Текст книги "Прием Чаплина (СИ)"

Автор книги: Сергей Вишневский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Федор огляделся и попробовал еще раз:

– Где?

– Нигде.

Понимая, что других ответов уже не получит, он спросил:

– Когда?

– Никогда и всегда… – пришло ему подтверждение его мыслей.

Парень поднялся, взглянул на место, где видел странных существ, затем посмотрел на восток, а уже после на шамана.

– Ответов больше не будет, так?

– Так, – спокойно кивнул незнакомец.

Федор поднялся на ноги, взглянул на зеркальце у себя в руке и спросил:

– У тебя есть имя?

– Нет.

– Почему? У тебя его отобрали? – парень припомнил детскую сказку про героя, что искал свое имя.

– Нет. Не нужно, – спокойно ответил шаман, не поднимая на него взгляда.

Федор нахмурился погладил рукой грудь от вновь подступающей тошноты и положил перед собой зеркальце.

– Я… ничего не понял, – признался он, чувствуя, как тошнота подходит и кружится голова. – Ты так ничего и не рассказал.

– У тебя все есть, – спокойно ответил незнакомец, продолжая заниматься созерцанием пара от чая.

– У меня ничего нет, а дома… – тут в глазах помутнело и взор застелила темная пелена.

* * *

– Федя! Федя, очнись! – раздался перепуганный голос Сьюзи. – Ты меня слышишь⁈

– Не кричи, – сморщился парень, поднимаясь с земли. – В голове звенит от твоего голоса. Со мной все нормально.

– Засранец, – стукнула его по плечу девушка. – Знаешь, как я испугалась⁈

– Сью, не так громко… – сморщился Федор. – Я уснул? Надолго?

– Нет, секунд пять, – уже чуть более спокойно произнесла девушка. – Ты упал и глаза закатил. Я думала, у тебя припадок какой, я в городе видела, как людей бьет в припадке. А ты просто лежал. Я даже понять не успела, дышишь ты или нет, а ты уже очнулся.

Федор осмотрел себя и принялся отряхивать свой балахон.

– Блин, Арсений весь мозг проест за эту одежду, – проворчал он. – Пошли домой, надо успеть до того, как братья заявятся.

* * *

Кобыла спокойно вышагивала по хорошей каменной дороге, а деревянные колеса выстукивали размеренный ритм.

– Вась, я тебя последний раз предупреждаю – с телеги никуда! Понял? – хмуро посмотрев на среднего брата, произнес Арсений. – И помалкивай с Трофимом.

– Чего сразу помалкивай? – удивленно спросил тот. – Ну, подумаешь, разок закусились.

– Закусились – это ладно, – буркнул старший. – А вот то, что он у нас картошки три мешка не принял – это я ответ перед отцом держал. Ты после каникул к себе, учиться, а мне тут с отцом расхлебывать.

– Но ведь я их сбыл, – недовольно проворчал Василий.

– Но я же за них по шее от отца получил, – повторил тон Арсений и глянул на Федора, что молча лежал на мешках.

Василий проследил за его взглядом и кивнул.

– Я присмотрю, – едва слышно произнес он.

Телега тем временем свернула с дороги на узкую грунтовку, что вела к задним воротам склада. Подъехав к запертым воротам, Арсений спрыгнул с транспорта и подошел к ним.

– Трофим! – громко крикнул он и несколько раз кулаком ударил по воротам. – От Никодима!

Послышались шаги, а спустя минуту ворота отворились.

– Привез? – спросил невысокий бородатый мужчина.

– Привез, – кивнул старший брат на телегу.

Мужчина выглянул посильнее, взглянул на товар на телеге и нахмурился.

– Про запас что ли?

– Нет, еще родне часть.

Бородатый мужчина кивнул и принялся открывать створки и телега тут же въехала на задний двор склада.

– Вон у тех дверейразгружай, – указал Трофим.

Телега подъехала и братья споро принялись выставлять с нее мешки с картофелем морковью и капустой.

– Шесть, семь, восемь, – задумчиво пересчитал бородач мешки, записал в небольшой блокнот и вытащил из кармана бумажную купюру. – Пятьдесят рублёв. Как договаривались.

Арсений принял деньги, спрятал во внутренний карман и кивнул братьям на телегу. Ребята быстро погрузились и через те же ворота покинули склад.

