Текст книги "Стихотворения. Поэмы"

Автор книги: Шандор Петефи

ПТИЦЫ

 
Птицы стремятся в отлет -
Время идет К холодам.
(Будущею весной птицы вернутся к нам.)
Птицы летят и летят…
И замечаешь одно,
Только, пожалуй, одно,
Если на птицу глядишь:
Пьет она синюю высь
Где-то у самых границ
Яви и сна.
Жизнь
Мчится вольней и стремительней птиц,
Но ведь не птица она, не возвратится она!
 

_{Салк-Сентмартон, начало марта 1846 г.}

ЖИЗНЬ НЕ СТОИТ ДАЖЕ СТОЛЬКО..

 
Жизнь не стоит даже столько,
Сколько битая кастрюлька,
С дна которой старый нищий
Слизывает крошки пищи.
 

_{Салк-Сентмартон, начало марта 1846 г.}

ПРЕКРАСНЫЙ СИНИЙ ЛЕС БЫЛОГО…

 
Прекрасный синий лес былого давно остался за спиной.
Грядущего посев зеленый – во всей красе передо мной.
И все-таки с былым далеким я не расстанусь никогда,
А будущего не достигну, хоть и вблизи оно всегда.
И вот бреду я по дороге, склонивши голову на грудь,
Здесь, в вечно длящемся сегодня…
Какой глухой, унылый путь!
 

_{Салк-Сентмартон, начало марта 1846 г.}

ПАМЯТЬ

 
О память -
Кораблекрушенья щепы!
Их вынес из пучины шторм свирепый.
Их выбросило на берег волненье!
 

_{Салк-Сентмартон, начало марта 1846 г.}

ТАКОЙ БЫ ВИХРЬ ВДРУГ НАЧАЛСЯ…

 
Такой бы вихрь вдруг начался,
Чтоб раскололо небеса
И вышвырнуло шар земной
Сквозь щель вот эту в мир иной!
 

_{Салк-Сентмартон, начало марта 1846 г.}

ВСЕ ИЗМЕНИЛОСЬ НА ЗЕМЛЕ!

 
Все изменилось на земле!
Философ ездил на осле
Когда-то, древле, а теперь –
Ослы обычно
Мчат верхом,
А мудрецы идут пешком.
 

_{Салк-Сентмартон, начало марта 1846 г.}

ЧТО СЛАВА?

 
Что слава? Радуга в глазах,
Луч, преломившийся в слезах.
 

_{Салк-Сентмартон, начало марта 1846 г.}

ПЕЧАЛЬ

 
Печаль – это целое море,
А радость – жемчужина в нем,
Которую часто – о, горе! –
Калечим, пока извлечем!
 

^{Салк-Сентмартон, начало марта 1846 г.}

КУДА МЫ ДЕНЕМСЯ?

 
Куда мы денемся?
Сократ,
От палача принявший яд,
И тот, кто подал чашу с ядом,
Неужто оказались рядом?
Не может быть!
А если – да?
Жаль, что нельзя взглянуть туда!
 

_{Салк-Сентмартон, начало марта 1846 г.}

НЕРЕДКО ПОМЕЧТАТЬ О ТОМ…

 
Нередко помечтать о том
Испытываю я желанье:
Вот рухнуло бы мирозданье,
И точно так, как ныне снег с дождем,
Все звезды сыпались бы градом
Таким вот звездным водопадом!
 

_{Салк-Сентмартон, начало марта 1846 г.}

ЧТО ЕЛА ТЫ, ЗЕМЛЯ?

 
Что ела ты, земля,– ответь на мой вопрос,-
Что столько крови пьешь и столько пьешь ты слез?
 

_{Салк-Сентмартон, начало марта 1846 г.}

И ЕСЛИ КТО-ТО ИЗ МОГИЛ…

 
И если кто-то из могил
Сердца покойников возьмет,
Их вместе свалит и зажжет,-
Кто знает, сколь бы пестрым был
И многоцветным пламень тот!
 

