Текст книги "Ваш ход, мистер убийца"

Автор книги: Шарлин Харрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава вторая

Не чуя под собой ног, я выплыла из офиса. Внутри у меня все пело, и я изо всех сил старалась не дать ликованию прорваться наружу. Бубба Сивелл проводил меня до лифта. При этом он смотрел на меня так озадаченно, словно никак не мог понять, что я на самом деле собой представляю. Я тоже не вполне определилась с его психологическим портретом, но в данный момент это меня ничуть не волновало. Кого бы ни строил из себя адвокат Джейн, для меня он оказался добрым вестником!

– Деньги мисс Ингл унаследовала от своей матушки, – пояснил он. – По крайней мере, большую их часть. После того как матушка мисс Ингл скончалась, Джейн продала ее огромный дом, выручив внушительную сумму. Половину этих денег она отдала брату. Впрочем, после своей смерти он оставил ей эти деньги почти в полной неприкосновенности. К тому же Джейн досталось недвижимое имущество брата, которое она тоже превратила в деньги. А недвижимости у него было предостаточно. Возможно, вы знаете, что брат мисс Ингл был банкиром в Атланте.

У меня есть деньги. Чертова уйма денег.

– Завтра нам с вами надо встретиться в доме Джейн, мисс Тигарден, – продолжал Бубба. – Вам придется подписать кое-какие документы. В девять тридцать вас устроит?

Я молча кивнула. Попытайся я только разжать губы, они моментально расползлись бы в счастливой улыбке.

– Вы знаете, где находится дом мисс Ингл?

– Да, – по-прежнему не разжимая губ, выдохнула я. Тут, на мое счастье, лифт подошел и распахнул двери.

– Значит, до встречи завтра, – изрек адвокат, водружая на нос очки.

Я еще раз кивнула и вздохнула с облегчением, когда двери лифта наконец закрылись.

Мне хотелось испустить громогласный вопль, но, кажется, в шахтах лифтов разгуливает эхо, и непривычные звуки могли переполошить всех обитателей Джаспер-билдинг. Поэтому я ограничилась тем, что совершила несколько осторожных прыжков – лифтам я никогда не доверяла – и замурлыкала себе под нос какую-то песенку без слов и мотива.

Не представляю, как мне удалось вернуться в свой таунхаус на Парсон-роуд, не врезавшись в пару-тройку машин. Припарковавшись на стоянке, я бросилась в дом, решая про себя, как следует отметить такое грандиозное событие. Увидев молодоженов, въехавших в дом, который прежде занимал Робин Крузо, я замахала им с таким энтузиазмом, что они недоуменно переглянулись. Стоянка перед домом супругов Крэндаллов была пуста: они поехали погостить к женатому сыну, жившему в другом городе. Женщина, которая наконец сняла долго пустовавший таунхаус Бэнкстона Уайтса, по обыкновению, была на работе. На стоянке, расположенной рядом с моей, стояла какая-то машина довольно странного вида. Рядом никого не было, и я решила, что к кому-то из жильцов заявился гость, без лишних заморочек припарковавший свою машину там, где ему было удобнее.

Я вприпрыжку добежала до калитки, ведущей во внутренний дворик, и открыла ее. При этом я продолжала напевать и приплясывать – надо сказать, музыкальный слух и пластичность не относятся к числу моих достоинств. Лишь увидев человека в черном костюме, который приклеивал какую-то записку к задней двери, я, что называется, наступила на горло собственной песне.

Незнакомец тоже увидел меня и, похоже, напугался еще сильнее.

Потребовалось несколько мгновений, чтобы я поняла, кто передо мной. Епископальный священник, который недавно сочетал браком маму и Джона, а сегодня проводил в последний путь Джейн Ингл. На свадьбе мы с ним довольно долго беседовали, а вот на похоронах и парой слов не перемолвились. Я, кажется, уже упоминала, что он отличался весьма импозантной внешностью. Росту в нем было никак не меньше, чем шесть футов два дюйма. На мой взгляд, возраст его приближался к сорока. По крайней мере, его густые темные волосы начали седеть, что очень эффектно сочеталось с серыми глазами. Он носил аккуратно подстриженные усы и жесткий белый воротничок, свидетельствовавший о его сане.

