Текст книги "Пусть небеса падут (ЛП)"

Автор книги: Шеннон Мессенджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

Глава 7
Вейн

Десятки миллионов вопросов смешиваются вместе и вырываются у меня изо рта, вместе со здоровой смесью слов, за использование которых мама бы меня убила. Но в данный момент меня не волнуют ее консервативные языковые правила.

У меня в комнате, блин, лежит без сознания призрачная девушка!

Я хватаю воздух огромными глотками, давая себе возможность разложить все по полочкам. Она здесь. Если я захочу, то смогу протянуть руку и дотронуться до нее.

Я делаю шаг к ней, потом вздрагиваю и отхожу назад так далеко, насколько позволяет моя небольшая, загроможденная комната. Может, она и настоящая, но это не объясняет, что она такое и что со мной только что произошло. Такое чувство, что она была прямо у меня в голове, я чувствовал жуткое присутствие у себя внутри.

Не говоря уже о дымчатой призрачной штуковине, которую я видел парящей около потолка. Закручивающееся облако тьмы и света, цвета и ветра – с лицом. Ее лицом. Потом все как-то смешалось и – бац! – превратилось в призрачную девушку на полу у меня в спальне. Если бы я не чувствовал, как мое сердце бьется в груди, я бы решил, что это ужасный сон.

– Вейн, с тобой все в порядке? – окликает мама через дверь.

Я подпрыгиваю так сильно, что врезаюсь в стол, сбивая с него несколько книг и видеоигр.

Если мама войдет и обнаружит великолепную девушку в откровенном платье, лежащую без сознания на моем потертом сером ковре, то я буду наказан до конца своей жизни. Тем более, что на мне сейчас лишь одни боксеры. Уверен, что она не купится на мой рассказ о призраке/ангеле-хранителе/ошибке природы.

Я бросаюсь к двери, готовый забаррикадировать ее своим комодом, если придется.

– Все хорошо, мам, – говорю я, одновременно хватая и натягивая первую попавшуюся футболку и спортивные штаны.

– Тогда что это за стук?

Ну же, Вейн. Думай.

Тут меня осенило.

– Я нашел таракана в кровати.

– Ты его прихлопнул? – голос мамы звучит отдаленно, как будто она отскочила от двери.

– Я пытался, но теперь не могу найти его. – У меня нет причины беспокоиться о том, что мама предложит помощь. Согласно ее философии, убивать букашек – мужская работа.

– Ну, не буду тебя отвлекать, – говорит она, и я ухмыляюсь. – Но убедись, что прихлопнешь его, прежде чем идти спать. Не хочу, чтобы он бегал по дому.

– Будет сделано, – обещаю я. Напряжение покидает мое тело, когда звук ее шагов удаляется вглубь коридора.

Один критический момент позади. Теперь надо разобраться с полуобнаженной девушкой, лежащей без сознания на полу моей комнаты и, скорее всего, являющейся сверхъестественным существом.

Мда.

Без понятия, что с этим делать.

Я включаю лампу и подползаю к девушке, вытянув шею, чтобы получше ее рассмотреть. Ее глаза закрыты, но грудная клетка вздымается в унисон медленному затрудненному дыханию.

Мне приходит в голову, что она, может быть, ранена. Не знаю, могут ли призраки травмироваться, если она вообще призрак. Сейчас она выглядит вполне реальной, хоть и бледной. И по ее лицу видно, что ей больно.

Ей нездоровится?

Что мне делать, если она действительно больна? Почти на сто процентов уверен, что в больнице ей не помогут. Интересно, у магических существ такая же анатомия, как и у людей?

Мои глаза изучают ее тело.

Вау.

И... я рассматриваю девушку, которая, может быть, и вовсе не человек. Не говоря уже о том, что она временно без сознания.

Очень вовремя, приятель.

Ей явно нужна помощь. Она без сознания уже не меньше пяти минут. Я должен что-нибудь сделать.

Но что?

Вода.

В кино людям всегда дают воду, будто она – средство от всех болезней. Это не повредит. У меня даже есть полупустая бутылка воды около кровати.

Схватив ее, я на цыпочках подхожу к девушке. И та не шевелится, даже когда я сажусь рядом с ней.