_{Салк-Сентмартон, начало марта 1846 г.}

МНЕ КАЖЕТСЯ, НЕ ТОЛЬКО ЧЕЛОВЕК…

 
Мне кажется, не только человек -
Все в мире старится, всему свой век.
Вот солнце в декабре, оно не старец, что ли?
Как будто поневоле
Он еле-еле
Поднялся в поздний час с постели,
Кой-как взошел на небосвод,
Зло глянул вниз и прочь идет…
В конечном счете мир дождется,
Что вовсе одряхлеет солнце,
И обрастет оно седой
Лучисто-белой бородой!
 

_{Салк-Сентмартон, начало марта 1846 г.}

ЗВЕЗДЫ

 
Я, звезды, обожаю вас!
Я ваш поклонник настоящий,
Я пел о вас уже не раз
И буду петь как можно чаще!
А почему? Ваш свет небесный
Мне говорит, что есть чудесный
Еще какой-то мир иной.
И я доволен: в самом деле,
Хоть надо мной
Есть мир веселья!
 

_{Салк-Сентмартон, начало марта 1846 г.}

ЧЕМ КОНЧИТ ШАР ЗЕМНОЙ?

 
Чем кончит шар земной? Застынет?
Загорится?
Мне кажется, он должен льдом покрыться,-
Его оледенит сердец студеных лед!
Они везде! Я потерял им счет!
 

_{Салк-Сентмартон, начало марта 1846 г.}

СМОЮТ КОГДА-НИБУДЬ…

 
Смоют когда-нибудь дочиста
Слезы всего человечества
Грязь со всего человечества?
Вот что узнать мне хочется!
 

БРЕННОСТЬ

 
О бренность – вот владыка всех владык!
Владеет миром он, а этот мир велик.
Куда б владыка тот ногою ни ступил,
Куда бы ни взглянул,
На что ни наступил -
Все рушится и гибнет до конца,
Валяются повсюду в беспорядке
Корон растоптанных ничтожные остатки,
Увядшие цветы, разбитые сердца.
 

_{Салк-Сентмартон, начало марта 1846 г.}

ЧТО ЖДЕТ МЕНЯ?

 
Что ждет меня? О, что меня постигнет?
Подумаю – и в сердце вдруг сумятица.
Оно рванется, затрепещет, прыгнет
И головой отрубленной покатится.
 

_{Салк-Сентмартон, начало марта 1846 г.}

СНЫ

 
О сны!
Нет лучшего в природе наслажденья!
Нас в те края уводят сновиденья,
Которых наяву найти мы не вольны!
Бедняк во сне богат,
И холод он и голод забывает,
В своем дворце он по коврам шагает,
Одет в пурпуровый наряд.
Король, покуда спит,
Не судит, не воюет, не казнит,
Объят покоем…
Юнец, любви иссушен зноем,
Во сне найдет к любимой путь,
Придет – и к ней падет на грудь.
А я во сне
Неволи цепь крушу в родной моей стране!
 

_{Салк-Сентмартон, начало марта 1846 г.}

КОГДА ОНИ ВДВОЕМ..

 
Когда они вдвоем владели всей землей,
Один не захотел, чтоб рядом был другой,-
Так с Авелем покончил Каин.
Двое на свете останутся -
Вновь друг на друга накинутся,
Поспорят – кто из них хозяин!
И тот, кто не падет в борьбе,
Волчицу в жены, возьмет себе.
Быть может, от нее пойдет
Людской не столь свирепый род!
 

_{Салк-Сентмартон, начало марта 1846 г.}

СЕРДЦЕ

 
И вырежу я сердце, потому
Что лишь мученьями обязан я ему.
И в землю посажу, чтоб вырос лавр,
Он тем достанется, кто храбр!
Пусть увенчается им тот,
Кто за свободу в бой пойдет!
 

_{Салк-Сентмартон, начало марта 1846 г.}

О НОЧЬ НОЧЕЙ…

 
О ночь ночей, ты в памяти моей!
Как много призраков в тебе, о ночь ночей!
Фантазии родят одна другую тут
И, выросши в зверей, одна другую жрут.
А в сердце буйствует горячечная кровь,
Как в ведьмином котле волшебная вода.
Влечет меня нестись в круговорот миров
Воображения падучая звезда.
Отчаянье ко мне стучится для бесед.
Безумие кричит: я твой сосед!
 

