Текст книги "Ваш ход, мистер убийца"

Автор книги: Шарлин Харрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Мне что-нибудь принести с собой? – осведомилась я.

– Только себя.

Марсия ответила в точности так, как я и ожидала. Она ни кем не собиралась делиться даже малой частью хлопот, связанных с вечеринкой. Я догадывалась, что благодаря этим хлопотам она в течение ближайших трех дней будет чувствовать себя счастливой.

– Увидимся, – бросила она на прощание и, сбежав по ступенькам крыльца, направилась к своему дому.

Сжимая в руке конверт с приглашением, я вернулась к Обри.

– Хочешь пойти со мной? – без дальних предисловий спросила я, вручая ему конверт.

Если он откажется, я окажусь в затруднительной ситуации, пронеслось у меня в голове. Никаких других кандидатов на роль бойфренда у меня не имеется. А явиться на вечеринку с участием Линн и Артура в гордом одиночестве означало обречь себя на незаслуженную пытку.

Обри извлек приглашение из конверта и прочел его вслух. Оно было написано на открытке, предназначенной специально для подобных случаев. На открытке красовался жизнерадостный тип в фартуке для барбекю, с длинной вилкой в руках.

«Какой аппетитный запах!» – гласила надпись под картинкой. «А вкус еще лучше», – было приписано от руки. «Вы сможете в этом убедиться, если в среду, в семь часов вечера, придете в дом Марсии и Торренса Райдаутов. Ждем вас с нетерпением!»

– Очень мило, – проронила я по возможности безразличным тоном. Мне вовсе не хотелось, чтобы Обри счел меня навязчивой.

– Я очень хочу пойти с тобой, Аврора, – закивал головой Обри. – Вопрос в том, свободен ли у меня этот вечер, – добавил он, извлекая из кармана пухлый черный блокнот. – Это расписание церковных служб, – пояснил он. – Каждый епископальный священник всегда носит его с собой. – Обри пролистал блокнот и расплылся в улыбке. – В среду я свободен как птица, – заявил он.

Я с трудом сдержала вздох облегчения. Обри тем временем вытащил карандаш и записал в блокноте время вечеринки и адрес Райдаутов. На той же странице, он, к моему немалому изумлению, вывел: «Заехать за Авророй». Неужели он боится про меня забыть, задалась я неприятным вопросом.

Засунув блокнот и карандаш в карман, Обри поднялся на ноги и заявил, что ему пора уходить.

– Вскоре в церкви соберутся подростки, – сообщил он, направляясь к дверям.

– И что ты намерен с ними делать? – поинтересовалась я.

– Попытаюсь внушить им, что у них есть бездна преимуществ перед баптистами. По воскресным вечерам мы собираем подростков по очереди – лютеранская церковь, пресвитерианская и епископальная [4]4
  Различные ответвления протестантизма.


[Закрыть]. Сегодня мой черед.

Мысленно я порадовалась, что наши отношения еще не зашли слишком далеко и я свободна от обязательства участвовать в мероприятиях подобного рода.

Обри открыл дверь, потом с видом человека, забывшего что-то важное, резко повернулся, обнял меня за плечи и поцеловал. Я почувствовала, как по всему моему телу, от губ до пяток, пробежала искра. Несомненно, Обри тоже ощутил нечто подобное. По крайней мере, когда он выпустил меня, вид у него был сияющий.

– На следующей неделе непременно тебе позвоню, – пообещал он, едва переведя дыхание. – С нетерпением жду среды.

– Я тоже, – улыбнулась я. Сердце мое радостно замерло, когда я заметила, что занавески в доме напротив шевелятся. Похоже, Артур и Линн стали свидетелями нашего нежного прощания.

«Съели?» – удовлетворенно подумала я, закрывая за Обри дверь.

Глава восьмая

Понедельник оказался куда более хлопотливым днем, чем я ожидала. Когда я явилась в библиотеку, намереваясь проработать всего четыре часа, выяснилось, что одна из моих коллег слегла с летней ангиной.

«Чрезвычайно опасная штука», – повторяли умудренные опытом библиотекарши, сочувственно качая головами.

