Текст книги "По дороге в Дамаск (СИ)"

Автор книги: Сергей Соболев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Судя по проскальзывавшим в ходе его общения с соотечественниками репликам, к примеру, во время совместной трапезы в служебной столовой, он хорошо знал некоторых из них по годам прежней службы. По тем временам, когда он сам еще носил эмблему с мечом и скрещенными стрелами и надписью на латыни: "DE OPRESSO LIBER" . С кем то из них он пересекался в ту пору, когда служил инструктором в Форт Кэмпбелле, штат Кентукки, где базируется 5 я группа U.S. Army Special Forces (страны Ближнего и Среднего Востока). С другими, как можно было предположить, знаком по каким то совместным делам или боевым действиям в начальные этапы ввода войск в Ирак, а затем и в Афганистан. Помимо прочего, в Багдаде и Кабуле он был вхож в самые высокие кабинеты оккупационной администрации. Не раз и не два общался с высокопоставленными американскими военными чинами, в том числе и с далеко не рядовыми сотрудниками американской военной разведки РУМО и ЦРУ... Что, кстати, дало основание Козаку, сопровождавшему своего "босса" на встречи такого рода в "зеленую зону" в иракской столице или в квартал посольства США в центре Кабула, предположить, что Ричард Доккинз не только не рассматривается высокими чинами как отставник, перешедший в частную компанию, как отрезанный от армии и разведки ломоть, но на него даже делается определенная ставка...

Если суммировать это все, можно с большой долей уверенности предположить, что и после увольнения из рядов вооруженных сил США и приема на работу в одну из крупнейших частных военных компаний мира, Ричард Доккинз не только ничего не потерял, но и многое приобрел – деньги, связи, новые возможности.

И все бы для Доккинза было хорошо, все в "масть", как говорится. Если бы только не одно "но".

Если бы не годичной давности эпизод с попыткой провернуть собственное дельце, закончившийся для этого рискового техасца его задержанием сотрудниками СБ фирмы в прошлом году и последовавшими неприятностями вроде отсидки положенного ему кем то срока в некоем "зверинце".

– Выпить хочешь, Козак? – перехватив взгляд продрогшего, лязгающего зубами у стенки субъекта, спросил американец. – Можешь подойти!..

Иван подошел к столу, с другой стороны которого в кресле устроился его бывший босс.

Он только сейчас заметил, что на руках у Доккинза красуются тонкие перчатки телесного цвета. "Не хочет оставлять свои отпечатки, – подумал он. – Если не пристрелили сразу, как это сделали с Оскаром, если не приказал этим "Ахмедам" и "Махмудам" порубить на котлеты для собак уже здесь, то есть шанс как то отскочить ..."

– Айвен, тебе когда нибудь загоняли раскаленные иголки под ногти?

– Что? Э э... нет, не припомню.

– Возьми стакан, сам налей себе... – Доккинз переложил "глок" поближе к себе так, чтобы до пистолета не мог дотянуться стоящий по другую сторону человек. – Смелее!

Иван налил в стакан виски – примерно треть стакана. Удивительно, но даже с трясущимися руками он умудрился как то не расплескать спиртное, когда наливал... Сделал крупный глоток; живительная влага, скользнув по пищеводу, уже спустя несколько секунд оказала на его организм свое благотворное влияние.

– А мне – загоняли, – глядя на него, сказал Доккинз. – Остался совсем без ногтей... Вот только недавно стали отрастать.

Он снял с правой руки перчатку; растопырил пальцы с короткими, едва сформировавшимися ногтями и продемонстрировал стоящему по другую сторону стола мужчине. Потом надел ее обратно, после чего перевел взгляд на притихшую, прислонившуюся лопатками к стене молодую женщину.

– Ну? И что мне с вами делать?

Бледное лицо Джейн передернула гримаса.

– Ричард, не дай ему запудрить себе мозги! – прошипела она. – Убей его! Помнишь, как нам было хорошо вместе? А от него, от этого ублюдка, этого варвара, одни только неприятности!

Она подалась вдруг вперед...

Может, хотела бухнуться в колени Доккинзу. Или же намеревалась расцарапать лицо стоящему в нескольких шагах "варвару", подкрепившемуся хорошей порцией скотча.

Что именно намеревалась предпринять его бывшая соотечественница, Иван так и не узнал: Ричи поднял со стола пистолет и направил его на женщину.

– Стой, где стоишь!

В помещении несколько секунд висела напряженная тишина.

