Текст книги "В сетях любви"
Автор книги: Сесилия Грант
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)
– Я сделала это ради тебя, глупышка, – проговорила Элайза. Она обмахивалась веером, распространяя вокруг себя аромат жасмина. – И еще немножко для джентльмена. С самого начала было ясно, что он заинтересован. Когда еще ему представится такой шанс?
– Жаль, что ты не столь добра ко мне, чтобы сначала спросить, хочу ли я этого. – Лидия тоже понизила голос и прикрылась веером. Эдвард и лорд Рэндалл от души хохотали над пьесой, в частности над занудливой пожилой дамой, повторяющей слово, которое обозначало не то, что она имела в виду. В зале стоял гвалт, так как зрители бурно реагировали на действие, и мужчины, увлеченные спектаклем, за все время ни разу не оглянулись на дам. Лидия же продолжала настороженно следить за ними. – Шанс ему не представится никогда. У него нет денег на то, чтобы содержать любовницу. А мистер Роанок выделяет мне щедрое содержание.
– Ха. И за это таскает тебя в библиотеку. – Элайза небрежно взмахнула веером. – В последнее время, когда ты оказываешься в «Бошане», ты пропадаешь почти на час. – Она склонилась к ней, и ее обдало запахом жасмина. – Капитан Ватерлоо переживает. Я видела его лицо, когда он наблюдал за мистером Роаноком, который уводил тебя из бального зала.
– Никуда он меня не таскает. – А у капитала Ватерлоо есть все основания для переживаний. Если бы он не поцеловал ее, если бы он не обнял ее сначала, а потом не дал волю своей совестливости, на следующий же день они спокойно отправились бы в очередной клуб. Но он все это сделал, и в результате она не осмеливается смотреть на него, не говоря уже о том, чтобы остаться с ним в одном помещении и заговорить. – Я сама с радостью иду за своим покровителем, когда у него появляется желание.
– Только вот мне кажется, что ты радовалась бы сильнее, если бы могла сбежать наверх поиграть в карты. Как бы то ни было, я все равно не понимаю, почему ты так горячо возражаешь против присутствия джентльмена в Чизуэлле? Тебя же никто не заставляет идти к нему на тайное свидание.
Это правда. Какая ей разница, приедет он туда или нет. Надо объяснить, почему она возражает, а для этого придумать какую-нибудь причину, такую, в которую поверит Элайза.
Слишком поздно. Элайза уже заметила ее колебания и повернулась к ней.
– Черт бы тебя побрал, Лидия. У тебя действительно есть серьезные возражения. Что он натворил?
– Ничего. – Еще один быстрый взгляд на джентльменов. – Ради Бога, говори потише. Просто наша дружба закончилась, вот и все.
– Вы поссорились? – Многозначительный кивок в сторону джентльменов. – А когда вы успели поссориться? Я начинаю подозревать, что все зашло гораздо дальше, чем мы предполагали.
– Все это не имеет значения. Я сомневаюсь, что он приедет на вечеринку. К тому же это меня не волнует. – Каждая следующая фраза обличала ее сильнее, чем предыдущая, поэтому она стиснула зубы и устремила взгляд на сцену, где занудливая дама развлекала зрителей подменой слова «аллигатор» на «аллегорию».
Элайза может сколько угодно плести свои интриги. Даже если джентльмен объявится в Чизуэлле, он все равно не согласится, чтобы его, как марионетку, дергали за ниточки. Но это уже не важно, потому что он не приедет.
– Естественно, ты поедешь. – Каткарт принялся с ожесточением резать жареного гуся. – С кем же я там буду разговаривать? Ведь мне там и пообщаться будет не с кем.
– Со своей женой, осмелюсь напомнить. – Уилл сделал большой глоток эля. Только всего эля в мире не хватит, чтобы помочь ему забыть об ошибках.
– С леди Каткарт? Ты, наверное, шутишь. Я и помыслить не могу о том, чтобы пустить ее в то общество. – Виконт положил к себе на тарелку кусок нежного мяса. – Ешь. Иначе совсем впадешь в уныние.
Впадет в уныние? А сейчас он еще не впал?
