Текст книги "Звездный бумеранг"

Автор книги: Сергей Волгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Глава двенадцатая БОЛЕЗНЬ

Возвратившись в свою комнату, ребята долго обсуждали новый прибор.

Володя жалел, что такого прибора нет на Земле, с помощью его можно было бы разоблачить жуликов, подхалимов, карьеристов, лицемеров. Он рассказал одну историю, которую вычитал в каком-то журнале. В нем описывались мытарства американского изобретателя, создавшего прибор, умеющий читать мысли людей.

Предприниматели, как один, не хотели покупать и производить прибор, они боялись разоблачения своих грязных мыслей и желаний.

Агзам смеялся:

– Я иногда такое подумаю, что самому стыдно. Зачем чужие мысли узнавать?

– Вот тогда бы ты и не думал плохо.

– Да, попробуй. Мысли – они сами приходят. Что тогда будет?

– Тогда люди не будут думать что попало…

Ребята лежали на кроватях, привязав себя ремнями. Разговаривали, глядя в потолок, играли световыми кнопками. Свет распахивался то лазурным пологом, то пурпурным знаменем, то переливался северным сиянием, и по комнате метались разноцветные блики.

Киу вошла в комнату поспешно. Одета она была в белый докторский халат, и ребята с опаской посмотрели на нее. Опять, наверное, осмотр, кровь будет брать. Все врачи такие!

Но Киу, остановившись у двери, со смущением развела руками и грустно сказала:

– Заболел Пео…

Потом она объяснила, что болезнь у Пео непонятная, такую они у себя на планете не встречали и не знают, как ее лечить. Она попросила мальчиков посмотреть Пео, может быть, они помогут ей разобраться в причинах болезни, может быть, они сами болели этой болезнью.

На этот раз Володя и Агзам шагали за женщиной торопливо, с тревогой сознавая, что земная болезнь может свалить всех астронавтов. Володя ясно представлял сложность положения и, шагая за биофизиком, ладонью вытирал выступивший на лбу пот. Что они с Агзамом могут сделать? Буквально ничего!

Если они даже сумеют познакомиться со звездолетом, то все равно управлять им не научатся. Для этого нужно длительное время.

Пео лежал на кровати и непрерывно чихал. Около него с растерянными лицами, с накинутыми на головы капюшонами стояли Баили и старец. По раскрасневшемуся лицу больного Володя понял, что у него повышенная температура.

– Какая температура? – спросил Володя.

– Выше нормальной на девять десятых, – ответила Киу.

– Не могу остановиться, – проговорил Пео, зажимая пальцами нос, – замучился. В носу… Апчхи!..

– Кашель есть?

– Да, да.

– Знобит?

– И грудь болит.

– Покажите язык, – попросил Володя Пео три раза чихнул и, сдерживая новый приступ чиха, высунул совершенно белый, словно посыпанный солью язык.

– Грипп, – авторитетно заявил Володя. – Болезнь инфекционная, заразная. Вы правильно сделали, что закрыли носы и рты, – сказал он мужчинам. – Для нас эта болезнь не опасна, но она дает осложнения. Анализ крови сделали?обернулся он к Киу.

– Да. Вот снимок крови. – Киу подала Володе тонкую прозрачную пластинку. Она смотрела на мальчика с уважением и настороженностью.

Конечно, перед ней стояли всего лишь мальчики, но они знали такое, о чем жители ее планеты не имели никакого представления.

– Чем же вызывается эта болезнь? – спросила Киу.

Володя внимательно рассматривал пластинку и себя откровенно сознавался, что малость перегнул: о крови говорить не было необходимости.

И снимок абсолютно непонятен – какие-то пятнышки, крючочки, кружочки.

Агзам сочувственно наблюдал за другом, но помочь не мог ничем.

– Что же это за болезнь? – повторила вопрос Киу. Володя наморщил лоб, прикрыл глаза и заговорил глухим, не своим голосом:

– "Грипп – это острое инфекционное, быстро распространяющееся заболевание, которое характеризуется разнообразием клинических проявлений с поражением органов дыхания, нервной, а иногда сердечно-сосудистой и других систем. Возбудителем гриппа является специфический фильтрующийся вирус, который можно обнаружить в слизи носа и глотки больных… Гриппом болеют мыши, хорьки, свиньи…"

– А как же его лечить? – прервала мальчика Киу.

