Текст книги "Больше, чем желание (ЛП)"
Автор книги: Шайла Блэк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)
Для моего брата это огромная речь. Похоже, он изменился во многих отношениях. Он не идеален. С другой стороны, я тоже. Я все еще злюсь на него за то, что он сделал с Бриттой. Но будем решать по одной проблеме за раз.
Я стою и жду, пока он сделает то же самое, затем обхожу стол и заключаю его в объятия. Он врезается в меня. Мы хлопаем друг друга по спинам. Это все мужественно и дерьмово. Но это также монументально и трогательно. И да, я ловлю себя на том, что мне приходится сдерживать слезы.
– Все хорошо, – я уверяю его.
Он отстраняется, выглядя так, словно тоже пытается не потерять самообладания.
– Давай вместе заключим сделку со Стоу.
Я уже пообещал ему свои записи, свое предварительное выступление, свою встречу. Я преподношу ему эту возможность на блюдечке с голубой каемочкой.
– Ты серьезно?
– Да. Я позволил глупому недоразумению испортить наш бизнес. Как только ты перестал быть моим партнером, работа с тобой стала одной из тех вещей, по которым я чертовски скучал. Я хочу, чтобы мы заключили эту сделку вместе. Если все пройдет хорошо… может быть, мы сможем подумать о том, чтобы снова постоянно вести дела вместе.
Я делаю паузу. Думаю. В моей голове я слышу, как наш папа говорит, что я номер один на острове, и я унижаю свой бизнес, чтобы снова возиться с Гриффом. Потом я вспоминаю, каким наполняющим это было раньше. И я слышу, как Кили шепчет, что она счастлива за нас.
Но мне нужно, чтобы он ответил еще на один вопрос, потому что мне не хочется, чтобы история повторялась.
– Ты позволишь папе остаться с тобой?
Он содрогается при одной только мысли об этом.
– Блять, нет.
– Все еще не разговариваешь с ним?
– С меня хватит. Он ворвался ко мне домой, весь такой самодовольный, и набросился на тебя. Несколько лет назад я понял, что он токсичный, поэтому все равно не собирался позволять ему оставаться. Но когда он рассказал мне о некоторых моментах своего разговора с тобой, это дало мне надежду, что ты тоже это понял.
– Абсолютно, – я уверяю его. – Давай заключим сделку со Стоу… и подумаем о совместном бизнесе. – это будет здорово. – Но, наверное, мне нужно еще одно одолжение.
Когда я излагаю свой план, как убедить Кили, как сильно я ее люблю, он улыбается.
– Идеально. Она будет самой счастливой женщиной в мире, если ты это сделаешь.
Когда она вернется на Мауи.
– Я бы хотел… – Грифф тяжело вздыхает, когда снова садится. – Я бы хотел, чтобы у нас все с Бриттой закончилось лучше.
Я не знаю, что сказать. Он повернулся спиной к своей беременной девушке, когда она больше всего в нем нуждалась. Конечно, это было в прошлом… но сейчас.
Я изо всех сил стараюсь не давать брату ложной надежды. Бритта говорит, что их поезд уже ушел. Может быть. Я знаю, что у нее все еще есть чувства к нему… но я не знаю, достаточно ли этого.
– Все не так безнадежно. Но ты игнорировал Джейми почти три года. Не знаю, сможет ли она это простить.
Он хмурится.
– Кто такой Джейми?
Он серьезно? Я пытаюсь понять, говорит ли он с сарказмом или есть шанс, что он действительно понятия не имеет, как зовут его собственного сына. Я должен что-то ответить, но все, что я делаю, – это таращусь на него.
– Кто он? Я видел ее несколько месяцев назад в ресторане с каким-то гавайским чуваком. Он выглядел как банкир. Мило смотрятся. Я хотел оторвать ему гребаную голову. Это он Джейми?
Ладно, мне нужно сделать шаг назад и бросить вызов всем моим предвзятым представлениям… как в том случае, когда Грифф получил сообщение Бритты, в котором сообщалось, что он вот – вот станет отцом.
