Текст книги "Больше, чем желание (ЛП)"
Автор книги: Шайла Блэк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
Кили задерживает дыхание.
– И что ты сделал?
– Мама моего друга довезла меня до дома, но я убежал в парк поблизости и спрятался. Вернулся домой только около полуночи.
Она кладет руку на сердце, и я практически чувствую ее волнение.
– Твои родители наверняка очень беспокоились.
– Я был слишком взбешен, чтобы переживать об этом. Нашел меня наш сосед, – я прятался между двумя кустами, с сухими глазами, голодный, чертовски растерянный. В том возрасте я не понимал, что мой отец делал с той женщиной, но уже знал – это неправильно. – Когда я вернулся домой, мама накричала на меня, что я понапрасну заставил ее волноваться и ушла спать. Когда мы остались одни, отец усадил меня и сказал мне, чтобы я не строил из себя маленького праведника, а потом ушел проводить конференц-звонок с кем-то в Китае. Больше мы об этом не говорили.
– Ты не рассказал маме о том, что видел?
Я покачал головой.
– Ты должна меня понять… Я был ребенком, который хотел, чтобы отец, никогда не имеющий на него времени, был им доволен. Я думал, что если сохранить секрет – этот и еще кучу, которые я узнал за эти годы – заставит его больше заботиться обо мне. Кроме того, я уверен, что мама знала обо всем, но понимала, что лишняя болтовня ничего, кроме страданий, не принесет.
– А Грифф знал, каким был ваш отец?
– Конечно, – уверяю я ее. – Он узнал несколько лет спустя, когда в третьем классе застал отца со своей учительницей.
Кили в потрясении отталкивает свою тарелку.
– Я не могу даже представить… Мой отец любил нас всем сердцем. В день, когда он умер лежа на больничной кровати, он сжал руку матери, поцеловал меня в лоб и пообещал, что его любовь к нам бессмертна, даже если он нас покидает. Он был хорошим человеком. Мама носит кулон с его фотографией, хотя и вышла замуж несколько лет назад. Я скучаю по нему.
Слезы мерцают в ее глазах. Это воспоминание, которое она хранит особенно близко к сердцу. Она горда теми эмоциями, которые испытывает.
Я ей не враг, но будь я им, она бы обнажила передо мной широкую щель в своей броне. Понимает ли она это? И значит ли это, что она доверяет мне настолько, что знает, что я не буду использовать ее эмоции против нее?
Мне нравится эта мысль.
– А мой – эгоистичная, пользующаяся женщинами свинья. Мы с Гриффом еще подростками видели это тысячу раз. Когда мы были детьми, ему, казалось, нравилось наблюдать за тем, как мы из кожи вон лезем, чтобы заставить его обратить на нас внимание или доставить ему удовольствие. Нас даже сплотила неприязнь к нему, когда несколько лет мы проходили у него стажировку на каникулах. Мы клялись, что никогда такими, как он, не станем.
Хотя, боюсь, мы все же им стали.
Дерьмо, которое происходило с нами в детстве, было причиной, по которой мы держались друг друга, пока три года назад эта проклятая сделка с ближневосточным принцем не расколола нас на тысячу частей. Если быть предельно честным, то с тех пор я чувствую себя потерянным.
– Я понимаю, – прошептала она. – Ты пытался поговорить с братом после того, как он ушел?
– Конечно. Я думал, что кто-то украл деньги из нашего банка и вломился в наш офис. Я звонил ему тем утром, чтобы спросить, почему он не на работе. Он ответил: "Пошел нахуй, гребаный предатель" и повесил трубку. Поэтому я поехал к нему. Он живет в охраняемом комплексе. Сказал охране, чтобы передали, что мне там больше не рады.
Это воспоминание я предпочел бы забыть. Я ехал к нему домой, пытался урезонить охрану, проливной дождь намочил мою накрахмаленную рубашку, в которой через полчаса я должен был созваниваться по FaceTime с этим королевским ублюдком, чтобы показать ему каждый миллиметр собственности, которую он собирался купить в тот же день. Охрана меня не пустила, и я уехал домой мокрый, растерянный и чертовски грустный.
– И все?
