Текст книги "Последняя жертва"

Автор книги: Шэрон Болтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

23

Она кинулась прямо мне в лицо, но я заметила лишь блеснувшие черные глаза. Я отпрянула, почувствовала вокруг себя движение воздуха и острую боль. Потом тень исчезла, я вцепилась в Мэта, прижавшись лицом к его куртке. Ощутила запах кожи и теплый, чуть травянистый запах его тела, излучаемое им тепло.

– Черт возьми! – воскликнул он. – Что это было?

Мне хотелось одновременно и плакать, и смеяться. Я точно знала, что это было, сразу же поняла, когда ко мне метнулась тень, но продолжала дрожать от испуга.

– Это чертово создание, должно быть, с метр в ширину. Вот дерьмо!

Кто-то должен был прояснить ситуацию. Я высвободилась из его объятий и отступила. Он тут же убрал руки.

– Очень уместные словечки, учитывая, что я дочь архидьякона, – заметила я.

Он промолчал. Казалось, он не мог выговорить ничего, кроме ругательств.

– Это неясыть обыкновенная, – пояснила я. – Самая обычная сова, они часто встречаются в Англии. Обычно они гнездятся на деревьях, но…

Я не закончила – время и место были неподходящими для лекции по орнитологии. К этому моменту я уже пришла в себя, и меня весьма забавляла краска стыда на лице Мэта. Неподалеку опять закричал лебедь.

– Мне кажется, их было двое, – сказал Мэт. – По-видимому, первая и производила тот шум, что мы слышали. Она услышала, что мы ходим наверху, испугалась и разбила аквариум.

«И вытащила гвозди из доски, которой было забито окно», – подумала я, но промолчала. Вероятно, Мэт прав. Сейчас сезон гнездования, и вполне возможно, что в доме две совы. А деревянная доска, возможно, просто прогнила в месте крепления гвоздями. Я не могла утверждать, что сова не способна была, налетев на доску, выбить ее.

Правда заключалась в том, что я была по уши сыта всякими привидениями. Мне необходимо было разумное объяснение всего этого, и я с радостью приняла гипотезу о двух совах. Кроме того, я только что прижималась к мужчине, поэтому мой мыслительный процесс мог несколько затормозиться.

– Скажи мне, – попросил Мэт, вновь обретая способность говорить, – это ты прыгнула ко мне в объятия или я вцепился в тебя?

Надо было уходить. Я уже собиралась выйти из комнаты, когда мой взгляд привлек какой-то предмет в камине. Я подошла ближе.

– Клара, пошли. Думаю, мы достаточно насмотрелись. Давай убираться отсюда.

Я нагнулась. Наплевав на приказ Мэта ничего не трогать, я протянула руку и взяла мятую полупрозрачную вещь, которую можно было с первого взгляда принять за салфетку. Эта вещь была сухой, шуршащей, хотя и мягкой, изящной и по-своему красивой. С повторяющимся знакомым узором. Я выпрямилась и вытянула руку, пытаясь на глаз определить ее длину. Метра полтора, может, и больше.

– Вот черт! – выругался Мэт.

Я держала в руке змеиную кожу. Змеи, в отличие от людей и других животных, примерно каждые два-три месяца меняют кожу. Змея перестает есть, становится вялой, глаза западают. А потом она выскальзывает из своей кожи, сбрасывая ее, словно ношеную одежду на пол спальни.

– Неужели ужи бывают такими большими? – спросил Мэт.

Я не стала отвечать. По его тону было понятно, что он знает ответ.

– Раньше этого здесь не было, – сказала я.

– Мы просто не заметили.

– Я бы обязательно заметила.

Он спорить не стал.

– Это кожа нашего тайпана?

– Не могу сказать. Возможно, но я не очень хорошо рассмотрела рисунок его кожи. Кроме того…

Он тяжело вздохнул.

– Кроме того что?

– Она больше.