– Арсений, а что это за место? – подал голос Федор, когда они выехали за ворота. – И почему так дорого корнеплоды продаем?

– Отец сказал сюда выгрузить, пятьдесят рублей забрать, – нехотя ответил Арсений.

– А почему сюда? Это ведь склад Рижских, нет? Тут вроде как продукты хранят, – нахмурился младший.

– Отец сказал – я сделал, – отрезал будущие вопросы Арсений.

Федор хмыкнул и отвернулся, смотря, как телега выезжает обратно на дорогу в город.

– Трофим старший по складу Рижских, – подал голос Василий. – С него три шкуры спускают, если что-то портится. А корнеплод ему сбывают дерьмовый. Не брать не может – с поместья троюродного брата везут. За порчу корнеплода с него сотню штрафа берут, а тут мы.

– За полтину? – хмыкнул Федя. – А чего не на рынке?

– А кто с рынка тебе с черного входа будет подвозить? Да еще и язык за зубами держать. Тут либо нам полтину, либо сотню штрафа, – хмыкнул средний сын и заметил недовольный взгляд Арсения.

Федор повернулся, заметил выражение лица старшего брата и буркнул:

– Не дурак, болтать не буду, – проворчал он.

Телега же в это время выехала на небольшую площадь, на которой располагался небольшой фонтан и большое здание ратуши.

– Ратуша, – указал рукой Василий младшему брату. – Тут сидят чинуши. Редкостные зануды. А вон тот приземистый дом – харчевня «Длинный нос».

– А почему у него окна почти у самого пола? – нахмурился Федор.

– Потому что харчевню построили раньше, чем остальное. Ну и камнем тут потом уже выложили. Вот и выходит, что ты в харчевню спускаешься, когда входишь. Кстати, – Василий повернулся к брату. – На втором этаже, в дальних комнатах, можно найти довольно интересных особ, которые за пять рублей сделают все, включая…

Тут Арсений толкнул в бок среднего брата.

– Кхэм… – кашлянул тот и отвернулся.

– Стой! Куда прешь⁈ – раздался недовольный голос мужчины в форме. – Ослеп⁈

– Так, нам на Цветочную надо, – растерялся Арсений.

– Не можно на Цветочную! Перекрыта она, – недовольно буркнул мужчина. – Езжай отседа!

– А как нам… – растерялся было Арсений.

– Ничего не знаю! Нельзя! – рыкнул городничий, и поправив усы, указал палкой на Заводскую улицу. – Дуй давай!

– Дядько городничий, – тут же спрыгнул с телеги Василий. – Мы же не против слова твоего.

Вытащив капустину из ближайшего мешка, он сделал шаг к городничему и произнес:

– Дядь, мы всю весну работали, чтобы родичей прикормом поддержать, а тут… Нельзя. Мы ведь не жадные, – перешел на полушепот Василий. – И городничего не прочь уважить. Ты не гони нас, дядь. Нам отец строго настрого наказал – родной кровинушке продукты передать.

Городничий хмуро глянул на Василия, затем на капусту у него в руках и произнес:

– Капустой городничего уваживать – такое себе дело.

– Дядь, так я просто показать. Мы же ничего такого, – тут же ухватил мысль Василий и вытащил из телеги кувшин с молоком. – Вот и молоко есть утреннее, и моркови малость.

Василий хотел было сунуть в руки служителя закона продукты, но тот отодвинул от себя «подарок».

– Куда я с капустой и молоком, – буркнул он и указал на небольшой проулок, рядом с ратушей. – Туда телегу поставь и сиди тихо. Как приедет маг, зайдет в ратушу – я знак подам. Пройдете.

– Понял, дядь, – тут же расплылся в улыбке Василий, и спрятав продукты, запрыгнул в телегу.

Братья отвели лошадь с телегой в сторону, куда указал городничий. Арсений тут же принялся кормить лошадь, а Василий достал узел с обедом.

– Вот ты жук, Вась, – усмехнулся Федя, слезая с телеги. – Как ты его, а?

– Все мы люди, – пожал плечами средний брат. – Чтобы зверьем не жить, надо уметь разговаривать, договариваться. Особенно с этим…

– Ты бы лучше на рынке стоял, а не с городничим договаривался, – подал голос Арсений. – Всяко толку было бы больше. А так чужим на продажу возим.

