Текст книги "Дети гарнизона"

Автор книги: Сергей Седов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Книга третья

Часть первая

ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО НАТА

Нат сразу положил на них глаз в многоязычном припортовом бедламе: в модной шубке,

молодая червонная дама за компанию с закутанным в стильную шкурку веселым

детенышем.

«Занятная парочка, – подумалось ему. – Ладно я, «Мельмот-скиталец», бегущий от

судьбы. Их что тянет путешествовать на переполненном теплоходе, последнем? Опасное

путешествие без надежного мужского плеча... А может, мое сгодится?» – улыбнулся,

вглядываясь в новое свое отражение на зазеркаленном боку рекламной тумбы. Нравилось:

стильно, необычно, моложаво. Скинул роскошь бизнес-класса: пальто, костюм, галстук.

«Пересдача, – философствовал иронично. – Козырный король не получился. Теперь

Джокер, к любой масти!»

Отплытие

Перевоплощение не пришло «задаром». Обошел бойкие припортовые бутики, дал себя

уговорить навязчивым туркам на яркую одежку: фирменную двухцветную куртку-штормовку,

штурманский свитер, мягкие утепленные башмаки, длинный шарф, кепку-капитанку… Все

контрабанда, со срезанными ценниками, добротное, красивое. Переоделся в примерочной, и

уставился на мир через модные очки с зелеными стеклами. Впрочем, за обновку вылезла

внушительная сумма… «3а качество нужно платить», – успокаивал при расчете внутренний

голос. Оставил продавцам прежнюю одежку. «Гуле-гуле, аркадаш!» – кланялись довольные

турки. «Лохонули по похмелке, – подзуживали внутри ехидные голоски. – И где ты будешь все

это попугайское носить? К одежке яхту прикупать?» Но яхту ему не очень хотелось.

В агентской фирме возле порта без проблем приобрел «ван вэй тикет» у хитрого усатого

турка. На рейс «Григория Сковороды», ближайшего теплохода на Ялту. Турок смачно поставил

печать на билете, радуясь чаевым: «Сковорода – карош карабул! Гуле-гуле, аркадаш!» Самолет,

поезд, теплоход! Какая разница? Так даже лучше. Жизнь продолжается, – успокаивал себя Нат.

Но ощущение, что кто-то следит за ним, не уходило.

В порту набрел на новые фри-шопы, увидел прежнюю незнакомку с непоседой-детенышем,

обрадовался неожиданно: вместе идем, попутчики? Резвые турки за прилавком набивали щедрому

«мариману» цветастые баулы джином, ликерами, шоколадом, хлопушками, мелкими подарками и

разной другой предпраздничной дребеденью. И руки сами шарили по полкам, загребая... Сдуру

купил племяннику несколько карнавальных костюмов, полный «прикид» Деда Мороза. И только

на выходе вспомнил: племяннику уже под тридцать. «Ничего, сгодится! «

Корабль на причале качало. Но он ловко вперся по крутому, танцующему трапу на

спасительный борт «Сковороды» – как безумный матрос с затонувшего баркаса. А сзади

напирали грузчики-курды с закупленными во фри-шопе баулами. Усталый помощник капитана

томился в штабной каюте. Словно поджидал его появления. И кинулся размещать, гупая гулкими

коридорами.

Грузная махина задрожала, гоготнула ревунком на прощание и тронулась, медленно

отчаливая от причала. Немногие попутчики-пассажиры высыпали на палубу под заунывную

песнь муэдзинов. Восхищались проплывающим мимо Стамбулом, зажигающим свои огни в

надвигающихся сумерках, мерно хлюпали сырые босфорские волны, из-под носа набирающего

ход корабля ловко выскакивали рыбацкие фелюги…

Давешняя незнакомка на смотровой площадке теплохода рассказывала ребенку, указывая на

стоявшую по пояс в воде пролива островерхую башню: «…Тогда кинулась в волны Босфора

наложница, и превратилась в русалку, и устремилась к кораблю суженого. Но ветер,

заколдованный злым визирем, подхватил паруса и понес корабль на Мармарис. А течение

повлекло русалку в Карадениз, Черное море. И так они больше не встретились…» Мальчишка все

фоткал, блымая вспышкой, слушая рассказ матери вполуха. Как заправский папараци, каналья

малолетняя.

