Текст книги "Иерусалим"
Автор книги: Сесилия Холланд
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)
Иерусалим
ЧАРЛЬЗУ Н. БРАУНУ, ЧАРОДЕЮ ОУКЛЕНДА
Услыхали мы, что появился в мире новый рыцарский
Орден на земле той самой, кою Он, сойдя с небес,
посетил некогда во плоти, – новая разновидность
рыцарства, что безустанно сражается как против плоти
и крови, так и против духовных сил зла.
Святой Бернар
Смерть – владыка жизни.
Пословица
ГЛАВА 1
Ближе к полудню захромал и второй конь. Сидя за спиной Марка, Раннульф чувствовал, как лошадь спотыкается и шатается всё сильнее – покуда не встала окончательно, отказавшись идти дальше.
Раннульф соскользнул с её спины. Другой рыцарь остался в седле; чуть слышно выругавшись, он безжалостно вонзил шпоры в бока коню. Бедное животное испустило долгий усталый вздох. Раннульф отошёл на несколько шагов, огляделся. Выбеленная, как старая кость, кругом под пронзительно-синим небом простиралась пустошь, поднимаясь на юге к чёрным голым холмам, которые местный народ называл Ибрагимовой Кузней. На севере, дрожа в жарком мареве, извивалась и убегала к гряде дорога.
Марк, всё ещё сидевший в седле, сказал:
– Ему конец. – Он снял шлем, отёр рукавом лицо. – И нам тоже.
– Если скакать всю ночь, на рассвете будем в Аскалоне, – отозвался Раннульф.
– Да, но мы остались без коней. Хотя ваше всезнайство этого, возможно, и не заметили.
– Там, впереди, караван-сарай. Доберёмся туда, добудем свежих коней.
Марк между том собрал в кулак концы поводьев и охаживал коня по шее и плечам. Раннульф снова взглянул на юг, па клубящуюся у горизонта дымку, гадая, не пыль ли что, предвещавшая скорое появление сарацин. Он и не предполагал, что войско Саладина способно передвигаться так быстро. Рука Марка ослабла и опустилась – поводья не помогли. Колени коня подломились, и он начал заваливаться на бок. Рыцарь вскрикнул и соскочил на землю.
– Надо взять седло, – сказал Раннульф.
– Чёрт с ним, с седлом! Там, за тем холмом, миллион песчаных свиней! – Марк со злостью топнул ногой о землю. Голос его звенел от страха и ярости. – Далеко до гостиницы?
– Седло принадлежит Ордену. – Раннульф наклонился над конём, который был ещё жив, и ослабил подпругу; под его рукой брюхо животного дрогнуло. Надежда раздобыть в караван-сарае коней была сама по себе ничтожна, но надежды раздобыть седло не было вовсе никакой.
Марк круто повернулся к нему:
– Забудь о седле, Святой. Я пойду пешком, но не стану ничего таскать.
Кровь ударила Раннульфу в голову, глазам стало жарко; он осенил себя крестом, глядя прямо в глаза Марку, но тот уже увидел, что он перекрестился, и отступил, подняв руки, ибо знал, что означает этот жест.
– Ну ладно, ладно.
Наклонясь, он расстегнул уздечку и снял её с умирающей лошади. Раннульф взвалил седло на плечо, и они зашагали дальше.
Лето кончилось, и самая страшная жара ушла вместе с ним, но над этой ровной иссушенной сковородой солнце раскаляло воздух, и он мерцал и тёк, словно воды реки. Тут и там сквозь тонкую песчаную корку равнины пробивались кустики травы. Дорога, светлее окружающей земли, была не просто тропой, а трактом в добрую сотню футов шириной, испещрённым ямками следов, пересекающимися колеями и кучками старого навоза. Края её отмечали камни, груды булыжников, сломанные колеса, мусор, рваная сбруя и кости.
– Так далеко до гостиницы? – снова спросил Марк. Раннульф заслонил глаза от света.
– Может, нам и не придётся идти к ней пешком. Смотри. – Он указал на дорогу. За неровным краем камней и обломков над голубоватыми камнями курилась пыль. Кто-то приближался к ним с востока.
– Сарацины, – сказал Марк.
– Вряд ли, – возразил Раннульф. – Это наши.
– Отсюда же ничего не разглядишь. Это лишь догадки.