Сэм Клеррик, наш босс, попросил меня отработать полных восемь часов. После недолгих колебаний я согласилась. При этом я чувствовала, что совершаю настоящий акт милосердия. Ведь мое новое финансовое положение – или, скажем так, мое потенциальное финансовое положение – давало мне возможность не работать вообще. Отвечая на вопросы читателей и читая вслух дошкольникам, я упивалась сознанием собственного благородства. Самодовольство – чрезвычайно приятное чувство, так что все утро я буквально витала в облаках.

Сознавая, что имею на это полное право, я выкроила во время кофейного перерыва несколько лишних минут, позвонила в телефонную компанию и спросила, можно ли подключить телефон в доме Джейн к номеру моего таунхауса. К моему великому удовольствию, выяснилось, что никаких препятствий к этому не имеется. Меня заверили, что через пару дней телефон в доме Джейн заработает.

Повесив трубку, я обнаружила, что за спиной у меня стоит Лилиан Шмидт. Вообще-то я стараюсь держаться от Лилиан подальше, потому что общение с ней в больших дозах доводит меня до белого каления. Но надо признать, у этой особы есть и положительные качества, которые многое искупают. К тому же я стараюсь сохранять добрые отношения со всеми коллегами.

Спору нет, мозги у Лилиан куриные, а главная ее страсть – сплетни. При этом она никому не желает зла, более того, по мере возможности даже готова прийти на помощь. Лилиан разведена, одна воспитывает ребенка. О своем вероломном муже и дочке-вундеркинде она готова говорить до бесконечности, так что несчастный слушатель начинает мечтать о землетрясении, которое поглотило бы надоедливую рассказчицу вместе с ее семьей. Лилиан – неплохой работник и тщательно выполняет любое поручение. При этом она без конца твердит, что на ней пашут все, кому не лень. От этих тоскливых сетований, охов и вздохов можно сойти с ума. Что до ее воззрений, то они так раздражают меня своей узостью, что в пику Лилиан я иногда высказываю мнения, которые сделали бы честь завзятому коммунисту или поборнику свободной любви.

– На улице кошмарная жара, – сообщила Лилиан вместо приветствия. – Пока доехала, вся вспотела. Хоть снова становись под душ.

На лбу у нее и правда блестели бисеринки пота. Из ящика кофейного стола Лилиан вытащила бумажную салфетку и, отдуваясь, промокнула лоб.

– Я слышала, тебе тут привалила удача, – заявила она и, скомкав салфетку, бросила бумажный шарик в урну, разумеется промазав.

С сокрушенным вздохом Лилиан нагнулась, чтобы его поднять. При этом она не сводила глаз с моего лица.

– Да, – ограничилась я предельно кратким ответом.

Лилиан продолжала буравить меня глазами, явно ожидая продолжения. Смекнув, что ожидания бесплодны, она решила сама проявить инициативу.

– Я и не знала, что вы с Джейн Ингл были так близки, – изрекла она.

Сияя приветливейшей из своих улыбок, я перебрала в голове варианты ответов и вновь остановилась на самом кратком.

– Мы хорошо относились друг к другу.

– Я тоже хорошо относилась к Джейн, – покачала головой Лилиан. – Однако она не оставила мне ни цента.

Что я могла на это ответить? Только молча пожать плечами. Если между Джейн и Лилиан и существовали дружеские отношения, я об этом слышала в первый раз.

Моя неумная коллега тем временем решила зайти с другого конца.

– А ты знаешь, что осенью Бубба Сивелл собирается выдвинуть свою кандидатуру на выборах в Палату представителей? – осведомилась она.

– Вот как, – проронила я так безразлично, что у Лилиан не было никакой возможности понять, как далеко простирается моя осведомленность.

Тем не менее она решила, что информация произвела впечатление, и затараторила как сорока:

– Представь себе, его секретарша – сестра моего бывшего мужа, и хотя он ведет себя как последняя свинья, с его сестрой у нас отличные отношения. Она и рассказала мне о грандиозных планах своего шефа. Завтра об этом будет объявлено официально. Я подумала, тебе будет интересно об этом узнать, ведь в последнее время тебя частенько видят в обществе Буббы. Уж конечно, во время избирательной кампании ему придется доказать, что он чист как стеклышко. Любой компромат, даже пустяковый, поставит на его надеждах крест. У него очень серьезный соперник, Карл Андервуд. Его выбирали в Палату представителей три раза подряд.