– Мисс Тигарден, я как раз собирался оставить вам записку, – пробормотал он, едва оправившись от изумления.

Беднягу можно было пожалеть. Танцы и песни в моем исполнении – шоу не для слабонервных.

– Рада видеть вас, отец Скотт, – сияя, сказала я.

На самом деле я радовалась исключительно тому, что сумела в последний момент вспомнить его имя.

– Судя по всему, у вас сегодня отличное настроение, – обнажив в осторожной улыбке превосходные зубы, заметил отец Скотт. Возможно, он решил, что я нахожусь под воздействием алкогольных паров.

– Вы знаете, утром я была на похоронах Джейн Ингл, – начала я.

Брови моего собеседника изумленно взлетели вверх, и я поняла, что начало вышло не слишком удачным.

– Прошу вас, отец Скотт, зайдемте в дом. Я объясню, в чем причина моего неуместного веселья.

– Что ж, если у вас есть немного свободного времени, я приму ваше приглашение. Но если вам некогда, не надо со мной церемониться. И пожалуйста, зовите меня Обри.

– Договорились. А вы зовите меня Аврора. Или попросту Ро. Большинство моих знакомых называют меня именно так.

По правде говоря, мне хотелось побыть в одиночестве, немного свыкнуться с мыслью о том, что я теперь богата. Но сообщить кому-нибудь такую сногсшибательную новость – это тоже чрезвычайно приятно. Вот только, боюсь, в гостиной у меня царит жуткий беспорядок. Скорее всего, мой гость сочтет меня чокнутой неряхой. Но отступать было уже поздно.

– Со дня маминой свадьбы мы с вами ни разу не говорили, – пролепетала я, поворачивая ключ в замке.

Слава богу, кухня и гостиная пребывали в относительно пристойном состоянии.

– Джон – превосходный человек, один из самых достойных членов нашего прихода, – заявил Обри, глядя на меня сверху вниз.

Теперь, когда мы стояли рядом, разница в росте была особенно заметна. И почему только на моем жизненном пути не попадаются такие же коротышки, как и я сама? Мне все время приходится закидывать голову, а это чертовски неудобно.

– Джон и ваша мама еще не вернулись после медового месяца? – светским тоном осведомился мой гость.

– Они так хорошо проводят время на Багамах, что я не удивлюсь, если они задержатся там дольше, чем планировали, – ответила я. – Мама не была в отпуске по крайней мере лет шесть. Может, вы знаете, у нее свое агентство по продаже недвижимости.

– Джон рассказал мне, – кивнул Обри Скотт.

Он по-прежнему стоял в дверях, словно не решаясь пройти в дом.

– Ох, простите мне мои скверные манеры! Прошу вас, проходите и устраивайтесь, где вам нравится! – исправила ситуацию я. Бросив сумочку на стол, я махнула в сторону кресел, стоявших в гостиной.

Одно из этих кресел, обитое замшей, было широким, как «место для влюбленных» в кинотеатре. Другое было моим любимым: за ним стояла лампа, дающая возможность читать, а рядом, на столике, валялось множество книг и журналов. Обри Скотт выбрал «кресло для влюбленных» и деликатно присел на краешек.

– Послушайте, я же обещала вам рассказать, почему веду себя как полная идиотка, – прощебетала я, плюхнувшись в кресло напротив. – Честное слово, обычно от меня не больше шума, чем от вареной рыбы. – К моему великому сожалению, это чистая правда. – Представьте себе, сегодня выяснилось, что Джейн Ингл оставила мне наследство. Целую кучу денег и дом. И, не скрою, я ужасно этому рада. Хотя вы, наверное, считаете, что подобная радость не делает мне чести.

– Что вы, что вы, – поспешно замотал головой Обри Скотт. – Если бы кто-нибудь оставил мне наследство, я тоже прыгал бы от радости.

Слова его звучали вполне искренне. Я заметила, что священники вообще непревзойденные мастера по части искренности.