– Нет. Смотри, куда они скачут. Там только Керак. Это наши. – Раннульф смотрел вперёд, на плывущее к ним облако пыли, стараясь сообразить, где кавалькада выедет на дорогу. – Пошли, – сказал он и пустился рысцой навстречу всадникам.
– И всё-таки тебе следовало поехать верхом, – сказала Сибилла. – Ты всех задерживаешь. – Она опять придержала лошадь, приноравливаясь к движению повозки.
В ней, позади трусящих мулов, простёрлась на подушках кузина Сибиллы Алис – она полулежала, одной пухлой рукой вцепившись в край короба, а другой методично прихлопывая мух, что залетали пожужжать в тенёчке под балдахином.
– Если ты думаешь, что мне удобно, Сибилла, – спешивайся и присоединяйся ко мне. Но если я поеду верхом – поверь, это задержит нас ещё больше.
Сибилла вздохнула. Вот уже два дня они ехали по этой пустой равнине. Она умирала от желания наконец добраться до края её, оказаться где-нибудь ещё – всё равно где. Пятеро рыцарей скакали перед ней, и пыль, поднимаемая ими, слепила ей глаза. Она несколько раз говорила Жилю, командовавшему её охраной, чтобы они ехали позади, но Жиль только усмехнулся ей в лицо и посоветовал пересесть в повозку и поплотнее задёрнуть занавески.
– Ты не должна позволять ему так с тобой разговаривать, – заметила Алис.
– Да, наверное, – отозвалась Сибилла. Она не желала признавать, что боится Жиля. Потом где-то впереди раздался крик, рыцари сомкнулись перед ней и замерли.
Что-то происходило впереди; повозка остановилась, и Алис подалась вперёд, всматриваясь в происходящее сквозь тучи мух.
– Что там?
Сибилла понудила лошадь отойти от повозки и направилась мимо рыцарей в голову каравана.
А там Жиль из Керака натянул повод коня и обнажил меч. Дородный сильный воин был куда старше Сибиллы; из-под его шлема падали на плечи белёсые, словно кость, волосы.
– Стойте, где стоите! – прокричал он.
Незамеченная им, Сибилла придержала коня чуть позади Жиля и посмотрела туда, куда глядел он. К ним по дороге шли двое. Оборванные, грязные, бородатые, они походили на разбойников. Один из них, повинуясь приказу Жиля, остановился, другой же, не сбавляя шага, подошёл к беловолосому рыцарю и проговорил:
– Я беру твоего коня, и мне нужен ещё один – для брата.
Сибилла, потрясённая, вскинула голову. Жиль только презрительно рассмеялся.
– Что?! Прочь с дороги, не то зарублю! – Он вскинул меч над плечом.
Человек перед ним не потянулся к чёрным ножнам, что висели на его поясе. Усталым движением, словно наконец добрался до дома, он опустил на землю седло, которое нёс на плече. Стянув шапочку, он отёр лицо рукавом куртки. Чёрные волосы его были коротко подстрижены, открывая уши. Он равнодушно глянул снизу вверх на Жиля и сказал:
– Я рыцарь Иерусалимского Храма. Мне нужен твой конь. Слезай.
Возбуждённый ропот пробежал среди охранников Сибиллы:
– Тамплиер... тамплиер...
Жиль опустил меч. Сибилла подъехала ближе, разглядывая светловолосого рыцаря, и наконец под разводами грязи увидела на груди его куртки алый крест.
Она резко повернулась к Жилю, который застыл рядом с ней, с мечом поперёк луки седла и сведёнными судорогой челюстями.
– Ну? – осведомилась она. – Чего ты ждёшь? Отдай ему своего коня.
Жиль со злобой глянул на неё. В это время остававшийся на дороге тамплиер подбежал к черноволосому воину.
– Узнай, не найдётся ли у них поесть, – попросил он.
Сибилла втиснула лошадь между ним и Жилем.
– Мы поможем вам. Я – принцесса Иерусалимская Сибилла, моим отцом был король Амальрик, а король Бодуэн – мой брат. Скажите, чем я могу служить вам.
Она ожидала, что ей выкажут уважение, должную почтительность, хотя бы малую толику признательности, но черноволосый тамплиер не удостоил её даже взглядом. Он обратился к своему спутнику:
– Скажи ей, что она может убираться в Керак, или откуда она там ещё взялась, – да побыстрее. А повозку пусть бросят здесь.