Должно быть, в моем взгляде мелькнули явственные проблески любопытства. Так или иначе, Лилиан догадалась, что ее сообщение явилось для меня новостью, и лицо ее осветила счастливая улыбка. Весьма довольная собой, она посетовала немного на невероятную сложность школьной программы, на аллергию, которая не дает житья ее дочери, и наконец избавила меня от своего общества.

А я, сидя на жестком стуле в кофейной комнате, принялась переваривать полученную информацию. Так, значит, впереди у Буббы Сивелла избирательная кампания. Неудивительно, что он не хочет иметь никакого отношения к неприглядным тайнам, скрытым в доме Джейн. Да и у трогательной заботливости, которую он проявлял во время болезни Джейн, появилось вполне прагматичное объяснение. Главная задача для него сейчас – настроить общественное мнение в свою пользу, а адвокат, который пылинки сдувает с пожилой клиентки, вызывает всеобщий восторг и умиление. В особенности если учесть, что по завещанию этой самой клиентки он не получит ровным счетом ничего. За исключением весьма щедрого гонорара за свои услуги.

Если я расскажу Буббе Сивеллу о черепе, он до конца жизни будет считать меня злейшим врагом. Нельзя сбрасывать со счетов, что именно он был первым мужем Кэри Осланд. Вероятность того, что он способствовал исчезновению второго супруга Кэри, довольно велика.

Я вымыла кофейную чашку, поставила ее в сушилку и сокрушенно вздохнула. Итак, от мысли посоветоваться с адвокатом придется отказаться. Как всякий человек, одержимый честолюбивыми амбициями, Бубба Сивелл не заслуживает доверия. О том, заслуживает ли он чести стать представителем моего родного штата, я пока не думала. Начнется избирательная кампания, разберемся. Я еще раз вздохнула и вернулась к книгам, которые мне предстояло расставить на полки.

Во время обеденного перерыва я отправилась в дом Джейн, проведать котят и выпустить кошку на улицу. По дороге я заехала в «Макдоналдс» и, не выходя из машины, купила гамбургер и колу.

Свернув с Фейф-стрит, я увидела в дальнем конце улицы рабочих, которые возились вокруг дорожного знака «тупик», срезая с него плющ и жимолость. Дело это никак не относилось к числу легких и могло занять несколько часов. Зелень, которую не трогали годами, плотной сетью обвила дорожный знак и перебросилась на ограду ближайшего дома. На самой середине улицы, как раз напротив дома Мейсона Тернера, стоял грузовик, на котором приехали рабочие.

Мейсон, собственной персоной, как раз выходил из машины. Возможно, у редактора местной газеты тоже был обеденный перерыв. Надо сказать, после того, как я унаследовала дом Джейн, я увидела своего нового соседа впервые.

После нашей последней встречи он заметно облысел, и теперь, чтобы хоть как-то прикрыть макушку, ему приходилось отращивать остатки волос и зачесывать их от виска до виска. Тонкие поджатые губы придавали его худощавому умному лицу недовольное выражение. Костюм, по обыкновению, сидел на Мейсоне мешком и выглядел так, словно его пора отдать в чистку.

Откровенно говоря, Мейсон всегда производит впечатление человека, который не умеет заботиться о своей наружности. Щеки его неизменно кажутся плохо выбритыми, рубашки – мятыми, обувь – нечищеной. К тому же в любое время суток он выглядит усталым и вечно куда-то опаздывает.

Заметив меня, Мейсон, вынимая письма из почтового ящика, помахал рукой и улыбнулся. Несмотря на все перечисленные выше особенности его внешности, улыбка у него чрезвычайно обаятельная. Скажу честно, из всех многочисленных маминых бойфрендов Мейсон нравился мне больше всего.

Я стояла у своей машины, сжимая в руке бумажный пакет из «Макдоналдса», и ждала, пока Мейсон подойдет ко мне. Когда он приблизился, я заметила, что галстук у него завязан на редкость безобразным узлом. Свой легкий пиджак цвета хаки Мейсон нес в руках и, разумеется, подметал им тротуар. Любопытно, подумала я, почему Кэри Осланд, судя по всему чрезвычайно аккуратная особа, не оказывает на своего возлюбленного благотворного воздействия.

– Рад тебя видеть, Ро! – воскликнул Мейсон, когда нас еще разделяло значительное расстояние. – Как поживают твоя мама и ее новоиспеченный супруг?