Затаив дыхание, я поднимаю девушке голову, осторожно подперев ее шею коленом. У нее прохладная и гладкая кожа, и я чувствую, что ее бьет дрожь, но потом осознаю, что дрожит не она, а я.

Она настоящая.

Я не верил в реальность происходящего до этого момента. Да, я видел ее в своих снах. Видел несколько раз мельком. Видел ее – ясно и отчетливо – сегодня вечером. Но все это можно было бы списать на ошибку, обман зрения. Сейчас же она здесь, в моей комнате, в моих руках. И, несмотря на все увиденное мной, кажется человеком.

Она такая же как и я.

Я испытываю легкий трепет, когда пальцами приоткрываю ее губы. Они еще мягче, чем я воображал. Да, я это представлял. Да и кто бы не мечтал о поцелуе с роскошной девушкой, которая преследовала его в течении десяти лет.

Я подношу бутылку к ее губам. Будет ли она в состоянии проглотить, если я просто налью воду ей в рот? Или она захлебнется?

Я наливаю воды ровно столько, чтобы смочить ее язык, затаив дыхание, пока она не сглотнет. Кажется нереальным видеть, как смыкаются ее губы, и напрягаются мышцы шеи. Незначительное обыденное дело в совершенно невероятной ситуации.

Все еще не могу поверить, что на самом деле держу ее. Мои пальцы запутываются у нее в волосах, в тех самых темных волнистых прядях, что обрамляют ее лицо в моих снах. Я рад, что они не заплетены в тугую косу, с которой я видел ее раньше. С распущенными она выглядит женственней. Нежнее. У нее по-прежнему волевой подбородок, но его уравновешивают огромные глаза и полные губы.

Мой взгляд возвращается к ее губам. Я не могу перестать смотреть на них.

Чувак, не сейчас!

Я вливаю ей в рот еще воды. Она допивает бутылку, все еще, будучи без сознания.

Я оглядываю комнату в поисках воды, но замираю, когда девушка стонет.

Я усаживаю ее у противоположной стены. Я не имею ни малейшего представления о том, что произойдет, когда она очнется, но мне кажется, что лучше держаться чуть в стороне от нее. Пусть она и выглядит кроткой во сне, но учитывая то, как она вела себя ранее, мне абсолютно точно не хочется навлечь на себя ее немилость.

Она стонет и снова заваливается на бок. Я бросаю взгляд на дверь, надеясь, что мои родители ничего не услышали. Но мне некогда беспокоиться об этом, потому что через секунду она вскакивает на ноги.

Покачиваясь и глубоко дыша, она, прищурившись, разглядывает свои руки. Непонятно, знает ли она, что я здесь.

Я откашливаюсь.

Она напрягается, затем поворачивается ко мне. На ее лице отражается смесь боли, страха и неуверенности.

– Что ты со мной сделал? – шепчет она.

– Подожди, что? Я ничего не делал.

Она шагает вперед, морщась при каждом шаге. Я пытаюсь отойти в сторону, но она быстра, слишком быстра для того, кто только что был без сознания. Она загоняет меня в угол.

– Что. Ты. Со. Мной. Сделал?

– Клянусь, я ничего не делал.

Она хватает меня за плечи, с силой, невероятной для девушки ее комплекции.

– Я чувствую это, Вейн. Чем ты меня напоил?

Она повышает голос – достаточно, чтобы мои родители могли услышать. Но я не уверен, что это так уж и плохо. Я практически готов звать на помощь. Ее ногти разрывают мою рубашку, впиваясь в кожу.

Схватив ее за запястья, я пытаюсь отодрать от себя ее руки, но она борется со мной.

– Успокойся, ладно? Я дал тебе немного воды – вот и всё.

– Воды? – она опускает руки.

– Да, – я указываю на бутылку у нее в ногах. – Просто воды. Ничего больше.

– Воды, – повторяет она, оседая на пол.

Я бросаю взгляд на дверь, размышляя о том, не стоит ли воспользоваться шансом и сбежать, удрать как можно дальше от нее, кем бы она ни была. Но я не могу. Не после десяти лет мечтаний и снов о ней.

Она опускает голову, скрывая в волосах свое лицо.

– Ты хоть понимаешь, что натворил?

– Эм... да. Я помог тебе.

