Текст книги "Священная Русская империя"

Автор книги: Сергей Катканов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Второе, что сделает диктатура – ликвидирует федеральное устройство России. Россия формировалась, как государство унитарное, и она будет государством унитарным. Она делится на полсотни совершенно равноправных губерний, и ни каких больше субъектов федерации, ни какого разнобоя в статусе различных земель. Соответственно – ни каких законодательных собраний на уровне губерний – там–то уж и совсем тунеядцы. Назначенные губернаторы назначают глав районов. А ниже, на том уровне, который сейчас называют муниципальным, начинается самоуправление, примерно, как и сейчас. Люди сами выбирают волостных старост (глав сельских администраций). Людям на местах виднее, кто у них самый достойный, там все друг друга знают. Самоуправление – не демократия, потому что это не государственная власть. Это самостоятельное решение людьми местных коммунальных проблем, которые в высоты государственной власти и рассмотреть–то невозможно. Копать ли общий пруд, ремонтировать ли тротуары, и не прогнать ли пьяницу – директора местной котельной – это всё люди на местах решат через волостных старост, которых сами и выберут.

Самая главная задача диктатуры – отнять у богачей власть. Не богатство у них отнять, а именно власть. После чего спокойно предложить им поделиться богатством. Точнее даже и не поделиться, а израсходовать часть своего богатства на решение общенациональных проблем. Вот мы сейчас говорим, что в стране ни на что денег нет, а ведь в стране на самом деле есть огромные средства, которые ни на что вообще не расходуются. Эти средства сосредоточены в руках миллиардеров.

Любое богатство свыше одного миллиарда долларов по сути своей абсурдно. Богач при всем своём желании не имеет, на что его израсходовать. Как–то услышал, что череповецкий миллиардер Мордашев купил в Карелии бывшую дачу президента за 100 млн долларов. На кой хрен ему эта дача? Он и побывал–то там, наверное, всего пару раз. Просто дурит Леша, вообще уже не знает, на что деньги потратить. А между тем, стоило ему отказаться от одной только этой разовой и совершенно абсурдной траты, и на эти деньги можно было привести в прекрасное состояние чуть ли не все дороги Вологодской области. Конечно, он этого ни когда не сделает. А если приставить ему пистолет к виску? Сделает и это, и многое другое, и школ на свои деньги настроит, и детских садов, и бесплатного жилья для неимущих. И ещё останется очень богатым человеком, который может себе ни в чем не отказывать, а в обмен на потраченные таким образом миллиарды получит почет и уважение всего общества. Мы ж ни кому про пистолет не расскажем, мы ж объявим, что это он сам добровольно решил своими миллиардами народу послужить.

Это нацистская модель. Не национализировать капиталы, а национализировать самих капиталистов. Капиталы останутся у них, но они вдруг неожиданно превратятся в слуг народа и начнут тратить значительную часть своих средств на общенародные нужды.

В чем была главная ошибка большевиков? Они не поняли, что именно капитализм порождает богатство. Ну вот ликвидировали капитализм, разделили всё богатство, добросовестно его проели, а новое–то богатство ниоткуда не берется, и страна погружается во всеобщую тотальную нищету.

А надо оставить богатых богатыми, то есть оставить у их стимул к приумножению сильно урезанного, но всё ещё приличного капитала. Надо сохранить им привычный для них уровень жизни. Пусть капиталист по–прежнему живет во дворце, но второй и третий дворцы продаст и на эти деньги построит несколько многоквартирных домов, а квартиры подарит учителям, врачам и офицерам.

Не надо даже часть капиталов национализировать, изымать в бюджет, у нас бюджет – такая черная дыра, где деньги исчезают бесследно. Надо просто давать им поручения. Вот ты возьмешь на себя содержание городского транспорта, который теперь будет всех возить бесплатно. Вот ты построишь новую больницу и оснастишь её новейшим оборудованием. А вот ты у нас побогаче, тебе и задание посерьезнее – профинансируешь строительство новой подводной лодки.

Между прочим, Путин уже пробовал эту модель. Сломав хребты трем еврейским олигархам, четвертого, Рому Абрамовича, он принудил поднимать на свои деньги Чукотку. Но этот случай остался единичным, его не сделали системой. Сделать это системой можно только путем революционного переворота. На такое способна только диктатура, а уж ни как не демократия. Власть богачей ни когда не посягнет сама на себя.

