Текст книги "Дети гарнизона"

Автор книги: Сергей Седов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Неужели в жизни все повторяется?

«Планка» потрясала своей высотой! Как из рога изобилия, посыпались предложения от

модных фэшн-агентств. Дамские журналы, парфюмерные фирмы предлагали стать лицом бренда

– отказывала почти всем, хотя Тарик уговаривал: «Сейчас ты на волне успеха и популярности,

пользуйся!» Самооценка менялась, чувствовала себя королевой – к лучшему привыкаешь

быстро!

Одиссей, увидев свежий номер, сильно заревновал к фотоработам. Дулся, не разговаривал

целый вечер. Пришлось растопить лед обиды, сделала это без преамбул:

– Начнем с того, что ты не муж мне, Оди, это же бизнес, и я живу в нем, и мне это нравится.

И вообще, ты брал в подруги не мусульманку в чадре. Можешь хвастать перед своими: живешь с

популярной телеведущей, звездой «Плейбея!» – Она явно довлела в их отношениях. И это

заводило Одиссея, понимал, что попадает, как в наркотическую зависимость. Но «заныривал»

добровольно – хотелось безумно видеть, ощущать рядом, наслаждаться, обладать!

– Хелен, выходи за меня, – снова просил, осыпая руки поцелуями...

«Все, мой», – констатировала, наблюдая Одиссея в любовном порыве. Впрочем, сильного

удовлетворения не почувствовала. Жалела немного этого небритого красавца, что разбила ему

сердце, понимала, своим успехом подрывает его самооценку. «Ну и пусть, – размышляла, —

пусть знают самовлюбленные мужчины, какая я успешная, все могу теперь, что пожелаю!

Разрешила один раз, теперь пусть просится...»

Любовь больше не волновала – захвачена была другим. Что это было? Сублимация?

Наверное. И еще глубже уходила в новый и успешный бизнес, работала над телезаявкой, успевала

на фотосессии для парфюмерных брендов и новых моделей модного женского белья...

Студия Тарика Дениза

– Не забыл о своем желании посетить Крым, в поисках сенсаций? – напомнил Октай

Тарику.

– Официальный повод готов: серия передач – «Тернистый путь Таракташ-паши». Мои уже

отсняли многое в музеях. И Хелена завершает заявку. Работа идет!

– Подбрасываю тему, с прицелом на будущий вояж. Открываю новый аукцион, в

султанском Чораган-сарае, выставим коллекцию скифских украшений. Вещи уникальные. Как

попали сюда – и не спрашивай. Наверняка работает целая мафия. Интерпол интересовался. Я

сказал: не мое дело! Сообщили, что наиболее ценные раритеты находятся в частной коллекции в

Крыму. Вспомнил о тебе. В самом деле, по-дружески. Поедешь, посмотришь, поснимаешь

полуостров… Советую.

– Надо взглянуть на съемочный график, – Тарик задумался, листая план перемещений и

съемок. – «Дыра» есть в сентябре.

–Ты же непревзойденный ловец сенсаций! Тем более по новым связям там обязались

помочь. Пираты современные, новая «мафия», богатства награблены, жаждут легализации,

признания. Обо всем договоримся!

Хитрый и деловой Октай делал «промоушен» своему начинанию с античными аукционами.

Тарик снял репортаж, запустил по медиа-каналам. Октаевские аукционы прошли удачно, как

заговоренные. Коллекционеры заворожено размахивали карточками, поднимая цены. Из этой же

прибыли окупались немалые расходы нового телепроекта. Все остались довольны.

– Скоро в Крым, на съемки, – рассказывал Хелене возбужденный творческим позывом

Тарик. – Октай через своих крымских друзей организует поездку, как обещал. Консул передал

приглашение, пермишен местного министерства туризма, и тревел-карту! Как продвигается

сценарная заявка?

– Ой, осталось чуть-чуть, – испугалась, как школьница, Ленка.

– Пора, чтобы не передержать, – по-деловому подбодрил Тарик. – В первый раз всегда

страшно вынести сокровенное на суд зрителя.

