Текст книги "Дети гарнизона"

Автор книги: Сергей Седов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

– Семья? Дети выросли и разлетелись, щебетать на разных языках! С женой выдержанные

временем, устоявшиеся отношения. Она ему – не только сестра, но и мать. – Нат ухмыльнулся.

– Живут под разными фамилиями, в самом центре Европы, городок небольшой, до

неприличности чистый. Там жмутся в маленьком кукольном домике, где тепло и сытно.

Обсуждают с соседями судьбы мира. Возвращайся, что нужно человеку для спокойного счастья?

А все равно по миру болтается. Почему? Свой среди чужих, чужой среди своих? И никакого

налогообложения. Почти... – Ему вспомнился последний телефонный разговор с мерзкой и

жадной «крышей», с досады поперхнулся выпивкой…

Нат понял, что за оставшиеся минуты на регистрацию в аэропорт не поспеть. Все! Потому

не спеша принял душ. Тер себя брезгливо губкой с гелем, размышлял над последними словами

трансвестита. Может, это знак? И пришло время смены декораций?..

Осталось добить все вопросы с финансами – пару переводов в различные оффшоры, с

десяток золотых карточек на предъявителя. Выправил «долю» крыши и компаньонов. Все, как

уже делалось не раз. Веселый зуммер мобильника напомнил: он все еще в гостях.

– Ну ты че, валет бубновый, банк снял? – вернул из мечтаний к реальной жизни знакомый

грубый голос. – Где ты потерялся на два дня? По ящику тебя показывали, видел? В розыске… А

он еще с вислозадым мулатом развлекается…

Нат молчал, соображая, что ответить беспрерывно болтающей мобиле.

– Я тебя страхую. Парни, как лохи, прождали в аэропорту. Хватило ума не переться на

самолет! А ты молодец, быстро на лыжи встал. Или может, ты агент двойной? Ты кинуть меня

решил, да? Где «доляшка» моя?

– С чего ты взял? Триллеров насмотрелся? – промямлил после паузы Нат, ни жив, ни

мертв. – Все нормально, всего-то на рейс опоздал – великое дело. Следующим прилечу. Или

завтра...

– Чего? Ты, в натуре, охерел? Слышь, короче, даю тебе до завтра, до вечера, чтобы доля

была у меня на офисе. Спрячу тебя, обогрею. Ты же в семье! Забыл? И не надейся, от меня не

свалишь. Я тебя везде достану: и в Германии, и в Гондурасе. Через сутки пойдет счетчик. Понял?

Да?

Все это Нат хорошо помнил. Ведь уже несколько последних лет зависел от этого Васи. Черт

дернул тогда сесть с ним за карты в Кушавеле! Все продул ему! Еще отрабатывать пришлось. Но

теперь все!

– Высылаю тебе твою долю заказным переводом, и мы в расчете!

Ната начало типать. От липкого страха, схватившего душу, или от наглого тона?

Предчувствия чего-то последнего, непоправимого? Но в ответ только сигнал: конец мобильной

связи.

Он кипел. Надо же, всю схему сам, самостоятельно нарисовал и сделал. Можно сказать,

зачал и породил. А эти наглые рожи сейчас вообще были не при делах. И теперь угрозы, а

Интерпол наверняка индусикам на хвост присел. Чего бы их и не взять, в алкогольной-то коме? И

откуда «крыша» узнала об утреннем кошмаре? Неужели у них везде шпионы? Его людям ничего

не стоило подкупить портье за пару сотен. Может, и к лучшему. Нет худа без добра. Давно начал

думать, как бы свалить потехничнее с этого Васькиного бизнеса. Может, пришло время, лучше

так, чем «два туза на мизере». И чтобы потом по нем не сожалели, типа: «Хороший малый был

Нат Берлин, но слишком много знал..».

«Не испытывай терпенье богов», – вспомнилось совсем не смешное теперь предсказание

трансвестита. А ведь правильно! Измени внешность, мысли, стань другим. Остановись, оглянись,

повернись к истокам.

По крайней мере сейчас он решил, что с этим этапом жизни пора завязывать. Как из всего

этого выкрутиться? И что нужно мутить? А ничего, вернуться к девичьей фамилии, ведь жил же

он первые тридцать лет своей жизни как Толя Соколов! А инициатива пока на его стороне. То,

чего ожидал, что томило своей будущей неопределенностью и сложностью разрыва отношений,

свершилось. Еще и на Родине революция, какая-то странная, «померанчевая». Чем не вариант?