– Айвен, возьми кресло и сядь! – распорядился американец. – А ты, милашка, приготовься произнести под запись небольшую речь... Да, кстати. – Он посмотрел сначала на Козака, усевшегося в поставленное для него кресло ближе к входной двери, где за ним присматривал охранник с серьгой в ухе, а потом вновь стал сверлить взглядом женщину. – Вы заметили, что я хромаю? – спросил он.

"Значит, мне не показалось, – подумал про себя Козак. – Ричард, когда перемещался возле вольеров, слегка прихрамывал на левую ногу. Скорее всего, это тоже последствие его общения с "дементорами"...

Ему в этот момент стало совсем не весело. Судя по побледневшей как полотно Джейн, ей – тоже. Доккинз отвернул полу пятнистой куртки и сунул "глок" в замшевую наплечную кобуру.

– Мне раздробили коленную чашечку, – пояснил он. – Куском арматуры крепко так долбанули... Очень больно, – сказал он спокойным тоном, как то даже доверительно. – Мне делали две операции; поставили имплантаты, месяц проходил в гипсе... и прочая сопутствующая такого рода травмам хрень. Говорили, что хромота может остаться на всю жизнь... Но, как видите, я хожу уже без палочки.

Он взял со стола цифровую камеру.

– Если не будете делать то, что я говорю, то для начала обещаю прострелить коленную чашечку...

Последующие несколько секунд Доккинз инструктировал Джейн. Затем он сделал жест «Ахмеду». Тот раскатал шлем маску. Подойдя к стоящей у грязно желтой, шелушащейся местами стены женщине, он надел ей пару наручников и заклеил пластырем рот. Но спустя несколько секунд, по команде взявшегося снять это действо на камеру человека, отодрал полоску пластыря и скомандовал:

– Speak!.. Now!..

Джейн заговорила взволнованным голосом – на английском:

– My name is Jeanne Borel...

Иван, повернув голову к подруге по несчастью, вслушивался в звуки ее голоса. Джейн была убедительна в роли заложницы. Собственно, она таковой, если он только правильно понял смысл происходящего, и является... Как и он сам.

Джейн, назвав свои имя и фамилию, – фамилию Борель она оставила после второго по счету брака и быстро последовавшего развода – перешла к главному:

– Меня взяли в заложники, потому что мои работодатели должны крупную сумму денег... За мою голову требуют выкуп – десять миллионов евро... Повторяю – десять миллионов евро!.. Я обладаю информацией, способной скомпрометировать целый ряд влиятельных и довольно известных людей в Париже, Брюсселе и Лондоне! Я расскажу обо всем, что знаю, обо всех их неблаговидных занятиях... Расскажу, если у меня не будет иного выхода, если меня не выкупят .

Женщина замолчала, собираясь с мыслями. Стоящий рядом с ней крепыш в «маске» слегка толкнул ее локтем в плечо – продолжай, мол, ты еще не все сказала.

Джейн облизнула потрескавшиеся губы. В помещении вновь послышался женский голос:

– Сегодня суббота, семнадцатое февраля... двадцать три часа по всемирному "гринвичскому" времени... Если выкуп в размере десяти миллионов евро не будет выплачен в течение четырех суток... то есть до конца суток двадцатого первого февраля... То эти люди меня убьют и выставят ролик с моей казнью в Интернете... Пожалуйста... пожалуйста...

Боевик не дал ей договорить: он заклеил уста куском пластыря, и уже в следующую секунду Доккинз выключил камеру.

Американец плеснул себе еще виски.

– Неплохо, Джейн, – сказал он. – Сомневаюсь, чтобы за тебя дали десять лимонов европейской валюты... Но сумма названа, запись уже через час будет отправлена кое кому... И теперь, моя дорогая Джейн, даже если придется тебя грохнуть, моя совесть будет чиста.

– Ричард, я все еще могу быть тебе полезна, – быстро произнесла Джейн. – Вспомни, как мы славно проводили с тобой время!.. Вспомни, сколько мы пережили приятных минут!..

– Мне будет приятно получить за тебя, предательница и потаскуха, хоть какие то деньги!..

– Я многое знаю! И много умею!..

– Что еще, кроме умения вертеть бедрами и делать минет, ты умеешь? – Доккинз бросил на нее оценивающий взгляд. – Может, ты обладаешь сведениями о банковских операциях наших общих друзей?

– Кого именно, милый, ты имеешь в виду?

