Текст книги "Ты - все, что я хочу"

Автор книги: Сесиль фон Зигесар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

ПОКАЖИ-РАССКАЖИ

– Это Йель в одеяльце, которое я купила ей в «Гермес». А это она и Кошечка-Норочка смотрят со мной «Завтрак у Тиффани» на кресле-качалке. Видите, у нее кошачьи носочки с крошечными ушками и усиками!

Классное время в пятницу было священным получасом, во время которого старшеклассницы «Констанс Биллард» сидели на полу комнаты отдыха – малюсенькой пустой комнаты на пятом этаже, – пили капуччино, обменивались сплетнями и вели оживленные дискуссии о своих последних модных приобретениях. Эта пятница была первым днем Блер в школе после появления на свет ее сестры, так что полчаса были целиком посвящены ее «покажи-расскажи».

– А вот тут она спит в своей плетеной кроватке.

– Ох! – раздалось одновременно тридцать вздохов.

– А откуда у нее этот потрясающий серебряный мобиль с коровой, перепрыгивающей через луну? – спросила Лора Сальмон.

– Из «Тиффани». Это подарок.

«От Нейта», – добавила про себя Серена. Нейт даже позвонил ей из «Тиффани», чтобы она помогла ему выбрать подарок.

– Кроватка, в которой она спит, просто прелесть, – добавила Изабель Коатес. – Мне нравится, как розовая лента вплетена в ручки.

«Спасибо», – подумала Серена. Она заказала эту кроватку в детском бутике на юге Франции.

– Она была вручную сплетена эльзасскими монахами из ивовых веток, – сказала она вслух. – По идее, она, как семейная реликвия, должна всегда оставаться в семье.

То есть это подарок и для Блер.

Блер оторвала взгляд от своей цифровой камеры. Они с Сереной не разговаривали со времени провальной вечеринки открытия писем из университетов, и совершенно очевидным было то, что щедрые детские подарки, которые прислали Нейт и Серена ее матери, были попытками примирения. Но Блер не из тех, кто легко прощает.

Прозвенел первый звонок, и сидевшие тесным кругом девочки застонали и принялись собирать по комнате книги, ручки, резинки, расчески – в общем, все, без чего невозможно себе представить повседневную жизнь ученицы элитной школы. При этом им страшно хотелось остаться здесь, в комнате, чтобы своими глазами увидеть ссору Серены и Блер.

Серена оставалась на своем месте, обняв колени и наблюдая, как Блер перекладывает школьные вещи в слишком-маленькой-для-учебников светло-голубой сумке от Фенди.

– Она красивая, – искренне сказала Серена.

Блер ответила ей чопорной полуулыбкой. Да, Йель была красивой.

– Как прошли выходные? – спросила она. – Куда ты решила идти?

Это был вопрос с подвохом. Если Серена ответит, что в Йель, Блер начнет метать огонь глазами, так что от нее и мокрого места не останется. Если Серена назовет другой колледж, она соврет, так как еще не приняла решение. Но Йель был ближе всего, и там был Ларе и «Уиффенпуфы», и эта сдержанность Новой Англии, которая напоминала ей о доме. К тому же было бы весело, если бы она, Нейт и Блер снова стали друзьями и вместе учились в одном университете.

Она пододвинулась к Блер и принялась объяснять:

– В общем-то, я влюбилась. Во все. В каждый колледж.

Серена залилась краской и заправила выбившуюся прядь волос за ухо.

– Я влюбилась во всех моих гидов, – продолжала она. – Они все были мальчиками и такими…

Блер подняла руку и закатила глаза. Кто-нибудь или что-нибудь когда-нибудь изменится?

– Не хочу это слышать, – сказала она, хотя на самом деле ей этого очень хотелось. Правда, она понимала, что Серена в любом случае сама все расскажет.

– А ты как? – с любопытством спросила Серена. – Как съездила в Джорджтаун?

Блер вновь закатила глаза и смущенно пригладила волосы.

– А какая тебе разница? – ответила она.

Серена пожала плечами.

– Не важно. Ты все равно попадешь в Йель, – уверенно заявила она.

Прозвенел второй звонок, пора было идти на занятия, но все остальные девушки медлили, искоса наблюдая за Сереной и Блер, притворяясь, что пьют капуччино из своих абсолютно пустых чашек.