Пронесет и на этот раз! Как-то стало легче на душе.

Оформил карточки заказным письмом, подписал латинскими буквами: «Россия,

Главпочтамт, Васе Рыбе, до востребования». И вообразил, как будет шалеть и беситься этот

«козырный Туз», с кучей проблем доказывая в почтамте на «распальцовке», что Вася Рыба – в

общем, это он! И что это прозвище для своих, ранняя «погремуха», с детского сада. Через

страшный «головняк» получит таки «Вася» карточки на Главпочтамте. А может, и не получит…

Впрочем, по понятиям рассчитался. Во всяком случае, не «скрысил». И корешок отправителя

есть. Он набрал на айфоне сообщение и пустил смс-ку куда-то в северную даль». Шабаш! Мы

разошлись, как в море корабли, доля бандеролью: «Главпочтамт, до востребования».

Потом вынул из мобильника старую карту и швырнул в первую попавшуюся урну. Затем,

секунду подумав, швырнул туда же свою крутую мобилу. «Все, пора на ноги»...

И теперь он далеко от всего этого, на теплоходе, в море. А напротив прекрасная Елена, новая

женщина, с которой хотелось забыть все старое, плохое и трагичное, хотелось общаться, дружить,

и может быть даже любить. Превосходная штука жизнь, в любых ее проявлениях!

– Уверен, в этом путешествии есть и свои плюсы! – Нат что-то упорно доказывал и ей, и

себе. – Можем общаться с вами хоть весь путь до Ялты. Весь путь навстречу буре. Идем против

шерсти, так сказать. Должны прийти на рейд только послезавтра утром. Конечно, при условии,

если ветер будет подталкивать нас в корму. А если как сейчас, бить волной в морду – тогда,

может, придется поболтаться лишние сутки. Знаете, шторм, ураган, короткая волна-убийца – в

это время года так всегда бывает.

– А вы под стать своему «прикиду». Настоящий морской волк! Что, это по сценарию?

Ураган, волны-убийцы... Подождите, так это может быть ужасно опасно, – всполошилась она.

– Думаю, в этом смысле нет повода для волнения: корабль наш хоть неказистый, но

надежный. «Сковорода» – это бывший «научник», посудина океанского класса. Такие по ленд-

лизу еще работали. Как-то фрахтовал подобного старичка для съемок. Совместный проект,

триллер с кораблекрушением. Пошел ко дну как миленький!

– Типун вам на язык!

– Точно вам говорю! – он перешел на доверительный шепот. – В свое время наша

посудина была оборудована для долгих бдений ученых в открытом океане, на так называемой

точке «Чарли». В период холодной войны. Для контроля над радиационным фоном. Ну, в случае

неконвенционных испытаний атомного оружия нашими врагами…

– Правда? – она удивилась, красивая, непосредственная, широко распахнув глаза. – Какой

кошмар!.. И что, на нашем сохранилась радиация?

– Нет, думаю, этому кораблю досталось меньше, чем людям от Чернобыля. И вообще, как

сказал поэт, мы же – украинская нация, и нам… – хотел сказануть смачно «до сраки», но через

секунду передумал, подобрав более вежливый, галицийский вариант: – «До дупы, до дупы»

радиация!

– Как черный юмор – проходит, пафосно. Но поэзия – не очень, – все же улыбнулась

она.

«Так, отлично: сначала улыбка, потом немного страха, сейчас усмешка. Вялая, но все же…

– питался ее эмоциями Нат. – Есть еще порох в пороховницах! Все-таки мы еще что-то можем.

Причем, ты еще не представляешь, как будешь выглядеть со мной в постели».

– И все же, – продолжал внедряться Нат, – сына Петром в честь кого назвали?

– Прапрадеда.

– Ох ты! Неужели в нашей перемолотой вихрями революций и перестроек стране еще

сохранились люди с такой старой родословной? Не верю!

– Правда, почему нет? Сохранились фотографии, записки, семейные обереги. Неужели вам

ничего не рассказывали о ваших? Ну хотя бы историю кулеша, который умел готовить ваш дед?

Или вышивки, которой владела прабабка?

