Текст книги "Пусть небеса падут (ЛП)"

Автор книги: Шеннон Мессенджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

Глава 56
Одри

Это была не моя вина.

Слова такие чуждые, такие невозможны, я не знаю, как объять их. Чем больше они крутятся вокруг моей головы, тем больше ярости нагнетают.

Вейн жестко пытается удержать меня, но я отдергиваюсь.

– Почему? – кричу я на маму. – Ты убила папу. Убила родителей Вейна. Позволила мне взять вину на себя, разрушила мою жизнь! Как ты могла это сделать?! Почему ты вообще это сделала?!

– Ты думаешь, что я убила твоего отца? – Она тянется под свою униформу и вытаскивает кулон моего отца, держа его за черный шнур. – Ты думаешь, что я хотела этого? Я любила его. Я выбрала его... из всех мужчин, которые хотели меня. Я связалась с ним.

Она машет своей связью у моего лица, указывая на потертую  запятнанную монету, как будто я не знаю то, что она означает.

Ветры раздуваются от ее злости, и она обнимает свою грудь. Дрожа от боли.

Я чувствую так много отвращения, что не могу ей посочувствовать.

– Ты позволила Буреносцу найти нас. Ты послала и Южные ветры тоже? Сбила Гэвина в небе, зная, что я спасла бы его?

Мысль заставляет мои глаза вспыхнуть, а мой желудок – отяжелеть. Птицы были наши – единственное, что мы разделяли.

– Ты знала, как сильна наша связь с птицами, ты знала, что я не смогу сопротивляться. Ты спланировала каждую мелочь, по которой я хотела бы взять вину на себя, не так ли?

Некоторая небольшая часть меня хочет, чтобы она это отрицала... она хочет считать, что она не могла быть в ответе за всю боль и потери, за которые я страдала все эти прошлые десять лет.

Вместо этого она отводит взгляд.

– Все, чего я хотела, было, чтобы моя жизнь стала прежней. Наши жизни стали прежними. Наш красивый дом на холмах, обернутый Восточными ветрами, которые успокаивали вместо того, чтобы вызывать стресс. – Она сильно ударяет себя по руке. – Ты понятия не имеешь, что я терплю каждую секунду, и тебе все равно. Никому нет дела. Все только заботятся о том, что мой дар может сделать для них. Только твой отец понимал... и когда мы сблизились, он обещал, что защитит меня, ослабит бремя настолько, насколько сможет. И он сделал это. Пока его семья не пришла.

Она поворачивается к Вейну.

– Они отказались разделить свой язык, даже после того как мы сделали все, чтобы им помочь. И они оба даже не стали бороться. Заявили, что тренировки причиняют им боль, – ее глаза темнеют, когда она обнимает себя, борясь с дрожью. – Они ничего не знали о боли.

– Вполне уверен, что они чувствовали боль, когда их убивали, – кричит Вейн, удерживая вызванные ветры, готовый ударить ими ее.

Я хватаю его руки, чтобы его остановить. Он мгновенье смотрит на меня, а затем отпускает ветры.

Я делаю вдох, пытаясь разобраться, что мне думать, что чувствовать.

На нас давит летнее солнце, но моя мать дрожит под другими потоками, погружающимися в ее кожу.

– Я не могла так больше жить, – шепчет она. – Следя за ветрами день и ночь. Я умоляла твоего отца бросить назначение. Но он был похож на тебя. Лояльный к Бурям сверх всякой меры. Ставил его клятву превыше всего. Превыше меня. Таким образом, я нашла другое решение.

Мои пальцы сгибаются в когти, и я хочу наброситься на нее.

– Твое решение убило любимого!

– Нет, дорогая, это была ты.

Слова бьют меня, и я шагаю назад, Вейн придерживает меня.

– Я все тщательно спланировала, – настаивает она. – Я предложила Райдену соглашение – Вестоны в обмен на свободу для моей семьи. Послала сообщение, скрытое в ветре и ждала. Я почувствовала момент, когда он получил его, и ветры сказали мне, что он его принял. Таким образом, я начала выдавать наше местоположение... потом я предупреждала всех прямо перед тем, как они догоняли нас, и мы бежали. Я хотела убедить твоего отца, что мы всегда будем слышать их прибытие, таким образом, он подвел свою охрану. И я была осторожна. Я нашла способы намекать Райдену, и чтобы он не мог проследить их до меня. Я знала, что твой отец не поймет.