Прошло восемь дней с того момента, как Уилл поцеловал мисс Слотер. За это время он уже в четвертый раз пришел в «Бошан», но ему так и не удалось обменяться с нею взглядами. Его надежды на осуществление их плана высохли, как мельничный пруд в августовскую жару.
Но хуже было то, что он скучал по ней. Скучал по ее колкостям, шуткам и даже по вкусу ее губ, хотя у него был всего один шанс распробовать его. По ощущению ее тела под ладонями, такому гибкому и податливому.
Нет, ведь это не самое плохое, да? Самое плохое – это то, что они вынуждены отказаться от своего плана.
Эль затуманил его мозг.
– Что ты будешь делать в Лондоне, когда все разъедутся? – Каткарт подложил к гусю картошки и фасоли и теперь наслаждался едой. – Будешь сидеть в своей комнате и пить вместо обеда?
Слова виконта звучали разумно, во всяком случае, в тот момент. Уилл отставил эль, взял нож и вилку.
– В Эссексе будет возможность выиграть денег. Там будут все понтеры-завсегдатаи, и я слышал, что в доме есть бильярдная с двумя столами.
– Я уже целую вечность не играл в бильярд.
– Тогда я дам тебе фору в шесть очков. – Виконт потянулся к блюду, подцепил ложкой несколько картофелин и положил их на тарелку Уиллу. – Ведь ты еще не ездил в моей новой карете, да? Она идеально подрессорена. Самый подходящий экипаж для путешествия в сорок миль.
Он издал нечленораздельный звук и положил в рот кусочек гуся. Может, получится отбить хоть один из аргументов Каткарта? Трудно, тем более когда мозг затуманен элем.
Уилл пожевал и проглотил. Надо все обдумать. Он не будет пить весь вечер и хорошенько поест, и через два-три часа к нему вернется способность размышлять здраво. Вот тогда он и поищет ответ на свой вопрос.
Глава 13
А ведь в первый ее визит Чизуэлл выглядел совсем по-другому! Тогда была пора сбора урожая, а погода располагала к долгим прогулкам от поместья до деревни и до самых отдаленных ферм. И она каждое утро выходила на прогулку, окрыленная новыми отношениями с мужчиной, который горел желанием доставить ей удовольствие.
Лидии приходилось все время удерживать полы манто, которые пытался распахнуть ветер. Она здесь уже два дня, вчера приехали гости. Желание отдаться его ласкам пропало. Тот голод, что овладел ею в последнюю неделю перед отъездом из Лондона в Эссекс, судя по всему, за ней не последовал. Обе ночи она первой ложилась в постель и делала вид, что спит, когда Эдвард забирался под одеяло рядом с ней. Вряд ли ей удастся отвертеться и на третью ночь. Мужчина содержит любовницу не для того, чтобы смотреть, как она спит.
Чулки над полусапожками намокли. Сегодня она отправилась гулять совсем не в том направлении, как в прошлом сентябре, – не по дорожкам, а по высокой траве, мокрой от ночного дождя. Подол тоже намок, и платье отяжелело от пропитавшей его воды. Ну и пусть. Когда Эдвард встанет и пойдет в церковь, она вернется в их комнату, снимет с себя мокрую одежду и ляжет спать.
На некотором расстоянии от дома начинались холмы. Сначала пологие, потом все более крутые. Она шагала вперед, преодолевая один холм за другим, как будто спешила к какой-то цели. Полной грудью вдыхая солоноватый воздух, она все дальше и дальше уходила от дома, пока не взобралась на вершину последнего холма и не увидела мужскую фигуру в отдалении.
Лидия остановилась. Она знала, что никто из гостей не встал бы в такую рань и тем более не отправился бы гулять в такую даль.
Он стоял спиной к ней, без шляпы, его расстегнутое пальто трепал ветер. Его лицо было обращено на восток. К морю. К Бельгии и Ватерлоо, если пересечь водную гладь. На расстоянии трудно было узнать этого высокого темноволосого мужчину. Но она знала, кто он.
Каким же далеким он кажется! Одиноким и недостижимым. Он не прячется от ветра и вглядывается в то, что не видно ей. Он приехал вместе с виконтом вчера, уже во второй половине дня, и ее сердце упало, как выброшенный из гнезда птенец.