– Помог мне, – с ее губ слетает истерических смешок, когда она поднимает голову, глядя на меня сквозь непослушные волнистые пряди.

Я упираюсь взглядом в те же темные глаза, что видел каждую ночь. Каждый раз, когда закрывал глаза. Я всегда считал их прекрасными. Поистине гипнотическими. Даже наполненными силой.

Теперь они выглядят пораженными.

Словно в подтверждение моих мыслей, она прижимает колени к груди, обнимает их руками и начинает раскачиваться.

–Ты не помог мне, – шепчет она. – Ты только что всех убил.

Глава 8
Одри

Мои глаза непривычно горят. И что-то мокрое стекает вниз по щеке.

Слеза.

Внутри меня сжимается комок с примесью ярости и страха.

Я не должна плакать. Не потому, что я должна быть храброй и сильной, или придерживаться любых других аспектов моей клятвы. У меня физически не должно получаться лить слезы.

Факт, что я плачу, означает, что уже слишком поздно. Мое тело поглотило воду. Теперь я ослаблена на месяцы.

Как и мой отец, в день своей смерти.

Мои плечи трясутся от переполняющих меня рыданий. Я хочу с силой и до боли сдирать с себя кожу, словно это избавит меня от выпитой воды. Но это не поможет. Я столько пережила, чтобы не повторить ошибок моего отца, так далеко зашла в попытке не связываться с землей. Но я никогда не предполагала такого. Никогда не думала, что потеряю сознание от слияния с ветром, или что Вейн напоит меня водой, чтобы привести в чувство.

Вейн.

Я запрокидываю голову и руками размазываю предательские слезы. Он переминается с ноги на ногу, готовый в любую секунду отскочить.

Я не могу его винить. Я далека от того властного и невозмутимого вида, который готовилась продемонстрировать ему, когда его разум наконец-то совершит прорыв.

Надо прийти в себя. Это очередная... трудность. Но я что-нибудь придумаю.

Прочистив горло и убрав волосы с лица, я поднимаюсь. Жаль, что я не успела заплести косу и снова переодеться в форму, так что придется довольствоваться малым: заправить волосы за уши и разгладить складки платья.

– Мне жаль, – говорю я, гордясь тем, что мой голос звучит громко и уверенно. – Нам нужно поговорить.

– Правда что ли? – его голос звучит на октаву выше, чем я привыкла. – Кто ты, и что, черт возьми, ты имеешь в виду, говоря, что я только что всех убил?

– Тише, – я шагаю к нему, но он отскакивает.

– Ближе не подходи, и не говори мне, что, черт побери, делать. Ты в моем доме.

– Я знаю. И успокойся, если не хочешь, чтобы меня обнаружили твои родители.

Он смотрит на меня, явно не в восторге от моего весомого аргумента.

– Кто ты такая?

– Меня зовут Одри. И я знаю ответы на все вопросы, которые у тебя есть, Вейн. Но нам следует поговорить наедине. Ты пойдешь со мной?

В его глазах вспыхивает ярость. И после того, как я себя вела, я не могу его в этом винить. И это только все усложняет.

Моя голова пульсирует от напряжения, которому я себя подвергла. Я тру виски и делаю глубокий медленный вдох, изучая линии его лица, которое я так хорошо знаю, что могу воскресить в памяти любую деталь. Страх врезался в каждую черточку, придавая Вейну более взрослый вид. Измученный.

Мне было велено добиться его доверия, но в этот момент меня удивляет осознание того, что я действительно хочу, чтобы он мне доверился.

– Пожалуйста, Вейн. Мне нужно, чтобы ты пошел со мной. – Я смотрю ему в глаза, делая осторожный шаг. Протягиваю руку, и мои пальцы скользят вниз по его руке. Он вздрагивает, но не вырывается, даже когда я беру его за руку.

Его кожа теплая и гладкая на ощупь, и мои пальцы покалывает от впитанного тепла.

Странно.

Прошли годы с тех пор, как я до кого-то дотрагивалась. Должно быть, мое тело не знает, как реагировать.

Вейн смотрит на наши руки, и страх на его лице постепенно перерастает в неуверенность.

–Это безопасно?

– Абсолютно.

– Это далеко?

– Мы можем дойти пешком.

– И ты обещаешь, что все объяснишь?

– Все.

