Текст книги "Стихотворения. Поэмы"

Автор книги: Шандор Петефи

ТИСА

 
Пал на землю сумрак пеленой,
Тихо плещет Тиса предо мной.
Резвый Тур, что к матери ребенок,
К ней стремится, говорлив и звонок.
Средь размытых берегов река
Катится, прозрачна, широка,
Не сломает солнца луч волною,
Не рассеет пеной кружевною.
И лучи на рдяной глади вод
Завели, как феи, хоровод,
И звенят невидимые хоры,
И бряцают крохотные шпоры.
И ковром но самый край земли
Золотые травы залегли.
А ноля просторны и широки,
И на них снопы – что в книге строки.
Дальше, величавый и немой,
Дремлет лес, внизу окутан тьмой,
Только кроны от зари багровы,
Будто кровь струится из дубровы.
С берега склонились над водой
Ивы да орешник молодой,
А в просвете рдеет сквозь верхушки
Тусклый шпиль в далекой деревушке.
Словно память о златых часах,
Плыли тучки, рдея в небесах.
Сквозь туман мечтательные взоры
Мне кидали Мармароша горы.
Все молчало. Замерла вода,
Лишь свистела птица иногда.
Как комар, вдали, не уставая,
Мельница жужжала луговая.
К берегу напротив из села
Девушка с кувшином подошла,
На меня взглянула, наклонилась,
Зачерпнула, быстро удалилась.
Я молчал, не двигаясь во мгле,
Будто вдруг прикованный к земле,
Заглядясь в темнеющие воды,
Опьяненный красотой природы.
О природа, с языком твоим
Наш язык могучий несравним,
Ты молчишь, но речи бессловесной
Внемлет слух, как музыке чудесной.
Я добрался к ночи в хутора,
Ужинал плодами у костра,
Ярким жаром ветви трепетали,
Долго мы с друзьями толковали.
«Но скажите,– молвил я друзьям,-
Чем же Тиса досадила вам,
Почему всегда она в ответе?
Ведь покорней нет реки на свете».
Через три или четыре дня
Поднял на заре набат меня,
Крик: «Снесло! Прорвало! Горе, горе!»
Глянув в окна, я увидел – море.
Тиса будто цепи сорвала,
Всю плотину в щепки разнесла,
Разлилась, не ведая предела,
Проглотить весь мир она хотела.
 

_{Пешт, февраль 1847 г.}

ТУЧИ

 
Ах, был бы я птицей летучей,
Я в тучах бы вечно летал,
А был бы художником, тучи,
Одни только тучи писал.
Люблю их. Слежу в ожиданье
За ними и шлю им привет.
Пройдут, я скажу: «До свиданья»,-
И долго смотрю им вослед.
Плывут по дороге небесной
Мои дорогие друзья,
Меня они знают, известна
Им каждая дума моя.
Нередко я видел когда-то,
Как плыли они на закат
И спали в объятьях заката,
Как дети невинные спят.
Я видел их в гневе. Могучи,
Нависнув стеной грозовой,
Как дерзкие воины, тучи
Ветра вызывали на бой.
Я видел: забрызганный кровью,
Встал месяц, как мальчик больной,
И тучи сошлись к изголовью –
Сестер перепуганных рой.
Я все повидал их обличья
И всех полюбил их давно,
Их нежность, и скорбь, и величье
Навеки мне милы равно.
За что ж я поток их суровый
Принять в свою душу готов?
За то, что всегда они новы
И стары во веки веков.
За то, что на странниц летучих
Похожи порою глаза:
В глазах у меня, как и в тучах,
И молния есть и слеза.
 