Василий расстелил тряпицу, достал жареный картофель с яйцами и каравай хлеба. Достав нож, он принялся его нарезать.

– Стоять на рынке – это скука смертная, – произнес он, нарезая кривые куски. – Целый день стоишь, ничего не происходит. А все вокруг ходят и только одно спрашивают: «Почем, да свежее ли?» Нет, можешь резать меня, Арсений, но я на рынок только поглядеть да прикупиться.

– Все-то тебе скучно, да не надо, – проворчал старший брат и, глянув на кривые куски, сморщился. – Федор, забери у него нож, смотреть на такое непотребство тошно!

– Чего? – возмутился Василий, глянул на три кривых куска, а затем на брата. – Какая разница кривой или прямой? Во рту все равно в кашу будет.

– Давай, нарежу, – улыбнулся Федя, взял нож и принялся нарезать хлеб.

В этот момент послышалось достаточно громкий гул и спешный топот. Если старшие братья развернулись на звук топота, то Федор выглянул из-за угла.

По Цветочной улице, с легким фиолетовым дымком выкатывался магомобиль.

Большой, с колесами на блестящих дисках, с большими круглыми фарами.

– Черноволос… точно он, – прошептал Федор, наблюдая, как машина подъехала к ратуше, а из нее тут же посыпались чиновники.

– Доброго, юноши, – раздался мужской голос.

Мельком глянув на прилично одетого мужчину, Федор снова повернул голову в сторону явившегося мага.

– И вам не хворать, – кивнул Арсений. – Нужно вам чего или вы как мы? Ждать собрались?

– Увы, – развел руками мужчина. – Ждать.

Средний и старший брат переглянулись, и Арсений кивнул в сторону ткани с продуктами.

– Стол у нас не богатый, но коли судьба свела, не присоединитесь? – спросил Василий.

Незнакомец хмыкнул, взглянул на сверток у себя в руках и кивнул.

– Почему бы и нет?

Присев рядом с Арсением, он развернул сверток и выложил на стол два рыбных пирога. Запах от них был такой, что стало сразу понятно, откуда шел человек.

– Меня Василием зовут, а это братья мои – Арсений и Федор, – представил всех средний брат.

– Очень приятно, – кивнул мужчина и взял вареную картофелину. – А меня Семеном Михайловичем зовут. В библиотеке работаю.

Федор же в это время внимательно следил, как из машины вышел высокий, с явным животом маг. Одет он был в пиджак и строгие брюки, с золотым орнаментом. Поверх пиджака, почти до самого пояса висела окладистая, ровная и явно начесаная борода. Голова была начисто выбрита.

От интереса Федор даже поднялся и немного вышел из-за угла, чтобы было лучше видно.

Посадной чиновник старательно гнул спину, что-то говорил, но Черноволос, судя по виду, его не слушал. Он бегал взглядом по ратуше, по окрестностям и в какой-то момент упер взгляд в Федора.

Парень тут же взялся за грудь и ухватился за стенку, почувствовав, как к горлу подходит ком, и начинает кружиться голова.

– Федя, беф тебя фсе умнем, – подал голос Василий сзади.

Парень тут же нырнул обратно в проулок, немного постоял, ожидая, когда его отпустит, и уселся рядом с братьями.

– А не зачастил ли в наши края Черноволос? – спросил Василий, успевший прожевать картофелину. Сейчас он был занят чисткой вареного яйца. – Вроде как недавно же приезжал.

– Завод у нас перестраивать хотят, – ответил Семен Михайлович. – Черноволос инспектирует работы. Чтобы лишнего по карманам не тащили. Хоть и не по статусу ему.

– А он кто? – спросил Федор, взявший половину рыбного пирога. – Он ведь маг?

– Полноправный, – кивнул мужчина. – А полноправные маги – это тебе не чинуша, которого можно и в хвост, и в гриву за работу и без нее.

– Полноправный это как? – спросил Федор.

– Те, кто магической силой наделены, у нас делятся на пять рангов, – степенно произнес Семен Михайлович. – Четвертый ранг это те, кто силу копит в себе, но управлять ей не умеет.

– Таких у простых людей зовут «Дойные». – вмешался Василий. – Они только силу могут сдавать городскому магу или предприятию какому.

