Текст книги "В сетях любви"
Автор книги: Сесилия Грант
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
Глава 15
– Я уже начинаю верить в то, что у него есть неестественные наклонности. – Заканчивая фразу, Элайза ударила ракеткой по воланчику, поэтому последние слова прозвучали довольно громко и разнеслись по галерее. – Никогда не слышала, чтобы мужчина укладывал даму в свою постель только ради того, чтобы самому поспать на полу.
– Лидия уже все объяснила. Она ему отказала, и он к ней не притронулся. – Воланчик пролетел слишком близко к портрету одного из предков Роанока в роскошном парике. Мария отступила в сторону, чтобы волан не попал в нее, и он со стуком упал на пол. – Неужели мы такого низкого о себе мнения, что удивляемся, когда мужчина пересиливает себя?
– Есть большая разница между пересиливанием себя и отказом от охоты после первого «нет». – Свободной рукой Элайза приподняла юбку, чтобы не наступить на подол, когда понадобится бежать к воланчику. – Если он действительно надеялся переспать с ней, он наверняка поуговаривал бы ее. Попытался бы соблазнить. – Она обратилась к Лидии: – Ты точно уверена, что он не пытался? Не старался переубедить тебя или чем-нибудь завлечь?
– Он был очень добр. – Лидия подобрала волан и подала его снизу. – Он вел себя очень уважительно. Однако ничего не говорил насчет того, чтобы я передумала.
– И именно это делает его привлекательнее всех остальных мужчин. – Держа ракетку на плече, как изящный зонтик от солнца, Мария встала спиной к высокому окну. – Она сказала «нет», и он решил, что это явный отказ, а не намек на то, что ее надо уговаривать. Он поверил ей, потому что знал: она отдает себе отчет в словах! Честное слово, мне ужасно жаль, что у него нет денег. Любая дама сочла бы себя счастливой, если бы оказалась на содержании у такого человека.
«Даже более счастливой, чем ты думаешь». Лидия метнулась вправо, чтобы отбить волан. Она, естественно, ничего не рассказала о своих кошмарах и о том, как он отреагировал на них. И о его присутствии в кровати. Ни слова о возбуждении и о том, как ей было приятно чувствовать на себе тяжесть его руки. Всего этого было вполне достаточно, чтобы заставить рационально мыслящую даму поверить в удачу.
– И все же я подозреваю, что с ним что-то не так. Не забывайте, позапрошлым вечером он отказался от Барбары. – Элайза пропустила удар, но не стала поднимать волан и решила закончить свою мысль. – Если у него есть какие-то отклонения, он наверняка хотел бы это скрыть. И здесь нет лучшего способа, чем заключить пари на женщину другого мужчины. – В четвертый или пятый раз за день она бросила на Лидию взгляд: «Я не буду разоблачать тебя, но я знаю, что ты рассказала нам не все». Лидия отвела глаза и принялась сосредоточенно заправлять в прическу выбившийся локон.
– Чушь. – Мария отошла от окна и заняла место Элайзы. – Если он хотел обмануть всю компанию, зачем ему рассказывать, что он спал на полу? Он прямо так и заявил мистеру Роаноку за завтраком. И мистер Мосс говорит то же самое. – Она подняла воланчик, ударила по нему, и он пролетел по галерее. – Самое разумное объяснение – это что он испытывает tendre [11]11
Нежные чувства (фр.).
[Закрыть]к Лидии. Кстати, это объясняет и то, что он не захотел иметь дело с Барбарой. Когда понял, что взаимностью она не отвечает, он приложил все силы к тому, чтобы не нанести вред ее отношениям с покровителем. Это замечательный, чрезвычайно изысканный вид глубокой привязанности. И очень романтичный. Вот бы другим джентльменам поучиться у него!
Романтичный. Когда-то это слово что-то значило для нее. Если бы не было прошедших трех лет и если бы мистер Блэкшир оказался на ее пути тогда, она, возможно, и ответила бы на его любовь. Возможно даже, что влюбилась бы в него первой, и тогда ей посчастливилось бы испытать взаимные чувства.
Если бы, если бы, если бы. Нечего думать об этом, бессмысленная работа для ума. Она пропустила удар и отошла к окну.
