Текст книги "Пусть небеса падут (ЛП)"

Автор книги: Шеннон Мессенджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Глава 28
Одри

Стремительное падение Вейна с небес отнесло меня в прошлое.

Надо мной, в западне Буреносца, висит человек. Покалеченные руки, ноги и тёмная одежда переплелись с ветром.

На одну леденящую душу секунду мне показалось, что это – мой отец, и моё тело содрогнулось от рыданий. Позже я внимательней разглядела его лицо.

Это не мой отец.

Это отец Вейна.

Ненавижу себя за то, что чувствую облегчение, но ничего не могу поделать.

Его широко раскрытые испуганные глаза встречаются с моими, и он старается освободить руки. Но он слишком крепко связан ветрами, чтобы двигаться. Своими силами ему ни за что не вырваться.

Я должна помочь ему. Я должна это исправить каким-то образом.

Прежде чем я смогла решить, что делать, порыв вырывается из бури, наматывается вокруг темного ствола дерева, и несет его прямо на меня, как будто кто-то его контролирует. Я падаю на землю, прикрывая голову худыми руками, и жду, когда меня раскромсают зазубренные ветви. Но ветер меняет направление, и я слышу, как закричал папа Вейна.

Что-то красное и мокрое капнуло мне на руку.

Оно слишком яркое среди серой и черной бури. Я не понимаю, что это такое и откуда оно взялось до очередной капли, брызнувшей мне на щеку.

Я оборачиваюсь и вижу корявые ветви, торчащие из его рук, шеи, груди. Потоки красных струй, сочащиеся из ран.

Я кричу сильно и громко, как никогда не кричала раньше.

Крик Вейна вырывает меня из этого, и я командую порыву ветра вокруг меня "Лети!"

Не дыша, я не беру Вейна за талию и затаскиваю в ветра, поддерживающие меня.

– Говорил же, это плохая идея, – бормочет он дрожащим голосом.

Он прав.

Он даже беспомощней своих родителей.

Я не могу позволить себе забыть это – неважно, сколько надежд он подает.

Наши ноги касаются земли, и я понимаю, что я научилась у Вейна больше, чем он у меня.

Я не могу позволить ему закончить так же, как его родители.

Не могу.

И не буду.

Я отстраняюсь от него: – Что там случилось?

– Я не знаю. Думаю, я – дурак.

– Ты – дурак? – Он слишком наговаривает на себя. Его родители не подталкивали себя, и теперь они оба мертвы.

– Эй, я как-то не привык, что мной выстреливают сквозь ветряную воронку, как Вейн-пулей. Мне даже не нравится высота.

– Тебе не нравится высота?

Его щеки покраснеют. – Я не говорю, что боюсь высоты. Я просто к ней не привык.

– Ну, лучше бы тебе привыкнуть.

– Я знаю.

– До того, как придут Буреносцы.

– Я же сказал, что знаю – я не идиот, ясно?

Я вздыхаю, пытаясь овладеть собой. – Слушай, Вейн. Я знаю, я действительно на тебя давлю. Но я стараюсь, защитить тебя. Я должна научить тебя всем основополагающим навыкам для спасения жизни. А останавливаться после падения очень важно. Поэтому мы собираемся тренироваться, пока ты не научишься.

Он бледнеет, когда указываю на воронку из ветра, которая по-прежнему формируется вдалеке.

– Постарайся в этот раз расслабиться, – советую я ему.

Он закрывает руками лицо, пока смотрит на воронку. – Я не могу.

– Ты должен.

Нескончаемое количество секунд он смотрит на вихрь. – Тогда пойдем со мной, – наконец шепчет он.

– Что?

– Пойдем со мной. – Он протягивает руку. – Может быть, твое присутствие поможет мне оставаться достаточно спокойным, чтобы вспомнить команду.

– Я не всегда буду рядом с тобой в течение битвы. Тебе нужно...