Мы оказались на улице. Какое облегчение – свежий, напоенный ароматами воздух! Используя вместо молотка камень, Мэт прибил обе доски на свои места. После того как он запер ворота на висячий замок, дом Уитчеров вновь превратился в неприступную крепость.

Я взглянула на часы, когда мы шли в сторону поселка, и с удивлением обнаружила, что уже почти полночь. Мы находились в доме дольше, чем я предполагала. Я все еще держала в руке змеиную кожу. Я спросила, могу ли взять ее на пару дней, чтобы показать специалисту, и Мэт нехотя согласился, но при одном условии: ни в коем случае не выпускать ее из виду.

Мы миновали узкую подъездную аллею, ведущую к дому Мэта, – я сообразила, что понятия не имею, как выглядит его дом, – и достигли Бурн-лейн. Мне в нос ударил запах роз старых сортов, навеяв воспоминания о прошлом, о моей маме в ее лучшие годы, о днях, которых не вернуть. Я ощутила непреодолимую потребность побыть одной, поэтому остановилась и повернулась к Мэту.

– Дальше я сама, спасибо. Пожалуйста, не надо…

– У тебя здесь кровь. – Он протянул руку и коснулся моего правого виска.

Я дернулась, как от сильной боли, хотя ощутила лишь пощипывание, когда он притронулся. Он отдернул руку и осмотрел рану. Я увидела у него на пальцах каплю крови. Сова клюнула меня в висок. Еще один шрам. И на неповрежденной половине моего лица! Я почувствовала, что очень устала. Обычно одной царапины от когтей дикой птицы недостаточно, чтобы слезы заструились по моим щекам. По-видимому, слезы блестели в лунном свете, потому что по сузившимся глазам Мэта я поняла: он заметил, что я плачу.

– Прими мои соболезнования в связи со смертью твоей матери, – мягко сказал он.

Я затаила дыхание и стала кусать губу. Пустить слезу – это одно, а разрыдаться перед едва знакомым человеком – совсем другое. Я должна уйти, спрятаться в свою скорлупу. А вместо этого я торчу здесь.

– Откуда ты столько обо мне знаешь? – спросила я.

– У нас маленький поселок, Клара. И мы считаем своим долгом узнать друг о друге побольше.

А я думала, что найду здесь уединение!

– А я – нет, – угрюмо заметила я.

– Ты – нет. – Он положил руку мне на плечо и мягко повел меня по переулку.

Весь дальнейший путь я молчала, не желая больше спорить. Интересно: что подумают наши соседи, когда выглянут в окно и увидят нас вдвоем в такой час, да к тому же Мэт, считай, обнимал меня за плечи?

Мы подошли к подъездной аллее, ведущей к моему дому, но Мэт и не думал останавливаться. Мы устало тащились по гравию, я порылась в карманах и нашла ключи, не переставая гадать: вот сейчас, вот именно сейчас он уйдет. Я вставила ключ в замочную скважину и повернулась к Мэту, не зная, что сказать.

– Что ж, спасибо, – наконец выдавила я и тут же поняла, как это глупо прозвучало.

За что я его поблагодарила? За то, что мне было до чертиков страшно? За то, что на меня налетела испуганная сова?

– Нужно осмотреть твою рану, – сказал он, жестом подсказывая, что я должна пригласить его войти. – Если только ты не хочешь, чтобы я разбудил Салли.

– Нет-нет. Со мной все в порядке. Я постоянно получаю порезы и царапины.

Он не собирался уходить, поэтому я повернулась к нему спиной и прошла в кухню, зная, что он следует за мной по пятам. Подошла к раковине – лучше одним махом покончить с этим, – включила горячую воду и подождала, пока от нее не пошел пар, нашла в буфете антисептик. Он взял у меня пузырек, налил в миску воды и усадил меня за кухонный стол. Придвинул ближе второй стул и сел напротив меня.