– Как привет из прошлого?

– В каком-то смысле да. Ничего не вспомните?

– Легко, – он потянул жадно ноздрями, прикрыв глаза, как втягивал в детстве ароматы

пышных бабушкиных оладий с абрикосовым вареньем, налитого из старого мельхиорового

бидончика; вспомнил, как пацанами ловили бычков с пирса водного клуба, и как вкусно пахло от

этих усатых мордатых рыбок, зажаренных бабушкой на пенистом душистом подсолнечном

масле…

– Что-то интересное? – простым вопросом отрезвила его. – А вы верите в чудо? Со мной

такое случалось, опять же в Стамбуле. Мистический город, дарит и горе, и радость. Представьте,

именно здесь узнала о предках многое. Если бы не попала туда, занесенная ветром перемен. И

знаете, мой прадед с прабабкой познакомились на балу в Ливадийском дворце. «Праздник белого

цветка», слышали о таком? Моя стамбульская бабушка, Вера, рассказывала...

– Неужели? – удивился Нат. – Интересно!

– Да, я все ее рассказы записывала в семейную тетрадку. Семейные хроники, так сказать, —

она весело рассмеялась, с долей юмора вспомнив эти строки из бабушкиной тетрадки: как… про

то… что…

…Бал был одним из самых красивых дворцовых балов на Южном берегу! Было приглашено

множество гостей: великие князья с семьями, отдыхавшие в своих прекрасных палаццо на

Русской Ривьере, офицеры на излечении, гражданские чины, помещики с шумными свитами…

Украшенные гирляндами аллеи дворцового парка полнились приглашенными на

празднование «Дня Белого цветка».

У столика бойко торговали цветами, игрушками, букетами, рисунками и вышивками

рукодельниц. Деньги передавались в благотворительный фонд. Перед дворцовым фасадом

устроили танцы под духовой оркестр. Морские офицеры в белых кителях танцевали мазурку с

молодыми барышнями из знатных семей. Тут же проводили лотерею. Лакеи обносили

приглашенных шампанским…

Стройная барышня, вся в заботах благотворительных, вдела в петлицу кителя морского

офицера, одиноко наблюдавшего действо, маленький белый цветочек с пьянящим ароматом.

Встретилась взглядом, маленькая фея остановилась:

– Сегодня дамы приглашают кавалеров на белый танец!

Духовой оркестр грянул «Амурские волны», она схватила его за руку, потянула, закружила в

вальсе.

– Меня зовут Любовь Андреевна. А вас? – говорила Любочка.

– Василий Александрович Маревич, – офицер старался не поворачиваться к барышне

обожженной щекой.– Капитан...

– Знаю, знаю все про вас: герой Русско-японской войны капитан Маревич. И не

удивляйтесь – я уже давно наблюдаю за вами на излечении. Такой бледный, Василий

Александрович…

– Сказываются ранения прошлых лет, – скромно отвечал офицер.

– Вам, наверное, счастья не хватает?

Кроткие слова милосердия из уст юной сестрицы пронзили сердце. Морской офицер,

израненный под Цусимой, перенесший несколько лет японского плена, никогда не был женат в

свои почти сорок. Были когда-то увлеченья, но не сложилось. Сначала война, потом плен... С тех

пор гасил в себе любовные порывы, презирал офицеров, кутивших с гейшами в борделях Осаки.

Решил посвятить время жизни в японской неволе военно-научному прогрессу, завел с японцем

знакомство, вместе мечтая перевести корабли на дизельный ход. И теперь, поправляя здоровье,

попутно помогал наладить дизели на Русской Ривьере, все более уверенный в правильности

нового технического решения. Надеялся показать свои идеи и наработки государю. Но близко

подойти не мог.

Офицер смотрел на юное создание и умилялся. Вдруг защемило в душе – так захотелось

быть рядом, вместе, всегда. Любовь нагрянула нежданно...

Феерически, как пресловутый «рояль в кустах», чертиком из табакерки из зарослей олеандра

выскочил вертлявый фотограф, запечатлел с треноги красивую пару, облив яркой вспышкой:

– Пардон, картинка для «Нового времени»...

Любочку бросило в краску: неужели империя увидит ее на первой полосе газеты?

Пришла почта из Петербурга на Русскую Ривьеру, а с нею поступили в продажу свежие

номера «Нового времени».