– Вот уж не думал, что у Джейн была, как вы выразились, целая куча денег, – продолжал мой гость.

– А я разве думала? Джейн всегда жила очень скромно. Ох, я снова пренебрегаю обязанностями хорошей хозяйки. Хотите кофе? Или, может, чего-то покрепче?

Уже после того, как последний вопрос слетел у меня с губ, я вспомнила, что передо мной епископальный священник. Пожалуй, сейчас мой гость выдаст мне отменную порцию нравоучений, пронеслось у меня в голове. Пастор церкви, которую посещали Парнелл и Ли Ингл, поступил бы в подобном случае именно так.

– Если слово «покрепче» подразумевает алкоголь, я не откажусь, – неожиданно заявил Обри Скотт. – Время уже близится к вечеру, а похороны – на редкость утомительное мероприятие. После них я всегда превращаюсь в выжатый лимон. – Может, у вас, случайно, есть «Сиграм»? [1]1
  «Сиграм» – американский джин, отличается стойким ароматом апельсина, гвоздики и сирени. (Здесь и далее прим. перев.)


[Закрыть]

– Случайно есть. Как насчет коктейля «Две семерки»?

– Замечательно!

Я в равных пропорциях смешала «Сиграм 7» и «Севен ап», поставила стаканы на поднос, добавила салфетки и блюдечко с орешками. Тут мне в голову пришло, что я до сих пор не знаю, какая причина привела достопочтенного мистера Скотта в мое скромное жилище. Мною овладело жгучее любопытство. Но нельзя же в лоб спросить: «Чем обязана?» Ничего, рано или поздно он сам объявит о цели своего визита. Скорее всего, он, как положено заботливому пастырю, хочет загнать в свое стадо очередную овцу. И пришел выразить надежду видеть меня среди своих постоянных прихожан. На этот счет не могу обещать ничего определенного. Я уже говорила, что редко посещаю одну и ту же церковь два воскресенья подряд.

Мне ужасно хотелось подняться наверх, в спальню, избавиться наконец от черного закрытого платья, в котором я была на похоронах, и надеть что-нибудь легкое и удобное. Но пожалуй, мое появление в домашнем одеянии Обри Скотт воспримет как откровенную сексуальную провокацию.

Поэтому я продолжала париться в проклятом черном чехле. Впрочем, некоторую вольность я себе все-таки позволила: оказавшись в кресле, сняла туфли, облепленные кладбищенской грязью. Надеюсь, Обри Скотт не был слишком шокирован.

– Расскажите, как случилось, что вы стали наследницей Джейн, – попросил он, как видно почувствовав, что пауза слишком затянулась.

К этому времени мое горячечное возбуждение несколько улеглось, и желание поделиться со всем миром своей радостью пошло на убыль. Тем не менее я с готовностью поведала и о дружбе с Джейн, и о том, какой неожиданностью стало для меня известие, сообщенное адвокатом усопшей сразу после похорон.

– Вот уж повезло так повезло, – улыбнулся он, когда я закончила рассказ. – Иначе не скажешь.

– Мне всегда казалось: неожиданные подарки судьбы не для меня, – призналась я. – Приятно сознавать, что я ошибалась.

– Вы говорите, что не были особенно близки с Джейн? – уточнил Обри Скотт.

– Нет. Мы с ней всегда питали симпатию друг к другу, но встречались не особенно часто. Откровенно говоря, могли не видеться неделями. И при этом не изводились от тоски.

– Полагаю, вы еще не решили, как распорядитесь наследством? Насколько я понял, у вас просто не было для этого времени.

– Не решила, – мотнула головой я.

Мысленно я понадеялась, что мой собеседник не начнет приставать ко мне с деловыми советами. В противном случае мне придется намекнуть, что советы лучше держать при себе. Пока что меня вполне устраивает положение владелицы маленького дома и огромного – по моим меркам – состояния.

– Я очень рад за вас, – заверил Обри Скотт.

После этого вновь повисла неловкая пауза.

– Да, вы же хотели оставить мне записку… – нарушила я молчание. – Теперь у вас есть возможность лично сообщить мне о том, что… – Я осеклась, придав своему лицу выражение доброжелательного ожидания.