– А что еще я должен был сделать? Он не хотел меня видеть. Он не хотел видеть Бритту, даже когда она отправила ему письмо, сообщив, что через семь месяцев он станет папой. Он просто игнорировал нас.
Кили останавливается, и я вижу шестеренки, которые крутятся у нее в голове.
– И тогда он отправил тот мерзкий имейл с фотографиями голой Тиффани?
– Да, после мне уже нечего было ему сказать.
Она кивает. Тут много о чем нужно подумать, а, судя по ее рассказам, у нее было замечательное детство с любящими родителями. Неудивительно, что она не осознает весь мой бэкграунд.
– Поведение твоего отца в той же степени повлияло и на Гриффа, да?
Никогда не думал об этом в таком ключе. Мы оба ранены. Это факт. Мы не руководствуемся эмоциями при принятии решений. Показать кому-либо наши слабости – худшее, что мы можем сделать. Я думал, что чувствовал что-то к Тиффани, но я всегда избегал любой привязанности к женщине, потому что зачем срывать один-единственный цветок, когда хочется вспахать целое поле? Я думал так до недавнего времени. Уход Гриффа заставил меня задуматься о прошлом. Взгляды Кили заставляют меня пересмотреть свое отношение. Вне всяких сомнений… моя жизнь выглядит испорченной сквозь ее призму.
– Должно было повлиять. Я никак не могу понять: он не моргнув глазом ушел от Бритты и Джейме, потому что боится ответственности или потому что, как и отец, неспособен ни о ком заботиться? Не знаю.
– Как думаешь, что он нашел в Бритте? Имею в виду, ты же говорил, у него есть типаж?
– И она олицетворяет то, что Грифф обожает.
– Блондинки?
Я качаю головой. Я могу обвинить Гриффа во многом дерьме, потому что он облажался с кучей желающих его женщин. Черт, в колледже он любил вливаться в туристические тусовки, потому что девушки там были пьяными и всегда готовыми хорошо провести время. Бритта, казалось, все изменила. Ну или я так думал до тех пор, пока он не ушел и от нее.
– Умные. Острые на язык. Сильные. С целями и планами. С хорошими сиськами.
Кили хлопает меня по руке.
– Серьезно?
– Что?
– Сиськи? – она вскидывает голову.
– Тебе больше нравится маленькая гр-р-р-рудь? – я намеренно использую другое слово, немного коверкая его.
– Да, особенно, когда ты не ведешь себя как придурок.
Я еле удерживаюсь и не закатываю глаза.
– Не заставляй меня называть как-нибудь иначе твою вагину, – предупреждаю я. – Киска! Твоя действительно красивая.
Выражение ее лица становится едким.
– И недоступная тебе. Мы говорим о твоем брате.
– Не ставь их в одно предложение.
Честно говоря, я стараюсь ее подстебнуть. Не знаю, почему именно. Чтобы поднять настроение? Чтобы она перестала испытывать ко мне жалость? Чтобы все стало немного легче? Наверное, все вместе. Когда я с ней, у меня так много мыслей в голове. Но что-то другое, помимо мыслей, делает мое сердце мягче. Чувства.
Господи, у меня же на них аллергия. Нужно прекращать.
– Хорошо, – раздраженно вздыхает она. – Итак, твоему брату нравятся умные женщины с индивидуальностью?
– Ага. Ему нравится… встречаться с женщиной, находящейся на одном с ним интеллектуальном уровне, умеющей также подшучивать. Споры – извини, дебаты, как он их называет – это его прелюдия. Ему нужен кто-то, кто не будет отставать. Неинтересно побеждать кого-то, у кого даже и мыслей о победе нет.
– Серьезно?
Непонятно, заинтригована она или в ужасе.
– Когда он встретил Бритту в караване – это специальный термин для группы риэлторов, собирающихся одним утром вместе, чтобы осмотреть новую недвижимость перед продажей – она заменяла приболевшего босса. Она выглядела безупречно. Белоснежная рубашка, обегающая тело, с открытым воротником лишь с намеком на декольте… Игривая черная юбка до колена с разрезом сзади, не скрывающим ее ноги. Она носила эти нелепые каблуки с застежкой на голени. У нее были отличные ноги. Не пойми меня неправильно – выглядела она чертовски профессионально. Сдержанный мейк, неброские украшения. Но выглядела она как женщина. И она одним предложением поставила Гриффа на место. Это определенно то, на что он покупается. Ему нравится побеждать сильнейших и порочить тихонь.