– Некоего Майкла, например. Или Юсуфа.

– Уточни, милый, что бы ты хотел узнать?

– У тебя есть доступ к банковским счетам в офшорах? К тем счетам, через которые шло бабло по схеме, которую, между прочим, изначально разработал именно я?..

– Дорогой, – Джейн прерывисто вздохнула. – Дорогой, – собравшись с силами, продолжила она, – ты же знаешь, я всегда рада тебе помочь. Но случилось то... что случилось. Если бы на нас не напали по дороге в Ларнаку, я бы могла быть более полезной тебе в этой части...

– Если бы вас не выдернули для свидания со мной, то мы бы сейчас не разговаривали.

– Меня как раз собирались ввести в курс дела... Один сотрудник, ведавший банковскими проводками, погиб... Или пустил себе пулю в лоб. Вместо него собирались ввести в схему меня...

"Так вот кто должен был заменить выбывшего по причине смерти Жана Луи?! Вот кто, оказывается, призван был стать новым "бухгалтером" – Джейн..."

– То есть ты не можешь снять с этих долбаных счетов ни одного цента?

– Увы, милый... у меня нет соответствующего доступа.

– А собственные средства? – поинтересовался Доккинз. – Сколько можешь перевести со своих счетов на те, что я укажу?

Джейн вновь судорожно вздохнула.

– Свободных средств у меня тысяч двадцать в евровалюте...

– Всего? – Доккинз оскалил в ухмылке зубы. – Акции и прочие ценные бумаги? Собственный дом в Иль Франсе? Квартира в Монако? Драгоценности, которыми тебя осыпал твой первый муж ливанец?.. Вот бедняга, – он посмотрел на Козака, словно призывал того в свидетели, – помер сразу же, как только наша милашка поняла, что у него денег несколько меньше, чем она рассчитывала. Вроде как чем то несвежим поужинал.

– Джейн и его отравила? – Козак вновь неприятно удивился, услышав вдруг собственный голос. – Кхе кхе! – Он прокашлял горло. – Не обращайте внимания, друзья... это я сам с собой иногда разговариваю.

– Потерпи, Айвен, скоро и до тебя очередь дойдет, – сказал американец, после чего перевел взгляд на женщину. – Джейн, ты сможешь перевести хоть какую то сумму? Прямо сейчас, через электронный банкинг?

– Ээээ... Боюсь, милый, что нет, не смогу. У меня ведь нет при себе карточки с паролями.

Доккинз поднялся из кресла; отработанным годами практики движением выхватил "глок". И направил его на вжимающуюся в стену женщину.

– На какую ногу предпочтешь хромать, милая?

– Нет нет нет!!! Не надо!

– Тебе правое колено прострелить? Или – левое?

– Постой!.. Я помню, что у меня есть счет, с которого я смогу что то перевести...

– Сколько там?

– Тысяч двадцать... я же говорила.

Доккинз сердито сплюнул на пол.

– Хватит тратить мое время! Мне стоило денег, чтобы вас сюда привезли! А ты предлагаешь такую мелочь, что ее не хватит даже на прокорм местным собакам!..

– Кажется... кажется, там пятьдесят тысяч евро, – быстро сказала Джейн, заметив, как дуло "глока" опускается к ее правой коленке. – Милый, возьми себя в руки!.. Это ведь я... твоя Джейн!

– Ты не представляешь, Айвен, как мне хочется сейчас ее пристрелить, – сказал Доккинз, пряча ствол обратно в кобуру. – Я ее из грязи, можно сказать, поднял... Помог замять дело, которое завели в связи со странной, скажем так, кончиной ее первого мужа, выходца из Ливана... Профинансировал частный курс учебы... Милая Джейн ведь не доучилась в свое время в московском университете, хотя везде в своем CV указывала, что закончила ваш русский институт "международных отношений" и еще Высшую школу переводчиков в Новой Сорбонне... У нее необыкновенная способность к языкам, но надо было закрепить знания арабского и фарси. И еще следовало свести с нужными людьми.

Доккинз криво усмехнулся.

– Я открыл, Джейн, перед тобой новые горизонты. А ты... да, да, именно ты, милашка Джейн, сливала инфу на меня моим злейшим врагам.

Через несколько минут Махмуд увел женщину в какое то другое помещение. Настала очередь Козака держать ответ перед этим воскресшим из мертвых человеком.

Американец перешел прямо к делу.

– Айвен, у тебя есть доступ к офшорным счетам? Русские ведь через тебя осуществляли проводки , не так ли?

