Текст книги "Месть мертвеца"
Автор книги: Шарлин Харрис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Шарлин Харрис
Месть мертвеца
Мне хотелось бы посвятить эту книгу людям, которых я всегда счастлива видеть: Сьюзен Макбридж, Джулии Рей Херман, Дину Джеймсу, Дэниелу Хейлу, Треве Миллер, Стиву Брюеру, Дэну Хейлу и Элейн Вьете. У меня есть еще книги, чтобы упомянуть тех, кого я пропустила!
Благодарности
Мои сердечные благодарности Маргарет Мэрон, которая представила меня Дэниелу Е. Бейли, главному помощнику шерифа в Северной Каролине. Он потратил много времени, отвечая на мои вопросы. Надеюсь, я не допустила больших промахов. Молли Вестон, самая загадочная из женщин, помогла мне с описанием климата, а доктор Д. П. Лайл (не в первый раз) – с медициной. Мой друг Тони Л. П. Келнер подал мне ряд великолепных идей, как улучшить эту книгу.
Глава первая
На Восточном побережье полно мертвецов. Когда работа приводит меня в эту часть Америки, в моей голове, словно без устали, хлопают крылья огромной стаи птиц. Это очень быстро надоедает. Но я не раз выполняла работу на востоке и вот снова еду через Южную Каролину, а мой вроде бы брат Толливер спит рядом на пассажирском сиденье. Я мельком взглядываю на него и улыбаюсь, потому что он не может меня видеть, и ничего страшного, что я гляжу на него с улыбкой.
У Толливера, как и у меня, черные волосы, и, если бы мы не занимались бегом и не проводили много времени на свежем воздухе, мы выглядели бы бледными. Мы оба склонны к худобе, в остальном же совершенно разные. Когда Толливер был подростком, отец никогда не водил его к кожнику, поэтому щеки Толливера покрыты рябью от лопнувших прыщей. Его глаза темнее моих темно-серых, у него высокие скулы.
Когда моя мама вышла замуж за его отца, два состоятельных представителя среднего класса объединились, чтобы стремительно покатиться вниз. Мама уже умерла, и кто знает, где сейчас отец Толливера? В прошлом году его выпустили из тюрьмы. Мой отец все еще сидит в тюрьме за растрату и ряд других должностных преступлений. Мы с Толливером никогда не говорим о своих родителях.
Если вам доведется бывать в Северной Каролине – там красиво поздней весной и ранним летом. К сожалению, мы попали туда в самом конце особенно мерзкого января. Зима выдалась холодная, серая и слякотная – недавно растаял снег, и через несколько дней вполне стоило ждать нового снегопада.
Я правила очень осторожно, так как дорога была грязной и запружена машинами. Мы приехали из тихого, солнечного Чарльстона, где супружеская пара решила, будто их дом непригоден для жилья, так как в нем орудуют призраки, и вызвала меня, чтобы я выяснила – нет ли в стенах или под полом трупов.
Ответ оказался точным: трупов в доме нет. Зато нашлись трупы на маленьком заднем дворе. Три трупа, все младенцев. Я не знала, что это означает. Они прожили совсем недолго, и мне не удалось достучаться до их крохотного сознания. Поэтому я не смогла сказать, что послужило причиной смерти, хотя обычно причина мне ясна. Но домовладельцы из Чарльстона пришли в восторг от результатов, особенно после того, как археолог выкопал скудные останки крошечных тел. Они будут с успехом рассказывать о мертвых младенцах следующие десять лет. Супружеская пара без колебаний вручила мне чек.
Моя работа не всегда приводит к уголовному делу.
– Где хочешь остановиться, чтобы поесть? – спросил Толливер.
Я взглянула на него. Он проснулся и потянулся, чтобы похлопать меня по плечу.
– Устала? – поинтересовался он.
– Я в порядке. Мы примерно в тридцати милях от Спартанберга. Далековато?
– Нет, нормально. «Крекер Баррел»? [1]1
«Крекер Баррел» – сеть ресторанчиков, объединенных с магазинами, где продается всякая всячина. (Здесь и далее прим. перев., кроме особо оговоренных.)
[Закрыть]
– Ты, должно быть, хочешь поесть овощей, – сказала я.
– Да. Ты знаешь, что я предвкушаю, если мы и вправду купим дом, о котором все время говорим? Предвкушаю приготовление домашних блюд.