– Печальная история, – влез посочувствовать новоявленный Джокер. Пригубил джин из

карманной фляжки, стукнув ее бочком о поручень: – Мадам, ваше здоровье!

Она посмотрела подозрительно на пьющего землячка в зимнем яхтсменском прикиде:

– Подслушивать некультурно!

Потом он вслед за парочкой перебрался к другому борту, они молча любовались, проплывая

беломраморной, окнами в пролив, расцвеченной огнями резиденцией турецких султанов.

Сумерки быстро сгустились, превратившись в ночь. Теплоход надрывно гудел, прощаясь со

Стамбулом. Плавно выправляя курс, подставлял нос северному ветру с открытых черноморских

просторов. Ушла нудная и ветреная сырость пролива, открытое море обдало холодной соленой

пылью, корпус судна тяжело вздрагивал под напором крепчавших волн. Последние зеваки

укрылись в корабельном чреве.

Позже, стараясь не мелькать, Нат наблюдал эту парочку за ужином в кают-компании.

Заботливая молодая мамаша объяснялась с официанткой:

– Сосиски, с гречневой кашей? Лучше натуральный омлет, только проследите, пожалуйста,

чтобы приготовили его ни в коем случае не на сале, а на масле, коровьем. А лучше на оливковом.

Официантка грубо оборвала:

– Ой, слушайте, ну какая вы смешная! Это же вам корабль, судно, а не ресторан! Вот повар

счас все бросит и будет вам готовить омлет на постном масле... Короче, есть будете? Можно кашу

с сосисками, а можно одну кашу. На столе еще хлеб и компот. Это без порции, скока хочешь. Да

чего выбирать, все равно все вырвите, такая качка...

Она смотрела на официантку удивленно, продолжая тонким маникюренным пальчиком

шарить в меню предполагаемый заказ. Очнувшись, с сожалением вздохнула:

– Спасибо! Я уже не смогу есть все это, совсем, – и, захлопнув в досаде меню, выложила

на стол несколько пластиковых коробочек со снедью и принялась потчевать из них сына.

«Наша, конечно», – подумалось радостно ему. Красивая, с фигуркой. И запасливая. Говорит

хоть и с легким акцентом, но с четким проговором слов. Соскучилась, небось, по русской мове?

После долгих лет разлуки едет показывать родителям своего инородца сына, венец дружбы между

народами…

«Вот и склеил бы «марьяж» на переходе», – вполне убедительно задребезжал внутри Ната

озорной голосок. – Идеальный корабельный романчик: попутчица – ни ты ей, ни она тебе.

Разогнали печали, разошлись на причале…»

«В картишки с ней сыграть вечерком в каюте, на раздевание, – егозил душевный

подсказчик. Но отбрасывал позыв, дал себе клятву – больше не садиться в карты.

«Представиться под модный образ?– судорожно подумал. – Включить «киношные педали»,

вспомнить молодость, продюсировал когда-то пару боевиков за шальные деньги нуворишей, чуть

было не купил медиа-канал, здесь, в Турции! «Продюсер Нат Берлин, да, побросало тебя, – все

ехидничал голосок. – А что? Сыграть в «представлялки». Мол, я представляю себе Ваш образ в

моем новом супер-кино-муви, а?.. Вас… в роли… Ага! Вот давеча еще та «представлялка» была в

Стамбуле!»

Тело его гадливо встрепенулось от жути нахлынувших воспоминаний…

Утром накануне разбудила Ната свистящая трель телефона. Портье отеля четко отрабатывал

свои чаевые. Он еле раскрыл глаза, осмотрелся и понял, что все еще на чужбине. Нашарил на

тумбочке часы. Пол-восьмого. Пора, взять манатки и в такси, на все сборы – не более получаса,

иначе – не успеть на регистрацию в аэропорт…

Сушило после вчерашнего. Тяжело присев на постели, он оглядел номер в поисках какой-

нибудь влаги. Нет, раскрытая барная дверца кричала пустотой. Куча разных наваленных одна на

другую порожних бутылочек на ковре взывала к благоразумию. На противоположном краю

огромного президентского ложа в смятых простынях ворочалось незнакомое смуглое тело.

«Стоп, это не мой отель!» – простонал Нат, изумленно озираясь.