– Я знаю, что мне нужно. Но прямо сейчас я все еще пытаюсь выдержать все это, разобраться в трех сумасшедших языках ветра в моей голове, стараюсь оправиться от того, что вчера чуть не умер, а также уложить в свою голову все невозможные вещи, которые ты мне говоришь. Может быть, учитывая все это, ты могла бы мне помочь обучиться этому сложному и, кстати, ужасающему, навыку. Я знаю, ты думаешь, что можешь научить меня плавать, только бросив меня на глубину и сказав мне грести, но иногда людям нужны нарукавники.

– Нарукавники?

– Ну эти дурацкие надувные штуки, которые одеваешь на руки, чтобы не утонуть, когда впервые учишься плавать.

Я абсолютно не имею понятия, о чем он говорит.

– Неважно. – Он пинает землю. – Я просто хочу сказать, может мне нужна помощь в освоении навыка, из-за которого весь мой мозг кричит, что из-за этого я умру.

Могу сказать, что он ненавидит признавать свою слабость.

И, наверное, я не могу его винить за то, что он расстроен. Я не поддерживала его в этом процессе. Я говорила себе, это потому что никто не делал это для меня. Но глубоко в душе я знала, что это нечто большее.

Я не хочу с ним сближаться. Я не могу позволить себе сблизиться с ним.

Но я должна его провести через это. Несмотря ни на что.

Я подхожу к нему. – Ты прав. Я буду в этот раз с тобой.

На секунду он смотрит на мою руку, как будто не может поверить своим глазам. Затем медленно, как будто пробуя, он сплетает наши пальцы. Знакомый жар взлетает по моей руке, и я надеюсь, что он не почувствует моего бешеного пульса.

– Спасибо, – шепчет он.

Я киваю. – Ты готов?

Он облизывает губы и сглатывает, глядя как ветра, кружатся и растут.

Я думаю, что ему нужна минутка. Но он сжимает мою руку и встречается со мной взглядом. – С тобой – да.

По моей коже пробегают мурашки. Озноб смешивается с теплом от его прикосновения.

Я тяну его в водоворот, позволяя ветрам запустить нас в небо.

Глава 29
Вейн

Я надеюсь, что этой ночью мне приснится Одри.

Не оттого что, у нас за плечами – минимум дюжина странствий в ветряных воронках, чтобы я понял, как вызывать глупый Южный ветер и закручивать его вокруг нас без вмешательства Одри.

И не потому, что, держа её за руку, я чувствую поток энергии, хотя от этого мне хочется закрыть глаза и насладиться излюбленными фантазиями с Одри в главной роли.

Всё потому, что парение в небесах с ней, было столь же ужасным, что и воспоминания, увиденные мною во сне. Я надеялся начать всё заново, как только провалюсь в сон. И я хотел. Хотел узнать, что будет дальше. Как она выжила после падения. Кто её спас.

Но мне снится не маленькая Одри, кричащая и бьющаяся в падении с небес. Я вижу своего отца.

Мой настоящий отец.

Я хватаюсь за сон, закрепляя его в памяти, прежде чем он покинет пределы досягаемости. Я стараюсь приблизить, сфокусироваться, вглядеться в его лицо и запомнить навечно.

Так долго у меня не было ни единого воспоминания о нём, о том, как он выглядит! Теперь я могу видеть его тёмные волнистые волосы, его светло-голубые глаза и угловатый подбородок.

Он был похож на меня.

Не сюрприз, конечно, но довольно неожиданно.

Мой. Отец. Похож. На. Меня.

Я не хочу предавать его лицо забвению, но не могу забывать про остальные воспоминания. Поэтому я проигрываю свой сон вновь и вновь в попытках отыскать что-то, что могло бы помочь мне найти ему место в ломаной линии моей жизни.

Я стою рядом с отцом на берегу прозрачного озера. У меня худые ноги и волосы падают на глаза, наверное, мне лет семь. Заснеженные горы отражаются на поверхности воды. Отец кладет руку на мое плечо, но я не смотрю на него: слишком занят бросанием камней в воду, наблюдая, как крошечная рябь нарушает идеальную гладь.

– Пора уходить, Вейн. – его голос чистый и глубокий. Разрезая невозмутимую тишину вокруг нас.

Я пропускаю бросок камня. С силой разбивая водную гладь. – Я не хочу.