Жиль между тем спешился, и тамплиер обошёл Сибиллу, чтобы принять у него повод коня.
– Приведи коня и моему брату, – велел он Жилю. – Да пошевеливайся!
Лицо Сибиллы горело. Кажется, она была достаточно вежлива с этим грязным ничтожеством! Второй тамплиер шагнул вперёд, поднял к ней лицо – юное, обрамленное каштановой бородкой, с неожиданно синими глазами под запавшими, обожжёнными солнцем щеками.
– Молю тебя, принцесса, прости Святого. Обет запрещает ему даже замечать женщин. Дело наше срочно. Саладин вышел из Египта, он ведёт с собой на север армию в тридцать тысяч воинов. Мы должны попасть в Аскалон, там будет нанесён его первый удар.
– Саладин?! – потрясённо переспросила она. – Но это невозможно! – Она повернулась в седле, глядя на юг, на бескрайнюю пустыню. – Они никогда не нападали из Египта.
– Теперь это случилось, – сказал юный тамплиер. – Мой брат прав, принцесса. Вам надо спасаться, а повозка едет слишком медленно.
– Моя кузина не ездит верхом, – сказала Сибилла.
Черноволосый тамплиер вскочил на коня Жиля.
– Так привяжите её к седлу, – бросил он, по-прежнему отводя глаза от Сибиллы, точно она была недостойна его взгляда. Подскочил оруженосец со вторым конём. Тамплиер с каштановой бородкой принял у него повод и сел в седло. Черноволосый тамплиер оглянулся через плечо, в упор взглянул на всё ещё спешенного Жиля. Красное лицо рыцаря из Керака ещё больше помрачнело.
– Доставишь седло в Иерусалимский Храм, – бросил тамплиер и пустил коня Жиля быстрой рысью; второй рыцарь поспешил за ним.
– Грязный урод, – едва слышно пробормотала Сибилла.
И с тревогой вновь взглянула на юг. Если правда то, что поведали тамплиеры, и сарацины идут из Египта, то Иерусалимское Королевство беззащитно перед ними: христианские армии, насколько ей известно, были всё ещё далеко на севере, у Хомса и Алеппо. Она должна отправиться в Аскалон и сделать всё, что сможет.
Жиль перевёл на неё сердитый взгляд.
– Ну? Ты слышала его? Выволакивай свою кузину из этой чёртовой коробки, и поехали.
– Да, – кивнула она. – Неплохо придумано, Жиль. – И направила коня к повозке, чтобы помочь Алис взгромоздиться в седло.
ГЛАВА 2
– Ну, – заметил Марк, – вот и они.
Раннульф сдвинул шлем на затылок.
Их потные кони стояли на кромке крутого, поросшего кустарником холма; перед рыцарями длинный пологий склон нисходил к равнине, что простёрлась на запад и юг – к Аскалону и к морю. В недвижном воздухе густо висела пыль, затемняя тускло-зелёные склоны холмов. Войско сарацин струилось сквозь эту бурую вспененную дымку, как огромная река.
Здесь из холмов вырывалось вади – широкое пересохшее русло, врезанное в равнину. Авангард Саладинова войска уже пересёк его. Арьергард терялся из виду где-то вдали на юге, возможно, всё ещё вблизи Рамлеха, который сарацины разграбили и сожгли ночь назад. Враги двигались в беспорядке: им было известно, что нигде на сотни миль вокруг нет армии христиан, способной заступить им путь; если они и заметили горстку франков, затаившихся в холмах между ними и Иерусалимом, то не выказали к ним никакого интереса. Они катились волнами – длинные вереницы верблюдов, груженных тюками, с корзинами по бокам, а в каждой корзине – копейщик либо лучник. Были там и конные лучники – бедуины, подобные стаям чаек в своих длинных белоснежных одеяниях. Среди них бежали пешие воины; порой всадник позволял им схватиться за стремя – и несколько шагов они проносились по воздуху.
– Они будут переходить вади самое меньшее два дня, – сказал Марк.