Зычный голос Мейсона заставил рабочих, двух темнокожих юнцов, возглавляемых третьим, постарше, обернуться и с любопытством посмотреть в нашу сторону.

Это был один из тех моментов, которые врезаются в память на долгие годы. Солнце палило немилосердно, на небе не наблюдалось ни облачка. Рабочие прикрывали головы банданами, на их рубашках темнели пятна пота. Грузовик, стоявший посреди улицы, был выкрашен в ярко-оранжевый цвет. Я сжимала в потной ладони бумажные ручки пакета и опасалась, что они вот-вот порвутся. Встретиться с Мейсоном, спору нет, было приятно, но мне отчаянно хотелось поскорее оказаться в кондиционированной прохладе дома, перекусить и удостовериться, что у кошачьего семейства все в порядке.

Я чувствовала, что пот стекает не только по спине, но и по бедрам, и боялась, что мое зеленое платье в белую полоску выглядит ничуть не лучше, чем пропотевшие рубашки рабочих. Свободной рукой я подняла волосы с шеи, тщетно надеясь, что ее обдует несуществующий ветер. Нынешним утром я проспала и не успела заплести волосы в косу. Взгляд мой упал на подъездную дорожку, покрытую потрескавшимся асфальтом, в расщелинах которого пробивалась трава. Тут без ремонта не обойтись, пронеслось у меня в голове.

Потом я подумала о том, что мама поступила правильно, выйдя замуж за Джона Квинслэнда, чрезвычайно порядочного, надежного, но несколько скучного пожилого джентльмена. По крайней мере, мне такой выбор во благо. Самым привлекательным качеством в мужчине я считаю ум, а Мейсон наделен этим качеством в избытке. Стань он моим отчимом, мое бедное сердце, пожалуй, не знало бы покоя.

Вопль одного из рабочих вывел меня из задумчивости. Пронзительный звук словно повис в тяжелом раскаленном воздухе, трое темнокожих парней приросли к месту. Мейсон остановился и повернул голову. Я тоже медленно обернулась и увидела, что один из рабочих поднял что-то с земли. В его черной ладони кости скелета казались особенно белыми.

– Господи! Здесь зарыт труп! – заорал его напарник.

В следующее мгновение все вокруг завертелось с такой быстротой, что потом мне никак не удавалось припомнить последовательность событий.

В тот день я пришла к выводу, что убитый, скорее всего, не является Эдвардом, исчезнувшим сыном Мейсона Тернера. А если это все-таки Эдвард, его угробил не родной отец. По крайней мере, на лице Мейсона не отразилось ни малейшего намека на то, что жуткая находка может иметь к нему отношение. Хотя он, разумеется, был поражен и взволнован. Настолько взволнован, что едва не взломал дверь собственного дома, стремясь как можно скорее позвонить в полицию.

Когда прибыла полицейская машина, на улице показалась Линн. Вид у нее был бледный и нездоровый. Живот достиг таких впечатляющих размеров, словно Линн засунула под домашнее платье здоровенный арбуз.

– Что тут происходит? – спросила она, указав на рабочих, которые, яростно жестикулируя, рассказывали о своей находке патрульному полицейскому.

Тот тем временем рассматривал увитое плющом основание дорожного знака.

– По-моему, эти парни обнаружили скелет, – ответила я, стараясь говорить безучастно. Я лучше, чем кто-либо другой, знала, что у скелета не хватает одной важной детали. Сообщать об этом Линн я, разумеется, не стала.

На беременную леди-детектива новость не произвела сильного впечатления.

– Уверена, это кости какой-нибудь здоровенной собаки, например датского дога, – заметила она. – А может, кости коровы или оленя, которых кто-нибудь из жильцов решил разделать дома.

– Все может быть, – кивнула я, не чувствуя ни малейшей необходимости убеждать Линн в том, что найденные останки принадлежат человеку.

– Как вы себя чувствуете? – осведомилась я, глядя на ее руки, которые беспрестанно поглаживали огромный живот.

– Как я себя чувствую… – задумчиво протянула она. – Чувствую, что ребенок вот-вот вывалится. Я даже боюсь нагибаться.

– О-о, – только и могла протянуть я.

– Вам не понять, что такое беременность, – заявила Линн, не упустив случая напомнить, что я не принадлежу к сонмищу избранных. – Конечно, женщины занимаются этим уже миллионы лет. Но выносить ребенка не так просто, как это может показаться со стороны.