– Я знаю. – Он прижимает меня к себе. – Но Арелла может чувствовать их приближение. Если мы не уйдем, они нас поймают.

Я кидаю больше камней в воду. В этот раз я бросаю их сильно. – Как они продолжают находить нас?

– Не знаю, – шепчет отец.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него.

Он хмуро смотрит вдаль. – Но нам надо уходить.

Он тянется к моей руке, и несмотря на то, что я хочу вырваться – убежать так быстро и так далеко, чтобы он не нашел меня – я беру его за руку. Он сжимает пальцы. Не сильно. Чтобы успокоить. Потом он шепчет что-то, что звучит, как затяжной вздох.

Я не могу понять, что он говорит, но я знаю, что будет. Я крепко держусь, пока холодный ветерок накрывает нас, поднимает в небо и несет нас прочь.

Воздушный пузырь.

Я помню, как называл их, так, и как моя мама смеялась и говорила, какой я глупый, раз называю их так. Я не могу увидеть ее лицо, но ее насыщенный яркий смех наполняет меня.

Слезы жгут глаза.

Я люблю моих приемных родителей, и всегда буду любить. Но увидеть отца, которого потерял? Услышать его голос в моей голове? Услышать смех матери? Как будто они снова со мной – хоть и на несколько минут.

Но мои воспоминания вызывают столько вопросов, сколько и ответов, и пробелы чувствуются почти болезненно. Мне нужны пропущенные частички.

Я ложусь обратно, пытаясь очистить голову.

Глубоко дыши. Доберись до сути.

Если мне было семь лет, то это воспоминание незадолго до того, как убили моих родителей. И в этом есть смысл. Похоже, мы были в бегах всю жизнь. Но где мы были? В первом сне я тоже видел озеро, но я не узнаю его. Оно может быть где угодно. И кто такая Арелла? В статье говорилось, что мою маму звали Лани, поэтому это, должно быть, кто-то другой. Возможно мама Одри? Как она узнала, что пора было бежать?

Тянет спросить у Одри, но я не могу придумать способ сделать это, не разглашая, что мои воспоминания возвращаются.

Я сам должен собрать паззл. Ответы в моей голове. Мне просто нужно время, чтобы они всплыли на поверхность.

Я взглянул на часы: 3:24 утра. Одри будет здесь на рассвете, а у меня еще есть время, чтобы увидеть следующие воспоминания.

Прошу, сны. Дайте мне недостающие кусочки.

Глава 30
Одри

Вейн уже проснулся, когда я пришла к нему тренироваться.

Оделся. И расчесал волосы.

– Ты встал, – говорю я, стараясь оправиться от удивления.

Он смеется. – Спасибо тебе, Капитан Очевидность.

Он прав. Глупая, идиотская фраза. Я просто не ожидала, что он уже встал. Или что он выглядит так... хорошо. Его чистая голубая футболка не смята – на этот раз. А свет делает его глаза голубыми, как небо в теплый ясный день.

Я разглаживаю свою косу. – Ты не можешь спать?

Он пожимает плечами – своими дьявольскими плечами – и встает. – Я спал почти всю ночь. Все равно я оставил родителям записку, что я буду тренироваться с тобой весь день, так что нам не надо торопиться обратно. Ты готова идти?

Это приводит меня в замешательство: то, как он становится главным во всем. Но я следую за ним, перележу через окно и иду по газону в сиреневом предрассветном свете.

Он отгоняет комаров, роящихся вокруг наших лиц. – Где мы сегодня тренируемся?

– У меня. Только когда стемнеет, мы можем тренироваться у ветряных мельниц. Иначе будем слишком заметны.

Он кивает, и мы идем в тишине. Я отстаю на шаг и могу незаметно изучать его.

Он идет прямо, выглядя несколько выше. Плечи уверенно расправлены.

Он сжился со своей ролью. Завладел ею. Наконец-то.

Чем серьезней он воспринимает свои тренировки, тем больше у нас шансов.

Он останавливается снаружи моего убогого дома, осматриваясь. – Где твоя злая птица?

– На утренней охоте. Не волнуйся, большая страшная птичка тебя не тронет.