– Эх, жаль, нет у вас уротропина или стрептоцида. Ну ничего. Надо больному дать что-нибудь такое, что вызывает потение. Потом накрыть его потеплее, и пусть он лежкт три земных дня. Воздух в комнате надо проветривать, очищать. Есть больной может все, что захочет.

Указания Володи были выполнены точно. Улыбающийся Пео, высунув нос из-под мягкого, цвета верблюжьей шерсти одеяла, говорил шутливо:

– Вот это доктор – я понимаю. Мне уже легче.

Ребята отправились к себе довольными. Всегда приятно сделать что-то хорошее людям, а здесь, в звездолете, их помощь была особенно важной.

Однако болезнь затянулась. Температура не спадала, Пео ничего не ел и слабел с каждым днем. Маоа метался из каюты в каюту. Он осунулся, морщины стали глубже, а глаза еще строже, холоднее. Его состояние было понятно всем. Звездолет летел по орбите вокруг Земли, хотя и намного увеличенной, но все равно от планеты не отрывался, и неизвестно было, сколько будет продолжаться это "путешествие".

Оторвать же звездолет от Земли Маоа не решался – Пео чувствовал себя плохо и не смог бы выдержать давления при ускорении. Ко всему прочему и Баили почувствовал недомогание, хотя он и держался на ногах. Среди астронавтов появились признаки паники. Это проявилось в недружелюбных взглядах, в дополнительных мерах предосторожности при общении с ребятами, в резких разговорах старца с Киу.

Володя сутками просиживал с Киу в ее лаборатории, он хватался за волосы, досадуя на себя за то, что не поинтересовался на Земле как следует производством медикаментов и имел смутное представление о составных частях уротропина, Лаборатория биофизика была оборудована таким количеством приборов и даже миниатюрных плавильных печей, что Володя, впервые зайдя в лабораторию, растерялся. Ни на потолке, ни на стенах не осталось ни сантиметра свободного места. Это было царство стекла, разноцветных металлов и сплавов, электрических приборов и атомных реакторов, помещавшихся в колбах размером с обыкновенный термос. Здесь можно было создать космический холод и поднять температуру до нескольких тысяч градусов. От двери до стола – узкий проход, у стола – два мягких кресла.

Киу вынимала из шкафчиков – пробирки и колбы, растворяла в жидкости порошки, выпаривала, высушивала смесь, рассматривала осадки под микроскопом. Изредка она задавала Володе вопросы, советовалась с ним, хотя он редко мог ответить ей точно. Он вспоминал все, что вычитал в журналах или слышал о медицине, и добросовестно выкладывал свои скудные знания.

В это время Агзам целыми днями лежал на кровати и смотрел в потолок.

Он тоже заболел, но никому не говорил о своей болезни. У него нудно ныли кости и рябило в глазах. А временами наступала полная слепота. Володя возвращался в каюту только поспать, с Агзамом перебрасывался ничего не значащими словами, а Агзам не хотел тревожить совсем уже измучившегося товарища.

Перед сном Володя обычно заходил к Пео. Они разговаривали несколько минут.

– И зачем я согласился лететь? – со вздохом говорил Володя.

– Милый мальчик, ты совершил геройский поступок, ты хотел помочь наладить связь между двумя великими мирами… – тихо, с перерывами увещевал его Пео. – Виноваты мы с Баили, мы поступили безрассудно. Но не надо отчаиваться. Наша Киу – великий ученый. Если она не успеет спасти меня, то остальных обязательно спасет…

– Нет, нет… Вы должны вылечиться… – со слезами на глазах заверял Володя.

– Спасибо, милый мальчик… У человека должно быть чистое сердце, а у детей особенно… Разумное существо – не только покоритель природы, но и повелитель мироздания. Ему мы поставим памятники на всех необитаемых и обитаемых планетах, ему мы посвятим бессмертные песни. Пусть же слово Человек звучит, как героическая симфония, пусть эта симфония разносится по необъятным просторам вселенной… Мы, люди, рождены, чтобы прославлять человечество, мы с тобой, дорогой мой мальчик…

Пео говорил вдохновенно, глаза его поблескивали, в них отражались мужество и ум, но Володя слышал тихий голос, видел темные впадины под глазами, бледные щеки и заострившийся подбородок, и уходил от Пео подавленным.