Что надо сделать? Разом, в один день и час, интернировать всех мультимиллионеров и миллиардеров России. Не арестовывать, не в застенки бросить, а деликатно интернировать в их собственных дворцах. Для этого к каждому послать по взводу спецназа, который разметает личную частную охрану. У них ни когда больше не будет личной частной охраны. Их теперь всегда будет охранять государственный спецназ. Это же самые ценные люди России, неужели же мы их охраной не обеспечим?

И вот тогда с ними можно будет разговаривать по душам. И они расскажут о своих самых потаенных счетах. И каждый их рубль будет взять на государственный учет. И все свои капиталы они переведут в Россию, а зарубежную недвижимость продадут. И они начнут строить, создавать, созидать. И они будут благоразумно считать, что ещё довольно дешево отделались. Думаю, в конце 1917 года любой русский капиталист с удовольствием принял бы такой вариант развития событий.

Найдутся некоторые упертые, жадность которых окажется сильнее здравого смысла, они сочтут происходящее очень несправедливым, а главное – незаконным. Этим – пулю. Но капитал ни в коем случае не национализировать. Передать другому, благоразумному капиталисту.

Предложил бы так же ввести новый вид собственности – феодальную. Вот скажем некий доходный бизнес находится и не в государственной и не в частной собственности. Он является собственностью императора, но не как конкретного лица, а собственностью трона. Император передает его в управление лицу или группе лиц, но не просто так, а за службу. Лица, получившие бизнес в управление поддерживают его, развивают, получают с него прибыль в собственный карман, разумеется, платят налоги, но не только. По поручению императора они так же финансируют некоторые социальные программы – строят больницы, школы, дороги, может быть – берут на себя охрану общественного порядка на некоторых территориях и так далее.

Этот бизнес – феод. Новый феодал владеет своим феодом практически, как частной собственностью, у него есть все резоны развивать этот бизнес и стремиться к максимальной прибыли, потому что она идёт в его личный карман, но он должен всегда помнить, что вообще–то это не его, а императора, который имеет право в любой момент передать феод другому.

Это не аренда. Арендатор обязан лишь своевременно вносить арендную плату, а феодал отвечает за территорию. Вот, скажем, есть в этом городе градообразующее предприятие, которое государь передал, как феод, в управление, и теперь феодал полностью отвечает за город. Он строит там всё, что надо строить, финансирует, всё что надо финансировать. Он, может быть, даже содержит свою феодальную полицию, то есть и порядок поддерживает, и преступников ловит. А на иное предприятие может быть возложена ответственность и не за город, а за целую губернию. Например, череповецкая «Северсталь». Лишь некоторой части личных доходов её хозяев было бы достаточно для того, чтобы поднять всю Вологодскую область – все дороги построить, все социальные объекты, весь общественный транспорт содержать.

Разумеется, в феодальную собственность можно отдавать только заведомо доходные предприятия, и обязанности на феодалов можно возлагать только заведомо посильные. Ну а дальше, конечно, начнется хорошо предсказуемое нытьё: «Я не могу ещё одну школу построить, у вас преувеличенное представление о моей прибыли, а если я ещё и дорогу до школы проложу, то стану получать меньше, чем последний из моих рабочих. Да ведь вы же понимаете, что мне надо вкладывать средства в модернизацию производства, и ведь вы же сами говорили, что надо рабочим зарплату повысить, но тогда у меня не будет возможности содержать детский сад».

Всё это нормальное, естественное перетягивание каната. И перекосы будут обязательно. Где–то имперский представитель палку перегнет, жестко требуя невозможного, где–то фабрикант сумеет его обмануть и скрыть часть прибылей. Люди они и есть люди, а не ангелы. Но в целом эта система вполне может работать, перекосы будем выравнивать по ходу.

Конечно, некоторые предприятия должны остаться в частной собственности. Если предприятие лежало на боку, и ни кто с него ни чего кроме убытков сроду не мог получить, а новый хозяин поднял производство и начал получать пусть небольшую, но прибыль, так пусть эта прибыль вся целиком ему достанется.