Он резко разворачивается ко мне. – Ты меня дразнишь?

– Больше нет. Серьезно. – Я чувствую, как мои губы растягиваются в улыбке.

– Вау, – говорит он, приближаясь. – По-моему я впервые вижу, как ты улыбаешься.

Кровь приливает к моему лицу, похоже, не один Вейн изменился.

Пора возвращаться к делу.

Я отхожу в сторону, чтобы достать ветрорез. – Пора научить тебя нескольким основным атакам... Я буду основной наступающей в боевой схватке, но тебе все равно нужно научиться бороться с Буреносцами.

Я прикрепляю меч к талии и зову двух Восточных ветров: хорошо, что дневная жара не прогнала прочь легкий ветерок, кружащийся между деревьями. Я приказываю ветрам закрутиться в тугой вихрь, шириной примерно с мою ногу. Они закручивают так быстро, что я вижу только размытое пятно перед собой. – Это называется ветряной клин,– Говорю я Вейну – или он станет им через секунду.

Я зову Северный ветер и сплетаю его с Восточными ветрами. Когда ветры должным образом переплетаются, я переключаюсь на Восточный ветер и говорю: "Сконцентрируйтесь", и ветры соединяются друг с другом, затягиваясь в узкий шест такой же высоты, как и я.

Вейн наклоняется ближе.

– Отлично.

– Хватай его.

–Ты не можешь... – прерывает себя он. – Не бери в голову. Всё то, что мы делаем, имеет смысл. Не так ли?

Он протягивает руку, изменяя позицию в несколько раз, он не может понять, как получить контроль. Наконец, у него получается.

– Ух, ты, они мягкие.

Я не могу удержаться от смеха: – Ветры практически не ощутимы, но если сотканы достаточно плотно, то мы можем ухватить их.

– Понимаю. – Он отбрасывает его назад и берет в руки. – Что теперь?

– Поставь себе цель и запусти его так сильно, как сможешь. Попробуй ударить это дерево. – Я указываю на легкую цель – приземистую финиковую пальму, широко раскинувшую свой собранный урожай.

Вейн поднимает ветер через плечо.

– Это так странно, – говорит он, делая несколько усилий практикуясь. Затем он позволяет шпилю летать.

Его бросок силён, но его цель – не ясна, и шпиль кривит влево, ударяя лишь частью выбранную цель.

Дерево взрывается. Громовой раскат эхом отдается от деревьев, а кора, песок, камни и куски листьев летят на нас, прилипая к нашим потным лицам.

Вейн смотрит на разрушение.

А я вытираю грязь со своих щёк.

– Мы будем работать над твоим прицелом или, ты никогда не попадёшь в движущуюся мишень.

Он начинает кивать, а затем оборачивается ко мне. – В какие именно цели я должен попадать?

– Ну, в идеальном варианте ты попадешь в Буренсцев. Не уверена, что ты сумеешь поймать хоть одного, хотя возможно тебе повезет.

Он отступает назад, его кожа приобретает мертвенный оттенок: – Я должен бросать этой штукой в людей?

– Только в Буреносцев. Я постараюсь позаботиться, чтобы ты не ударил кого-то другого.

Он сглатывает, и его лицо искажается, как будто ему больно.

– Что не так?

– Я никогда не осознавал, что ты хочешь, чтобы я убивал людей. – Он делает еще один шаг назад, прислоняясь к дереву для поддержки.

Я двигаюсь медленно к нему, пытаясь понять его реакцию.

– Это битва. Чего ты ждёшь?

– Не знаю. Наверное, думал, про рукопашный бой и все такое. Может, пару трюков с ветром, чтобы они падали без сознания. Но я не думал, что буду их убивать.

Его начинает сильно трясти. Я прикасаюсь его плеча, чтобы успокоить, но он вздрагивает от моего прикосновения.

– Я не понимаю, что не так, Вейн.

– Я тоже. – Он опускается на землю. – Просто... убивать людей. Чтобы они взрывались, как это дерево. – Он вздрагивает, прижимая колени к груди и ложа на них голову.