Наконец Киу удалось выделить вирус гриппа, создать питательную среду, и она принялась искать вещество, способное убить врага, но не повредить организм человека. Теперь Володя был просто свидетелем, его помощь не требовалась. Но Киу не отпускала от себя паренька, хотя не могла не видеть, как он переутомился. Устав, она опускалась в кресло и, проведя рукой по кудрявым волосам и побледневшим за последние дни щекам, долго и пристально смотрела на Володю. В задумчивом и нежном взгляде женщины было что-то непонятное: не то тоска, не то ласка. Володя смущенно опускал голову. Иногда женщина казалась ему молоденькой девушкой, иногда пожилым, много повидавшим человеком. Прозрачные и искристые, как льдинки на солнце, с голубизной глаза, полное, без единой морщинки лицо, ярко-красные губы, словно чем-то накрашенные, хотя Володя хорошо знал, что Киу не употребляет никаких косметических средств, говорили о ее здоровье и молодости. Но пронзительный изучающий взгляд преображал ее, старил. Она уже много суток не спала, и покрасневшие веки тоже старили ее.

Сидя в кресле, она тихо произносила:

– Ты мне нравишься, мой хороший мальчик…

И замолкала надолго.

А однажды она порывисто схватила Володю, прижала к своей груди и заплакала навзрыд, неудержимо. Что с ней происходило? Какое горе ее мучило? Где было догадаться Володе!

Глава тринадцатая. ГОСПОДИН ПАРКЕР ПРЕДЪЯВЛЯЕТ ПРЕТЕНЗИИ

На звездолете не было разграничений дня и ночи. Солнце освещало звездолет непрерывно, и все же с той стороны, которую калило солнце, был яркий день, а на теневой – непроглядная ночь. Каждые два земных часа звездолет менял положение на 180 градусов, тень передвигалась, но такая перемена не устраивала ни астронавтов, ни, особенно, ребят. По привычке ребята ложились спать по земным часам (хотя на звездолете их не было), в десять-одиннадцать и просыпались в семь-восемь часов. Астронавты не ломали этот распорядок, даже поощряли его точное исполнение.

В одну из "ночей", когда Пео стало лучше, а ребята спали в своих кроватях, в лабораторию Киу был внесен господин Паркер и посажен в кресло, в котором биофизик производила обследования Володи и Агзама. Он сидел с закрытыми глазами, с откинутой на спинку кресла головой и крепко спал.

Баили и Маоа сидели в мягких креслах. Киу осматривала Паркера, просвечивала, брала кровь и тут же производила анализ ее. Изредка они перебрасывались короткими фразами. Наконец Киу спросила:

– Разбудим?

Маоа кивнул головой.

Включив прибор, похожий на небольшой радиоприемник, но с многочисленными стрелками, Киу вытянула из него эластичный красный провод с блестящим розовым шариком на конце и осторожно притронулась шариком к виску Паркера.

Мужчина вздрогнул. Затрепетали веки.

Астронавты молча наблюдали за ним.

Только через несколько минут Паркер начал открывать глаза. Вдруг он живо выпрямился, обвел тусклым взглядом лабораторию, пристально оглядел Киу и мужчин и, проведя ладонью по лицу, со вздохом сказал:

– Вот так поспал! Славно отдохнул. – И, уже вполне осознанно снова осмотрев мужчин и женщину, вскинул рыжие лохматые брови. – Вы кто такие?

– Не волнуйтесь, пожалуйста, – мягко сказала Киу. – Вы находитесь на звездолете.

– На звездолете?! – Паркер покрутил головой, – Если я не сплю и не на том свете, то вы правы, миледи. Кажется, я слышу эту новость второй раз.

Но Паркер – человек дела и должен ориентироваться в любой обстановке.