Я провожу рукой по лицу и смотрю на брата. Дерьмо. Я чертовски надеюсь, что не собираюсь предавать Бритту, но я думаю, что Грифф имеет право знать.
– Джейми – это Джеймс Такер. В его свидетельстве о рождении написано «Стоун». Но там должно быть написано «Рид». Он твой сын. В июле ему исполнится три года, – я достаю телефон и прокручиваю фотографии, пока не дохожу до тех, которые я сделал прошлой ночью. Он там улыбается, играя с игрушечными грузовиками.
Грифф хватает телефон, выглядя ошеломленным, пораженным и таким чертовски сбитым с толку.
Черт возьми, я должен был знать, что он не из тех мужчин, которые полностью игнорируют свою собственную плоть и кровь. Теперь я действительно жалею, что не рассказал ему об этом давным-давно. Я оказал медвежью услугу и своему брату, и племяннику.
– Я… Мой сын? – он подыскивает слова, уставившись на фотку, как будто все еще не может понять, что видит, пальцы парят над экраном, как будто ему ужасно хочется обнять сына.
– Да. Он милашка. Умный. Упрямый. Любящий, – я сглатываю. – Бритта пыталась тебе сказать, я клянусь.
– Она была беременна, когда я ушел? – он закрывает глаза и качает головой, потирая виски и выглядя так, как будто снова борется со слезами. – Я понятия не имел. Она…?
– Я не знаю. Она рассказала мне спустя неделю после твоего ухода.
– Я должен поговорить с ней. Сейчас. Где она? Я знаю, что она переехала после того, как я ушел, но не знаю, куда.
– У нее не было выбора. Она не могла позволить себе квартиру, которую вы снимали вдвоем, – говорю я. И я не могу сдержать нотку упрека, прокрадывающуюся в мой голос. – Кроме того, Бритта хотела дом с двором для Джейми. Я помогаю ей с арендой с тех пор, как она нашла это место.
Он встает и бросает на стол пятьдесят баксов.
– Спасибо. Я должен идти. Где я могу ее найти? Пожалуйста, скажи. Я помогаю тебе с Кили, чувак. Не отгораживайся от меня.
– Это не про «услуга за услугу». Когда ты не ответил на ее новость…
– Я не знал, – настаивает он.
– Но в ее глазах тебе просто было все равно. Ты оставил ее рожать и растить ребенка в одиночку. Она говорит, что двигается дальше. Я не знаю этого наверняка… но я почти уверен, что она обручилась сегодня.
Грифф ударяет ладонями по столу, разрываясь между агонией и яростью.
– Где. Она. Сейчас?
Я напряженно думаю. Я все время возвращаюсь к одному выводу: Бритта любит его. И это выглядит так, как будто он тоже все еще любит ее. По крайней мере, его сын заслуживает того, чтобы знать своего отца и самому решать, хочет ли он этого мужчину в своей жизни. Кроме того, если бы Грифф не захотел прийти и поговорить со мной о Кили, я бы все еще был жалким сукиным сыном.
Вздыхая, я достаю ручку и одну из своих визитных карточек. Я пишу адрес на обороте и отдаю его ему.
– Иди, но будь осторожен. Ты что-то в ней сломал. Она уже не та женщина. И я сомневаюсь, что она одна.
Грифф выхватывает карточку у меня из рук и хлопает меня по плечу, когда бежит к двери.
– Спасибо. Я позвоню тебе рано утром.
Я беру свой телефон со стола и останавливаюсь над открытым сообщением iMessage. Сказать Бритте, что к ней гости… или нет? Дать ей время подготовиться… или позволить тому, что произойдет между моим братом и моей ассистенткой, развиваться естественным путем?
Я засовываю телефон обратно в карман и с легкой улыбкой направляюсь в свою квартиру.
В моей жизни снова есть брат. Скоро я буду с Кили. И на этот раз я планирую сделать так, чтобы она никогда больше не захотела разлучаться со мной.