_{Пешт, февраль 1847 г.}

ВЕНГЕРСКИМ ЮНОШАМ

 
Где цветов не видно, там плодов не будет.
Не цветы вы разве, молодые люди?
Горе, горе саду…
Это для отчизны наказанье божье,
Что с такой бесцветной, серой молодежью
Нянчиться ей надо!
Я сольюсь душою с тучей грозовою,
Пролечу я низко над родной страною,-
Тихо… Тьма настала.
Если б эта туча молнии метала,
Многих бы венгерских юношей не стало,
Многих бы не стало,
Ибо права жизни вы не заслужили…
Ваши предки – звезды, вы же, вроде пыли,
Сеетесь сквозь сито.
И не дай создатель, чтоб страна родная
Вас к себе на помощь позвала! Я знаю -
Вы ей не защита!
Сердце – нараспашку. Вечно настежь дверцы!
Широко раскрыли вы чертоги сердца
Для гуляк беспечных,
Чтоб кому угодно место доставалось,
А патриотизму места не осталось
В залах бесконечных.
Лишь порой найдется уголок единый,
Где любовь к отчизне виснет паутиной
Вдалеке от свету.
Но корысть не дремлет: «Что за грязь,
смотрите!»
Вот и эти рвете тоненькие нити
По ее совету!
До чего ж вы слабы! Настоящей славе
Предпочли вы ныне жалкого тщеславья
Пламень преходящий.
Ведь сиянью солнца, пламенному свету
Предпочли вы тусклой лампочки вот этой
Язычок коптящий!
О любовь к отчизне, ты, любовь святая,
Как тебя прославить! Право, я не знаю,
Где перо такое,
Где мне взять такого пламенного жара,
Чтобы мог я снова каждого мадьяра
Превратить в героя!
О язычники! Рабы! Вас жду давно я:
Обмакну я в сердце лезвие стальное.
И своею кровью
Окроплю вас щедро. Эта кровь, быть может,
Истинную правду вам познать поможет.
Окрещу вас вновь я!
 

_{Пешт, февраль 1847 г.}

ВЕТЕР

 
Сегодня ветерком, чуть слышным, легким, нежным,
На крыльях я лечу в зеленые поля.
Бутонам скромным я шепчу и напеваю:
«Пора проснуться вам, уже цветет земля.
Я буду вас любить, я буду вам защитой,
Раскройте лепестки, о девушки весны!»
И целомудренно с них падают покровы,
И я на их груди, забывшись, вижу сны.
Но завтра, вновь рожден, я грозным вихрем стану.
И в страхе куст согнется предо мной.
Дыханьем яростным, как острой саблей, срежу
Поблекшую листву, рожденную весной.
Коварно я шепну цветам, дрожащим в страхе:
«О легковерные, пора увянуть вам!»
И к осени на грудь они головки склонят,
Я ж злобно рассмеюсь, взлетая к облакам.
Сегодня кроток я. Подобно светлой речке,
По воздуху плыву я в тишине немой.
Лишь пчелка чувствует мое прикосновенье,
Когда, усталая, летит с полей домой.
Она изнемогла под непосильной ношей,
Той ношей сладкою, что превратится в мед.
И бережно беру пчелу в свои ладони
И облегчаю ей медлительный полет.
Но завтра поутру ревущим ураганом
На диком жеребце промчусь я по волнам
И, гневно океан схватив за чуб зеленый,
Ему, как шалуну учитель, взбучку дам.
Над морем пролечу и, если встречу судно,
Я вырву паруса, залью его волной
И мачтой напишу на закипевшей иене,
Что в гавани ему не отдыхать родной!
 