«Ага, смотри-ка, спал-то не один, – трепал изнутри гаденький голосок. – Видно, хорошо

вчера прогулялся. Ни фига себе – сделочку обмыл! А че, ладная бабенка! Бонус, можно сказать, с

ночного гульбища. А может, по утряночке отметишься? Прекрасно помогает с похмелья».

Тело подняло голову и привстало в постели на колени. Кокетливо извиваясь, взбило руками

примятую силиконовую грудь. «Да, похоже на синтетическую, а так фигурка ничего», – Нат

машинально оглянул объект сверху и ниже. О, ужас!.. Перехватив взгляд, тело быстрым бывалым

движением запихнуло, нет, припрятало между ног. . окаянный отросток. Самый настоящий

мужской фаллос! « Ни фига себе с добрым утром! Да, чем дальше – тем смешнее…»

Гость мило ощерился опухшим раскрашенным лицом, взглотнул небритым синеватым

кадыком и прохрипел надтреснуто:

– Монин, далинг! Я Эно. Секс, окей?

– Какой еще секс! – Нат судорожно отмахнулся.

Эно протянул ему с ковра подобранную недопитую бутылку, отчего едва не замутило… А

тот шарил что-то в своей яркой петушиной сумочке. Достал что-то серое с коричневым, похожее

на сушеную блевотину. И сладко сжевал вонючие поганки.

– Не наркотик, мо бест, лучше, донт вори, – взвизгнул довольно, отправляя в накрашенный

рот порцию грибков. И потряс курчавой башкой. Нет, ну на кой этому чертяке сейчас еще и эти

«глючные» грибочки, если все и так сплошь галлюцинации?!

Размявшись на завтрак грибками, Эно попробовал рассказать про их «прогулку» по злачным

местам Стамбула, стриптиз, карточные фокусы на раздевание, дикие танцы под телекамеры.

– Ты зачем губы в три слоя накрасил? Бубон скрываешь? – оборвал его красноречие Нат.

– Нет, сифилис – капут! Ви гот факинг гелс естедей, Йес!…– выдохнул Эно, манерно

размахивая руками.

– Короче, я понял. Мы утерли вчера нос этим девкам, когда покинули вертеп вместе.

Кошмар! – присел на постели Нат, допив остатки виски прямо из горлышка.

Ему стало жутко жалко самого себя. Другой внутренний голос – совесть, наверное, —

проговорил: «А кого ты хотел увидеть рядом с собой после вчерашнего? Как низко ты пал! Всю

ночь пил и гасал по разным клоакам Стамбула. Оголялся в стрип-баре. Швыряясь деньгами,

задирал и тискал разных. И не только женщин, как оказалось. А в конце в номер к тебе затащили

трансвестита! Фу! Срамота... А могли ведь дать по голове, «отклофелинить», ограбить, просто

изнасиловать. ВИЧ-инфицировать, наконец! Недаром говорил один старый и мудрый британец:

пьянство – верный путь к разврату!»

Нат бросил взгляд, полный страха и надежды, на свое причинное место. Плавки, майка —

все на нем. Вроде без следов насилия. Слава тебе, Господи! Значит, с ней... с этим... или как его....

ничего не было!

А голова тупо гудела. Было жутко, противно, стыдно, мерзко. В мозгу тяжесть, во рту смрад.

Давала знать ночная стамбульская смесь... А как все начиналось! Чайная церемония в китайском

ресторанчике, подписание контрактов. Начали обмывать сделку чопорно-красиво, по восходящей.

Пиво под морепродукты на Босфоре, ближе к вечеру в Старом городе танец живота под тайгер-

милк, молочного цвета душистую анисовую микстуру. Потом полночи в казино. Затем в клубе

виски и водка. И слоями тазики всяких крепких коктейлей до утра. Еще и это! О! Бедные

индусики, «бенгалорские тигры»! Подписали контракт, радовались, что купили два стареньких

боевых эсминца и подержанную подлодку по цене металлолома. Открыли два аккредитива —

невозвратные, делимые. И Нат получил себе на счет неслабую маржу. Как в хорошем кино. Все

понятно, нормально, прекрасно. Но зачем же было так напиваться?.. А покупатели оружия? Ведь

они ни в чем перед ним не провинились! Эти чистые, не изломанные бесами алкогольных оргий

оружейные торговцы из стран третьего мира не привыкли к славянским дозам. Хотя старались.