Глава 16
Кили
Мой разум знает, почему я на Мауи. Но сердце мое еще не уверено.
Погода в Фениксе была солнечной, теплой и чуть менее влажной. Я питалась там потрясающей мексиканской едой – мой абсолютный маст-хэв. Та поездка, в которой мы были с мамой, принесла мне много хорошего. Она счастлива с моим отчимом Филом. Она даже перестала носить медальон с фотографией папы. Она хранила ее, потому что всегда будет его любить. Но также она сказала, что ей пришлось отдать своему нынешнему мужу равную долю почтения. Сентиментальная часть меня хотела спорить с такой логикой, но я не могла. А еще она сказала, что спрятала медальон еще по одной простой причине.
Жить прошлым не помогает двигаться вперед.
Она права, и это лучше всего объясняет, почему я решила навсегда покинуть Феникс.
О, у меня были варианты остаться. Мама и Фил утверждали, что они какое-то время путешествовали после их удивительного путешествия по южной части Тихого океана, и предложили мне пожить в моей детской спальне, пока я не встану на ноги. В тот день, когда я приехала, я была уверена, что должна. Я могла бы навсегда стать ближе к семье и своим корням. Я даже могла бы общаться с некоторыми друзьями из старшей школы. Не то чтобы я всегда планировала прожить на Мауи всю оставшуюся жизнь. Поскольку мои нынешние профессора ничего не имели против работы со мной во время моего отсутствия, я могла бы легко перевести свои оценки в Университет штата Аризона и получить степень. После этого я смогла бы найти работу в Фениксе, не связанную с туризмом, и с более выгодным графиком.
А что лучше всего, со мной рядом не будет Максона Рида, чтобы снова разбить мне сердце.
Но мама права. Жить прошлым не помогает двигаться вперед.
Феникс – это не мое место. Горько – радостная неделя, которую я провела там, прояснила это.
И вот я снова в раю. Потерянная.
Я рада, что Максон и Гриф помирились и решили работать вместе над поместьем Стоу. По словам младшего из братьев Рид, они уже совместно продают недвижимость потенциальным покупателям и получают большой процент. Это замечательные новости. Наконец-то они встанут на путь к счастью. Моя работа сделана. Их будущее идет в гору.
А где же мое?
Я очень пыталась решить этот вопрос, пока была в Фениксе. Я начала скучать по океану, деревьям и знойному бризу у себя на коже. Я скучала по потрясающей азиатской еде, ленивому темпу жизни и причудливости Мауи. Я совершенно точно скучала по Грифу – одному из лучших друзей, которых может иметь девушка. Мы почти каждый день болтали по телефону, но это было не то же самое.
Я не хотела думать об истинной красоте своего признанного дома – ни о том высоком, возмутительно эгоистичном, похожем на бога риэлторе, от которого я была без ума, – но, похоже, я не могла думать ни о чем другом. И я все еще не могу. Как бы я ни пыталась прогнать воспоминания, они возвращаются. Максон целует меня на пляже. Максон держит меня за руку, когда мы осматривали удивительный дом с бесконечными видами, где я поклялась, что могу представить себе наше будущее. Максон пытается петь в караоке и рассчитывает на меня как на надежного партнера и друга. В ту последнюю, роковую ночь Максон занимался со мной любовью на своей кровати.
Я думаю, он любит меня…по-своему. Но быть второй после его амбиций, желания победить любой ценой – это не то, что я могу принять. И я надеюсь, он это понимает.
Я разочарована, так как не получала от него новостей с ночи воссоединения братьев. Грифф говорит, что Максон опустошен из-за нашего разрыва и даже вызвался отказаться от Стоу, чтобы доказать, как сильно он обо мне заботится. Это потрясло меня… и, признаюсь, подарило мне проблеск надежды.
