Текст книги "Неземная любовь"

Автор книги: Шеннон Уэверли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

– Надеюсь, ничего серьезного на «Сосновой горе» не случилось… – Прежде чем сесть на диван, она плотно закуталась в шерстяной вязаный плед.

– Да нет. Это был ложный вызов. Скорее всего, баловство подростков. – Он сидел напротив нее, в другом конце комнаты, на расстоянии, по крайней мере, восьми футов, но ощущение жара не проходило, будто он взглядом прожигал ей кожу.

Сдерживая неровное дыхание, она, наклонившись, принялась переписывать рецепт.

– Поскольку я здесь… и очень рад, что заглянул… у меня есть возможность…

Она быстро взглянула на него сквозь прядь темных волос, спустившуюся ей на глаза. Ник сидел на краешке кушетки, сцепив пальцы.

– Да, Ник?

Он встал, сделал несколько шагов по комнате, потом подошел и сел рядом – так близко, что она даже сквозь плед ощутила тепло его тела.

– Мне просто необходимо было прийти сюда сегодня. Я должен договорить то, что начал там, в кинотеатре, Челси. Я ни за что не усну, если не извинюсь перед вами. – Он повернулся к ней лицом, облокотившись на спинку дивана.

– Мне больше не нужно никаких извинений, Ник. Я только хочу, чтобы вы объяснили, почему так рассердились на меня. Неужели вы и вправду подумали, что я пригласила Хезер, чтобы… чтобы преподать вам урок?

Он отвернулся и молча, кивнул.

– Да у меня и в мыслях этого не было!

– Я знаю. Но тогда… Как раз за два дня до этого мы поспорили насчет моих взглядов на воспитание Кэти. И у меня в ушах еще звучали ваши слова насчет того, что я – главное препятствие, которое ей надо преодолеть.

Челсия вздрогнула.

– Я вообразил, что вы нарочно познакомили меня с Хезер, чтобы показать мне настоящее несчастье. Мне казалось, вы пытаетесь управлять мною. Конечно, я разозлился. Еще бы! Вы осмелились оспаривать мои методы воспитания. – Он помолчал, видимо сомневаясь, продолжать ли дальше. Выражение его лица неуловимо изменилось, из жесткого сделавшись печальным. – Но больше всего потрясло меня то, что по вашей милости я два часа провел вместе с чудесной маленькой девочкой, которой, возможно, не придется встретить свой следующий день рождения. Вы заставили меня узнать и полюбить ее.

– Я всем сердцем понимаю вас.

– Действительно понимаете?

Челсия посмотрела в его страдающие глаза и мягко кивнула.

Он быстро обнял ее за плечи и крепко сжал.

– Не знаю, как вам удается справляться с этим. Через вас проходит много детей? Таких, как Хезер?

– К несчастью, да. И не всегда мне удается «справляться». Я несколько раз срывалась.

– Вы?

– Да, представьте… – Челсия передернула плечами.

– Не представляю. Скажите, как.

– Ну, прошлым летом, например. Он летел со мной уже в третий раз. Его звали Курт. Симпатичный светловолосый мальчуган. Семи лет. В последней стадии лейкемии. Я чувствовала, что слишком к нему привязалась, и все равно решила взять его с собой. Думала, что уже привыкла к больным детям и, если что, сумею себя сдержать. Но когда он обратился ко мне со своим вопросом, из меня, как будто выкачали весь воздух. – Она, помолчав, продолжала: – Я помню этот момент очень отчетливо. Мы как раз пролетали над Танглвудом. Был прекрасный теплый вечер, похожий на тот, в который летели вы. А где-то под нами оркестр играл симфонию «Из Нового Света» Дворжака. Мы слышали музыку так ясно, как будто она сопровождала нас. Вы знаете эту вещь?

Ник кивнул.

– А потом, совершенно неожиданно, Курт посмотрел на меня и спросил: «Так будет со мной, когда я стану ангелом?»