Тут мужчина кивнул и макнул в маленькую солонку картофелину, после чего откусил и продолжил:

– Третий ранг – это те, кто и силу копит и управлять ей может совсем чуть-чуть. Такой люд чаще в знахари и ведуны идет. В магический университет таких не берут.

– Дубовая, – с усмешкой произнес Василий, мельком глянув на старшего брата.

– Второй ранг – это уже серьезные маги. Да, не стихийные, что силой все могут делать, но уже видный мастер. Таких в университете обучают. Сами они себя «Техномагами» называют.

– Техномаги? – нахмурился Федор.

– Так и есть, – спокойно кивнул Семен Михайлович. – Они чаще машинами на магии занимаются. Те, что на заводах стоят, паровозы всякие или вон, даже магомобиль Черноволоса – это все техномаги делают. Сами они толком колдовать не могут. Так, баловство, но вот с инструментом, камнем силы – да. Грозная сила. Ну и работа у них всегда есть. У нас на заводе два техномага работают.

– Не шибко-то они плохо колдуют. Против обычного человека точно хватит, – вставил свое слово Василий.

– А стихийные? – не обратил внимание на среднего младший.

– Стихийные маги – это уже серьезно. Это первый ранг. Тут и резерв, и контроль силы. Способные маги, что силой все делают. Почти все из них голубой крови, но бывают исключения… Черноволос вот – из простого люда. Может потому его и гоняют в хвост и в гриву…

– Так стихийные маги, вроде как, аристократам ровня, – хмурясь, произнес Арсений.

– Так, но кто Черноволоса спрашивать будет, если на нем долг за обучение перед императором? – хмыкнул библиотекарь, закинул в рот остатки картофеля и взял пирог с рыбой. – Куда скажут – туда и пойдешь. Что скажут делать, то и будешь. А он не просто первого ранга. Он полноправный маг. Это уже вне рангов. С таких и налогов не берут, и сами они уважаемые люди при дворе.

– А полноправные маги? – вмешался Федор.

– Полноправные – это уже другое. Полноправные маги – лучше них никого нет, – вздохнул Семен Михайлович и тише добавил: – Вот бы еще делом занялись, так цены им не было.

Василий, уже умявший пару яиц и картофелин, взял кусок хлеба и подошел к телеге, откуда выудил тот самый кувшин молока.

– Маги – это, конечно, хорошо, – подал голос старший брат. – Но и без них жить можно.

– Можно, – кивнул Семен Михайлович, взяв яйцо и принявшись его чистить. – Можно, как вы, в деревне. А вот если смотреть на город или армию, то уже нет. В армии много магомашин всяких. Они и возят, и стреляют. Ну, и стихийные маги тоже на службе состоят у императора.

Василий открыл кувшин, сделал несколько глубоких глотков, причмокнул губами и передал старшему брату.

– Ты, Арсений не смотри на отца. Это только у него бзик, а так магией люди пользуются. Много, часто. Светильники в городе почти везде магические. Это к нам в деревню незачем тащить. Мы керосином или вообще лучиной какой обходимся, – произнес он и погладил живот.

– Да, но чисто теоретически – мы без них справиться можем, – нехотя возразил брат, сделал пару глотков и отдал кувшин библиотекарю.

Мужчина так же сделал пару глотков и отдал Федору. Парень припал к кувшину, сделал четыре глубоких глотка, а когда отпрянул, тут же растерянно произнес:

– Мы же хотели молоко городничему отдать…

– И отдадим, – кивнул Василий, забрал кувшин и отвернулся. Приспустив штаны, он принялся мочиться в молоко. – Прозвище его знаешь? Как его люди кличут?

– «Дай ладонь», – с усмешкой произнес Семен Михайлович. – Редкостный крохобор.

– Потому что без мзды пальцем не пошевелит, – кивнул Василий, заправил штаны и принялся закрывать кувшин. – А если не дает никто – сам на рынок идет и трясет торговцев честных.

– Вась, не дай бог он… – начал было Арсений.

– Он что? Искать нас будет? Или сейчас молоко пробовать станет? – хмыкнул средний брат. – Пошли, вон уже машет наш «Дай ладонь».