Кили смотрит на меня так, словно я лишился рассудка.
– Тогда ты ошибся с выбором. Я никогда не была ни профессионалкой, ни бедняжкой.
– Я могу помочь с этим.
– Ты хочешь изменить меня? – она предупреждающе поднимает бровь.
– Нет, ты мне нравишься как есть. Но чтобы сбить Гриффа с пути… Устроим – как вы, женщины, это называете? – а, точно, преображение. Ты же собираешься вести бизнес, тебе это пригодится.
Выражение ее лица смягчается, и я в сотый раз радуюсь тому, как быстро соображаю.
– Возможно, – уступает она.
– Кроме того, я временно изменю лишь твою внешность. Хочет-то он тебя. Твой юмор и остроумие. Твое очарование. Твою эрудицию, – и ее сострадание. Он и его оценит, – Мой брат победил меня, но лишился друзей, и ему нужен кто-то, с кем бы он мог общаться. Не знаю, признает он это когда-нибудь или нет, но это то, что он больше всего любил в Бритте. Она понимала и принимала его.
– Звучит правдоподобно, – Кили кивает, принимая аргументы.
– Да. Чтобы отношения продлились долго, нужно разговаривать после того, как вы хорошенько оторвались. Со мной такого никогда не было, но было бы замечательно когда-нибудь подтвердить свою теорию. Тиффани не была нормальным собеседником, если только не являлась одновременно предметом разговора. Каждый раз, когда я пытался поговорить с ней о своем прошлом, она советовала мне обратиться к психологу, затем вставляла наушники в свой iPad и смотрела еще одно видео о макияже на YouTube.
Кили закатывает глаза, как будто предполагала, что Тифф именно такая.
– Считаешь меня умной, а? Мою личность ослепительной?
Маленькая ямочка на щеке, возникающая, когда она улыбается, очаровывает меня. Не замечал раньше это милое пятнышко на красивом лице.
– Напрашиваешься на комплименты? – поддразниваю я.
Счастливая Кили нравится мне куда больше серьезной, копающейся в моем прошлом Кили.
Она выглядит так, будто игривый колючий ответ уже готов сорваться с кончика языка, но сдерживается и пересматривает его.
– По большей части, я просто хочу понять, почему ты выбрал меня.
Справедливый вопрос. Я не могу сказать ничего, кроме:
– Предчувствие. Я смотрел на тебя и за макияжем и платьем видел тебя. Слушал, как ты пела. Я словно слышал, как поет твое сердце. Звучит глупо, наверное, потому что ты буквально пела о том, как думала обо мне, прикасаясь к себе.
– Ну, не конкретно о тебе.
– Обо мне, конечно, – подмигивая, отвечаю я. – Все в комнате знали, что обо мне.
– Тех троих парней, которые хотели меня снять, тоже считаем?
– Они тупые. При одном взгляде на них можно понять, что их IQ не больше размера ноги.
– Максон… – она смеется, будто ничего больше здесь не сделаешь.
По крайней мере, это устраняет возникшую между нами напряженность. Но я не идиот. Завтра она пойдет по своим делам, а позже вернется с новыми вопросами. Она будет копать глубже в желании понять. На самом деле, я никогда не анализировал свою жизнь так, и забавно, как много я осознаю, просто сказав это вслух. Зачем мне вообще нужен психолог, если у меня есть Кили?
– Если честно, после того, как ты подразнила публику, а затем поставила на место какого-то рестлера, я понял, что Грифф будет заинтригован. Тогда я представил тебя в чем-то классическом, элегантном и женственном, соединил с твоей сладкой напористой личностью и осознал, что мой брат просто сойдет с ума.
Она делает глоток вина.
– Если ты хотел, чтобы я помогла тебе с братом, зачем переспал со мной?