– Ах да, – выдохнул он и, к моему удивлению, смущенно хихикнул. – Наверное, вы сочтете, что я веду себя глупо, точно школьник… Но я всего лишь хотел… Хотел попросить вас… Короче, я хотел пригласить вас на свидание!

– На свидание… – тупо повторила я. И тут же поняла, что мое откровенное изумление его задело. – Нет-нет, я не имею ничего против свиданий, – пролепетала я. – Просто… все это так неожиданно.

– Потому что я священник?

– Ну… да, именно поэтому.

Обри Скотт испустил сокрушенный вздох и уже открыл рот, явно собираясь разразиться обиженной тирадой.

– Нет-нет! – умоляюще вскинула я руки. – Если вы намерены сказать «священник – тоже человек», в этом нет ни малейшей необходимости! Я прекрасно это понимаю! Просто сегодня, после пережитого шока, мои умственные способности несколько притупились. Разумеется, я готова встретиться с вами.

Стоит мне хоть немного уязвить чьи-нибудь чувства, я готова на все, лишь бы загладить свою оплошность. Такой уж у меня характер.

– Насколько я понимаю, в данный момент… вы ничем не связаны? – осторожно осведомился Обри Скотт.

«Любопытно, на свидание он тоже явится в черном костюме и жестком белом воротничке?» – мысленно задалась я вопросом.

– Если вы хотите знать, есть ли у меня бойфренд, то вынуждена признать, что такового в наличии не имеется. Несколько месяцев назад я присутствовала на свадьбе своего последнего бойфренда.

Обри Скотт широко улыбнулся, в его больших серых глазах заплясали веселые искорки. Священник тоже может быть симпатичным парнем, решила я.

– Куда бы вы хотели пойти? – спросил он. – Может быть, в кино?

Я так давно не была на свиданиях, что уже забыла, куда принято ходить в таких случаях. Любая перспектива представлялась мне заманчивой.

– Отлично, – кивнула я.

– Надеюсь, после кино вы не откажетесь поужинать со мной?

– Не откажусь. Когда?

– Завтра вечером.

– Договорились. Если пойти на три фильма сразу, то сеанс обычно начинается в пять. Вы хотите посмотреть какой-нибудь определенный фильм?

– Пожалуй, нет. Я не слишком большой знаток по части кино.

Про себя я выразила надежду, что хотя бы один из трех фильмов, которые нам предстоит увидеть, окажется более или менее сносным. Впрочем, шанс на то, что все три будут жуткой ерундой, достаточно велик. С этим надо смириться.

– Договорились, – повторила я. – Да, вот еще что. Если вы собираетесь угостить меня ужином, я заплачу за билеты в кино. Возражения не принимаются.

На лицо Обри Скотта набежала тень сомнения.

– Я предпочитаю придерживаться старых традиций, – пробормотал он. – Но конечно, вы вольны следовать собственным правилам. В конце концов, мне пора усвоить современный стиль общения, – решительно добавил Обри.

После того как он ушел, я медленно осушила свой стакан. Значит, мой новый ухажер сознает, что я «вольна следовать собственным правилам». Это уже хорошо. Интересно, имеются ли у священников какие-нибудь правила относительно свиданий и сильно ли они отличаются от правил обычных мужчин?

Священник тоже может быть обычным мужчиной, тут же поправилась я. То есть вполне нормальным. Просто у него такая профессия – вступать в общение с Всевышним. И я совершу большую ошибку, если буду держаться с ним не так, как обычно держусь на первом свидании. Я могу вести себя вполне естественно – ведь я не стерва, которой приходится скрывать собственный злобный нрав, не вавилонская блудница и не любительница крепких выражений. Тем не менее вряд ли в обществе священника я сумею полностью расслабиться. Это все равно что отправиться на свидание с психоаналитиком: постоянно приходится опасаться, что он увидит в твоих словах некий скрытый смысл, который ты вовсе не вкладывала. Ничего, любой новый опыт благотворен для развитой личности, успокоила я себя. Если свидание со священником окажется первым и последним в моей жизни, я не буду кусать себе локти.