Ник гладил ее по руке, стараясь успокоить.

– Почему вы это делаете, Челсия? Ведь больные детишки не ваша забота. К тому же из-за них вы, наверное, теряете чертову уйму денег.

– Ну и пусть. А потом, они дарят мне такую радость. Помочь им забыть об их бедах, увидеть их сияющие глаза – ведь это счастье. Ник понимающе улыбнулся.

– Воздухоплавание – это действительно что-то невероятное. По себе знаю. Меня этот опыт совершенно сразил.

– Вы это серьезно?

– Абсолютно серьезно. – Он убрал руку с ее плеча и сидел, глядя перед собой, опершись локтями на колени. Улыбка постепенно исчезла с его лица, и черты приняли задумчивое выражение. – Я должен сделать вам еще одно признание относительно того, почему я был так сердит на вас, Челси. Я не хотел внять предостережениям, которые, как мне думалось, вы решили вколотить в меня. Я не хотел признать, что Кэти – крепкий, резвый ребенок. Мне удобнее было думать, что она беспомощна, и по-прежнему оберегать ее от всего на свете. Ведь если согласиться, что с ней все в порядке, то придется освободить ее от чрезмерной опеки, как можно меньше вмешиваться в ее жизнь и в какой-то мере положиться на волю случая, а это… пугает меня, Челси. Это просто вселяет в меня ужас.

– Понимаю. – Челсия наклонилась и погладила его по шершавой щеке. Откликнувшись на прикосновение, он потянулся за ее рукой, и их глаза встретились. Внезапно осознав, что делает, она испуганно отдернула руку; всей душой надеясь, что он не придаст ее жесту слишком большого значения.

– Но страшно мне или нет, – наконец сказал он, – я не должен держать ее взаперти.

– Верно, но здесь важно не переборщить. Скажем, насчет домашнего обучения. Я много над этим думала и считаю, что тут вы совершенно правы. Ей это необходимо, чтобы нагнать пропущенное. А в школе у нее ничего не получится.

– Согласен. Но, признаться, я тоже долго размышлял над тем, что сказали вы, ну, насчет того, что ей надо привыкать жить в обществе. И поэтому при первой же возможности я отправлю ее в школу.

– Отличный компромисс, мистер Таннер, – заметила Челсия с улыбкой. – Оказывается, вместе у нас неплохо получается. Мы можем составить очень сильную команду. – Едва Челсия произнесла эти слова, как почувствовала, что щеки у нее запылали. Фраза прозвучала, пожалуй, несколько двусмысленно. – В-вы разрешите Кэти полететь со мной? – поторопилась она спросить.

– Вы думаете, я могу так вот сразу отрешиться от своих страхов? – усмехнулся Ник.

– Значит, вам просто нужно время?

– Именно, дайте же мне хоть дух перевести! – Он стремительно потянулся к ней и, неуклюже обняв, рывком привлек к себе, так что голова ее оказалась где-то на уровне его подмышки.

Челсия вскрикнула и нервно рассмеялась.

– Тише, вы перебудите всех соседей в округе.

– Вот и хорошо. Надеюсь, они еще вызовут полицию, – невнятно сказала она, носом уткнувшись ему в грудь.

Пытаясь привстать и ища опору, она ухватила его за галстук, с опозданием сообразив, что он задыхается.

– О, простите меня.

– Вы, кажется, хотите моей смерти.

– И поделом вам. Ну, кто, скажите на милость, по ночам ходит в галстуке? – Уже несколько успокоившись, она села к нему лицом, подобрав под себя ноги. – Давайте я вам его развяжу.

– Будьте так любезны, – ответил он, усмехнувшись. – Признаться, женщины не раздевали меня, по крайней мере… ну, во всяком случае, очень давно.