Звездолет?! Пусть будет звездолет. Вы коммунисты? Мне все равно. Пока я жив, за меня горой стоит мое правительство. Вы решили показать мне свои достижения? Не возражаю. В Советской стране ученые мастаки. Спутники, ракеты, лунник, космонавты…

– Мы не советские люди, мы – космонавты с другой планеты, – сказал Баили.

– Что?! – Паркер подскочил. – Великая сенсация! У вас есть радиотелефон? Надо немедленно об этом сообщить в редакции газет Нью-Йорка.

Будет куча денег.

– У нас нет радиотелефона для связи с Землей. И деньги нам не нужны.

Я думаю, они не понадобятся и вам, – вступил в разговор Маоа.

– Что? Вы сумасшедшие! Я не верю. Давайте, старина, не будем наивны.

– Какие вам нужны доказательства?

– Ол райт!

– Говорите по-русски. Другого языка мы не знаем.

Теперь Паркер с насмешкой оглядел астронавтов:

– И вы уверяете меня, что вы не советские люди?! Хитрецы! Я знаю ваше гостеприимство и удивляюсь, почему вы до сих пор мне не предложили обеда.

Я голоден, как сто тигров!

– Вы правы, – сказала Киу и посмотрела на потолок.

Она не произнесла ни слова, но через минуту в потолке открылся люк и из него спустился столик. На нем были прикреплены квадратные не то металлические, не то пластмассовые тарелки. Когда столик опустился на пол, господин Паркер с жадностью оглядел содержимое тарелок – поджаренное мясо утки – и вскинул глаза на Киу.

– А где же водка?

– Такой гадости у нас нет, – поморщилась Киу.

– Вы мне не доверяете! – Паркер засмеялся. – Клянусь всеми чертями, я не буду куралесить. И прошу учесть: я плачу чистейшими долларами. Мой отец делает их в достаточном количестве. А я месяц назад получил диплом инженера и имею полные права на наследство.

– У нас нет водки, – повторил Маоа.

– Эх, старина, плохо вы живете. Что же вы пьете – керосин?

– Ничего не пьем, кроме воды.

– Бедные вы люди… – вздохнул Паркер и набросился на жареную утку. Он рвал мясо и зубами, и руками и до того торопился, что раскраснелся и вспотел Астронавты молча и равнодушно наблюдали за ним.

Покончив с едой, Паркер сказал:

– Мало.

– Больше пока нельзя, вы заболеете, – предупредила Киу и поднялась– Теперь мы вас отведем в вашу комнату, и вы отдохнете.

– Отдыхать?! Не возражаю.

Паркер вскочил и шагнул к двери. Но в следующее мгновенье он уже болтал длинными ногами и руками у потолка, среди труб и проводов.

– Каррамба! – кричал он оттуда. – Я совсем забыл, что нахожусь в звездолете, в мире невесомости. И вы, любезные, не предупредили вовремя. С вашей стороны это свинство.

– Не болтайте руками и ногами, – посоветовала Киу.

Паркер перестал выделывать кренделя и опустился на пол. Теперь он боялся сделать лишнее движение. Киу взяла его за руку.

– Идите тихо-тихо. Представьте, что вы плывете.

Паркер послушно исполнил указание, говоря:

– Ваша чудесная ручка покоряет не только мое бренное тело, но и душу вместе с сердцем. Я готов так идти с вами в космос, в вечность.

– Он приходит в сознание, – сказала Киу, полуобернувшись к своим коллегам.

Каюта, в которую астронавты привели Паркера, имела вид яйца, белоснежные стены с частыми пупырышками особенно подчеркивали это сходство. Крозать, стол и два кресла – все убранство. Паркер не преминул заметить, что обстановка номера не особенно шикарная, но он готов мириться с неудобствами, если любезная леди соблаговолит посещать его почаще.

Ничего не сказав, Киу вышла из каюты, а Баили и Маоа спокойно уселись в кресла, указав Паркеру на кровать.

Проговорив "Я терпелив и упорен", Паркер сел на кровать вытащил из кармана папиросу и закурил.

– Вам придется отвыкать от этой гадости. Мы не сумеем обеспечить вас папиросами, – заметил Баили.

– Еще ограничение! – воскликнул Паркер. – Может быть, вы меня закуете в кандалы?