Ну и денек сегодня выдался! Поднимаясь по лестнице в спальню, я растерянно покачивала головой. Утром я проснулась бедной неприметной библиотекаршей, обделенной мужским вниманием. Спать ложусь богатой наследницей, у которой есть красивый импозантный поклонник.

Да, к таким разительным переменам я совершенно не готова! Как жаль, что я никому не могу о них рассказать. Амине сейчас не до меня: она вернулась в Хьюстон и наверняка с головой погрузилась в предсвадебные хлопоты. Мама наслаждается медовым месяцем и, полагаю, не прочь на время забыть о существовании взрослой дочери. Лилиан Шмидт, моя коллега по библиотеке, наверняка найдет способ подсунуть изрядную ложку дегтя в бочку меда моей радости. Эта особа наделена прискорбным умением всегда и во всем видеть скверные стороны. Салли Эллисон, с которой меня связывают давние приятельские отношения, работает в газете и наверняка захочет тиснуть в ближайший номер статейку о внезапном превращении местной Золушки в принцессу. Можно было бы поделиться радостью с Робином Крузо, как-никак мы с ним друзья. Но Робин, автор нескольких популярных детективных романов, недавно перебрался в Атланту, решив, что путь из Лоренсетона до университета, где он преподает, отнимает слишком много времени. По крайней мере, мне он назвал именно эту причину своего переезда. Звонить ему по телефону мне не хотелось. Когда сообщаешь такую сногсшибательную новость, приятно видеть лицо собеседника. Тем более на лицо Робина мне всегда приятно смотреть.

Придется мне упиваться собственным торжеством в одиночестве. Впрочем, слишком буйное веселье в такой момент было бы неуместно. Что ни говори, для того чтобы доставить мне радость, Джейн пришлось умереть. Я с наслаждением стянула влажное от пота черное платье, накинула халат и спустилась вниз. В голове у меня уже сложилась неплохая праздничная программа: старое доброе кино по видику, пакет сладких крендельков и здоровенная порция мороженого с шоколадной крошкой.

Богатая наследница может позволить себе некоторые излишества.

Утром шел дождь, бурный летний дождь, обещающий душный и влажный день. Пока я пила кофе, в небе то и дело раздавались оглушительные раскаты грома, всякий раз заставлявшие меня вздрагивать. После того как я пролистала влажную газету, извлеченную из-под парадной двери – ни для каких иных целей эта дверь не используется, – дождь начал утихать. К тому времени, как я приняла душ, оделась, причесалась и накрасилась – иными словами, привела себя в полную боевую готовность для встречи с Буббой Сивеллом, – в небе сияло солнце, а лужи во внутреннем дворе испускали пар. Я включила телевизор, чтобы посмотреть Си-эн-эн, – богатые наследницы должны быть в курсе новостей. Никаких событий, сопоставимых по масштабу с тем, что вчера потрясло мою жизнь, в мире не произошло. Взглянув на часы, я поняла, что настало время выходить из дома.

Сама не знаю, почему я так волновалась. Я прекрасно понимала, что, войдя в дом Джейн, не увижу посреди комнаты сверкающую груду золотых монет. Прежде чем я смогу распоряжаться доставшимся мне наследством, должно пройти никак не меньше двух месяцев. Бубба Сивелл уже успел предупредить меня об этом. Раньше мне не раз доводилось бывать у Джейн, и я знала, что дом ее не поражает воображение.

Очень может быть, теперь, когда я стала владелицей этого дома, он произведет на меня совершенно другое впечатление. Никогда прежде мне не доводилось быть владелицей недвижимости. Теперь я узнаю, что это такое.

А еще я узнаю, что такое быть независимой. Прежде я всегда рассчитывала на мамину поддержку. Конечно, на зарплату библиотекаря я смогла бы кое-как свести концы с концами, к тому же жалованье проживающего менеджера и возможность не платить за аренду дома изрядно скрашивали мое существование.

Ночью я несколько раз просыпалась и представляла, как буду жить в доме Джейн. То есть в собственном доме. Впрочем, никто не помешает мне продать его и купить любой другой дом. В любом другом месте.

