Текст книги "Пусть небеса падут (ЛП)"

Автор книги: Шеннон Мессенджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Глава 45
Вейн

Я не знаю, чего я ожидал. Неверия? Страха? Отвращения?

Все кажется логичной реакцией.

Вместо этого, моя мама говорит, – Ты управляешь ветром. – Как будто все так умеют. Как будто я только что показал ей, что я могу гладить голову и тереть живот одновременно.

– Вроде того, – говорю я, а мой разум крутится так быстро, как циклон, который я создал.

То, что она не психует, заставляет меня заволноваться. Я имею в виду, не кажется ли это вообще странным, что ее сын вообще другого вида?

– Итак, что же такое Странник Ветра? – спрашивает она, по-прежнему очарованная закрученным ветром.

Серьезно... как она это так хорошо воспринимает?

– Вейн, – предупреждает Одри.

– Я – Сильфида, – кричу я, потому что я зашел слишком далеко, чтобы сейчас остановиться. – Я думаю, что я воздушный Элементаль или что в этом роде. Я могу говорить с ветром, говорить ему, что я хочу, чтобы он сделал.

Я шепчу другую команду, и ветровая воронка затягивается, растягивается  где-то высоко над нашими головами, распыляя на нас песок.

Моя мама задыхается, широко распахнув глаза... чудо? Испуг? Я не могу сказать.

– Так вот как ты выжил в торнадо, – шепчет она.

Кто эта женщина, и что она сделала с моей вечно беспокойной матерью?

– Хм... да. Вроде бы. Но ты мне веришь? Именно так?

– Ну, это не совсем просто, – говорит она, поворачиваясь ко мне лицом, – но трудно игнорировать факты.

Она указывает на циклон, который набирает скорость, становясь шире с каждой секундой. Я шепчу команду, чтобы распутать его, и полосы ветров уходят, забрасывая нас галькой и взбивая волосы.

Мама колеблется.

– Хорошо, думаю мне нужно присесть.

Я хватаю ее за плечи, чтобы поддержать ее.

– Наконец... нормальная реакция.

– У нас нет на это времени, – практически рычит Одри.

– Я знаю. Но это важно. – Я поворачиваюсь назад к маме. – Мне жаль, я знаю, что это много, чтобы принять. Я рассказал бы тебе раньше... но я считал, что ты сочла бы странным, все эти "нечеловеческие" вещи. Я, конечно, тоже не поверил, когда Одри рассказала мне.

– Одри, – говорит моя мама, нахмурившись, когда она смотрит на Одри. – Так... она тоже Сильфида?

– Достаточно. – Голос Одри звучит более усталым, чем сердитым. – Ты хоть представляешь, сколько правил ты только что нарушил, Вейн? Ей не разрешено знать все эти вещи.

– Почему нет? Он мой сын.

– Не биологически.

Глаза моей мамы вспыхивают.

– Он мой сын! Как ты смеешь заставлять его хранить секреты от меня?

Одри сжимает челюсти.

Ой-ёй.

Я встаю между ними.

– Ну, мы разберемся со всем этим попозже, ладно? – Я поворачиваюсь к маме, которая по-прежнему выглядит готовой задушить Одри. Я беру ее за плечи, и, заставляя посмотреть на меня.

– Мне нужно, чтобы ты забрала папу с работы, и вы оба должны уехать подальше от этой долины, настолько, насколько сможете.

– Почему?

– Я не могу объяснить все это, мама... но человек, который убил моих родителей, знает, что я здесь. Он послал воинов, чтобы прийти и забрать меня, и они будут здесь завтра. Таким образом, ты должна убраться отсюда, потому что я не знаю, насколько большой будет шторм, и я не смогу спокойно жить, если тебе или папе причинят боль встречные ветры.

Ее глаза стекленеют, когда она это обдумывает. Вероятно, скоро последует шок.

– А как насчет тебя? – спрашивает она.

– Одри тренировала меня драться, так мы можем защитить долину.

– Тренировка? Та тренировка, с которой тебя притащили полуживого?

Я морщусь.

– Да. Она была тяжелой. Но это будет тяжелая борьба. Вот почему ты должна убраться отсюда.

– Без тебя ни за что.

Я почти хочу улыбнуться. Она заботиться обо мне, даже зная, что я на самом деле такое.