_{Пешт, февраль 1847 г.}

ОТ ИМЕНИ НАРОДА

 
Народ пока что просит… просит вас!
Но страшен он, восставший на борьбу.
Тогда народ не просит, а берет!
Вы Дёрдя Дожи помните судьбу?
Его сожгли на раскаленном троне,
Но дух живет. Огонь огня не тронет!
И берегитесь пламень тот тревожить –
Он всех вас может уничтожить!
Когда-то только есть хотел народ,
Тогда он был почти как дикий зверь,
Но вот очеловечился народ…
Так как же быть без прав ему теперь?
Права ему людские! Уничтожим
Клеймо бесправья на созданье божьем!
А тем, кто ныне за порядок старый,
Не избежать господней кары!
Кто вы такие, чтоб иметь права,
Которых не имеет весь народ?
Отцы добыли родину для вас!
Не на нее ль народный льется пот?
Вы говорите: золотые копи!
Но что ж молчите вы о рудокопе,
Что роет землю и дробит породу?
Ведь это же – рука народа!
«Отчизна – наша, наши и права!» -
Вы гордо заявляете сейчас,
А что с отчизной будет в грозный час,
Когда враги набросятся на вас?
Но разве можно спрашивать?.. Простите!
Геройство ваше, дёрские событья
Забыл! Пора бы памятник поставить,
Чтоб Дёр, позор и бегство славить!
Права народу! Дайте их скорей,
Во имя мира, если мир вам мил!
Поймите: рухнет родина моя,
Как без подпор, без новых, свежих сил!
Сорвали конституции вы розу,
А все шипы швырнули вы пароду.
Хоть лепесток народу подарите,
А… часть шипов себе возьмите!
Народ пока что просит… Скоро вы
Узнаете, как страшен он в борьбе!
Восстав, не просит, а хватает он!
О Дёрдя Дожи вспомните судьбе:
Его сожгли на раскаленном троне.
Но дух живет. Огонь огня не тронет!
И берегитесь пламень тот тревожить –
Он всех вас может уничтожить!
 

_{Пешт, март 1847 г.}

ЛИШЬ ВОЙНА…

 
Лишь война была мечтою
Лучшей в моей жизни,
Та война, где за свободу
Сердце кровью брызнет.
Есть одна святая в мире –
Лишь пред ней с любовью
Нам клинками рыть могилы,
Истекать нам кровью.
Имя той святой – свобода!
Все безумцы были
Те, кто слепо за другое
Жизни положили!
Мир, мир, мир, но не тирана
Прихотью надменной,-
Мир, добытый лишь свободы
Силою священной.
А когда на свете будет
Мир всеобщий, дружный,
Вот тогда на дно морское
Мы швырнем оружье!
Но до той поры – к оружью!
Будем храбро биться,
Хоть до светопреставленья
Та война продлится.
 

ЧЕМ ЛЮБОВЬ БЫЛА МНЕ?

 
Сердце не из камня.
Чем любовь была мне?
Полным слез водоворотом,
Легкой лодкой, утлым ботом.
Грусть стояла у кормила,
В парусах разлука ныла.
Сердце не из камня.
Чем любовь была мне?
Темным лесом, страшной чащей,
Полной нечисти рычащей,
Воем волчьих стай заблудших,
Шорохом мышей летучих.
Сердце не из камня.
Чем любовь была мне?
Глупой мальчика забавой,
Ловлей бабочки вертлявой.
Он – к цветку, она с купавы,
Он за ней – и бух в канаву!
Сердце не из камня.
Чем любовь была мне?
Палачом моих мечтаний,
Увозящим на рыдване
Бедный труп мой с эшафота
За тюремные ворота.
Сердце не из камня.
Чем любовь была мне:
Щелкающим реполовом
На гнезде в кусте терновом.
Разорит гроза жилище,-
Он другое вьет, почище.
 

СКИНЬ, ПАСТУX, ОВЧИНУ..,

 
Скинь, пастух, овчину, леший!
Воробьев пугать повешу.
Видишь, налегке, без шубы,
Как реке-резвушке любо!
Разлилась и всею грудью
Жмется к мельничной запруде,
Потому что в эту белость
Сверху небо загляделось.
Где синичек пересуды?
Соловьи взялись откуда?
Где да что – мне горя мало,-
Пели б в роще, как бывало.
Первый лист, как пух бесперый,
На орехе у забора.
Будут крылья – от желанной
Улететь не смей с поляны.
Эй, куда, куда, знакомка?
К лавочнику за тесемкой,-
Вон бери их, даровые
Ленты – версты луговые.
 