– Меня учили оказывать первую помощь, – сообщил он, складывая кухонное полотенце и опуская его в миску с водой, потом щедро полил полотенце «Деттолом». [10]10
  Дезинфицирующее средство.


[Закрыть]– Я посетил столько занятий, что и не сосчитать. Мы должны уметь «подлатать» подозреваемых после того, как выбьем у них признание. Кстати, может жечь.

– Ай!

– Теперь ты знаешь, каково в таких случаях барсукам. Подлатала кого-то из них сегодня?

– Нет, сегодня я спасала лебедя, – ответила я, удивляясь, что он знает обо мне все, включая то, чем я каждый день занимаюсь на работе.

– Не дергайся, – велел он, кладя свою теплую руку мне на шею. Для надежности. – Знаешь, а лебедь может сломать человеку руку.

– Не говори глупостей, конечно же нет.

– Это всем известно. Крупный лебедь ударом крыла может сломать человеку руку.

Я вздохнула. Если бы я каждый раз спорила на десять фунтов!..

– Если немощный старик, страдающий острой формой остеопороза, будет стоять, вытянув руку перед собой, и если крупный лебедь спикирует с очень большой высоты и, не снижая скорости, ударит его точно по этой руке, только в этом случае существует вероятность того, что рука сломается. С таким же успехом можно заявить, что и малиновка способна сломать человеку шею. Потому что теоретически такое возможно. Если она внезапно вылетит на него из-за изгороди, человек испугается, упадет на спину, покатится по склону… Уверена, ты понял, что я имею в виду.

– Конечно. – Мэт нахмурился, но так, что мне стало смешно. – И спасибо тебе за науку. В следующий раз, когда увижу лебедя, не буду убегать как ужаленный. Замерзла?

– Нет, просто у меня по спине бежит вода.

Но дрожала я не от этого, хотя вода и стекла мне за шиворот. Я не привыкла к тому, чтобы ко мне кто-нибудь так прикасался, а что уж говорить, если это был мужчина!

Мэт встал, нашел полотенце и, вместо того чтобы протянуть его мне, сел на стул и сам обернул полотенце вокруг моей шеи, заправив за горловину свитера. Он оказался так необычно, так болезненно близко ко мне. Вторгся в зону личного пространства, которое я яростно защищала. А еще он стал обрабатывать мне рану – тут уж я почувствовала себя совсем неловко, хотя была уверена, что при таком ракурсе моих шрамов ему не видно.

– А это правда, что многие укротители змей в Аппалачах умирают от их укусов? – спросил он.

– Ради Бога, прекрати! Где ты купил эту книгу? Это, наверное, «101 совершенно невероятная история о змеях»?

Он перестал промывать рану. Опустив глаза на миску, он пытался сохранять серьезное выражение лица, но у него это не очень-то получалось.

– Она называется «Змеи: факты и вымысел», – признался он, вновь поднимая на меня глаза. – Взял в библиотеке.

Я не нашла что сказать. Он взял книгу в библиотеке. Только для того, чтобы меня подразнить.

– Я взял также «Ядовитые змеи мира», «Известные рептилии Великобритании» и «Искусство содержать змей». Я становлюсь неплохим знатоком рептилий.

Меня внезапно, по необъяснимой причине, охватило разочарование. То, что он взял книжки в библиотеке, никак не связано со мной. Он просто пытается разобраться в ситуации, понять, как змеи могли наводнить поселок. Пока я сидела, не сводя глаз со стола и чувствуя себя последней дурой, Мэт встал.

– Мне пора, – заявил он, направляясь к двери. – С кем ты хочешь проконсультироваться по поводу змеиной кожи, которую мы сегодня обнаружили?

– С одним парнем, его зовут Шон Норт. Он живет неподалеку. Он…

– Я знаю, кто он такой.

Я подождала.

Лицо Мэта напряглось.

– Тайпан у него? – спросил Мэт.