Как много я могу ей рассказать? Все, что я говорю, звучит грязно. Но опять же, я никогда не извинялся за то, какой я есть. Зачем начинать сейчас?
– Я ничего не мог с собой поделать.
Ее лицо смягчается. Она наверняка думала, что тоже ничего не могла с собой поделать. Какое-то нежное чувство, которое я не могу понять, кроется в этих голубых глазах. Несмотря на блестящие тени и черный лайнер, я это вижу. Черт, я это чувствую.
Но Кили ничего на это не отвечает, просто кивает.
– Я понимаю, что иногда хочется иметь все, что захочется и когда захочется. Но правда в том, что не всегда это реально.
Завуалированно просит не подходить к ней снова. Я не знаю, как, черт возьми, я справлюсь с этим. Мы сидим рядом. Пока говорили, наступила ночь, и теперь Кили мерцает в серебристых лучах луны. Она так сильно прикусила нижнюю губу, что та распухла и покраснела. Наши предплечья так близко, что я чувствую тепло ее тела. Если я подниму руку, я спутаю наши пальцы. Не могу не думать об этом. Одно небольшое движение, и я прикоснусь к ней…
Но это превратит меня в еще большую сволочь, да?
Внезапный диалог с совестью раздражает.
Я отступаю. Я стараюсь быть вежливым, откидываюсь на спинку стула, будто не хотел на нее наседать.
Не уверен, что она купилась на это. Кили тоже откидывается назад и скрещивает руки на груди.
– Ага, понимаю, – я поворачиваюсь к ней лицом.
Кили скептически на меня смотрит, но не продолжает.
– Что дальше? Как ты собираешься превратить меня в девушку мечты для Гриффа?
Я рад вернуться к более легкой в разговоре теме.
– Я назначил тебе несколько встреч на следующей неделе. Мой брат может быть свиньей, но он любит леди. Лощеных на публике, распутных наедине. Еще я позвонил одной бывшей клиентке. Кларисса обучала участниц шоу красоты. Не смотри на меня так.
От этого выражение лица Кили только усугубляется.
– Я не буду манекеном в пайетках.
– Не будешь, – я соглашаюсь. – Она научит тебя языку тела. Как сидеть, стоять, ходить, говорить, флиртуя. Грифф купится на это. После, у тебя будут два дня в СПА-салоне. Моя сестра изучает его расписание. Мы выясним время и место, подберем подходящий стиль, и пойдем туда.
– А когда ты начнешь учить меня бизнесу, чтобы я наконец смогла открыть свой отель?
Я замираю. Справедливый вопрос. Кроме того, если я буду достаточно сдержанным, я смогу провести с ней больше времени.
– В субботу. С утра я посмотрю место в Кахакулоа для одного клиента, а потом весь день свободен. Знаю несколько домов неподалеку оттуда, которые могли бы подойти тебе. Можем пройтись по некоторым, взвесить все за и против, обсудить, на что нужно обращать внимание, что сразу должно оттолкнуть, как использовать все обнаруженное с максимальной пользой… ну, все это.
– Звучит хорошо, – она тепло улыбается.
Каждый раз, когда я вижу ее улыбку, я расслабляюсь и просто наслаждаюсь красотой. И, конечно, я возвращаю ей улыбку.
– Это свидание.
Ее улыбка меркнет.
– Это не свидание. Мы – бизнес-партнеры. Мы обмениваемся услугами, чтобы оба смогли продвинуться. Когда Грифф начнет доверять мне, я сделаю все, что в моих силах, чтобы восстановить ваши отношения. Но мы с тобой не встречаемся. Не спим друг с другом. Между нами нет ничего.
Моя первая реакция – злость. Головой я понимаю, что мы заключили сделку. Но остальная часть меня не принимает этого.
– Это фигура речи, – я пожимаю плечами в знак извинений.
Но в глубине души… да, моя фотография должна висеть среди фотографий тупейших людей. Я все еще хочу усидеть на двух стульях. Но я заполучу эту женщину. Я буду работать денно и нощно, но она будет моей.
Глава 8
Наступило субботнее утро. После полного споров собрания с Робом и Бриттой, на котором они наконец-то признали, что я прав – ну, хорошо, что Кили права – насчет наследников Стоу их эмоциональной отстраненности от поместья матери, я рад сбежать на пару дней из офиса.