– Я слышала, Серена подписала крупный контракт на следующий год и свое место отдаст Блер. Блер только придется прикидываться ею, – тихо сказала Кати Фаркас Изабель Коатес.

А Серена кем будет прикидываться? Кейт Мосс?

– Я слышала, что они с Блер возьмут своих детей с собой в Йель и откроют группу помощи для лесбиянок с детьми, – прошептала в ответ Изабель.

– Бог мой, я вчера видела Серену в гинекологии моей мамы, – встряла в разговор Лора Сальмон. – Я жду маму и вдруг слышу, как Серена рассказывает, сколько всяких болячек подцепила от тех парней, с которыми переспала на этих выходных. Bay!

– Слушайте, а я-то думала, что они поссорились, – сказала Кати. – Но смотрите – они обнимаются!

Как по команде девочки обернулись на обнимающихся Серену и Блер.

– Нейт звонил, типа, по десять раз в день и спрашивал о тебе, – промурлыкала Серена, прижимаясь щекой к щеке Блер.

Блер закусила нижнюю губу.

– Он послал Йель очень милые подарки.

– Ты знаешь, он тебя любит, – сказала Серена, хотя в этом и не было нужды. – И ведь нам гораздо лучше, если мы не ругаемся друг с другом, да?

– Ага, – признала Блер. Но Нейту придется еще доказать это.

Что отнюдь не означало, что ее трудно будет завоевать снова.

ГЛИНДА, ДОБРАЯ ВОЛШЕБНИЦА, И ЕЕ ПОМОЩНИЦА – ЛИЛИПУТ

– Могу я присесть? – спросила Эллис у Дженни, подойдя к ней во время обеда в пятницу.

– Чего это вдруг? – резко ответила Дженни. С того момента, как ее унизительное фото появилось в том журнале, она незаметно прокрадывалась с опущенной головой, избегая любой ценой скопления людей. Уже одно присутствие в школе было испытанием. Но отец заставил ее пойти на занятия, и теперь она сидела за своим привычным столиком у зеркала, уставившись на свое отражение.

– Я принесла тебе мороженое-сендвич. – Эллис села напротив и подтолкнула мороженое к Дженни.

– Я не хочу есть, – ответила Дженни и отодвинула мороженое. – И вообще, я уже собиралась уходить, – недовольно добавила она. Эллис пыталась опять стать ей подругой? Но нет – она не в настроении.

Эллис вылила в чай мед из пластиковой упаковки и приступила к маленькой чайной церемонии – для нее это стало ежедневной традицией с тех пор, как она поссорилась с Дженни.

– Просто посиди со мной чуть-чуть, – попросила она с отчаянием в голосе.

Дженни сдвинула брови.

– С какой стати?

Эллис подула на чай и осторожно отпила.

– Не знаю. – Она обвела взглядом столовую, словно кого-то искала. – Просто посиди, а?

Дженни тяжело вздохнула и встала.

– Слушай, я пойду в компьютерный класс, ладно? – По крайней мере, там она сможет спрятаться от осуждающих взглядов, делая вид, что отправляет е-мейлы своим друзьям, которых у нее на самом деле не было. – Еще увидимся.

Эллис схватила ее за руку.

– Погоди. Сядь. Всего на минутку.

Дженни оттолкнула ее руку.

– Ты нормальная вообще?

Веснушчатое лицо Эллис стало свекольно-красным.

– Я просто…

В этот момент Серена опустила свою прекрасную задницу за их столик, и Эллис выдохнула с облегчением.

– Я уже думала, мне придется усесться на нее, чтобы удержать, – проворчала она.

– Что происходит? – спросила Дженни. Получается, теперь Эллис и Серена вроде как объединились, чтобы доставить ей еще больше неприятностей, которых и без того хватало с головой? Просто прелестно.

Серена достала из сумки стопку журналов.

– Прежде чем ты что-либо скажешь, я хочу просто показать тебе некоторые работы Джонатана Джойса. – Она пролистала журналы и стала демонстрировать фотографии. – Вот. И вот. Разве не круто?