То, о чем мы говорим, в первую очередь стоило бы распространить на естественные монополии, где гарантированные и очень высокие прибыли, тот же «Газпром», например. Уж эти–то на свои деньги у нас всю Сибирь поднимут. На свои личные деньги. Если не захотят их полностью потерять.

От слова «феодализм» уже вздрогнули? Ведь это же для нас для всех символ дремучей отсталости. Ведь «феодальная раздробленность» это же такой смертный ужас, от которого с таким трудом избавились. Хорошо, давайте вспомним средневековый феодализм.

Для начала поймем, что раздробленность – отнюдь не признак феодализма, а признак разрушения и извращения феодальных отношений. Сама по себе система почти гениальна. Вся земля принадлежит монарху, и всю свою землю он делит между феодалами. Каждый герцог и граф в своем феоде почти полноправный хозяин, он полностью отвечает за благосостояние своего феода и кормится с него. Монарху он дает вассальную клятву, которая, как правило, сводится к обязанности выставить войско по первому же требованию и сражаться за интересы всей страны. Феодал не хозяин своей земли, не собственник, если он будет плохо выполнять свои вассальные обязательства, монарх передаст его феод другому феодалу. У каждого вассала свои вассалы. У графа – бароны, у баронов – рыцари. Существует жесткая вертикаль подчинения от рыцаря до императора. Это единый цельный организм, чуждый какой бы то ни было раздробленности. Суть феодальной системы – отрегулированный баланс между частным и общим. С одной стороны, каждый маленький клочок земли находится под присмотром мелкого феодала. А с другой, стоит лишь монарху хлопнуть в ладоши и вниз по цепочке летит приказ: все дружно встаем на защиту империи. Бароны созывают рыцарей, графы созывают баронов, и все дружно движутся под императорские знамена. Все помнят, что землю им ни кто не дарил, она дана им в пользование за службу, и она принадлежит им, только пока они служат.

А постепенно эта хорошо сбалансированная система совершенно разбалансировалась. Проблема в том, что феодалы намертво приросли к феодам. Они смотрели на свою земли уже не как на пожалованную монархом, а как на вотчину, доставшуюся от отца, а тому – от деда. Вот тогда только и появилась раздробленность, то есть извращение феодализма. Юный граф после смерти старого графа по–прежнему приносил монарху оммаж (вассальную клятву), то есть брал на себя обязательства служить монарху за пожалованный ему феод, но оммаж постепенно превратились в ритуал, утративший реальное значение. Де–юре каждому новому графу монарх вручал феод заново, а де–факто, феод вручал отец сыну, и этот сын ни чем не был обязан монарху. Раймунд VI был графом Тулузы в силу того, что до него владели Тулузой пять Раймундов, а не в силу монаршей милости. Он мог совершенно безнаказанно пренебрегать своими вассальными обязательствами, потому что был богаче, то есть сильнее короля, а вот король уже не имел ни какой возможности передать этот феод другому по той же самой причине. Феодалы де факто перестали быть феодалами и превратились в суверенов, то есть маленьких монархов, а короли превратились в голодранцев.

То есть! Ребята в средние века придумали замечательную систему баланса частного и общего, но не придумали гарантий сохранения этого баланса, полагая достаточной вассальную клятву, а её редко бывает достаточно. Система, которая держится на честном слове – не держится. Тут с самого начала нужны были гарантии подчинения феодалов центральной власти, хотя бы в виде постоянного регулярного войска, которое подчиняется только монарху. А если постоянного войска нет, и оно собирается только по хлопку монарших ладоней, то вот и получилось, что в какой–то момент монарх хлопнул в ладоши и с огорчением осознал, что ни чего не произошло. И тогда пришлось монарху копить силы и проливать моря крови, чтобы обратно централизовать страну.