История Таракташ-паши давалась начинающей сценаристке нелегко. Но с врожденной

настойчивостью «козерожки», «вгрызалась» в материал. Тарик курировал периодически,

подбрасывая идеи, опытная Нилу выуживала информацию из музейных источников, сама Хелена

перерыла массу книг и файлов в Интернете. Трудилась ночами, к неудовольствию Одиссея. Но

чем дальше углублялась в материал, тем ближе становилась суть происходившего и приходило

осознание глубинных исторических пластов своей Родины. Удивлялась: почему не знала всего

этого раньше, и узнает только на чужбине? Почему так? Нет пророка в своем отечестве?

Распечатывала файлы, осмысливала события, настойчиво искала изюминки.

– Главное, верно нарисовать событийный ряд, – похваливал Тарик. – А картинка – это

дело наше с оператором.

Волновалась, когда вслух зачитывала в студии первые странички сценарной заявки:

«После продолжительной войны с Византийской империей, ослабленной внутренними

противоречиями и постоянными распрями, султан Мехмет Второй в 1453 году захватил

Константинополь. Предавшая басилевса знать спасалась бегством. Многие перебрались в

Трапезунд, где еще несколько лет правили наследники Византийской династии Палеологов-

Комнинов. Некоторые переместились в Крым, под крыло породнившихся с Палеологами князей

– Феодоритов. Крым сверкал богатствами. Великий торговый Шелковый путь между Востоком и

Западом проходил через генуэзские порты. Горный Крым, Готию, захватили князья – Феодориты,

перемешанные потомки греческих и готских народов. Но султан пошел дальше, намереваясь

упрочить свою власть по обе стороны Черного моря».

Хелена остановилась, чувствовала, будто курсовую работу представляла, зачитывая

написанные строки, но вдохновлялась заинтересованностью, которую читала в глазах

внимательно слушавших ассистентки Нилу, оператора Шахина, демонстрировавшего на большом

экране проекции карт средневекового Крыма с нанесенными диковинными названиями городов и

крепостей из далекого и давно канувшего во времени прошлого.

«Готия, как государственное образование, во второй половине 15 века была разделена между

братьями, сыновьями Алексея I Старшего, очень удачливого политика и воина. Западной частью

побережья и горным перевалом владел Исаак. На неприступном горном Мангупе правил Олобей,

а затем сменивший его Кейхиби. Остальные братья проживали в своих укрепленных горных

замках Готии. Какой национальности были, сейчас трудно определить. Роднились по женской

линии, но веры были разной. Алексей Старший наплодил детей от девушек из разных народов.

Правили вместе пять братьев. Родилась у Алексея дочка. Марией назвали, в честь Богородицы.

Дочь выдал князь Алексей замуж за Валахского повелителя. А старший сын Иоанн женился на

Марии Палеолог. В жилах князей Феодоро круто намешано кровей. Еще и Олобей, сын Алексея и

внучки Великого хана Золотой Орды Тохтамыша, принесший в Феодоро свой небольшой улус. На

одной из сохранившихся надгробных плит того времени выбиты пять медальонов со знаками

Палеологов и Комнинов».

– Все верно, – подбодрил рассказчицу Тарик. – Княжество Феодоро было одним из

последних владений потомков Византийских императоров. Читай дальше, пожалуйста.

«Шел 1475 год. Тяжелые времена настали для всех христиан. Гедык Ахмет-паша во главе 70-

тысячного экспедиционного корпуса обложил с моря Кафу, обстреливал генуэзский порт

каменными ядрами из корабельных орудий. Греческая, армянская, татарская общины отказались

помогать жадным генуэзцам. Сопротивление было бессмысленно, и консул Кафы, ди Кабело,

приказал открыть крепостные ворота. Так бесславно пала Кафа. После этого пали Солдайя,

Чембало, Боспоро. Факториями генуэзцев, заправлявших на полуострове частью Великого

Шелкового пути, завладели турки. Мангупское княжество Феодоро стало заложником этой

борьбы».

– Последний всплеск византийского величия, – подытожил Тарик. – Вся эта история

трагична, но в этом материале чувствуется перекличка эпох и народов.

– Отлично! – говорил он Хелене. – Будем лепить из этого видовой ряд уже на месте.