_{Салк-Сентмартон, апрель 1846 г.}

ЗАЧЕМ ЕЩЕ МНЕ ЖИТЬ…

 
Зачем еще мне жить на белом свете,
Коль муки все успел я испытать?
Я завершил свой путь. Ведь жалкий смертный
Лишь для того родится, чтоб страдать.
Я видел все, что можно здесь увидеть,
Так для чего живу я, для чего?
Я видел добродетели паденье
И злобы вековое торжество.
Я слышал, как грохочут цепи рабства,
Голодный стон в трущобах слышал я,
И гиканье бесчинствующих слышал,
И слышал я рулады соловья.
В тысячелетьях давних это было,
Еще тысячелетия пройдут -
Все будет так! Все видел я, все знаю…
Чего ж еще? Зачем живу я тут?
Но, может быть, не так уж все печально,
И вижу я вокруг себя печаль
Лишь потому, что мир я наблюдаю
Сквозь черного отчаянья вуаль?
Пусть даже так! Наказан я за это,
И муки наказанья велики -
Злодеи-ангелы горящими когтями
Дерут меня, терзают на клочки!
Разбейся, сердце! Жизнь, умчись из тела!
Земля, мои останки упокой.
Могила, провались! Примчись, о буря,
Могильный холм смети с меня долой!
Умчи его! Сумей рассеять славу
Ты вместе с пылью праха моего.
Пусть все забудут, что существовало
Проклятое такое существо!
 

_{Пешт, март – апрель 1846 г.}

В ЛЕСУ

 
Брожу среди дубов
По чаще темной.
Под ними тьма цветов
Пестреет скромно.
Пьянит дыханье смол,
Щебечут птицы.
С жужжаньем туча пчел
В цветах роится.
Не дышится цветам,
Молчат вершины.
Чарует птичий гам
И шум пчелиный.
Быть может, вправду спят
Дубы и клены?
Я тоже сном объят,
Как эти кроны.
Любуюсь сквозь листву
Водой потока,
Бегущей с высоты
Струей широкой.
Гонясь быстрей стрелы
За тенью тучи,
Теченье мчит валы
Воды кипучей.
Я тоже гнался вслед
Душой ребенка,
По молодости лет,
Мечтам вдогонку.
Но я забыл, что шел
Под эти сени,
Чтоб средь жужжанья пчел
Найти забвенье.
 

_{Салк-Сентмартон, апрель 1846 г.}

КАК НА ЛЕТНЕМ НЕБЕ..,

 
Как на летнем небе бродят
Облака в извечной смене,
Так приходят и уходят
Наши чувства и влеченья.
Что их гонит и откуда?
Время их пускает в ход,
Время двигает их груду
Ветром вечности вперед.
Облака любви и страсти -
В громе, молниях и ливне.
Тучи дружбы – дней ненастья
бесконечных заунывней.
Если ж, к радости природы,
Солнца луч на миг блеснет,
Вновь обложит непогода
Облаками небосвод.
Туча может быть и белой,
Но ложится черной тенью.
Доживу ль, чтоб поредело
В небе их нагроможденье?
Чтоб в нахлынувшем мгновенно
Блеске солнечных лучей
Стали облака как стены
Сказочного замка фей?
Но когда-нибудь зардеют
Облака любви и дружбы,
Тут и время подоспеет
Сослужить одну мне службу.
В этот час к моей кровати
Кликните духовника:
Солнце только на закате
Зажигает облака.
 

_{Салк-Сентмартон апрель 1846 г.}

МИРОНЕНАВИСТНИЧЕСТВО

 
Господь небесный, дьяволы и ад!
Что землю ждет? Ведь под любым кустом
Гнездится злобный человекоед -
Такая мизантропия кругом.
О, мироненавистники!
Они Проклятий камни мечут круглый год.
Как будто гниль сквозь гробовую щель,
Их мироненавистничество прет.
Случалось ли вам, судари, любить,
Чтоб в ненависть такую нынче впасть?
Молились вы за счастие людей,
Чтоб вправе быть их всех теперь проклясть?
Дарили человечеству сердца,
А люди зверски растерзали их?
Нет! Миру не дарили вы сердец,
Поскольку не имели таковых!
Их нет у вас! А вот карманы есть,
Есть животы, охота их набить.
Поэтому сердиты вы на мир
И все кругом готовы истребить!
Я тоже ненавидел. Повод был…
Но, подлецы, когда я встретил вас,
От ваших байронических гримас
Вся ненависть моя оборвалась!
И чем настойчивей хотите вы
Жизнь охулить, на ней поставить крест,
Тем более мне нравится она,
Я вижу в ней все больше светлых мест,
Ведь в самом деле этот мир красив,
И каждый год весна красна для всех,
И есть красавицы в любом селе,
И рядом с горем вечно льется смех.
А как смешна сама печаль! Она
Смешна и в торжестве своих побед;
Чернит она белейшие сердца,
А черный волос красит в белый цвет!
 