– Да, – ответила я, чувствуя, как колотится сердце, – так бывает в школе, когда тебя приглашают в кабинет директора. – А что?

Он задумался.

– Возможно, и ничего, – произнес он через пару секунд. – Ты давно с ним знакома?

Он смотрел на меня пристальнее, чем требовала ситуация. Я покачала головой.

– Мы познакомились только в субботу, – призналась я. – Но я не знаю лучшего специалиста.

Мэт стоял в дверях, держась за ручку. Смешно, но я просто себя не узнавала, мне не хотелось, чтобы он уходил.

– Спасибо, что составила мне компанию в этом доме с привидениями, – сказал он. – Сразу же сообщи мне, если что-то узнаешь о змеиной коже, хорошо?

И он ушел.

24

В установленный час зазвонил будильник, вырвав меня из сна без сновидений во мглу небывалой печали. Я лежала в постели – я раньше никогда так не поступала, всегда вставала, если уж проснулась, – и прислушивалась к пению птиц за окном, испытывая необъяснимое чувство потери. Более сильное, чем после смерти матери. Я лежала так минут пятнадцать, может двадцать, размышляя над тем, удастся ли мне сегодня вообще вылезти из постели. Хоть к концу дня.

Но я таки встала – старые привычки тяжело менять – и сошла вниз, понимая, что что-то изменилось, что-то не так, но не понимая, что именно. Потом поняла. В доме царила тишина.

Клетка с совятами, как обычно, находилась на кухонной стойке. Крышка лежала рядом, а не на клетке, как должно быть. Оттуда не доносилось ни звука. Последние десять дней я просыпалась от писка голодных совят. Этим утром они молчали. Я оглянулась на заднюю дверь. Засовы, которые я установила минувшим вечером, были задвинуты. Я подошла к входной двери. Заперта на замок и задвижку. Я вернулась в кухню, не желая смотреть, что с совятами, но все-таки сделала шаг вперед и бросила взгляд через край клетки.

Я испытала облегчение, когда увидела, что клетка пуста. Шагнула назад, оглядела кухню в поисках того, что могло бы послужить насестом, как будто совята научились летать раньше времени, но их нигде не было. Я быстро обошла весь дом. Все двери и окна закрыты и заперты изнутри.

Кто, черт возьми, украл совят? И как ему это удалось? Когда я ложилась спать, совята были в своей клетке, так же как и в три часа ночи – именно тогда я вставала их кормить. Все окна и двери в моем доме заперты. Однако кто-то пробрался внутрь, причем второй раз. Я, честно признаться, совершенно не верю в привидения. Но этой ночью исчезли мои совята!

Разумеется, я сообщила об их исчезновении в полицию, но служащий, принявший мой звонок, хотя и был предельно вежлив, явно не придал никакого значения этому происшествию. Полицейские без энтузиазма восприняли перспективу расследовать второй случай «проникновения, которого не было».

Мэту я звонить не стала. Не нужно быть психологом, чтобы понять: состояние депрессии, охватившее меня, когда я проснулась, было связано именно с ним. Время, проведенное с Мэтом Хоаром, причем при довольно странных обстоятельствах, сопутствующих каждой нашей встрече, не пошло мне на пользу.

Приток новых пациентов задержал меня на работе до начала восьмого вечера. Когда я освободилась, сразу поехала к дому Виолетты. Я уже заезжала к ней по пути на работу, чтобы проведать ее и Бенни. Виолетта ничего не помнила о нашей вчерашней встрече, но приняла меня весьма радушно и радовалась, когда я хлопотала возле Бенни. Я привезла ей свежего хлеба, сославшись на то, что купила себе слишком много. Напоила ее чаем и разожгла камин.

Я напомнила ей, что она не должна водить Бенни гулять, и, более не полагаясь на ее память, прикрепила короткую инструкцию к входной двери. Пообещала приехать вечером с лекарствами и уехала, оставив Виолетту коротать печальный холодный день.