Но это сейчас не важно.

– Они знают, как меня найти... это означает, что находиться рядом со мной не безопасно.

– Почему?

– Это заняло бы слишком много времени, чтобы объяснять, – отвечает Одри за меня, и я чувствую, что моя мама напрягается. – У нас заканчивается время, как таковое. Просто поверьте мне, когда я говорю, если был бы какой-то другой выход, я бы приняла его.

– И почему я должна верить тебе? – отвечает моя мама. – Ты даже не знаешь эту девочку, Вейн? Откуда ты знаешь, что ей можно доверять? Откуда ты знаешь, что она не связана с ними... этими войнами или еще с чем-нибудь?

Я хочу рассказать маме, но это звучит параноидально. Но мой разум показывает мне Одри, на пристани, рассказывает мне, что у нее есть какой-то секрет о смерти моих родителей... если это даже в чем ее секрет.

Она может быть предателем?

Я гляжу на браслет, который Одри дала мне... браслет, который она скрывала и хранила в течение многих лет после спасения его из шторма для меня.

– Я доверяю Одри свою жизнь, мама.

– Но...

– Что бы вы не чувствовали по отношению ко мне, – вмешивается Одри. – Я поклялась защищать вашего сына любой ценой. Я защищу его ценой своей жизни.

Ее глупое обещание, заставляет мое сердце пропустить удар.

Слова имеют другой эффект на мою маму. Она делает шаги назад от меня, уставившись на ее руки, когда она сжимает их вместе.

– Я собираюсь взять с тебя это обещание, юная леди.

Одри кивает.

Я хочу что-нибудь ударить.

– Пора идти, мама. Мы с Одри много чего должны сделать, и ты должна уехать  из этого места так далеко, как сможешь. Не думай, не упаковывай вещи, просто спрячься где-нибудь в безопасном месте.

Слезы появляются на маминых глаза, и она шатается, как будто она не уверенная, в какую сторону идти.

– Тебе лучше быть здесь, когда я вернусь, – говорит она мне.

– Буду. – Я стараюсь быть уверенным в себе, когда она нуждается во мне, но я слышу страх в своем  голосе.

Она крепко обнимает меня, интересно, вылезут ли мои глаза от этого из орбит. И я чувствую, что слезы моей мамы впитываются в мою рубашку, это делает все очень и очень реальным.

Мои глаза горят, но я пресекаю ту эмоцию на корню перед любой формой слез.

– Иди, найди папу, и отправляйтесь на восток. Я позвоню тебе, когда на побережье будет ясно.

Она идет к дому, как в тумане, чтобы взять ее кошелек и ключи. Перед тем, как она закрывает дверь автомобиля, она оборачивается и глядит на меня.

– Я люблю тебя, Вейн.

– Я тоже люблю тебя. Скоро увидимся.

– Было бы здорово, – она свирепо смотрит на Одри, когда это говорит.

Потом она заводит машину и задом выезжает с подъездной дорожки, не отрывая взгляд от меня, когда она уезжает.

Это чувствуется, как будто частица меня уходит вместе с ней.

Мне нужно позвонить своим друзьям... предупредить их, чтобы выбирались из города. Но что я им скажу?

Я не могу рассказать им правду.

Мне просто придется бороться изо всех сил, убедиться в том, что бури не проникнут в центр долины.

Одри берет меня за руку.

Это так неожиданно, я не могу сдержаться и поворачиваюсь к ней. Она ничего не говорит, но ее глаза просят меня довериться ей.

Я крепко сжимаю ее руку. Потому что я доверяю ей.

Потом я, отпуская ее, и мчусь внутрь, чтобы переодеться в мою единственную пару джинсов. Мне трудно поверить, что действительно будет достаточно холодно и мне понадобился свитер, но я все равно хватаю его. Я озираюсь, задаваясь вопросом, есть ли что-либо еще, что я должен взять. У нас есть ножи в кухне, но я сомневаюсь, что они мне помогут. У нас нет оружия или меча. Что еще солдаты берут на битву? Аптечку с первой помощью?

Я достаю комплект из-под раковины в ванной и проверяю то, что внутри. Я вполне уверен, что любые раны, которые мы получим, нельзя заживить антисептиком и заклеить пластырем, таким образом, это бессмысленно. Но есть много болеутоляющих, но мы не можем принимать их. Если мы не хотим, чтобы мы ослабли.