– Ты сегодня говорила с мистером Роаноком? – Даже у Элайзы хватило такта задать этот вопрос в тот момент, когда она наклонилась, чтобы поднять воланчик. Весь день дамы ходили вокруг да около и думали о том, что Эдвард провел ночь с другой дамой. И обе в глубине души радовались, что их джентльмены вряд ли пошли бы на подобное.
– Нет. – Лидия постукивала ракеткой по запястью, всем своим видом изображая равнодушие. – Он все время был занят тем, что хвастался перед другими джентльменами своей ночной победой. Думаю, мы с ним поговорим, когда ему надоест хвастаться.
«Или не поговорим». А о чем тут говорить? Никакие объяснения не смягчат то оскорбление, что он нанес ей. Ей ничего не остается, как продолжать отношения с ним.
Она же сказала мистеру Блэкширу, что не тешит себя никакими иллюзиями насчет верности Эдварда.
– Ему повезло, что ты у него есть. – Элайза ударила по волану и отошла в сторону. – Если бы меня так унизили, клянусь, я бы в полной мере развлекла мистера Блэкшира, хотел бы он того или нет, причем позаботилась бы о том, чтобы все было слышно в комнате у мистера Роанока.
– Да, но ты сделала бы так в любом случае. – Это замечание показало остальным, что ее душевное равновесие не нарушено, а также увело разговор от мистера Блэкшира и от нее самой к более безопасным темам и добродушному подшучиванию друг над другом.
Эта веселая болтовня пошла ей на пользу: ей нужно было успокоиться, прежде чем идти в комнату Эдварда. С приближением вечера стало совершенно очевидно, что он злится. Несмотря на все заверения мистера Блэкшира, он все не мог оправиться от позора, нанесенного проигрышем. Она видела это по его преувеличенному равнодушию, по тому, с каким пылом он поздравлял самого себя с ночными подвигами в обществе нанятой партнерши. Он продолжал разглагольствовать на эту тему и в ее присутствии. И это означало, что его гнев направлен на нее.
Что ж, Лидия предвидела такую вероятность. И она ничего не добьется, если укажет ему на нелогичность его недовольства. Мужской гнев проистекает из самых разных источников, в том числе и из вполне понятных ран, нанесенных их достоинству. В таких случаях благоразумной женщине следует отойти в сторону и ждать, когда все уляжется само собой.
Она так и делала весь день, проводила время в обществе других дам, прогулялась до конюшни и обратно и всячески избегала своего покровителя в надежде, что к вечеру он перегорит. Но когда вся компания собралась на ужин, ей немедленно стало ясно, что Эдвард всячески подпитывал свое раздражение и теперь ему захотелось напиться.
Он не принадлежал к числу пьяниц. Конечно, выпивал на приемах и за картами, как и любой джентльмен, но был не из тех, кто начинает день с бутылки. К тому же Эдвард не умел скрывать признаки опьянения, они были вполне очевидны, когда он выпивал много.
Для начала он усадил свою новую фаворитку справа от себя и принялся осыпать ее комплиментами. Говорил довольно громко то ли от хмеля, то ли для того, чтобы каждое его слово было слышно Лидии. Хотя она сидела далеко от него, она узнала, что дама обладает массой достоинств: и волосы у нее золотистые, и кожа белоснежная, и глаза своим цветом затмевают цвет сапфиров.
Если говорить объективно, а объективность была единственным разумным способом воспринимать все это, он был абсолютно прав. Каролина – так, оказалось, ее звали – была не менее красива, чем Мария, правда, не так ослепительно хороша. Столь бурное восхваление ее красоты смущало девушку, однако Эдвард, естественно, не замечал этого.
«Если бы он был тебе небезразличен, тебе было бы больно, как если бы ты проглотила стекло». Еще одно поучительное напоминание – будто она в них нуждалась – о том, сколько недостатков имеет любовь. Чуждая этому чувству, Лидия даже немного жалела Каролину, которая лишь сделала то, ради чего ее наняли, и никогда не претендовала на роль в какой-нибудь низкопробной мелодраме об отношениях джентльмена с его любовницей.