– Потому что ты предательница!

Она меня словно даже и не слышит. Ее мысли где-то в другом месте, пока она трет птицу на манжете, глядя в пустоту между нами.

– Я сделала все, что могла, чтобы спасти мою семью. Я убедила твоего отца начать есть, потому он был слишком слаб для борьбы. Я использовала тебя, чтобы выдать нас, так как знала, что он сможет тебя простить. И я думала, что ощущение собственной вины сделает тебя более послушной.

– Послушной?! – кричит Вейн. – Ты подставила свою дочь... позволила ей взять на себя вину...

– Она виновата, – глаза моей матери фокусируются на мне. – Когда пришел Буреносец, я почти убедила твоего отца бежать – почти убедила оставить Вестонов, так как мы бы не были достаточно сильны, чтобы их спасти. Но затем ты побежала прямо в бурю. Вот тогда все посыпалось. Твой отец пошел спасать тебя, но буря поймала в сети и его. Потому я пробила себе путь к Буреносцу, чтобы вытребовать ваше освобождение, а он сказал, что ему велено меня убить.

– Ты это заслужила, – выплевывает Вейн. – Вообще-то, я думаю, что все было так, когда это случилось. Я видел, как ты боролась. Прямо перед тем, как он ударил тебя и вышвырнул из бури как мусор.

– Он не ударял меня.

– Правда? По крайней мере все выглядело так с того места где я стоял. Ты сделала причудливое движение запястьем несколько раз, и разозлила его –Но  он все еще был в состоянии отшвырнуть тебя со своего пути.

– Потому что ты меня отвлек. И я сделала ему больно такими способами, каких ты даже, и представить себе не можешь.

Холод в голосе матери замораживает мою кровь.

Она царапает кожу снова, и впервые я вижу боль, какая она на самом деле. Яд утопил ее.

Я боюсь знать, как далеко это распространилось.

– Вейн? – спрашиваю я, едва способная произносить слова. – Скажи мне, что ты видел.

Он хмурится, когда вновь вспоминает.

– Я видел, как Буреносец напал на твою мать. Сначала она проигрывала, но потом она щелкнула запястьем и свалила его ветром. Затем он сделал себе неразрушимое торнадо ветров, так что она щелкнула рукой и напала на другого Буреносца. Именно тогда он разозлился и откинул ее далеко, таким образом, он мог помочь своему другу.

Пятна танцуют перед моими глазами, и я не хочу ничего больше слышать. Но я должна знать.

– Почему ты думаешь, что это был другой Буреносец?

– Я слышал как закричал мужчина где-то в отдалении, после того как она дернула рукой. Кто еще это мог быть?

Я качаюсь на ногах, жалея, что я не могу упасть на землю и никогда не вставать снова. Чтобы не говорить Вейну правду.

– Был только один Буреносец, – говорю я, вынуждая себя смотреть на мою мать. Она смущает меня, как будто она знает то, что я думаю и приказывает, чтобы я ничего не говорила. Но она больше не может скрывать свою тайну.

Я всегда задавалась вопросом, почему все шло так неправильно в тот день... как два дерева могли случайно пронзить родителей Вейна после того, как они были схвачены. Буреносец никогда не позволил бы ничему подобному произойти с драгоценным грузом Райдена.

Но поворотом запястья моя мать могла послать те зубчатые ветви куда угодно, куда ей захотелось.

– Ты убила Вестонов, не так ли? – шепчу я.

Вейн втягивает воздух.

Моя мать даже не вздрагивает, прежде чем ответить.

– Я предала Райдена так же, как он меня.

Ее слова образуют кашу в моей голове, крутятся и стучат, когда я борюсь с ними, блокируя их – отказываясь их приять. Но правда всегда находит способ укорениться.

Я ищу на лице моей матери признаки вины или сожалений – или даже безумия вызванного ядовитым подарком.

Но она выглядит... пустой.

И ее голос напрочь лишен стыда, когда она добавляет:

– Они бы никак не пережили допроса Райдена. Они были бы точно так же мертвы, но другим путем.

– И только поэтому ты помогла их убить! – кричит Вейн.