Он испытывает меня взглядом, провоцируя нарушить обещание. Он не понимает, что рассказать ему обо всем – часть моей работы. Но он скоро это поймет.

Я тяну его к окну.

– Подожди-ка минутку, мы что, выйдем через окно?

– Я не могу выйти через парадную дверь, особенно в этом, – я указываю на свое крошечное сине-черное платье. Оно казалось откровенным и раньше, когда я была одна. Теперь, при свете в его комнате, с его непрерывно следящими за мной глазами, я чувствую себя практически голой.

Особенно когда он ухмыляется и говорит:

– Да, моя мама определенно этого бы не одобрила.

Я выпускаю его ладонь и скрещиваю руки на груди. Я уже почти забыла, каким он может быть несносным.

– Идем.

Не оглядываясь, я выпрыгиваю в окно. Тут невысоко, так как дом одноэтажный, но при приземлении в суставы отдает непривычная боль.

Вода.

Я прикусываю губу и делаю глубокий вдох, стараясь сохранить спокойствие, в то время как Вейн выпрыгивает из окна. Он вскрикивает, зацепив рукой шипы пираканты. И я закатываю глаза.

– Мой дом там, – говорю я, мчась по открытой лужайке. Эта часть двора достаточно ярко залита лунным светом, и нас могут увидеть, поэтому мы должны двигаться быстро, пока не достигнем финиковой рощи, со всех сторон окружающей дом.

Мягкий Южный Ветер, восстанавливает мои силы, пока я бегу. Ласкает мое лицо. Высушивает слезы. Ветер не может облегчить лишний вес воды, но он, все же, облегчает головную боль. Вейн не отстает от меня ни на шаг. Либо это значит, что он гораздо сильнее, чем я думала, либо я теперь слабее, чем ожидала – не знаю.

Мы направляемся все глубже и глубже в рощу. Воздух пропитан сладким ароматом липких фруктов, и я ощущаю, как давлю босыми ногами опавшие финики. По крайней мере, я надеюсь, что это финики. Сегодняшняя ночь отнюдь не безмолвна, всевозможные насекомые шуршат и носятся вокруг нас. Это место просто кишит ими, я бы не выбрала его в качестве дома. Но других вариантов не было.

Еще несколько минут, и бледные стены моего убежища являются взору.

Вейн фыркает:

– Невероятно.

– Что?

– Ты живешь там? – он указывает на дом, находящийся впереди, ну, или на то, что от него осталось.

Пожар разрушил его задолго до того, как я на него наткнулась. Но две с половиной оставшихся стены, в одной из которых все еще имеется треснутое окно, наряду с выжженными опорными балками, оставшимися от бывшей крыши, дают мне достаточно места, чтобы спрятаться. Я перебросила упавшие пальмовые листья через балки, чтобы создать укрытие от жары, и набросала еще листьев на землю, образуя место для сна. Они не столь мягкие, как хотелось бы, но вполне годятся для птичьих гнезд. Мне большего и не надо.

– А что? Что в нем плохого? – спрашиваю я, пытаясь понять скептическое выражение у него на лице.

– Просто я должен был догадаться. Я приходил сюда пару раз, еще будучи мальчишкой, но потом перестал, так как начал его бояться...

Он замирает как вкопанный.

Я разворачиваюсь, чтобы взглянуть ему в лицо, удивляясь тому, насколько бледным он кажется в лунном свете.

– Я боялся, что он населен призраками, – продолжает Вейн. – Я слышал шелест под открытым небом, и иногда деревья шумели так, что казалось, будто здесь живет привидение.

Он медлит, пытаясь найти в себе мужество, чтобы задать следующий вопрос:

– Так это была ты?

Я киваю.

Он пятится от меня.

– Что ты такое?

– Я такая же, как ты, – отвечаю я, делая шаг вперед.

Он смеется, и резкий звук пронзает ночную тишину.

– Да ладно. Я видел, как ты парила в воздухе и как появлялась из неоткуда, и...

– Ты действительно меня видел? – спрашиваю я, и мне важен его ответ. Я так долго ждала, когда же он совершит прорыв, что мне все еще трудно поверить, что это наконец-то произошло.

– Да. Поэтому заканчивай со всей это ерундой, что ты – человек, так как я знаю, что я видел, и люди на такое не способны.