* * *

Федор ехал, лежа на тонком слое сена, что осталось на дне пустой телеги. Василий сидел рядом, задумчиво жуя соломинку, а Арсений правил лошадью, что неторопливо тянула по дороге телегу.

– Вот бы мне магом стать, – тихо произнес Федор, разглядывая облака над головой. – Чтобы я был уважаемый. Чтобы мне так посадный чинуша кланялся.

Василий, сидевший рядом, хмыкнул и едва заметно улыбнулся.

– Я бы тогда столько заработал, что дом бы новый построил. И невест бы неделю выбирал, не меньше. А еще бы магомобиль купил, чтобы прыгнул в него в городе, час, и ты дома. Одежи бы шелковой накупил, посуду… – едва слышно бормотал Федор. – Дом был бы справный, жена. А еще…

Тут парень слегка нахмурился. Слова о том, что отец бы им гордился, как гордится Арсением или Василием, он придержал и вслух не произнес.

– Мечтать не вредно, – высунув травинку из рта, произнес средний брат. – Тем более когда участь сапожника маячит.

Федор посмурнел, секунд пять полежал, а затем приподнялся.

– Арсений, отец, правда, меня в ученики сапожнику отдать хочет? – спросил младший брат.

– Он сам сказал, – спокойно ответил старший брат. – А он, сам знаешь, просто так говорить не станет.

Повисла пауза.

Федор сел напротив Василия и хмуро уставился на сено перед собой. Средний же брат с сожалением глядел на младшего.

– Не повезло, – тихо произнес он. – Как-то у тебя все на перекосяк все время. Вот отец и решил, что… лучше уж так, чем ты опять дров наломаешь.

– Сапожник – уважаемая профессия, – вмешался Арсений. – Сапоги, считай, в нашем уделе только один мастер делает. А то, что со столицы везут – дрянь редкостная. Три сезона не проходишь – разваливается. У него очереди, руки нужны, а сыновей у него нет. Три дочки. Деньги хорошие будут, если выучишься. Без хлеба никогда не останешься.

– Угу, и столицы не увидишь, и себя не покажешь, – хмыкнул Василий.

Старший обернулся и злобно глянул на среднего брата, но ничего не сказал, молча продолжив ехать.

– Против отца только не иди напрямую, – начал было советовать Василий. – Он такому жутко противится. Ты окольно. Мол, сапоги – это хорошо, да, дело неплохое, но душа не лежит к этому. Тоскливо… Ну, ты понял.

Федор глянул на брата и молча кивнул, но тут раздался голос Арсения:

– Здравствуй, Дубовая!

– Здрав будь, Арсений. С города?

– С него. А ты как тут?

Братья приподнялись и выглянули на дорогу, где у обочины стояла ведунья.

– В город ходила, налог на дело свое платить. Ярлык взяла, а в нашу сторону никто брать не захотел. Подвезешь?

– Подвезем! – раздался голос Василия. – Чай не магомобиль какой, но лучше плохо ехать, чем хорошо идти.

– И то верно, – закивала женщина и принялась забираться

Когда старушка устроилась в телеге, то первым делом обратила внимание на Федора, что был мрачнее тучи.

– Случилось чего? – спросила она Василия. – Или девка какая виновата?

Средний брат усмехнулся.

– Нет, Дубовая. Это так… дела семейные.

Женщина покивала и молча уставилась на младшего брата. Тот несколько минут ехал, не проронив и слова, после чего не выдержал и спросил:

– Дубовая, помнишь, ты к нам в дом с миской отвара приходила? Это ведь на силу проверка, так?

Ведунья глянула на среднего брата, после чего кивнула.

– У меня сила есть. Правильно?

– Так, – нехотя признала она.

– А сколько ее? Как узнать?

Ведунья тяжело вздохнула, с жалостью осмотрела Федора и произнесла:

– Не ведаю я того. Знаю, есть в тебе и все. Сколько и чего – это в столицу надо, в университет. А я ведунья, что за полями и роженицами приглядывает. Не мое это дело.

Повернулся Арсений, осмотрев ведунью и младшего брата. Задумчиво принялся чесать подбородок Василий. Федор же стал еще более мрачным и задумчивым.

– Как хозяйство у вас? – сменила тему женщина. – Козы не болеют? Молоко коровы справно дают?