– Они не заслуживали моей защиты, – отрезает она. – Они были слабыми... и слабыми по своему выбору. Я заботилась о них. Все, чего я хотела, это забрать мою семью оттуда. И это то, что я попыталась сделать. Но мой муж не оставил бы тебя. Он пожертвовал собой, чтобы спасти ничего не стоящего маленького мальчика. – Она кидается на Вейна.

Я отдергиваю его от нее и толкаю ее назад, царапая ее кожу.

Моя мать смеется, глядя на кровавый след, который я оставила на ее голой руке.

Смеется.

Холодный, пустой звук разрушает последние иллюзии, которые она обернула вокруг себя, показывая мне, кто она на самом деле... или кем стала.

Убийцей.

Должно быть, она увидела эту мысль на моем лице, потому что ее глаза сужаются, и она тянется, развязывая узлы ее косы и позволяя волосам свободно упасть.

– Я предполагаю, что это означает, что мы сделали предположение. И я защищала тебя.

– Защищала меня? Ты ничего не делала, кроме как принижала и игнорировала...

– Не тебя, Одри, ты уже получила больше, чем заслужила – вдохнула дар отца. Но я защищала его.

Вейн заливается лающим смехом, что звучит истерически. Я хватаю его руку, чтобы остановить его, когда он двигается к ней.

– От чего ты защищала его? – спрашиваю я.

– Райден хотел меня убить. Я не могла рисковать терять поддержку Бурь. Кроме того, у Вейна есть то, что хочет Райден. Таким образом, я стерла его воспоминания в том случае, если он видел слишком много, и скрыла его. Позволяя тебе следить за ним, так ты была в моем поле зрения... и я голосовала против тебя, чтобы ты была его защитником, таким образом, тебе было бы сложно доказать, что я неправа. Я ждала его Западного прорыва. И теперь это, наконец, произошло. Я могу, наконец, отомстить Райдену.

– Я никогда не стану тебе помогать! – рычит Вейн и тянется к ветрам.

– О, я думаю, станешь, – говорит она ему. – Я знаю, как до тебя добраться.

Моя мать делает размытое движение, когда зубчатая часть ветряной мельницы двигается ко мне, проносясь в дюйме от моей головы.

Пару секунд занимается осознание факта, что моя мать только что пыталась меня убить. Затем я отталкиваю Вейн с пути и запускаю дробилку.

Толстая труба врезается в нее, сжимая ее в талии так, что ее глаза выпирают. Но моя мать создает шип ветра и наносит удар ветрам, вырываясь на свободу.

Она выпускает шип в Вейна.

Я толкаю его, и шип проносится над нашими головами, когда мы приземляются на песок. Обломки  и мусор сыплются вокруг нас.

– Ты в порядке? – спрашиваю я, осматривая его на предмет ран.

– Да. А ты?

Я слышу следующий ветряной шип и откатываю нас с пути. Песок взрывается повсюду.

– Ты так же безнадежно любишь, как он, не так ли? – Она вновь начинает смеяться, создавая очередной шип. Вейн едва успевает подняться. – Возможно, тебе придется почувствовать, на что похожа потеря того, кто интересует тебя больше всего!

Вейн начинает призывать к нам ветры, но я прижимаю руки к его губам, чтобы заставить молчать.

Я не хочу, чтобы он дрался.

Кроме того, это моя битва.

Я вскакиваю на ноги, отправляя другую дробилку в свою мать.

Она уклоняется от воронки с неестественной грацией и скоростью.

– Какой у тебя план, Одри? Ты не можешь равняться мне... даже с даром твоего отца. Я всегда была сильнее. – Она щелкает обеими запястьями, бросая больше развалин ветряной мельницы. Мне едва удается вовремя прятаться. – Ты не можешь остановить меня.

Она права. Ее дар дает ей преимущество в любой битве.

Но она и не права.

Она не знает мой секрет.

Вейн и я связаны. И когда мы соединились, он заполнил мое сознание единственным словом – словом, которого до этого момента я не понимала.

Мир.

Я знаю Западный язык.

Никогда не слышала о связи, позволяющей людям делить языки. Но у нас она есть.

Так я вплетаю самый близкий Западный ветер в мой следующий вихрь и швыряю его в мою мать со всей силой, с которой я могу справиться. Потом еще. И еще.

Один за Вестонов.

Один за отца.

Один за Вейна.