– Вейн, – я жду, пока он встретится со мной взглядом. – Я никогда не упоминала о том, что я человек.

Он вздыхает:

– Итак... ты не человек.

– Нет.

На его лице отражается калейдоскоп эмоций: облегчение, сомнение, страх, определенность.

Я ничего не говорю, ожидая, что он сам придет к окончательному, самому главному выводу.

Я практически слышу щелчок, когда кусочки головоломки встают на место у него в голове.

Голос Вейна едва слышен, когда он наконец произносит:

– Но ты сказала, что ты такая же, как я.

Я открываю рот, чтобы произнести слова, которые вывернут его мир наизнанку, но у меня пропадает голос.

Я бы все отдала, чтобы забыть, кто я и что я. Чтобы не сталкиваться каждое утро с тем, что обязана делать. Или тем, что совершила. Вейн жил в счастливом неведении на протяжении десяти лет. Забыв об обязанностях. Не зная о своем предназначении. Не подозревая о непреодолимых препятствиях, с которыми ему предстоит столкнуться.

Теперь я собираюсь отобрать у него эту свободу.

Я практически задыхаюсь от вины и сожаления.

Но он должен услышать правду. И я поклялась, что расскажу ему все. И, расправив плечи, я выбиваю почву у него из-под ног:

– Верно, Вейн. Я не человек. И ты тоже.

Глава 9
Вейн

Я не могу перестать смеяться.

Я смеюсь так сильно, что спугиваю с деревьев летучих мышей. У меня болят бока, мне не хватает воздуха, и слезы струятся из уголков глаз. Но что еще я должен делать?

Все это официально выходит на новый уровень безумства, и я отказываюсь быть в это втянутым. Может мне и непонятны некоторые детали моей жизни или прошлого, но я абсолютно уверен, что я – человек. Я имею в виду, что выгляжу так же, как все остальные люди. Чувствую себя так же, как они.

Так же, как Одри.

Правильно, потому что она – тоже человек, говорю я себе.

Чудная. Но человек.

Должно быть, мне привиделось то, что произошло в моей комнате. У меня было множество невероятных грез об Одри, почему бы ни еще одна?

Довольно-таки хорошее объяснение для меня.

– Я ухожу, – говорю я, направляясь обратно к дому. – Убирайся с наших владений и держись подальше от меня, или я влеплю тебе судебное предписание так быстро, что ты не успеешь понять, чем тебя накрыло.

– Я не могу этого сделать, Вейн.

Я игнорирую пробирающий меня озноб, когда она произносит мое имя.

– Нет, ты можешь.

Она – не девушка моей мечты. Она – проблема, от которой следует избавиться.

Она не идет за мной. Вместо этого, я слышу, как она начинает шептать.

Я не хочу слушать, пытаюсь ее игнорировать, но кажется, будто ее голос просверливает отверстие у меня в голове. Звуки неразборчивы, но спустя мгновение они становятся понятными и складываются в слова.

– Примчись ко мне в мгновенье ока, не оставляя за собой следы. Окутав ласковым потоком, скорей стремись, струись, лети.

Слова наполняют меня теплотой и болью, и я хочу бежать к ним и от них одновременно. Но я не могу двигаться. Я цепенею, зачарованный шепотом, крутящемся в моем сознании.

Зачарован.

– Ты накладываешь на меня заклинание? – кричу я, тряся головой в попытке разрушить какие бы то ни было чары, которые она использует.

Одри не отвечает.

Вместо этого меня окутывает порывом ветра, и я понимаю, что чувствует муха, когда паук оплетает ее паутиной. Среди хаоса и стремительных порывов ветра, я ощущаю, как ее руки обвивают мои плечи, и как тепло распространяется от прикосновения ее тела. Затем мы взлетаем.

Я клянусь, мой желудок остается внизу, пока мы взмываем выше, выше и выше. Мои уши закладывает, в то время как мы набираем высоту.

Но я не боюсь.

Я знаю, мне следовало бы. Моя жизнь буквально зависит от порыва ветра, которым Одри каким-то образом управляет; она явно какая-то ведьма или богиня, или какое-то другое невероятное создание.

Мне все равно.

