Текст книги "Пусть небеса падут (ЛП)"

Автор книги: Шеннон Мессенджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

– Обработана.

– У тебя есть огромная сила, Вейн. Они хотят удостовериться, что ты не превратишься в другого Райдена. Так как ты Западный ветер, никто не знает, как сила четырех повлияет на твой разум. Нет любых других Западных для тебя в пару, поэтому они выбрали Солану. Ее семья была самой кроткой, самой скромной из нашего рода... это причина того, что они были нашими королями. Мы выбрали правителей, которые ставили народ выше себя. Которые были бы щедры, добры и справедливы. И связь с ней будет укреплять эти качества в тебе. Сделает из тебя доброго царя.

– Но я не хочу быть королем!

– Но это не меняет того, кто ты. И это никак не меняет того факта, что часть моей работы – убедиться, что ты ни с кем не связался. Так что, если ты это сделаешь, я понесу за это ответственность. Может быть, тебя не волнует, что со мной происходит, но...

– Конечно, волнует. – Впереди загорается свет, и я медленно останавливаюсь, я благодарен, что могу снова посмотреть на нее. – Меня волнует, что с тобой происходит.

Это больше, чем я хотел сказать, и я отворачиваюсь.

Она елозит на сидении.

– Тогда пообещай меня, что ты будешь держаться подальше от той девушки.

Я смеюсь.

– Уверен, она бы пнула меня в пах, если бы я появился снова. Я пас.

– От других девушек  тоже, Вейн. Даже от меня.

Последние слова шепот. Почти мольба.

Я акцентирую свое внимание на дороге, когда нам снова нужно начинать движение.

– Ты должен быть с Соланой, – давит она. – Когда вы встретитесь, ты поймешь, что профукал все это драгоценное время и энергию, пытаясь предотвратить лучшее, что случалось с тобой.

Шанс, что это произойдет, равен нулю. Но нет никакого смысла с ней спорить. Не сейчас.

– Прекрасно, – бормочу я.

Она сглатывает несколько раз, прежде чем говорит снова. Когда она это сделала, ее голос звучит достаточно напряженным.

– Ты не пожалеешь. Я тебе обещаю.

Я в этом не уверен.

Но я уверен в одном.

Я никогда не испытывал ничего подобного, того, что я чувствую, когда я рядом Одри, и если бы мне было нужно убедиться, то, что я чувствовал с Ханной сегодня, доказало это.

Одри – та самая. Моя голова это знает. Мое сердце это знает. Даже мои чувства это знают.

Таким образом, если я смогу связать себя только с одной девушкой за всю мою жизнь, я знаю, кто это будет.

Глава 34
Одри

Я не хочу выходить из машины.

Скрытое личное пространство, с ветром, текущим через окно, и ночью, обернутой вокруг нас, Вейн и я достигли странного вида перемирия. Я не могу стряхнуть чувство, что это исчезнет, как только я выйду наружу.

Вейн колеблется, когда он выключает мотор. Может быть, он боится того же.

Потом он открывает свою дверь и шагает в душную тьму.

Я пытаюсь следовать за ним, но я не могу понять, как расцепить этот абсурдный ремень на сидении. К счастью я нахожу защелку прежде, чем Вейн откроет мою дверь, чтобы помочь мне... это последняя вещь, в которой я нуждаюсь, еще один поток  его странного жара.

– Мы должны еще тренироваться сегодня ночью? – спрашивает он, глядя на дом его родителей, а не на меня.

Ему так многому нужно научиться. А у нас осталось так мало дней. Мои глаза невольно обращаются к небу, в поисках следов  бури.

Звезды подмигивают мне, обещая спокойную ночь.

Моя мать должна сдержать свое обещание. В противном случае, они бы нашли нас.

Мне нужно наилучшим образом использовать дополнительное время.

Мне нужно перегруппироваться. Выяснить, куда мы пойдем.

– Ты не был с семьей целый день. Наверное, тебе лучше остаться в этот вечер. Мы восполним это тренировками с самого утра.

Он кивает.

– Хорошо... спокойной ночи.