Польщенная, она продолжала пересказ почти неизвестных событий пятисотлетней

давности. На экране возникали картинки нарезки, виды крепостей, горные массивы, морские

пейзажи с прибрежными развалинами.

– Судакская крепость неплохо сохранилась. А вот Мангупская цитадель, – перещелкивали

виды на экране. – Настал черед Мангупа. Это была непобедимая крепость, выстроенная по

последнему слову средневековой фортификации. Сейчас остались одни руины. Защищали

густонаселенный и богатый город несколько тысяч феодоритов, 300 тяжело вооруженных

валахских воинов, несколько сот наемников-стипендиариев из Генуи под командой официала

павшей туркам Каффы Антоно ди Кабелло. Владетель Готии Александр, обороняя Мангуп,

применил тактику своего великого родича: преследуя отступающих, валахский господарь громил

арьергарды, добиваясь побед. Его опыт учел и Гедык Ахмет-паша. Выманил защитников

цитадели ложным отступлением за неприступные стены и уничтожил в открытом бою. Александр

Мангупский сдался Гедык-Ахмет-паше добровольно, при условии, что ему и его близким будет

сохранена жизнь и имущество. Приехавший из Молдавии посол Володаря Валахии хлопотал об

освобождении родственника, но послу отказали. Султан Мехмед приказал перевезти пленника в

Константинополь и обезглавил.

– Не забывай, у нас не учебник истории! – несколько раздраженно заметил Чиф. – Ближе

к судьбе медальона!

– Сейчас самое интересное! – краснея, нервно реагировала Хелена. – Накануне

последнего штурма, предчувствуя неизбежную трагедию, мангупский князь поручил старому

монаху спасти от неминуемой гибели своих сыновей. Малолетних братьев вывел монах под

покровом ночи за пределы крепости через подземный ход и повел тайной тропой в бухту, где

должна была ждать фелюга. Но турецкие галеры были и там. Тогда монах решил увести детей в

горный монастырь, в ущелье Таракташ. Долгий переход горными дорогами едва осилили дети. А

монастырь уже осадили завоеватели. Скитались монах с детьми; зиму прожили в пещере.

Охотились и ловили рыбу в горной речке. Весной через горные перевалы вышли к Каламите,

порту феодоритов. Монах договорился с рыбаками, отдав последнее, чтобы доставили детей к

Росафору, скалистому мысу с маяком на краю крымской земли. Надеялся, что, по уговору с

генуэзцами прибудут за ними. Старый монах совсем обессилел в лодке от голодных скитаний,

перед смертью разделил доверенный правителем медальон на две части. Отдал каждому из

братьев.

Долго плыли. Заканчивались вода, сухари. Вот, наконец, Росафор, огонь маяка, на который

плыли ночами! Лодку течением вынесло к скалам. Утром их нашли генуэзцы, грабившие на

ничейном после войны торговом пути и прятавшиеся в бухтах от Османских карателей. Генуэзцы

накормили, обогрели, а платить было нечем.

Капитан Скварчиафико спросил, кто их отец, откуда пришли, из каких мест родом.

– Таракташ, – нашелся что ответить обтрепанный мальчишка, показывая ручонкой в

сторону едва различимых горных гребней. Так за мальчишкой закрепилось прозвище —

Таракташ.

Вероломный корсар размышлял, как поступить с малолетними скитальцами? Решил продать

беззащитных братьев на невольничьем рынке в Монкастро, крепости на Днестровском лимане.

Там один брат бесследно пропал...

– Медальон разъединился, чтобы соединиться вновь на твоей прекрасной шейке через

пятьсот лет! – прервал задумчиво Тарик. – Как неожиданно складывается!

– О судьбе проданного брата не осталось никаких источников. Только половинка

медальона. Можно предположить, что был выкуплен родственникам. После всех событий, через

двести пятьдесят лет, его получит от своего отца Петр, мой прапрадед, и снова этот медальон

приведет его к Росафору на Тарханкуте.

– С этим следом нужно еще поработать, – указывал Тарик. – Могут быть интересные

ходы. А что дальше у Таракташа?

– А смышленый Таракташ остался у пиратов.