И все же к тому моменту, когда подали рыбную перемену, ужин стал казаться ей бесконечным. Причем этого мнения придерживалась не одна она. Мария, которая сидела рядом с Эдвардом, старалась как можно дальше отодвинуться от него. Рыжеволосая дама, которая часто садилась с ними поиграть в вист, то и дело морщилась. Даже лорд Рэндалл, покровитель Элайзы, с которым она ни разу не перемолвилась и парой слов, поджал губы и бросил на нее полный сочувствия взгляд.
Когда же она бросила взгляд на мистера Блэкшира, который сидел на противоположной стороне стола, он ответил ей таким же красноречивым взглядом, как и лорд Рэндалл, хотя значение его взгляда было другим. Что-то вроде: «Только скажи, и я прикончу его с помощью ножа и вилки».
У нее внутри все затрепетало, как будто там поднялся рой пчел. Ему, конечно, приходилось убивать – так он ей говорил, – но она никогда прежде не предполагала, что он способен на преднамеренное убийство.
– Клянусь, пари с Блэкширом оказалось великолепным развлечением. – Она не вслушивалась в тирады Эдварда, но произнесенное имя привлекло ее внимание, и она повернула голову туда, где тот сидел. – Не откажусь попробовать еще раз. – Слова предназначались всей компании, но смотрел он на нее. – Кто приехал без любовницы и готов попытать счастья и выиграть ее у меня? Лорд Каткарт?
Виконт взял салфетку и неторопливо промокнул ею губы.
– Я не нахожу в себе силы нанести подобное оскорбление даме, которая связала свою жизнь со мной, иначе я бы давно имел собственную любовницу. – Он едва заметно поклонился ей. – Возможно, такую же очаровательную, как мисс Слотер.
У нее запылали щеки. Она отложила вилку. Трудно есть под прицелом пристальных взглядов.
– Ну, кто еще, а? – Он, видимо, не заметил или намеренно проигнорировал колкость в ответе лорда Каткарта. – Кто из вас самый азартный?
– Я на это не соглашусь. – Ее голос дрогнул. Она плотно сжала губы, чтобы больше ничего не сказать.
– Ты и вчера не соглашалась, однако сегодня я от тебя что-то не слышал жалоб. – Очевидно, он весь день ждал, когда она спровоцирует его на подобный упрек. – По всей видимости, ночь в постели Блэкшира тебя вполне устроила.
Что на это можно ответить? Ведь она сделала только то, на что ее вынудил он. Он разозлился бы не меньше, если бы она отказалась.
– Не знаю, чем я навлекла на себя ваше недовольство, но я очень сожалею о том, что у вас не хватило великодушия предварительно решить этот вопрос со мной в приватной обстановке вместо того, чтобы бросаться в меня грубыми словами и осуждать меня на глазах у всей компании.
– Решить с тобой в приватной обстановке? Не сожалей! Обязательно решу. – Он похотливо расхохотался, его глаза заблестели. Казалось, он уже забыл, что только что обвинял ее в пристрастии к другому мужчине. Было ясно, что он уже не способен рассуждать здраво.
Она убрала с колен салфетку и положила на стол.
– Я не могу разговаривать с вами, когда вы в таком Состоянии. И я больше не могу оставаться здесь и служить мишенью для ваших оскорблений. – У нее в ушах стоял гул, как будто в голове работал кузнечный молот. Она впервые заговорила с ним в таком тоне, хотя и понимала, что это наверняка еще сильнее разозлит его. Но ей было наплевать, она больше не могла оставаться в его обществе. – Прошу меня простить, но я избавлю вас от своего присутствия, дабы вы могли продолжить ужин в приятной обстановке.
– Идите в мою комнату, Лидия. Полагаю, вы помните дорогу?
В последние минуты она всячески избегала смотреть туда, где сидел мистер Блэкшир, однако, услышав его голос, она непроизвольно перевела на него взгляд. То же сделали и остальные гости. События приняли неожиданный оборот. В комнате повисло напряженное молчание, которое изредка нарушалось звяканьем столовых приборов.
Он же, в противовес всем, был олицетворением нерушимого спокойствия. Словно не подозревая о том, что брошенная им зажигательная бомба вот-вот взорвется, он поднял бокал, поднес его к губам и прикрыл глаза. Он назвал ее по имени, и этого было достаточно, чтобы развеять все сомнения, если таковые у кого-то остались, относительно событий прошедшей ночи.
Кто-то взялся за спинку ее стула. Лакей собирается отодвинуть его. Один глубокий вдох, и она встанет.