Я отступаю к роще, прежде чем он сможет сказать что-нибудь еще. На пути к моему убежищу, я нахожу мой жакет и ветрорез, которые сбросила во время поспешного бегства. Мы оба покрыты ошибками и грязью. Это место словно опустошает все, заражает, душит, пытается разрушить. Я не позволю сделать это со мной.

Гэвин кричит со своего насеста на подоконнике, когда я прихожу домой. Несчастной птицей серьезно пренебрегают эти последние несколько дней.

Я поглаживаю, перья на загривке его шеи и пристально смотрю в окно. Лунный свет, достаточно яркий, что я вижу свое отражение в потрескавшемся, грязном стекле. Я выгляжу бледной. Темные тени под глазами, пряди волос выбились из косы, торча дикими, беспорядочными клочьями. Едва ли привлекательно.

Мои мысли возвращаются к девушке, с которой был Вейн.

Мягкие светлые волосы.

Мягкие голубые глаза.

Мягкие пальцы, сжимающие руку Вейна.

Он выбрал меня.

Мысль ощущается чужой.

Но это тоже, правда.

Острые ощущения, которые чувствуются неправильными по большинству причин, чем я могу сосчитать... но я, тем не менее, чувствую это.

Моя голова болит от сильно затянутой косы, и это слишком много для моего опустошенного мозга, чтобы обработать сегодня вечером. Я развязываю осторожный узел в конце, позволяя моим волосам распуститься, наконец, освобождаясь. Темные, волнистые пряди обрамляют мое лицо.

Я никогда не буду очаровательной как моя мать. У меня есть слишком много от отца. Его квадратная челюсть и узкий нос. Низкие брови.

Однако  есть что-то темное и таинственное в моем отражении в окне. Что-то яркое и мощное.

Этого достаточно, чтобы считаться красивой?

Что такого видит Вейн, когда смотрит на меня?

Я отворачиваюсь, заставляю себя ударить кулаком стекло. Я нахожусь в самой большой опасности в моей жизни, и я играю с волосами и задаюсь вопросом, есть ли мальчик, которого я не могу получить... и отказываю себе в том, чтобы хотеть его... думает, что я симпатичная.

Пора взяться за себя... сейчас.

Я собираю волосы в косу, затягивая пряди туже, чем когда-либо. Если бы я только могла перебрать мои чувства так же легко.

Я не могу. Поэтому делаю следующую лучшую вещь.

Я проскальзываю в свой жакет, расчехляю ветрорез и топаю наружу к самой широкой поляне в роще. Ночь все еще тяжела, со звуками несущихся грызунов и щебечущих насекомых, и теплый воздух заставляет мою одежду цепляться за мою кожу. Но мне не важно.

Я сгибаю колени, садясь на корточки в стартовое положение. Два глубоких вздоха приносят мне равновесие. Потом я бросаюсь в свои запомненные упражнения.

Я режу и наношу удар. Падаю и вращаюсь. Резко мчусь в сторону деревьев и отскакиваю прочь. Касаюсь, земли и делаю сальто назад. Тяну мои гибкие мышцы так сильно, как я могу, игнорируя дополнительный вес воды, жгущий мои конечности.

Пот впитывается в мою униформу, и я ловлю ртом воздух. Тем не менее, я сильно бью и толкаю, ломаю листья пальмы, режу стволы, рассекаю воздух с приливом сил и скорости.

Это то, кто я есть.

Борец.

Защитник.

Сильнее, чем Буреносец.

Сильнее, чем Вейн.

Без всяких эмоций.

Я не подчиняюсь страху или жалости, или любви. Я все контролирую.

Напоминание питает мое утомленное тело дополнительным взрывом энергии, и я размахиваю лезвием с удвоенной силой. Мои мысли исчезают. Мой мозг отстраняется, позволяя моим конечностям вспоминать движения самостоятельно. Движение на инстинкте.

Мои мышцы пульсируют, но болью освобождения. Помогая мне прояснить мою цель.

Вейну нужно делать четвертый прорыв.

Я не могу стоять в стороне и ждать, что это произойдет. Я должна вызвать его сама.

Но сейчас?