И сейчас, открывая дверцу машины, я чувствовала, что мир переполнен возможностями. Головокружительными возможностями, от которых у меня захватывало дух.

Дом Джейн располагался на Онор-стрит, в одном из старинных кварталов Лоренсетона. Все улицы здесь носили названия христианских добродетелей. Для того чтобы попасть на улицу Чести [2]2
  Онор-стрит ( англ.Honor Street) – в досл. переводе: улица Чести.


[Закрыть], нужно было проехать по улице Веры. Кстати, Онор-стрит заканчивалась тупиком, вблизи которого и стоял дом Джейн. Его окружали небольшие дома, в идеально ухоженных двориках росли огромные старые деревья, под которыми пестрели клумбы. Двор дома Джейн тонул в тени развесистого дуба, стоявшего здесь с незапамятных времен. Подъездная дорожка вела к гаражу на одну машину. Прямо из гаража открывалась дверь в кухню. Так как сегодня я явилась в этот дом в качестве посетительницы, а не хозяйки, то оставила машину на подъездной дорожке и по извивистой тропе направилась к парадной двери. Дом, подобно всем прочим в этом квартале, был выкрашен в белый цвет и обсажен кустами азалий. Весной, в пору цветения, они представляют собой восхитительное зрелище.

Подойдя к дверям, я увидела, что ноготки, росшие около почтового ящика, засохли. В душе у меня защемило. Руки, заботливо поливавшие эти желтые цветы, теперь пребывают в вечной праздности глубоко под землей.

Я появилась немного раньше назначенного срока и теперь могла спокойно оглядеться по сторонам. Во дворе дома, находившегося справа, росли роскошные розовые кусты. Что касается соседей слева, то они, судя по всему, не слишком беспокоились о внешней красоте своего жилища. По крайней мере, дом их имел довольно нелепый вид благодаря обилию пристроек. На крыше гаража было устроено жилое помещение, соединенное с домом крытым переходом, а мансард и балконов имелось столько, что я сбилась со счету.

Дом, соседствующий с этим архитектурным шедевром, был на улице последним. Я вспомнила, что он принадлежит Мейсону Тернеру, издателю ежедневной лоренсетонской газеты. Когда-то Тернер ухаживал за моей мамой. Дом с веселенькими канареечными ставнями, стоявший на другой стороне улицы, прямо напротив дома Джейн, был украшен плакатом «Продается». Рядом с ним, на той же стороне, прежде жила Мелани Кларк, которая тоже являлась членом в бозе почившего клуба «Знаменитые убийства». Судя по минивэну на подъездной дорожке, сейчас в этом доме поселилась многодетная семья. Дом, стоявший слева от выставленного на продажу, пребывал в довольно запущенном состоянии. В отличие от всех прочих, во дворе этого дома росло одно-единственное дерево, что придавало зданию какой-то незащищенный вид. Кроме того, к крыльцу был пристроен пандус для инвалидного кресла.

Сейчас, ясным летним днем, в квартале царила блаженная тишина. Но я знала, что за домами расположена школьная автостоянка, огороженная высоким забором. Сейчас она была пуста, но с началом учебного года воздух там наверняка будет дрожать от криков и визга. Пока тишину нарушал лишь шум газонокосилки, доносившийся с лужайки перед угловым домом; этот мирный летний звук навевал покой и приятные мысли.

Вы все хорошо продумали, Джейн, беззвучно пробормотала я. Вы хотели передать этот дом в хорошие руки. И вы выбрали меня.

Увидев, что напротив дома притормозил «БМВ» мистера Сивелла, я набрала в грудь побольше воздуха и направилась к нему.

Бубба Сивелл вручил мне ключи, которые я судорожно зажала в кулаке. Процедура вступления во владение недвижимым имуществом свершилась.