– Господин капитан... Василий... – Любочка встретила Маревича возле верхней садовой

беседки. – Газету купила, с портретом. Подписано: «Герой Цусимы Василий Маревич,

приватный исследователь, моторист-модернизатор, на благотворительном балу в Ливадийском

дворце».

– Будем оснащать флот Черноморский. Линкоры в Николаеве заложены. А пока я —

старший офицер Причала его Величества – честь имею...

– И я рядышком – та самая барышня, которая с вами в «Новом времени». Думала о вас, все

получается… – хитренько щурилась в тени шелкового зонтика. – Василий Александрович, а вы

женаты? – неожиданно спросила и зарделась, охваченная противоречивыми чувствами симпатии

и стыдливой скромности.

– Нет.

– Правда? – обрадовалась, но тут же немного сконфузилась, заговорила тихой

скороговоркой: – Не подумайте, что я... Просто женщина должна быть сильной подругой,

помогать мужчине в его ратных делах и вообще... – Она сделала паузу, как будто решалась,

говорить ли это грустному и симпатичному морскому офицеру: – ...сама принимать решения в

своей жизни. Ведь в древности сарматские женщины во всем помогали своим мужьям. Как

амазонки. Это наши давние традиции, ведь славяне – потомки скифов и сармат!

– Простите, но никогда над этим не задумывался, – смутился капитан.

– Весь мир выступает за равенство мужчин и женщин. Женщины в Америке, в Европе

сейчас активно выступают за свои права! Дарю книжку, прочтете? – весело спрашивала

барышня. – Когда я была маленькой, мечтала быть рядом с нашими солдатами на войне, на

передовой в Порт-Артуре, лечить раненых, делать перевязки, помогать хирургам в операциях!

Думаете, романов начиталась? Нет, это у меня серьезно!

На том свидании капитан катал ее на боте к Ласточкину гнезду. Ушли далеко в море.

Любочка весело щебетала:

– Василий Андреевич, а вы верите в мистику, в потусторонний мир? Ведь кто-то руководит

нашими жизненными обстоятельствами?

Она говорила легко и свободно, все сокровенное, что интересовало юную девичью душу,

доверяла красивому офицеру. А тот слушал внимательно ее щебетанье, умиляясь каждому

сказанному слову.

– Души моряков вселяются в чаек, – грустно произнес, всматриваясь в волны. – Потому

так жалостно кричат кораблям вслед: постойте, вернитесь на твердую землю... Но отчаянные

мореходы все стремятся в неизвестность.

– Потому что мужчины – извечные скитальцы. Но самое главное в том, что их ждут. Как

Пенелопа ждала Одиссея, у Гомера, помните? Хочу сделать подарок, – Любочка вынула

кокетливо из сумочки медальон на шелковом шнурочке. – Это воинский оберег из Мангупа,

такая крепость была в горном Крыму. По дедушкиной линии достался. Оденьте и никогда не

снимайте – будет оберегать и приведет куда надо!

…Их венчал священник Алупкинской церкви. После венчания мог разразиться скандал —

отец, вдовый генерал, чуть не проклял дочку за сумасбродное самовольство. Вступилась Великая

княгиня, просьбе царственной особы граф отказать не мог. Простил дочь, отписал как приданое

тарханское поместье с землей, замком и постройками…

– Так что, вы, получается, графиня?

– Получается так, – весело смеялась ему в ответ прекрасная попутчица,

– А сыночек ваш, получается, графинчик? Гм, а можно дальше буду называть вас графиня?

– Нат привстал, поднял свой бокал, но очередная волна гупнула в борт и понесла его на

собеседницу. Приобнял рукой, пытаясь остановить инерцию качки, – она обхватила его,

отстраняясь. Приятная, душистая, женственная!

– Не так сразу, Нат, – и снова улыбнулась, мягко отталкивая.

– О, пардон, волны-убийцы прямо толкают меня в ваши объятья!

Ему вдруг пригрезилось: Лена, жаркая, обнаженная, прижалась, страстно шепча: «Уговори,

приручи, ласково и нежно, возьми меня, топчи меня…». Графиня! Нат сидел за столиком, целиком

погрузившись в свои фантазии, а она насмешливо смотрела на него.