Пальцы у нее стали вдруг неловкими и горячими, когда она случайно коснулась обнаженной кожи над воротом рубашки. Однако, в конце концов, узел поддался, и она, осторожно сняв галстук, посмотрела ему в лицо. То, что она увидела, заставило ее сердце забиться сильнее.

Был ли это огонь, вспыхнувший в глубине глаз, или жадный изгиб рта, трудно сказать, но что-то в его лице с неудержимой силой призывало ее. У нее было такое чувство, будто… будто он втягивает ее в себя. И ей хотелось подчиниться настойчивому зову, отдаться во власть этой силы. Ни разу в жизни она не испытывала такого непреодолимого влечения. И никогда ее не била такая дрожь, как сейчас.

Боже мой! Да что же это? Отпрянув, она плотно закуталась в плед и потянулась за блокнотом, упавшим на пол. Но ей никак не удавалось справиться с колотящимся в горле сердцем.

Ник, откинувшись на спинку дивана и слегка откашлявшись, спросил:

– Что это за парень был с вами в кино?

– Тед? Правда, у него отличная фигура? Он работает в спортивном клубе. – Ей самой было непонятно, зачем она дразнит его. И почему у него сделался вдруг такой расстроенный вид?

– Давно встречаетесь?

– Мм. С шестого класса. – Реакция Ника неожиданно доставила ей огромное удовольствие. – Тед просто хороший приятель. Мы время от времени с ним видимся, но и только.

– Вот как. – Он, кажется, пытается изобразить равнодушие? – Ну, а как вообще продвигаются ваши дела?

– Да неплохо. – Она пододвинула рецепт поближе к лампе и принялась его торопливо переписывать. – Я поместила объявление в нескольких газетах на прошлой неделе. И уже есть результат.

– Что ж, отлично. Вам нужно их почаще печатать.

– Ник, я знаю, что мне нужно. Если б у меня были необходимые средства, чтоб дать такую рекламу, какую я хочу, и чтоб закупить снаряжение, в котором я нуждаюсь, мой доход мгновенно бы удвоился.

– Вы уверены? – Глаза Ника вспыхнули.

– Разумеется.

– Тогда так и сделайте. Что вас удерживает?

– Я же сказала. Средства.

– Займите. – Он произнес это так небрежно, будто считал, что получить ссуду в банке – пустячное дело.

Она засмеялась.

– Вы очень странный человек, Ник Таннер.

– Почему это?

– В жизни вы чрезмерно осторожны, но во всем, что касается дела, – и Чет тут абсолютно прав – вы проявляете какое-то дикое сумасбродство.

– Ничего подобного.

– Нет, это так и есть, а улыбка на вашем лице удостоверяет, что вы и сами отлично об этом осведомлены. Более того, я думаю, что вам это безумно нравится.

– Хорошо, пусть я сумасбродный, только и вы не без странностей, мисс Лаутон. Для того, кто связал свою жизнь с таким рискованным, таким ненадежным предприятием, вы излишне предусмотрительны – нет, даже робки, – когда дело требует решительных действий.

Челсия в задумчивости грызла кончик ручки, понимая, что он прав. Однако она просто обязана проявлять осторожность. Слишком высокие банковские платежи, месяц скверной погоды – и все, полный крах. Один неверный шаг – и она будет безвозвратно отброшена назад.

Ник наклонился к ней и повернул ее лицом к себе. Она вздрогнула, испугавшись, что он прочтет ее мысли.

– Надеюсь, мы не ввергаемся в очередную дискуссию?

Челсия пожала плечами.

– Пожалуйста, не надо, – произнес он просительно.

– Меня это устраивает.

От улыбки, которую он послал ей в ответ, у нее потеплело в груди. Она быстро наклонилась и снова принялась писать.

– Да, я нашел квартиру, – сказал он.

– Правда? А где?

– На Пиерсроуд. Верхний этаж двухэтажного коттеджа.

Челсия сама удивилась своей радости.

– Для меня с Кэти вполне подходит. Пока не подыщем дом.