– Мы хорошо готовим, когда мы дома, – согласилась я.
Купив несколько кулинарных книг в букинистических магазинах, мы выбирали очень простые рецепты.
Ситуация с нашей квартирой в Сент-Луисе сейчас висела на волоске. Мы так много времени проводили в дороге, что платить за квартиру было пустой тратой денег. Но нам требовалась база – место, куда поступает почта, место, которое можно назвать домом, пока мы разъезжаем по Соединенным Штатам. Мы копили деньги на дом – вероятно, мы купим его где-нибудь в районе Далласа, чтобы быть поближе к нашей тете и ее мужу. Они опекуны двух наших младших сестер.
Проехав еще двадцать миль, мы заметили вывеску ресторана, и я свернула на автомагистраль между штатами. Хотя было почти два часа дня, парковка оказалась переполнена. Я попыталась не скорчить гримасу. Толливер просто любил «Крекер Баррел» и не возражал против того, чтобы пробираться через всю эту дешевку в магазине, находящемся в том же здании.
Припарковавшись в полумиле от ресторана, мы потащились по слякоти мимо кресел-качалок на крыльце и потопали ногами на коврике, чтобы не наследить внутри.
Комнаты ресторана оказались чистыми и теплыми. Мы почти сразу заняли места, и официантка, очень юная женщина с прямыми, как конский хвост, волосами с удовольствием нас обслужила. Ну-ну, Толливер! Официантки, буфетчицы, горничные в отелях – женщины из обслуживающего персонала – любят Толливера.
Мы сделали заказ, и, пока я наслаждалась тем, что уже больше не в машине, Толливер думал о предстоящей работе.
– Нас пригласили правоохранительные органы, – предупредил он.
Это означало: меньше денег, но больше молвы. Мы всегда нуждались в хороших рекомендациях от профессионалов из правоохранительных органов. Примерно половину вызовов мы получали от детективов, шерифов, помощников шерифа и так далее. Может, они и не верили в меня, но, когда на них давили по поводу расследования, они мне звонили. Узнав обо мне из слухов, ходящих среди коллег, они хотели избавиться от того, что в шею им дышат некие влиятельные лица. Порой на них давили, веля найти кого-нибудь поскорее, и они уже просто не знали, где еще в их округе искать пропавшего человека. Закон платил скупо. Но платил.
– Что от меня требуется? Работа на кладбище или поиски?
– Поиски.
Значит, придется искать тело. Этим приходилось заниматься примерно в пятидесяти процентах случаев, когда я получала работу. Благодаря молнии, влетевшей в окно трейлера в Тексаркане, когда мне было пятнадцать лет, я могла находить трупы. Если тело лежало на кладбище, погребенное должным образом, наниматели хотели знать причину смерти. Если тело было невесть где, я могла обнаружить его, если место поисков имело определенные границы.
К счастью, гудение, издаваемое трупом, становилось менее интенсивным, если труп был старым, иначе я бы уже полностью спятила. Посудите сами. Трупы пещерных людей, трупы индейцев, первопоселенцев и скончавшихся позднее – это множество мертвецов, и все они давали мне знать, где покоятся их бренные останки. Я раздумывала, не разослать ли мою маленькую брошюру на места археологических раскопок и как Толливер отнесется к тому, чтобы собрать адреса для такой рассылки. Толливер всегда куда лучше меня управлялся с нашим ноутбуком, просто потому, что больше интересовался этим.
Не похоже, чтобы он был моим слугой или чем-то в этом роде.
Я рассказала ему первому о моих странных способностях, после того как оправилась от физических последствий удара молнии. Сперва он мне не поверил, но решил ублажить меня, испытав в деле: что я могу и чего не могу. И когда мы выяснили, каковы пределы моей странной новой силы, брат поверил в меня.
К тому времени, как я закончила школу, мы уже полностью составили план и двинулись в дорогу. Сперва мы путешествовали только по выходным. У Толливера имелась постоянная работа, а я подрабатывала в забегаловках. Но спустя два года он смог уволиться, и с тех пор мы вместе колесим по дорогам.
В настоящий момент Толливер играл в «пег гейм», [2]2
«Пег гейм» – игра-головоломка; основана на перепрыгивании фишкой через другую фишку – принцип тот же, что в шашках, но игра рассчитана на одного игрока; конечная цель – убрать все фишки с доски.