– Жутко интересно, – после мгновенной паузы встрепенулся Нат. – Расскажите что-

нибудь еще, сделайте милость. Чую мощный материальчик. Перекличка времен, нити, связующие

с прошлым. Елена, у нас впереди валом времени, угостите своей историей! – Нат жадно пожирал

ее глазами.

– Пойду сына посмотрю, – она поднялась, грациозно потянулась, невольно выпятив

высокую грудь.

– В самый неподходящий момент!..

– Станете мамой – поймете, – она, смеясь, звонко ударила своим бокалом о край его,

наполненного наполовину крепким напитком. Разбередил таки душу этот попутчик Нат Берлин.

Нат Берлин – что-то знакомое. Слышала это имя. Но когда, где?

– Я вас вспомнила, Джокер, – неожиданно оживилась собеседница. – Утром в

скандальном репорте по телику. Не вы ли устроили самую крутую попойку года, поставили на

уши модный гей-клуб? Еще ваших собутыльников, каких-то индусов, что ли, увезла из клуба

«скорая» в больницу. Очень похожи, только тот джентльмен был в костюме и галстуке. Знаете,

Нат Берлин, если бы не вы, и у меня может, все по-другому сложилось.

– Не понял… – сконфузился Нат.

– Я не про «гей-клаб». Вы когда-то хотели приобрести акции модного медиа-канала в

Стамбуле у мистера Тарика, так ?

– А, это такой… с длинными седыми усами, Тарик Дениз? Не сложилось. Откуда вы

знаете? – немного удивился: странно, откуда она может знать о намерениях совсем забытых

времен? Шпионка, подставная?

Нат похолодел. Как сказала насмешливо: «гей-клаб»! Но взял себя в руки, медленно окинул

собеседницу раздевающим взглядом. Облома не почувствовал, наоборот, это придало ему азарта.

Теперь только одним мог доказать, что не гей!

– Пойду посмотрю, как там Патрик. Я вернусь. Только не укачивайтесь тут без меня… чем-

нибудь крепеньким. Обещаете не пить? – подозвала официанта: – Еще один двойной гордон,

только тоник отдельно... Ужасно смешивают, – приветливо улыбнулась своему случайному

попутчику. – А джентльмену принесите коньяку. Самого хорошего. И еще фрукты. Виноград,

киви. Пусть переваривает…

– Нет, только за мой счет, предоставьте такую честь угостить вас, графиня, – обиженно

взвился Нат.

– Спасибо! Со своей оплатой я буду спокойнее, – перебила она. – Буду чувствовать себя

увереннее, а это немаловажно. Пусть будет так, – положила свою теплую ладонь на его руку.

Официант, носатый востроглазый миляга, терпеливо ожидавший заказа, успокоил устало:

– Да не волнуйтесь сильно так! Джин уже кончился, коньяк вам же слил!

Но потом перешел на доверительный шепот:

– В баре еще водка осталась, полтора ящика. И яблоки есть, сэндвичи с салом, минералка...

Водка хорошая, чтобы «догнаться».

Нат понятливо кивнул: «Спасибо, не надо!» – и… вслед за прекрасной попутчицей мигом

летнул в свою каюту, и приволок кое-что из купленных во фри-шопе запасов спиртного, турецких

сластей и фруктов. Еще прикрепил к столу маленькую синтетическую елку, предназначенную

племянницам. И зажег душистую подарочную свечку в бокале. «Так, порядок, а там как карта

ляжет». Получилось в меру интимно, уютно. И по-праздничному симпатично. Интересно,

вернется соблазнительная попутчица, нет? «Вернется, – уверял внутренний голос. – Прошлое

не догонит».

В сумеречном и шатком коридоре Елену остановил капитан:

– Пардон, мадам, вопросик к вам?

Пассажирка недоуменно покосилась на старого морского волка, уверенно противостоявшего

качке на растопыренных ногах.

– Слушаю, товарищ капитан, – произнесла слово «товарищ» особенно торжественно, чем

немало порадовала кэпа.

– Мне в судовую роль нужна правдивая информация. Паспорток-то ваш просрочен будет по

прибытию. Послезавтра последний день. Может, другой – посвежее – имеется? – Кэп вытащил

из нагрудного кармана капитанского черного френча ее паспорт, пролистнул. – А вы здесь

совсем девчонка еще. Давно было пора картку новую вклеить. Паспорт старого образца, на десять

лет, хороший, как новый!