«Но ты переборщил, окунул в такую вакханалию, что отъехали в нирвану еще до полуночи, —

ежился Нат. – Стыдись, что подумают о тебе, если выживут, конечно…»

Единственным спасением было приказать себе: «Ну и хрен им в око! Индусам с

трансвеститами!» – Что он и произнес. И сразу же полегчало…

Нашарил на полу смятые брюки, вывернул карманы: несколько казиношных фишек,

сигареты, бумажник. Решил откупиться. От всех. Как всегда. Быстро раскрыл его: Ого, полный

новеньких американских банкнот!

– Казино гейм винер, лаки бой, – жеманно комментировал трансвестит.

– Слышь, милая, или как там вас... дарлинг. . – Щедро протянул навязчивому гостю три

сотни баксов, и собрав все свои внутренне-растрепанные голоса воедино, раздраженно добавил :

– Секс ноу, фак аут, быстренько, иначе…

Схватив деньги, Эно посмотрело на дающего с нежностью и ожиданием. Нат добавил еще

сотню. Только бы отделаться от этого утреннего кошмара!

Эно трепетно вынул из своей заплечной сумяры какие– то тряпичные лохмотья. И закрыв

глаза, принялся с треском рвать их на узенькие полоски. При этом что-то бормоча и попискивая.

И как зачарованный идиот, Нат любовался манипуляциями. Наконец тряпочки закончились… Эно

встряхнулся и изрек с серьезным видом, так не вязавшимся с его глупым раскрашенным лицом,

отбивая ритм приговора темным когтистым ногтем:

– Боги… любят… тебя! Не испытывай… более терпенья! – Он сгреб в охапку оставшиеся

вещи: – Делай ноги, землячок! Труба зовет! Бай, дарлин! – и вымелся из номера в коридор,

даже не скрипнув дверью. Как бестелесный дух, исполнивший завет предков.

«Фу ты, свалила дрянь, – облегченно вздохнул Нат,– Тоже – землячок!»

Бессмысленно щелкнул пультом телевизора. Хаберлер, Новости. Все каналы показывали

Киев, «померанчевый» майдан. Народ с флагами пел украинские песни, напирая толпами на

растерянных полицейских возле резиденции президента. «Воры и преступники должны сидеть в

тюрьме!» – обещала под гул барабанов крашенная тетка в венчике искусственных волос. «Смена

масти? Нет, скорее смена декораций! Тоже мне, святые нашлись!» Взглянул на часы на стенке – и

окатило потом! Накрылась тазом регистрация в аэропорту!

Да, гадкая «представлялка» в отеле выпала… И теперь познакомиться с красивой молодой

попутчицей стало делом принципа. В отместку за попранную домогательствами трансвестита

мужскую честь.

Где-то в Черном море

Нат, балансируя, втиснулся в чрево полупустого корабельного бара. Она сидела в темной

глубине кабинки, цедила джин под мороженое. И была отчаянно хороша в своей одинокой

романтической задумчивости.

«Ну, давай, смелее, смелее! Твоя игра! «Вскрой» прикуп, ей скучно, – егозил и подначивал

внутренний голосок,– она одна, лучше случая не придумать».

Нат заказал кофе с коньяком и нагло напросился за столик к незнакомке.

Безразлично, но – разрешила:

– Столько кругом полно свободных мест. Вижу, вам неймется? Хочется приклеиться к кому-

то?

– Хотите честно? Вдруг что-то стрельнуло в башке: бах! Как будто выиграл на зеро! И я

представил Вас героиней моего будущего сценария. Ваша фактура, движения, манеры. Давайте

сыграем в «представлялки»…

– Это как? – спросила попутчица.

– Вот первая «представлялочка». Ночь, шторм, теплоход посреди моря. Случайная встреча

двух одиноких сердец. Землякам грустно и одиноко на последнем в этом году теплоходе на Ялту.

И у них зарождается влечение. Этакая романтическая история. Неплохое начало для развития

сюжета. Да, да, подыгрывайте мне, случайная героиня!

– А по-моему, слишком избито, – перебила «героиня». – Сюжетик – так себе! Годится

разве что для порнофильма. Могли бы придумать что получше…

– Да? Может быть. Знаете, голова еще гудит от всей той суеты с партнерами в Стамбуле,

обсуждения сценария и сметы. Мощный многосерийный проект, про террористов и экстремистов.