– Возможно. – Раннульф знал эти места. Русло было широким и мелким – несерьёзная преграда, но южный берег падал отвесно вниз футов на десять – пятнадцать, и войско сарацин сгрудилось на высоком краю, кони и верблюды сбивались тесно и артачились. Подходящие сзади растекались в обе стороны, так что теперь весь южный берег вади занимали сарацины. В то время, как Раннульф смотрел на них, большой кусок берега обвалился под их тяжестью. Дюжина коней заскользила вниз, осыпая песок; до тамплиеров донеслись визг и ржание.
– Сюда едет король, – сказал Марк. – Что ты намерен сказать ему? Бог мой, это катастрофа.
Раннульф покачал головой, не отводя взгляда от скопища на равнине. Их были тысячи, десятки тысяч; он устал, пытаясь сосчитать их. Между ними и Иерусалимом с Гробом Господним стояло менее пяти сотен франков – и они по большей части не были рыцарями.
По иссушенному склону за его спиной зацокали копыта, и, повернувшись, Раннульф увидел короля Иерусалимского – он скакал вверх вместе с магистром Иерусалимского Храма и настоятелем монастыря Святого Георгия, трясущимся на белом осле. На вершине, бок о бок с тамплиерами, молодой король осадил коня и окинул взглядом лежащие на юге земли. У него вырвался резкий вздох.
Раннульф пристально смотрел на него. Король был ему интересен. Бодуэну было семнадцать лет; три года из них он был королём. Но ещё дольше, чем королём, он был прокажённым. Болезнь обратила его лицо в бугристую маску, губы покрывали болячки. Ворсистый шёлк его шитого золотом сюрко[2]2
Сюрко – короткая куртка.
[Закрыть] и золотой обруч короны украшали эту мёртвую плоть, как богатый саван украшал бы покойника. Он долго смотрел на врага.
– Боже, Боже, – вдруг вырвалось у него, – как же их много!
Рядом с ним был магистр иерусалимских тамплиеров, Одо де Сент-Аман. Большая часть Иерусалимской ветви Ордена месяцем раньше ушла биться на севере, но Одо отказался отправиться в поход, ибо король не шёл, а Одо де Сент-Аман не желал унижать себя, следуя за кем-то рангом ниже. Сейчас он пропускал сквозь пальцы пряди длинной, цвета дублёной кожи бороды, рассматривая далёкое воинство сарацин.
– Их много. Но не все настоящие бойцы.
– Они рассыпаны, – сказал король напряжённо. Его сжатый кулак лежал на высокой луке седла. – Я хочу ударить на них немедля. Хочу поразить их, не важно, какой ценой.
При этих словах Марк встревоженно выпрямился. Взгляд его обратился к Раннульфу, безмолвно моля о помощи.
– Сир! У нас всего несколько сотен бойцов. Если мы падём – Иерусалиму не на что будет надеяться.
Раннульф смотрел на Бодуэна, и ему нравился тот ясный огонь, что горел в гниющем теле юного короля. Прокажённый сидел в седле чуть подавшись вперёд, спина напряжённо выпрямлена, кулак по-прежнему сжат. На его мертвенном лице живо сверкали глаза, его вниманием целиком завладела вражеская армия.
– С нами Иисус Христос, – сказал он. – С нами Святой Крест.
– Сир, – пробормотал за его спиной епископ, – тамплиеры знают, что делают.
Он хотел поддержать Марка, который, как обычно, оробел, но по другую руку короля кашлянул Одо.
– Кое-кто наверняка знает. – Он повернулся к Раннульфу: – Что думаешь ты?
– Можно кое-что попробовать, – отозвался Раннульф. – Они слишком растянулись, как верно заметил король.
Одо кивнул.
– Одна хорошая атака и отступление – с того берега вади, на который они поднимаются. Они не успеют собраться. Кое-кого мы убьём, большинство – напугаем.
– Атака, – деревянным голосом пробормотал епископ. – При таком превосходстве врага это – безумие.
– Так и сделаем, – решил король. Он обернулся к своим офицерам: – Скачите к воинам, скажите: если любят они Иисуса и Святой Крест, пусть следуют сейчас за мной.
Одо развернул коня и поехал по склону к горстке людей, что ждали внизу у холма. Король последовал за ним, епископ потрусил последним, и Раннульф натянул повод, собираясь ехать за ними. Марк поднял на него хмурый взгляд.
– Непременно нужно было что-то сказать? Одо ничего не стал бы предлагать, не заговори об этом ты. – Юный рыцарь быстро глянул вослед королю и снова повернулся к Раннульфу. Под железной носовой пластиной щёки его пылали. – Прими мою исповедь.