_{Пешт, март 1847 г.}

СВЕТА!

 
И в шахте
Все же лампочки сияют;
И ночь темна,
Но звезды в ней горят;
В людской груди
Нет ни звезды, ни лампы -
Там ни единый лучик не горит!
Ты, жалкий ум,
Себя провозгласивший
Яснейшим светочем!
Уж если это – так,
Ты озари, хотя б на шаг единый,
Нас окружающую темноту!
Я не прошу тебя,
Чтоб освещал ты
Иного мира замогильный мрак,
Не спрашиваю – кем я буду дальше,
Скажи мне только: что я есть сейчас
И для чего я существую?
Живет ли человек лишь себялюбьем,
Сам по себе является он миром,
Иль, может быть, он лишь одно звено
В цепи, что человечеством зовется?
И жить ли нам для радостей своих
Иль плакать вместе с миром скорбным?
И подсчитаем – сколько было тех,
Кто кровь сосали из чужих сердец
И кары никакой не понесли,
И сколько было тех, что проливали
За счастье ближних кровь своих сердец
И все-таки остались без награды?
Но – все равно! Кто жертвует собой,
Тот жертвует не в чаянье награды,
А чтоб своим товарищам помочь.
Поможет ли? Вот в чем вопрос вопросов,
Лишь в этом, а не в «быть или не быть?».
Поможет миру тот, кто ради мира
Собою жертвует?
Придет ли этот день,
Который добрые стараются приблизить,
А злые -
Хотят, чтоб этот день и не пришел!
Дождемся ли всеобщего мы счастья,
И что такое счастье наконец?
Ведь всяк в своем находит это счастье,
Иль не нашел его еще никто?
Быть может,
То, что мы считаем счастьем -
Мильоны интересов,-
Это
Лишь масса лучиков отдельных
Светила нового, которое еще -
За горизонтом, но взойдет однажды!
О, если б это вправду было так,
И мир имел бы цель,
И к этой цели
Шел – и дошел бы рано или поздно!
Но, может быть, цветет и отцветает,
Как дерево, вот этот самый мир?
Иль он волна, которая встает И рушится,
Иль, может быть, он – камень,
Который, брошен, наземь упадет?
Иль мир как путник, что взошел на гору,
Достиг вершины,
Снова вниз бредет.
Вверх-вниз, вверх-вниз!
Все это длится вечно. Как страшно!
Тот, кто это не постиг,
Еще не знает, что такое холод,
Он никогда еще не леденел
От этой мысли леденисто-скользкой,
Которая сосулькою ползет
Нам по груди, и сдавливает горло,
И душит нас… Ведь даже и змея
В сравнении с такой ужасной мыслью
Покажется нам солнечным лучом!
 

_{Пешт, март 1847 г.}

СОЛДАТСКАЯ ЖИЗНЬ

 
Ну-ка, сброшу лапти эти!
Не страшны мне палки, плети!
Сапоги надеть хочу я,
Саблю острую схвачу я…
Слышишь музыки раскаты?
Завербуемся в солдаты!
Ха-ха-ха!
Правильно! Умен весьма ты,
Что решил идти в солдаты,
Жизнь солдата золотая!
Уж поверь мне. Я-то знаю!
Слышишь музыки раскаты?
Поступай, дружок, в солдаты!
Ха-ха-ха!
Верь: солдату бед не ведать -
Есть что выпить, пообедать.
Как не быть? Ведь за пять дней
Два крайцара, горсть грошей!
Слышишь музыки раскаты?
Поступай, дружок, в солдаты!
Ха-ха-ха!
В караул ходить не часто:
Сходишь раз в три дня и – баста!
Зябнешь? Дунь на пятерню -
Не захочешь и к огню!
Слышишь музыки раскаты?
Поступай, дружок, в солдаты!
Ха-ха-ха!
Не бери ты щетки в руки,
Чтоб себе почистить брюки,-
Выбьет пыль из них капрал
Так, чтоб зад твой засверкал!
Слышишь музыки раскаты?
Поступай, дружок, в солдаты!
Ха-ха-ха!
А любовь-то? А заботы?
Убежать охота? Что ты!
Цап! Назад ведут сквозь строй,-
Хочешь – падай, хочешь – стой!
Слышишь музыки раскаты?
Поступай, дружок, в солдаты!
Ха-ха-ха!
А отслужишь, отпускную
До того дадут большую,
Чтоб под ней бы ты и спал
Вместо всяких одеял!
Слышишь музыки раскаты?
Поступай, дружок, в солдаты!
Ха-ха-ха!
 