Мои ноги становятся резиновыми, и я падаю на липкую, покрытую землю. Я тянусь к самому близкому Восточному ветру и тяну его вокруг меня, чтобы помочь охладиться. И когда я слушаю его песню, я понимаю...

Ветер.

Вейн нуждается в максимальном Западном воздействии. Чем больше ветров, обрушиваются на него, тем лучше шанс, что он найдет способ вдохнуть один и позволить ему приспособиться к его сознанию. Услышать его.

Может быть, я не могу позвать Западный ветер  к нему.

Но я могу привести его к Западному ветру.

Сегодня.

Сейчас.

Это сработает. Я должна верить, что это сработает.

А если это не сработает, я сомневаюсь, что что-либо еще сработает.

Глава 35
Вейн

Я зеваю в десяти зилионный раз, качая головой, когда мои глаза размыто, глядят на бесконечный, пустой участок шоссе. Я нажимаю на кнопку включения кондиционера и направляю на мое лицо, чтобы холодный воздух не давал мне спать.

– Ты знаешь, когда ты сказала, что придешь и заберешь меня чуть раньше, – говорю я Одри, – Я думал, что четыре тридцать... кстати, еще слишком рано.  Но два часа ночи? Ты пытаешься убить меня?

– Мне нужно знать, будет ли это работать. – Она кажется слишком внимательной в это время ночи. Она никогда не устает?

Ее слова ударяют меня.

– Будет ли? Я думал, ты сказала, что это будет работать.

Она мнется на месте.

– Ничто не гарантировано. Но это должно сработать.

Следует целое множество различных тем, а что будет.

– А если нет?

Тишина.

Думаю, что это означает, что нет Плана Б.  Хотя, честно, я удивлен, что она нашла План A.

Мы проезжаем знак, на котором написано "Лос -Анджелес 81 миля".

Я стону.

– Напомни мне, почему мы не летим туда?

– Я не уверена, что у меня хватит энергии, чтобы доставить нас туда и обратно.

Изменение в ее голосе заставляет меня повернуться к ней. Она возится с концами ее косы. Она делает так всегда, когда она что-то скрывает от меня.

Меня так и подмывает спросить ее об этом, но у меня есть и другие вопросы, о которых стоит спросить. Как мне кажется, этот поездка полтора часа непрерывного "Спроси Одра" времени, и я получу ответы на некоторые вопросы.

– Таким образом, – говорю я, пытаясь выяснить, как начать, – предполагается, что это сработает, и у меня будет Западный прорыв или что бы то ни было, куда мы идем для этого?

Она соображает, так как не продумала это заранее. Что раскрывает то, насколько она не уверена.

– Я предполагаю, что свяжусь со своей матерью, таким образом, она сможет послать сообщение Бурям.

– Твоя мать? Твоя мать та, к которой ты ходила несколько ночей назад? Которая отвергла твой запрос о резерве?

– Она помогает настолько, насколько может.

Я фыркаю.

– Если бы это было правдой, у нас бы была вся армия на нашей стороне.

– Она тоже защитник, Вейн. Она связана своей присягой служить, так же, как и я. Личные связи не могут мешать.

Ее голос спокойный. Командный.

Я не куплюсь на то, что ей все равно. Я имею в виду, чувак, я вовсе не связана своими родителями, и я все еще знаю, что они сделают что угодно, чтобы обеспечить мою безопасность. Даже если это означает нарушать закон или присягу или кодекс или что бы то ни было. И это то, как это должно быть.

Поэтому я не могу удержаться от того, чтобы сказать, – Она кажется жесткой.

– Может быть, – бормочет она шепотом. – Тем более, что...

Я знаю, что она имеет в виду, хотя она и не заканчивает фразу.

– Она была лучше до этого?

– Иногда.

Она замолкает, и я понимаю, что это все, что она скажет. Но затем она добавляет, – Раньше она любила смотреть, как я заставляю птиц танцевать.

– Танцевать? – я не могу избавиться от картинки, как кучка голубей дергают шеями под ритм.

– Если я соединяюсь с птицей, я могу приказать, чтобы она порхала и вращалась и просматривала небо. Моя мать раньше лежала рядом со мной на траве, и мы наблюдали, как они несутся сквозь облака. Она сказала, что это был один из способов, которым я напомнила ей о себе.