[Закрыть]они всегда лежат на столах в «Крекер Баррел». Лицо его было серьезным и спокойным. Не похоже было, чтобы он страдал, но он никогда и не показывал ничего подобного. Я знала: Толливеру приходится нелегко с тех пор, как обнаружилось, что женщина, не дававшая ему проходу, имела тайные мотивы. Даже если ты не сходишь по кому-то с ума, даже если этот «кто-то» вызывает у тебя легкую неприязнь, все равно больно обнаружить такое.
Толливер мало говорил о Мемфисе, но тамошние события наложили отпечаток на нас обоих.
Замкнувшись в собственном печальном мирке, я наблюдала, как двигаются его длинные белые пальцы. В последние несколько недель у нас с братом все было не так просто. И в том была моя вина… Полностью моя вина.
Официантка пришла, чтобы спросить, не наполнить ли снова наши чашки, и ухитрилась улыбнуться Толливеру слегка ярче, чем мне.
– Куда направляетесь? – весело спросила она.
– В окрестности Ашвилла, – ответил Толливер, поднимая взгляд от игровой доски.
– О, там красиво, – сказала официантка, внося свою маленькую лепту в развитие туризма.
Толливер улыбнулся ей с отсутствующим видом и снова склонился над игровой доской. Она восприняла это с философским пожатием плеч и поспешила прочь.
– Ты сейчас проделаешь во мне дыру, – не поднимая глаз, произнес Толливер.
– Просто ты прямо у меня перед глазами, – отозвалась я и облокотилась о стол.
Где, черт возьми, еда? Я сложила бумажную завязку, которой были скреплены завернутые в салфетку ножи и вилки.
– Нога болит? – спросил он.
У меня слабая правая нога.
– Да, немножко.
– Хочешь, я помассирую ее вечером?
– Нет!
Тут Толливер посмотрел на меня. И приподнял брови.
Конечно, я хотела, чтобы он помассировал мою ногу. Я просто не знала, что из этого получится. Я могла бы сделать что-нибудь неправильное… Неправильное для нас обоих.
– Наверное, вечером я просто приложу к ноге тепло, – сказала я.
Извинилась и пошла в дамскую комнату, где было тесно из-за мамы с тремя дочерьми. А может, ее дочка привела с собой подружек. Они были еще детьми, очень шумными. Я едва смогла войти в кабинку и тут же закрыла дверь на задвижку. Я постояла там мгновение, прислонившись лбом к стене. В горле у меня застряли в равной степени стыд и страх, и секунду я не могла дышать. Потом сделала длинный, дрожащий вдох.
– Мам, я думаю, эта леди плачет, – прозвучал пронзительный детский голос.
– Ш-ш-ш, – ответила мать. – Тогда мы просто оставим ее в покое.
А потом наступила благословенная тишина.
Вообще-то мне и вправду надо было воспользоваться туалетом, и у меня действительно болела нога. Я спустила джинсы и, сев, потерла правую ногу. Над коленом виднелся бледно-красный узор, который тянулся до верха бедра. Когда в окно влетела молния, я стояла к нему правым боком.
Присоединившись к Толливеру, я увидела, что наш заказ уже принесли, и смогла наконец заняться едой.
Когда мы вернулись к машине, Толливер занял место водителя – была его очередь. Я предложила включить аудиокнигу. В последнем магазине старой книги, который мы посетили, я купила три. Само собой, несокращенных. Я включила рассказ Даны Стабеноу, [3]3
Дана Стабеноу – современная американская писательница, автор фантастических и детективных романов.
[Закрыть]откинулась на спинку сиденья и отгородилась от брата стеной. Нет, я не отгородила стеной его, я отгородила от него себя.
Толливер снял одну комнату в мотеле в Доравилле. Пока он стоял у конторки, я видела: он ждет, когда я попрошу его взять еще одну комнату, раз уж у меня такое необщительное настроение. За годы путешествий мы часто делили с ним комнату. Сперва у нас было слишком мало денег для двоих. Потом нам иногда хотелось побыть в одиночестве, а иногда было на это плевать. Мы никогда не делали из этого проблему.
«Не позволю, чтобы это стало проблемой теперь», – безрассудно решила я.