Возможно, именно по этой причине я решила вернуться на Мауи. Я не отрицаю, как сильно я хочу быть с ним. Я все еще боюсь, что я сдамся и он снова разобьет мне сердце. Но мое будущее не в Фениксе. И романтическая часть меня не может перестать желать, чтобы любви Максона хватало на то, чтобы я была не первом месте.
Да, я знаю, что ожидать, что он изменится, нереально, поэтому я так же растеряна и не в себе, как и три дня назад, когда садилась в самолет обратно на Мауи. С момента приземления я миллион раз брала телефон, чтобы позвонить Максону. И каждый раз я снова опускала его. Я не хочу ошибаться насчет него. Я не хочу причинять ему боль. Я не хочу знать, что волшебная связь, которой мы были связаны, исчезла навсегда.
Я не готова признать это.
Я оглядываю маленький спортивный бар, с облегчением смотрю на удивительно большую толпу прямо перед тем, как выйти на сцену. Я замечаю Гриффа впереди. Когда я выглядываю из-за занавески, закрывающей зону для сотрудников, он машет мне рукой. Я машу в ответ. Он сидит один. Я стараюсь не позволять разочарованию захлестнуть меня.
Я думаю, это означает, что Максон либо не может простить меня за мою благонамеренную ложь, чтобы примирить его и его брата, либо он быстро забыл меня.
Я должна перестать придумывать, потому что я не могу жить прошлым. Оно не помогает двигаться вперед. Это не здорово.
И попытка сделать это сейчас меня убивает.
Не знаю, чего я ожидала от Максона. Думаю, большего. Но мы были вместе всего двадцать два дня. Может, это не так уж много значило для него в конце концов.
Я думала, что он любовь всей моей жизни. Моя родственная душа. На самом деле, у меня такое чувство, что он все еще ею является – и всегда будет.
Не его вина, что он не чувствовал того же.
Когда я вошла в его жизнь, я хотела только лучшего. Да, я солгала ему. Я просто хотела выяснить, как он относится к своему брату и есть ли в его сердце хоть какое-то прощение. Когда я познакомилась с Максоном, он мне понравился. Сильно. Конечно, он был горяч. И дерзок. Он также отличался от всех, с кем я когда-либо встречалась. Он заставлял меня смеяться – обычно вместе с ним, но иногда и над ним. Когда он предложил мне перейти к Гриффу, я понял, что это идеальный способ добиться своей цели. Да, я сначала обиделась и разозлилась. Но потом я увидела прекрасную иронию его плана.
К несчастью, все обернулось не так, как я ожидала.
– Алоха, Лохайна. Я Кили Саншайн. Я спою вам несколько моих любимых песен и так как я одинокая девушка, которая недавно рассталась с мужчиной, которого любит, то, вероятно, они все будут о разбитом сердце.
После коротких аплодисментов небольшая группа позади меня начинает играть, а я начинаю петь одну из самых грустных песен, которые я могу придумать в этот момент, «I Can't Make You Love Me» Бонни Райт.
Меланхоличная мелодия баллады заполняет пространство между ушами и бьет прямо в сердце. Каждое слово окутано скорбной нотой и словно рассказывает мою историю. Мне сложно петь без слез, компрометирующих мой голос.
Я даже не знаю, как доживу до конца песни. Я пытаюсь сосредоточиться на тонкостях мелодии, выражая признательность клавишнику, которого пригласил Гас, чтобы лучше заполнить звуковое пространство сегодняшнего сет-листа – на чем угодно, кроме Максона Рида и его отсутствия.
Аплодисменты какие-то тихие и в то же время душевные. Это соответствует случаю. Удивительно, но я испытываю благодарность, потому что люди в баре, кажется, понимают мое настроение.
Прямо сейчас я должна упиваться этими маленькими победами, пока не покончу с Максоном и не смогу снова жить.
– Это песня, которую я много слушала на прошлой неделе. Я помню ее со школы и тогда не совсем понимала. Теперь же я полностью понимаю зависимость, о которой пела Мишель Фезерстоун.