Нет, что-то другое взорвалось в ней. Последние сгустки гнева, которые заполняли пустоту на месте сердца.
Яростный порыв ветра вырвал полы манто из-под ее рук и раскидал их в стороны, так же как и полы его пальто. Он обернулся.
Если он и удивился при виде ее, на расстоянии это невозможно было разглядеть. Он просто скользнул по ней взглядом, словно она была частью пейзажа, который он внимательно изучал, потом поднял руку и изобразил, будто снимает шляпу.
Она тоже была без шляпы, хотя тяжелые тучи свидетельствовали о том, что может пойти дождь. Открытые всем стихиям, в развевающихся на ветру пальто, они напоминали зеркальные отражения.
Они не общались уже одиннадцать дней. Лидия запахнула манто и подошла к нему.
– Здесь пахнет морем, – сказал он. Не поздоровавшись. Он повернулся, и теперь они оба стояли лицом к востоку, где зеленоватая вода соприкасалась с затянувшими небо тучами.
До того берега недалеко. В хорошую погоду можно многое разглядеть. – Не слишком ли легкомысленно прозвучали ее слова для человека, который уже пересек Ла-Манш, чтобы сражаться на войне?
Он ничего на это не ответил, потом слегка склонил голову и спросил:
– Вы пойдете в церковь вместе со всеми?
Лидия едва сдержала смешок.
– Нет, мистер Блэкшир. – Она плотнее запахнула манто. – Шлюха остается шлюхой и по воскресеньям.
– А другие дамы пойдут, я уверен. И джентльмены, которые их содержат. – Он не отрывал взгляд с горизонта.
– Это их дело. Как я понимаю, вас среди них не будет.
Он покачал головой.
– Я еще меньше, чем вы, достоин посещать церкви.
– Как вы можете так говорить? Вы же самый честный человек из всей компании.
– Простите, что воспринимаю ваши слова как слабую похвалу. – Его губы тронула улыбка, однако он не повернулся, чтобы поделиться этой улыбкой с ней, и спустя секунду она исчезла. – Убийца остается убийцей и по воскресеньям. – Он точно повторил ее слова. – Думаю, мой грех побил бы ваш, если бы мы сравнили наши хенды.
– Убийца?! Вы имеете в виду то, чем занимались на войне? – До нее доходили слухи, что не все солдаты способны примириться с тем, что они отнимали у кого-то жизнь. В этом была своя логика. У молодых французов тоже оставались скорбящие матери и сестры.
– Да. – Он произнес это слово, едва шевельнув губами. Он продолжал смотреть вдаль, но она чувствовала, что он ждет ее реакции.
Они снова общаются. Каким-то чудом им удалось обойти все трудные вопросы и просто разговаривать. Наверное, этому поспособствовал воздух Эссекса.
Она знала, как на это реагировать.
– Вы выполняли свой долг. Вы сохранили свою жизнь и свободу Англии, и я сомневаюсь, что вы получали удовольствие, когда убивали.
– Никакого удовольствия я не получал. – Он дернул плечом, как будто отгонял воспоминание.
– Между нами есть определенная разница. – Она встала так, чтобы видеть его лицо. – Раскаяние. Полагаю, любая церковь приняла бы вас с большей радостью, чем меня.
Он повернулся к ней, но она так и не поняла, что выражает его лицо. Она вдруг произнесла:
– Простите меня, Уилл. – Она не могла противиться настоятельному желаниюпроизнести это. – За ту ночь в Олдфилде, – добавила она, заметив его вопросительный взгляд.
– Не надо. – Он покачал головой и посмотрел ей в глаза. – Это я все начал.
– Я прошу прощения за то, как на это отреагировала.
За непонимание. Думаю, мною овладело раненое тщеславие. – Это было правдой, но не всей. Он больно задел не только ее гордость.
Он опустил взгляд вниз, на траву между ними, и очень тихо проговорил:
– У вас достаточно поводов для тщеславия в тех ситуациях, которые имеют отношение ко мне. Но думаю, вы и сами давно это поняли.