Я не знала, сколько мы еще сможем тащиться по этой мрачной темной дороге, пока Толливер не взорвется и не потребует объяснений, которые я не в силах ему дать.
Итак, мы будем делить комнату, и мне придется пребывать в неловком молчании. Я начинала к этому привыкать.
Мы внесли в комнату сумки.
Я всегда брала кровать, которая поближе к ванной, брат взял ту, что у окна.
Эта комната была вариацией других комнат, которые мы видели снова и снова: гладкие покрывала из полиэстера, стандартные стулья и стол, телевизор, бежевые стены в ванной.
Толливер занялся телефоном, а я растянулась на кровати и включила Си-эн-эн.
– Она хочет, чтобы мы явились завтра в восемь утра, – сказал Толливер, вынимая из сумки карандаш и раскрывая утреннюю газету на странице с кроссвордом.
Рано или поздно он не выдержит и научится разгадывать судоку, но пока он стойко держится приверженности к кроссвордам.
– Тогда мне лучше отправиться сейчас на пробежку, – бросила я и заметила, что брат на несколько секунд застыл, нацелив карандаш на кроссворд.
Мы часто бегали вместе, хотя под конец нашей пробежки Толливер обычно вырывался вперед, чтобы помчаться изо всех сил.
– Утром будет слишком холодно, даже если я встану в пять.
– Ничего, если ты побежишь одна?
– Да, без проблем.
Я вытащила свое снаряжение для пробежек и сняла джинсы и свитер. Я держалась к Толливеру спиной, но это было нормально. Мы не превращали скромность в идола, но все же пытались соблюсти какие-то границы. В конце концов, мы же брат и сестра.
«Нет, мы не брат и сестра, – сказало мое дурное „я“.– На самом деле он вообще тебе не родственник».
Я сунула в карман ключ от комнаты и вышла туда, где было холодно и влажно, чтобы убежать от своего несчастья.
Глава вторая
– Я шериф округа Нотт-Каунти, – сообщила худощавая женщина.
Когда мы вошли, она болтала с диспетчером, перегнувшись через барьер, отделявший переднюю часть полицейского участка от задней.
Я никогда не понимала, как блюстители порядка могут носить на бедрах столько амуниции, а эта женщина носила все, что требовалось. Я не люблю глазеть слишком долго, чтобы определить назначение всех предметов. У меня был короткий роман с помощником шерифа – мне стоило улучить тогда минутку, чтобы исследовать причиндалы копа. Думаю, тогда я больше была увлечена другими его причиндалами.
Когда шериф выпрямилась, я увидела, что она высокого роста. Ей было лет пятьдесят, у нее были седеющие каштановые волосы и уютные морщинки в уголках глаз и рта. Она не походила ни на одного искренне верящего в мои способности человека, с которыми я когда-либо встречалась, однако именно она послала мне е-мейл.
– Я Харпер Коннелли, – сказала я. – Это мой брат, Толливер Лэнг.
Мы, по всей видимости, тоже не выглядели так, как она ожидала. Женщина пристально осмотрела меня с ног до головы.
– Вы не похожи на ненормальную, – заметила она.
– Вы не похожи на стереотип предвзятости, – отозвалась я.
Диспетчер втянул воздух сквозь сжатые зубы.
«Ого!»
Толливер стоял сразу за мной, и я чувствовала, как от него исходит спокойное ожидание. Брат всегда прикрывал мне спину.
– Заходите ко мне в кабинет. Поговорим, – сказала высокая женщина.
– Меня зовут Сандра Рокуэлл, я год исполняю обязанности шерифа.
Шерифы в Северной Каролине избирались, не знаю, правда, на какой срок. Но если она пробыла шерифом всего год, у нее, наверное, много еще впереди. Политики, скорее всего, не так внимательно присматриваются к шерифу Рокуэлл, как делали это в год выборов.
Мы уже вошли в ее кабинет. Не очень большой, украшенный портретами губернатора, флагом штата, флагом США и несколькими документами в рамках.
Единственной личной вещью на столе шерифа Рокуэлл был один из прозрачных кубов, которые можно забить фотографиями. Ее куб был полон снимков двух парней. У них были каштановые волосы, как и у матери. Один из них, взрослый, уже сам имел жену и детей. Мило. У второго имелась охотничья собака.