– В самом деле?

Неужели десять лет прошло со времени Беланова подарка? Вот он, заветный, партнер по

жизни.

– Вы с нами в рейсы не ходили? За последние годы уйму народу туда-сюда перевезли, —

приставал капитан.

– Было когда-то, очень давно, – пассажирка улыбалась чему-то. – Пришла на

«Сковороде» однажды, в большой красивый Город. И теперь снова иду на «Сковороде». Не

символично?

Кэп усмехнулся. Но пригорюнился, вспомнил, как много-много лет назад получал теплоход

на закордонной верфи, будучи младшим помощником, дооборудовал, ходил в научные рейсы,

дослужился до капитана, столько лет стойко переносил шуточки мариманов, связанные с

названием теплохода, и на тебе – в капремонт, а может, и спишут вообще, на лом, на гвозди. Еще

и эта пассажирка со своими символами... Опечалился…

Попутчица вернулась спокойная, умиротворенная, как будто решилась про себя на что-то,

положив рядом с собой старый кожаный портфельчик. Нат тронул доверительно мягкую,

потертую временем кожу:

– Трофейный, немецкий. Откуда портфельчик? – пробежался пальцами по застежкам со

спиленными свастиками.

– Отцовский, от дедушки достался. Он со мной с тех пор, как из гарнизона уехала, – гордо

отвечала, окидывая взглядом освещенный магическим пламенем зажженной в бокале душистой

свечки приятный Натов натюрмортик на столе. – И вы, вижу, даром времени не теряли, Нат

Берлин. Быстро все соорудили. Вполне располагает к общению. Общенью-обольщенью… Вы

опытный дамский угодник! – иронично усмехнулась, присаживаясь поудобней.

– Как Патрик? – поинтересовался, пропустив мимо ушей иронию.

– Спит словно в люльке. Проснется только утром. Муж называл его Пат, а я – Петрик. Так

звали мальчишку в моей любимой книжке из детства…

Корабль качнуло, сладкое угощенье, свечка в бокале, салфетница – все поехало по столу.

Оба руками подхватили бокал со свечкой у самой кромки, стукнувшись легонько лбами.

– Вам не больно? – участливо спросил Нат.

– Ох, кидает, как на качелях! Надеюсь, что этот шторм и вам, и мне дан как

предупреждение…

– Предупреждение? Штормовое?

– Сразу предупреждаю: могут быть довольно откровенные сцены… – трогательно

произнесла Лена, подглядывая реакцию собеседника.

– Не томите, открывайте заветный саквояжик.

– И портфельчик, и семейный фотоальбомчик, и истории – все раритетное!– улыбалась,

глаза ее совершенно просохли. – Тут все мое фамильное наследие, даже документы на старый

графский замок!

– Как в сказке! Показывайте, сгораю от нетерпения!

– Ну что же, полюбуйтесь, – она смело распахнула принесенный фотоальбом, похожий на

старую толстую книжку. – Мое первое ню. А здесь совсем кроха, закутанная «чебурашка». На

засыпанном снегом плато Ай-Петри. Года два, не больше. А вот на новогодней елке. В первом

бальном платье. Мама сшила… – с блеклой цветной фотографии смотрело на заинтересованного

зрителя задорное детское личико. – Я появилась на свет в ночь до первой звезды. Символично,

правда?

На пороге корабельного бара возникла вездесущая фигура капитана, осматривавшего

немногих догонявшихся на штормовую ночь крепкими напитками пассажиров. Кэп подошел к

стойке, взгромоздился на барный стульчик, что-то спросил бармена.

«Что, больше заняться нечем в шторм?» Неожиданно скитальца Ната осенило: ему бы

потихоньку, ни шатко ни валко, сваливать от «вездесущего ока» братвы, а он на виду у всех

торчит в компании эффектной женщины! И капитан смотрит пристально неспроста. «На раз

стукнет по рации кому надо, старый сексот!» Но долг джентльмена требовал по-рыцарски

отнестись к даме сердца. Он вздохнул легонько и снова подлил в бокалы. – Это просто

ностальгия. И мне жизнь представляется фарсом на три акта. Никто не знает, что будет дальше.