Задействованы эсминцы, вертолеты, подводная лодка, колоритная массовка. Все договорено. А на

душе кошки скребут. Ощущаю некую пустоту душевную и творческую. Как камень дотолкал до

вершины, а он снова скатился вниз. И нужно все сначала. И тут вы – как светлый... этот… луч. В

этом…

– Темном царстве, – иронично уточнила попутчица.

– Вот именно! Ну разве я мог не заметить и не увлечься? И сразу представил сцену. Они

стоят вдвоем на носу корабля. Над черноморской пучиной. Медленно несутся навстречу ночи.

Холодный ветер бьет им в лицо. Но вместе в мягком пледе, согревая друг друга теплом своих

родных, русских тел. И что-то еще – бла-бла-бла...

– О, что-то вы заторопились! Это как из старого бородатого анекдота: один индеец

замерзает под одеялом, а два индейца – нет. И сцена попахивает плагиатом. Из фильма с не

очень хорошим концом. Только я не одинока, у меня есть с кем греться.

– Вы имеете ввиду этого прелестного мальчугана – вашего сына? То есть, гуле-гуле, на

палубе? – И Нат взял разгон: – Уже дальше видится сюжетная коллизия. История красивой

молодой женщины. После долгой разлуки возвращается на историческую родину. Хочет

познакомить сына с родителями, его дедом и бабкой. Едет в канун Нового года, чтобы, ко всему

прочему, показать сыну еще и настоящую зиму. Конкретных окострюленых снеговиков. И

раздающего подарки подвыпившего краснощекого Деда Мороза. Ну и, конечно, пышную, в

лампочках, конфетти и игрушках громадную новогоднюю елку. Причем все русское, настоящее,

без обмана. Как говорят, «а натюрель». Запомнит такое надолго. Уж что-что, а такого в Стамбуле

или Бейруте не увидишь. У многих народов Новый год празднуется в разное время, – решил

блеснуть эрудицией. – Китайцы – свое, арабы с европейцами празднуют свое…

– Правильно рассуждаете. Я тоже читала где-то, – перехватила она тему, – что, по

древним поверьям, в одну из ночей под Новый год совершается Величайшее таинство

Мироздания… Вселенная гибнет и рождается обновленной. Считалось, что в эту ночь умирает и

рождается не только сама Вселенная, но и боги и посланцы богов. Поэтому эта ночь и называется

еще «Розд-здво» – уж не знаю, как переводится. Вроде рождения звезд и обновления жизни...

– Смотрите-ка, почти что Рождество! Подождите, так этим может быть объяснена наша

встреча в шквальной ночи? Очень интересная деталь…

Но вместо ответных слов слегка зазвенело – бокалы и стаканы поползли по столу,

повинуясь крену. Чайная ложка соскочила и скользнула серебристой мышкой в сторону… Нат

ловко подхватив ложечку, вернул ее на блюдце.

– Вы знаете, – галантно продолжил он, – занимаю болтовней прекрасную незнакомку, а

не соблаговолил познакомиться. Нет, не говорите, я угадаю... Вас зовут Елена, судя по прекрасной

внешности и...

– И по тому, как меня по имени вызывали? По громкой связи, для отметки выездной визы

на документах? – улыбалась она.

– Да, каюсь, виноват, подслушал. Но заметьте – имя сразу запомнил: Елена.

– И положили глаз? Знаю я вас, мужиков.

– Не вижу ничего удивительного. С вашей внешностью. С такой фактурой... Я даже знаю,

как зовут вашего сына: Пати, Патрик, Петр по-русски. Кстати, где он, юный мужчина, ваш ангел-

хранитель?

– Заснул. Он у меня очень самостоятельный, но эти волны быстро его укачали. А вот у меня

от качки только бессонница, – призналась, чуть краснея. – Ну, а вы, в силу каких причин

отважились в рейс через море?

– Давно обещал себе, – подхватил мысль попутчик, – рвануть окружным путем. Заехать

на малую Родину. Совсем забыл, какая она, Родина. А тут включил случайно новости по ящику —

про революцию на Майдане! Видели? Этот несчастный мужик с обезображенным лицом вещал с

трибуны: «Бандит должен сидеть в тюрьме!» Думал, новое кино какое, римейк на старые темы.