Мое сердце останавливается.

Если мне нужно будет вывести Одри из строя, чтобы не дать ей принести себя в жертву, человеческая медицина сделает это. Я не уверен, как я заставлю ее принять таблетки... но я запихиваю пакет в карман, так что он у меня будет, если понадобится. Потом я бегу назад, чтобы найти Одри.

Она выглядит готовой к бою, она меряет шагами рощу. Ее куртка плотно застегнута, волосы приглажены, Ветрорез прижат к талии. Я обычно не фанат режима "солдат" Одри, но сейчас он вроде грозный. Она выглядит свирепой. Жестокой. И чертовски сексуальной.

– Готов? – спрашивает она, предлагая свою руку.

Нет. Но я беру ее за руку, во всяком случае, крепко держу, когда она закручивает порывы вокруг нас.

Стоя под голубым небом, трудно поверить, что буря надвигается на нас. Но я ощущаю изменения в ветрах. Они летят быстрее, их песни взбираются и бросаются.

Они знают.

Буреносцы идут.

Глава 46
Одри

Я никогда не чувствовала себя такой разбитой за всю жизнь. Ни одна из моих тренировок не учила меня, как выжить в подобном. Но я делаю все, что могу.

Я нашла идеальную оборонительную позицию среди ветряных мельниц, на втором по вышине пике, возле коротких, двулопастных турбин. Они не привлекают к себе внимания, и все они выходят на Восток, от чего для Вейна легче найти Восточный ветер и использовать его. Его навыки являются сильнейшими в моем родном языке. Вероятно, по тому, что я вызывала его лично.

На рассвете я запущу ветер Буреносцов прямо к ветряной электростанции. Надеюсь, что это удержит их бури от распространения по долине, прежде чем мы победим их.

Если мы победим их.

Я отбрасываю сомнения прочь. Я буду уничтожать их. Моими умениями, или моей жертвой.

Я готова.

Я рассмотрела все, чему учила Вейна, удостоверяясь, что он знает свои команды. Он не может сделать многого, но он может позвать ветер, сформировать смерч, помешать себе, упасть и сделать шипы ветра. Ничего не остается делать, кроме как смотреть на закат и прислушиваться к некоторым знакам, когда Буреносцы окажутся рядом.

Я слушаю ветер, но не слышу никаких следов. Если бы моя мама не послала предостережение, я бы была застигнута врасплох.

Я понятия не имею, что она чувствовала, когда знала, что они идут... или как она останавливала их, то немногое, что она делала. Но ясно, что она права. Она намного важнее для Бурь, чем я. Независимо от того, насколько усердно я тренируюсь, насколько я отталкиваю себя, я никогда не смогу конкурировать с ее естественными талантами.

Так оно и должно быть.

Ее дар имеет значение.

Вейн имеет значение.

Я – нет.

Сумерки оседают в долине, рисуя тонкие синие и лиловые облака. Некоторые, вероятно, назовут это красивым, но для меня это что-то зловещее. Я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на Восточном ветре, слушая какие-то решения или рекомендации. Наследие мое, приди ко мне один раз. Может быть, опять получиться.

Все, что я слышу – это их традиционная песня перемен.

Мы сами по себе.

Вейн вопит. Я открываю глаза, чтобы взглянуть, кто на него напал, когда еще один голубь нарезает круги вокруг его головы.

Я не могу помочь, не ухмыляясь, когда я спасаю беднягу.

Странник ветра боится птиц. Он должно быть первый такой.

– Что это за глупость? – ворчит Вейн.

– Моя мать послала ее.

Я поглаживаю шею голубя, успокаивая его, таким образом, он позволит мне осмотреть крылья, чтобы проверить сообщение. Странно, что голубь отвечает на мое прикосновение... все еще странно для моей матери, послать голубя вместо ее горькой вороны.

Я поняла, что первое сообщение было важным и было отправлено с ближайшей птицей. Но на этот раз она могла воспользоваться любой из ее птиц, но она снова послала голубя. Любимейшую из птиц, потому что они безоговорочно преданные.

Должна быть причина изменения. И я не уверена, что у меня хватит энергии, чтобы справиться с чем бы то ни было.