Дженни остекленевшими глазами посмотрела на снимки. Модели, скачущие на кровати с минимумом макияжа или совсем без него, в старых футболках и мешковатых мужских штанах. Девушка, подобрав под себя ноги, пьет из стакана молоко. Мужчина целует собаку. Стюардесса спит в зале ожидания аэропорта с накинутым на плечи пальто пилота. Ничего провокационного в этих снимках не было. Они были просто хорошими.

– Он хочет снять нас на карусели в Центральном парке в субботу, – продолжала Серена. – Одежда – потрясная, Джонатан уже набрал целый мешок тряпок, которые мы с ним вместе выбрали. – Она улыбнулась Дженни. – А самое классное – все, что мы наденем на съемке, мы можем оставить себе.

Дженни не знала, что сказать. Конечно, звучало захватывающе и вот это «оставляем одежду себе» было однозначным плюсом, но откуда ей знать, что это не очередная уловка, чтобы сделать унизительные, «посмотрите-на-эту-грудастую-девицу» снимки?

– В субботу я иду на день рождения в Уильямсберге, – продолжала вяло Дженни.

– Но это же не начнется раньше полуночи, – встряла в разговор Эллис. – Я могу пойти с тобой на съемку и кричать или свистеть, если вдруг тебя опять попытаются скомпрометировать.

Только Эллис способна все сводить к сухим условиям, вычитанным в одной из книг своей матери по психологии. Дженни скрестила руки на той части своего достоинства, которое компрометировалось чаще всего.

– Я взяла с него слово, что снимки не будут слишком откровенными, – добавила Серена. – Он на самом деле заинтересовался только нашими лицами.

Дженни посмотрела на свое отражение в зеркальной стене напротив. У нее было симпатичное лицо, и этот известный чувак хотел ее сфотографировать. Что тут такого?

Она сделала глубокий вдох.

– Ладно. Я согласна.

– Ура! – крепко обняла ее Серена. – Это будет потрясно, вот увидишь!

Остальные девочки в столовой смотрели на них с любопытством.

– Наверное, Дженни согласилась пожертвовать жировую ткань из своей груди на имплантаты для Серены, – предположила Мэри Голдберг.

А может, Серена нашла отличный способ избежать толпы визитеров из Лиги Плюща, приезжающих к ней в субботу!

Примечание: Все настоящие имена, названия мест и событий были изменены или сокращены, чтобы не пострадали невиновные. В том числе и я.

ЭЙ, НАРОД!

Что там за вечеринка?

Итак, она проходит в Бруклине, и ее устраивают люди, скажем, не совсем нашего круга общения, но на этих выходных особых вариантов нет, а вечеринку создают не те, кто ее устраивает, а те, кто на нее приходит. Так что идем сами, берем всех, кого можем, и делаем эту вечеринку бомбовой. Ясно?

Ваши письма

Дорогая Сплетница,

Я учусь в Джорджтауне и слышала, что очень многие используют его как свою подстраховку, и колледж делает все дня того, чтобы люди выбрали его. Вроде, они отправляют группу девочек в Нью-Йорк на этих выходных, чтобы они притащили всех, кого приняли.

– дж-шок

Дорогая дж-шок,

У этой конкретной группы девочек случайно некрашеные ли белые волосы и шрамы от бритвы на ногах?

– Сплетница

Дорогая Сплетница,

Я участвую в программе учебного корпуса офицеров запаса в Йеле; это означает, что мое обучение здесь спонсировано армией и X одновременно прохожу курс подготовки молодого бойца. Офицер, заведующий моей, программой, получил письмо от одной девушки, которая написала, что ее поставили в лист ожидания в Йеле и она готова присоединиться к нашей программе, если они пообещают ей место. Так что офицер решил отправить меня в Нью-Йорк, чтобы встретиться с нею. Ее письмо было на такой странной бумаге, изрисованной туфельками, и она приложила фотографию своей новорожденной сестры. Которую зовут Йель. Кажется, она совсем чокнутая, а?

– солдетка

Дорогая солдетка,

Ты даже не знаешь, во что ввязалась. Мой тебе совет: не забудь шлем.