И вот я снова ехала к ней. У меня с собой было лекарство, способное вылечить хроническую сердечную недостаточность, которой страдал Бенни. Я купила также необычайно дорогой корм для старых собак и кое-что из диетических продуктов. Я почти наверняка тратила деньги впустую, но ощущала потребность сделать хоть что-нибудь для этого бедного маленького пса и его хозяйки.

Я постучала в дверь и удивилась, но приятно удивилась, увидев на пороге Салли – мою соседку, местную сиделку, которая делает самые вкусные бутерброды с беконом.

– Привет, входи, – пригласила она меня и пошла вперед по узкому коридору. – Виолетта рассказывала о тебе. А ты становишься популярной! Виолетта говорила, что должна тебе что-то рассказать.

– Она меня помнит?

– Да, у нее случаются провалы в памяти, но каждый раз не знаешь, что тебя ждет.

При моем появлении Виолетта попыталась встать, но на это у нее ушли последние силы. Я замахала рукой, чтобы она не беспокоилась, и наклонилась к Бенни. Пес лежал на коврике и тяжело дышал.

– Как он сегодня, Виолетта? – поинтересовалась я.

– Кажется лучше, немного лучше.

Она сказала это с оптимизмом, не в полной мере отражающим истинное положение вещей. Бенни все еще был очень болен. Мне не понадобилось много времени, чтобы сделать ему очередной укол. Я взяла его миску, намереваясь отнести ее к раковине, чтобы помыть, прежде чем пытаться накормить пса.

– Вы ошиблись, дорогая, – сказала Виолетта, протягивая ко мне руку, когда я вернулась в комнату. – Уолтер не умер. Я сегодня вспомнила, но вы уже уехали. Его просто забрали в больницу сделать пару анализов. Он скоро вернется домой. Он сам мне говорил.

Я поставила миску Бенни на место и позволила Виолетте взять себя за руку, а сама стала поглаживать ее руки. У нее была мягкая кожа, как у младенца, только дряблая, а под ней – одни кости.

– Виолетта, мне очень жаль, но…

Я замолчала и посмотрела на Салли. Она сейчас справилась бы явно лучше меня. Моя парафия – страждущие, больные животные.

Салли бросила быстрый взгляд на Виолетту, но не нашлась что сказать.

– Ну, признаться… – начала она и замолчала.

Виолетта повернулась к ней.

– Уж ты-то должна знать, дорогая. Должна была видеть его в больнице.

– Виолетта, Уолтер больше не в больнице, – произнесла Салли. Она смотрела на меня. – К сожалению, мы не знаем, где он.

Я удивленно приподняла брови, потом посмотрела на Виолетту, не решаясь, как и Салли, на откровенное признание.

– Девочки, я ведь не вчера родилась, – заявила Виолетта. – Меня трудно испугать.

Салли улыбнулась – она приняла решение.

– Я кое-что разузнала сегодня, – сообщила она, переводя взгляд с меня на Виолетту. – Уолтер действительно поступил в больницу двадцать восьмого августа минувшего года. Я даже могу сказать, в какой палате он лежал, какие лекарства принимал, хотя и не должна этого говорить. Он неспешно, но уверенно шел на поправку. До шестого сентября.

– А что произошло шестого сентября? – спросила я.

Сидя между нами, Виолетта выказала такой же живой интерес, как и я. Ее глаза оказались голубее, чем я думала.

– Никто толком не знает, – ответила Салли. – На прошлой неделе в больнице зависли компьютеры, система не работала целый час. Пропала куча данных, включая и сведения о всех престарелых пациентах с начала сентября и до конца месяца. Разумеется, данные восстановят, в больнице дублируют записи, но хранятся они отдельно. Мне сказали, что нет никакой спешки, восстанавливать их не торопятся. Могут пройти недели, прежде чем мы узнаем правду.

– Неужели его никто не помнит? – удивилась я. – Никто из персонала?