_{Пешт, конец апреля 1846 г.}

СУДЬБА, ПРОСТОР МНЕ ДАЙ!..

 
Судьба, простор мне дай!
Так хочется
Хоть что-то сделать для людей,
Чтоб это пламя благородное
Не тлело зря в груди моей!
Огонь недаром в жилах мечется,
И сердце яростно стучит,-
Мольбой за счастье человечества
Любой удар его звучит.
О, если бы не разговаривать,
А действовать пора пришла,-
Пусть даже и Голгофа новая
Наградой будет за дела!
Погибнуть ради человечества!
Какая радостная смерть!
Во много раз прекрасней это,
Чем в сладострастии хмелеть.
О, дай, судьба, мне подтверждение,
Что будет смерть моя такой,-
И крест для своего распятия
Воздвигну собственной рукой.
 

_{Пешт, конец апреля 1846 г.}

МОИ ПЕСНИ

 
Часто я, задумавшись, мечтаю,-
А о чем, пожалуй, сам не знаю.
Я витаю над родной страною,
И над всей поверхностью земною,-
И такая песня вдруг родится,
Лунный луч как будто серебрится.
Чем мечтать, задуматься бы лучше
О грядущих дней благополучье…
Но к чему? И так заботы много!
Лучше уж надеяться на бога -
Пусть хранит! И тут в душе родится
Песня, беззаботная, как птица.
Вот спешу я на свиданье с милой,-
Все заботы я зарыл в могилу,
В очи милой погружу я взоры,
Точно звезды в тихие озера.
И готова в розу превратиться
Песня, что в душе моей родится.
Я любим! Вскипай, вино, в бокале!
Разлюбила? Выпьем в знак печали!
Вы согласны: если пахнет хмелем,
Значит, дело кончится весельем!
И когда иду я веселиться,
Песня-радуга в душе моей родится.
Вот в руках у нас сверкают чаши,
Но в цепях рука отчизны нашей,
И чем звон бокалов веселее,
Тем оковы эти тяжелее.
Песня туча в этот миг родится,
Черпая, в душе моей гнездится.
Что ж вы рабство терпите такое?
Цепи сбрось, парод, своей рукою!
Не спадут они но божьей воле!
Ржа сгрызет их – это ждете, что ли?
Песнь моя, что в этот миг родится,
В молнию готова превратиться!
 

РАБСТВО

(Отрывок)

 
Как весел мир! Он вечно веселится,
Он вечно пляшет, вечно возбужден.
Но попытайтесь истины добиться:
Действительно ли радуется он?
Какое там! Не верю я ни крошки!
В отчаянье еще мы веселей!
Мы потому так громко бьем в ладошки,
Чтоб не услышать звон своих цепей.
Мир – узник! Руки, ноги цепь сковала.
Сковала душу бы… да вот души не стало.
 

_{Пешт, июнь – август 1846 г.}

ЛЮБЛЮ Я…

 
Люблю я, как никто, пожалуй,
Еще на свете не любил.
Но не земному идеалу
Я это чувство посвятил.
Одну изгнанницу-богиню
Люблю, превозношу и чту.
Люблю свободу, но доныне
Во сне лишь вижу, как мечту.
Зато во сне я постоянно
Встречаюсь с милою своей.
Сегодня посреди поляны
Я ночью объяснялся с ней.
Я стал пред нею на колени
И, ей изливши чувств поток,
Нагнулся, чтобы в заключенье
Сорвать на память ей цветок.
Но тут палач ударил сзади,
Скатилась голова моя,-
Взамен цветка своей отраде
Ее поднес с поклоном я.
 