_{Пешт, март 1847 г.}

ЛЮБОВЬ

 
В лодочку воображенья
Сядьте, милые мои,
Весело переплывайте
Озеро моей любви!
Всем, кого любил когда-то
И кого сейчас люблю,
Эту самую ладью Моего воображенья
Я сегодня подаю.
Вот они, явились толпы
Женщин, девушек прелестных!
Вижу хорошо знакомых
И почти что неизвестных.
Верно! Их любил я тоже,
И они душой владели,
И нельзя мне отрекаться,
Ибо начал я влюбляться
Чуть не с самой колыбели!
Вот оно что значит мудрость!
Было ясно мне, дитяти,
То, о чем иные старцы
Не имеют и понятья:
Знал я, что лучи живые
Посылает только солнце,
Но оно горит не в небе,
А пылает в нашем сердце,
И «любовь» оно зовется!
Эй, искатели сокровищ,
Бросьте! Уверяю вас:
Больше всех алмазов мира
Стоит пара чудных глаз.
И напрасно, честолюбцы,
Вы, в стремленье быть известней,
Проливать готовы кровь!
Роза юная прелестней
Целых лавровых лесов!
Пусть скупец считает злато!
Я бы лишь одно хранил:
Поцелуи, что когда-то
От любимых получил,
Пусть одними лишь цветами
Мне судьба украсит шляпу,
Больших лавров не ищу!
Даже те, что я имею,
Если надо – возвращу!
 

_{Секеш-Фейервар, март 1847 г.}

СУД

 
Я дочитал до конца летопись рода людского…
Что же такое – она, наша история? Кровь
Так и сочится из скал, скрытых в тумане былого,
И до сегодняшних дней льется сильней и сильней.
Не иссякает поток. И не мечтай ты об этом:
Крови реке суждено в море кровавое впасть.
Близятся страшные дни, дни катастроф небывалых,
Нынешний мир я сравню с той гробовой тишиной,
Что наступает на миг после сверкания молний,
Прежде чем с мрачных небес грянет удар громовой.
Вижу завесу твою, глубокотайное Завтра!
Факел предвиденья взяв, я при волшебном огне
Вижу, что скрыто за той непроницаемой тканью.
Одновременно меня ужас и радость берут.
Страх побежден навсегда.
С радостью неудержимой
Вижу я бога войны. Вновь он доспехи надел,
Меч он сжимает в руке, и на коня он садится,
Мчится по миру всему, и на решительный бой
Он собирает людей… Знаю: возникнут два стана.
Будто бы нации две – нация добрых и злых.
Будут бороться они. Тот, кто терпел пораженья,-
Добрый,– тогда победит, он победит наконец!
Эта победа его в море кровавом потонет,
Но – все равно! Этот суд и обещал нам господь
Через пророков своих… А вслед за судилищем этим
Станет вся жизнь на земле вечным блаженством полна.
Ради блаженства тогда в небо лететь не придется,
Ибо на землю сюда к нам низойдут небеса!
 