После легкого завтрака, моя сладкая гостья настаивает на готовке, она изгибается на веранде так, что я почесываю затылок. Потом мы выходим. Мы вместе идем к машине. Ее маленькие джинсовые шорты обхватывают задницу, и я не могу удержаться от взгляда на нее сзади. Черт… Кажется, она даже не замечает моего взгляда, так как сосредоточена на нашем дне.
Пока мы идем, ее пальцы иногда соприкасаются с моими моих, и я сжимаю кулаки, чтобы не взять ее за руку. Вчера Роб спросил у меня, чего я хочу больше: отобрать у Гриффа поместье Стоу или снова заняться сексом с Кили? Он не принял вариант «и то, и другое». Если бы мне нужно было выбирать? Несколько дней назад ответ казался очевидным. Когда же он задал вопрос, я чувствовал меньшую уверенность.
Это меня до чертиков смущает.
Я обхожу Кили и нажимаю на брелок, чтобы отпереть машину и открыть для Кили дверь. Я стою близко. Она должна пройти мимо меня, чтобы сесть. Я чувствую ее грудь на своей груди, она смотрит на меня, удерживая руку на моем плече. Я становлюсь твердым в мгновение ока и не могу отвести взгляд.
– Прости, – бормочет она, скользя кончиками пальцев по моей руке, и опускается на свое место, а затем смотрит на меня своими большими голубыми глазами.
Мне становится жарко.
Выдохнув, я обхожу машину сзади и поправляю напряженную ширинку, усаживаюсь на водительское сиденье, и мы трогаемся.
– Есть прогресс по поместью Стоу?
Я благодарен за возможность подумать о чем-то, кроме ее обнаженных бедер и намека на декольте, обрамленного черной блузой. Я возвращаю взгляд на дорогу.
– Небольшой. Мы по-прежнему пытаемся придумать что-то, что будет и уважать их чувства к поместью, и выражать его особенности. Не думаю, что Сьюзан Стоу любительница устраивать вечеринки, но это место идеально подошло бы для встреч – оно расположено на 100 сотках земли, большая часть которой – это зеленое поле с видом на океан. Несколько бассейнов, огромная кухня, восемь спален. Есть даже отдельная охана, идеальная для молодоженов или спа.
– Охана?
– Охана. У нас это то, что на материке обычно называют бунгало или домиком для тещи или свекрови. На территории поместья стоит отдельное здание, в котором есть все удобства, но при этом оно отделено от основного дома.
– Оу… У нас в Аризоне это называется «casita». Но я тебя поняла. Как сказать наследникам, что у их мамы был удивительный дом, который принесет им целое состояние, не заставляя их чувствовать себя глупыми из-за того, что они не прославляют место, которое не любят? Хороший вопрос.
– Да, и если мы не особо придаем значение имуществу, то как сможем получить за него большие деньги? Если сделка достанется мне, то это уже будет моя зона ответственности, – я чувствую, что весь день танцую этот изящный танец, все еще не зная его движений. – Мне нужно просто продолжать работать над этим. Как прошла твоя встреча с Клариссой? Уже научилась флиртовать языком тела?
Она закидывает правую ногу на левую, ее гладкие бедра трутся друг о друга. На ней сегодня убийственные каблуки. Высокая. Стройная. Один крошечный ремешок оборачивается вокруг ее щиколотки, подчеркивая, насколько она хрупкая. Кили рассеянно болтает ногой назад и вперед в ритме песни, которая играет по радио на заднем плане. Затем она глубоко вздыхает, ее грудь поднимается.
Я, должно быть, нервничаю, если только ее дыхание возбуждает меня.
Она взъерошила свои длинные волосы и повернулась ко мне. Ее губы слегка приоткрыты. На ней мерцающий чистый блеск, из-за которого невозможно оторваться от ее губ. Когда она нервно проводит по ним языком, я еле сдерживаю стон.
– Я не знаю, – она бросает на меня застенчивый взгляд, затем смотрит на мою промежность. – Мне это показалось чушью, но, думаю, на тебя это действует.