Уилл поставил бокал и подался вперед.
– Надеюсь, вас это устроит? – Слово «устроит», вокруг которого Эдвард выстроил свои обвинения, он произнес с нажимом. Он весь так и лучился улыбкой, но глаза оставались серьезными. Не дожидаясь ответа, Уилл повернулся в ту сторону, где сидел ее покровитель. – Полагаю, вы не возражаете. Из того, с каким жаром вы рекомендовали ее гостям, у меня сложилось впечатление, что на сегодняшнюю ночь она вам не понадобится. – В его слова была вплетена угроза, как красная нить, затканная в белое полотно. Хотя вряд ли кто-либо из присутствующих знал его достаточно хорошо, чтобы распознать это.
– Ради Бога, доставьте себе удовольствие. – Эдвард поднял свой бокал и поднес его ко рту. – Осмелюсь предположить, что именно этим вы и занимались прошлой ночью, когда обнаружили, что женщина не склонна открывать вам свою лавочку.
Ее захлестнула ярость. Гнев, который она всячески пыталась подавить, вырвался наружу и заставил ее вскочить.
– И кого удивило, если бы я действительно предпочла его кровать вашей? – Это было полнейшим безумием. Она не могла позволить себе подобную вспышку. Хотя, с другой стороны, она довольно долго вела себя благоразумно. – Он поступил достойно. Он обращался со мной уважительно. И дама ценит такое отношение. – Неужели она произнесет то, что ей так хочется произнести? Нельзя. Она навлечет на себя погибель. Но слова вертелись на языке, обжигали рот.
Она повернулась к мистеру Блэкширу. Он наблюдал за ней с показным интересом и внешним спокойствием, но его глаза пылали гневом, сравнимым с ее негодованием.
– Да, в вашу комнату. – Сердце бешено стучало. Не отрывая от него взгляда, она присела в реверансе. – Дайте мне полчаса и приходите.
Смысл ее слов был ясен абсолютно каждому. Полчаса нужно женщине, чтобы раздеться.
И опять она увидела тот же взгляд, который видела раньше. Тот, от которого чувствовала себя голой, хотя он и был направлен на ее лицо. Он достал из кармана жилета часы.
– Полчаса. – Он щелкнул крышкой и посмотрел на циферблат. – Это время в полном вашем распоряжении, прежде чем я приду. – Он положил часы рядом с тарелкой и стал есть. А она решительно вышла из комнаты.
Она же ничего не имела в виду, не так ли? Она сказала все это ради того, чтобы укусить Роанока, и Уилл с радостью подыграл ей.
Уилл огляделся и увидел, как некоторые гости поспешно отвели от него взгляды. Одна из подружек мисс Слотер, блондинка с кукольным личиком, нарушила тишину, предложив поиграть в шарады после ужина. Ее покровитель с жаром поддержал ее, а несколько гостей, движимые наилучшими побуждениями, выразили невероятно бурный восторг по этому поводу. Вряд ли за всю историю существования эта игра когда-либо вызывала столь бурный ажиотаж. К тому моменту, когда полчаса истекли, обсуждение этой темы все еще продолжалось.
Уилл положил вилку на тарелку с недоеденной отбивной котлетой и встал. В данной ситуации любое замечание выглядело бы не к месту, поэтому он просто поклонился. Несколько джентльменов поклонились ему в ответ. Все сделали вид, будто не видят ничего необычного в его уходе. Все, кроме другой подружки Лидии, темноволосой. Она поймала его взгляд и подмигнула. Ее лицо выражало одобрение. Он взял со стола свои часы и вышел.
А что он будет делать, если она действительно что-то имела в виду? «Согласись, окажи ей услугу, тупица». Но услугу в чем? Если она намерена заняться этим только ради того, чтобы отомстить своему покровителю, тогда это не имеет к нему никакого отношения. Если ему и суждено когда-либо переспать с ней, он хочет, чтобы это в полной мере имело отношение к нему.
Вероятнее всего, она ничего не подразумевала. А если даже и подразумевала, ее жажда мщения за эти полчаса уже угасла. Они весело посмеются над возникшей ситуацией и отправятся спать – она на кровать, он на пол, как и прошлой ночью.