– Вы… Оба… Хотите кофе? – спросила она, скользнув во вращающееся кресло за уродливым металлическим столом.
Я посмотрела на Толливера, мы с ним покачали головами.
– Что ж. – Шериф положила руки плашмя на стол. – Я слышала о вас от детектива в Мемфисе. Молодая женщина, ее имя…
Я улыбнулась.
– Значит, вы ее помните. Она работает вместе с парнем по имени Лейси?
Я кивнула.
– И производит впечатление здравомыслящего человека. Ответственного. Количество раскрытых ею дел и ее репутация впечатляют. Я разговариваю с вами лишь по этой причине, понимаете?
– Да, понимаю.
– Что ж, я знаю: это звучит грубо, а я не собиралась грубить. – У шерифа был слегка смущенный вид. – Но вы должны понять, что я не вызвала бы вас, если бы на вашем счету не числилось столько успешных расследований. Я не из тех людей, которые слушают этого Джона Эдварда [4]4
Джон Эдвард – знаменитый американский медиум, автор нескольких книг по спиритизму. Телепередача «Путешествие в неизведанное с Джоном Эдвардом» на телеканале Zone Reality еженедельно собирает у экранов более трех миллионов зрителей.
[Закрыть]– не политика, чья фамилия кончается на «с», [5]5
Джон Эдвардс – сенатор от партии демократов.
[Закрыть]– а медиума. И я не из тех, которым нравится, когда их судьбу читают по ладони, не из тех, кто ходит на спиритические сеансы или даже читают гороскопы.
– Я полностью вас поняла, – сказала я. Мой голос звучал еще суше.
– Мы поняли, что у вашей веры есть свои границы, – улыбнулся Толливер.
Шериф с благодарностью ответила улыбкой на его улыбку.
– Именно, если вкратце – у моей веры есть свои границы.
– Значит, вы должны быть в отчаянии, – сказала я.
Шериф недружелюбно взглянула на меня.
– Да, – поневоле призналась она. – Да, мы в отчаянии.
– Я не собираюсь давать задний ход, – храбро заявила я. – Просто хочу знать, с чем имею дело.
Похоже, моя откровенность помогла ей расслабиться.
– Хорошо, тогда выложим карты на стол. – Она сделала глубокий вдох. – В этом округе последние пять лет пропадают мальчики. Сейчас пропавших уже шесть. Когда я говорю «мальчики», то имею в виду возраст от четырнадцати до восемнадцати. Да, дети в этом возрасте склонны сбегать из дома, склонны к самоубийствам и часто попадают в автомобильные аварии со смертельным исходом. И если бы мы их нашли или услышали, что они сбежали, мы с этим примирились бы… Насколько с таким можно примириться.
Мы кивнули.
– Но эти шесть мальчиков, они просто… Никто не верит, что они убежали. И если бы мальчики покончили с собой или погибли в лесу из-за несчастного случая, то наверняка какой-нибудь охотник, орнитолог или забравшийся в глушь турист нашли хотя бы одно тело.
– Итак, вы думаете, что их где-то закопали.
– Да, именно так я и думаю. Я просто уверена, они все еще где-то там.
– Тогда позвольте мне задать пару вопросов, – сказала я.
Толливер вынул блокнот и карандаш.
У шерифа был удивленный вид, словно она никак не ожидала, что я стану задавать ей вопросы.
– Хорошо, жарьте, – после короткой паузы согласилась Сандра Рокуэлл.
– В округе есть водоемы?
– Да, пруд Граньян, озеро Пайн-Лэндинг и несколько речушек.
– В них искали?
– Да. Двое из нас умеют нырять, и мы, как могли, обыскали все. На поверхность тоже ничего не всплывало. Обоими водоемами часто пользуются, и все, что всплывает, – и многое, остающееся под водой, – было бы найдено. В пруду ничего нет, я уверена. Хотя не исключено, что в самой глубокой части озера и есть что-то. – Шериф явно считала это крайне маловероятным.
– У пропавших мальчиков было что-то общее?
– Кроме возрастных рамок? Немного. Главное, что все они исчезли.
– Они белые?
– Да.
– Все ходили в одну и ту же школу?
– Нет, четверо – в местную среднюю школу, один – в младшую среднюю школу, один – в частную академию, подготовительную Рэндольфа.