– Они вряд люди, – ворчу я, опускаясь рядом с ним. – Люди не режут тысячи невинных Странников Ветра. Люди не вырывают конечность за конечностью у детей. Люди не запускают торнадо и ураганы в человеческие города только потому, что подозревают, что там прячутся Силы Бури – о да, Буреносцы все это делают, – добавляю я, когда он поворачивается ко мне. – Райден не остановился ни перед чем, чтобы сломить сопротивление. Не говоря уже о том, что они придут сюда и схватят тебя, чтобы заставить научить их твоему языку. С этим Райден может быть достаточно силен, дабы управлять миром.

Я смотрю на него, ожидая, что он будет выглядеть более спокойным. Но он бледнее, чем когда-либо. Я не вижу, в чем его проблема.

– Помни, Вейн. Мы находимся в состоянии войны.

Мы находимся в состоянии войны.

Мой отец сказал те точные слова отцу Вейна, умоляя его отнестись к обучению серьезно.

Память возвращается в прошлое.

Я прячусь в тени на краю поля, глядя на родителей, тренирующих Вестонсов. Четверо взрослых стоят в кругу, и мой отец показывает, как сделать дробилку, толстую воронку, которая сужается по команде, уничтожая все внутри.

Западный ветер кивает и отворачивается.

Отец Вейна говорит, что они не научатся.

Не смогут.

Не будут.

Ветра в ярости, когда моя мама кричит на них. Называет их эгоистами. Как они смеют ожидать, что другие будут рисковать своими жизнями за них, в то время как они не желают учить даже основы самозащиты?

Родители Вейна просто цепляются друг за друга в устроенной ею буре, качают головами и говорят "нет"

Я хочу броситься через все поле и заорать на Вестонсов как моя мама. Моя жизнь жалкая из-за них – потому что моя семья должна их защищать. Да как они могут стоять за спинами и позволять нам приносить себя в жертву?

Но я остаюсь в тени.

Я спрашиваю об этом отца, когда он этой ночью укладывает меня в постель. Он смотрит в ночь и говорит:

– Западные – мирные ветра.

И ничего больше.

Я не поняла, что он имел в виду. Что за проблема была на самом деле. До этого самого момента, пока не увидела зеленый оттенок на коже Вейна.

Западные – мирные ветра.

Насилие делает их физически больными.

Теперь я знаю, почему никто из Западных ветров не сдался под угрозами Райдена и не научил его их языку. Они были готовы умереть, защищая его. Они просто недостаточно смелые или упрямые, как я думала. Насилие идет вразрез с их натурой, вызывая реальные физические реакции.

Честно говоря, это довольно-таки благородно. Но это делает их полностью уязвимыми. И бесполезными.

Мои челюсти сжимаются, когда я осознаю последствия моего нового открытия.

Мой единственный боевой товарищ неспособен на убийство. Соответственно, даже если Вейн сделает четвертый прорыв, это не имеет значения. Он не будет использовать это, чтобы сражаться.

Мой гнев разгорается, глубокий и горячий.

Итак, я должна умереть, потому что он отказывается причинить вред Буреносцам – людям, которые его похитили? Людям, которые без проблем убили его родителей.

Их жизнь стоит больше чем моя?

Возможно, нет. Но это не меняет того, что я поклялась. И с этой мыслью я в состоянии потушить гнев.

Я уже смирилась, что я могу и не выжить в это битве. Все это значит, что моя работа по защите Вейна во время бури будет вдвое тяжелее. В пять раз тяжелее. Как будто вода недостаточно все усложнила.

Вейн делает глубокий, тяжелых вдох и вытирает пот, капающий с его лица.

– Прости, – бормочет он. – Я не знаю что со мной не так.

– Я знаю. Ты Западный. Западные мирные. Насилие тебе отвратительно. Твоя природа его отрицает.

Его пальцы проходят сквозь волосы, превращая их в острые пики.

– На самом деле это имеет смысл. Но возможно делает меня довольно бесполезным в бою, не так ли?

Да.

Я не могу это сказать, хотя.

– Я просто хочу, чтобы ты был в состоянии защитить себя на случай, если ты окажешься в ловушке. Ты не должен никого ранить – но, я думаю, ты должен как минимум знать, как это сделать. Как ты думаешь, ты сможешь справиться с этим?