Ходили неприкаянные и обозленные потерей торгового влияния генуэзские корсары по

Черному морю. Грабили торговые корабли, прятались в бухтах побережья. Таракташ сначала был

юнгой, освоил морское дело. Учил его молодой штурман-генуэзец. Выучил астрономии,

навигации. Торговые пути скудели, вся торговля шла из Стамбула. Проскочили хитрые генуэзцы в

тумане цепи, перегораживавшие пролив и грабили корабли в Мраморном море, найдя пристанище

на Принцевых островах. Но фортуна отвернулась. Утром, когда сошел зимний туман, окружили

султанские галеры. В жестоком неравном бою корсаров пленили. Капитана Роберто

Скварчиафико казнили в Константинополе на Галате, подвесив на железном крюке за подбородок.

А юного Таракташа, наследного владетеля Готии, продали на невольничьем рынке.

Купил невольника знатный турок, прельстившийся его пиратским прошлым, – султан

поощрял всячески морской разбой, что ослабляло врагов – венецианцев и генуэзцев, с которыми

вел непримиримую борьбу.

Пригодился смышленый и обученный юнга, был дерзким и жестоким. Повзрослел,

возмужал, выкупил у хозяина себе свободу, принял магометанство, отрастил черную, как смоль,

бороду, за что прозвали его Барбакара. И фамилию взял себе Дениз, как делали многие, связавшие

свою судьбу с морем. Таким образом в разных источниках проходит по трем именам.

Барбакара выслужился до адмирала. Долгие годы не было ему равных в Средиземном море.

Его флотилия захватывала греческое и балканское побережье, разоряя венецианскую и

генуэзскую торговлю. Воинственный адмирал воспитал многих знаменитых «морских волков»:

Гасана, Аруджу, Хайр-эд-Дина. Адмиралу повезло остаться в живых, ушел на покой при

Сулеймане. Выстроил мечеть, обзавелся семьей. Но долго не выдержал, снарядил корабль и снова

ушел в море, оставив медальон своему сыну. Сам уже не вернулся. Примерно так все

происходило, – закончила свой рассказ Хелена.

Первым откликнулся Октай:

– Интересная история. Тарик, снимешь захватывающий сюжет?

– Очень может быть... Побывать в тех местах, проследить судьбу медальона... Готовимся к

интересной работе!

Чего готовиться? Хоть сейчас обратно, в Крым! – сердце Хелены сжалось ностальгически.

Годы там не была! Захлестнуло острое желание посмотреть на родные места.

– Достаточно, как сценарная заявка годится, – краем уха уловила вердикт Тарика. – Три

дня на сборы, проверить аппаратуру, еще раз уточнить тревел-лист экспедиции. Едем!

Вечером Хелен возбужденно делилась планами будущей поездки с Одисем.

– Это очень опасно, посмотри газеты: у вас там опять передел власти, стреляют, взрывают

друг друга. Не отпущу тебя! – неожиданно засопротивлялся Одис.

От этого запрета желание побывать на Родине возросло еще сильнее.

– Мы же договаривались, что не будем вмешиваться в личную жизнь друг друга. Я же не

спрашиваю тебя, чем занимался всю прошлую неделю? Откуда эти ссадины на твоем лице? Это

твоя работа? А у меня – моя, и очень интересная. Я не могу отказаться от такой возможности, —

отвечала Хелен. – Никто не узнает меня! – И смягчилась: – Пожалуйста, Одис!..

– Надо все тщательно обдумать! – задумался. Ему приятно было, что слушается его,

просит совета, разрешения. – Хорошо, Хелен, ты поедешь. Но при условии, что я поеду вместе с

тобой.

– Как ты это себе видишь? Кем ты сможешь поехать, в качестве кого?

– Я могу быть водителем, бодигардом, ассистентом – на выбор! Договорились?

– Но у Тарика уже есть свой персонал! Дамир с ним за рулем несколько лет. Тем более что

курд. Тарик ни за что его не оставит – гордится своей полиэтничной творческой группой.

Оператор – босниец, ассистентка Нилуфер – племянница Октая – из Болгарии, я – из Крыма.

– Это предоставь мне. Почему бы ему тоже не пригласить меня? Я – из понтийских

греков. Одну тебя не оставлю. Не волнуйся, устрою по своим каналам.