– Вы сказали, мальчики пропадали последние пять лет? Они исчезли в одно и то же время года?
Шериф открыла подшитые документы на своем столе. Пролистала страницы.
– Нет, – ответила она. – Двое – осенью, трое – весной, один – летом.
И ни один зимой, когда труднее всего было бы хоронить на открытом воздухе, поэтому шериф, вероятно, права. Мальчиков где-то закопали.
– Вы считаете, что их убил один и тот же человек, – предположила я. Это была просто догадка, но хорошая догадка.
– Да, – ответила она. – Именно так я и считаю.
Пришел мой черед сделать глубокий вдох. Я никогда не сталкивалась с подобными делами. Никогда не пыталась найти сразу столько погибших людей.
– Я не так много знаю о серийных убийцах, – сказала я, и эти два ужасных слова заглянули в комнату, как незваные гости. – Но, судя по тому, что я читала и видела по телевизору, они имеют тенденцию хоронить свои жертвы при одних и тех же географических условиях, если не в том же самом месте. Например, убийца с Грин-Ривер [6]6
Убийца с Грин-Ривер – Гари Леон Риджуэй (р. 1949), Убийца-Клоун (на детских праздниках выступал в роли клоуна) – американский серийный убийца, совершивший многочисленные убийства женщин в 1980–1990-х годах; в 2003 году приговорен к пожизненному заключению.
[Закрыть]сбросил большинство своих жертв в реку.
– Это верно, – подтвердила шериф. – Некоторые из убийц предпочитают одно и то же место. Тогда они могут наведываться туда снова и снова. Чтобы вспоминать.
Она хорошо заучила свое домашнее задание.
– Чем, по-вашему, я могу помочь?
– Расскажите мне, как вы работаете. Как находите тела?
– Моя сестра делает две вещи, – начал Толливер, приступая к знакомым разглагольствованиям. – Она может находить тела и может определить причину смерти. Если надо найти тело, на это уходит больше времени, чем в том случае, если кто-нибудь приводит ее на местное кладбище, указывает могилу и ждет, чтобы узнать, от чего погиб покоящийся в могиле человек.
Шериф кивнула.
– И это стоит дороже.
– Да, – ответил Толливер.
Не было способов подать это более изысканно, поэтому он не стал и стараться.
В отличие от многих других людей шериф Рокуэлл не вздрогнула и не попыталась заставить нас почувствовать себя виноватыми из-за нашего способа зарабатывать на жизнь. Люди часто вели себя так, будто мы – неразборчивые адвокаты. Я не умела делать ничего другого, то были мои единственные, в своем роде уникальные способности. И я была полна решимости заработать как можно больше, пока эти способности действуют. Когда-нибудь они могут исчезнуть так же быстро, как и появились. Я полагала, что обрадуюсь, если такое случится, но тогда я останусь без работы.
– Как вы решаете, где искать? – спросила шериф.
– Мы собираем столько информации, сколько можем. Что вы нашли после исчезновений? – поинтересовался Толливер. – Есть какие-нибудь материальные улики?
Шериф поступила весьма разумно, достав карту округа и расстелив ее на столе. Все мы встали, чтобы ее рассмотреть.
– Мы находимся здесь, – сказала женщина. – Здесь – Доравилл, главный город округа. Это бедный округ, в основном сельский. Как видите, мы находимся в предгорье. Там – холмистая земля, а там – плоская, а вон там есть пара долин с ровными землями.
Мы кивнули. Сам Доравилл был городом, раскинувшимся и на холмах, и на низинах.
– Трое мальчиков имели собственные автомобили, – продолжала шериф Рокуэлл. – Вот здесь мы нашли старый пикап Честера Калдуэлла, на парковке перед туристским маршрутом.
– Он пропал первым? – спросила я.
– Да, он пропал первым. – Лицо Рокуэлл стало жестким. – Тогда я была помощницей шерифа. Мы много, много часов обшаривали все вдоль этого маршрута. Тропа тянется по нескольким крутым местам, и мы искали признаки того, что мальчик упал или, может быть, на него набросился дикий зверь. Но ничего не нашли. Он исчез после футбольной тренировки, в середине сентября. Когда шерифом был Эйб Мадден. – Она покачала головой, пытаясь отогнать скверные воспоминания. – Мы так ничего и не нашли. Мальчик был из трудной семьи, мать его много пила, была в разводе. Его отец уехал и больше не возвращался. – Шериф сделала глубокий вдох. – Следующим исчез Тайлер Вебб, ему было шестнадцать. Пропал в субботу, после того как плавал с друзьями в пруду Граньян, летним днем. Вот здесь мы нашли его машину, на стоянке у автомагистрали между штатами.