– А какой вы хотите найти – раз уж собрались его купить?

– Право, не знаю. Что-нибудь большое, основательное. Дом, который внушает чувство, будто там прошла жизнь не одного поколения. С книжными шкафами, широкими подоконниками, старинными буфетами… И чтоб были укромные уголки, таинственные переходы… Сам не знаю, почему мне так этого хочется. – Он на мгновение задумался. – Наверное, потому, что с тех пор, как я себя помню, мы снимали квартиру с двумя спальнями в многонаселенном доме. А у меня было две сестры, и по этой причине я до двадцати двух лет спал на кушетке в гостиной.

Челсия воззрилась на него в немом изумлении и только потом начала смеяться.

– Что вас так забавляет?

– Я думала, что вы богаты, Ник.

– Прошу прощения, но это так и есть.

– Я полагала, вы из состоятельной семьи, – вот что я имела в виду. – Она вдруг с подозрением уставилась на него. – Вы меня дурачите, разве нет?

Он расхохотался, и она поняла, что любуется его лицом, на котором играли блики света от лампы, затененной абажуром.

– К сожалению, нет, Челси. – Улыбка постепенно погасла.

– Что, приходилось тяжко?

– Не очень. Вернее, не всегда. По большей части это было просто безрадостное существование. Родители кое-как перебивались, меняя одну работу за другой. Но нигде долго не задерживались.

– Они еще живы? Он покачал головой.

– Печально. – При мысли, что Ник так одинок в этом мире, сердце ее дрогнуло от жалости. – Но ведь не от старости, же они скончались?

– Нет, просто устали жить.

– А ваши сестры? Вы ведь упомянули, что у вас две сестры.

– Да. Синди и Барбара. Про Синди можно сказать, что у нее все в порядке. Она вышла замуж за парня из Глостера, он занимается ловлей омаров. У них двое детей. А Барбара – только дьявол знает, где она сейчас! Ей было семнадцать, когда она сбежала из дома.

– И с тех пор вы ее не видели?

– Нет. Я нанял детектива, но это случилось так давно, что… Господи, и с какой стати я вам все это говорю? Не думаю, чтобы история моей жизни представляла какой-нибудь интерес.

– Неправда, мне очень интересно. Я ведь про вас ничего не знала. Ваша история меня очень тронула.

– Тронула? – Он с хитрым видом подмигнул ей. – Видели бы вы меня, когда я был «сильным мира сего».

– Вы имеете в виду – в Бостоне? Скучаете по тому времени?

– Нет. Мне давно уже хотелось сменить обстановку. А, кроме того, я сделал это из-за Кэти – нужно было забрать ее оттуда. Жизнь в шумном городе совсем не для нее.

– И, конечно, из-за Грейс. Вы ведь приехали к ней?

Челсия могла бы поручиться, что по лицу у него пробежала мгновенная нервная дрожь.

– Да, разумеется, – сказал он.

Глядя на его нахмуренные брови, она с замиранием сердца ждала продолжения, но он молчал, и тогда она, едва осознавая, что говорит, вдруг выпалила:

– Вы любите Грейс?

Он вздрогнул, как от удара.

– Это еще что за вопрос? Челсия отчаянно покраснела.

– Кажется, очень нахальный. Забудьте, прошу вас.

Но забыть об этом было уже невозможно – ни ей, ни Нику.

– Грейс замечательная женщина. Разумная, здравомыслящая… я бы сказал, несовременная – в самом лучшем смысле этого слова. Она обожает заниматься хозяйством, заботится о близких ей людях. Я не приверженец каких-то ветхозаветных обычаев, но, тем не менее, нахожу, что женщина, так пекущаяся о своей семье, заслуживает всяческих похвал.

Челсия не могла не заметить, какой напряженной была его поза, каким безжизненным – голос. И к тому же он так и не ответил на ее вопрос.

– А Грейс похожа на вашу покойную жену?