По дороге в свою комнату он убедил себя в этом и понял, что именно этого он и хочет, правда, в последнем убедился не до конца. Однако едва он распахнул дверь и увидел мисс Слотер в халате и с распущенными волосами, от его убежденности не осталось и следа.
Она сидела у окна, положив ноги на скамью, в позе русалки, и из-под ее халата выглядывали голые щиколотки. Вернее, на ней был его халат. Когда он это понял, сердце его забилось быстрее.
Не повернув головы, она продолжала потягивать кларет, причем делала это привычными движениями: не изгибала шейку, не облизывала губы. Она опустила руку на колени, и в этот момент его халат, который был слишком велик ей, упал с одного плеча и открыл его взору блестящий темно-фиолетовый шелк.
Оказывается, на ней не ночная сорочка. Его пальцы и ладони хорошо помнили, какова фиолетовая ткань на ощупь. И губы тоже. Кровь в венах побежала быстрее.
Он плотно закрыл за собой дверь, однако его ладонь осталась лежать на ручке. Примерно в восемнадцати дюймах над ней находилась щеколда. «Задвинь ее», – говорил ему внутренний голос, и каждая клеточка тела соглашалась.
Но задвинуть щеколду – значит, связать себя обязательствами. Звон металла станет символом драмы, в которой для него нет достойной роли. «Да, – будет это значить, – я готов послужить возбужденным членом в твоей схеме». А готов ли он на самом деле? Уилл разжал пальцы, сжимавшие ручку, и сложил руки на груди. Он пока не решил.
Мисс Слотер глубоко вздохнула, при этом ее плечи поднялись и опустились.
– А знаете, я горжусь собой. Горжусь тем, что действовала обдуманно и рационально. – Она снова поднесла бокал к губам. Он заметил полупустую бутылку на приоконной скамье рядом с ней.
Замечательно. Она пьяна. Еще одна причина, чтобы не поддаваться искушению, которое создают фиолетовый шелк и просторный халат. Он чуть-чуть сдвинулся влево и привалился к стене.
– И правда, я не встречал более рациональных и благоразумных людей, чем вы.
– За ужином я такой не была. – Она сделала большой глоток кларета. Наверное, ему следовало забрать у нее бутылку.
– Вас спровоцировали. – Он будет слушать ее, будет шутить с ней, заберет у нее бокал и уложит ее в постель, пока она еще что-нибудь не натворила.
– Все, что он сказал, необоснованно. – Она продолжала говорить в бокал, ее голос звучал страстно, в нем ощущалась сила правды. – Я имею в виду не только его грубость и злость. У него не было никаких веских аргументов, чтобы нападать на меня.
Конечно. Хотя этот мерзавец унизил ее перед всей компанией, она сослалась в ярости на отсутствие у него логики.
– Да, его аргументация оставляла желать лучшего. – Он неторопливо прошел к креслу, на ходу расстегивая сюртук. – Ему нужно было бы в первую очередь решить, как воспринимать случившееся: либо считать, что я переспал с вами, либо поверить, что я всю ночь провел на полу. Оскорбления теряют большую долю ядовитости, когда противоречат друг другу.
– Его замечания в ваш адрес звучали жалко. – Она отставила бокал и устремила взгляд в окно. Уилл находился в комнате уже минуту, однако она ни разу не посмотрела на него. – Он наверняка сейчас строит самые гадкие предположения насчет того, чем мы тут занимаемся. Пусть мучается, он это заслужил.
– Возможно. – Это зыбкая почва, и преодолеть ее нужно с осторожностью. Он снял сюртук и перебросил через подлокотник. – Хотя, должен признаться, я не могу перетруждать свои мозги размышлениями о мистере Роаноке и наказаниях, которые он заслужил.
– Вы и не должны. – По движению ее плеч он понял, что Лидия снова глубоко вздохнула. Затем она встала со скамьи, но не запахнула халат, и он, соскользнув на пол, напомнил крохотное озерцо вокруг ее ног. Он сразу же представил богиню, которая вышла из морской пены.
Но если богиня олицетворяла собой невинность и ее обнаженное тело в полной мере гармонировало с природой, то одежда Лидии Слотер воплощала грех. Черно-фиолетовый шелк притягивал взгляд, подчеркивал соблазнительные очертания фигуры и призывал восхищаться полной грудью с аппетитными сосками, плоским животом, изящным изгибом бедер.