– Этот дом принадлежит вам, и против этого не может быть никаких возражений, – заявил Бубба. – До сих пор никто не предъявил на него претензий и, я уверен, не предъявит. Так что вы можете делать с ним все, что угодно: можете поселиться здесь, можете готовить его к продаже. Что касается денег, – тут Бубба многозначительно поднял вверх указательный палец, – вам придется подождать. До тех пор, пока завещание не будет официально утверждено, все счета за дом по-прежнему будут приходить ко мне, как к доверенному лицу покойной.

Слушая его, я ощущала себя девочкой, с нетерпением ожидающей своего шестого дня рождения, на который ей обещаны замечательные подарки.

– Вот этот ключ, – указал Бубба на связку, которую я сжимала в руке, – предназначен для парадной двери, вот этот – для задней. Маленький ключ – от сейфа Джейн в Восточном национальном банке. Там хранятся кое-какие драгоценности и документы, и ничего больше.

Дрожащими пальцами я повернула ключ в замке, и мы вошли в дом.

– Что за черт! – вырвалось у Буббы.

Никогда бы не подумала, что он способен употреблять подобные выражения.

На полу валялись подушки, сорванные с кресел и дивана. Сказать, что в гостиной и кухне стоял полный разгром, было бы некоторым преувеличением, однако следы чужого присутствия сразу бросались в глаза.

Кто-то явно здесь побывал.

Осмотрев дом, мы обнаружили, что окно спальни для гостей, выходящее на задний двор, разбито. Эта деталь до крайности не соответствовала атмосфере уюта и аккуратности, царившей в маленькой комнате с двумя кроватями, застеленными белоснежными покрывалами, и с цветочными обоями на стенах. Ковра на деревянном полу не было, а потому ликвидировать погром не составило труда. И вот, едва войдя в свой новый дом, я принялась хозяйничать: отыскала в кухонном шкафу совок и веник и осторожно убрала осколки.

– По-моему, ничего не исчезло, – не без удивления заметил мистер Сивелл. – Но все равно, надо позвонить в полицию. Наверное, какие-то прохвосты прочли некролог в газете и решили проверить, нельзя ли чем-нибудь поживиться в опустевшем доме.

Я в растерянности смотрела на него, держа в руках наполненный осколками совок.

– Но если это так, почему ничего не пропало? – спросила я. – Почему эти самые прохвосты оставили на месте телевизор, радиоприемник и микроволновку? Неужели решили, что не стоит возиться с подобной ерундой?

– Может, и так, – пожал плечами Бубба и, сняв очки, задумчиво уставился на меня своими близорукими глазами. – Скорее всего, взломщиками были подростки, которые просто-напросто хотели устроить себе маленькое приключение. Не исключено, что-то их напугало и они дали деру. Предположения можно строить до бесконечности.

– Мне кое-что хотелось бы уточнить, – пробормотала я, опускаясь на одну из кроватей.

Бубба уселся напротив, выжидательно глядя на меня. Теплый ветерок, проникая сквозь разбитое окно, шевелил влажные после утреннего дождя занавески. Наверное, прежде эта комната была очень уютной, но теперь мне казалось, что все вещи здесь настороженно замерли. Я тихо опустила на пол совок с осколками стекла.

– Скажите, кто-нибудь заходил сюда после смерти Джейн? У кого еще есть ключи?

– Вы знаете, что Джейн умерла в клинике, – неспешно произнес Бубба Сивелл. – Поначалу она думала, что еще вернется домой. Поэтому когда я навестил ее, она попросила меня нанять какую-нибудь женщину, которая привела бы дом в порядок к ее возвращению… Ну, вытерла бы пыль, вынесла мусор, очистила холодильник от испорченных продуктов и все такое. Один из соседей Джейн, тот, что живет справа, Торренс Райдаут, может, вы его знаете? Так вот, он предложил заботиться о садике Джейн. У него есть ключ от кладовки, расположенной в гараже, вы ее наверняка видели. Там хранятся всякие инструменты и все прочее.

Я молча кивнула.

– Но никаких других ключей у него не было, – заверил адвокат. – Так вот, – продолжал он с тяжким вздохом, – когда Джейн поняла, что дни ее сочтены…

– Я несколько раз навещала ее в клинике, и она ни словом не намекнула мне… ни о чем, – пробормотала я.