Пианино играет мелодию «Кофе и сигареты». Сладко-горькие ноты пронзают все мои чувства, когда я закрываю глаза и падаю в балладу, которая полностью описывает мое настроение в этот момент, когда я чувствую, что отказалась от пороков, которые, как я надеялась, рассеют мои проблемы, но моя боль не прошла, не осталась в прошлом, как говорит песня.
Второй куплет я помню плохо. Кажется, он о том, как выпивку выливают в раковину. Я не очень пью, как и курю, но я чувствую то, что она говорит о потере того, кого любишь… и приравнивая это к тому, что скучаешь по нему больше, чем по чему-либо еще, даже если это плохо для тебя. Часто метафора более мощная, чем прямое объяснение, и поэтому я благодарна музыке за то, что она помогла мне пережить этот сложный период своей жизни.
Но теперь мы подошли к той части песни, где я не могу не признать, что я все еще грустная, но я, наконец, поняла, что должна перестать.
– Ты.
Дважды форма выражения этого настроения повторяется и тогда я заканчиваю песню. Уже сейчас становится тяжело дышать и сдержать эмоции становится чертовски тяжело. И почему я не спела что-то более оптимистичное? «Walking on Sunshine» или «I Got A Feelin» или «Happy»?
Наверное, потому что я бы тоже плакала из-за них. Что бы Максон ни думал о моем «обмане», я плохой лжец. Я хотела только лучшего для него и Гриффа. Я стараюсь быть хорошим человеком и помогать другим.
Я и за миллион лет представить себе не могла, как сильно это на меня повлияет.
Небольшой оркестр начинает вступление к следующей песне. Я закрываю глаза и начинаю стонать. Почему я вообще вообразила, что это хорошая идея? Да, я прохрипела в последней песне, что собираюсь бросить его. Это логично. Но, к лучшему или к худшему, я девушка, которая думает своим сердцем, и «I Want You Here» Пламб гораздо ближе отражает то, что я действительно чувствую.
Это еще одна грустная мелодия под пианино. Неужели клавиши это новый способ играть на струнах сердца?
Я уже знаю, что песня нарастает и превращается в мучительный припев. Сомневаюсь, что выберусь невредимой.
Когда начинаются слова, я благодарна, что песня на самом деле не о романтической любви. Но слишком многое в ней отражает чувства в моем сердце, тот факт, что я едва могу дышать, потому что моя боль так сильна. Я спрашивала себя, пройдет ли это когда-нибудь.
По правде говоря, я провела дни, размышляя над этим вопросом.
Я отчаянно хватаюсь за микрофон и пытаюсь удержаться на ногах. Я уже знаю, что мне придется менять весь следующий сет. Все, что я запланировала, становится все печальнее и печальнее. Я счастливый человек по натуре. Мне нужно понять, что этот опыт с Максоном все еще был ценен, даже если нам не суждено было им стать. Он не моя счастливая жизнь, просто урок, который мне нужно усвоить. Я еще не уверена, какие знания я должна была получить, но все происходит по какой-то причине. Я разберусь с этим когда-нибудь.
Мне просто нужно допеть эту последнюю песню, тогда я все исправлю – от сет – листа до личной жизни – и смогу горевать наедине с собой.
Затем я пою, что так долго ждала, когда он войдет в мою жизнь… и теперь его нет. Я не была готова. Я в агонии. Может, это звучит мелодраматично, но я это чувствую.
Я опустошена.
Внезапно я ничего не вижу. Все плывет перед глазами. Я чувствую влагу на лице. Черт, я же плачу перед публикой, вообще-то проливая настоящие слезы. Музыка всегда была для меня терапией и, наверное, неплохо так справляться со всем, но не перед этими людьми, которые пришли сюда отдохнуть.
Я отстой.
Я и в будущем буду петь караоке, но только песни, которые заставят людей улыбаться. Вещи, через которые я могу легко пройти и не чувствовать всю эту тянущую вниз боль, которая укоренилась в моей душе.