Новый порыв ветра, налетевший сзади, прижал подол манто к ее ногам, а мокрый подол юбки бросил на его сапоги. Затем он рьяно накинулся на его пальто и вздыбил его за спиной.
– Вы знаете, что я хотел бы стать вашим любовником. – Он говорил достаточно громко, чтобы она могла расслышать его за хлопаньем одежды и завываниями ветра. – И я не раз им был, в мечтах.
– Но вы не можете им стать.
– Я и не стану. – Он поднял взгляд. – Я хочу стать для вас другим. Тем, кто… – Он посмотрел мимо нее на горизонт, туда, где, должно быть, обитали его мысли. – Тем, кому вы можете доверять. И не только в картах.
Теперь она отвела взгляд, опустила его на подол юбки, которая все билась о его сапоги, словно показывая, насколько легко можно преодолеть разделявшее их расстояние.
– Не надейтесь. – Она сжала пальцами край полы. – Я не в силах дать вам это.
Блэкшир один раз кивнул, продолжая смотреть за нее. Потом глубоко вздохнул, при этом его плечи поднялись и опустились, и она поняла, что он прощается с надеждой, которая так много значила для него. У нее в груди разлилась острая и горячая боль, словно ее проткнули раскаленным прутом.
Ветер вырвал из-под шпильки прядь волос и метнул в него. Она собралась заправить ее за ухо, но он сделал это первым, причем с величайшей осторожностью.
– Вам следовало бы вернуться в дом. Подол вашей юбки намок, и вы не надели шляпу.
Он не спросил, почему она не может доверять ему. Он принял ее слова с готовностью, с покорностью, как будто не было ничего необычного в том, что она сказала именно так.
И ей неожиданно захотелось все ему объяснить.
– Вы прогуляетесь со мной? – Она положила руку на его предплечье. Непокорный локон снова вырвался на свободу. – Я хотела бы рассказать вам одну историю.
Он мгновенно все понял – она увидела это по его глазам. Поклонившись, Уилл высвободил руку и подставил ей согнутый локоть.
Лидия покачала головой. Его близость помешала бы ей рассказать некоторые моменты. Приподняв юбку, она пошла вниз по холму. Он последовал за ней.
– Это не та история, которую я рассказывала раньше. Предупреждаю, в ней много грязи. Но зато она объяснит, почему я не могу доверять вам.
– Вам нет надобности объяснять. Я не жду, что…
– Мистер Блэкшир. – Ее сердце бешено стучало, отдаваясь гулкими ударами в голове. – Я уже приняла решение рассказать вам. Не давайте мне ни малейшего шанса струсить и пойти на попятный.
Она краем глаза увидела, как он кивнул и сунул руки в карманы пальто.
Один глубокий вдох.
– Вкратце: когда-то я доверилась одному джентльмену и жестоко поплатилась за это. Мой последующий опыт общения с джентльменами был… – Он способен догадаться, что это был за опыт. – Полагаю, доверие – оно как мышца, которая обвисает при недостатке физической нагрузки.
Целую минуту царила тишина, нарушаемая шелестом его одежды и шорохом травы под его сапогами.
– Он соблазнил вас – тот мужчина, которому вы доверяли? – наконец спросил Уилл.
– В той же мере, что и я соблазнила его. – Если обвинять во всем Артура, то придется признать и его превосходство над ней. А все было не так. – Я думаю, мы любили друг друга. Он жил по соседству, происходил из семьи более высокой по статусу, чем моя, но и более бедной.
– Он не имел привилегии жениться по любви.
– Он говорил, что сам создаст для себя привилегии. Наверное, он верил, что у него получится. В результате мы тайно обручились, но его обещания… нет, скорее, его любовь оказалась слишком непрочной перед лицом родительского осуждения.
Еще один быстрый взгляд на него, и она поняла, какое у него сложилось впечатление об Артуре. Он изо всех сил сдерживался, чтобы не высказать его вслух.
Тропинка снова пошла вверх, и она замедлила шаги. Следующую часть она расскажет быстро, пробежится по ней, как водомерка по воде – практически не касаясь поверхности.
