения, отказавшись от наиболее спорных канонов. Широко известно, что эти люди объективно положительно влияли на харизматическую церковь и церковь пятидесятников. Церковь Позднего дождя живет и процветает. Я бы сказал, ею руководят в основном набожные, исполненные благих намерений люди, которые крепки в своей вере и делают много добра.

– Значит, если преподобный Фейн был представителем церкви Позднего дождя, это не значит, что он совершал что-то дурное?

Отец отрицательно замотал головой.

– То, что я тебе рассказал, относится к сегодняшней церкви. Конец сороковых – начало пятидесятых был периодом становления этой церкви. А это совсем другая история.

– Расскажи.

– К движению примкнули несколько очень сомнительных личностей. Это были люди, которые искренне верили – или делали вид, будто верят, – что конец света не за горами. Лидеры движения называли себя спутниками Илии-пророка, по всеобщему мнению избранными Богом святыми, ниспосланными указать путь праведникам в последние дни мира. Они верили, что обычные правила жизни больше неприменимы.

– Культ конца света?

Отец водрузил на нос очки.

– Я обычно не люблю применять слово «культ» по отношению к церкви, но что касается твоего преподобного Фейна, то он, скорее всего, был опасным человеком. Идеологи этого движения, как известно, использовали очень необычные обряды, имеющие отношение к оккультизму.

Он встал. На мгновение мне показалось, что он потерял интерес к беседе. Или решил, что на сегодня уже довольно разговоров не о маме. Но отец прошел в другой конец кабинета и открыл двойные дверцы одного из книжных шкафов, стоящих вдоль южной стены. Полки были заставлены коробками. Через пару минут он вытащил одну из коробок, принес и поставил ее на стол и сдул с нее пыль.

– Уже двадцать лет не открывал ее, – сказал он. – В конце семидесятых я читал курс лекций о харизматических церквях. Собрал образцы весьма необычных изданий. Очень мне запомнился один парень. А вот и его творение. Что скажешь?

Он протянул мне черно-оранжевую брошюру. На обложке я увидела небрежный набросок, изображающий пожар. В брошюре было пятьдесят листов. Ее написал преподобный Франклин Холл. Я взглянула на заглавие, потом посмотрела на отца.

– Рецепт воскрешения мертвых? – удивилась я.

Отец усмехался.

– Перед тобой пример одной из крайностей, – пояснил он, – в какие впадали приспешники церкви Позднего дождя во времена становления этого движения. У нас есть свидетельства того, что они пытались излечивать больных при помощи поста, увлекались астрологией, левитацией, твердили, что огонь и дым – высшие воплощения. И изгоняли демонов.

Я подняла глаза.

– Изгнание нечистой силы? – переспросила я, вспомнив рассказ Виолетты о том, что произошло с Альфредом. Впрочем, никакого Альфреда, если верить Мэту, не существовало.

– Если полагаться на свидетельства преподобного Холла. Он рассказывает о том, что творилось в Сан-Диего в 1946 году. Тысячи людей соблюдали строгий пост, в некоторых случаях длившийся около двух месяцев. По словам Холла, демоны изгонялись, помешанные исцелялись, раковые опухоли рассасывались, калеки начинали ходить, а мертвые возвращались к жизни.

– Ничего себе заявление!

– И не он первый. Основателем этого движения считается некий Уильям Бренем. Описывается случай, как он в Финляндии в сороковых годах воскресил из мертвых ребенка. Мальчик погиб в результате аварии. А Бренем его оживил.

«Его оживил». Почему от этих двух простых безобидных слов мне стало не по себе? Если бы я была наделена даром оживлять людей, воспользовалась бы я им?

Я взглянула на брошюру, которую дал мне отец, и стала неторопливо ее листать.

– И как это делается? – спросила я, толком не зная, зачем мне это нужно.

– Никакого дьявольского секрета, – ответил отец. – Любой, кто тешит себя надеждой спуститься в склеп и устроить там некое действо, будет весьма разочарован. Насколько я помню, главная идея состоит в том, что, когда Христос говорил о воскрешении, он имел в виду не духовное, а физическое воскрешение.

– «Я верую в воскрешение тела», – автоматически процитировала я.