– На Лауру? Нет, черт возьми! Единственное сходство, чисто внешнее, – это светлые волосы.

– Я… я не должна спрашивать, любили ли вы ее?

– Что ж, я отвечу, – согласился, он, обреченно вздохнув. – Я любил ее без памяти. Думаю, это была самая пленительная женщина из тех, кого мне когда-либо приходилось видеть, и ее обаяние действовало так же неотвратимо, как занесенный кинжал.

– Расскажите, какой она была. – Разговор становился более откровенным, чем допускало приличие, но что-то подсказывало ей, что, в сущности, так и должно быть.

– Гм. Какой она была? Ну, рост пять футов семь дюймов, блондинка, голубоглазая. Полагаю, ее можно было бы назвать настоящей красавицей. А еще про нее можно сказать, что она была бунтаркой по природе, хотя и выросла в добропорядочной семье с немалым достатком. Породистое животное, примкнувшее к дикой стае. У нее был диплом по философии, норовистый маленький «харлей» и роза, вытатуированная на левой щеке. – Он шлепнул себя по бедру, не оставляя ни малейшего сомнения, что за «щеку» он имеет в виду.

Челсия, сцепив руки, слушала его затаив дыхание, с все возрастающим волнением, которое ей самой казалось совершенно неоправданным. Не в том она положении, когда какие-либо сравнения уместны.

– Прошу вас, продолжайте.

– Я был непозволительно молод, когда женился на Лауре. И больше не ищу такого рода переживаний. Подобные браки не могут быть прочными и долго не длятся.

Челсия кивнула, будто соглашаясь, да она и на самом деле была с ним согласна. Только ее не оставляла мысль, что Ник сам себя обманывает. Он не выглядел особенно счастливым, когда говорил о Грейс, даже превознося ее добродетели. И когда они вместе, то совсем не похожи на влюбленную пару. Глядя на них, трудно отделаться от впечатления, что, кроме учтивости, их ничего не связывает. Возможно, схожесть их характеров или взглядов позволит им достичь в совместной жизни мира и спокойствия, но неужели только этого Ник хочет от брака? Разве этого достаточно?

– Вы закончили?

Челсия заглянула в блокнот и рассеянно подумала, что, пожалуй, следует добавить еще кое-какие специи.

– Рецепт… да.

Ник взял у нее листок, и некоторое время смотрел на него.

– По правде говоря, вам бы давно следовало меня выгнать. – Он взглянул на нее с легкой улыбкой. – Слишком долго я вам докучал.

Нет! – хотелось ей крикнуть. Нисколько! Ничего похожего! Но Ник уже встал, собираясь уходить, и она поднялась вслед за ним. Вязаный плед соскользнул на пол, а она и не подумала его поднять.

Ник окинул взглядом ее плечи, руки, ее босые ноги.

– И все-таки за вами необходимо ухаживать, даже когда вы собираетесь ко сну.

Чувство острой досады кольнуло ей сердце.

– Что вам не нравится? – Она одернула свою рубашку.

– Дело не в какой-нибудь одной вещи. Тут требуется целая программа, Челси. – Он протянул руку и движением, легким, как шепот, коснулся ее подбородка. – Тщательно разработанная программа. – В этот момент ей показалось, что пол уходит у нее из-под ног.

Они вышли на крыльцо, и Ник вдруг остановился, нахмурившись.

– Да, чуть не забыл… – Он сунул руку в карман брюк и вытащил оттуда маленькую коробочку, на которой рельефными буквами было обозначено имя дорогого питсфилдского ювелира. – Я сегодня ходил с Кэти за покупками, и вот это попалось мне на глаза. – Он вложил ей коробочку в ладонь. – Это, конечно, пустяк, просто дань признательности.

Пытаясь унять дрожь в руках, Челсия приподняла крышечку футляра. На голубом бархате сияли серьги из серебра филигранной работы в виде крупных колец, каждое из которых заключало изображение деревца.