– Когда я оказалась в сложном положении, я написала ему и получила свое письмо назад невскрытым. До меня доходили слухи, что он женился на даме с тридцатью тысячами фунтов.
– Подождите. – Его голос прозвучал сдавленно. Он остановился в десяти футах от нее, и вид у него был такой, будто он увидел нечто ужасное. – Я считал, что вы не… – Он покраснел. Такая реакция мужчины была внове для нее, и она сосредоточила свои мысли на ней, чтобы не думать о другом.
Лидия перестала придерживать манто и опустила руки. Факты, простые и неприкрашенные, в четкой последовательности. Это единственный способ пройти через это.
– Я носила ребенка несколько месяцев. Потом началось кровотечение, лихорадка, я едва не умерла. С тех пор я ни разу не зачинала, даже… – Она вдруг почувствовала, что ей нечем дышать. Она повернулась так, чтобы не видеть его лица, и втянула в себя ледяной воздух. – Это меня вполне устраивало, знаете ли. В борделе я могла развлекать мужчин изо дня в день, месяцами, без риска, что я… – Это и так очевидно. Нечего говорить об этом. – Я не тешила себя мыслью, что мистер Роанок взял бы меня к себе на содержание, не обладай я этим преимуществом. Скажите, а мы могли бы продолжить нашу прогулку?
Ему хватило двух-трех широких шагов, чтобы приблизиться к ней, и они двинулись дальше.
– Он знал? Ваш молодой человек? – Судя по тону, он был готов швырнуть перчатку в лицо Артуру, окажись он здесь. – Он слышал о вашей болезни?
– Думаю, да. Думаю, об этом слышали почти все соседи. – Она уже понимала, что слишком рано начала свой рассказ. У них впереди долгая прогулка, и у него наверняка будет масса времени, чтобы забросать ее подобными вопросами. – Он не прилетел ко мне и не стал на коленях молить о прощении, если вы об этом хотели узнать. Но тогда я и не надеялась на это. Моя любовь к нему очень быстро умерла.
Он помолчал. Она слышала мерный стук его шагов, догадывалась, что он взвешивает все, что она рассказала.
– Ваши родители тогда были живы?
– Да. – Она неожиданно наклонилась и сорвала цветок. Возможно, она больше ничего не расскажет. Нет, надо упомянуть еще кое о чем. – Никто не осудил бы их, если бы они отказали мне от дома. Однако они так не поступили, хотя я знала, что они сгорают от стыда. – Она оторвала от цветка лепесток и отшвырнула его.
– Наверное, из-за этого их смерть была вам тяжела вдвойне. – Он говорил спокойно и ободряюще, как врач, который ощупывает больное место. А ее больные места причиняли ей такие же мучения, как тяжелейшие ожоги.
– Их смерть вообще стала для меня тяжелейшей утратой. Родственники отказывались взять меня к себе, а кузен, который стал наследником, заявил, что моя доля была потрачена на оплату врачебных счетов. Я осталась без гроша и в полнейшем отчаянии. Полагаю, теперь вам понятно, как женщина может оказаться в заведении вроде того, что держит миссис Пэрриш. – Она отбросила цветок. – На этом моя история заканчивается. Буду признательна, если вы не станете пересказывать ее другим.
– Конечно. Своей откровенностью вы оказали мне честь.
Она знала: он и так догадывается, какие чувства ее обуревают после того, как она обнажила перед ним душу, поэтому и не задает вопросов. До чего же он удивительный человек! Проявил излишнюю принципиальность, отказавшись от безрассудного удовольствия в темном закутке игорного клуба, и при этом вовлек ее в чрезвычайно утонченные интимные отношения. Такие, которые не одобрила бы та дама из Кэмден-Тауна, узнай она о них.
«Возможно, это не то, что ты думаешь. Его отношения с той дамой». Возможно, в их отношениях присутствует голый расчет, это просто сделка, нацеленная на то, чтобы предоставить обоим свободу полюбить еще кого-то. Возможно, это… какая-нибудь бедная, но уважаемая тетушка, и он взвалил на себя обязанность содержать ее.
Какая разница. Он все равно не хочет быть ее любовником. Сколько раз ему придется повторить это, чтобы она наконец-то поняла?