Стоп. Она опробовала свои приемы на мне?
– Я легко возбуждаюсь, – я протестую.
– Хм… – она делает паузу, словно обдумывая мои слова. – Тогда я, наверное, училась не так хорошо, как думала. Буду стараться лучше.
Она наклоняется, упираясь локтями в консоль, и пальцами проводит мягкую линию по обнаженной коже, прослеживая линию ключиц, а затем вниз, чертовски близко к ее загорелому сладкому декольте. Я хочу, чтобы мои руки касались ее там. Мои губы прижались к ее коже. Мой язык проделал тот же путь.
Почему я не испил ее до дна той ночью на пляже? Она была открытой для меня. Она хотела меня. Но я был глуп и выбрал быстрый секс. Я упустил все детали, которые сейчас сводят меня с ума. Мне нужна еще одна возможность. И еще много-много возможностей.
Я сдерживаю проклятие и пытаюсь сосредоточиться на дороге, пока мы движемся на восток вдоль побережья. Она проводит носком своей сандалии с ремешками вверх по икре, возвращая мое внимание к ее убийственным ногам. Я представляю, как мои руки скользят между ее бедер, касаются ее влажных складок, как моя голова опускается между ними, чтобы я попробовал ее на вкус. После того, как от криков наслаждения у нее заболит горло, и я буду убежден в том, что она насытилась, я проскользну между ее бедер и наполню ее киску каждым сантиметром…
– Максон? – бормочет она с придыханием, будто она возбудилась.
Я смотрю на нее. Она слегка поджимает губы, словно глубоко задумалась. Ее щеки покраснели. Когда она поднимает на меня взгляд, я не могу отвести от нее свой. У нее расширены зрачки?
– М-м, – выдыхаю я, сжимая руль в борьбе за контроль.
Вдруг она запрокидывает голову и смеется.
– Попался! Мой язык тела заводит тебя. Если бы ты только видел свое лицо! Если я продолжу в том же духе, думаю, ты остановишь машину, перегнешься через консоль и попытаешься раздеть меня догола.
Мой член считает, что это отличная идея, но я не хочу доставлять ей удовольствие и признавать, что она права. Глупо давать ей такую власть надо мной.
– Хорошо. Ты быстро учишься, – уступаю я.
Мне, наверное, следует заткнуться, но она должна знать, на что способна, если собирается использовать эти маневры на Гриффе. Боже, даже мысли об этом мне противны. По крайней мере, лично я это не увижу.
Кили радостно хлопает в ладоши.
– Я тебя развела!
И все еще разводит.
– Больше так не делай, если ты не серьезно.
Когда мы встаем на красный, я бросаю горячий взгляд на пространство между нами. У нее перехватывает дыхание – наверное, от того, как я трахаю ее глазами.
– Что ты имеешь в виду?
– Раздразнишь меня еще раз – я уложу тебя в постель, раздетую и получающую удовольствие, которое я буду доставлять тебе так быстро, что у тебя закружится голова, солнышко.
Мы оба сидим молча и неподвижно целую минуту. Она пересматривает свою политику отказа от секса? Я молюсь любому богу, который, как мне кажется, может помочь мне получить секс, когда слышу нетерпеливый гудок позади себя.
Я вздрагиваю. Загорелся зеленый. Кили наклоняется, скрестив руки на груди, и смотрит в лобовое стекло.
Момент упущен.
Я ругаюсь себе под нос, нажимая на педаль газа. Машина рвется вперед. Оставшаяся часть пути проходит в молчании.
Через десять напряженных минут мы подъезжаем к дому, который я присматриваю для зарубежного клиента. Он китайский банкир, который якобы ищет место для развлечения клиентов. Мне все равно, использует ли он это как место для вечеринок или как любовную хижину. Он хочет роскошную выставочную площадку на набережной, и я найду ему такую.
Я останавливаю машину перед поместьем в эко-стиле. На первом уровне лужайка ведет к огромному каменному дворику, переходящему в широкую деревянную лестницу. Наверху на веранде выстроились скамейки, пышные растения и парочка уютных кресел-качалок. Массивный обеденный стол стоит прямо под тенью крыши внутреннего дворика с потолочным вентилятором, обеспечивающим дополнительный толчок для нежного ветерка, обволакивающего мою кожу. Вид на океан открывается с любой точки участка.