О скелете Линн уже успела напрочь забыть. Собственное тело интересовало ее куда больше, чем тело неизвестной жертвы неизвестного убийцы.

– Вы уже не работаете? – спросила я, не выпуская из поля зрения полицейского, который завершил осмотр и теперь что-то озабоченно передавал по рации.

Рабочие немного успокоились и присели в тени старого дерева, росшего во дворе Мейсона. Сам Мейсон выскочил из дверей с фотокамерой и блокнотом в руках.

– Доктор запретил мне работать, – донесся до меня голос Линн. – Сказал, что каждый день я должна как можно дольше лежать, задрав ноги наверх. К счастью, с разбором вещей мы уже покончили, и детская готова к встрече малыша. Конечно, пару часов в день занимают хлопоты по хозяйству. А все остальное время мне остается только ждать.

Про себя я поразилась метаморфозе, произошедшей с моей деловой, энергичной и резкой соперницей.

– Полагаю, это приятное ожидание, – заметила я.

– Мне слишком тяжело приходится, чтобы назвать ожидание приятным, – пожала плечами Линн. – Вот Артур, тот действительно на седьмом небе от счастья.

В этом я позволила себе мысленно усомниться. Во время нашей последней встречи с Артуром он не выглядел особенно счастливым.

– Надеюсь, вы не держите на меня зла? – неожиданно спросила Линн.

– Разумеется, нет. – Никакой другой ответ при данных обстоятельствах был невозможен.

– Вы встречаетесь с кем-нибудь? – не унималась Линн.

– Встречаюсь. Но не тороплю события. Горький опыт научил меня, что чувства следует проверить.

К счастью, Линн смекнула, что от дальнейших расспросов лучше воздержаться. Окажись она менее сообразительной, мне пришлось бы погрузиться в нелюбезное молчание.

– А как вы решили поступить с домом? – перевела разговор в другое русло моя собеседница.

– Пока я еще ничего не решила.

Меня так и подмывало спросить, как Линн относится к перспективе получить бывшую возлюбленную мужа в качестве ближайшей соседки. Но потом я поняла, что не желаю знать ответ.

– А на вечеринку к Райдаутам вы собираетесь? – спросила Линн после минутного молчания.

– Да.

– Мы, наверное, тоже придем, хотя, конечно, мне сейчас не до вечеринок. Эта Марсия Райдаут смотрела на меня с таким недоумением, словно ни разу в жизни не видела беременных женщин. Удивляюсь еще, что она не спросила, как я ухитрилась наесть подобное брюхо.

Да, в присутствии такой холеной особы, как Марсия, Линн должна чувствовать себя неуютно, пронеслось у меня в голове. Хоть я и не брюхата, эта красотка создала у меня комплекс неполноценности.

– Мне пора, – решила я закончить не слишком приятный разговор. – Надо проверить, как там котята.

Бросив взгляд в конец улицы, я отметила, что положение действующих лиц остается прежним. Полисмен, привалившись к машине, как видно, ожидал прибытия боевых товарищей. Мейсон стоял на тротуаре, не сводя глаз со скелета. Рабочие, сидя в тени дерева, покуривали и попивали кока-колу.

– У вас есть котята? Можно на них посмотреть? – Впервые за весь наш разговор Линн оживилась.

– Конечно, – ответила я.

Жгучий интерес, который леди-детектив проявила к котятам, явился для меня полной неожиданностью. Потом я сообразила, что Линн сейчас интересуют любые младенцы, в том числе и четвероногие.

За минувшие сутки котята стали намного подвижнее, хотя глаза у них по-прежнему оставались закрытыми. Крохотные зверьки ползали вокруг матери, тыкались мордочками в ее живот, залезали друг на друга, а Маделин взирала на них с гордостью. Один котенок был совершенно черным, все остальные – рыже-белые, окрасом в мать. Вскоре их энергия пошла на убыль. Для того чтобы ее восстановить, они принялись сосать Маделин, а сразу после этого уснули. Я вышла на кухню, наполнила миски водой и кормом и сменила наполнитель в кошачьем туалете. Затем сделала несколько глотков кока-колы из бумажного стакана и проглотила половину гамбургера. Вернувшись в спальню, я обнаружила, что Линн по-прежнему любуется котятами.