Я почти закончила. Конец песни близок. Мне просто нужно пройти через ту часть, которая разрывает меня больше всего…
Я закрываю глаза и представляю перед собой Максона, когда я пою, как отчаянно я хочу, чтобы он был здесь, мой голос переходит на горестный крик.
В песне есть небольшой отрывок, который отражает начало и завершает все. Я не могу его петь. Я просто не могу закончить эти стихи. Я должна уйти со сцены прямо сейчас.
– Простите, я вернусь через полчаса.
Пытаюсь сбежать в бар для сотрудников. Грифф ждет меня у задней занавески и обнимает. Я падаю в его утешительные объятья и слышу оглушительные аплодисменты публики.
– Им понравилось? – я задыхаюсь.
– Да. Это было так по-настоящему и свежо. Это была ты, – уверяет он меня, улыбаясь и ведет в темный угол. – Даже я это почувствовал.
Я благодарна ему за эту полуприватность. Поскольку кухня находится прямо за моей спасательной занавеской, на самом деле нет никакой возможности остаться одной. Так что я остаюсь с Гриффом.
– Ты? Но ты никогда ничего не чувствуешь.
Это заставляет его засмеяться.
– Я знаю. Верно?
Неправильно. То, как он говорит, дает мне понять, что в эти дни он чувствует нечто гораздо большее, чем ничего.
– А как ты с Бриттой? – я меняю тему.
Я лучше буду говорить о чужих проблемах, чем о своих.
Его лицо застывает. Улыбка превращается в мрачное сжатие губ.
– Мы с ней придем к пониманию. Мы еще не там, но я намерен убедиться, что мы это делаем.
Что Грифф имеет в виду, так это то, что он имеет в виду какой-то результат, что Бритта не сотрудничает, и что он ищет какой-то козырь, чтобы гарантировать, что она это сделает. Она должна знать, что ничто и никто не может остановить Ридов, когда они выбрали цель.
С другой стороны, Бритта не кажется пустяком. Может, она поставит Гриффа на место. Бог свидетель, ему это нужно.
– Надеюсь, ребята, у вас все получится, – дипломатично говорю я.
– Я тоже, – он притягивает меня к своей груди и протягивает салфетку.
– Еще раз прости меня, что не рассказала тебе о Джейми, когда я узнала. – Я действительно чувствую себя ужасно.
– Ты поступила правильно. Если бы ты рассказала мне об этом в ночь, когда Максон сбросил на тебя бомбу, я бы выследил Бритту и выдвинул бы ей все требования. И Максон бросился бы ее защищать. И мы бы никогда не помирились. Ждать несколько недель дерьмово… но это лучше для долгосрочной перспективы.
Облегчение плавит меня. Грифф не был таким понимающим, когда мы впервые заговорили об этом.
– Спасибо. Я рада, что ты понимаешь.
– Ты всегда поддерживала меня. Вытри слезы. Все будет хорошо. Эй, я думаю, что Гас заказал еще одно выступление, чтобы оживить место между вашими сетами. Хочешь посмотреть?
– Мне нужно в дамскую комнату поправить макияж. Я уверена, что…
– Три минуты, – говорит Грифф тоном убедительным и неумолимым.
Я открываю рот, чтобы возразить.
И тут я слышу мелодию песни, которую не слышала ровно две недели, с той сумасшедшей ночи, когда вытащила Максона в караоке.
Я напрягаюсь. Замираю. Смотрю на Грифа.
Он улыбается, выражение его лица снисходительное и высокомерное. Он знает, что случилось.
– Эта песня для красивой женщины, которую я глупо обидел. Я мог бы сказать ей, что люблю ее, но это всего лишь слова, а она заслуживает большего.
Мое сердце все понимает. Я узнала бы этот голос где угодно – во сне, за тысячу миль от цивилизации, в ожидании смерти.
Голос Максона Рида.
Задыхаясь, я оборачиваюсь и вижу его на сцене, в руках у него микрофон, а песня льется мне прямо в уши.
Он смотрит на меня, его лицо выражает извинение и любовь и что-то, чего я никогда раньше не видела.