Раннульф натянул повод; другие воины ехали вперёд, объезжая их, но немного времени у них ещё было. Он повернул своего коня головой к хвосту жеребца Марка, так что рыцари оказались лицом к лицу, колено к колену, стремя к стремени. Марк прикрыл лицо рукой. Голос его срывался – низкий, дрожащий, напряжённый.
– Прости меня, Боже, ибо я грешен. Я был невоздержан в еде, любил вино и женщин. Я желал наград. Я лгал. Я ставил свою волю превыше воли Господней. Ум мой блуждал, когда уста произносили молитву. Я завидовал тем, кто выше меня, и презирал тех, кто ниже. Я поминал имя Божие всуе и в гневе. Я пренебрегал долгом. Я боялся смерти. – Он помедлил мгновение, задохнувшись. – Это всё.
– Раскаиваешься ли ты?
– Всем сердцем раскаиваюсь я, что грешил против Бога, заслуживающего всей моей любви.
– Те absolvo[3]3
Отпускаю тебе (грехи) (лат.).
[Закрыть]. – Раннульф перекрестил Марка, затем осенил крестом себя. Отныне Марк был чист. Хотел бы Раннульф быть так же чист... Там, внизу, Одо выстраивал крохотное войско короля. Из арьергарда подъезжали оруженосцы с лошадьми, навьюченными доспехами рыцарей. Епископ Святого Георгия вывез вперёд знамя Креста. Марк начал поворачивать коня, и Раннульф протянул руку, удерживая его.
– Прими и ты мою исповедь.
Глаза Марка расширились, одна бровь полезла на лоб, но он счёл за лучшее промолчать. Раннульф поднял руку и отвёл глаза.
– Прости меня, Господь мой Иисус, ибо я согрешил. Я желал замужнюю женщину, и в мыслях своих я прелюбодействовал с нею.
Тут Марк, нарушая все правила, поднял голову и уставился на него. Раннульф ощутил тяжесть этого взгляда. Он потупился.
– Раскаиваешься ли ты?
Он пробормотал должный ответ.
– Те absolvo, – сказал Марк.
Теперь Раннульф смотрел на него, и Марк, потянувшись, обнял его и поцеловал в щёку. Бок о бок спустились они к маленькой армии христиан, где Одо командовал другими тамплиерами.
Эти рыцари были не из Иерусалимской ветви. Тремя днями раньше, когда Саладиново войско миновало Газу, восемнадцать рыцарей гарнизона выскользнули берегом и присоединились к маленькому войску короля в Аскалоне. Они были тамплиерами, и это решало всё. С Раннульфом и Марком они составляли весь отряд Одо. Магистр шагом ехал вдоль ряда воинов, осматривая их, и, когда подъехали Раннульф и Марк, чистым ясным голосом отдал приказ:
– У нас нет штандарта, так что вы должны следить за мной. Скачите не останавливаясь. Хитрость в том, чтобы не позволить им обрушиться на нас всей своей тяжестью. Это значит – держать равнение. – Он повернулся к надевавшему шлем Раннульфу: – Раннульф Фицвильям возглавит правый край. Если я паду, магистр – он.
Раннульф поехал к оконечности ряда; Марк ехал слева от него.
– Ты втравил нас в это, – сказал он. Он отцепил щит, висящий на седле, и надел через голову ремень, укрепив щит на левой руке.
Раннульф надел свой щит. Его шея и спина зудели, как всегда перед боем. Ремень щита привычно натирал плечо.
– Бог поможет нам. – Он положил руку на эфес меча. Рядом с ним скакал Марк, остальные дальше, единой стеной, вплоть до самого магистра.
Одо поднял руку, и шеренга тамплиеров помчалась вперёд; кони шли голова в голову.
– Стой! – Раннульф натянул поводья. К ним, пересекая им путь, галопом мчался юный король.
На склоне, впереди армии франков, настоятель монастыря Святого Георгия остановил своего осла. Он высоко вознёс над головой штандарт королевства – длинный шест, обвитый золотыми лентами, на верхушке которого был укреплён реликварий с обломками Креста. Шкатулка была украшена золотом и драгоценными камнями, и ленты сверкали на солнце так, что христиане издалека видели их и преисполнялись мужества. Когда франки двинулись, король вынесся вперёд, спрыгнул с коня и простёрся в пыли, там, куда падала тень от штандарта. Раскинув руки, он живым крестом лежал на земле.