– Вы видели, как они появились на свет? – не оборачиваясь, спросила она.

– Ага.

– Мать очень страдала?

– По-моему, нет. Со стороны казалось, что она совершает какую-то тяжелую работу.

– Конечно, дать жизнь новому существу – это тяжкий труд, – философски изрекла Линн. – Но я к этому готова.

– А вы ходите на какие-нибудь занятия для беременных? Например, по методу Ламаза? [5]5
  Фернан Ламаз – французский врач-акушер, в 1956 г. опубликовал книгу «Безболезненные роды»; импульс к работе получил, находясь в 1951 г. в СССР и изучая опыт русских врачей.


[Закрыть]

– Хожу, – кивнула она без особого энтузиазма. – Там нас без конца заставляют делать дыхательные упражнения.

– Вы думаете, когда дойдет до дела, от этих упражнений будет мало проку?

– Понятия не имею. Меня напрягает сильнее всего другое.

– Что именно?

– Никто не хочет рассказать толком, что испытывает женщина во время родов.

– А вы пытались кого-нибудь расспрашивать?

– Еще бы нет! Хочется знать, что мне предстоит. Но все молчат как рыбы. Даже моя лучшая подруга, у которой уже двое детей. Когда я прошу ее рассказать, каково ей пришлось, она отделывается фразами типа: «Дети стоят любой боли». Разве это ответ? Тут на днях я разговорилась с одной молодой мамочкой, которая отказалась от анестезии. Она твердит то же самое: «Как только вы увидите своего малыша, вы обо всем забудете». Но мне хотелось бы иметь представление, о чем именно придется забыть. Я думала даже поговорить со своей мамой. Но она-то за давностью лет, наверное, и правда обо всем забыла. А если помнит, то не скажет. По-моему, среди матерей существует настоящий заговор – хранить в тайне все, что связано с родами.

– К сожалению, тут я ничем не могу вам помочь, – пожала плечами я. – Знай я правду, то не стала бы ее скрывать.

– Думаю, скоро я сама открою вам правду, – усмехнулась Линн.

Когда я вышла из дома, намереваясь вернуться в библиотеку, то увидела, что оранжевый грузовик исчез, а его место заняли две полицейские машины. Похоже, ситуация приняла благоприятный для меня оборот, с облегчением вздохнула я. Теперь, обнаружив безголовый скелет, полицейские обязаны выяснить, кому он принадлежит и кто довел владельца до такого состояния. А я могу считать свою миссию законченной. После того как расследование будет завершено, мне останется лишь придать череп земле.

Довольно шаткая нравственная позиция, тут же отметила я про себя. Долг каждого законопослушного гражданина – по мере сил содействовать следствию. А я собираюсь утаить важнейшую улику. Кстати, вполне вероятно, полиция первым делом займется розыском недостающей детали скелета. И выведет меня на чистую воду.

День прошел в душевных терзаниях и томительных раздумьях. Вечером, едва я вернулась домой, скинула туфли и сняла утягивающие трусики, доставившие мне уйму страданий, в дверь позвонили. Я поспешно скомкала трусики, затолкала их под кресло и, сунув ноги в туфли, потащилась открывать. Видеть кого бы то ни было мне совершенно не хотелось. Я ощущала себя потной взлохмаченной уродиной с нечистой совестью. В таком состоянии не до гостей.

Стоило мне открыть дверь, сердце мое болезненно екнуло. В дверном проеме маячила массивная туша сержанта Джека Бернса. При других обстоятельствах я, возможно, нашла бы, что сержант, вырядившийся в такую жару в плотную куртку из полиэстера, выглядит довольно комично. Но сейчас даже бакенбарды а-ля Элвис Пресли, украшавшие щеки представителя власти, не казались мне забавными.

От Джека Бернса веяло ледяным холодом угрозы, таким ощутимым, что по моему потному телу пробежала дрожь. Интересно, почему ему не жарко в этой идиотской куртке, пронеслось у меня в голове. У него что, внутри портативный холодильник?

– Можно войти? – вкрадчиво осведомился сержант.

– Да-да, разумеется, – пролепетала я, пропуская его в дом.

– Полагаю, вам известно, что сегодня на Онор-стрит обнаружены фрагменты человеческого скелета, – изрек Джек Бернс. – Именно в связи с этим событием я решил побеседовать с вами.

– Прошу вас, садитесь, – выдавила я из себя.