– Никто. Таких мне найти не удалось. За последние полгода сменилось много временных сотрудников, а медсестер, которые ухаживали за ним, перевели. Времени поспрашивать у меня было в обрез.

– А как же журнал учета в приемном отделении? – напомнила я. – Разве туда не вносят запись о том, что пациент умер в больнице?

– Это я успела проверить. Просмотрела с июня до конца года. Нашла запись о смерти Эделины восемнадцатого ноября. И все. Никакого упоминания о том, что Уолтер умер. Пока мы не посмотрим в больничных документах, нам следует принять версию Виолетты. Уолтер не умер.

У меня на языке вертелся вопрос. Если он не умер, где же он, черт возьми?

– Мне сама Эделина сообщила, что Уолтер умер, – сопротивлялась я, не в состоянии в это поверить. – То же она сказала и священнику. И соседям. Зачем ей было так поступать, если это неправда?

– Эделине соврать – раз плюнуть, – ответила Виолетта другим голосом, более молодым (и значительно менее приятным).

Мы с Салли переглянулись.

– У Уолтера были братья, – сказала я, отгоняя от себя мысль, что в мой дом – дважды! – проникал Уолтер. Я повернулась к Виолетте. – Вы же рассказывали мне о них вчера вечером, так? Я просто не поняла. Были еще Гарри, Арчи и Сол.

– И Альфред, – добавила Виолетта. Ее тщедушное тельце задрожало. – Вот уж кто был странным! Я всегда старалась держаться от него подальше.

Мы с Салли, не сговариваясь, посмотрели друг на друга, потом на Виолетту.

– А кто такой Альфред? – спросила я.

Виолетта переводила взгляд с меня на Салли.

– Самый младший, – сказала она и добавила, постучав по своей голове: – Он был не в своем уме. Он жил с Уолтером и Эделиной, в их части дома. Поговаривали, что о нем заботилась Эделина. Он не разговаривал. Издавал лишь стоны и мычание. Ах да, змеи! Не спрашивайте меня почему, но Альфред всегда умел обращаться со змеями.

25

Виолетта опять содрогнулась.

– Терпеть их не могу, – заявила она. – Ужасные скользкие твари.

Я не могла усидеть на стуле, и одного взгляда на Салли было достаточно, чтобы понять – она находится в таком же состоянии.

– Пятеро братьев Уитчер, – тихонько произнесла я.

– И все жили в маленьком покосившемся доме, – так же тихо добавила Салли.

– Вы говорили, он был… не в себе?

Я не отрывала взгляда от Виолетты, желая только одного: чтобы сейчас память не изменила ей. Она не сводила с меня глаз, и мне показалось, что какой-то огонек мелькнул в их синей глубине. Она что-то знала. Быстрый взгляд на Салли, потом опять на меня. И тем не менее она не решалась об этом говорить.

– Вчера вечером я видела фотографию, – начала я, пытаясь ненавязчиво подтолкнуть ее к продолжению рассказа, – Газетную вырезку. Снимок команды по крикету. Я видела Уолтера, Гарри, Сола и Арчи, но не помню…

Виолетта попыталась встать. Не удержалась на ногах, и Салли поспешила ей на помощь. Поднявшись с кресла, Виолетта медленно подошла к буфету и открыла второй из четырех ящиков. Она достала нечто, напоминающее старый альбом для вырезок, и начала листать его. Когда нашла то, что искала, с помощью Салли вернулась назад. Обе женщины уселись, и альбом, открытый на нужной странице, Виолетта передала нам с Салли.

– Вот этот? – спросила Виолетта.

– Да, – подтвердила я, глядя на такую же газетную вырезку, какую видела минувшей ночью в доме Уитчеров.