Так было во Франции, так было и на Руси. Иван Грозный рубил боярам головы потому что бояре в своих вотчинах считали себя суверенами, маленькими царьками и государя ни фига не слушались. Не может быть ни каких гарантий подчинения феодалов государю до тех пор пока нет инструментов, которые гарантируют это подчинение. Таким инструментом стала опричнина. Государственный гений Ивана Грозного поразителен. Он создал такой инструмент, который вообще не имел аналогов в человеческой истории, а сработал сверхэффективно. Вышло кроваво? Да перестаньте. В сто раз менее кроваво, чем короли Франции боролись со своеволием своих феодалов. Опричнина – это чрезвычайно ласково и любезно по сравнению с альбигойской войной. От опричнины вообще не пострадал простой народ, а французы выжгли до тла весь юг Франции, вырезали чуть не всё население, только для того, чтобы «боярин Раймунд» стал наконец слушаться своего государя. Чтобы присоединить Бургундию, пролили реки народной крови. Так что Малюта Скуратов вполне заслужил нобелевскую премию мира. Опричники проливали только боярскую кровь, а не народную.

Ну вот страну объединили, и опора теперь пошла не на удельных князей–бояр, а на служивое дворянство, то есть на вчерашних голодранцев, которые получали землю за службу. Очень хорошо работало. Дворяне всем были обязаны государю и служили за пожалования настолько ревностно, что лучшего государь и не желал. А дети дворян? Они получали земли, пожалованные государем, уже от отца, а не от государя. За эти земли они тоже, конечно, обязаны были служить, но часто не имели ни отцовской энергии, ни талантов, да ведь у них уже не было необходимости так рвать жилы, как отцы, потому что они уже были богаты. Их служба очень часто уже не стоила тех земель, которыми они обладали. И тут система была окончательно сломана сверху – разразилось освобождение дворянства. Дворяне больше не обязаны были служить за свои земли. Мы получили огромный класс богатых тунеядцев, богатство которых ни к чему их не обязывало и дворянское звание которых ни чего больше не означало. Так выветрились остатки феодализма – дремучего пережитка средневековья. Наступило прекрасное новое время. Время богатых тунеядцев, которые ни кому и ни чего не должны.

Что такое нормальный феодализм? Это когда все служат всем. Крестьяне служат рыцарю, рыцарь – барону, барон – графу, граф – королю, а король – Богу. Снизу вверх идет подчиненность, а сверху вниз – защита и покровительство. Бог хранит короля, король защищает феодалов.(друг от друга и от иностранцев) феодалы заботятся о крестьянах. Как же хочется вернуть эту систему, но, сделав работу над ошибками, создав гарантии против того механизма саморазрушения, который изначально был в этой системе заложен. Если реставрировать феодализм, то сразу монтируя в него опричнину, которая будет следить за тем, чтобы собственник, за пожалованное ему богатство, служил государю и народу, а не мнил себя царьком. Если загодя отслеживать все проявления суверенизации собственников, то и головы рубить не придется.

Впрочем, экономика сейчас уже настолько другая, что полностью восстановить феодальную систему во всей её всеохватной стройности не удастся. Тогда земля была главным богатством, соответственно землю жаловали за службу, чтобы феодал за это служил государю и одновременно заботился о пожалованной земле. Сегодня главный источник богатство – заводы, фабрики, добыча природных ресурсов. И не только. Сейчас самый лакомый источник богатства – это, пожалуй, банки. А земля, особенно в зоне рискованного земледелия, часто не столько источник богатства, сколько обуза. Так что новому феодалу стоило бы за службу пожаловать не землю, а банк с возложением обязанности на доходы с банка содержать пару–тройку колхозов, покрывая их плановые убытки.

Или завод, как феод. Хочешь служить государю? Получи завод. Заботься о людях, которые там работают, ты теперь им отец. Добейся хорошей прибыли и очень хорошо прокормишь себя, и государю послужишь тем, что возьмешь на себя ответственность за всю социальную сферу в округе. Не за зарплату будешь работать, как казенный директор, а за прибыль. Миллионы заработал – половина твоя. Но помни – завод не твой, а государев. И это тебе не вотчина, чтобы ты передал её по наследству. Можешь, конечно, и передать, но при одном условии – воспитай достойного наследника, который будет так же эффективно управлять этим заводом и так же честно служить государю.

Момент передачи завода–феода после смерти феодала–промышленника – самый ответственный. Наследник покойного в числе кандидатур должен стоять на первом месте, и если он хотя бы не уступает по личным качествам другим претендентам, то приоритетное право получения завода в феодальную собственность безусловно за ним. Это важно, чтобы папаша не чувствовал себя на заводе временщиком, который гробит производство, выжимая из него все соки – детям всё равно не достанется. Достанется, если воспитаешь достойную смену, и владейте вы этим заводом хоть в семи поколениях, но если твой сын – наркоман или скрипач – завод отойдет другим людям, а сын получит по наследству только те деньги, которые папа скопил, или тот магазинчик недалеко от завода, который папа купил на личные деньги.