Единый вздох вырвался у всех, кто видел это, и они придвинулись ближе. Даже Раннульф и другие тамплиеры. Голос короля разнёсся колоколом:
– Иисусе сладчайший, Сын Божий, я не хочу видеть, как они пройдут. Позволь мне положить свою жизнь, чтобы отстоять Иерусалим. Именем Твоим, к славе Твоей – я молю Тебя. Если Саладин должен пройти – дай мне умереть, заступая ему путь. – Он поднялся на ноги. На его обезображенном лице ясно блестели глаза, омытые чистыми слезами. – Да свершится воля Твоя!
И тогда у всех закованных в доспехи воинов вырвался крик:
– Deus le vult![4]4
Так хочет Бог! (лат.)
[Закрыть]
Крик этот зашевелил волоски на шее Раннульфа. Руки и плечи его внезапно налились силой, ладонь легла на меч. Конь под ним плясал. На краю рыцарской шеренги поднял руку Одо – и они приняли с места быстрой рысью. Юный король скакал через холм, настоятель – за ним. Позади ревел шумный рой христианских воинов:
– Так хочет Бог!
В двух шагах позади короля тамплиеры, не нарушая строя, перевалили через гребень холма и, пришпорив коней, послали их в галоп. Теперь склон уходил вниз, и они видели весь путь до врага, растянувшихся цепей сарацинского войска, окутанных поднятой ими же пылью. Раннульф выхватил меч, обмотанная кожей рукоять легла в ладонь; ощутив в руке знакомую тяжесть, он ощутил и желание разить, наносить удары, убивать. Марк держался так близко, что нога Раннульфа тыкалась в плечо его коня.
– Deus le vult!
Клич звенел – высокий, подхваченный сотней глоток.
– Deus le vult! – звучало в пыльном воздухе, звучало тонко и слабо, но они всё время слышали клич в выси над головой. Вдоль берега вади прокатился упреждающий крик. При виде несущихся к ним христиан ближние сарацины попытались подняться назад, вверх по склону, уйти с их пути, но юный король ворвался в самую середину их; в полушаге за ним летел Крест, а за ними живой стеной надвигалась шеренга тамплиеров.
Сарацины дрогнули. Ещё до того, как король влетел в гущу их, многие готовы были обратиться в бегство. Самые храбрые остались на месте и пытались драться, и рыцари в доспехах, на мощных конях врезались в них и промчались по ним. Над хрустом и скрежетом вознеслись первые пронзительные крики умирающих. Тело Раннульфа пылало; он летел вперёд, выхватив меч, ощущая себя слившимся с ним, давно живущим одной с ним жизнью.
Прямо перед ним, на осыпающемся краю русла балансировала сотня белых развевающихся бурнусов, оказавшихся лицом к лицу с теми, кто, отступая, лез наверх. Раннульф ринулся в их середину, рубя всё, что попадалось под руку. Справа от него так же бешено мчался Марк, дальше с грохотом скакали остальные тамплиеры. На миг плотная масса врагов связала их – мешанина из коней, верблюдов и людей, что боролись за место на берегу вади. Огромный, как башня, верблюд повернул навстречу Раннульфу, на боку его висел воин; справа кто-то заносил для удара топор, а слева целился копьём. Раннульф направил коня прямо на верблюда. Щит его зазвенел под ударом топора. Копьё полетело в него, но он сшиб его мечом и в тот же миг ударил сам – и копейщик вывалился из корзины. Верблюд кричал от страха. С другого его бока вцепился в повод сарацинский воин – глаза выкачены, рот распахнут.
Потом вдруг и человек и верблюд исчезли, провалившись сквозь землю, и край берега пополз под Раннульфом и его конём. Раннульф упёрся ногами в стремена, сильно откинулся назад, и его конь соскользнул с берега вади, взметая фонтаны песка и пыли.
Другие тамплиеры спускались за ним, держа строй. В тёмном от пыли воздухе он увидел, как взметнулась рука Одо, подавая сигнал к новой атаке прежде, чем прекратился спуск. Пошатываясь, конь Раннульфа встал на твёрдую землю, и рыцарь слепо помчался вперёд сквозь клубящуюся пыль.