Вновь пробежала глазами по перечню имен. Внимательно рассмотрела Джима Баклера, мужа Виолетты, хотя в то время, когда был сделан снимок, они еще не поженились. Высокий угловатый юноша в заднем ряду казался совсем мальчишкой. Я решила, что у него светлые, рыжеватые волосы и веснушки, хотя наверняка утверждать так было нельзя, глядя на черно-белый снимок. Тем временем Салли делала именно то, что и я минувшей ночью: сопоставляла имена братьев Уитчер с лицами на фото.

– Нет здесь никакого Альфреда, – пробормотала она. – Арчи довольно привлекательный, верно? Кого-то он мне напоминает. Не могу сказать точно… У него была семья?

– Кажется, он уехал за границу. А кто эти женщины? – спросила я у Виолетты.

– Моя подруга Руби и я, – ответила она. – И Эделина. Хотя Эделина нечасто помогала в кафе. Просто приходила поболтать с парнями.

Глядя на трех женщин, любой мог легко определить, кто из них кто. В молодости Виолетта была невысокой стройной девушкой, довольно привлекательной, но ее красота была неброской. Ее подруга Руби была крупнее, обычной внешности, а вот Эделина с легкостью затмевала обеих этих молодых женщин. На полголовы выше подруг, она носила узкие укороченные брюки – кажется, такие называли велосипедными. У нее была точеная фигурка кинозвезды пятидесятых, а обтягивающая блуза с глубоким декольте ничего не скрывала.

– Руби – это та подруга, которая была в церкви в вечер пожара? – спросила я – меня осенила догадка.

Виолетта опять занервничала.

– Я мало что знаю об этом. Отец не хотел, чтобы я посещала эту церковь, после того как приехал новый священник. Но я кое-что слышала от Руби. И от Джима. Он тоже ходил в церковь, пока…

– Пока не случился пожар? – предположила я.

Виолетта кивнула.

– Какой пожар? – вмешалась, к моему неудовольствию, в разговор Салли.

– Меня там не было! – заявила Виолетта, явно нервничая.

– Знаю, знаю, вы мне уже говорили. Значит, вы знали Альфреда? Насколько он был неадекватен?

Виолетта помолчала минуту, другую. Я уже потеряла надежду, как вдруг она обвела взглядом комнату, будто вошел кто-то, невидимый и неслышимый нами. Я поборола искушение сделать то же самое. Потом…

– Говорили, что он одержим, – прошептала она.

Салли негромко засмеялась и откинулась на спинку кресла. Я же явственно ощутила, как мне в затылок упирается что-то холодное.

– Демонами? – уточнила я.

Виолетта кивнула.

– Клара, перестань! – запротестовала Салли.

Я подняла руку.

– Католическая церковь провела приблизительно две сотни обрядов изгнания дьявола, – произнесла я. – Даже среди служителей англиканской церкви были специально обученные люди для проведения такого рода обрядов. – Я взглянула на Виолетту. – В демонов я не верю, – призналась я и добавила, потому что мне не понравилось испуганное лицо Виолетты: – Уверена, вы тоже. Но я знаю людей, которые верят. Пятьдесят лет назад люди были более суеверны. Согласны?

Не обращая внимания на Салли, Виолетта наклонилась ко мне.

– Говорили, что это демон сделал его таким.

– Вы имеете в виду, глухонемым?

– Не только. Временами он просто… просто сходил с ума. Мы слышали его вопли и крики. Но ни одного внятно произнесенного слова. Лишь эти ужасные звуки. Он швырял вещи, ломал их. В общем, сходил с ума.

– А кто о нем заботился, когда он так себя вел? – спросила Салли, насторожившись.

– Уолтер и остальные братья, – ответила Виолетта. Она опустила глаза, потом опять подняла, но смотрела мимо меня. – Мы, бывало, подходили к дому, когда у него случались приступы. Даже в конце сада были слышны его крики.

Опять взмах ресниц.

– Я знаю, что не следовало так делать, но мы были молоды. Ни о чем не думали.

– Понимаю, – сказала я.