Она падает, закрывая голову, крича от боли, когда бросающиеся ветры рвут ее одежду, ее волосы, ее кожу. Красные реки крови текут по ее лицу и застывают в песке. Тем не менее, я бью ее, развязывая десять лет скрытого гнева. Я срываю кулон отца с ее шеи. Она не имеет право оплакивать его.

Все. Закончиться. Сейчас.

Я смотрю на грязное, кровавое, бессознательное лицо матери, когда я сплетаю эти четыре ветра в шип, точно так же, как Вейн делал прежде. Он чувствуется холодным в моей руке.

Мертвым.

Я возвышаюсь над сердцем своей матери.

Глава 57
Вейн

На секунду я слишком ошеломлен, чтобы двигаться.

Одри говорит на Западном языке?

Затем реальность восстанавливается, и я встаю на ноги.

Она оскорблена и возмущена, и имеет полное право злиться на свою мать. Но я бросаюсь на нее, отбивая ветряной шип.

Я сжимаю ее в объятиях, когда она рвется на свободу.

– Эй, – выдыхаю я. – Это я, ладно? Это я.

Она замедляется, достаточно чтобы просто реально посмотреть на меня, и ее ярость исчезает.

– Это моя девочка.

– Отпусти меня, Вейн... я должна...

– Убить свою мать? Я знаю, что она этого заслуживает, но неужели ты думаешь, что смогла бы вы жить сама по себе? Ты говоришь на Западном языке, Одри. Ты думаешь, ты смогла бы с этим справиться?

– Я – Восточная.

– Но теперь ты – часть меня. Так что лучше тебе быть очень внимательной, потому что ты находишься в нескольких метрах переворота всей твоей жизни. Чего я предпочел бы, чтобы ты не делала. Я, как бы смотрю вперед, чтобы нам быть вместе. Делаю это весь день. С перерывом на ужин. Затем снова выступаю всю ночь. Но если ты хочешь потратить все на нее... если она стоит этого... Я не буду тебе мешать.

Я отпускаю ее плечи.

Она смотрит в сторону. Слезы плещутся в ее глазах.

– Я знаю. Поверь мне... я знаю. Она убила мою семью. – Я пинаю землю, когда говорю это, стараясь проглотить ярости. – Оно того не стоит. Не стоит.

Я гляжу на браслет на моем запястье... все, что мне осталось от моих родителей после того, как Арелла украла их у меня... но и интересно, если это действительно правда. Но стрелка на компасе по-прежнему указывает на Запад, напоминая мне о моем наследии.

Насилие – это не ответ.

Одри опускается на землю и прижимает колени к груди. Я притягиваю ее к себе, когда она рыдает. Я поглаживаю ее лицо, ее руки. Вытираю слезы, пыль, высушенную кровь. Пытаясь сделать ей лучше.

После, черт знает, сколько времени, она, наконец, смотрит на меня. Ее глаза, опухшие и красные... но она все еще великолепна.

– Что теперь, – шепчет она.

У меня есть чувство, что вопрос будет продолжать преследовать нас.

– Силы Бури придут сюда, верно?

Она кивает.

– Тогда, я думаю, ты должна уйти. – Я указываю на скомканное тело ее матери. – Ты действительно хочешь в одиночку рассказать им что сделала твоя мать?

Она смотрит на Ареллу... сразу же, прикрывая рот рукой, как будто она себя плохо чувствует. – Они должны будут расспросить меня в любом случае.

– Зачем? Я могу все объяснить. Пожалуйста, позволь мне позаботиться об этом за тебя. Тебе будет нелегко свидетельствовать против твоей мамы. Особенно потому, что я предполагаю, что у твоей армии есть довольно серьезные наказания для убийц.

Она съеживается от слов, и голос ее дрожит, когда она говорит, – Они посадят ее в ловушку глубоко в землю, вдали от порывов, пока ее форма ветра не увянет и не разрушиться. Я слышала, что эта боль, гораздо хуже, чем смерть

Я сжимаю ее руки.

– Она этого заслуживает.

Она ничего не говорит.

Я даю ей минуту, чтобы собраться, но я не могу оторвать глаз от неба. Бури могут быть здесь в любую секунду.

– Ты достаточно пережила, Одри. Позволь мне справиться с этим.

– Но я твой защитник. Если они подумают, что я бросила тебя...