– Она ни с кем не говорила ни о своей болезни, ни о близкой смерти. Полагала, что такие разговоры тягостны и для нее самой, и для окружающих. И по моему мнению, была совершенно права. Когда стало ясно, что Джейн сюда не вернется, я зашел и отключил от сети все приборы, за исключением холодильника. В нем еще оставались кое-какие продукты, я не стал их выбрасывать. Потом я забрал все газеты из ящика, зашел на почту и написал заявление о том, что отныне всю корреспонденцию Джейн не надо доставлять по адресу. Мне удобнее забирать ее с почты. Я регулярно захожу туда, и мне не составляло труда…

Неужели все адвокаты проявляют такую заботу о своих клиентах, пронеслось у меня в голове. Нет, похоже, дело тут не только в профессиональном долге. Судя по всему, Бубба Сивелл проникся к Джейн искренней человеческой симпатией.

– Так вот, – продолжал он тем временем, – я не стал отключать электричество и газ. Дом, как вам, наверное, известно, отапливается газом. Конечно, это влекло за собой некоторые расходы, но столь умеренные, что я не сомневался: вы не станете возражать. Если отключить кондиционер и отопление, все здесь моментально отсыреет, а надежда на то, что Джейн вернется, все же существовала. Конечно, совсем слабая надежда, но тем не менее…

– Разумеется, вы поступили совершенно правильно, – нетерпеливо перебила я. – И я ничего не имею против счетов за электричество. Но скажите, у Парнелла и Ли были ключи от дома?

– Нет. Джейн категорически этого не хотела. Парнелл приходил ко мне, выражал желание прийти сюда, забрать одежду и вещи Джейн. Но я ответил отказом.

– Почему?

– Все здесь принадлежит вам, – просто ответил он. – Абсолютно все, – повторил он более торжественно, сделав широкий жест рукой, словно показывая новоиспеченной королеве ее владения. – Парнелл и Ли прекрасно знают, что Джейн завещала им пять тысяч. За два дня до смерти она лично вручила Парнеллу ключи от машины и разрешила забрать ее из гаража. Но все прочее в этом доме… – произнес адвокат так многозначительно, что у меня по коже побежали мурашки, – является вашей собственностью. Собственностью, которой вы вольны распоряжаться по собственному усмотрению.

Я никак не могла понять, почему его слова заставили меня насторожиться. Отчаянные мыслительные усилия, которые я предпринимала, не приносили результата.

Этот дом еще преподнесет неприятный сюрприз, твердила мне интуиция. Очень может быть, наследство Джейн окажется вовсе не таким приятным подарком судьбы, каким кажется на первый взгляд.

После звонка в полицию и стекольщику, который пообещал незамедлительно явиться и заменить разбитое стекло, Бубба Сивелл собрался уходить.

– Думаю, полиция вряд ли сочтет нужным осмотреть место происшествия, – заметил он на прощание. – Когда я сказал им, что ничего не пропало, они потеряли к делу всякий интерес. По пути в офис я загляну в полицейский участок, узнаю, что они намерены предпринять.

Узнав, что на визит полицейских рассчитывать не приходится, я вздохнула с облегчением. За время своего романа с Артуром я успела перезнакомиться с большинством сотрудников лоренсетонской полиции, и сейчас у меня не было ни малейшего желания встречаться с кем-нибудь из них.

– Думаю, до тех пор, пока стекло не заменят, включать кондиционер не имеет смысла, – продолжал Бубба. – Если вам понадобится термостат, он в холле.

Все эти наставления казались мне совершенно излишними. Теперь у меня не было необходимости трястись над каждым долларом. Я была так богата, что могла себе позволить распахнуть настежь все окна и включить термостат на сорок градусов. Богатым, как известно, свойственно совершать экстравагантные выходки.

– Если возникнут какие-нибудь проблемы, немедленно звоните мне.

Эта фраза успела набить мне оскомину, так как Бубба Сивелл повторил ее бессчетное множество раз. Я считала эти слова обычной данью вежливости. Однако любопытное пояснение, которое напоследок сделал Бубба, заставило меня насторожиться.