– С удовольствием присяду. Мои старые ноги давно просят отдыха, – не без игривости откликнулся сержант и опустился на диван.

Я устроилась напротив, на краешке своего любимого кресла.

– Наверное, вы только что вернулись с работы?

Я кивнула.

– Но сегодня вы были на Онор-стрит как раз в тот момент, когда рабочие обнаружили скелет.

– Да, я заехала домой, чтобы пообедать. И покормить кошку.

Сержант уставился на меня, ожидая продолжения. По части выжидательных пауз он был большим мастером.

– Кошку Джейн Ингл, – заплетающимся от страха языком пояснила я. – Она… она вернулась домой. Не захотела жить у Парнелла и Ли. А вчера родила четверых котят. Прямо в спальне Джейн.

– Мисс Тигарден, вынужден заметить, что вы обнаруживаете достойную удивления тягу к противоправным деяниям, – отчеканил сержант. – Как это ни странно, вы имеете отношение почти ко всем преступлениям, совершенным в Лоренсетоне.

– А что, всякий, кто живет на улице, где обнаружен труп, автоматически попадает в число подозреваемых? – дерзко вопросила я.

– Вы хотите сказать, что это не более чем совпадение, – криво усмехнулся сержант. – Но в вашей жизни подобных совпадений удручающе много. В прошлом году, если мне не изменяет память, вы что ни день находили трупы. А когда мы наконец схватили убийц, вы оказались в их компании.

Да, в качестве жертвы, уже простившейся с жизнью, мысленно уточнила я. Перебивать Джека Бернса было бы чистой воды самоубийством.

– Потом мисс Джейн Ингл умирает, оставив вам свой дом. И по несчастному совпадению, дом этот стоит на улице, где обнаружены человеческие кости. В последнее время, кстати, несколько домов на этой улице подверглись незаконному вторжению. Включая и тот, что достался вам по наследству.

– Несколько домов? – ушам своим не веря, переспросила я. – Вы хотите сказать, что взломщик проникал и в другие дома на Онор-стрит?

– Я хочу сказать то, что сказал, мисс Тигарден, – отрезал сержант.

– И в этих домах тоже ничего не исчезло?

– Ничего. По крайней мере, владельцы утверждают, что все их имущество на месте. Хотя не исключено, что взломщик забрал, например, порнографические журналы или фильмы. В общем, что-нибудь такое, о чем владельцы предпочли умолчать.

– Не сомневаюсь, в доме Джейн не было и не могло быть никакой порнографии, – с достоинством изрекла я. Только череп с дырой в затылке, добавила я про себя. – Хотя не могу утверждать с уверенностью, что ничего из ее вещей не пропало. Я ведь бывала в гостях у Джейн не особенно часто. А чьи еще дома подверглись взлому?

Подобная наглость так поразила Джека Бернса, что подозрительные огоньки, сверкавшие в его взоре, на несколько мгновений погасли, уступив место откровенному удивлению.

– Неизвестный взломщик обошел все дома, расположенные на Онор-стрит, – решил он все-таки удовлетворить мое любопытство. – За исключением дома пожилой пары, который стоит в дальнем конце. А теперь давайте вернемся к обнаруженным сегодня фрагментам скелета. Вы можете что-нибудь сообщить?

– Ровным счетом ничего. Когда рабочие нашли эти кости, я как раз вышла из машины и собиралась войти в дом. Вы знаете, я еще ни разу не ночевала в этом доме и даже не уверена, буду ли туда переезжать. Но сейчас мне приходится бывать там постоянно, чтобы кормить кошку…

– Полагаю, полиция в состоянии разгадать эту загадку без вашего участия, мисс Тигарден, – бесцеремонно перебил меня Джек Бернс. – И вы поступите разумно, если не будете совать в расследование свой маленький любопытный нос.

– О, у меня нет ни малейшего желания соваться в ваше расследование, – гордо ответила я и выпрямилась, собираясь королевским жестом указать сержанту на дверь. К несчастью, каблуком я зацепилась за злополучные трусики, валявшиеся под креслом, и вытащила их наружу.

Джек Бернс уставился на них с таким укором, словно его взору предстал использованный презерватив, и, не сказав ни слова, покинул мой дом. Любой другой человек на его месте рассмеялся бы. Но сержанту Бернсу человеческие чувства были неведомы.