Чтоб ему провалиться! Как же получилось, что он оказался не готов к такому зрелищу? Ведь он уже видел ее в этом платье. И успел прикосновениями познакомиться с ее фигурой. Когда он входил в комнату, уже тогда догадывался, каковы могут быть ее намерения.
И все же, несмотря ни на что, у него пересохло во рту. Сознание затуманилось. Участившийся пульс громкими ударами молота отдавался в голове.
«Нельзя. Не сейчас. Она не в том настроении». Вот если бы ему удалось поймать ее взгляд, его тело сразу же признало в ней даму, которая заслуживает уважения, – чужую любовницу. Самостоятельную личность, а не существо, созданное для любовных утех. Тогда он нашел бы слова, чтобы объяснить им обоим, почему им не следует этим заниматься.
Возможно, она чувствует это. Поэтому и отводит глаза. Она наклонилась и взяла бокал, при этом шелк зашевелился, как живой, и увлек за собой взгляд к другим, тоже достойным восхищения прелестям. Допив кларет, она поставила бокал обратно.
– Блэкшир. – Она впервые прямо посмотрела на него. – Не заставляйте меня упрашивать.
Уилл понял, что даже под дулом револьвера не сможет найти ни одного подходящего слова. Он мог только смотреть, как она идет к кровати. Внутри у него все клокотало, как будто там несся кавалерийский полк.
Будь он проклят тысячу раз. Он никого не обманет со своими принципами. Когда доходит до дела, возникает лишь одно желание – поддаться своему возбуждению.
Кларет. Блэкшир подошел к приоконной скамье.
– Сколько вы выпили? – Он поднял бутылку. Мысль о выпивке внезапно показалась ему очень соблазнительной. – За ужином вы почти ничего не ели.
– Не надо заботиться обо мне. Сейчас мне от вас нужно совсем другое. – Два сапога пара, она и ее покровитель. Агрессивные пьяницы, оба. А ведь ей опять удалось найти его слабое место: она употребила слово «нужно», которое способно заставить его проползти на животе по каменистой почве целую милю.
Ей нужно нечто, что он в состоянии дать. Он оперся одной рукой о стену.
– Я и не отказываюсь, Лидия.
– Тогда приступайте.
Если он сейчас посмотрит на нее, он пропал. Уилл судорожно вздохнул.
– Это неправильно. – К нему ненадолго вернулось здравомыслие. – Вы не в том состоянии, чтобы понимать, чего вам хочется. А я не хочу пользоваться вашим состоянием. – Он налил вина в бокал.
– Я знаю, чего я хочу, с той минуты, когда встала из-за стола. – Короткое молчание. – И я выпила всего один бокал.
– Лжете. – Но ему всегда импонировала безжалостная решимость, с которой она шла к желаемому. Тем более когда этим желаемым был он сам.
Он поставил бутылку и взял бокал. Можно сотворить несколько неправильностей. Наставить рога хозяину дома. Переспать с захмелевшей женщиной, которая плохо отдает себе отчет в своих действиях. Снова подвергнуть опасности их отношения в тот момент, когда на кону такое хрупкое доверие. Но способность сделать правильный выбор улетучилась, когда он увидел ее распущенные волосы и когда она произнесла слово «нужно».
– Мне запереть дверь или нет? – Он залпом выпил содержимое бокала.
– Как желаете. – О, как же она наслаждается своим триумфом. Ее голос обволакивал его, как мед – язык. Интересно, а каким голосом она произнесет его имя, когда настанет момент: таким же? Или хриплым? Или выкрикнет его, как ястреб, увидевший жертву?
Он повернулся к ней и едва не рухнул. Пока он стоял спиной к ней, она успела скинуть свою шелковую оболочку и сейчас лежала обнаженная поверх простыней, опершись на локти и слегка согнув колени. Ее тело, манящее, желанное, казалось вылепленным из сливочного масла. И ему безумно захотелось раствориться в ней, попробовать ее на вкус.
К черту честь, к черту совестливость и все эти деспотичные принципы, которые вынуждают его с рассвета до заката подавлять все порывы. Он человек с собственной душой, и сегодня он будет действовать по ее велению. Он решительно задвинул щеколду.