Какой-то миг Раннульф не видел ничего; потом вдруг пыль разом улеглась, и ему открылось песчаное ложе вади. Вдоль него текли сотни сарацин, подхваченных беспорядочным бегством; большая их часть была пешей. Раннульф перегнулся через плечо коня и ударил сарацина в драной одежде – тот с воплем кинулся прочь, пробежал шага два и скрылся под накатившими копытами. Целый табун коней без всадников мчался впереди, поднимая клубы пыли. Раннульф ничего не видел; он старался держаться вплотную к скачущему справа Марку, и, когда тот свернул в сторону, Раннульф пришпорил коня, чтобы не отстать от своего края шеренги. Впереди них сарацины, повернувшись, пытались сомкнуть ряды, чтобы противостоять рыцарям. Похожие на бедуинов, без доспехов, они были вооружены лишь шестами и копьями. Оглушительный ликующий рёв вырвался у тамплиеров. Раннульф чуть придержал коня, заставляя его умерить шаг, и волна рыцарей покатилась вровень с ним на поджидавшую их горстку сарацин – а в последний миг Раннульф дал коню волю, и тот прянул вперёд, вламываясь в гущу сгрудившихся перед ним людей. Бедуины пытались обратиться в бегство – поздно, тамплиеры нагнали их и стоптали. Раннульфу даже не пришлось обнажать меч. А потом впереди, сквозь завесу стелющейся пыли он снова увидел изготовившихся к бою сарацин.
Марк закричал. Даже в пылу сечи Раннульф узнал его голос и ринулся к нему. Он только и мог, что различить тамплиеров прямо перед собой. Сигналов Одо он не видел. Перед ним на ровном дне вади плясали кони сарацинских лучников. В мутном воздухе он разглядел, как согнулись их луки, – и пригнулся в седле, укрывшись за щитом. Стрела пробила его щит – а потом стрелы посыпались дождём.
Тамплиеры не замедлили атаки. В доспехах, за щитами, они бестрепетно скакали сквозь ливень стрел и на полном галопе ударили в лёгкую сарацинскую конницу, смели её и отбросили к берегам вади. Скимитар взлетел к лицу Раннульфа, он отклонился и ударил в ответ – и почувствовал, как его клинок входит в кости и плоть. Конь его запнулся и тут же выровнялся. Он вдохнул пыль. А потом они вырвались на свежий воздух.
Дальше по руслу взметнулась рука Одо. Раннульф чуть откинулся в седле, понуждая коня перейти на шаг, и все разогнавшиеся тамплиеры начали вслед за ним придерживать коней, торопливо собираясь в единый строй. Рядом с ним тяжело дышал Марк; каждый вдох давался ему с трудом. Остальные по большей части казались целыми и невредимыми. Раннульф осматривался, поворачиваясь в седле.
Весь южный берег вади усеяли сарацины, карабкавшиеся вверх по склону русла. Тела устилали узкий распадок – мёртвые люди, кони, верблюды. Ни короля, ни Креста Раннульф не увидел. Другие христиане ездили взад-вперёд по вади, выискивая уцелевших.
Его ударили по руке, и он подскочил в седле. На него смотрел Марк.
– Ты нужен Одо, – сказал он.
Раннульф поскакал вдоль шеренги туда, где ждал магистр. Сгорбившись в седле, тот обозревал вади. Когда Раннульф остановил коня, Одо показал вдаль:
– Что там?
Чуть ниже вдоль вади сарацины восстановили подобие строя: на верху русла выстроились лучники, защищая крутой склон, чтобы прикрыть карабкающихся по нему воинов.
– Должно быть, кто-то важный. – Среди лучников проблескивало жёлтое пятно. Цвет султана. – Смотри, – продолжал Раннульф, – там мамлюки[5]5
Мамлюки – гвардейцы султана.
[Закрыть] – видишь их шлемы? – Он указал на дальний блеск полированной стали. – А это хальки. Телохранители султана.
Одо зашипел сквозь зубы:
– Захватим его!
Раннульф схватил его за руку, удерживая.
– Не снизу. Поднимемся на берег, ударим сбоку.
– Веди, – сказал Одо. Поднявшись в стременах, он взмахнул рукой: – В колонну по двое!