На некотором расстоянии от дома они разошлись в разные стороны. И когда она забралась в кровать, освободившись от мокрого платья и чулок, она не мучилась размышлениями о том, правильно ли поступила, рассказав ему свою историю, и не перебирала события своего прошлого. А еще не восторгалась его великодушием и тактичностью. Она сразу заснула, вспоминая картину, которую увидела, когда поднялась на холм: он стоит у обрыва, его пальто развевает ветер – одинокая фигура, глядящая на бескрайнее море.
К вечеру он уже думал, что сойдет с ума. После возвращения с прогулки они с Лидией не обменялись ни единым словом. Она провела день в комнате Роанока или в обществе других дам, а за обеденным столом сидела далеко от него. Он же боролся с яростью, которую разожгла в нем ее история.
Господи, что за люди населяют этот мир! Почему они так жестоки друг к другу? Ему безумно хотелось разыскать этого бесхребетного подонка и избить его до полусмерти. А потом он разыскал бы всех тех негодяев, которые относились к ней как к вещи, как к приспособлению для утех, и дал бы им по физиономии, каждому, одному за другим.
Стоя у стены в бильярдной, Уилл вытянул перед собой руки ладонями вверх и пошевелил пальцами. Как минимум один ублюдок в пределах досягаемости. Роанок играл на другом из двух столов, то забивая шары, то делая карамболь, то снова забивая шары, причем довольно эффектно и мастерски, что страшно раздражало Уилла. Вот выбить бы ему половину зубов – он бы уже так не хорохорился!
Но ей-то от этого какая польза? Квадратная Челюсть – мелкая песчинка в жестоком нагромождении бедствий. Можно заставить его раскаяться, попросить прощения за пренебрежительное отношение и, возможно, выплатить ей некоторую сумму, которая гарантировала бы ей независимость, но многие обиды этим все равно не загладишь. Каждый, кто прикасался к ней, мог бы откупиться, но это все равно не вернуло бы ее родителей, или ее брата, или способность к деторождению, или надежду и веру, которые когда-то вели ее по жизни.
– Вернулся, чтобы тебя опять разделали под орех, да? – Лорд Каткарт встал слева от него. – Мне следовало бы догадаться, что ты попытаешься утешиться с женщиной. У нашего хозяина припасена парочка свободных.
Да. Среди уже знакомых ему куртизанок он заметил несколько новеньких дам, нанятых специально для увеселения гостей, которые пришли без любовницы. Прошлым вечером в библиотеке он целую минуту обменивался любезностями с одной из них, прежде чем сообразил, что она продает себя ему.
– Если бы я так легко сдавался, я бы не вернулся живым с континента. Вчерашние игры были просто тренировкой. Сегодня ты увидишь, на что я способен. – О женщинах Блэкшир ничего не сказал. От ярости и злости он готов был лезть на стену, его мучило сознание, что он бессилен залечить раны от перенесенных ею страданий. Ему хотелось отвлечься, но ни в коем случае не с женщиной.
– Я посмотрю, не сомневайся. – Виконт с довольным видом потер руки. – Пять фунтов ставлю на то, что мой первый шар остановится ближе к борту, чем твой.
Через пять минут освободился стол, и у Уилла появилась возможность отвлечься. Тренировка дала свои плоды: он сразу заметил, насколько сильно улучшилась его игра. Каткарт выиграл пять фунтов, но после стал выигрывать Уилл.
Это было искусством или наукой. Или и тем и другим. Да, искусство присутствовало в блеске костяных шаров, в точном ударе кия, в стуке шаров друг о друга или о борт. А наука – в невидимых линиях, которые игрок прокладывал от простого шара к красному, от шара к борту, от красного шара к лузе, от своего шара к шару противника. Эти линии образовывали причудливую паутину, накрывавшую всю площадь зеленого сукна.
Ей понравился бы такой ход мысли. Интересно, она когда-нибудь играла в бильярд? Да, здесь он может думать о ней почти спокойно. Мисс Слотер наверняка принадлежала бы к тем игрокам, которые внимательно изучают распределение шаров по столу, видят возможности и просчитывают ситуацию на четыре-пять ударов вперед.