– Видишь метки в оперении? – объясняю я Вейну, указывая на крылья голубя. – Это код моей матери, созданный, таким образом, что она может посылать сообщения, которые никто не сможет расшифровать. Она использует птиц, с которыми она связана, приказывая, чтобы они не отдыхали, пока они не передадут сообщение. Она спасает Бури от необходимости посылать важные тайны по ветру, где Райден может услышать их.

Вейн фыркает.

– Вы, ребята, вообще видели сотовый телефон?

– Да, набор химически-заполненного излучения, который ты носишь в кармане весь день. Я понимаю, почему ты так привязан к этой веще.

Он качает головой.

Я считаю метки на перьях, тройная проверка каждого, чтобы удостовериться, что я правильно понимаю сообщение.

– Что теперь? – спрашивает Вейн.

– Она хочет знать, готовы ли мы.

Он закатывает глаза.

– Скажи ей, что резерв не помешает.

Я игнорирую его, когда повторно маркирую перья своим ответом, наконец, давая моей матери честную оценку нашего затруднительного положения. Она может также знать, чего ожидать.

У Вейна еще не было четвертого прорыва. Когда я принесу себя в жертву, ты должна будешь прийти и забрать его.

Слезы подступают к моим глазам, когда я выпускаю голубя, и смотрю, как он исчезает в сумерках.

Это последний раз, когда я говорю с моей матерью.

Я не говорю, что люблю ее. Я не говорю, прощай.

Я начала маркировать слова, но я не смогла заставить себя сказать их. Не тогда, когда я не знаю, верны ли они. Или хотела ли она услышать их.

Я не знаю то, что делает меня более грустной... незнание, люблю ли я свою собственную мать или знание, что ей будет все равно, если я не скажу их.

Но слишком поздно для того, чтобы изменить свое мнение. Слишком поздно что-либо изменить.

Я вытираю слезы и опускаюсь на землю, подтягивая колени к груди. Вейн сидит рядом со мной, он обнимает меня за плечи. Я должна отодвинуться, но мне не хватает энергии. И больше нет смысла. Через несколько часов все закончится.

– Мы собираемся пройти через это, – шепчет он.

Я не могу смотреть на него... я слишком близко к разрушению, чтобы позволить ему увидеть мое лицо. Таким образом, я чувствую, а не вижу, что он поворачивает свою голову и прижимается губами к моему виску. Мягкими как перо. Нежными как бриз. Жар взрывается под моей кожей, будоражащий меня как шквал.

Я задерживаю дыхание. Интересно, если он сделает больше. Интересно, что я буду делать, если он попытается.

Но он вздыхает и отворачивается. Он, наконец, научился уважать мои границы.

Очень плохо. Я не уверена, что они все еще есть.

Силы Бури прогнали бы меня от такой ужасной предательской мысли... но это не сильно волнует. Я не буду рядом так долго, чтобы они могли усомниться в моей лояльности.

Почему бы не наслаждаться тем, не многим временем, что у меня осталось?

Я дышу полной грудью, впитывая аромат кожи Вейна. Чистой и нежной, прямо как Западный ветер.

– Как это началось? – шепчет он. – Шторм, который убил моих родителей. Я только помню все урывками. Я должен иметь представление, во что мы влезаем, – добавляет он, когда видит мое замешательство.

Я отделяюсь от него, нуждаясь в пространстве, если я собираюсь вновь пережить это воспоминание.

– Это началось со спокойствия. Когда вся жизнь и энергия были высосаны из мира. Я помню, как стояла на нашем крыльце, уставившись в небо, задаваясь вопросом, куда ушли ветры. Потом мой отец схватил меня за плечи и сказал бежать... максимально далеко и быстро. Прежде, чем я смогла, было это... рев.

Вейн сжимает мою руку.

– Я никогда не слышала, чтобы ветер были такими яростными раньше. Это был зверь, пришедший, чтобы сожрать нас. Я начала кричать, но мой папа пообещал, что все будет хорошо. Затем он свернул Восточный ветер вокруг меня и отправил меня из бури.

– Но ты побежала обратно? – спрашивает Вейн.

Я сопротивляюсь рыданиям.

– Я до сих пор удивляюсь, стало ли бы все по-другому, если бы я осталась там, куда он послал меня. Если бы ему не надо было помогать мне в буре во второй раз. Может быть, он...