– Я скажу им, что ты ищешь других Буреносцев. Убеждаешься, что они...

Я не могу сказать это.

Я сосредотачиваюсь на ветрах, позволяя Западной мирной песни успокоить меня.

– Ты собираешься рассказать им о нас? – шепчет Одри.

– Нет.

Она вздыхает с облегчением, когда я даю правильный ответ. Но потом она напрягается.

– Моя мама знает.

– Как? Она ничего не видела. Кроме того, разве они действительно поверят, что мы преступили закон?

– Нет, – признается через секунду она. Она все еще нервничает.

– Мы что-нибудь придумаем, – я обещаю. – Мне просто необходимо продумать несколько вещей.

Я все еще пытаюсь переварить полученную информацию, но... У меня есть ощущение, что я и Одри уже каким-то образом объединились.

Когда Одри и я были детьми и прильнули, друг к другу после бури, что-то произошло между нами. Прилив тепла. Вроде того, который произошел сегодня, когда мы поцеловались... но совершенно по-другому. Больше, похожее на то, что мы черпаем силы и поддерживаем друг друга.

Может быть, это другой вид связи?

Это могло бы объяснить искры, которые мы чувствуем, когда прикасаемся друг к другу, и то, как я смог увидеть ее во сне.

И это будет означать, что Одри не сделала ничего плохого сегодня, поцеловав меня. Мы были уже связаны, задолго до того, как Бури назначили свою маленькую помолвку.

Только я не верен, что это так. Но это возможно.

– Ты должна уйти, – говорю я ей, помогая ей сесть

– Ты уверен, что с тобой все будет в порядке?

– Со мной все будет хорошо. В самом деле, я с нетерпением жду, наконец, встречу с этими твоими Бурями. У меня есть несколько вопросов к ним.

Она грустно улыбается.

– Не отправляй себя в ссылку.

– Пожалуйста... Я последний Западный. Я – золото.

Ее улыбка исчезает.

– Я буду в порядке. – Я кладу руку на ее щеку, поворачивая ее лицо ко мне. Готовясь поцеловать ее на прощание.

В последнюю секунду я меняю решение и целую ее в лоб. Это не время, чтобы попрощаться. Я никогда снова не скажу, прощай.

– Увидимся, – шепчу я.

– Как же ты доберешься домой? Ты до сих пор не умеешь летать.

– Бури подвезут меня. Они должны мне. Теперь иди. Вымойся. Без возражений... тебе это нужно.

Она улыбается, на сей раз по-настоящему, и пихает меня.

– Ты очень грязный.

– Ты любишь это во мне.

Ее лицо становится серьезным.

– Люблю.

Мое сердце взрывается, и я готов изменить свое решение и поцеловать ее на прощание, как ни разу не целовал ее на прощание раньше. Но она зовет группу Восточных ветров. Наши глаза встречаются, когда она заворачивает порывы вокруг себя и медленно уплывает прочь.

Мама Одри не шевелится, но я наматываю несколько Западных ветров вокруг ее рук и ног только, чтобы обезопасить. Потом я сажусь на корточки в тени ветряной мельницы и смотрю в небо. Ветры бросаются вокруг меня, заполняя воздух песнями, задающими тот же самый вопрос в моей голове.

Что теперь?

Я не знаю.

Но... может быть, мне и не нужно знать. Я люблю Одри. Она любит меня. Мы пережили шторм. Мы наконец-то знаем правду о нашем прошлом.

Разве этого не достаточно?

– Кто ты? – спрашивает мужской голос, и я чуть ли не мочусь в штаны.

Я поворачиваюсь лицом к высокому человеку, одетому в такую же черную униформу, как и Одри.

Силы Бури.

Его темные волосы до плеч убраны в замысловатую косу, бегущую по одной стороне его узкого лица с широко раскрытыми глазами... но половина его волос остается свободной. Может быть, это значит, что он особенный. Что было бы здорово, потому что у меня есть некоторые требования к ним.

– Вейн Вестон, – говорю я, встаю и предлагаю руку для рукопожатия. – Может быть, вы слышали обо мне?

Его глаза расширяются, и он поворачивается к лежащей без сознания Арелле.

– Что случилось?

– Лучше найти место. Нам нужно о многом поговорить.