Голос ее звучит теплее, светлее от воспоминания.

– Так, что делает твоя мать как защитник... кроме того как отвергает дочь в трудное для нее время?

Одри игнорирует мой укол.

– Она продолжает смотреть за ветрами. Она может чувствовать такие вещи в порывах ветра... следы, предупреждения и секреты... и она использует птиц, чтобы передать эту информацию Силам Бури, чтобы они знали о возможных опасностях. Сейчас она использует свой дар, чтобы удерживать Буреносцов так долго, как она может и посылает предупреждения, когда они приближаются. Я жду вестей от нее в любой день.

В любой день.

Я знаю, что идет быстрый обратный отсчет, но у меня бегут мурашки, когда я слышу, как мало нам осталось.

– Так какое имя у моей мамы? – спрашиваю я частично, чтобы переключиться на что-то другое, но в основном, потому что хочу знать реально ли имя, которое я слышал во сне.

– Арелла.

– Арелла. – Это объясняет, почему она единственная, кто сказал моему отцу, что мы должны были двигаться снова. Она, должно быть, рано поймала след Буреносца.

Это также означает, что Одри мне солгала, когда сказала, мои воспоминания ушли навсегда. Я так и понял. Но теперь я знаю точно.

Я должен знать почему.

Пока ни один из фрагментов, которые вернулись, не дали мне ключ к разгадке. И я едва начал погружаться в сон сегодня вечером, когда Одри стянула с меня одеяло и вытащила меня из постели. Что, кстати, было очень сексуально. Она может...

– Ты, меня, слышишь? – спрашивает Одри.

– Прости, что ты сказала?

– Я сказала, что Бури пошлют подкрепление, если у тебя будет четвертый прорыв сегодня вечером.

О, конечно. Пошлют помощь после того, как у меня появится прорыв, который сделает меня неукротимым или что-то в этом роде. Зачем защищать меня сейчас, когда я уязвим? Идиоты.

Она вздыхает.

– Это правда, и ты это знаешь. Ты действительно ждешь, что я буду считать, что ты не возражаешь против этого, они скорее позволят тебе пожертвовать собой, чтобы спасти меня, чем послать тебе некоторый резерв?

– Они просто верят в меня. Считают, что я достаточно сильна, чтобы справиться с этим.

– Даже если они это сделают, они по-прежнему будут рисковать твоей жизнью. И моей.

Она не может поспорить с этим.

– И как это, в самом деле, мне поможет, если ты принесешь себя в жертву? Даже если ты сдержишь Буреносцев, это позволит мне сидеть здесь, как утке, без возможности связаться с Силами Бури, просто сидеть и ждать когда Райне пришлет кого-нибудь еще за мной. Блестящий план, ребята.

– Это будет не так. Моя мама должна будет знать, что случилось и послать за Силами Бури немедленно.

– Так почему бы просто сперва не сделать это? Почему нужно позволять ее дочери умереть?

– Я не понимаю.

– Ты права. Что за люди ожидают, пока кто-то пожертвует жизнью, чтобы спасти другого, когда могут послать за помощью.

Потому что Силы Бури под постоянной атакой Райдена. Они не могут кого-то щадить сейчас, просто для того чтобы спасти мою незначительную жизнь.

– Ты не незначительна, – взрываюсь я прежде, чем могу себя остановить.

Она прочищает горло.

– Кроме того, ты не был бы беззащитен. Я должна передать тебе подарок. Прими мои знания и навыки, позволяя себе вдохнуть меня.

– Почему это звучит так жутко?

– Я уверяю тебя, что это не так. Ты просто не знаешь, как работает окончательная жертва.

Она делает вдох, прежде чем продолжить.

– Мы имеем две формы. Наша земная форма и ветряная форма. Ветряная бесконечная и более мощная. Мы почти неуязвимы для травм, и это дает нам целый арсенал для борьбы. Если ты не имеешь связей с землей, ты сможешь переключаться между формами. Что я и сделала в твоей комнате несколько ночей назад. Это делается редко, так как труднодостижимо и довольно болезненно. Но возможно.

– И если еда или вода попадает в твое тело?