Я не вижу дверей. Проем был расширен для панорамной стеклянной двери. Это объединяет пространство дома с уличным, проводит нас сразу же в соседнюю гостиную открытой планировки.
Перед тем, как зайти внутрь, мы, как обычно, снимаем обувь. Перпендикулярно входу стоят два огромных бамбуковых дивана с толстыми подушками с тропическим принтом. Между ними расположен подходящий по стилю шведский стол. Все стены, кроме одной, заставленной полками с книгами, белые. Большие мансардные окна. Потолочные вентиляторы лениво кружатся, свешиваясь на стержнях с высоких потолков.
Простая деревянная гитара висит на стене рядом с деревом в холле, когда мы проходим в бар. Это место выглядит слегка вульгарным. Шкафы бамбуковые. В качестве декора выступает травяная юбка как рамка для старых треков Элвиса на стене. На удивление, она не выглядит устаревшей, скорее нейтральной и функциональной.
У дальней стены кухня поблескивает белым, за редким исключением. Здесь же деревянный остров, гигантская кухня-столовая со старомодным овальным столом, гладкой современной печью с капюшоном, двойными духовками и стенами, облицованными чисто-белой плиткой.
Место источает очарование.
– Это… потрясающе, – Кили оглядывается с широко открытыми глазами, моргает и выдыхает в восхищении, проводит руками по каждой поверхности.
Она влюблена.
Я ее не виню. Дом не просто красивый, он уютный. Здесь можно было бы жить, отдыхать, проводить дни в чистом блаженстве.
– Если твой клиент не купит этот дом, он идиот. Если бы у меня были деньги, я бы однозначно купила.
Я пожимаю плечами.
– Думаю, он ищет что-то более современное. Место, которое можно всем показать, а не место, в котором можно спрятаться.
Я делаю несколько фотографий с видом на океан, обеденной зоной, зоной отдыха и кухней.
– Ты закончил? – спрашивает она.
– Ага, – куда она так торопится?
– Хорошо, – она берет меня за руку. – Поехали смотреть остальное.
Я смеюсь, когда она тянет меня обратно к зоне отдыха, а затем через широкие двойные двери в просторную спальню. Больше белого. Больше атмосферы экологичного коттеджа. Белые шторы развеваются на ветру, обрамляя открытые французские двери. Помимо цветочных принтов на кровати в нейтральных тонах, комната простая и удобная. Из нескольких окон открывается вид на зеленые просторы травы и океан.
Дверь в задней части комнаты ведет в ванную комнату с двойными раковинами, обрамленными мрамором, и открытыми стеллажами в шкафах внизу с бамбуковыми корзинами вместо ящиков. Двойные зеркала, подвесные светильники и яркая атмосфера делают комнату идеальной. Мне нравится.
За углом небольшой холл с мягкими тенями, огромный шкаф, огромная ванна и еще один дверной проем. Открыв ее, я попадаю в огромную душевую кабину в помещении и на открытом воздухе, сделанную из серого вулканического камня. Стены с трех сторон защищают от посторонних глаз, но тот, кто проектировал это место, был достаточно умен, чтобы оставить открытое окно с прямым видом на пальмы и океан. Есть даже тумба для банных принадлежностей. Пять душевых кабинок выстроены вдоль одной стены длиной примерно в два метра. Наверное, целая футбольная команда могла бы здесь принять душ одновременно и не касаться друг друга.
– О, мой Бог… – босые ноги Кили топают по каменному полу, пока она осматривается. – Я сейчас откинусь.
– Ошеломительно, – заканчиваю я за нее.
– Да. И здесь не душно. Зачем продавать этот дом?
Я пожимаю плечами.
– Гавайи для некоторых людей – это больше про место отдыха, чем место жительства. Они покупают дом, думая, что смогут приезжать сюда чаще, чем обычно. Проходит несколько лет. Они понимают, что оплачивают налоги, техническое обслуживание, все остальное, и просто не находят времени и сил приезжать сюда и воспользоваться тем, на что тратят деньги.