Задумалась. В самом деле, Одиссей старательно обходил все вопросы, касаемые его

собственного поля деятельности. Ничего не выспрашивала у него. Могла только предположить,

что работает на какие-то чересчур законспирированные структуры. Спецслужбы? Раскованный и

независимый на вид, апартаменты с видом на пролив, престижные «Бентли» и «Лэндровер» в

гараже, дорогущие золотые часы. И потом, их познакомил совсем не наивный Барбарос, который

сам занимал достаточно важное положение в турецкой табели о рангах. Повторила про себя,

шевеля губами: «А Одисеюшка мой определенно «Джеймс Бонд»!» – Вспомнились мельчайшие

детали тех месяцев, когда впервые узнала его. Так легко начал торговлю автомобилями в порту,

как по мановению волшебной палочки закрылись все его конкуренты. И Шульга возникал

периодически с ним не зря. И Лешку как ветром сдуло, и Дуче арестовали в порту. Ясно, знал о

покушении на нее раньше, потому и оказался вовремя рядом. А теперь и в Крым «навострился».

«Не простой парнишка этот грек турецко-подданный!» – И затаилась, озираясь инстинктивно.

Группа готовилась к отъезду. Нилу с Хеленой копались в Сети, дорабатывали маршрутный

лист на эти семь дней путешествия по Крыму, уточняли предположительный путь, которым в

детстве пробирался будущий османский корсар Таракташ-паша со своим братом и старым

монахом. Операторы готовили съемочную технику и походное монтажное оборудование.

Опробовали спутниковую систему – забарахлила. Приехал техник, покопался, попросил

водителя Дамира помочь отвезти систему в мастерскую.

Вернулся Дамир с новой спутниковой антенной, довольный собой.

– Я заставил их поменять наш спутник на новый. Зачем самому Тарику Денизу

ремонтированный спутник? Я так им и сказал!

– Представляю, как он там важничал, – доверительно шептал Ленке на ушко оператор

Шахин, – наверное, одного чаю выпил чайник!

– Новая антенна в бюджет не заложена, – отрезвила Дамира ассистентка, строгая и

рачительная распорядительница текущих расходов.

Тот хитро улыбнулся:

– Заменили бесплатно, из уважения к Чифу! – потом изменился в лице, испуганно

схватился за живот. – Пардон, баян, в туалет.

– Так уж я и поверила! Живот у него прихватил! Чаю меньше нужно пить с малознакомыми

людьми!

Дамир долго не выходил из туалета, а потом появился испуганный и бледный. Вызвали

доктора, который диагностировал предположительно отравление и распорядился отвезти в

больницу.

– Надолго? – выспрашивал огорченный Тарик.

– На пару недель.

– Что будем без водителя делать? – расстроился маэстро. – Без автобуса невозможно, там

монтажные линейки, аппаратура, спутниковая антенна! Где найти надежного человека за

оставшиеся день-два?

Хелена догадалась: проделки Одиса, повел по непрописанному сценарию, который

развивался последние часы. Пора и ему выходить на подмостки.

– Позовите Одиса, племянника Барбароса, – как бы само собой вырвалось у нее.

– Племянник Барбароса? Тогда позвони Одису, – ожил Тарик.

В предотъездной суете прошел последний день и укомплектованная бригада погрузилась

под вечер на отбывающий теплоход. Барбарос лично сопровождал, представил Тарика капитану.

Последний, импозантный и раскосый капитан, в белом кителе, смущался: снимали на камеру.

По внутренней связи прошла команда:

– Сдать лэндинг-карты и паспорта! Занять места в каютах!

Пассажиры протискивались по узким коридорам к заваленным пакетами и баулами каютам.

Погрузочная команда хватко выгрузила на палубу автобус и закрепила канатами.

– Лоцман на борту, поднять трап!

По морской традиции зазвучал отходной, вышибающий слезу у подвыпивших туристов

марш «Прощание Славянки». Пассажиры высыпали на верхнюю палубу. Предстояло

удивительное действо – отход корабля. Дениз приказал операторам начать съемку. Стоя на

верхней палубе с распущенными седыми волосами, лицом к проливу, на фоне уходящего берега с

мигающими рекламами на затемненном небе, произнес магическую для всех телевизионщиков и

киношников команду: «Снимаем!»