Я не могу этого произнести.

Нежные пальцы Вейна поворачивают мое лицо к нему.

– Вот именно, не так ли? Это то, за что ты наказываешь себя. Ты думаешь, что это была твоя вина?

– Это была моя вина.

Внутри меня все разрывается, когда слова покидают мои губы.

Наконец-то. Наконец-то они произнесены.

Слезы текут по моему лицу, но я не пытаюсь их остановить.

Вейн вытирает их, его прикосновение теплее, чем у Южных ветров.

– Ты не могла предотвратить того, что случилось.

Я не позволю ему разрешить мне сорваться с крючка. Я не заслуживаю этого.

– Это была моя ошибка, Вейн. Все это. Твои родители. Мой отец. Все. Ты не помнишь. Но вспомнишь.

Я встаю и прокладываю между нами пространство, держась спиной к нему.

– Я говорила тебе. Когда ты спас меня из бури, когда мой отец умер, и твои родители тоже, и мир рухнул. Мы прильнули друг к другу и плакали, и я рассказала тебе. Я рассказала тебе, что я сделала.

Я останавливаюсь, мне нужно перевести дух прежде, чем я смогу закончить.

– Что ты сделала? – шепчет Вейн.

Я закрываю глаза, когда то немногое, что осталось от моего сердца рассыпается в пыль, оставляя меня холодной и пустой.

Еще один глубокий вздох. Тогда я произношу слова.

– Я убила их, Вейн.

Глава 47
Вейн

Ее слова повисли в воздухе: эти смешные, невозможные слова, которые не имеют смысла.

– Ты не убивала их, – говорю я ей.

Она не могла. И не делала этого.

Или сделала?

Нет... она не могла.

– Да, я убила их.

– Так ты начала шторм, который засосал их и поймал в ловушку ветров? Ты направила корягу на мою маму? Это была ты?

– Может быть. – Ее губы двигаются несколько раз, когда она пытается заставить их двигаться. – Я выдала наше местонахождение.

Она плачет настолько сильно, что я хочу помчаться к ней. Обвить ее руками.

Но мне нужно знать всю историю сначало.

Она, задыхаясь, всхлипывает.

– Я должна была спасти Гэвина. Он падал, и я не хотела, чтобы он умер, так что я позвала ветер. И потом я солгала родителям. Я могла бы их предупредить, но я боялась попасть в беду. Поэтому я притворилась, будто ничего не произошло. И потом показались Буреносцы, и было уже слишком поздно. Я пыталась помочь, а сделала только еще хуже, и теперь все они мертвы, и это моя вина.

Я провожу руками по лицу, мне нужно мгновение, чтобы переварить полученную информацию.

Ее так много, что она не уложится в двадцать секунд.

Мои ноги трясутся, когда я стою, пытаясь осмыслить хаос в голове. Каждая деталь проплывает через мой мозг, присоединяясь к сломанным воспоминаниям и связывая их вместе.

Теперь я вспоминаю ее. Стоящую среди хлещущих ветров. Ее лицо залито слезами, грязью и кровью. Рассказывая мне, то же самое, она просто повторяет. Трясется. Всхлипывает.

Я делаю то же, что и тогда.

Я подхожу к ней, притягиваю к себе и держу так крепко, как только могу.

Тогда я это сделал, потому что она была всем, что у меня было. Десять лет спустя я делаю это по той же причине.

Я провожу руками вниз по ее спине, пытаясь успокоить ее рыдания совершая вертикальные движения.

– Ты не можешь обвинять себя, Одри. Ты была просто ребенком.

– Это моя вина. – Ее голос хриплый и грубый. – Прости.

Моя грудь болит за нее. За испуганную маленькую девочку, которой она была. За твердую, сломленную девушку, которой она стала. Я не могу представить, каково это расти с такой виной на плечах. Неудивительно, что она отталкивает всех.

Больше нет.

– Послушай, – говорю я, ожидая, когда она посмотрит на меня. – Я не виню тебя в том, что произошло. Я никогда не буду винить тебя в том, что произошло. Единственный человек, которого стоит винить – это Райден... нет, не качай головой. Я имею в виду его, Одри. Это. Была. Не. Твоя. Вина. Никто не винит тебя.