_{Пешт, июнь – август 1846 г.}

НАРОД

 
За плуг держась одной рукою,
Другой – он меч берет.
Народ наш бедный, добрый – вот он!
Всю жизнь свою вот так и льет он
И кровь свою, и пот.
А что за это достается?
Одежда и еда!
Земля тот дар ничтожно малый
Производила бы, пожалуй,
И без его труда.
Народ с врагами бьется люто.
За что ж он в бой идет?
За родину? Забавно, право!
Ведь родина – лишь там, где право,
А прав лишен народ!
 

_{Пешт, июнь – август 1846 г.}

НА ХЕВЕШСКОЙ РАВНИНЕ

 
Бледнеющие Матры
Степная даль туманит.
Садящееся солнце
Их синий лоб румянит.
Снега в огне заката
Подобны синеглазой
Красавице в вуали
Из розового газа.
Телеги тарахтенье,
Пощелкиванье плети,
И ни души, ни звука
На целом белом свете.
Садится солнце. Свежесть
Сменяет дня удушье.
Вдали на горизонте
Горит костер пастуший.
Костер ли это, или
Звезда на самом деле,
Сошедшая на землю
Послушать плач свирели?
Взошла луна, бледнее,
Чем в гробовых покровах
Умершая невеста
В объятьях жениховых.
Она, быть может, вправду
Тень мертвой нареченной,
На крыльях духа к небу
Из гроба вознесенной?
Как вид ее печален!
Я от лучей унылых,
Меня привороживших,
Глаз отвести не в силах.
Как вид ее печален!
В нее глаза вперяя,
Я самый страшный в жизни
Свой час припоминаю.
Не знаю, что со мною:
Лупа ли виновата,-
Но хочется мне плакать,
Как плакал я когда-то.
 

_{Пешт, конец августа 1846 г.}

СОЛОВЬИ И ЖАВОРОНКИ

 
Эй вы, поклонники луны,
Вы, песнопевцы старины!
Ведь сметена
Вся старина
Смертельною волной событий!
А вы? Когда ж вы разорите
Свое гнездо среди руин,
Где все вы на мотив один
Кричите, как слепые совы!
О, хор нестройный, бестолковый!,
И все-таки поют они,
В глазах у них блестят огни.
Что это? Вдохновенье? Слезы?
Нет, это все – пустые позы!
Лжевдохновение горит!
Никто не поблагодарит
За песнь, которую вы спели!
Кто вы такие в самом деле?
Толпа кладбищенских воров,
Таскающая из гробов
Тлей времени, чтоб этот тлен
Перепродать, пустить в обмен
На ветки лавра для венцов!
А мне не нужен лавр такой -
Он в плесени, он тленьем пахнет!
Ведь прозябает род людской,
Болеет всюду он и чахнет.
Как в лихорадке белый свет,
И вся земля как лазарет.
Что с нацией?
Она
Больна!
В беспамятстве лежит страна,
Она беспомощна в бреду -
В раю очнется иль в аду?
Беда!
Но небо никогда
Не бросит сыновей своих -
Оно врача пошлет для них,
Оно спешит на помощь, зная,
Как бесконечна боль людская!
И должен этот врач прийти.
Он, этот врач, уже в пути,
О нем повсюду говорят,
Он завтра встанет на пороге,
Коль палачи не преградят
Ему дороги!
К тебе несется песнь моя.
И вдохновляешь ты меня,
Ты душу радуешь мою,
И за тебя я слезы лью,
И жду я твоего прихода,
Грядущее, великий врач
Людского страждущего рода!
А вам, певцы могильной тени,
Пора молчать,
Пора молчать!
Пусть эти ваши песнопенья
Душе приносят исцеленье
Иль душу будут вам терзать,
Как соловьи, но соловьям
Петь подобает по ночам,
А близится уже рассвет!
Не соловьиная, о, нет,
А жаворонка песнь нужна
Всем людям в наши времена!
 