Прямо засмотрелся. Ждал, когда скинет бугристую резину с лица: «Я – Фантомас! Ха-ха-ха!» На

авиарейс даже опоздал. Пошел теплоходом через море. А чего бы и нет, таки – да, возьму люкс-

каюту, приду в себя, подумаю... Новый год скоро, может и Новая жизнь, – вслух мечтал

попутчик. – Дай, к брату старшему запрусь неожиданно. В родные пенаты. Сколько мы уже не

виделись? Лет пятнадцать, где-то так. Появлюсь нежданно, как настоящий Дед Мороз раздам

всем подарки. Его жене, дочкам, племяннику. Такие были славные малыши, любили меня очень.

Накупил сдуру детских костюмов, а они уже взрослые совсем. Проведаю мамину могилку – ох,

давненько уже у нее не был... Возвращение блудного Ната. Остаться, бизнес начать. За те деньги,

что удалось отложить за последние годы, половину родного города можно скупить! – Нат

остановился, тяжело вздохнул.

– Да, ностальгия нахлынула мутной волной, – констатировала, улыбаясь, попутчица.

Поток мыслей незаметно превращался в воспоминания, которых совсем не хотелось. Неожиданно

призналась себе: и ведь правда, отличное время, чтобы скинуть груз лихолетья! Чертовский прав

этот шустрый попутчик!

Откровенья бурной ночи

– Весь наш мир соткан из традиций,– щупал тему для разговора попутчик, – и суеверий,

разных верований.

Она пила из бокала медленно, наслаждаясь ароматом, думая о чем-то своем, и отрешенно

наблюдала разговорные потуги собеседника,

– И мы только придумываем новые названия и осовремениваем ритуалы празднования, —

продолжал тот мудрствовать, – Новый год на носу, готовимся, наряжаем елку. А ведь эта

традиция пришла из глубины тысячелетий. Древние считали, что когда опадают листья, духи

плодородия переселяются в вечнозеленые деревья. И чтобы умилостивить их, выпросить

будущий урожай, деревья наряжали, приносили обильные жертвы и устраивали пиршества с

песнями и танцами. Показывали, как велика людская благодарность божествам природы.

– Вполне может быть, – соглашалась прекрасная попутчица в загадочной полуулыбке,

– Очень кстати. Значит, сегодняшняя ночь создана как раз для того, чтобы освободиться от

прошлого и загадать на удачу и успех, – добавил Нат, прожевывая апельсиновую дольку. —

Понятно, почему вы выбрали путь на родину морем.

– Почему?

– Если бы вы были мусульманка, то скучали бы в гареме и всю ночь ели арбузы. Но нет, вы

не такая! Вы как истинная славянка! Идете даже в этом смысле не самым легким курсом. Чтобы

все негативное, накопившееся в жизни – отдать буре. Чтобы эта буря поглотила все, переварила.

И выдала в конце, однажды утром, чудесный штиль, в который так хорошо начинать все сначала!

– Допустим, наблюдательный морячок. Что еще у вас по сценарию? – Она покрепче

ухватилась за краешек стойки, под ногами палубу сильно качнуло ударившей в борт волной.

– О, много чего, – взвился Нат. – Ну, например: судя по вашему «прикиду» и машинке

вашей, «Субару», которую погрузили на борт перед отплытием, вы вполне самодостаточны, раз!

Потом, идете теплоходом наверняка не впервые – два. Знаете, как бороться с качкой, судя по

двойному Гордону – три. И все-таки, я где-то вас видел – он мгновенно преобразился в

мыслителя. – Кто вы? Дайте отгадаю. Мата Хари... Нет, современная Роксолана на пути к

родным берегам?

– Уже лучше! Слушайте, проницательность ваша не знает границ.

– Дальше, выбрали не самый короткий морской путь. Для чего? Для того, чтобы привести

свои мысли в порядок. Может быть, хотите подвести черту, подумать хорошенько о наболевшем.

Наконец, даже предаться каким-то мечтам или воспоминаниям. Правильно? Хотя воспоминаниям

– вам еще раненько. Молода ищщо…

– Вы мне льстите!

– Да, да! Скорее – мечтам. – Нат закурил. Красивая женщина, да! Что-то в ней, что никак

не укладывалось в привычные рамки, все больше и больше волновало его. Или раздражало? – Во

всяком случае, я изредка сам так делаю, предпочитая тихоходный теплоход быстрому самолету.