– Моя мать. – Она говорит это так тихо, что я не уверен, что я это слышу.

Я сжимаю ее сильнее.

– Тогда твоя мать – дура.

Я уже ненавижу ее за то, что она не выслала подкрепление для Одри, и независимо от того, что она сказала или сделала, чтобы разрушить ее сильную, храбрую, красивую дочь. Я надеюсь, что мы никогда не встретимся, потому что у меня есть чувство, что у меня внезапно не окажется проблем с насилием.

Я беру лицо Одри в ладони, укачивая ее, как будто она хрупкая... потому что она такая и есть.

– Одри, я имею в виду, что снимаю с тебя вину в эту минуту.

– Ты не можешь сделать это.

– Уф... нет, могу. Они были моими родителями. Я должен кого-то винить за их смерть... но это никогда не будешь ты. Никогда.

Ее остекленевшие глаза смотрят в мои, и я хочу наклониться и поцеловать всю ее боль и страх. Хорошо, прекрасно... я также просто хочу поцеловать ее.

Но я не буду пользоваться преимуществом как это.

Она должна излечиться сначала.

Я тянусь к ней, перебираю пряди волос, которые выбились и упали на ее лицо.

– Ты сделаешь мне одолжение? Пожалуйста, расплети волосы из этой нелепой косы?

Я знаю, что это просто прическа. Но это также та, сдерживающая вещь, которую она делает, чтобы наказать себя. И я не позволю ей больше этого делать.

Ее руки тянутся к узелку на конце, и я останавливаю их.

– Нет. Давай я.

Она не сопротивляется.

Я помогаю ей сесть на землю, затем сажусь позади нее. В моей голове я представляю этот классный, романтичный момент, как что-то из кино, где скрипки играют на заднем плане и освещение капризное и обольстительное.

В действительности, я как-то теряюсь, расплетая ее волосы,  запутанные около миллиона различных вариантов и вожусь в три раза дольше, чем это необходимо. Но ведь я – парень. У меня нет большого опыта в заплетании волос.

Одри поворачивается ко мне лицом, когда последние пряди остаются свободными.

Дыхание перехватывает.

Это Одри. Не лютый защитник, всегда готовый к бою. Просто девушка из моих снов. Только теперь она прямо передо мной, и я могу протянуть руку и коснуться ее. Схватить ее. Поцеловать ее.

Я опираюсь на руки и откидываюсь назад.

Я не собираюсь принуждать ее... даже если все во мне кричит, чтобы послать предостережение и провести то, что вполне может быть нашей последней ночью на земле, в путанице тепла губ и конечностей.

Это должен быть ее выбор.

Она тянется за мной, ее нежные пальцы скользят по моим щекам, оставляя следы искр.

Мои глаза фокусируются на ее губах, когда она облизывает их, и наклоняется ближе.

Она собирается сделать это. Она собирается поцеловать меня.

Я борюсь с желанием победно вскинуть кулак в небо.

– Ты красивая, – выдыхаю я вместо этого.

Она наклоняется ближе. Наши носы соприкасаются. Я удерживаюсь от того, чтобы сократить расстояние.

Это должна сделать она.

Она вздыхает и закрывает глаза.

– О чем ты думаешь? – спрашивает женский голос. В. Последний. Момент.

– Ну же! – кричу я, когда Одри отскакивает назад, как будто у меня чума.

Я поворачиваюсь и впиваюсь взглядом в женщину.

Ее длинные темные волосы заплетены в тугую косу, и она одета в такую же форму, как и Одри, но без куртки. Только футболка. Гэвин сидит у нее на плече... и, клянусь, он смеется надо мной своими крошечными красно-оранжевыми глазами.

Она медленно испускает драматический вздох, позволяя ему прокатиться по ее телу, когда она качает головой и фокусируется на Одри, которая занята, пытаясь убрать ее волосы в какую-то неряшливую косу.

– Не нужно важничать, Одри. Я уже видела более чем достаточно. Но с этим мы разберемся позже. На данный момент, почему бы тебе не познакомить нас?

Одри закрывает глаза и сглатывает, – Вейн, это моя...

– Да, я знаю, – я прерываю... потому что, даже если я не видел ее в своих снах, фамильное сходство на лицо.

Мать Одри наконец прибыла.