Тут крупный банк, там сеть супермаркетов, а на юге, может быть, и сельхозугодия, которые приносят хорошую прибыль, могут быть переданы в феодальную собственность.

Кто–то сказал, что собственность – это хищение. Так и есть, когда у власти богачи. А вот феодальная собственность – это служение. Получаешь источник богатства – служи государю и народу. Перестаешь служить или плохо служишь – лишаешься источника богатства. Богачей–паразитов больше не будет.

Главный порок феодализма в том, что земельная собственность оказалась прочно связана с властью. В империи Карла Великого графы были первоначально имперскими чиновниками, которым государь поручал контроль над определенной территорией, но последующие поколения графов почувствовали себя на этой территории полноправными хозяевами, ни чем не обязанными центральной власти. Не только в том беда, что чиновник де–факто превратился в собственника, беда ещё и в том, что собственность на землю сообщала власть над этой землей, чего, кстати, ни когда не было в Древнем Риме.

При капитализме произошло тоже самое. Собственность дает власть, хотя это уже не обязательно земельная собственность, и характер власти – иной. Но принцип тот же. Политическая борьба в современном мире – это борьба между кланами богачей. Чем больше собственности, тем больше власти.

Итак, главная задача – радикально разделить власть и богатство. Деньги и власть должны принадлежать разным людям. Если ты богат – у тебя нет даже крупицы власти. Если ты имеешь власть, у тебя не должно быть ни крупицы богатства, в идеальном варианте – вообще ни какой собственности.

Так мы подошли к следующему вопросу: какими должны быть государственные служащие Священной русской империи. Если человек пошёл на государеву службу, он должен отказаться от любой собственности, какая у него есть, и от права когда–либо иметь собственность. И не только он, но и его ближайшие родственники: родители, братья, сестры, жена, дети. Если в семье слуги государева есть люди состоятельные, они должны положить к подножию трона все свои средства. Это нелегко, так что на государеву службу куда удобнее рекрутировать нищих. Они ни чего не теряют, получая при этом полное государственное обеспечение – качественное питание, хорошее государственное жильё, казенный транспорт. У них будет все необходимое, но ни чего своего. При этом – только необходимое, ни малейшего даже намека на роскошь. Государь полностью возьмет на себя заботу о куске хлеба для своих слуг, а вот икру на хлеб он будет им намазывать только по большим праздникам. По смерти слуги государева его родственникам нечего будет унаследовать, но без куска хлеба царь, конечно, их не оставит.

У чиновников империи не будет ни малейшего смысла обворовывать казну или брать взятки. Они не смогут воспользоваться наворованным. Ни машины, ни квартиры, ни дачи, ни они, ни ближайшие родственники просто не будут иметь права покупать.

В прежних монархиях много беды было от того, что государи награждали за службу богатством. И многие служили ради богатства, и родственники их становились богатыми тунеядцами, которые уже не служили, а богатство становилось неотрывным от власти. Богатые царские сановники начинали применять власть в интересах богатых. Всё было куда лучше, чем при демократическом капитализме, потому что там власть богатых безраздельна. И всё же монарх, будучи окружен богатыми князьями, испытывал на себе их непрерывное влияние и давление. Самых лучших своих слуг он делал богатыми, и слуги начинали служить уже не столько своему государю, сколько своему богатству.

В Священной русской империи будут служить только ради крестов. Живым – на грудь, а мертвым – на могилу. И сама–то по себе власть не что иное, как крест – на плечи. Власть ни чего тебе не даст, кроме чувства исполненного долга. Власть не даст тебе ни каких прав, только обязанности, а права лишь те, которые необходимы для исполнения обязанностей.

Вы скажите, тогда во власть ни кто не пойдет? Ошибаетесь, ещё как пойдут. Но, конечно, уже не те люди, которые сегодня идут во власть.