Когда они снова встретятся, он попытается уговорить ее сыграть. Днем, когда столы свободны. Если раньше она никогда не играла, он покажет ей, как держать кий, а для этого встанет позади нее, и их тела окажутся в дюйме друг от друга.
– Отличный удар. – Уилл поднял голову и обнаружил, что стоящий у стены Роанок наблюдает за ним.
Он был без сюртука и держал в руке стакан с ромом. Они с Каткартом играли уже третью партию. Вернее, он почти выиграл ее, загнав красный шар в среднюю правую лузу, шар виконта – в верхнюю угловую правую и свой собственный в среднюю левую, по десять очков за каждый шар. Действительно, отличный удар.
– Удачный, я бы сказал. – Каткарт уже разжег свою трубку и теперь говорил, зажимая зубами мундштук. – Любому дилетанту рано или поздно везет, и шары выстраиваются в его пользу. Вы бы видели его вчера вечером.
– Вчера была тренировка, я же сказал тебе. – Он обошел стол слева и достал из лузы шар. – Я некоторое время не играл. Мне нужно было восстановить навыки.
– Навык для бильярда – это все. – Роанок прищурившись смотрел, как он примеривается к удару. Теперь Роанок был полностью открыт ему. Если хорошо прицелиться, можно метнуть шар ему в физиономию и расквасить нос. А взять чуть вправо – и шар упадет в стакан с ромом. Три очка за подобное. – Значит, у вас есть некоторый опыт игры, да?
– Очень маленький. – Голос этого человека вызывал у него злость. «На прошлой неделе я приобрел опыт общения с твоей женщиной». Он прикусил язык и пустил шар к борту балки. Шар виконта покатился рядом. – Я не играл последние несколько лет.
– А вот на мой взгляд, не маленький. – Виконт, вращая запястьем и сгибая и разгибая пальцы, подошел к переднему краю стола. – Мы часто играли, когда учились в университете, и я не отставал от него.
– Тогда нам обязательно нужно сыграть партию. – Этот напыщенный индюк не догадается, что ему тут не рады, даже если написать это огненными буквами. Он кивнул с таким видом, будто игра – дело решенное.
– Я сыграю с победителем этого матча.
– Вы готовы сделать ставку? – Бурлящие чувства объединились в дерзкое намерение. – Его сиятельство сильно опустошил мои карманы. Мне нужен мотив, чтобы сыграть с кем-то еще.
– Тебе нужно выиграть этот матч, прежде чем ты будешь оговаривать условия для следующего. – Виконт, нахмурившись, уставился на свой шар, наклонился над столом и отвел правый локоть. По сути, после тех пяти фунтов они не делали ставку, однако он не стал упоминать об этом. Он был в игре, что бы там ни задумал Уилл.
– Приятно это слышать. Чем больше вы выиграете у него, тем больше проиграете мне. – Роанок с многозначительным видом поднял свой стакан.
«Вот это правильно, напивайся в стельку. Пусть твои руки и глаза заговорят на разных языках. Мне от этого будет только лучше».
Каткарт ударил по шару так, чтобы тот остановился в двух дюймах от борта. Но, как и во всех трех сыгранных партиях, он остановился в дюйме. Виконт ничего не сказал и даже не поднял головы, но послание было четким и ясным: игра твоя, и счастье играть с Квадратной Челюстью достается тебе.
Они ничем не выдали себя. Изображая старательность, намеренно промахивались и тем самым обеспечивали быструю смену очереди, что заставило стороннего наблюдателя спросить себя, о чем думал Уилл, когда предложил сыграть на деньги.
А он ни о чем и не думал. Им овладел гнев, и он рвался наружу, причиняя ему неимоверную боль. Еще Уилл ощущал настоятельное желание схватить Лидию обеими руками и вырваться из мрачной действительности хотя бы на одну ночь.
Его нервы были раскалены и едва не плавились. Интересно, на какую сумму раскошелится этот тип? И какой суммой рискнуть ему самому? С чего начать? С умеренной ставки и проигрыша? И только потом заняться этим мерзавцем всерьез?