– Сплетница

Под прицелом

Н в магазине «ФАО Шварц» выбирает между игрушечной лошадью в натуральную величину и развлекательным центром для колыбельки, читающим DVD и МРЗ. Приятно, что он такой щедрый и все такое, но это уже просто смешно. С и Дж в «Бенделс», опустошают прилавки, в то время как подруга Дж Э исполнительно таскает сумки. Б знакомит свою новорожденную сестричку с обувным отделом «Барниз», где все знают ее по имени. Десять симпатичных парней в поезде из Нью-Хейвена поют песню из «Вестсайдской истории». Подруга В, любительница хорьков, затаривает целый армейский мешок выпивкой из ликероводочного магазина в Уильямсберге. Кажется, кто-то готовится оторваться по полной. Д сидит один в Уильямсбергской забегаловке поздним вечером и что-то строчит. Праздничный стих для В? Не забудьте и скажите всем, кого вы знаете, чтобы они не забыли – завтрашняя ночь всецело посвящена плохому поведению в Бруклине. Увидимся!

Ты знаешь, ты меня любишь,

Сплетница

А ОН И НЕ ДУМАЛ, ЧТО КТО-ТО ПРИДЕТ

– С днем рождения. – Дэн протянул Ванессе стихотворение, написанное специально для нее, и прислонился к дверному косяку. – Я хотел подарить его тебе до того, как кто-то придет.

– Не смей говорить «если кто-то придет», – ответила Ванесса. – Они придут.

Ванесса нагнулась над раковиной и стала наносить на губы темно-бордовую помаду «Тиффани». Затем она присела на унитаз и начала громко читать стихотворение:

 
список того, что любишь ты:
черный
ботинки с металлическим носком
мертвых голубей
грязный дождь
иронию
меня
 
 
список того, что люблю я:
сигареты
кофе
тебя и твои яблочно-белые руки
 
 
но особенность списков такова
они пропадают неизвестно куда
 

– Спасибо, – сказала Ванесса, сложила листок и положила в ящик под раковиной, где Руби хранила все свои штуки для волос и макияжа.

Довольно странный ответ на стихотворение, которое, по идее, было горько-сладким.

– Господи, чувак, начни принимать таблетки счастья, – послышался из коридора голос Тиффани. – Как можно писать своей девушке на день рождения стихотворение, которое звучит так меланхолично? – Она отодвинула Дэна с дороги, схватила с раковины тюбик помады и нанесла немного на губы. – Красные розы, синие фиалки. – Она притянула Ванессу к себе и поцеловала в щеку, оставляя жирный темно-бордовый отпечаток губ. А потом поцеловала и вторую щеку. – Детка, ты такая сексуальная с этими поцелуйчиками по всему лицу!

Девушки захихикали и принялись рассматривать друг друга в зеркало. На Тиффани была черная шелковая туника, позаимствованная из гардероба Руби.

– Классная кофта, – кивнула Ванесса.

– Классные штаны, – отозвалась Тиффани. Ванесса взяла у Руби пижамные леггинсы с расцветкой под зебру, и они в общем-то неплохо смотрелись с черной джинсовой мини-юбкой, черной майкой и армейскими ботинками. Получилось нечто среднее между «Блонди» и «Секс Пистолс».

Дэн вышел, думая о том, что Тиффани не мешало бы быть повежливей, да и его стихотворение было предназначено не для ее ушей. Ну и что, если оно не было радостным, милым и веселым? Оно, тем не менее, все равно было любовным стихотворением. И в нем был смысл, если бы только Ванесса попыталась в него вдуматься.

– Я подумала, что сегодня хороший вечер для небольшого пирсинга, – заявила Тиффани.

Ванесса глянула на нее в зеркало. У Тиффани даже уши не были проколоты.

– Правда? А где?

Тиффани ухмыльнулась и грозно сдвинула брови.

– Я не о себе, дурочка. Я говорю о тебе!

В этот момент раздался звонок домофона, и Тиффани, схватив Ванессу за руку, выволокла ее из ванной.

– Я пригласила кое-кого. Ты же не против? – спросила она.

– Конечно нет, – ответила Ванесса, радуясь тому, что удалось отвлечься от темы пирсинга.

Дэн открыл дверь, и в квартиру, не снимая ботинок, ввалилась группа здоровых парней в грязных, заляпанных краской комбинезонах.