_{Сатмар, начало сентября 1846 г.}

В НАДЬ-КАРОЕ

^{7 сентября 1846 г.}

 
О Кёльчеи, здесь произнес ты
Слова великие… А ныне
Неужто люди не боятся
Над этим местом надругаться,
Так страшно осквернить святыню!
Вы не боитесь, что из гроба
Восстанет призрак величавый,
И будет разговор короткий:
Чтоб вы замолкли – всех за глотки
Возьмет он вас рукой костлявой!
Нет! Он могилы не покинет…
Но, что бы вы ни говорили,-
Я знаю: об отчизне нашей,
В ужасной подлости погрязшей,
Он горько плачет там, в могиле!
Ведь подхалимство, ведь лакейство,
Приниженность – залог удачи!
И что ни день – покорней всё вы!
Коль быть собаками готовы,
Так и скачите по-собачьи.
О боже! Всем илотам этим
Ярмо на шею дай в награду,
Тирана ниспошли им злого,
Чтоб заковал он их в оковы
И бил нагайкой без пощады.
 

КАНДАЛЫ

 
За вольность юноша боролся -
И брошен, скованный, в тюрьму;
И потрясает он цепями,
И цепи говорят ему:
«Звени, звени сильнее нами,
Но в гневе проклинай не нас.
Звени! Как молния, в тирана
Наш звон ударит в грозный час!
Ужель тебе мы не знакомы?
Когда за вольность шел ты в бой,
Мечом в руке твоей мы были,
Врага рубили мы с тобой.
Так вот где встретил ты, страдалец,
Свой верный меч на этот раз!
Звени! Как молния, в тирана
Наш звон ударит в грозный час!
Да, из меча превращены мы
В оковы гнусною рукой.
О, горе! Мы томим в неволе
Того, с кем шли за вольность в бой,
И эта ржа – багрянец гнева,
Стыда, что тайно гложет нас.
Звени! Как молния, в тирана
Наш звон ударит в грозный час!
 

_{Надь-Карой, начало сентября 1846 г.}

ДЕВОЧКА МОЯ, СМУГЛЯНКА..,

 
Девочка моя, смуглянка,
Ты – источник света,
Ты -одна моя надежда!
Коль надежда эта
Ни при жизни, ни за гробом
Не осуществится -
Значит, вечно, бесконечно
Буду я томиться!
Вот под ивою плакучей
Встал на берегу я,
И найти соседки лучшей
В мире не могу я.
Ветви той плакучей ивы
Свесились в бессилье,
Как моей души поникшей
Сломанные крылья.
Осень. Отлетает птица.
Эх, вот так бы в небо
Из обители печали
Улететь и мне бы!
Но огромен край печали,
Как любовь… Любви же,
Ах, любви моей великой
Я границ не вижу!
 

_{Эрдед, конец сентября 1846 г.}

РОЗАМИ МОЕЙ ЛЮБВИ…

 
Розами моей любви
Устланное ложе!
Снова душу положу
К твоему подножью.
Укачает ли ее
Ветерок пахучий
Или глубоко пронзит
Длинный шип колючий?
Все равно, душа, усни,
Утопая в розах,
В сновиденья погрузись,
Затеряйся в грезах.
Слово мне во сне найди,
Чтоб оно вместило
Все, что рвется из груди
С небывалой силой.
 

_{Надь-Баня, конец сентября 1846 г.}

ДНЕЙ ОСЕННИХ ПРОЗЯБАНЬЕ…

 
Дней осенних прозябанье.
Солнце прячется в тумане,
Мелкий дождик сеет,
Пасмурно и мрачно,
И камин не греет
В комнате невзрачной.
Окна, дверь прикрыл от стужи
И не выхожу наружу.
Примостился с краю
У огня камина
И перебираю
Прошлых лет кручины.
И воспоминаний – кучи!
Я сгребаю их, как сучья,
К печке ворохами
И сношу в вязанки,
И бросаю в пламя
Дней былых останки.
А от них-то дыму, дыму!
Что же, это объяснимо.
Но сырыми стали
Ветки не от ливней,
Ливших непрерывно,
А от слез печали.
И сейчас в слезах ресницы.
Если б вместе очутиться,
Ты б улыбкой милой
Тотчас втихомолку,
Как платком из шелка,
Их бы осушила.
 

_{Чеке, начало октября 1846 г.}

НАВИСАЮТ ОБЛАКА…

 
Нависают облака,
На деревьях – ни листка,
Дождь осенний льет и льет…
Все же соловей поет.
Время к ночи, поздний час…
Девочка, ты спишь сейчас
Или слышишь, как и я,
Грустный голос соловья?
Дождь осенний льет и льет,
Соловей поет, поет.
Если слушать голос тот –
Сердце скорбью изойдет.
Если, девочка, не спишь,
Душу ты мою услышь:
Это ведь любовь моя –
Скорбный голос соловья.
 