Вот вам «представлялочка», для сравнения: аэропорт «Ататюрк». Толчея и долгое ожидание в

терминале, полном измученных бизнесом и предновогодней суетой соотечественников.

Одинаково толстых в дубленках слоями, с горами ручной клади. А потом по пути к трапу в

автобусе с баулами, больно бьющими по ногам соседей. А этот надрывный вой старой

трясущейся, перегруженной багажом машины? Как самоубийца ныряет в воздушные ямы.

Страшно жутко, летишь как в последний раз!.. А прилетаешь на родину – аэропорт назначения

не принимает из-за погодных условий. Сядут, но где-нибудь на запасном, в каком-нибудь

«Внуково-5» или в «Жуковском». А потом добирайся оттуда в офис как хочешь… Но черт с ними,

с авиабилетами, ведь дела сделаны, овцы целы, волки сыты. Спешить некуда… – Он говорил

просто и откровенно. – Нет, правда, нам есть что рассказать друг другу. Ни к чему не обязывая!

Давайте устроим эдакий славный вечерок воспоминаний! Накроем столик, антураж, так сказать,

елочка, свечки, тихая медленная музыка, изысканная выпивка, классный закусон! – бросил

взгляд на пустой столик в барной кабинке.

– Не знаю даже... – немного засомневалась попутчица: этот беспардонный морячок снова

произнес ключевые слова, заставившие бежать воспоминания.

– Понятно, все с собой. – настаивал тот. – Перед отходом заскочил на местную ярмарку в

порту отоварился! Фуар называется. Кто-то отлично придумал: открыть для наших торжище в

старых пакгаузах. Все на причале, и рыскать по Стамбулу не надо, и грузить удобно,

– Как раз Фуар – очень знакомое мне место. Я помогала друзьям раскручивать этот бизнес

в Каракое, – попутчица улыбнулась, глаза ее заблестели. – У меня, знаете ли, легкая рука. Все

удается, если во благое дело.

– Хороший образ. Этакие крылышки вырастают?– осенило его.

– Да, крылышки Аргимпасы, скифской богини. Откуда вы знаете?– всполошилась

радостно попутчица,

– Да так, представил себе, вам бы пошло, – радовался Нат. – Всем нам приходится

разыгрывать разные роли в этой театральной постановке под названием Жизнь!

– Да, может, вы и правы, – она на секунду задумалась. – А вы тоже, кажется, фигура не

всамделишная. Подставной персонаж какой-то, хотя и с «харизмой».

– И никакой я не подставной, – обиженно поежился ее попаданию Нат. – Я Джокер,

одинокий странник. Романтический скиталец в поисках сюжета. Пораженный наповал красотой и

грацией загадочной попутчицы. Богини! – он взял ее руку – сухую и горячую. – Кстати, меня

зовут Анатолий… хотя для большинства я сейчас зовусь Натом. А рука у вас теплая и сильная!

Это хорошо! Кстати, в Турции целая область на юге называется моим именем – Анатолия.

– Нат, Джокер, или как вас?.. – она высвободила руку.– Вы, наверное, Весы, да? Натура

творческая, метущаяся, выпивающая, велеречивая. Хотя вдумчивая, и временами справедливая.

Так, Толик?

– Попали в точку. Откуда знаете? Что, сразу видно? – смешливо отозвался. – Да, да,

пусть, зовите меня Толик. Сначала мусульмане звали противно так, заунывно: «То-о-лия...» – как

намаз кричали. Поэтому мне легче, когда называют Нат.

– Тогда и я буду звать вас Нат. Вы позволите?

– Нат, не Нат. . Имя, данное человеку при рождении, несет мощную кармическую нагрузку

и служит верным оберегом против неприятностей и неудач, – разговорился подвыпивший

попутчик. – Все думаю, отчего я так люблю тепло? Мне нравится в южных странах. Люди здесь

какие-то более открытые и простые. Хотя бывают горячие и импульсивные до глупости… – В

задумчивости потер лоб: – Слава Богу, что вы не дали ребенку экзотического имени типа

Кремлика, Марлена, вообще английского колдуна Мерлина! Одобряю! Тьфу, откуда в совдепии

имена брали: Вилен! Стален! Революция! Акция! Трактор, Электростанция… А почему?