– Это безумие. Если бы этот дом был моим, я бы ни за что не вернулась в Финикс. Я бы жила здесь и никогда не уезжала.
Я понимаю ее. Уединенное тихое место. Прогулка наполняет желанием больше отдыхать, меньше волноваться, делить этот мир с кем-то важным. Я смотрю в сторону Кили.
Опасный ход мыслей…
– Что ж, остаться мы не можем, – напоминаю я ей, фотографируя спальню и ванную комнату. – Давай посмотрим остальное.
С другой стороны от основной жилой зоны еще одна спальня, похожая по размеру и цвету на первую. Она спроектирована как детская комната с двумя двуспальными кроватями, большим телевизором и парой удобных стульев с библиотекой книг и DVD. Ванная меньше, но такая же стильная. Более, чем достаточно, для одного или двух гостей.
– Так мило, – подмечает она. – Если бы я росла в такой комнате… – она качает головой, смотря на бескрайние просторы океана. – Я бы никогда не сбегала и не попадала бы в неприятности.
– Была плохой девочкой? – я удивлен.
– Ужасной, – уверяет она. – Когда мне было тринадцать, мы с моей лучшей подругой, Бэтси, обклеили туалетной бумагой дом милого мальчика, жившего несколькими домами ниже нас, забрали его велосипед, который он оставлял на крыльце, и прокатились на нем до конца жилого блока.
– Вы же его вернули?
– Вернули, – признается она с дразнящей ухмылкой. – В полночь.
– Возмутительно, – я качаю головой, словно я очень разочарован.
– Совершенно верно. А в пятнадцать лет мы с одноклассниками с биологии проникли в круглосуточную блинную.
– Тебя волновали твои оценки?
– Нет. Там просто был другой милый мальчик. Он взял меня на слабо. Думал, я не смогу пролезть в окно.
Я останавливаюсь. Взять бы ее на слабо, чтобы она сняла свои шорты и испачкала со мной одну из этих кроватей…
– О чем бы ты сейчас ни думал, ответ – нет, – она качает головой.
– Что? – я делаю невинное лицо. – Я думал о том, что нам нужно подняться на второй этаж.
– Уверена, ты не врешь. Пойдем.
Наверху она следует за мной по коридору. Я прохожу мимо изящного стула и маленького столика с горящей лампой, затем открываю двойные двери. Огромная кровать на деревянном возвышении величественно возвышается под потолком из тикового дерева. Как и этажом ниже, обычные двери заменены раздвижной стеклянной стеной, которая была сдвинута в сторону, позволяя открытому небу и тихоокеанскому бризу проникать внутрь.
– Какой же здесь вид… – шепчет Кили рядом со мной.
– Да-а, – ничего – только голубая гладь воды, белый песок, зеленая трава и колышущиеся пальмы. Идеально.
Через проем можно выйти на крышу, покрывающую веранду под ней. Круглый стол, стулья на двоих и шезлонг. Вид из окна бесконечный. Я так долго живу на Мауи, что часто думаю, что прекрасные тропические пляжи меня уже не возьмут. Иногда я шучу, что собираюсь в отпуск на Аляску, чтобы сменить ритм жизни. А затем появляется такое место, которое напоминает мне, почему я не вернулся на материк, когда у меня была такая возможность.
Ничего не может быть лучше Мауи. Остров не идеален, но чертовски подходит для дома.
На самом деле, если бы у меня была своя семья, я бы не прочь назвать это место своим домом.
Кили, кажется, подплывает к краю перил и смотрит на бесконечный океан. Я понимаю, что рядом есть соседи, но они далеко вне поля зрения. Здесь много лет назад посадили пальмы вдоль границ участка, чтобы сохранить иллюзию полного единения с природой.
– Это… вау.
Не могу с этим не согласиться. Я вижу красивые места каждый день. Я их продаю. Я никогда даже не смотрю в сторону того, что нельзя описать как «великолепно». Но это место особенное. Оно похоже на дом.
– Я понимаю.
– Я не хочу вгонять себя в тоску, но сколько он стоит?
– Около пяти с половиной миллионов. Было бы больше, но здесь только три спальни и триста квадратных метров.