– О, какая прелесть, Ник! – Она вынула одну сережку, пытаясь получше рассмотреть ее в бледном свете луны. – Но зачем?

Ник, чуть смутившись, пожал плечами.

– Я ведь сказал вам, это просто дань признательности. Намеренно или нет, но вы помогли мне здраво осмыслить положение Кэти. Продавец сказал, что это символ древа жизни, вот я и подумал, что они, как нельзя лучше подходят к данной ситуации.

Челсия изо всех сил крепилась, чтобы удержать, готовые хлынуть из глаз слезы. Стараясь отвлечься, она целиком сосредоточилась на том, чтобы вдеть серьги в уши. Однако без зеркала ей это никак не удавалось.

– Давайте-ка я попробую. – Одной рукой Ник взял сережку, а другой мягко отвел ей волосы и, зажав пальцами ухо, осторожно провел дужку сквозь едва заметную дырочку в мочке. Челсии казалось, что она подвергается какой-то сладостной пытке. Когда он повернул ей голову, чтобы вдеть другую серьгу, она закрыла глаза, почувствовав, как тело становится невесомым и растворяется в воздухе. – Ну вот, совсем неплохо.

Она медленно открыла глаза, со смутным недоумением сознавая, что его руки все еще обхватывают ее шею, а пальцы нежно гладят пылающую кожу у подбородка. Это мгновение, казалось, длилось бесконечно. Она посмотрела ему в глаза, пытаясь овладеть собой. Но напрасно. Ее завораживал его затуманенный взгляд, его жаждущий рот.

Она чувствовала, что он борется с собой, пытаясь справиться с демоном искушения, – и быстро теряет силы. Как и она. Внезапно он рванул ее к себе с неистовством освобождения и впился в губы далеко не нежным поцелуем. Казалось, ему хочется ее уничтожить. Он со стоном пробормотал ее имя и продолжал неистово целовать – словно загнанная внутрь страсть вырвалась наконец наружу.

Челсия прильнула к нему, ослабевшая и трепещущая, страшась того огня, который пробегал у нее по жилам. С того самого момента, как они встретились, она знала, что с ним ее ждет что-то необыкновенное. Действительность превзошла все ее ожидания.

Он обхватил ее за спину, крепко прижимая к себе. Руки опустились ниже, захватывая легкую ткань рубашки. Челсия выгнулась ему навстречу с несдержанностью, которой даже предположить в себе не могла. «Разве таким бывает первый поцелуй?» – промелькнуло у нее в голове. Он должен быть ласковым, робким. А это… это просто безумие какое-то. Дикое, неистовое безумие.

С протяжным дрожащим вздохом он ослабил объятия и тряхнул головой, сощурив затуманенные глаза, будто хотел избавиться от наваждения.

– Боже милостивый! – прошептала Челсия. Ее вдруг пронзило ощущение унизительности всей этой ситуации.

– Боюсь, что даже Господь Бог не сможет изменить то, что уже произошло, – ответил он, отступив в сторону.

– Мне очень жаль, Ник.

– Не надо. Не извиняйтесь. Это сугубо моя вина.

– Не знаю, что и сказать. – Она в замешательстве теребила оборку, вспоминая, как всего мгновение назад он едва не сорвал с нее рубашку.

– Давайте… вообще не будем ничего говорить. – Его брови сдвинулись. – Ничего и никому, хорошо? Я бы предпочел забыть об этом.

Она кивнула, чувствуя, как перехватило у нее горло. Хорошо. Она усвоила.

– Так я пойду? – Он избегал встречаться с ней глазами. – А серьги вам очень идут. Я рад, что купил их. – Сказав это, он спустился с крыльца и пошел по дорожке, покачивая головой – видно, клял себя, на чем свет стоит.

– Спасибо, – крикнула она в темноту, вспомнив запоздалые слова благодарности, но его уже и след простыл.