Любовь.
Моя грудь вздымается. Я кладу руки на сердце, будто боюсь, что оно снова упадет к его ногам. Подступают новые слезы. Он действительно здесь ради меня? И он будет петь?
Он поет. И его способность ладить с мелодией так же ужасна, как и в последний раз, только сейчас он действительно знает слова и его не беспокоит, что подумают другие. Он изливает свою душу – в буквальном смысле. И он смотрит прямо на меня и клянется, что нуждается во мне больше, чем хочет. И что он будет хоть меня – только меня – всю свою жизнь.
У меня подгибаются колени. Я теряю самообладание.
Гриф поддерживает меня своими сильными руками и аккуратно ведет меня к брату. Максон уходит со сцены, чтобы встретить меня и обнимает меня рукой, нежно лаская пальцем мою щеку и вытирая мои слезы.
Когда начинается песня, он возвращает микрофон на подставку. Кого волнует, споет ли кто-нибудь остальное? Все, чего я хочу, это мужчина передо мной.
Я смотрю на лицо Максона, его зеленые глаза ласкают меня с искренней преданностью, которую как я думала, никогда не увижу.
– Прости, – бормочет он. – Мне так жаль. То, что я сделал, было неправильно и необдуманно, и совсем не свидетельствовало о том, что в моем сердце ты всегда будешь на первом месте.
Мне не хватает слов. Я знаю, что он имеет в виду это не потому, что он говорил, а потому, что теперь он показал, что пожертвует всем – своей сделкой, своей потребностью превзойти брата, даже своей гордостью – ради меня.
Он любит меня.
Я рыдаю у него на груди.
Он поднимает мой подбородок пальцем.
– Эй, я здесь и никуда не уйду. Ты видела, во что я одет?
Я все еще надеюсь, что все это означает, что он хочет меня вернуть, когда я смотрю на него глазами, полными слез.
– Одет?
Какое это имеет отношение?
Затем он показывает мне часы на руке. Черный ремешок, белый циферблат с римскими цифрами. Картье.
– Часы моего дедушки. Я понял, что никогда не носил их, потому что не чувствовал себя человеком чести. Ты изменила это. Ты изменила меня.
Я посылаю ему слезливую улыбку. Я бы хотела перестать плакать, но я эмоциональная девушка.
Я также признаю, что сделала что-то не так.
– Прости, что я не сказала тебе правду о том, кто я и почему была здесь, когда мы познакомились. Клянусь. Я знала, что ты нужен Грифу в его жизни… и я полагала, что ты тоже нуждался в нем.
– Ты права. – Он отмахивается от моих извинений. – Если бы я знал, что ты пришла из-за Грифа, я бы не стал слушать ничего из того, что ты хотела сказать об изменении моей жизни и принятии любви. Этот человек не заслуживал правды – или тебя. Но я собираюсь провести остаток своей жизни, чтобы быть достойным тебя, потому что я люблю тебя.
Поцеловав меня в лоб, он опускается на одно колено и достает из кармана коробочку, затем открывает крышку. Простой бриллиант подмигнул мне из тонкой золотой оправы. Он поразителен, красив и идеален. Все внутри меня останавливается.
Он делает мне предложение?
Я задерживаю дыхание.
– Ты серьезно?
Он кивает.
– Выходи за меня замуж, солнышко. Пожалуйста, скажи да. Ничто никогда больше не будет для меня важнее тебя. Обещаю.
Я знаю, что некоторые женщины могут продержаться дольше, желая заставить мужчин страдать и корчиться. Они хотели бы убедиться, что он хорошо усвоил урок. Но я думаю, он усвоил свой урок, и я не такая. Я люблю его. Зачем мне снова рисковать потерять его? Если он облажается, я напомню ему о его приоритетах.
Я киваю и прошу его встать.
– Да!
– Черт, спасибо. – Он облегченно вздыхает.
Я смеюсь от радости. Зрители бурно аплодируют. Я снова плачу, когда он надевает кольцо. Оно точно обнимает мой палец.