Раннульф возвратился на своё место в строю и коротким галопом повёл его по вади вниз, отыскивая место, где можно было подняться, не встречая сопротивления. Конь его изогнул шею и при каждом шаге фыркал. Остальные рыцари попарно следовали за ним. Марк всё время держался вровень с ним, но дышал тяжело. Шлем скрывал большую часть его лица, он словно окостенел в седле. В начале пологого подъёма Раннульф протянул руку и сжал его плечо:
– Как ты?
Голова юного рыцаря судорожно дёрнулась.
– Да свершится воля Божия, – сипло выговорил он.
Раннульф не сразу отпустил его. Марк выглядел достаточно крепким и держал строй, но меч свой положил поперёк луки, и Раннульф не видел, чтобы он поднимал его. Перед ними вздымался берег вади, истоптанный и осыпавшийся под сотнями ног и копыт; рыцари поднялись по откосу.
Сарацинские лучники заметили их сотни за две ярдов. Они повернулись, и в воздух ввинтились тёмными древками первые стрелы – упав, правда, безопасно далеко. Позади лучников Раннульф видел жёлтые одежды и блестящие стальные нагрудники и острые шлемы мамлюкских военачальников. Сердце его взыграло. Дожидаясь остальных, он натянул повод, и рвущийся в битву конь плясал и дёргал головой, покуда Одо разворачивал двойную колонну тамплиеров в единую шеренгу.
Зрение Раннульфа обострилось. Жёлтые одежды цвели на берегу поляной ноготков. Позади них пешие воины вытаскивали из вади нечто донельзя неудобное. Носилки. С их полога свисали ленты. Раннульф испустил рёв:
– Одо! Это султан!
Из дальнего конца шеренги ему ответил магистр:
– Взять его!
Тамплиеры ударили. Одетая в жёлтое гвардия султана встретила их, повернувшись спиной к вади и к перепуганным людям, что взбирались на склон. Тесно стоявшие лучники разом выпустили такую тучу стрел, что она на миг затмила солнце. Тамплиеры в своих кольчужных рубахах невредимыми промчались сквозь стрелы, и, увидев их неумолимое приближение, лучники сарацин побросали луки и с воплями пустились наутёк. Но облачённые в доспехи мамлюки не побежали. Обнажив мечи, они встали между тамплиерами и носилками султана, и высоко взвился их пронзительный незатихающий клич. Поводья Раннульфа, скользкие от пота, вырвались из его пальцев. Конь рванулся, унося его вперёд от других тамплиеров, прямо на врага. Два войска в этот миг сошлись, и звон их стычки отозвался в ушах Раннульфа пением наковальни. А потом его конь бешено прянул вперёд, кусая и лягая мелких сарацинских лошадей. Рубя налево и направо, Раннульф пробивался к носилкам сквозь жёлтую тучу мамлюков. На его щит со звоном обрушился удар, и он выбросил вбок левую руку, ударив в ответ самим щитом. Марк возник рядом с ним, рванувшись вперёд; Раннульф не видел, брался ли он за меч, но путь себе он пролагал, держась в строю и подняв щит. И тут прямо перед Раннульфом, в каких-то нескольких ярдах, оказались носилки.
Носильщики опустили их наземь и раздёрнули шёлковые занавески. Сейчас они торопливо пересаживали своего повелителя на спину белого верблюда, вёрткого, словно паук. Раннульф был на полкорпуса впереди остальных тамплиеров, и два жёлтых стража кинулись остановить его. Его конь заржал и вздыбился.
Окружённый стражей и слугами человек, выбирающийся из носилок, на миг обернулся; сквозь бой, вопли и пыль он в упор смотрел на Раннульфа – худощавый, с изящной чёрной бородкой, с пронзительными глазами. Тюрбан упал с его головы. Он был лыс, как луковица. Раннульф вскрикнул. Пришпорив коня, он рванулся, стремясь достать этот лысый череп, рассадить его ударом своего клинка. Худощавый вскочил на верблюда и унёсся в облаке пыли и воинов.
Разозлённый этим бегством, Раннульф заработал мечом, врубаясь в стену людей и коней меж собой и лысым черепом, который он так жаждал расколоть. Сарацины подавались, но недостаточно быстро; конь его опять взвился на дыбы. Лысый умчался вдаль. А тут ещё Одо звал его назад.