Находиться в вышине, посреди темного неба, кажется таким правильным. Естественным. Похоже на то, как чешешь зудящее место, о котором и не догадывался до тех пор, пока тебя не пронзает обжигающее чувство облегчения. Высоко наверху все вокруг уплывает вдаль, пока ветер омывает меня, и тепло Одри смешивается с моим.

Я закрываю глаза и прислушиваюсь к ветру, но не слышу, рева и завываний, которых ожидал. Я слышу древний язык, принадлежащий ветру, и только ветру. Он шепчет о местах, где побывал.

О переменах.

О силе.

О свободе.

Я хочу слушать вечно. И в этот момент я понимаю.

Я не человек.

Я не имею представления, кто я или что я должен с этим открытием делать. Но это не значит, что это неправда.

Мой желудок скручивает, я возвращаюсь в реальность и открываю глаза. Мы стремительно падаем. Не уверен, но такое чувство, что я издаю девчачий вопль.

– Приземляйся на бегу, – кричит Одри мне в ухо, в то время как мы приближаемся к темной земле.

Точно. Потому что, передвигая ногами, я избегу превращения в лепешку-Вейна.

Но вариантов у меня мало, поэтому когда Одри отпихивает меня от себя, шепчет "Развейся" и ветряной кокон распадается, я следую за ней, передвигая ногами и касаясь пальцами твердой земли.

Я смеюсь, в то время как мы бежим по каменистой почве так быстро, насколько нам позволяют наши ноги.

Я не умер. На самом деле, я никогда не чувствовал себя более живым.

Я заставляю свои ноги остановиться и оглядываю пейзаж. Мы находимся высоко в горах, вдалеке мерцают огни городов пустыни, а внизу извивается автострада. Прямые заостренные столбы с трехконечным лопастями, вращающимися наверху, выступают из земли ровными рядами.

Ветряные мельницы.

Ветряная электростанция перевала Сан Горгонио.

Я проезжал мимо нее в мои редкие вылазки из этой удушающей долины, но никогда еще не бродил среди огромных турбин. В ночи эхом разносится звук ветра, натыкающегося на рассекающие воздух тяжелые лезвия. Красные огни, похожие на злобные глаза, светят c вершины каждой башни. Я позволяю моему взору рассредоточиться, в то время как лопасти ветряных мельниц вращаются круг за кругом.

Скрип шагов позади меня напоминает о том, что я не один.

– Так что я такое? – не оборачиваясь, спрашиваю я. Я боюсь смотреть на Одри, когда она произносит слова, которые изменят мою жизнь навсегда.

– Мы – сильфы.

– Сильфы? – это не тот ответ, который я ожидал. Я имею в виду, если уж мне приходится быть мифическим существом, то хотя бы тем, о котором я слышал. – Что такое сильф, черт возьми?

– Это то, что люди называют элементалем воздуха.

– Элементаль воздуха?

– Ты так и будешь повторять все за мной?

Я поворачиваюсь к ней лицом.

– Эм... Я перестану, когда ты скажешь что-нибудь, что имеет хоть какой-то смысл.

– Как насчет этого? Ты – Странник Ветра. Мы управляем ветром. Мы -часть ветра.

– Мы – часть ветра?

Она скрипит зубами, и я осознаю, что снова за ней повторил. Мне все равно.

– Как мы можем быть частью ветра?

– Так же, как люди являются частью земли. Когда они умирают, то обращаются в прах.

– А мы что, когда умираем, обращаемся в ветер?

Тень проскальзывает по ее лицу даже при тусклом свете луны.

– Да.

Я трясу головой, готовый сказать ей, как нелепо это звучит. Но слова застревают в горле от воспоминания: две сплетенные фигуры, отдаленно напоминающие тела, но, по большей части – просто бесформенная, искривленная масса. Я не припомню, чтобы видел это лично, но в десять лет я, наконец, набрался храбрости, чтобы поискать в Google зернистые фотографии, в надежде, что они вызовут парочку потерянных воспоминаний.

– Так вот что случилось с моими родителями, поэтому их тела были неузнаваемы, когда их нашли, да? – шепчу я.

Одри смотрит вдаль.

– Да, иногда это медленный процесс, но, в конце концов, ничего не остается, только воздух.

Так мои настоящие родители тоже не были людьми.

В этом есть смысл: если я – сильф, то, должно быть, и они тоже.