Глава 58
Одри

Я не собираюсь возвращаться в дом моей матери. Я никогда не хотела бы увидеть его снова. Но ветра, казалось, направляют меня туда. Будто они что-то просят меня найти.

Я стою в тени дуба, где я поклялась Бурям. Клятва, которую я нарушила.

Как я обойдусь без твердой структуры, проходящий через мою жизнь?

Что мне осталось?

Вейн.

Я чувствую, что должна добавить вопросительный знак в конце его имени. Каждая мысль вокруг него – вопрос.

Как мы можем быть вместе?

Как мне впустить его?

Как у меня может быть что-нибудь нормальное, когда моя жизни была разорвана на кусочки, вывернута наизнанку, разрисована разными цветами и собрана в порядке, который я не знаю?

Как?

Жара начинает душить меня, так я могу проделать свой путь к темному, скрипучему дому. След моей матери висит так сильно в воздухе, как будто она здесь.

Призрак. Тень. Следует за каждым моим шагом.

Мои руки касаются холодных стен, когда я двигаюсь к пустому холлу. Ведя меня к одной вещи, которую я должна увидеть.

Перезвоны ветра нависают над столом, все еще тихие. Задушенные.

Я подхожу и сдвигаю их с крючка, мои глаза горят, когда колокольный звон приходит в движение. Я пробегаю пальцами по замысловатым гравюрам моего отца, сделанным изящного черного дрозда.

Это было то, как он видел мою мать.

Красивой.

Дикой.

Совершенной.

Рыдания душат меня, как только я вытаскиваю его кулон из кармана, и мои слезы капают на черный шнурок. Но мне не повредит выпустить их наружу. Впервые, я рада, что он ушел. Он не должен видеть ее такой, какая она на самом деле.

Или может быть, он знал.

Может быть, он увидел что-то во время шторма. Может быть, поэтому он послал свой дар мне вместо нее. Он знал, что я хотела бы использовать это во благо.

Я никогда не узнаю наверняка.

Но я надеюсь, что нет.

Я надеваю кулон вокруг шеи черного дрозда и завязываю узлом шнурок. Позволяя ему покоиться на вырезанной версии того, кого он любил.

Теперь пришло время, чтобы освободить его.

Я стряхиваю пыль с моих ног, когда я отступаю по коридору и переступаю порог. Затем я закрываю дверь, как главу моей жизни, и шагаю в ветры.

Воздух наполнен Восточными ветрами, и когда я останавливаюсь, я слышу одну песню, к которой всегда прислушиваюсь. К песне, которую я иногда воспринимаю за шепот моего отца

Я ловлю перезвоны ветра и соединяю их с карнизом на крыльце, позволяя мелодии звенеть. Мягкий, знакомый звук наполняет воздух, и я понимаю, что я задаю себе неверный вопрос.

Не как?

Когда?

Я не знаю ответа на этот вопрос. Но я знаю, что это не сейчас. И в этом вся разница.

Я была в клетке и молчала в течение десяти лет.

Пришло мое время спеть.

Я тянусь и развязываю мою косу, волосы освобождаются. Волнистые пряди болят, когда я приглаживаю их к голове. Но боль длится всего минуту. Потом я свободна.

Я стягиваю куртку с плеч и провожу руками по плотной ткани.

Я больше не защитник. Время быть собой... кем бы я ни была.

Так я зову три Восточных ветра и даю каждому порыву одну команду, держаться, когда я наматываю их вокруг моей куртки. Я плотно заворачиваю пакет... затем отправляю его в небо и позволяю ветру унести его.

Вейн поймет.

Я надеюсь.

Слезы появляются у меня в глазах, но я заталкиваю их обратно.

Это мой выбор. Первый выбор, который я делаю для себя... только для себя... с тех пор, как я помню.

Второй приходит сейчас.

Я зову Восточный ветер, пропитанный песней моего отца, и наматываю его вокруг себя, готовая позволить ему унести меня в облака. Но это не то, в чем я нуждаюсь.

Я отсылаю его прочь и тянусь к Западному ветру.

Гладкий, нежный порыв мчится по моей коже, и я открываю мой разум его незнакомой песне.

Она звучит как отдых. Надежда.

Прошу порыв забрать меня, напевая те мелодии, которые я пела с моим отцом.

Я не знаю, куда я иду. Но пришло время найти свой мир.