Астронавты не поняли этого выражения. Переглянувшись, они покачали головами, и Маоа начал разговор, который, видимо, давно обдумал:

– Скажите, у вас какая специальность?

– Радиоинженер. Можете рассчитывать намою консультацию. – Паркер выпустил струю дыма и подмигнул.

– Очень хорошо. Мы надеемся, что вы ознакомите нас с достижениями землян в этой области.

– Вы все же утверждаете, что вы не советские люди? Ну, черт с ним, мне на это наплевать. Проконсультировать я смогу, если вы хорошо заплатите. Люблю деловой разговор.

– Мы этим делом займемся некоторое время спустя, – сказал Маоа, поднимаясь.

– Готов в любую минуту, – замахал Паркер на прощанье рукой с зажатой в кулаке папиросой.

Глава четырнадцатая САД НА ЗВЕЗДОЛЕТЕ

Пео разрешили встать с постели. Это небольшое, но такое важное для астронавтов событие было обставлено со всей торжественностью, на которую способны люди, заключенные в герметически закупоренную коробку. На потолке горели разноцветные огни радуги, звучала бравурная музыка. Маоа, Баили и Киу стояли у кровати серьезные, пожалуй даже в каком-то молитвенном благоговении. Они избавились от неизвестной болезни, которая могла их погубить.

Тут же находились Володя и Агзам. Паркера почему-то астронавты не пригласили. Ребята были несказанно рады выздоровлению Пео. Правда, бледный Агзам нехотя переминался с ноги на ногу, и иногда по его лицу пробегали судороги.

Затерянная в космосе, оторванная от родины и общества, эта группа людей представляла собой такой спаянный коллектив, какой едва ли сыщешь в обычных условиях.

Пео сполз с кровати и в полной тишине потрогал плечи вначале Маоа, потом Баили и Киу. Затем он тихо и внятно продекламировал:

– Каков я прежде был, таков и ныне я:

Беспечный, влюбчивый.

Вы знаете, друзья, Могу ль на красоту взирать без умиленья.

Без робкой нежности и тайного волненья?

– Пушкин. Великий поэт планеты Земля. Я преклоняюсь перед ним.

Закончив читать стихи, Пео обнял за плечи ребят, и астронавты вдруг запели. Баили потянулся к столу и нажал кнопку. Полилась нежная музыка.

Песня звучала плавно и торжественно. Тихие и стройные голоса астронавтов вплетались в ажурные напевы невиданного оркестра, в котором нельзя было различить ни одного инструмента. И казалось, стены зала раздвинулись, звуки свободно уходили в космос, улетали туда, к неведомой планете, пославшей этих четырех смельчаков в такой удивительный трудный космический рейс.

Маоа смотрел в потолок, словно молился. Баили склонил голову. Из больших глаз Киу скатывались светлые слезинки.

Ребята притихли и прижались к Пео. Никогда они не испытывали такой торжественности. Голоса астронавтов и музыка песни, хотя и с непонятными словами, заставляли сжиматься ребячьи сердца. Володя почувствовал, что ему трудно сдержать слезы. "Ведь не хоронят же они?" – с недоумением подумал он. Музыка стихла. Некоторое время астронавты стояли молча. Потом Киу подошла к ребятам и, вытирая платком глаза, взволнованно сказала:

– Эту песню сочинил наш уважаемый Пео. Он у нас инженер-поэт. И музыку он написал. А слова такие:

Любимая родина!

Наше счастье и слава!

Моя самоцветная песня.

И где бы мы ни были – ты далека и близка нам.

Ты – счастье и горе, и слезы и радость.

Пусть сердце стучит, как пульс твоей жизни, Пусть думы сынов твоих стремятся к тебе.

Мы славим тебя в далеких просторах, Так помни и ты о детях своих.

Ребята с восторгом смотрели на Пео. Инженер и поэт! Теперь он в их глазах стал еще величественнее и загадочнее.

Астронавты заговорили все вместе, они были необыкновенно веселы, даже у старца Маоа потеплели глаза, и он потрепал мальчишек за вихры.

– Теперь я пойду прогуляюсь по саду, – заявил Пео. – Пусть душа поэта-инженера воспрянет от сна. Надо восстановить силы, чтобы ринуться в далекий путь. Пошли, милые мои мальчики, со мной. Я покажу вам сад.