– Тогда части тебя, которые связаны с землей, будут крошиться, и засорять систему, и ты не сможешь их вернуть. Вот почему вода настолько сильно меня ослабила. Я заземлена до тех пор, пока последняя капля не выйдет.

Кажется, уже слишком поздняя ночь, чтобы мои мозги поняли концепцию подобную этой.

– Но если это случилось, ты не могла бы, в самом деле, умереть. Ты бы была только ветром, так?

– Да. Но вы постоянно жертвовали своими земными формами. Жизнь, как известно, заканчивается. И окончательная жертва требует пожертвовать ветряной формой так же. Я знаю об этом немного – это случилось лишь один раз, если не считать моего отца.

Ее голос срывается, и она прочищает горло, прежде чем продолжить.

– Как я понимаю, ты позволяешь ветрам разорвать тебя, и затем стать частью бури кусок за кусом в единой, массовой бомбарбировке. Твое сознание остается с тобой достаточно долго, чтобы позволить шептать тысячи команд, которые разрезают бурю и уничтожают все внутри. Но ты разбросан вместе с бурей. И нет способа собрать себя обратно уже до того как исчезнет сознание.

Я напрягаю руки на руле.

Я никоим образом не дам ей сделать это.

– Но если ты откажешься от тебя, ты сможешь послать свои ары кому-то другому. Таким образом, талант не будет потерян. Мой отец, – ее голос прерывается снова, и она останавливается, чтобы сделать вдох. – Мой отец отдал свои знания мне, когда пожертвовал собой. Вот почему я могу так легко путешествовать с ветром. Почему я страж уже в таком юном возраста. И вот почему я пожертвую собой, чтобы отдать таланты тебе.

– Я этого не хочу, – мои руки так сильно дрожат, что дергаются даже плечи. – Я не хочу твоих талантов. Не делай этого, Одри. Меня не волнует, насколько плохо все будет. Обещай мне это.

– Я сделаю это только в самом крайнем случае. Но я принесу эту жертву, если будет нужно. И ничто из того, что ты скажешь или сделаешь, меня не остановит.

Мои ладони пульсируют от того, что я сильно сжимаю руль.

Она ошибается. Существует нечто, что я могу сделать, чтобы остановить ее.

У меня может быть четвертый прорыв.

Я нажимаю сильнее на газ, нарушая скоростной режим и не волнуясь об этом.

У Западного ветра и меня назначено свидание. И у меня нет намерения, пропустить его.

Глава 36
Одри

Соленый воздух поражает меня, как только я открываю автомобильную дверь, и сильный океанский ветер поет на языке, который я не могу понять. Западный.

Вейн паркуется около береговой линии, и мы проходим, через пустую автостоянку к массивному деревянному строению, уходящему в бурящийся океан. Пирс Санта-Моники.

Почти четыре утра, и ночь ясная, тяжелые ветры сметают любой туман или облака. Луна-парк в центре пирса  темный, запутанный лабиринт скрученных линий и форм, подсвеченный синим и красным светом, установленным напротив черного, звездного неба. Все магазины и рестораны закрыты. Единственными освещенными местами являются уличные фонари, показывающие перила вдоль края пирса. Это место было построено для многочисленных толп, но прямо сейчас там пусто, за исключением нескольких рыбаков, молча сидящих на столбиках от скамеек.

Жуткое одиночество. Я чувствую себя открытой... уязвимой... когда я изо всех сил пытаюсь не отставать от Вейна. Он поднимается по деревянной лестнице как человек на задании.

Когда я ступаю на пирс, Западные набирают скорость, заполняя мою голову их незнакомой песней. Это действует на нервы, быть окруженной ветрами, которые я не могу понять. Это как находится в толпе незнакомых людей.

Но это место мне знакомо.

Я была здесь однажды, день, который я похоронила глубоко в моей памяти со всеми другими вещами, слишком болезненными, чтобы о них думать.

Толпы людей снуют вокруг меня, загораживая меня от Вейна и его совершенно новой семьи, когда они блуждают по пирсу.