Рокуэлл указала, где именно, и это было слишком далеко от Доравилла. Примерно на таком же расстоянии, какое отделяло этот город от парковки у начала туристского маршрута.
– Вещи Тайлера остались в машине – его водительское удостоверение, полотенце, футболка. Но никто никогда его больше не видел.
– Никаких незнакомых отпечатков пальцев?
– Нет. Несколько отпечатков Тайлера. Несколько отпечатков пальцев его друзей – ни одного на рулевом колесе или дверной ручке – вот и все. Его друзья абсолютно чисты.
– К тому времени у вас уже были какие-нибудь подозрения?
– У меня были, – ответила она. – А вот у шерифа Маддена – нет, – пожала плечами Рокуэлл. – Разве можно было поверить, что Честер сбежал, но при этом оставил свой пикап? Сомневаюсь. Однако дома ему приходилось нелегко, он порвал со своей подружкой, и у него плохо шли дела в школе. Возможно, он просто покончил с собой, а мы не нашли тела. Бог свидетель – мы искали. Эйб полагал, что кто-нибудь рано или поздно наткнется на останки мальчика. Но Тайлер – совершенно другое дело. У него очень дружная семья, он был искренне верующим, что называется, надежным парнем. Казалось, он ни в коем случае не мог сбежать, или покончить с собой, или выкинуть еще что-нибудь. Но Эйб не стал ничего слушать на эту тему. Он уверовал, что докопался до сути проблемы, и уже не хотел себя расстраивать.
Наступила недолгая тишина.
– А потом?
– Потом исчез Дилан Ласситер. У Дилана не было машины. Он сказал своей бабушке, что пойдет к другу, который жил через три улицы от них, но так и не пришел туда. Нашли бейсболку, возможно принадлежавшую ему. – Шериф показала пальцем на место на карте. – Вот тут, на кладбище Шейди-Гров.
– Хорошо. Это было послание, – сказала я.
– Вероятно. А может, ее принес туда ветер. Может, бейсболка вообще не принадлежала мальчику, хотя волоски походили на волосы Дилана. Это была простая кепка, из тех, что носят в Северной Каролине. В конце концов мы послали ее в Бюро расследований штата, и ДНК волос совпала с ДНК Дилана. Но толку от этого было мало, потому что означало лишь одно: где бы он ни находился, бейсболки на нем нет.
Нам явно излагали хронологию халтурно проведенных расследований. Я не коп и никогда им не буду, но подумала, что Эйбу Маддену есть за что отвечать.
– Хантер Фенвик, месяц спустя, – продолжала Рокуэлл. – Хантер был сыном моего друга, из-за него я выдвинула свою кандидатуру на пост шерифа. Я уважала шерифа Маддена – в определенной степени, – но знала, что он ошибается насчет пропавших мальчиков. Хантер… Ну, его машина была припаркована там же, где нашли пикап Честера. У начала туристского маршрута. И в машине было немного крови, хотя и недостаточно, чтобы сказать наверняка, что кровопотеря оказалась смертельной. А его бумажник нашли в полумиле от города, в придорожной канаве.
Шериф показала на извилистую дорогу округа, которая тянулась миль на двадцать из Доравилла на северо-запад, потом сворачивала сперва на север, затем – на северо-восток, к следующему городу, и наконец вела вверх, в горы.
– Кто пропал потом? – спросил Толливер, потому что шериф замкнулась в своих мрачных мыслях.
– Самый юный, Аарон Робертсон. Ходил в начальную среднюю школу. Четырнадцати лет. Слишком маленький, чтобы самому водить машину. Однажды днем он остался в школе после бейсбольной тренировки, чтобы покидать мяч в корзину. Он всегда возвращался домой пешком. Но предыдущей ночью мы перешли с летнего времени на зимнее, и было темно. Он так и не добрался до дома. И рюкзак его не нашли. И вообще никаких следов.