– Привет, мальчики, – сказала Тиффани и принесла в комнату свою армейскую сумку. Она была доверху забита бутылками водки «Грей Гуз».

– Это моя команда строителей. Они не особо говорят по-английски, – сказала Тиффани и подала каждому из пришедших по бутылке, взяв одну себе. – Время набраться!

Дэн вышел на кухню – сделать себе чашку классного кофе. От «строителей» несло растворителем краски, и, очевидно, они были такими же психопатами, как и Тиффани. Но, если они не говорят по-английски, то значит, ему не придется разговаривать с ними, а это плюс.

Ванесса не возражала против толпы незнакомых чуваков в своей квартире, по крайней мере, до тех пор, пока они сами себя могут развлечь. В любом случае, происходящее уже было похоже на вечеринку. Ванесса подошла к музыкальному центру и поставила песню группы Руби. Был ее день рождения, и присутствия сестры ей не хватало.

«Обожги мне пальцы, попусти меня!» – вырвался из динамиков голос Руби.

В этот момент с улицы послышались другие, гораздо более мелодичные голоса: «Серена! Я встретил девушку Серену!»

Входная дверь все еще была открыта. На площадке перед ней стоял блондин в сопровождении девяти парней. Они как один были одеты в темно-синие костюмы, галстуки из Йеля, а в петлички у всех были вставлены красные розочки.

– Серена уже здесь? – спросил блондин. Точнее, не спросил, а пропел.

– Н-е-е-т е-ще-е-е, – пропела в ответ Тиффани. Она дала каждому по бутылке водки и спросила: – Вы, ребята, танцуете или только поете?

Дэн на кухне курил сигареты одну за другой и без остановки пил кофе. Вечеринка превращалась в какую-то «Вестсайдскую историю» – команда строителей против певцов. Возможно, не обойдется без драки.

Ванесса села на подоконник и начала снимать людей. Вечеринка уже была в той стадии, когда трудно себе представить, что произойдет дальше.

Входная дверь немного приоткрылась и в комнату заскочила белая обезьянка в красной футболочке с монограммой «П».

– Пупсичек! – закричала Тиффани, схватив обезьянку на руки. – Пьянь спит в кладовке. Но если бы он знал, что ты пришел в гости, то наверняка вышел бы поиграть с тобой.

– Кому сигару? – спросил Чак Басе, размахивая полной пригоршней сигар. – Папин лакей только что привез целый чемодан с Кубы.

Лакей?

«Уиффенпуфов» и строительную команду уговаривать долго не пришлось. Тиффани отнесла обезьянку в кладовку, где, свернувшись на любимом сером свитере Дэна, спал Пьянь.

– И попрошу не обезьянничать, ладно, детки? – сказала она, прикрывая за собой дверь и давая им уединиться. Затем Тиффани повернулась к Ванессе. – А теперь как насчет пирсинга?

Ванесса нервно улыбнулась.

– Ну, я, типа, всегда хотела губу проколоть.

– Заметано! – Тиффани схватила за футболку одного из строителей. – Лед, иголки, водку, спички. В ванну. Пошел, – распорядилась она.

В следующее мгновение в дверях появились державшиеся за руки четыре блондинки в серых футболках Джорджтауна.

– Блер Уолдорф уже здесь? – спросила одна из них.

– Еще нет, – ответила Тиффани так, словно она знала Блер Уолдорф всю жизнь. Она протянула блондинкам по бутылке водки. – Но я делаю пирсинг в ванной, если хотите.

Четыре девушки заинтригованно переглянулись блестящими глазами. Они всегда хотели иметь одинаковые татуировки. Одинаковые проколотые пупки будут даже лучше.

– Мы готовы! – закричали они хором.

Ванесса отложила в сторону камеру и пошла вслед за ними в ванну. В конце концов, это ее день рождения. Почему бы и нет?

Может быть, потому, что боль будет адской?

Б И Н

Нянечка по имени Миртл, жившая в комнате вместе с горничной, была нанята специально для присмотра за Йель. Но стоило Блер услышать плач, как она тут же влетала в детскую и гладила лысую головку, пока малышка не утихала. Блер делала это с таким постоянством, что няня в конце концов перестала реагировать на плач, доносившийся по бэйби-монитору. Ведь за этим тут же следовало мурлыканье Блер: «Кто тут моя маленькая принцесса?» До этого родные и не догадывались, что Блер способна на такое.