Мои утомленные ноги устали стоять в тени, когда его родители покупают банальные рожки мороженого, розовые круглые конфеты, и ведра жареной кукурузы,  отправляют его на аттракционы, которые заставляют его переворачиваться крутиться, и вращаться.

Вейн получает совершенную, счастливую жизнь. Я могу только смотреть на расстоянии.

Впервые с момента, когда я присоединилась к Бурям, мне хочется уйти. Отдохнуть от тренировок, отдохнуть от сражений и убийств. От овладения ветрами. От слежки за Вейном. Сделать что-нибудь для себя.

Я смотрю на чаек, скользящих над рябью воды. Они зовут меня, просят меня присоединиться к ним, и я не перестаю удивляться, как долго я могу летать самостоятельно. Это было достаточно давно, чтобы забыть? Достаточно давно, чтобы быть свободной?

Я шагаю в сторону перил.

Папа Вейна кричит ему, что пора идти, и я покорно возвращаюсь к своим обязанностям. Я следую за ними в причудливое здание с синей отделкой и арочными окнами. Комната отзывается эхом с музыкой и разговорами, и я наблюдаю, как Вейн крутится у карусели, выбирая его любимую лошадь. Он выбирает серого жеребца с красным седлом и черной гривой.

Я перестаю смотреть на знакомое здание, имея необходимость напомнить себе, что это не девять лет назад. Двери заперты, и окна темные, но когда я смотрю искоса через стекло, я вижу, что покрашенные пони уставились на меня безжизненными глазами. И я вижу машину для гаданий, около которой скрывалась я. Место, где я услышала голос, настолько знакомый, что он заставил мое сердце замереть.

– Одри.

– Папа? – Я кричу, привлекая слишком много внимания к себе и не заботясь ни сколько. Я отпихиваю людей со своего пути, подбегаю к каждому человеку, которого я вижу, но ни один из них не он.

Карусель начинает вращаться, и такое чувство, что остальная часть мира кружится вокруг меня. Музыка играет громче, делая труднее его услышать. Труднее думать. Я не могу отделить голоса, и тем более найти того кто мне нужен. Несколько людей спрашивают меня что случилось, но я отпихиваю их. У меня будут большие проблемы с Бурями от того, что я устроила такое зрелище, но мне все равно. Я должна найти своего папу. Сказать ему, что мне жаль. Попросить его остаться.

– Одри.

Я поворачиваюсь к звуку и ловлю взгляд Вейна, когда он проезжает мимо меня. Мы просто пристально смотрим друг на друга в течение нескольких секунд, но это ясно: Он знает меня.

Я ахаю, когда кто-то хватает меня за плечо.

– Эй, полегче, – говорит Вейн, держа руку ладонью вверх. Показывая, что он не представляет угрозы.

Я хватаюсь за грудь, желая, чтобы я могла залезть внутрь и успокоить мое стучащее сердце.

– Что не так? В одну секунду ты идешь позади меня, а затем я нахожу тебя здесь, прижавшейся к стеклу, белую как призрак.

– Ты видел меня в тот день.

– Что?

После того, как Вейн увидел меня, голос моего отца исчез. Я не знала, была ли часть его действительно там, или это все была какая-то большая ошибка, но я действительно помнила, что обещала ему, что я буду заботиться о Вейне. Я никогда не позволяю себе забыть это. И я никогда не позволяю себе думать о том дне или задаваться вопросом, что это значило. Поэтому, наверное, я пропустила самую важную часть памяти.

– Девять лет назад ты приехал сюда со своей семьей, – напоминаю я ему. – Я следовала за вами, чтобы следить за тобой. И в то время как ты катался на карусели, ты увидел меня в толпе, и ты узнал меня.

Он не должен был узнать меня.

Я должна была быть стерта.

Он уставился в небо, и усмешка медленно расползлась по его губам.

– Я об этом забыл. Это был первый раз, когда я начал думать, что ты реальна. Я хотел спрыгнуть с карусели и найти тебя, но моя мама удерживала меня руками. И к тому моменту, когда карусель остановилась, ты ушла. Я подумал, что, должно быть, вообразил, будто тебя видел.

Несколько секунд тишины проходят, когда я перевариваю это.