– Я рад, что ты сказала «да», потому что у меня есть для тебя еще один сюрприз.
Он достает из кармана связку ключей и визитную карточку гамака на пляже. На нем написано «СОЛНЕЧНОЕ ПОБЕРЕЖЬЕ КРОВАТЬ И ЗАВТРАК». Адрес совпадает с домом, в котором мы были вместе, где я представляла себе наше счастливое будущее. Владельцы Кили и Максон Рид.
Я задыхаюсь, взволнованное недоверие течет по моим венам эйфорией.
– Ты… ты купил дом?
– Для тебя. Когда мы встретились, ты сказала, что хочешь быть счастливой. Я собираюсь сделать тебя чертовски счастливой. Он улыбается мне. – Ты все еще хочешь этого?
– Да. – Я киваю как идиотка, потому что не могу представить себя более счастливой. – Он идеален.
– Хорошо. Я забронировал его на восемь недель. Это начало нашего будущего. – Он смотрит на мои слезы, держит меня близко, и я чувствую себя такой любимой. – Скажи мне, что любишь меня.
То, как он ищет глазами мое сердце, почти снова ставит меня на колени. У меня такое чувство, что он будет делать это каждый день.
– Я люблю тебя, Максон Майлз Рид, – клянусь я.
– И я люблю тебя, Кили Саншайн Кент.
Я хихикаю.
– Это не мое второе имя.
– Неважно. – Он пожимает плечами. – Оно подходит тебе. Так же, как ты подходишь мне. Ты мое все, солнышко.
В этот момент меня осенило, что он мой, чтобы целовать, дразнить и кормить его каждый день. Он мой, чтобы смеяться и заниматься любовью каждую ночь.
Я не могу представить лучшего конца, чем этот. Миллионы эмоций захлестнули меня, и мне хотелось бы рассказать Максону обо всем, что я чувствую. Думаю, я могла бы попробовать… но я знаю способ получше.
Бросив взгляд на кольцо, сверкающее в приглушенном свете, я целую своего жениха – не могу поверить, что могу так называть Максона, – затем наклоняюсь к группе и подсказываю им название песни.
Затем я хватаю микрофон и всхлипываю.
– Алоха, Лахайна. Я красноглазая, но очень счастливая Кили Саншайн. У меня есть еще одна песня для моего будущего мужа, с которыв я собираюсь провести остаток своей жизни.
Услужливый маленький оркестр начинает музыку. Теперь я особенно благодарна, что Гас привез пианино. Эта песня была бы испорчена без него.
Когда начинается «I Get to Love You» Руэль, я не могу сдержать улыбку и радость. Она сверкающая, сладкая и обнадеживающая, как и этот момент.
Я тоже буду плакать над этой балладой. Но это хорошие слезы. Самые счастливые слезы.
Потому что Максон сделал меня самой счастливой женщиной, какую только можно представить.
Когда песня подходит к концу, я смотрю в его сторону и пою ему каждое слово. Я обещаю любить его и всегда выбирать его, потому что я навсегда принадлежу ему, и я всегда буду говорить «да».
Припев рассказывает о любви как о путешествии. Я не могу это оспаривать. Я повторяю нараспев название песни несколько раз, моргая от счастливых слез, наполняющих мои глаза.
Он выходит вперед, чтобы заключить меня в объятия и встречает мой взгляд обещанием вечности.
– Я тоже люблю тебя. И всегда буду любить, солнышко.
Конец
Notes
[
←1
]
Эскроу – контракт, соглашение или документ, который находится на хранении у третьего лица и вступает в силу только при выполнении определенного условия
[
←2
]
Аде́ль Ло́ри Блу Э́дкинс (англ. Adele Laurie Blue Adkins; 5 мая 1988, Лондон, Англия) – британская певица, автор-исполнитель и поэт.
[
←3
]
Название песни переводится как «Люблю как ты врешь»
[
←4
]
название песни переводится как «Большие девочки не плачут»