Было бы не плохо, если бы они рассказали мне об этом. Эй, сынок, прими к сведению, ты – Странник Ветра. Хотя, может они и говорили, и я просто не помню.

Я сглатываю и заставляю себя задать впрос, который мучил меня последние десять лет. Теперь до ответа – рукой подать, и мне немного страшно его услышать:

– Что случилось с моими родителями в тот день, во время шторма?

Одри делает медленный, глубокий вдох, прежде чем говорит:

– Они были убиты.

Убиты.

Слово кажется холодным и чужим. Я всегда думал, что их смерть была случайностью.

Я сжимаю кулаки:

– Кто это сделал?

У нее ледяной голос, когда она отвечает:

– Его зовут Райден.

Я запоминаю имя человека, который убил мою семью. И почти убил меня.

– Почему он их убил?

– Это... сложно объяснить. Есть вещи, которые ты еще не готов понять. Я расскажу тебе, когда придет время.

Я открываю рот, чтобы возразить, но мои мысли уже разлетелись. Не уверен, что смогу справиться с долгими сложными объяснениями, особенно на такую болезненную тему.

Я опускаюсь на землю, прислоняясь к основанию одной из ветряных мельниц. Мягкая вибрация пробегает по моей голубой футболке, и я ловлю себя на мысли, что если бы мог, то хотел бы отмотать назад последние несколько часов и вернуться к тому, чтобы снова быть обычным парнем со странной преследовательницей во снах и забытым прошлым.

Как мне теперь возвращаться домой или видеться с друзьями, зная то, что я знаю? Как теперь снова стать нормальным?

Назад дороги нет. Я чувствую себя разбитым. Но есть кое-что еще, что я должен узнать:

– Почему я все еще жив?

– Что?

– День, когда моя семья погибла. Почему я выжил?

– Мой... – Одри замолкает, будто не может произнести слова. – Мой отец спас тебя.

– Твой отец? Но...

– Что?

– Я всегда думал, что это ты меня спасла.

Ее взгляд падает на землю.

– Я была там. Но была недостаточно сильна.

Ее голос срывается, и я понимаю, что для нее это тоже больная тема. Я откашливаюсь, пытаясь подобрать слова для следующего вопроса:

– И твой отец. Он...

– Мертв, – шепчет Одри. – Он пожертвовал собой, чтобы спасти тебя.

Я не знаю, что сказать, а она поворачивается ко мне спиной и уходит. Лишь тонкая серебристая полоска месяца освещает небо, и Одри исчезает в темноте. Я борюсь с приступом паники. Она же не бросит меня здесь одного?

Нет. У меня никогда не было причины думать, что она хочет навредить мне. За исключением этой ночи.

– Что ты имела в виду ранее? – тихо спрашиваю я.

– Ранее? – ее голос безлико раздается в темноте, будто она и вправду призрак.

– Когда ты проснулась в моей комнате. Ты сказала, что я всех убил.

Проходит длинная пауза, прежде чем Одри говорит:

– Вода делает нас слабее. Как и пища. Они связывают нас с землей, ограничивая наши способности...

– Ничего себе! То есть, мне нельзя есть? – это однозначно попадает в не прикольную категорию.

– Твое тело еще не готово для таких жертв. Голодание сейчас только ослабит тебя, так как ты привык к земным продуктам. Но в скором времени тебе придется начать работать над собой, если хочешь достичь предела своих возможностей. Чем ближе мы к ветру, тем мы сильнее. Я отказывала себе во всем долгое время, чтобы достичь пика своей силы. Теперь вода ослабила меня.

В этом почти столько же смысла, сколько в квадратичных функциях, которые мы изучали в прошлом году.

– Полбутылки воды. К завтрашнему дню ее уже не будет в твоем теле.

– Наши тела работают по-другому. Что-либо материальное с этой земли противоречит ветру. Даже самая кроршечная частичка чего-либо, пусть и такого незначительного, как вода, сильно ограничит мои способности на месяцы. И это не могло случиться в более неподходящее время.

Я услышал царапающий звук, как будто она скребла землю.

– Почему сейчас это так важно?