– Так как это работает? – спрашивает он. – Как ты заставляешь меня видеть тебя во сне каждую ночь?

– Твои сны обо мне?

Эта идея шевелится как смесь горячего и холодного, я не знаю на каком ощущении остановиться.

– Вот как я тебя узнал, – он понижает голос, когда рыбак проходит мимо, насвистывая мотив, который кажется слишком веселым для такого момента. – Ты мне снилась почти каждую ночь, с тех пор как я себя помню.

Я никогда и не думала. Я полагала, что он распознал меня по тем нескольким случаям, когда я раскрывала себя. Но если я ему снилась...

Есть только один вариант как это возможно. Он мог выделить мой голос из шепота ветра. Мы можем это делать с людьми, о которых беспокоимся. Как когда мне снился отец после того, как присылал свои колыбельные.

Но... как мог Вейн беспокоиться обо мне? Еще до того как воспоминания были стерты, он едва меня знал. И чтобы отыскать мой голос в ветре и приложить его к памяти обо мне... памяти, которая должна была быть утрачена.

Он должен любить меня.

– Ты уверен, что это я? – спрашиваю я, хватаясь за какое-то иное объяснение.

– Поверь мне, это ты.

Существуют дюжины способов любить кого-то. Но как мог Вейн Вестон чувствовать что-то из этого ко мне – особенно тогда?

– Твои волосы всегда распущены, – добавляет он тихо.

– Распущены?

– Да. Не в косе. Они свободные... и красивые.

Его голос мягкий. Нежный. Пропитанный эмоциями, которые он должен выбросить.

Я должна встретить его взгляд, я знаю что увижу. Но меня словно тянет к нему, и когда наши глаза встречаются, я нахожу тот самый напряженный взгляд, который видела много раз на протяжении моих коротких дней в его обществе.

Я чувствую тепло воздуха, когда он делает шаг ближе, и я не могу поверить, что мы снова здесь. Я должна сказать что-то... сделать что-то, чтобы остановить это. Но мысли крутятся слишком быстро. Я не могу думать.

– Почему мы не прилетели сюда, Одри? – спрашивает он. – Ты, должно быть, прилетела сюда, когда следила за мной, когда я был ребенком. Так почему не сегодня... когда мы так спешили?

– Я не могу. – Слова выскакивают прежде, чем я смогу продумать их.

– Не можешь что?

Я оглядываюсь, пытаясь восстановиться. Пытаясь не представлять себя в кольце его рук, не окруженную ничем, кроме ветра, темноты, и звезд. Наше тепло смешивается воедино сквозь его руки, соскальзывающие вниз по моей талии...

– Я слишком устала. – Наконец отвечаю я.

– Это из-за воды? – спрашивает он.

Я не хотела посеять в нем сомнения по поводу моей силы. Но ложь намного проще правды. Потому я киваю.

Он делает шаг ближе и прикладывает руку к моей щеке, так мягко. Так нежно.

– Прости, что сделал это с тобой. Я не понимал...

– Я знаю, – шепчу я. Я отклоняюсь назад от его руки, закрывая глаза и давая себе секунду, чтобы позволить его теплу уничтожить испуг от странных ветров и странных воспоминаний. Затем я отворачиваю голову.

– Мы должны приступить к работе. Мы теряем время.

Он делает шаг в сторону.

– Где ты хочешь это сделать?

– Там, в конце. Ветры должно быть самыми сильными.

Я жду, что он повернет и возглавит путь, но он протягивает руку. Когда я не протягиваю руку в ответ, он вздыхает.

– Мы в этом вместе, правильно?

– Да.

– Тогда идем со мной.

Я должна  протестовать. Но после эмоциональных американских горок, на которых я только что проехала, я не уверена, что могу продолжать идти самостоятельно.

Я беру его за руку.

Волны высокой температуры быстро отправляются в мою руку, когда наши пальцы соединяются, и я чувствую дрожь Вейна в то же самое время, как и у меня. Ни один из нас не говорит ни слова, когда мы идем к концу пирса. Такое чувство, что мы оба задерживаем дыхание. Ожидая.

Чего, я не уверена.

Надеюсь, нового начала.

Но в глубине души это чувствуется как начало конца.