– Справно, – отстраненно ответил старший. – Почитай, уже пять десятков голов. Молока хватает, сыр славный выходит.

– Твой отец умеет дела вести, – кивнула ведунья. – Столько земли держит, столько скота. У вас полей штук десять уже? Так иной раз и не поверишь, что одной семьей столько содержите.

– Иногда приходится нанимать, – пожал плечами Арсений. – Полей полтора десятка. Как сенокос или уборка урожая – без наемных рук не обойтись.

– Если бы отец добро на трактор дал, сами бы справлялись, – недовольно буркнул Федор. – А так, как рабы на полях, почти все вручную.

– У нас кони есть, – возразил старший. – Плуги, сеялки механические.

– А толку с них, – фыркнул младший. – Один черт почти все руками делаем.

– Тут Федор прав, – вмешался Василий. – С трактором все быстрее было бы.

Ведунья усмехнулась, поглядывая на братьев. Арсений спорить с Федором и Василием не стал. Он обратился к попутчице:

– Дубовая, у нас немного хлеба и яиц осталось. Перекусишь?

– Не откажусь, – кивнула ведунья. – А молока нету?

– Дай ладонь забрал, – хмыкнул Василий. – За проезд по Цветочной.

– Вот ирод! Все никак не угомонится. Все ему мало, – недовольно сморщилась Дубовая. – Доведет ведь до греха – прокляну. Видят духи – долго терплю!

* * *

Никодим Прокофьевич вышел на просторную кухню и взглянул на сыновей.

Арсений стоял у кастрюли с ложкой и пробовал бульон на соль. Василий чистил морковь, а Федор сидел за столом и резал лук.

Глава семейства спокойно подошел к небольшому шкафчику, достал оттуда трубку, небольшой мешочек с табаком и остановился у стола, за которым сидел младший.

Молча оглядев его работу, он глянул на миску с морковью и произнес:

– Моркови побольше сделай.

Василий кивнул, а отец молча направился с табаком и трубкой из дома.

– Федь, еще лука пару головок нарежь, – произнес старший брат.

– Хорошо, – буркнул тот, дорезав картофелину. Поднявшись он нагнулся к корзинке, где лежал репчатый лук.

– Федь, отец сейчас на крыльце курит, – начал Василий. – Сходи, поговори. Может выйдет чего. Только, как я тебе говорил, не напрямую.

Федор кивнул хмурый взгляд на среднего брата, а затем глянул на Арсения, что стоял у плиты.

– Сходи, – выдал старший брат. – Лук сам нарежу.

Федор неуверенно отложил нож, вытер руки о фартук, а затем поднялся. Парень повесил передник на стул и неуверенной походкой пошел на выход.

– Слушать не станет, – произнес Арсений, усаживаясь рядом с Василием. – Или просто промолчит и ничего не скажет.

– Слушай, – вздохнул средний брат. – Давай по-честному. Тебе все хозяйство, мне учеба на счетовода. А он? Федор тот еще растяпа, но так посудить… Несправедливо с ним.

– Отец так решил… – начал было старший.

– Отец так решил, – перебил его Василий. – Но если ты мне сейчас скажешь, что это справедливо – я тебе в рожу плюну.

Арсений промолчал, быстро почистив лук и принявшись его аккуратно нарезать.

– Ты на агрономических курсах учился. Я учусь на счетовода в купеческом приказе. А он? Он ведь не тупой. А его получается, вроде как, за еду в рабство к сапожнику.

– Скажешь тоже, в рабство, – неохотно проворчал Арсений. – Он учиться будет, а это значит, что…

– Что рук у сапожника не хватает. Он будет всей черновой работой заниматься. А сам сапожник только до ума доводить. И так будет, пока он сам еще работать может. Денег Федя хрен получит. Кормить будут и славно. Пусть с натяжкой, но это суть рабство. Справедливо это?

– Отец сказал, значит…

– Да, что ты заладил, отец сказал, – сморщился средний брат и поднял взгляд на старшего. – Я все понимаю. Денег не шибко, но… вот так. Как-то это… Несправедливо.

– Когда он малый был, мать с ним постоянно носилась, – произнес Арсений, продолжая нарезать лук. – Вот ты помнишь, чтобы тебе сказки на ночь мать читала?

Василий нахмурился.

– И я не помню, – кивнул старший брат. – А с ним возилась. Постоянно.