Проходит несколько секунд, прежде чем он кивает.

Я освобождаю дыхание, которое я задержала. Как минимум он готов попытаться – не то, что его родители.

Горечь поднимается по моему горлу, но я сглатываю ее.

Они были настоящими Западными. Они говорили на Западном языке. Конечно, их инстинкты были сильнее, чем у Вейна. Он даже не может слышать призыв Западных ветров. Я никогда не думала, что это может быть хорошо, но, возможно, так и есть.

– Ты готов? – спрашиваю я, поглядывая в небо. Солнце освещает безоблачное синее небо, и вскоре последнее дуновение утреннего ветра обратится к горам.

Он встает. Его ноги неуверенно шатки, но его глаза полны решимости.

– Да.

Я учу его, как создавать шипы из ветра, и я заставляю его практиковаться на цели. Каждый раз его бросает в тошноту, но я напоминаю, что точные цели безопаснее. Меньше риск задеть невинного свидетеля.

После этого он редко промахивается мимо цели.

Это дает мне надежду.

Мир не делится на черное и белое, как считали его родители. Насилие иногда имеет смысл, имеет цель. Возможно, если бы они это приняли, они смогли бы выжить в атаке Буреносцев. Выжить, чтобы увидеть каким вырастет их сын. Помочь остановить Райдена в попытке разрушить такой мир, который мы знаем.

Вместо этого ответственность ложится на Вейна. Если я смогу заставить его увидеть оттенки серого, возможно он станет первым Западным, который сможет противостоять Райдену. Первым Западным, который выживет.

Его рубашка становится темно-синей от пота, и я позволяю ему отдохнуть в маленькой тени стены от моего прибежища. Последнее, что мне нужно сейчас – это снова увидеть его без одежды, даже если маленькая частица меня была бы не против еще раз увидеть его скульптурные мышцы.

Я сижу рядом с ним. Наши ноги соприкасаются, но я не отдергиваюсь.

– Как ты себя чувствуешь?

Он неуверенно пожимает плечами.

Я кладу свои руки на его.

– Постарайся помнить, если ты не остановишь Буреносцов, они выпустят торнадо в долину. Сотни – или тысячи – невинных людей погибнут. Людей, которых ты знаешь. Людей, которых ты любишь. Ты это делаешь, чтобы спасти их невинные жизни.

Молчание, кажется, затягивается.

–Значит, у тебя есть проблемы с... убийством? – спрашивает он.

– Нет. Но я Восточная.

– Сильные, хитрые ветра, – цитирует он. – И что это значит?

– Восточные живучие. Они сделают все возможное, чтобы выжить.

– А ты бы убила?

Он смотрит напряженно, но не осуждающе.

–Если мне придётся.

Я сосредотачиваюсь на своих пальцах, с удивлением осознавая, что медленно глажу по его коже. Контакт успокаивает и волнует одновременно. Это заставляет чувствовать себя смелой. Может быть слишком дерзкой, потому что я не могу удержаться от вопроса,

– Ты думаешь, что смог бы?

– Убить?

Я снова останавливаю на нем взгляд.

– Если бы это спасло жизнь? Если бы это спасло твою жизнь? Если бы это спасло...

Я остановилась. Я не могу просить его, чтобы он спас меня. Я должна сама спасти его.

Вейн отворачивается, обдумывая мой вопрос, глядя на остатки дерева, которое он уничтожил.

– Я не знаю.

Он берет меня за руку, нежно сжимая между ладонями. Тепло поднимается по моим рукам прямо к сердцу, заставляя его дрожать, когда он смотрит на меня снова, сбивая мое дыхание нежностью в затравленных глазах.

– Я надеюсь на это.

Я тоже.

Это чудо, что я не говорю это вслух.

Я не имею права надеяться. Но если он предлагает это добровольно, я не могу этого не принять.

Потому я не убираю руку, несмотря на то, что должна. И я позволяю себе верить, что он может быть достаточно сильным, чтобы спасти всех нас.

Что бы спасти себя.

Он единственный, кто это сможет.