Впрочем, сегодня няне пришлось-таки выполнять свою работу, потому что Блер шла гулять.

– Я вернусь через два часа, – пообещала она своей крошечной сестричке.

Такси высадило ее в той части Бродвея в Уильямсберге, для описания которой достаточно одного слова: убожество. Тротуар был усыпан мусором, а каждая дверь обрисована граффити. Наверное, эта бритоголовая ненормальная Ванесса и ее сестра считали, что жить Б подобном месте было урбанистично, жестко и круто, но Блер вполне могла обойтись без урбанистики, жесткости и крутизны, всем спасибо, все свободны. Пятой авеню было вполне достаточно.

Блер поднялась на облепленную голубиным пометом бетонную плиту, служившую ступенькой, и позвонила в квартиру Ванессы. Ни ответа ни привета. Она позвонила еще раз. Опять без толку. Ну и что ей теперь делать?

– Думаю, они не запирали, – произнес знакомый голос.

Блер обернулась и увидела перед собой Нейта. Вот они и встретились. Лицом к лицу. В Бруклине, что самое невероятное.

Будто это не ради него она вообще пошла на эту вечеринку.

– Я только заехала посмотреть, кто здесь. Я не могу оставаться надолго, – выпалила она. Нейт выглядел немного уставшим и взъерошенным, причем это придавало ему некоторой привлекательности. Словно он задремал в одежде. Собственно, он выглядел именно так, как она себя чувствовала.

– Я тоже, – сказал он, разглядывая ее своими блестящими зелеными глазами. – Ты хорошо выглядишь. Мне… мне нравятся твои волосы.

Блер провела рукой по волосам. Он был единственным человеком в целом мире, который заметил, что они стали чуточку темнее.

– Спасибо, – ответила она.

– Как дела дома, ну, там, ребенок и все такое? – спросил Нейт. Он опустил руки в карманы, словно не знал, куда бы их пристроить.

Кто-то выкинул бутылку водки из окна, и она разбилась о тротуар всего в двадцати шагах от них. Блер спустилась с бетонной плиты. Она не собиралась идти наверх, не сейчас.

– Йель… – Ее голос оборвался, она никак не могла подобрать правильные слова, чтобы описать свою маленькую сестричку. – Она идеальная, – наконец произнесла она.

Во взгляде Блер появилось счастливое сияние, которого раньше не было.

– Я бы хотел познакомиться с ней как-нибудь, – сказал Нейт.

Блер дотронулась до его руки. Что им делать на вечеринке в Бруклине, на которую они оба не хотели идти?

– Идем, сейчас.

Как только Блер произнесла это, подъехало такси, и из него вышли Серена, Дженни, Эллис и два парня в одинаковых бананово-желтых костюмах «Дольче и Габбана». Следом появилась еще одна машина, на которой приехали четыре модели в нарядах, как у Кармен Миранды, и головных уборах в виде фруктовых чаш. За этой машиной подъехало еще одно такси, полное моделей, а затем появились «Рейве» – да, вся группа, минус фронтмен, который только что покинул их.

– Наш «хаммер»-лимузин поломался, и нам пришлось добираться на такси, – радостно хохоча, объяснила Дженни.

Блер сжала руку Нейта и подтолкнула его в сторону первого пустого такси.

– Идем, – сказала она.

– Вы двое, будьте паиньками, – подмигнула им Серена, когда они забирались на заднее сиденье.

Блер улыбнулась и расслабилась. Нога Нейта прикасалась к ее ноге, и все ее тело горело от его тепла. Она чувствовала себя как Сэнди в фильме «Бриолин», когда она и Дэнни улетают в небо на нафаршированной тачке, оставляя всех остальных на школьном празднике. У Блер никогда не возникало сомнений насчет того, чем Сэнди и Дэнни собирались заняться дальше, учитывая те черные виниловые леггинсы на Сэнди и все такое. Он не мог оторвать от нее рук.

«Ты – все, что я хочу, – йоу, йоу, йоу, детка!»

Рука Нейта скользнула между коленей Блер. Убирать ее оттуда он явно не собирался.

О, а жизнь налаживается.