Я вам не скажу за всю Европу, но русские во многих ситуациях могут действовать активно, энергично и даже на пределе своих возможностей вообще не будучи мотивированы перспективой обогащения. Возьмите жития русских святых – сколько примеров совершенно бескорыстной жертвенности вы там найдете. А ведь наш народ веками имел святых, как примеры для подражания, как минимум – для воспитания. Можно, конечно, сказать, что святость – явление исключительное. Хорошо, давайте заглянем в те сферы русской жизни, где святостью, уж прямо скажем, не пахло, но и там мы найдем презрение к богатству, как достоинство, как очень сильное и объединяющее чувство.

Воры в законе полностью строили свою идеологию на нестяжании. Вор не должен иметь ни чего своего, всё необходимое для жизни получая из общака. Роскошь для вора позорна, а в нищите они, напротив, видят своеобразный воровской шик. На сходняках воры пьют из жестяных кружек, хотя могли бы позволить себе пить из золотых кубков. Общак ломился от миллионов, а они всеми возможными средствами подчеркивали своё полное презрение к богатству, усматривая в этом высшую форму человеческого достоинства.

Это поразительный пример. Криминальная корпорация, весь смысл существования которой, казалось бы, только в том и заключается, чтобы отнимать чужое и брать себе, вдруг в качестве главной своей идеи выдвигает нестяжание – мы не ради денег воруем. Это же не жертвы правительственной пропаганды, которым сверху усиленно вбивали в головы, что деньги – зло, а они, дураки, поверили. Это же движение снизу, зародившееся к тому же в страшной среде людей с искалеченными душами. Ну предположим там завелся чудак, который вдруг завопил: «Братва, деньги – дерьмо, богатство – отстой, богачи – не люди, а мы должны воровать, чтобы помогать честным арестантам, сидельцам–страдальцам, а не для того, чтобы в роскоши купаться. Бродяге роскошь в падлу». Скажите, что по нашим современным представлениям должно было произойти с таким чокнутым идеологом на суровой зоне? Его должны были поднять на смех и загнать под нары. Но вместо этого самые лютые разбойники вдруг неожиданно сказали: «А ведь так оно и есть, братва, так и надо жить». И ни кем не будучи понуждаемы, и ни чем не будучи вынуждаемы, самые сильные преступники объединились именно вокруг идеи нестяжания, презрения к роскоши и богатству.

И молодые волки, противопоставившие себя обществу, за высшую честь почитали присоединиться к этой корпорации нестяжателей, то есть отдавать бабло в общак для грева зон, а не на себя тратить. Нехорошо ведь шиковать, когда братва на киче последний сухарь без соли доедает. Корпорация воров десятилетиями держалась на высоте своего идеала и пила дорогие коньяки из жестяных кружек. Конечно, тут очень мало святости и очень много понтов. Это особая разновидность тщеславия – чувства не самого возвышенного. Но вы задумайтесь все же, чем тщеславились – кружечками эмалированными обколотыми, потертыми кепочками, картошечкой с огурчиком. Вот и подумайте, какая идея, даже не будучи насаждаема сверху, сама по себе может пойти снизу? Идея нестяжания, презрения к богатству.

Вы скажете, что эта идея хороша на колымских зонах, но не в коридорах власти? А большевики? Это были самые лютые враги России, но и у них кое–чему следует поучиться, по крайней мере, их пример кое в чем убеждает. Дзержинский разве когда–нибудь стремился к личному обогащению, к комфорту, к тому чтобы спать помягче и есть послаще? А между тем, этот человек служил своему делу с такой нечеловеческой энергией, что, если бы он не разрушал, а создавал, так трудно было бы найти созидателя более успешного. Впрочем, ВЧК он создал. Это была очень сильная структура. Это пример того, что человек максимально замотивирован вовсе не тогда, когда он стремится к материальным благам, а скорее даже наоборот.

А грабивший банки Сосо Джугашвили? Ведь он мог бы стать богачом, если бы утек с награбленным через границу. Он не хотел. Он все деньги отдавал в большевистский общак, а богатства лично для себя не хотел даже в перспективе. И ведь действительно, во всю свою жизнь он не проявил ни малейшей склонности к роскоши. Сталин умер, укрывшись солдатской шинелью. Кстати, не поручусь за то, чем он был укрыт, когда умер. Но и по сей день ни что не вызывает такого восхищения в народе, как этот, может быть, миф: «Сталин умер, укрывшись солдатской шинелью».