– Точно, – кивнул отец. – Но пойми главное: я по нескольку раз в неделю повторяю в церкви то же самое. Однако преподобный Холл идет дальше и утверждает, что, обладая достаточной верой, после прохождения целого ряда испытаний можно воскресить мертвых здесь, на земле. И не нужно ждать второго пришествия.

– А он объясняет, как это проделать?

– В детали он не вдается, но, если мне не изменяет память, ключ к успеху – усердная молитва и постная литургия.

– Постная литургия?

– Значительный период времени, чуть ли не несколько недель, следует голодать и молиться. Не могу сказать, что мне самому это очень бы нравилось.

Я вспомнила, что Мэт рассказал мне об Арчи Уитчере, о его непомерно долгих постах в Южной Каролине, об умершей вследствие этого молодой девушке. Выходит, последователей наиболее радикальной ветви Позднего дождя хватает и в наше время.

– Ты выглядишь уставшей, милая, – сказал отец.

Я улыбнулась ему. Вряд ли у меня был такой же усталый вид, как и у моего отца.

– Еще один вопрос, и я отстану. – Я сунула свой блокнот прямо ему под нос. – Остальные эпитафии, что они означают? Имеют ли отношение к этой секте Позднего дождя?

Отец несколько секунд изучал надписи.

– Подай мне, пожалуйста, большую черную книгу, – попросил он.

Я потянулась через стол и взяла огромную Библию в кожаном переплете. Сколько я себя помню, эта книга всегда лежала на одном и том же месте на письменном столе отца. Он стал листать страницы.

– А, вот, нашел. Как я и думал. Это Евангелие от Марка. Полный текст звучит так: «Уверовавших же будут сопровождать сии знамения: именем Моим будут изгонять бесов; будут говорить новыми языками; будут брать змей; и если что смертоносное выпьют, не повредит им; возложат руки на больных, и они будут здо…» Что? – Отец внезапно перестал читать. Его поразило выражение моего лица. – Клара, в чем дело?

– А что ты скажешь об этом? Об эпитафии на надгробии Питера Морфета? «Се, даю вам власть». Узнаешь?

– Кажется, это из Евангелия от Луки. – Отец опять стал листать страницы. – Нашел. Глава десятая, стих девятнадцатый: «Се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью, и ничто не повредит вам». Ты скажешь мне, что все это означает?

– Преподобный Фейн был укротителем змей.

Отец казался встревоженным.

– Опять змеи?

– Одна старушка, Виолетта, упоминала о змеях, когда мы говорили о церкви. Я тогда не поняла, что она имела в виду, но теперь мне все ясно. Фейн мог привезти с собой из Штатов ядовитых змей. Тогда, в пятидесятых годах, таможенный контроль был не настолько строг, как теперь. Но что-то пошло не так, и погибли люди. Двое умерли предположительно от сердечной недостаточности. Держу пари, не это причина смерти. Могу поспорить, что оба умерли от укусов змей.

– Нет никаких свидетельств того, что члены церкви Позднего дождя укрощали змей. Люди, которые этим занимаются, принадлежат к совершенно другому течению.

– Но оба эти течения – ответвления от церкви пятидесятников. Это же одно из знамений, верно, – власть брать змей? Если эти люди верили в знамения, могли же они попытаться?

– Клара, это случилось пятьдесят лет назад. Какое это может иметь отношение…

– У некоторых хорошая память. – Я встала. – Спасибо, папа, ты выдающаяся личность. Пойду поищу в Интернете, посмотрим, что удастся накопать.

Отец вздохнул.

– Официальное название секты, укрощающей змей, – Церковь Божья с Сопровождающими Знамениями, – сказал он. – Клара, ты уверена, что сейчас именно над этим нужно ломать мозги? Нам всем нужно время для скорби. Ты ничего не хочешь мне сказать?

Я отчаянно желала убраться из кабинета, но лицо отца выражало озабоченность.

– Мне кажется, я уже давно скорблю о маме, – призналась я. – И думаю, что еще долго буду скорбеть. Но сейчас мне нужно переключиться. А сказать мне нечего.

Отца совсем не обрадовал мой ответ, но что он мог поделать? Удержать меня силой? Я вернулась в спальню, и на мой первый запрос о Церкви Божьей с Сопровождающими Знамениями в Интернете нашлись сотни ссылок. Движение возникло почти одновременно в двух разных регионах США. В начале двадцатого века преподобный Джордж Хенсли во время воскресной мессы в штате Теннесси схватил живую гремучую змею. И это было только началом.