_{Пешт, апрель 1847 г.}

ПЕРВАЯ КЛЯТВА

 
Я был еще ребенком, мальчуганом,
Пятнадцать лет мне было. Я учился.
Училище влачил я как оковы,
Чей звон меня томил с утра до ночи
И даже пробуждал меня от сна.
Как я мечтал стряхнуть оковы эти!
Любой ценой мечтал я их стряхнуть!
Уж и тогда любил тебя я с той же
Необычайной, пламенною страстью,
Как и теперь, священная Свобода!
И размышлял я: «Как сорвать оковы?»
Приехали актеры. Я решил
К бродячей труппе присоединиться,
Уехать с ней. Пусть спутниками будут
Скорбь матери, проклятия отца,
Пусть что угодно, только б стать свободным
И независимость завоевать!
И я ушел бы с трупной, но проведал
Учитель про мятежное желанье,
И он поймал меня перед побегом,
И посадил тотчас же под замок.
И был я пленником, покуда труппа
Не убралась от города подальше.
Мольбы, рыданья – все напрасно было,
И было больно уж не потому,
Что стать актером я лишился счастья,
А потому, что силою меня
Заставили остаться! Принужденье
Жгло душу мне. И пламень тот не гас,
А разгорался, как огонь бенгальский,
И первую я клятву произнес.
В моей тюрьме великую, святую
Провозгласил я клятву, что одно
Отныне будет главной целью жизни:
Борьба с насилием и с принужденьем!
Я чту поныне клятвы этой святость.
И пусть карает всемогущий бог
Меня на этом свете и за гробом,
Коль эту клятву я дерзну забыть!
 

_{Пешт, апрель 1847 г.}

О ТЕРПЕНИИ

 
Терпение, ты добродетель
Ослов и ласковых ягнят!
Тебе мне выучиться, что ли?
А впрочем, провались ты в ад!
Коль шляешься ты, словно нищий
И там и тут, в дома стучась,
Так у моих дверей не клянчи,
А уходи-ка лучше с глаз!
И если мир ты завоюешь,
Так все ж триумфа своего
Победно высечь не надейся
На камне сердца моего!
Терпение, ты та мякина,
Которую – сказать смешно! –
Подсунули тупому миру
Обманщики, сожрав зерно!
Ты – как кастрюлька, из которой
Сметану выжрал хищный кот.
И вот дуреха-повариха
Стоит теперь, разинув рот!
Терпение… Не знаю, кто ты,
Но, ненавистное, прочь с глаз!
Ведь где б тебе ни появиться,
Там счастье кончится тотчас!
Земля могла бы быть счастливой»
Коль не было б тебя на ней,
А чем ты больше процветаешь,
Тем мы несчастней и бедней.
Прочь уходи, проклятье жизни!
Немедля возвращайся в ад!
Кто выплюнул тебя на землю,
Пускай сглотнет тебя назад.
 

_{Пешт, апрель 1847 г.}

ГЕРОИ В ДЕРЮГЕ

 
И я бы мог стихотворенья,
Позолотив, посеребрив,
Рядить в цветное оперенье
Красивых слов и звонких рифм.
Нет! Стих мой не субтильный франтик,
И вовсе не стремится он,
Душист, кудряв, в перчатках бальных,
Ища забав, вбежать в салон.
Клинки не блещут, смолкли пушки,
Сном ржавым спят сейчас они,
Но бой идет. Не штык, не пушка –
Идеи бьются в наши дни,
И я участвую в сраженье.
Я – командир, а мой отряд -
Мои стихи: в них что ни рифма
И что ни слово, то – солдат!
Пускай в дерюге, а герои,-
Они дерутся до конца!
Ведь не мундиры, а отвага
Есть украшение бойца.
Меня переживет ли песня -
Такой вопрос не задаю,
Но знаю – иногда солдату
Бывает нужно пасть в бою.
Да будут святы эти книги!
Пусть это – кладбище идей,
Но кладбище, где спят герои,
За счастье павшие людей!
 