А тысячи комиссаров, многие из которых были вполне искренними и очень честными, все эти Павлы Корчагины, разве к богатству они стремились, разве о высоких зарплатах думали, когда рвали жилы и гробили здоровье за свою идею? Это была черная идея, но и в её основе лежали нестяжание и жертвенность.

А разве Гитлер стал богатым? Ведь мог бы, ни кто бы ему это не запретил. Но фюрер не стал богаче по сравнению с тем периодом, когда был ефрейтором. А ведь он всех богачей Германии держал за горло. И ни Геббельс, ни Гиммлер ни каких богатств не скопили. Из всей нацисткой верхушки поддался соблазну роскоши и богатства только Геринг (что, кстати, доказывает, что такая возможность была у всех). Геббельс побывал в гостях у Геринга, посмотрел на вызывающую роскошь, а потом сказал Гитлеру: «Нашего Геринга больше нет». В рейхе считалось хорошим тоном с презрением относиться к богатству.

Сознательно привожу в пример черные идеи. Даже они оказались способны сплотить и мобилизовать большие группы гораздо эффективнее, чем стремление к благосостоянию. А надо ли доказывать, что свет сильнее тьмы? Все жития святых доказывают нам, что бескорыстие двигает горами, а жадность всегда немощна. И если не препятствовать свету проливаться в души людей, вся государственная система вдруг заработает с ранее небывалой эффективностью.

Кого может сплотить общее стремление к богатству? Пауков в банке. Жадных и жестоких, пожирающих друг друга пауков. Идея нестяжания, идея коллективного отказа не только от богатства, но даже и от любой собственности, сплотит самых умных, талантливых, энергичных русских людей. Для людей талантливых главное стремление – самореализация. Для людей идейных главное стремление – торжество своей идеи. Таких людей деньгами не замотивируешь. Но дай им в полную меру раскрыть свои таланты, дай им служить идее, и они вам горы своротят. Вы только разрешите этим людям стать героями, и вы увидите целую когорту героев.

Когда власть станет братством нищих, когда высшей честью для слуги государева станет его бедность, власть станет по–настоящему созидательной и внутренне сплоченной. Вы представляете, сколько романтических мальчишек с горящими глазами будет рваться во власть, чувствуя, что их грядущая нищета нравственно поднимет их над всеми окружающими, что они теперь будут «особые люди», они будут принадлежать к корпорации железных, недоступных примитивным обывательским соблазнам людей. К их возвышенному порыву примешается, к сожалению, много гордости. С гордостью будем бороться. Будем день и ночь разъяснять: выше других только тот, кто не считает себя выше других. У нас же будет Евангелие, которого не было ни у большевиков, ни у нацистов. Только православные и могут по–настоящему эффективно бороться с бесом высокомерия. Но для начала надо победить беса стяжания, на растерзание которому отдали Россию.

Нас уже третий десяток лет убеждают в том, что только личная материальная заинтересованность может быть двигателем прогресса. «Чем лучше людям платят, тем лучше они работают». Собственно говоря, под этим нехитрым лозунгом и прогнали от власти коммунистов. И с тех пор ни каких новых лозунгов не появилось. Единственная идея, единственный девиз наших дней: «Обогащайтесь». Ни чего иного людям не предложено. Не понятно только, почему мы сейчас удивляемся повальной коррупции во власти? Чиновники как раз и делают то единственное, что всем нам было предложено – обогащаются всеми доступными способами. Они нарушают закон? Но русский человек ни когда закону не молился, ни когда в законе бога не видел, понимая, что закон есть измышление человеческое, для одних – выгодное, для других – не очень. Нам же день и ночь объясняют, что в основе всего на свете лежат экономические процессы, а в основе экономики – стремление к личной выгоде. Мы это хорошо усвоили, а дальше уже сами выводы делаем. Если соблюдать закон не выгодно, то лишь последний дурак будет его соблюдать.

Русского человека ссылкой на святость закона не остановишь, нас может остановить только правда. А вот правды нам ни какой не предложили. Прогнав от власти коммунистов, надо было заменить ложную идею на истинную. Вместо этого нам сказали: «Хватит вкалывать за идею». И вышло ещё гораздо хуже, чем было.