– Да, да, – одобрил Маоа. – А мы будем готовиться к отлету.

Ребята и не предполагали, что звездолет такой длинный. Они шли по коридору, конец которого еле был виден. В середине коридора через очень узкую тяжелую дверь они попали в камеру, постояли, пока Пео что-то проделывал с кнопками и рычажками, и затем очутились в настоящем саду, залитом ярким солнечным светом.

Здесь было море цветов – голубых, оранжевых, красных, розовых. Прямо из слоя почвы выходили широкие и длинные, в рост человека, жирные листья бурой окраски, а между ними на толстых, в руку, стеблях, размером с тарелку, сплошняком стояли цветы. Одни походили на подсолнухи, другие – на каракулевые шапки, так мелки были их лепестки, третьи – на зонтики с опущенной по краям бахромой прозрачных лепестков.

Через каждые три-четыре метра стояли высокие деревья с черными как сажа стволами и зелеными шарами вместо листьев. Указывая на них, Пео сказал:

– Эти деревья – наша фабрика кислорода. Они горят на корню, как порох.

Воздух здесь был насыщен ароматом настолько, что он казался густым и сладким. Перемешались запахи ландышей, роз, черемухи, фиалок.

Между цветами вились узенькие дорожки, посыпанные мелкими разноцветными камешками. По одной из этих дорожек и пошел Пео. Ребята потянулись за ним, глазея на чудесные цветы, каждый из которых был огромным букетом.

Вдруг ребята замерли. Пео приостановился, и к нему медленно начал склоняться пурпурный цветок. Вот он прильнул к плечу и застыл.

– Ах ты, моя красавица, – ласково проговорил Пео и обернулся к ребятам– Ей всегда не хватает углекислого газа, и она льнет к живым существам. Просит подышать на нее. Смотрите! – Пео, глубоко вздохнув, подул, и цветок так же медленно и грациозно выпрямился. – Довольна? – засмеялся Пео и пошел дальше.

Впереди над дорожкой склонили головы синие цветы меньшего размера, похожие на земные тюльпаны. Пео опять сказал:

– Смотрите!

Он шел, заложив руки в карманы, а цветы сами отклонялись от дорожки в обе стороны.

– Это дикари. Не любят они человека.

Когда ребята тоже прошли это место, цветы снова склонились над дорожкой.

В саду не было тени, хотя и казалось, что солнце светит с крыши.

Прозрачный золотистый воздух был теплым и влажным, как на берегу моря.

Володя и Агзам с удивлением заметили, что они начали дышать глубже, им захотелось захватить побольше воздуха, и от него, словно от хорошего вина, по телу разливалось живительное тепло. Очарованные красотой сада, ароматом цветов, ребята не слышали музыки. Мелодия звучала на очень высоких нотах, которые человеческое ухо не воспринимает. Только изредка, когда колебания понижались до предела восприимчивости, словно дуновенье ветерка, проносились нежные звуки. Ребята, конечно, не знали, что эта ультразвуковая музыка гремит в саду специально для цветов, для усиления интенсивности их роста, Пео остановился на перекрестке и указал ребятам на своеобразный подсолнух, одиноко стоявший у стенки. У подсолнуха были слишком длинные лепестки цветов, они висели вокруг тарелки, как желтые мясистые языки.

Откуда-то прилетели три жука и сели на подсолнух. Жуки только опустились на шляпку подсолнуха, как из него брызнули тонкие фонтанчики темной жидкости, и тут же языки зашевелились, поднялись и закрыли всю шляпку.

Ребята смотрели на живой цветок, разинув рты.

– Хью. Чудесный волшебник и опасный враг, – заговорил Пео, с грустью прикрывая глаза. – У него настолько сильный запах, что насекомые летят к нему издалека и погибают. Воздух, насыщенный его мельчайшими спорами, действует на живые существа, как волшебник: он как рукой снимает усталость. В атмосфере этого хью человек словно молодеет. Это одна из загадок природы, которую мы еще не разгадали. Но хью в то же время и страшно ядовит. Вы видели темные фонтанчики? Если эта жидкость попадает на тело, она убивает. Хью не может жить без насекомых, они – его лакомство. И мы специально разводим его любимых жуков и время от времени выпускаем их в сад. Они немедленно летят к хью, словно их тянет магнитом, и погибают не только от жидкого яда – их всасывают языки-лепестки. Ах, как много во вселенной чудес и как мало мы еще знаем! – Пео вздохнул и направился обратно. – Пойдемте, милые мои мальчики, к выходу, в нашем саду нельзя быть долго. Вредно все, что принимается не в меру.