Но все же финал должен быть со счастливым концом, ведь правда? Живет человек, и жизнь – как

бы случайно – ставит на его пути испытания. Разные: богатством и славой или нищетой и

лихолетьем. Говорят, удачливый увидит все и возьмет, что надо. А другой будет довольствоваться

тем, что подарила судьба. Или все-таки выбирают нас?

Чем ближе Нат Берлин знакомился с чужим непростым прошлым, тем дальше оставались в

прошлом его передряги. Уходили, уносимые волнами, выдуваемые ветром перемен. И внутренне

даже радовался тому, как все разворачивается, влечет по незнакомой жизненной тропе.

День вчерашний и день сегодняшний и – что ждет впереди?– размышлял он, слушая

рассказы прекрасной попутчицы. Если эти три понятия соединены, то логичнее ответить на

вопросы, которые ставит перед нами современная жизнь. Большинство из нас рождается не

спланировано, не заранее выдающимися личностями: их имена останутся безразличны для

скрижалей истории. Ну, простой человек, простая жизнь, но если снять этот поверхностный слой

с человеческой обычной судьбы, то откроются пытливому взору такие глубины, такие потаенные

извилины жизни…

Они были последними, кто покинул бар в корабельном чреве. Нат тащился сзади, со старым

портфельчиком в руке, любуясь красивыми и манящими формами поднимавшейся по лестнице

Елены. «Ничего, будешь моей еще сегодня! Или уже завтра?» – Автоматически взглянул на часы,

его пару раз кинуло штормом неуклюже о жесткую переборку. И больно, и смешно.

– Вы мне все больше НАТО напоминаете, военно-политический союз, – улыбалась ему,

оборачиваясь. – Непоследовательны, белые цвета на флаге преобладают – ни то, не се. Ни Богу

свечка, ни черту кочерга. Но настырны. Затянули в каюту, баловник!

Нат был взволнован, тыкался ключом в дверь своей каюты.

– Кто мог просветить в сложной интимной сфере тогда, если не подруги, с которыми я

дружила все школьные годы? – Попутчица продолжила свою исповедь в Натовской каюте, с

ногами забравшись в кресло и держа на отлете тонкими пальцами время от времени слегка

вздрагивавший и оттого тонко звеневший бокал с крепким янтарным напитком. – Так вот,

слушайте дальше. Конечно, сказалась сексуальная революция, накрывшая нашу страну в начале

девяностых. Кино с гундосым переводом, первые фотографирования голышом, как сейчас

говорят – ню! А тогда – срамота, вожделенная, всезаполняющая!

– Гримасы переходного времени, – поддакивал Нат, довольный поворотом разговора в

фривольное русло. – А ваш первый сексуальный опыт? Фоточку бы... ха-ха... – неловко и

хмельно подшутил он.

– Вот на снимке все мы втроем. Конец девятого, кажется. На уборке школьного сада. Наше

звено тогда собрало больше всех. Я посередке. Как крошка Тиль между великанами

Уленшпигелями.

– Не понял, – не сразу врубился Нат. – Что-то вам хорошо знакомое – Тили, Шпигели?

– Шпигели-мигели. Неважно, проехали! Так называла нас училка по литературе, —

усмехнулась. – Вот эта, с лопатой, грудастая – Тонька. Работала, как трактор. А видная

красавица с буряками в руках на фотке – это Окси,– она вздохнула немного грустно.

С фотографии смотрели не по-детски развившиеся девахи.

– На этой мы летом, после девятого. Фотографировал один прапорщик, Жень-Шень. Между

прочим, довольно неплохо, как по гарнизонным меркам.

– Какую смелость надо было иметь, – искренне удивлялся Нат, – в начале девяностых, в

гарнизоне.

– Да, и первый успех. Жень-Шень даже продавал где-то наши картинки, множил на

принтере, даже на машину себе заработал. – Расшалившаяся собеседница задорно рассмеялась.

– Представьте, и вдруг мне предлагают в Стамбуле отсняться в «Плейбое»?

– Так-так... – подсуетился Нат, наливая себе виски и зашторивая иллюминатор.

Они очутились почти во мраке, который не могли разогнать даже светлячки зажженных

сигарет и слабый свет настенного бра.

– Вот он, смотрите,– она протянула глянцевый журнал.