– А после этого у Уолтера или у кого-то из братьев был такой вид, как будто они дрались. Подбитые глаза, синяки. И дело было не только в его буйстве. Он занимался и другими делами. Грязными делами.

Я взглянула на Салли. Она едва заметно вздрогнула. Теперь Виолетта явно чувствовала себя неловко. Я решила, что больше давить на нее смысла нет. Я прекрасно понимала, что такое «грязные дела».

– И что для него делали? Какую оказывали помощь? – спросила я, хотя мне было известно, что для людей, искренне полагающих, будто их ближний одержим дьяволом, существует лишь один выход.

– Честно говоря, не знаю. До меня доходили только слухи.

– Понимаю. И что вы слышали?

– Говорили, что они привязывают его ремнями и морят голодом. Целыми днями и даже неделями.

– Уверена, что это только слухи, – сказала Салли, которая, по-видимому, уже была сыта всеми этими ужасами.

Я взглянула на Салли, потом на Виолетту.

– Я могу понять, почему его связывали ремнями, особенно если учесть, что он буйствовал. Но зачем морить голодом? Чего этим можно добиться?

– Говорили, голод помогает молитвам, – ответила Виолетта. – Они тогда все заходили в дом, а иногда приводили его в церковь – преподобный отец и несколько прихожан. Ни один из них не ел, они целыми часами молились вместе с ним, пытаясь изгнать демона. Но, видимо, молитвы не помогали, потому что спустя несколько дней мы видели прихрамывающего Альфреда, такого же, как и раньше, но с синяками на лице и кровавыми следами ремней на запястьях.

– Это просто смешно, полная чушь! – Терпению Салли пришел конец. – Он был не одержим, а просто болен. Его надо было отправить в больницу.

– Знаю, дорогая, – согласилась Виолетта. – Они поступали неправильно. Но преподобный отец и другие – ведь они мужчины, к тому же намного старше меня. От них исходила такая уверенность! Что я одна могла сделать?

– Этого преподобного отца убить мало!

– Он умер во время пожара. Его могила на церковном погосте. Виолетта, это действительно очень важно. – Я наклонилась к старушке. – Вы можете сказать, где сейчас Альфред?

Виолетта вздохнула и покачала головой.

– Он умер, дорогая. Давным-давно. Кажется, говорили, что утонул. В реке. Я испытала огромное облегчение, когда узнала об этом. Это стало облегчением для всех нас, но прежде всего для него самого. Несчастный человек!

Я почувствовала себя так, как будто из меня выпустили весь воздух. Только-только возник главный подозреваемый, вдруг раз – и нет его. Внезапно вспомнив, что уже поздно, я взглянула на часы. Даже если я буду гнать как бешеная, все равно опоздаю. Я извинилась перед Виолеттой и пообещала заглянуть к ним с Бенни завтра. Салли проводила меня до двери.

– Мэт рассказал мне о твоей маме, Клара. Прими мои соболезнования. Надеюсь, что смерть не забрала ее внезапно.

– Спасибо, – пробормотала я. – Она долго болела.

Отлично. Только-только мне удалось отвадить Салли, как она нашла предлог видеться со мной. Она будет заходить в гости, чтобы справиться, как я, потом последуют приглашения на ужин, в надежде что я поделюсь с ней сокровенным. Сколько таких Салли я перевидала! И, словно в подтверждение моих догадок, она предложила:

– Может, позже заскочишь, чего-нибудь перекусим?

– Очень мило с твоей стороны, – пробормотала я, толкая дверь. – Но сегодня я вернусь очень поздно.

Я открыла дверь, вышла на улицу, уверенно зашагала к машине и села в нее, ни разу не оглянувшись. Уже отъезжая, я почувствовала секундное сожаление за свою грубость. Салли не заслужила такого обращения. Но, может, раз уж так получилось, оно и к лучшему.

Кроме того, я должна была кое с кем встретиться, чтобы поговорить о змеях, меня ждали.