Тут он поднял взгляд на среднего брата и спросил:

– Справедливо?

В это время, на крыльцо, рядом с отцом присел Федор.

Отец спокойно, обстоятельно и неторопливо набивал трубку. На улице был вечер, солнце уже клонилось к горизонту, а теплый ветерок и стрекотание кузнечиков создавали особую летнюю атмосферу.

– Пап, тут… Арсений сказал, что ты хочешь меня к сапожнику в ученики, – произнес Федор, задумчиво рассматривая свои руки. – Тут как бы…

Отец молча глянул на сына, вставил трубку в рот и достал спички.

– Я в общем… Я хотел сказать, что меня к ремеслу совсем не тянет, – растерянно и со страхом произнес Федя. – Ну, обувное дело, оно, конечно, важное. И вроде как без работы никогда не будешь, но вот вышло так… Что меня от мысли одной воротит.

Никодим Прокофьевич прикурил, пару раз выпустил дым и продолжил смотреть на двор, где неторопливо и вальяжно ходили куры, что разгребали лапами землю, выискивая себе прокорм.

– Меня вот… Мне кажется, что я на что другое сгожусь, – осторожно произнес Федор.

Мужчина затянулся сизым дымом и глянул на младшего сына. От тяжелого взгляда отца парень сразу ссутулился и неуверенно произнес:

– У меня ведь сила магическая есть, так?

Мужчина выдохнул дым через нос и снова уставился на двор с курами.

– Я слышал, Дубовая говорила. Мы ее до деревни подвозили, она сказала, что не знает, сколько у меня ее. Я…

Парень умолк на несколько секунд, затем поднял взгляд на отца и произнес:

– Может я магом стану… Или техномагом… Или ведуном, в конце концов… – запинаясь и делая паузы, произнес он. Помолчав секунд десять, он добавил: – Хоть кем-то, но не сапожником.

Отец тяжело вздохнул и снова затянулся, не говоря ни слова.

– Я смогу… Точно тебе говорю…

Повисла пауза.

Отец все так же спокойно курил, задумчиво наблюдая, как курицы ковыряют землю двора лапами. Федор же сидел со смешанными чувствами. Внутри стало легче от того, что план, созревший в уме, был донесен отцу и самое страшное уже позади. И при этом нарастало чувство тревоги, так как отец как обычно ничего ему не сказал.

Никодим Прокофьевич тем временем сделал еще одну затяжку, заглянул в трубку и выбросил пепел с мелкими искорками на землю. Пару раз стукнув трубкой о ладонь, он поднялся и произнес:

– Через три дня приедет мастер сапожный – Герман Николаевич. С ним поедешь.

Мужчина спокойно поднял мешочек с табаком и спички, после чего направился в дом.

Федор же от этих слов окончательно сник. Ссутулив плечи и втянув голову, он мрачно уставился на калитку во двор.

* * *

Федор лежал на кровати, глядя в потолок.

Уже привычный вид на тесаные, плотно подогнанные доски. Уже до боли знакомая кровать, в которой он просыпался и засыпал всю свою сознательную жизнь.

Только внутри у парня закипала злость.

Злость на братьев, что не поддержали. Злость на отца, что уже давно все решил и даже шанса не дал. Злость на Дубовую, потому что не верил, что та не знает, как определить силу, хотя бы примерно. А еще злость…

На самого себя, что не смог убедить отца.

Что не смог доказать, что он тоже достойный сын, что он…

– Надо было по-другому сказать, – прошептал он вслух и сел в кровати.

Спустив босые ноги на пол, он взглянул на братьев, спокойно спящих на соседних кроватях.

Арсений лежал ровно, словно солдат. Василий повернулся на бок, свесил одну руку и что-то бормотал одними губами, умудряясь иногда причмокивать.

Федор уперся руками в край кровати и молча уставился на пол.

Прокручивая в голове в сотый раз свой монолог отцу, он просидел так минут пять не меньше, после чего встряхнул головой, поднялся и, стараясь не шуметь, вышел в коридор.

Тихо переступая с одной доски, что не скрипела, на другую, он прошел до отцовской комнаты.

Дверь в комнату была приоткрыта, поэтому Федор прекрасно слышал размеренный храп отца.