Ребята шли за Пео молчаливо. Все увиденное ими было загадочным, интересным; они попали в сказочную страну и, конечно, теперь-то совсем не жалели, что согласились оставить Землю и лететь с незнакомыми людьми в неведомую даль космоса. Да и не только мальчишки, но и взрослые люди не отказались бы от подобного путешествия в неизвестное, ведь у любого человека жажда познания, желание увидеть необычное – свойство самое сильное, и, может быть, поэтому человек так яростно ищет, раскрывает тайны природы. Нужны ли ракеты, если вдоволь всего, разнообразны развлечения?

Оказывается, нужны. Сделав однажды грубую ошибку, ученый погибает, но на его место сразу становятся другие. Жажда познания влечет, и нет такой силы, которая бы остановила бег человечества в незнаемое.

Пео открыл дверку и впустил ребят в маленькую комнату-беседку.

Посередине – стол, вокруг – кресла. По стенам и по потолку расползлись тонкие стебли, унизанные мелкими листьями бронзового цвета.

– Садитесь. Поговорим, – пригласил Пео и сел в кресло.

Когда уселись и ребята, он заговорил, улыбаясь; – Интересно? Насколько я знаю, природа вашей планеты однообразнее.

Надо полагать, что количество созданий природы неисчислимо, разнообразие невообразимо. Вы еще увидите немало чудесных и загадочных растений и животных, когда прилетите на мою планету, Есть кое-что и здесь, на звездолете, но? пора отправляться в путь. Потом мы осмотрим звездолет полностью, у нас впереди много свободных дней.

– Вы обещали рассказать, как искали нашу Землю, – напомнил Володя.

– Да, да. Не забыл. Но вам придется еще потерпеть. Повторяю: мы долго искали Землю. Трудно было во вселенной по очень слабым радиоволнам, долетавшим до нас, определить точное направление. Мы ушли далеко в сторону, потратили много времени и горючего. Поэтому сейчас торопимся.

Сложно улететь, но не менее сложно и вернуться.

– Расскажите хоть немного о звездолете, – несмело попросил Володя и взглядом потребовал поддержки товарища. Но Агзам сидел тихо, опустив голову. Ему становилось дурно.

– Ну что ж, – согласился Пео, не замечая состояния Агзама. – Для разгона и торможения на звездолете работает двигатель реактивный, который вы хорошо знаете. После же достижения космической скорости мы запускаем основной двигатель звездолета – волновой. Он развивает субсветовую скорость.

– А как он работает?

– Трудно объяснить вам, милые мои мальчики. Чтобы понять принцип его работы, нужна большая подготовка. Одно вам скажу: насколько я знаю, вашим ученым известны только электромагнитные волны, космические и рентгеновские лучи, гамма-лучи. Мы же знаем более сильное излучение, с огромной частотой колебаний. Мир беспределен, разных видов энергии несметное количество, и то, что мы используем, может быть, какая-то весьма незначительная доля скрытых во вселенной возможностей… – Пео увидел, как безвольно свалилась набок голова Агзама, и с тревогой спросил: – Что с тобой, милый мальчик?

– Я заболел… – чуть шевеля губами, сознался, наконец, Агзам.

– Где у тебя болит?

– Кости… Глаза…

Но Агзам не успел рассказать о мучивших его болях. Из-за звуконепроницаемых стен донесся отдаленный грохот, звездолет качнулся и задрожал. Кресла сами собой повернулись, автоматически откинулись спинки.

Пео и ребят прижала неведомая и неукротимая сила.

– Кто запустил двигатели? Зачем? – прохрипел Пео и, сделав неимоверное усилие, с позеленевшим лицом спустился с кресла и пополз к двери, цепляясь ногтями за гофрированный прорезиненный пол каюты.