И замигали красные лампочки камер, фиксировавшие первые кадры нового путешествия:

– Мы на верхней палубе корабля, груженного подарками из Стамбула, – видите, как их

много?– повел репортаж телемэтр.– Началось путешествие через все море, на

противоположный берег, в страну, куда из Каракойского порта ежедневно уходят десятки полных

товаром кораблей, где достают сокровища из древних могил, где много интересного и

загадочного. Так сложилась судьба наших двух стран: мало что знаем друг о друге. Я проведу вас,

влюбленных в путешествия и приключения зрителей, по самым интересным и захватывающим

местам этой земли, по царским дворцам, галереям и музеям, раскопкам и природным

заповедникам. Самые красивые женщины тоже оттуда.

Тарик Дениз по-отечески накинул на плечи Хелен пуловер, продолжая играть на камеру:

– Фисташечка Хелена, тебя все узнали. Помаши, поприветствуй!

– Эй, привет!– заглянула Хелен в объектив, размахивая ладошкой.

– Фисташечка будет помогать в путешествии,– ведущий зашевелил усами, лукаво

подмигивая в объектив. – Внучатая племянница скифской крылатой богини Аргимпасы,

прекрасная амазонка, дочь таврских гор и сарматских степей – но это между нами...

Теплоход медленно разворачивался, толкаемый буксиром. Махина корабельная вздрогнула,

пробила винтами водяной коловорот, и, набирая собственный ход, вышла на разворот, в колею

пролива, ведущую на север. Спустя час после отхода от причала груженый под мачту труженик

вышел из плена пролива в открытое море…

Черное море, теплоход «Григорий Сковорода»

Лена встала с кресла, грациозно потянулась:

– Понарассказывала вам тут. Пойду проверю, как там Патрик. А вы без меня сильно не

усердствуйте. Обещаете, Натик?

Нат дернулся вслед за ней, она лучезарно улыбнулась:

– Я на минуточку…

«Как назвала? Натик. Лунатик?.. Так его еще никто не называл, приятно... Экзальтированная

бабенка». Почувствовал прилив бойцовского либидо, листая глянцевые страницы, с которых

попутчица улыбалась пленительно и желанно. Почувствовал, как встрепенулся его корень. Закрыл

глаза, нахлынуло, представил красавицу Хелену в жарком тесном контакте, ее грудь, бедра... Едва

не пустил семя прямо в джинсы… Улыбнулся, удивился: вот так попутчица! Что сделала с ним?

Околдовала? Ведь такое страстное желание ощущал в последний раз в далекой юности!

За дверью каюты послышался шорох. Возвращается...

Нат возбужденно вскочил с дивана и галантно распахнул дверь:

– Прошу, Леночка!

Капитан не успел отпрянуть.

– Я тут, это… – стушевался подвыпивший кэп.

«Заехать в морду пойманному на подслушивании засранцу!» – была первая мысль. В

другой раз, в обстановке поспокойнее надавал бы пинков старому наглецу. Но сейчас, находясь в

положении убегающего от «крыши»…

– Чего не спится? – спросил, сдерживаясь, Нат.

– З-звиняюсь, с какой каюты будете? – капитан шмыгал глазками по каюте за спиной Ната.

– А я тут списочки на голосование проверяю. Готовимся к будущему экзитполу. Оформляем

президентские выборы на Украине. В кают-компании развернут «сковородинский»

избирательный участок. Вы за кого – за «помаранчевых» или бело-голубых?

«Опять про голубых...» – Нат встряхнулся. Это что, намек от капитана, что знает о

недавних его похождениях?

– Я вообще-то не в курсе. Под фрахтом старпомом балкера ишачил на «Дисней шипинг», —

не моргнув глазом, соврал Нат. – Домой возвращаюсь. Соколов, Анатолий. Глотнёте, кэп? —

потряс початую бутылку виски. – Презент, капитан.

Капитан крепко схватил «презент».

– Милости просим, с восьми до восьми!

«Точно заложит! – обреченно подумал Нат, когда капитан хлопнул дверью каюты. – А

впрочем?.. Да пошли все… Надоело жить с оглядкой, выдавать себя за другого. Чему быть – того

не миновать...»