Страшные времена были, сажали в лагеря всех кого ни попадя. А тут Электростанция – ну кто ее

обидит? Или Трактор – ну кто ж его посадит? Эх, не отпускает прошлое,– и сам почувствовал

себя гонимым и беззащитным на борту борющегося с волнами теплохода. – Слушайте, а вы не

пробовали сами писать? Вы мощно думаете. Готов проконсультировать…

– Нет, спасибо, – мягко улыбнулась она. Наверное, ей нравилось упорное словоблудие

Ната. – Вы напоминаете мне кого-то. По разговору больше капитана Врунгеля, а по виду —

старший помощник Лом, – и засмеялась.

– Говорят, что в невзгодах и испытаниях помогают обереги. Вот вы верите в магическую

силу старых вещей, семейных оберегов и заклятий? – Нат налил из только открытой бутылки

джина и залпом осушил, продолжил умничать. – Между прочим, учеными доказано, что

различные обереги излучают разную энергию.

– Звучит интригующе, – попутчица приподняла солидарно свой бокал.

– Насчет оберегов – я крещеный, ношу крестик на веревочке. Вот, – он показал свой

нательный крестик, – крестная сила. А это – подарок, типа от друзей, – потер массивный

золотой крест в руке, как бы взвешивая. – Стоящая вещица, чистое золото. В случае

непредвиденного форс-мажора можно продать или заложить.

– Это такой у вас традиционный оберег – полпуда золота на груди? Маскируетесь под

новых русских, под крутых… Значит, верите в приметы и предзнаменования, или древние

заклятья. Да?

Верим? Да! Нет? – Ната особенно волновали оттенки, с которыми она произносила

полуутвердительно, полувопросительно: «Да?» – мягко, обещающе, поддерживающее…

«Интересно, а трансвестит в постели – это примета или предзнаменование?» – обреченно

вспомнил Нат. Но снова поймал на себе ее взгляд, хохотнул, и счел лучшим поддаться женским

«заманухам».

– А в ангела-хранителя верите? – продолжала выспрашивать Елена.

– Наверное. Как без него?

Каждый задумался о своем.

– Елена, человеку свойственно драматизировать! – рассуждал, вальяжно откинувшись в

барной кабинке, мариман. – Злой рок, старинные заклятья – сейчас стало модно привносить

элемент мистики. А мистики тут никакой нет! Я реалист. Живем в эпоху социальных потрясений,

пертурбаций, перемещений, и все такое. Развал супердержавы, высвободивший небывало

разрушительные силы. Неразбериха и «непонятка» в остальном мире. – Нат чувствовал, как

понемногу пьянеет, и уже чесал языком без удержу: – Глобальная революция, третья мировая

война! Смена социального строя, выплеск народного негативизма, страданий! Тотальный кризис!

Мучительный процесс рождения нового через жестокое крушение старого. Недаром китайцы,

мудрые ребята, предупреждали: не дай Бог родиться в эпоху перемен. Хотя в этом что-то есть.

– Возможно, – задумчиво ответила попутчица, – только это рождение нового мучительно

затянулось.

– Меня, вас, всех почти, преследуют некие злые колючие будни, – воодушевленно

продолжил Нат. – И фобии: туда нельзя, там не бери… И если не видишь решения проблем в

этом мире, стараешься разглядеть их в другом месте. Вот мой друг, близкий, бросил карьеру и

начал с Польши, ездил туда торговать мелочевкой. А тут на тебе: в Москве ЧП, ГКЧП. Братан мой

путча до смерти испугался. Думал, амба свободе! Опять пойдут репрессии, гонения, лагеря… Со

страху рванул на границу с Германией. Сдался на милость властей. Добровольная сдача

победителя побежденным. Вроде как политический. Прошел через сытные лагеря, теплое

цивильное поселение, потом получил временный, затем постоянный паспорт. В ресторане мыл

посуду, в картишки «шулерил», играл «Калинку» в переходах на аккордеоне, в массовках

снимался. И ничего, выжил. И большое спасибо, что не побоялись дать «притулок». Накормили,

поселили, насытили. Научили жить размеренной жизнью. Хоть делают вид, что радуются своему

гуманизму, но ведь наверняка жалеют втихаря… И вот теперь – гражданин объединенной

Европы, задвинутый за границы славяно-османского мира. Германия-то особо его и не тянет. Не

чувствует себя свободным!

– А семья? – спросила Лена, догадываясь, что рассказывает о себе.