Шериф сняла покрывало из непрозрачного пластика с подставки из пробкового дерева, стоявшей на краю стола.
Мы посмотрели на ряд юных лиц. Под каждым была дата исчезновения мальчика. Слышать об этом было трудно, но видеть их лица – еще труднее.
Все мы с минуту хранили молчание. Потом Толливер спросил:
– Последний?
– Последний пропал три месяца назад. Джефф Макгроу. Мы вызвали вас из-за его бабушки. Твайла считала, что мы блуждаем в потемках, и она была права. – Такое признание уязвляло шерифа, и все-таки она его сделала. – Твайла Коттон сама пожертвовала много денег и собрала еще с тех семей, которые могли помочь. Кроме того, она получила еще деньги от людей, просто желавших, чтобы все это прекратилось. С людей, никоим образом не имеющих отношения к пропавшим мальчикам. – Сандра Рокуэлл покачала головой. – Я никогда еще не видела, чтобы кто-нибудь вкладывал столько времени и сил, сколько она вложила в это дело. Но Джефф был ее старшим внуком…
Шериф переключилась с нас на куб с фотографиями на своем столе. Рокуэлл тоже была бабушкой. Ее взгляд скользнул к последней фотографии в ряду: мальчик с веснушками, рыжевато-каштановыми волосами, в спортивной куртке. Джефф Макгроу увлекался баскетболом и футболом. Я готова была побиться об заклад, что он был местным героем в Доравилле. Я знаю наши южные городки.
– Итак, вы своего рода представитель группы местных жителей, пожертвовавших деньги в фонд поисков мальчиков, – подытожил Толливер. – Поскольку у округа, как я полагаю, денег нет.
– Да, – ответила шериф Рокуэлл. – Мы не смогли бы потратить на вас деньги округа или деньги штата. Это должны быть личные деньги. Но вас здесь не было бы, если бы мне не позволили сперва расспросить вас. И я испытываю противоречивые чувства насчет всей этой затеи.
Ух ты, услышать такое от шерифа – большое дело во всех отношениях. Я никогда прежде не слышала, чтобы профессионал из правоохранительных органов признался, что сомневается в своих действиях, когда речь шла обо мне. Гнев, разочарование, отвращение – да. Сомнение – нет.
– Я вас понимаю, – осторожно произнесла я. – Я знаю, вы сделали все, что могли, и, должно быть, вас… э-э-э… раздражает то, что вас попросили позвонить человеку вроде меня. Сожалею об этом. Но клянусь сделать все, что в моих силах, и клянусь, что я не мошенница.
– Лучше вам ею не быть, – сказала Сандра Рокуэлл. – А сейчас я устрою вам встречу с Твайлой Коттон. Мне кажется, так будет правильно. А потом мы выберем место, с которого вы начнете искать.
– Хорошо, – ответила я.
Так оно и было.
Твайла Коттон оказалась очень грузной женщиной. Возможно, вы читали о толстых людях, которые очень легко двигаются, – она к ним не относилась. Поступь ее была тяжелой.
Твайла ответила на звонок в дверь так быстро, что я подумала: она стояла у самого порога, поскольку мы позвонили и предупредили, что едем к ней из управления шерифа.
Твайла носила джинсы и свитер с надписью «Первоклассная бабушка». Никакой косметики на лице, в коротких темных волосах лишь несколько седых нитей. Я бы дала ей лет пятьдесят пять.
Пожав нам руки, она провела нас в дом.
Обстановка не была под стать ей. Здесь поработал дизайнер, и с очень неплохим результатом: персиковые, бежевые и кремовые тона в гостиной, темно-синие и шоколадные – в семейной комнате. Но эти комнаты не были ее любимыми. Владениями Твайлы являлась кухня, и именно туда она нас провела.
Кухня – некрашеный кирпич, без единого пятнышка сталь и сверкающие поверхности. После знобящего серого утра тут было тепло и уютно. Самая уютная комната в доме.
– Я была поварихой Арчи Коттона, – улыбнулась мне Твайла так, словно прочла мои мысли.
В первые десять лет жизни я получала надлежащее воспитание, но после того, как мои родители из сословия «белых воротничков» перешли в сословие синих, а потом скатились в самый низ, я, можно сказать, являла собой весьма пеструю смесь. Из князей в грязь. Твайле Коттон повезло больше: она попала из грязи в князи.