_{Чеке, начало октября 1846 г.}

ЛЮБИШЬ ТЫ ВЕСНУ…

 
Любишь ты весну, а я –
Осень, сумрак, тени.
День весенний – жизнь твоя,
А моя – осенний.
Ты румяна, как весной
Роза молодая.
Луч осенний, спутник мой,
Гаснет, поникая.
Стоит сделать шаг один,
Шаг один небрежный,-
И в гостях я у седин,
У зимы у снежной.
Если б я шагнул назад,
Ты – вперед,– мы двое
Об руку вошли бы в сад,
В лето огневое.
 

_{Сатмар, начало октября 1846 г.}

В АЛЬБОМ БАРЫШНЕ Ю. С.

 
Облакам не объясняют:
«На восток передвигайтесь,-
Это родина рассвета,
А рассвет бросает розы,
Розы радости в лицо вам».
Облака и без указки
Тянут все равно к востоку,
Подчиняясь безотчетно
Тайному веленью духа.
Облака к востоку тянут
И, когда достигнут цели,
Окунаются с разбегу
В красный океан восхода.
После этого купанья
Их уже не занимает:
Долго жить или погибнуть
И какие испытанья
Ожидают их в дороге.
Если вечером, быть может,
Ветер их истреплет в клочья,
Все равно на миг пред смертью
Загорятся вновь их лица
В память юности минувшей,
Просиявшей на рассвете.
Так я тоже перенесся
На восток веленьем духа
 

_{Сатмар, 8 октября 1846 г.}

ВО СНЕ Я ВИДЕЛ МИР ЧУДЕС…

 
Во сне я видел мир чудес.
Мечта моя была светла.
Проснулся я – и сон исчез.
Зачем меня ты подняла?
Мне снилось счастие, представь,
Которого не знает явь.
Ты потревожила мой сон,
Он прерван по твоей вине.
О, боже, боже, и во сне
Я счастья должен быть лишен!
«Я не люблю тебя»,– не раз
Ты признавалась невзначай.
Я сомневался, но сейчас
Мне ясно все. Не повторяй,
Мне ясно все в моей судьбе:
Не вписан в сердце я тебе.
Уйти? Остаться? Как ты зла!
Остаться? Видеть холод твой
И развлекать тебя тоской,
Которую ты принесла?
Нет, это слишком. Ты не зверь,
Не каменная, не из льда.
Нам надо разорвать теперь,
Расстаться надо навсегда.
Как в бурю пыль, в чужой предел
Я б вихрем от тебя летел,
Но я отяжелел от слез.
Удар согнул меня в дугу,
И я подняться не могу,
Как будто я к земле прирос.
Итак, прощай! О, горе мне!
Как произнес я этот звук?
Зачем, раздавшись в тишине,
Меня не умертвил он вдруг?
Прощай! Нет, не бывать тому.
Дай руку я твою сожму,
Чтоб всю слезами без числа
И поцелуями покрыть,
Хоть этою рукой ты нить
Моей судьбы разорвала.
Что жарче? Слезы? Поцелуй?
Сравни их горький жар, сличи.
Гордиться можешь, торжествуй:
Они, как лава, горячи.
Как дышит пламенем вулкан,
Они – со дна сердечных ран.
Ты как гостей их добрых встреть.
Как странники к святым местам
Они спешат к твоим рукам,
Чтобы у цели умереть.
Прошу тебя… О, не страдай,
Не бойся – речь не о любви,
Речь о другом: не забывай
И нити памяти не рви.
И если только эту нить
Ты будешь до тех пор хранить,
Покамест новый человек
Тебе не перевесит всей
Минувшей верности моей,
Меня ты не забудешь век.
Сказал ли я, чтоб никогда
Ты больше не нашла друзей?
Могу ли я желать вреда
Владычице души моей?
Пусть жизнь тебе, наоборот,
Не истощаясь, счастье шлет,
И, ею пользуясь вполне,
Срывай цветы, а в должный срок
Брось, как увянувший венок, Воспоминанья обо мне.
 

_{Сатмар, середина октября 1846 г.}