Последний удар оказался самым настоящим подарком. Каткарт вытащил изо рта трубку и чертыхнулся, когда его шар отлетел к верхнему борту стола и остановился в дюйме от красного шара. Никто не поверил бы, что ради такого он применил все свое мастерство.
Уилл одним четким ударом загнал красный в верхнюю правую лузу, а белый – в левую. Три очка за хазард на красном, два – за хазард на белом и еще два за карамболь.
– Ты должен мне еще пятьдесят, – сказал он на тот случай, если Роанок решил, что они играли на полукроны.
– Я вычту это из тех денег, что ты завтра проиграешь мне в пикет. – Виконт с расстроенным видом протянул кий Квадратной Челюсти. Тот быстро взял его – у него оказалась хорошая реакция – и, не выпуская стакан из другой руки, принялся тереть о рукав рубашки.
Уилл положил свой кий на стол и, повернувшись к стене, стал снимать сюртук. Одна пуговица, вторая, третья. Он еще не решил, что будет делать. Ничего плохого в честном пари нет. Господь свидетель, он может пожертвовать пятьюдесятью фунтами.
Послышался стук костяных шаров. Кто-то собирал их в треугольник.
– Какие ставки вы предпочитаете? – спросил Роанок, и звук его голоса мгновенно натолкнул Уилла на новое решение. Никакой умеренности. Никаких пятидесяти фунтов.
Он бросил сюртук на ближайший стул, повернулся и окинул Роанока задумчивым взглядом.
– Давайте немного разнообразим пари. – Он взял со стола кий. – Как вы смотрите на то, чтобы поставить свою любовницу?
Предложение изумило мерзавца до крайности. Его лицо из розового превратилось в пунцовое. Потом он справился со своими эмоциями и вновь обрел уверенность в себе. Слегка откинув голову, он устремил на Уилла высокомерный взгляд.
– Имеете в виду Лидию, да? – Роанок снова принялся вытирать кий. – А те курочки, которых я нанял, вам не по вкусу?
Каткарт, собирающий шары, красноречиво молчал.
– Вполне подходящие. – Затянутым в перчатку пальцем Уилл потер кончик кия. – Но дама доставит мне больше удовольствия, если я буду знать, что выиграл ее, чем если я заберу ее, как пирожное с подноса у лакея.
– А она очень изысканное лакомство, уверяю вас. Не ждите, что я оценю ее дешево. – Глупец не смог устоять перед завистью других. Если он и собирался отказаться, то хотел растянуть удовольствие. Он повысил голос так, чтобы его услышало с полдюжины мужчин, собравшихся вокруг соседнего стола.
Уиллу это было только на пользу. Теперь при таком количестве свидетелей Квадратная Челюсть не сможет отказаться от сделки.
– Естественно, долговременное содержание будет мне не по средствам. Я имею в виду одну ночь. Что вы считаете равноценной ставкой с моей стороны?
– Решать вам. – Теперь его слушал весь зал, и он знал это. – У нее сиськи как два изюмных пудинга. Она набросится на вас, как дикая кошка. Она способна сосать у мужчины целую неделю. Сколько, по-вашему, стоит одна такая ночь? – Он допил ром и со стуком поставил стакан на бортик стола.
– Изюмный пудинг. Разве есть те, кого это не соблазнит? – Виконт произнес все это в напряженной тишине и шагнул вперед. Он не посмотрел на Уилла, не поднял руку, однако явно собирался помешать другу совершить идиотский поступок.
Уилл стиснул кий. Каткарт мог удержать его не от всех глупых поступков. Выпад, движение рукой, и толстый конец кия ударил Роанока по лицу. Во все стороны разлетаются зубы. Кровь быстро окрашивает его белый накрахмаленный галстук. «Чтобы помнил, как надо обращаться с дамой».
Нет, он не будет этого делать. Он просто выиграет ее. Его хватка ослабла, он постучал кием по ладони.
– Двести. Так уж вышло, что я люблю пудинги.
Сумма была до абсурдного огромной. Если бы он сам сразу не осознал этого, то наверняка понял бы по реакции зрителей, которые прислушивались к разговору.