_{Пешт, апрель 1847 г.}

ЗЕЛЬД МАРЦИ

 
Четыре флигеля без крыши в этом зданье,
И «виселица» – зданию названье:
Здесь с карканьем лишь воронью метаться,-
Где молодец был, равный Зельду Марци?
Во рту коня гнедого сталь литая,
Конь сталь грызет – летят лишь искры, тая.
На том коне Зельд Марци красовался
Клочком огня, что по ветру метался.
Где взял рубашку и штаны такие,
Что в скачке раздуваются, лихие?
То полотно – работа баб пригожих
За красный рот, за поцелуй хороший.
Все без ума от парня девки были:
Когда б меня, как Марци, так любили!
Куда б ни шел он, словно в церкви звоны,-
То звон сердец бесчисленных влюбленных.
На сапогах из кордована красных
Зачем же шпоры?
Служит конь прекрасно.
Не для коня те шпоры,– в блеске глянца
Он к сапогам их привязал для танцев.
Он, не учася, родился танцором,
Танцуй, как он,– не будет то позором.
В корчме – он слышит – музыка играет,
Он, как мадьяр, не пляшет, а летает.
В лесах Баконьских он не знал досуга,
Где лишь воришки прятались с испуга
И, под кустом дрожа, как под рогожей,
Выскакивая, грабили прохожих.
Как Хортобадь, силен был Марци станом,
Как Хортобадь, король пустынь,– титаном,
Чтоб путник видел всей беды рожденье,
Он за сто метров шел с предупрежденьем.
И богачу приказывал он грозно:
«Отдай кошель, пока еще не поздно!»
И бедняку он говорил не строго:
«Вот мой кошель, иди спокойно с богом!»
О пушта, пушта, пушта Федьвернеки!
Причиной ты, что Марци сгиб навеки.
Без крыши зданье стало ложем тесным.
Вороний гомон – похоронной песне!..
 

_{Пешт, апрель 1847 г.}

СТОИТ МНЕ…

 
Стоит мне о милой замечтаться,
Как в цветы все мысли обратятся.
Из пристрастья к этим-то растеньям
Занят я весь день их разведеньем.
Солнце, заходя, исходит кровью.
Горы все лиловей и лиловей,
А любимая недостижимей
Даже этих гор в лиловом дыме.
Солнце ходит на закат с восхода.
Я б ходил не так по небосводу:
Я ходил бы с запада к востоку,-
К самой лучшей девушке далекой.
И вечерняя звезда сегодня
Льет свой свет щедрее и свободней,
И в наряде праздничном, пожалуй,
Оттого лишь, что тебя видала.
О, когда же я тебя увижу,
Сяду пред тобой, лицо приближу,
Загляну в глаза и их закрою,
Небо, небо ты мое седьмое!
 

_{Пешт, май 1847 г.}

ОГОНЬ

 
Не хочу я гнить, как ива
На болотных кочках где-то,
А хочу сгореть от молний,
Словно дуб в разгаре лета.
Я огня хочу. Водою
Пусть лягушки насладятся
Да плохие виршеплеты,
Что для кваканья родятся.
Ты, огонь, моя стихия!
Мерзнуть мне пришлось немало.
Часто я страдал от стужи,
Но душа всегда пылала.
Девушка, ответь мне страстью
На порывы страсти жгучей!
Если ж холода напустишь,
Уходи отсюда лучше!
Эй, корчмарь, вина! Но если
Ты водой его разбавил,
Радуйся, что брошу чашу
На пол, а не в лоб твой, дьявол!
Пламя хмеля, пламя страсти –
Только так вот жить и можно,
И – еще забыл одно я! -
Жить без песен невозможно!
Пойте песню огневую!
Пусть он голоса лишится -
Тот певец, который пламя
Влить нам в души не стремится!
Не хочу я гнить, как ива
На болотных кочках где-то,
А хочу сгореть от молний,
Словно дуб в разгаре лета.
 

_{Пешт, май 1847 г.}