Нат взял его в руки, развернул,

– Постойте, так это не шутка? Эта Хелен Фистикли – вы! – Жадно разглядывая

блестящие страницы, посматривал на прекрасную рассказчицу с удовольствием, умилялся: «Еще

немного, и буду с фотомоделью из Стамбульского номера «Плейбоя!» Классная фишка!»

– Лишний раз убеждаюсь, насколько мужчины нетерпеливы! – словно читая его мысли,

подзадоривала прекрасная попутчица. – А чего домострой разводить, правильно? Нет, я не

феминистка, но буду откровенна: Ваша патриархальщина мне явно по вкусу, вы такой крепкий,

игривый. Буду называть вас Натик, можно?– Она придвинулась к нему теснее, прильнула всем

своим горячим и зовущим телом, помогла пролистнуть страницу. – Эту фотосессию снимали в

Чорагане. Уже сколько лет прошло с тех пор, но я ничего, в форме, – улыбалась новоявленному

приятелю. – Тогда в Стамбуле моя жизнь сделала новый поворот. .

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЛОВЦЫ СЕНСАЦИЙ

Студия «Дениз Мувиз» занимала второй этаж ухоженного, с лепниной на роскошном

фасаде, здания в одном из элитных районов на Азийской стороне Стамбула. На первом

этаже шумело модное кафе в итальянском стиле, место утренней тусовки Стамбульского

бомонда. Ближе к полудню сходились в стильный интерьер «испить кофе» актеры, певцы,

музыканты и заводились сплетнями из закулисья. Ушлые студийные агенты отслеживали

натуру под шумок, выбирали на фото и кинопробы счастливцев, заносили в картотеку,

зазывали менеджеров и продюсеров для переговоров с молодыми исполнителями. Позже

заплывали вальяжно «звезды», популярные шоумены и телеведущие, модные артисты,

баловни судьбы. Еще вчера такие же претенденты на успех, а сегодня раскрученные в вихре

экранного преображения «поп-дивы» манерно устраивались в отдельных кабинках,

прихлебывали крепкий кофе, потягивали душистый дымок из кальяна, и благосклонно

общались с менее удачливыми собратьями по цеху.

Получите ангажемент!

Тусовщики подозрительно разглядывали вошедшую в кафе «несдешнюю» незнакомку.

Вокруг зашептались намакияженные лица, злорадно посмеивались и громко шутили. Ленке

казалось – над ней смеются! Поправила шарфик, чувствуя себя немного не в своей тарелке.

«Конкурентку почуяли, басурмане? – разозлилась, фыркнула. – Куда там! «Тырла» актерская...»

Бойкое сборище свободных творческих индиферентов зароилось в кафе на волне спроса

бурно развивавшегося в евразийской стране шоу-бизнеса, и патронировалось незримо с верхней

студии вдохновителем, успешным и талантливым Тариком Денизом, подбавлявшим массовке

творческого рвения и подъема. Место это считали удачным – здесь витал незримо «Его

Величество Шанс». Можно было с одного концерта, попав на замену или «разогрев», сорвать

пиар-раскрутку и войти в топ-рейтинг. Получался ангажемент, заключались контракты,

записывались диски, возрастали гонорары.

Присела за свободный столик, заказала кофе, рассматривала с интересом из мягкой

полукабинки расфуфыренный турецкий бомонд. Поймав взгляд, незвано подсел небритый

«мачо», затянутый в модную, в заклепках, кожу:

– Хэлло, бэби, узнаешь меня? Я Улюль, фронтмен «Азиатских перцев». Портфолио есть?

Что умеешь – танцуешь, поешь?

– Портфолио? – претендентка смутилась от наглого напора, но быстро взяла себя в руки.

– У меня назначена встреча.

– С кем, интересно? Агента нашла себе? Могу посоветовать, – навязывался «съемщик».

– Агента? – глупо переспросила, стараясь казаться дружелюбной. – Тарик Дениз, знаете

такого?

– Ха, это что, шутка? – Улюль хитро подмигнул своим знакомцам, объявил, хохоча: – Вы

слышали? У нее сам Тарик Дениз в агентах ходит!

Вокруг засмеялись:

– Ха-ха... На что надеешься, детка?

Тусовка затихла, когда явился собственной персоной Тарик Дениз, демократично бросил:

«Всем привет!» – и направился к ее столику.