– Потому что Райден знает, что мы здесь. Он – самый могущественный Странник Ветра из всех живущих, и он долгое время пытается тебя найти. Я сделала все, что смогла, чтобы защитить тебя, но сейчас Буреносцы – его воины – идут, чтобы захватить тебя, и если мы попытаемся сбежать, они уничтожат всю долину в поисках тебя. Тысячи людей могут погибнуть. А Буреносцы нас выследят и настигнут. Драться – наш единственный вариант, и если я не в полной силе, наши шансы... невелики.

Каким-то образом я оказываюсь на ногах, хотя не помню своего намерения вставать.

– Все это из-за меня? Почему... почему я настолько важен? Я никто.

– Вот тут ты ошибаешься, Вейн. Ты – наша единственная надежда.

Мне смешно. Ее слова звучат в духе принцессы Леи. Помоги мне, Оби-Ван Кеноби.

– Мне кажется, ты ошиблась парнем.

– Поверь мне. Ты, возможно, самая важная личность среди живущих на данный момент.

И... мой мозг практически отключается.

За одну ночь я узнаю, что я не человек, что мои родители были убиты тем самым злобным мерзавцем, который теперь посылает своих воинов, чтобы добраться до меня, потому что меня считают какой-то очень важной личностью (хоть я ничего из себя и не представляю). Да, и мы не можем убежать, спрятаться и победить в битве. От этого мне хочется сделать что-то глупое, например, ущипнуть себя за руку, чтобы проснуться.

Но я не сплю. Я чувствую, как легкий ветерок гладит мое лицо. И уж точно не воображаю себе песни, плывущие по ветру. Мелодии успокаивают тоску, которую я всегда чувствовал, но не знал как объяснить.

Одри подвигается ближе, так что я могу разглядеть ее в тусклом свете. Кажется, что ткань ее откровенного платья ожила в потоках ветра, покрывшись рябью на изгибах тела. Мне приходится заставлять себя сфокусироваться на ее лице, которое выглядит точь в точь как в моих снах: глаза все так же следят за мной, и около щек завиваются волосы. Губы Одри приоткрываются, и я ожидаю, что она прошепчет те самые плывущии звуки, которые я привык слышать каждую ночь.

Вместо этого она говорит:

– Это все не важно. Сейчас тебе нужно сосредоточиться на тренировках.

– Тренировках?

– Тебе надо научиться драться. Чтобы защитить себя, когда Буреносцы придут за тобой. Поэтому я здесь. Чтобы научить тебя всему, что нужно, чтобы ты выполнил свою роль.

– Мою роль?

– Ты снова повторяешь все за мной.

– Ну а что ты ожидала? Ничего из того, что ты говоришь, не имеет никакого смысла, черт возьми!

По тому, как она сжала челюсти, я понимаю, что она хочет накричать на меня.

– Ты прав, – говорит она. – Ты узнал за последний час больше, чем кто-либо смог бы выдержать, и мне нужно выяснить, что делать по поводу Буреносцев, которые вот-вот будут здесь.

Намек на поражение возвращается в ее взгляд.

– Люди действительно умрут? – спрашиваю я, намекая на то, чтобы она сказала, что это все большая, тщательно продуманная шутка.

– Надеюсь, что нет.

Не слишком обнадеживающий ответ.

Но затем Одри распрямляет плечи:

– Я не позволю ничему случиться. Я – один из сильнейших бойцов, даже с водой в организме. И я приведу помощь.

– Помощь? Так сказать... других сильфов? Что, ты можешь позвонить им и сказать: "Эй, Странники Воздуха, нам нужно, чтобы вы пришли сражаться с плохими парнями", и они просто прилетят в город и всех спасут?

Ее губы изгибаются в полуулыбке.

– Это не так просто, – улыбка исчезает. – Это совсем непросто. Но я об этом позабочусь. Как только отведу тебя домой.

Я открываю рот, чтобы задать еще один вопрос, но замираю, когда она подносит палец к моим губам.

– Я знаю, что у тебя много не отвеченных вопросов, но если звать подмогу, то нужно сделать это как можно скорее. Пожалуйста, дай мне несколько часов, и утром я расскажу остальное.

Я хочу возразить. Она не объяснила еще огромное количество всякой ерунды, но я слишком смущен волнующей теплотой, что исходит от кончика ее пальца и отдается покалыванием по всему моему лицу. Я никогда не чувствовал ничего подобного, и даже маленький кивок головой требует огромного усилия.