Мысли приятно возвращались к пленительному и желанному образу попутчицы.

А Лена у себя в каюте, заботливо подоткнув одеяльце под спящим сынишкой, села напротив

иллюминатора, безучастно глядя на утихшие накаты волн, которые бухались о борт

успокаивающе, будто в щечку теплоход целовали. Теребила машинально старинный семейный

медальон на шелковой нитке. Все так, как напророчила бабушка Вера, царствие ей Небесное…

там был Тарик, был Одис, был Октай, интересная и хорошо оплачиваемая работа, творчество…

Не было любви, острее чувствовала, что душа ее там, на тарханкутских скалистых кручах…

Настойчивые полуночные стуки в дверь каюты разбудили прикорнувшего на жестком

диване Ната. Лена вернулась неожиданно.

– Не спится? – извиняющее спросила из коридора, вошла, озираясь на светящуюся сквозь

иллюминатор луну.

– Заснешь тут с вами, – пробурчал Нат, уставший ждать затянувшегося финала, но,

спохватившись, ободряюще произнес: – Ночь наедине с вами дорогого стоит, – вскинулся,

разлил по бокалам.

– Я к вам с бабушкиной тетрадкой, – Лена положила на столик несколько общих

ученических тетрадок, сшитых суровой ниткой. – Несколько раз пыталась прочесть до конца…

Буквы расплывались и исчезали, а может, та пророческая надпись, сделанная бабушкиной рукой,

– послание мне, о чем-то предупреждение? И что более всего мне не понятно во всей этой

истории с тетрадкой: как бабушка могла знать обо мне, ведь родилась я после ее ухода? И знала

наверняка, что именно так все случится, как происходит сегодня со мной. В бульварной прессе

масса мистических истории, но чтобы такое было со мной, с нами, на самом деле!

«Честно говоря, посреди ночи скучно читать бабкину писанину из замусоленной тетрадки»,

– ежился Нат, было и жалко попутчицу, и одновременно смешно, что пытается убедить или

уверить его в чем-то сверхъестественном, даже скорее безразличном для него. И это в тот момент,

когда так хочется спать, когда отношения будущие скрыты, как туманом, и опасны! И этот чертов

кэп, как воришка, что шарил, что выискивал возле его каюты? Посланец «крыши»? И Лена так

старательно нагоняет страхи…

Нат взял в руки тетрадку, чтобы не обидеть ее. И чуточку приоткрыл, искоса всматриваясь в

рукописные строчки, бледнеющие в тусклом свете настенного бра. Странно, буковки как будто

взаправду уплотнились, густо засинели на желтых сморщенных листках….

– Пожалуй, выпью, – и выпил.

– Представьте, – прошептала Лена, – ко мне обращается из прошлого моя бабушка,

неизвестный мне человек, которую я не застала в этой жизни. И с первых строк обращается со

мной как живая. Давайте я лучше зачитаю. Если вы не против. Так будет вернее передать смысл

записей.

– Конечно, конечно, ну как я могу отказать?

Лена взяла из его рук обтрепанную общую тетрадку.

– Видите? Размытые строки становятся четкими. Это так реагируют на вас и на меня.

Позитивная энергетика. Как раз то, что нужно. Слушайте!

– «Здравствуй, дорогая моя, – тихо вычитала Лена. – Если сможешь, постарайся, чтобы

тетрадка эта была всегда с тобой, ведь в ней не только я, но и предыдущие поколения, а значит,

все мы будем помогать тебе. К сожалению, не смогла довести до конца то, что было возложено на

меня, записать в подробности нашу родословную. Тайные знаки повелели так, что суровая жизнь

развела всех нас, всю нашу семью по белу свету…»

Нат слушал приятный голос, и жадно вдыхал зовущий аромат. Хотелось приобнять, и он

продвинулся, повинуясь волне, совсем вплотную, чтобы ощутить тепло близкого тела. Влекло к

ней, и не препятствовал своим помыслам, наоборот, снова прикрыл глаза, представляя ее в

жарком контакте.