Примерно тогда же в Алабаме проповедник по имени Джеймс Миллер продемонстрировал то же самое. Движение распространилось в южных штатах. Джордж Хенсли умер в 1955 году от укуса гремучей змеи.

Я вспомнила саркастическое замечание Мэта, что укротители змей погибают от змеиных укусов. И настойчивые расспросы доктора Эмблина о том, откуда к нам мог попасть тайпан. Он интересовался, не мог ли тайпан быть завезен сюда из Северной Америки. И немного успокоился, когда мы заверили его, что не мог. Стоило раньше попытаться узнать о том, что происходило в 1958 году.

Укрощение змей, изгнание дьявола? Я кое-что вспомнила. Схватила блокнот и листала, пока не нашла биографию преподобного Джоэля Фейна. Он изучал в университете античную культуру. И знал о «poena cullei». Фейн умер пятьдесят лет назад, но, похоже, его дело живо до сих пор.

Часы показывали девять вечера. Я знала, что вскоре отец отправится в постель и проведет несколько часов за чтением. Я подошла к окну. Полицейская машина без опознавательных знаков не сдвинулась с места. Мне очень хотелось пойти прогуляться, я чувствовала себя попавшей в ловушку. Взяла мобильный телефон, проверила сообщения на домашнем. Как ни странно, сообщений было несколько, все оставлены сегодня рано утром. Два от Ванессы, одно от папы, одно из клиники. Коллеги выражали надежду, что погребальный обряд был совершен надлежащим образом и что скоро я вернусь (когда буду готова, конечно) к работе. Следующее сообщение было от Салли.

«Клара, привет, – зазвучал ее голос. – Знаю, что у тебя голова занята совсем другим, но, мне кажется, это важно. Эрнеста Эмблина сегодня выписали, я заглянула к нему. Мы заговорили об Эделине, и Эрнест вспомнил, что раньше она убирала во многих богатых домах поселка. И всегда оставалась там дольше, чем требовалось. Так сказать, сверхурочно. По-видимому, жаждала компании, но потом целыми неделями не появлялась на работе и вообще в поселке. Эрнест подозревает, что она страдала серьезным умственным расстройством, но ему так и не удалось убедить ее обратиться к врачу. Разумеется, в то время люди относительно мало знали об умственных расстройствах. Как бы то ни было, Уолтер в одиночку пытался справиться с ее состоянием. Вероятно, держал взаперти. С этой стороны большинство людей Уолтера не знали».

Салли помолчала, переводя дух.

«Ну ладно, – продолжила она. – Надеюсь, что сегодня все пройдет как подобает. Я столкнулась с Мэтом, и он сказал, что ты уехала на несколько дней. Позвони, если понадобится моя помощь».

Салли, казалось, уже собиралась закончить, но все же заговорила опять: «Помнишь, я сказала, что Эделина убирала в домах? Люди слышали, как она хвасталась, что у нее есть ключи от большинства домов поселка. Так что, если хозяева не сменили замки и если эти ключи все еще находятся в доме Уитчеров, – это объясняет, как преступник пробирается в дома».

Салли попрощалась, раздался сигнал отбоя. Еще два сообщения. С кассеты зазвучал знакомый и очень характерный голос. «Клара, это Шон Норт. Сейчас четверг, восемь утра…»

В восемь утра в четверг меня уже арестовали. Интересно, а Шон знает, что его тоже подозревают? «Можешь мне перезвонить? – спросил он. – Мне нужно с тобой поговорить. Или заезжай, я сегодня весь день буду дома, и большую часть завтрашнего дня. До встречи».

Я нажала на кнопку, чтобы прослушать последнее сообщение.

«Мисс Беннинг, это Дениз Томпсон из приюта Паддоке. Прошу прощения, что не смогла перезвонить раньше, но у нас тут возникли неотложные дела и ваше сообщение затерялось. Вы спрашивали о пациенте Уолтере Уитчере. Часы посещений у нас с десяти до двенадцати и с двух до четырех. Уолтеру в последнее время нездоровится. Не хотелось бы вас пугать, но, если желаете с ним повидаться, поторопитесь».