Постояв с минуту на месте, он так и не притронулся к двери и прошел дальше, в самый конец коридора, где была комната матери.

Федор подошел к двери и положил кисть на ручку. Медленно толкнув ее, он замер на пороге.

Все та же комната, как и в детстве.

Те же занавески, что когда-то связала крючком мать. Причудливая вязь из узелков ниточек сплеталась в красивый цветочный узор.

Большая кровать у стены, где они с отцом спали вместе, когда та еще была с ними была застелена белоснежным покрывалом. У изголовья стояли треугольниками две подушки. У одной стены старый, уже посеревший от времени, но тем не менее с заметной резьбой на дверцах шкаф.

И половик.

Старый, затертый, связанный из дешевой бечевки.

Сейчас на него падал свет от полной луны, и в воспоминаниях Федора всплывали те самые сказки, что, сидя на этом самом половике, читала ему мать.

Парень подошел к тумбе медленно и осторожно, чтобы не скрипнуло дерево, вытащил верхний ящик и достал оттуда книгу.

Усевшись на том самом половике, он открыл книгу и в тусклом свете луны взглянул на картинку рядом с текстом.

На ней был изображен великий волшебник с посохом, что направил его в сторону грозовой тучи.

«Как великий Саратур с молнией силой мерялся», – всплыло в голове название сказки.

Парень пролистнул несколько страниц и с улыбкой остановился на следующей сказке. Там был изображен рыцарь на осле, что сидел задом наперед.

– Самый непослушный боевой конь, – произнес он, с теплотой вспоминая, как каждый раз смеялся над этой сказкой.

Федор провел кончиками пальцев по рисунку, но тут его взгляд зацепился за небольшое пятнышко, прямо между букв.

В воспоминаниях всплыл кашель матери и последние разы, когда она читала ему книгу.

Младший из братьев снова помрачнел, закрыл книгу и положил ее обратно в ящик тумбочки. Аккуратно ее закрыв, он потянул второй и неожиданно замер, обнаружив в нем то самое перо.

Серебряное, начищенное до состояния зеркала.

Осторожно взяв его в руки, Федор оглянулся на открытую дверь, за которой виднелся коридор, словно там за ним мог кто-то наблюдать.

Парень растерянно взглянул на предмет, что видел, как он думал, в бреду, а затем в ящик.

Поняв, что там больше ничего нет, парень сглотнул и поднял перо на уровень глаз, чтобы заглянуть к себе за спину.

С волнением поворачивая перо, он взглянул в коридор и ничего не увидел. Немного успокоившись, он опустил руку и грустно усмехнулся.

– Раньше я этой штуки не видел, – пробормотал он.

Крутонув перо в пальцах, он тяжело вздохнул, но спустя секунду нахмурился и замер.

На тумбочке стояла шкатулка.

Повернув голову Федор, уставился на пустую поверхность тумбочки, а затем снова взглянул на перо.

В отражении шкатулка была.

Парень, глядя в перо, протянул руку и сглотнул, ощутив прикосновение к таинственному предмету. Взяв ее рукой, он поднес к себе и с волнением уставился на нее.

С минуту он просидел в нерешительности, после чего отложил перо и открыл шкатулку, сразу же наткнулся на старую карточку.

На карточке, уже хорошо подвыцвевшей, был изображен отец с матерью.

Тогда у отца еще не впали щеки, он не осунулся и был широк в плечах. Одет он был в черный костюм, на голове, слегка накось, была одета шляпа «котелок». Рядом с ним со счастливой улыбкой стояла женщина. Молодая, с рыжими волосами и веснушками по скулам и носу. На лице ее была счастливая улыбка.

Федор рассматривал карточку со счастливыми родителями минуты две, после чего отложил ее в сторону. Затем из шкатулки он достал два золотых кольца. Почти одинаковых.

Это были змеи, что своим телом составляли круг, а замыкали ее, поедая собственный хвост. Разница у колец была только в размере. Одно чуть меньше с небольшим изумрудами в глазах змеи, а второе побольше и в глазах у змеи были мелкие рубины.

Рассмотрев кольца, Федор отложил их в сторону и достал брошь из золота.

Прямая золотая пластина была покрыта мелким узором, который почему-то Федору всегда казался какими-то письменами. В центре вертикально располагались три прозрачных камня.