– «Одиночество в старости – это страшное испытание! – продолжала Елена, немного

отстраняясь от льнущего к ней слушателя. – Особенно когда не хочется жить, когда

просыпаешься утром и видишь с сожалением: настал очередной постылый день. С таблетками и

вновь и вновь накатывающейся болью души и тела. У меня дошло до того, что я всерьез

подумывала самой уйти из этого мира… Но внутренний стержень – наверное, не мятущаяся

душа, а ангел-хранитель, всю жизнь оберегавший и ведущий через все испытания в ужасные и

всякие времена, – велел дойти достойно путь свой до конца! Одному фатуму ведомо, где и

какими цветами окрашены последние мгновения земной жизни».

– Да, что ни говори, суровая правда жизни написана вашей бабушкой, – подыгрывал Нат,

– это как последний крик души, перед уходом!

– Когда ты стара, то смотришь на все критически! – Лена отложила тетрадку. – Очень

давно, я еще третьеклашка была, в гарнизонном городке с нами по соседству жил отставник,

вдовец, видный еще мужчина. Судя по возрасту, расцвет его карьеры пришелся на периоды

сталинских чисток. Из этих, «особист». Смурной, строгий, малообщительный. Я как-то сразу его

невзлюбила. Можно было проверять часы по тому, когда возвращался с прогулок со своей старой

собачкой, шпицем. Этот несколько глуховатый, подслеповатый педант всегда задерживался у

подъезда, тщательно выскабливая от грязи обувь и обтирая собачке лапки.

Жил бы долго на солидную пенсию за заслуги, не понятно за что, и не известно перед кем.

Многие сумасшедшие старухи заигрывали с ним, как девочки, уж не знаю о чем мечтали! Казался

завидным женихом, и не могли остановиться в наступившем старческом инфантилизме. А ему

нравилось, что оказался на старости в эпицентре старушечьего внимания. Одна одинокая старая

дура, соседка с третьего этажа, всегда поджидала его с прогулки. И заигрывала с ним.

Флиртовала, высунувшись из окна своей кухоньки. Ей бы задуматься о вечности, маячившей

впереди, вспомнить о детях и внуках – да нет! Мечтала поймать старенького, чистенького,

обеспеченного женишка, а самой под семьдесят. Как-то влезла с ногами на подоконник в одном

прозрачном пеньюаре, будто бы окно помыть. Заветный старичок снизу подходит с собачкой. Она

ему сверху: «Доброе утро!»

Пес облаял ее и заскулил, запрыгал. Испугалась, отпрянула неуклюже и с мокрого от

летнего дождя подоконника грохнулась на голову избраннику. Покарание, ниспосланное свыше за

мелочность души? На него упала, как посланница. Вот вам и странный знак судьбы – сердитый

собачий лай на погибель, в общем-то, никчемно проживших – одного преследователя, другой —

нимфоманки. У вас не возникает ощущения, что за все, вами содеянное, еще придется заплатить?

Впрочем, не будем бояться листать страницы…

– Послушайте, дорогая!.. – устало взмолился Нат. – Да что там говорить, на уровне генов

бесправие сидит. Одни по обязанности бьют, другие по прихоти властей терпят побои.

– Я вас бью? Окститесь! Какие вы, мужчинки, суеверные! Никакой нечистой силы тут нет!

В принципе, многое объяснимо. Хотя доля личностной магии присутствует, несомненно!

Наоборот, эта тетрадка – оберег… от комплексов… детей гарнизона… Чтобы предмет оказал

влияние на судьбу нового хозяина, необходимо наличие весомых факторов. Чтобы предмет

присутствовал при сильном психическом потрясении, вызывающем сильные эмоции. Моя

бабушка – это вам не следователь Че-Ка, много передумала, когда писала в дневнике. И кто

знает, возможно, заглянула одним глазком в недалекое будущее, может, в снах или еще как-

нибудь? Вложила в тексты весь резонанс своей души. Как старые живописцы вкладывали душу в

свои творенья. И эти гениальные полотна чудесно резонируют в душах наших! Через предмет

можно наслать на человека проклятье, и напротив, осчастливить. Потому старые вещи так дороги

старикам – ведь в них за много лет совместного, так сказать, общения аккумулировалась их

жизненная энергия. Возьмем, к примеру, дневник.