– Я механический винтик в этой схеме, – сказал Козак. – Мне сообщали пароли в тот день, когда проводились транзакции. Посредством обычных СМС сообщений... Я вводил эти данные, деньги переходили с одного счета на другой. Нас было двое – я и один француз...

– Француза этого зовут... Жан Луи? – проявил осведомленность в нынешних делах Козака американец.

– Да. Так его звали... он погиб двенадцатого числа.

– Ты разговаривал об этой истории с твоим приятелем?

– С кем именно, сэр?

– Не придуривайся, Айвен!.. Я знаю больше, чем ты можешь себе представить, так что давай не будем терять времени. С мистером Сэкондом, конечно же!

– Да, – неохотно признался Козак. – Он спрашивал у меня, что я думаю по поводу случившегося.

– И что ты думаешь?

– Ничего, – сказал Козак. – Я человек маленький... Думать – это не моя работа.

Несколько секунд Доккинз сверлил его взглядом. Иван так и не понял, поверил ли американец ему или счел прозвучавшие слова «отмазом». Как бы то ни было, Доккинз сам сменил тему.

– Сколько своих денег имеешь на счетах?

– Тех, что могу снять и перевести?

– Именно!

– Пятьдесят две тысячи евро.

Доккинз неспешно раскурил сигару.

– Это все? – спросил он. – Ты что, Айвен, вел в Париже роскошный образ жизни? Заказывал изысканные блюда в ресторанах? Трахал самых дорогих проституток? Почему так мало денег у тебя на депозите?

– Было бы больше, сэр... Но год назад, сэр, вы заставили меня снять с этого счета все мои сбережения и перевести на контролируемый вами счет.

– Ты как будто сердишься на меня за это? Вроде как я обобрал тебя?

– Не знаю, что и сказать, сэр.

– Тогда я скажу тебе кое что, дружище... Меня самого обобрали. Все, что я накопил за последние годы непосильным трудом... – Доккинз стряхнул пепел прямо на пол, – заработал потом и кровью, заметь, ежедневно рискуя жизнью – все отобрали.

– Не представляю, кто мог это сделать, сэр?

– Ричард, – сказал Доккинз. – Зови меня по имени, Айвен. Мы ведь с тобой старые друзья, не так ли?

– Как скажете... Ричард.

– Я тебе как то рассказывал о своих жизненных планах?

– Что то не припомню, сэр... Ричард.

– Просторный дом... яхта... Простые человеческие радости. К примеру, собственная конюшня... а я люблю породистых лошадок. Ты хотел бы иметь свою яхту?

– Яхту?

– Не такую, конечно, огромную, как у вашего мистера Абрамовича... А нормальную, шестидесятифутовую красотку? С улучшенной отделкой и мощным двигателем, стоимостью в три четыре миллиона баксов?..

– Я человек сухопутный, Ричард.

– Вижу, ты очень расстроен?

– Есть немного, – Козак криво усмехнулся.

– Жизнь нынче очень дорога, Айвен, – назидательно произнес американец. – Мне вот пришлось отдать все, что у меня было – для того, чтобы обрести свободу, и для того, чтобы вернуться в наш бизнес... Так сколько, говоришь, ты можешь перевести мне денег?

– Сейчас?

– Да.

– Я уже назвал сумму.

– Мне пришлось потратиться, чтобы это наше свидание стало возможным. Сам видел, какая серьезная группа работала по вам. И авиационный керосин нынче не дешев.

Козак в ответ лишь пожал плечами. Уж кто, кто, а он не искал встречи с этим субъектом.

– Тех денег, что есть в свободном остатке у тебя и этой милашки... этих крох недостаточно.

Доккинз на несколько секунд задумался.

– Какую мне за тебя цену назначить, Айвен?

Он пристально посмотрел на Козака.

– Как думаешь, если запрошу...

Взгляд Доккинза стал задумчивым.

– Если запрошу пятьдесят миллионов зелеными за твою голову – не продешевлю?

Спустя короткое время Иван Козак стоял у грязно желтой стенки, которая служила здесь фоном и декорацией для записи роликов. На запястья ему надели пару наручников. Слева от него Махмуд, справа Ахмед. Оба в шлем масках; оба придерживают клиента, чье открытое лицо снимает «режиссер», под локти.

У Ахмеда на плече – дулом вниз – автомат Калашникова.

У Махмуда в другой руке устрашающего вида тесак.

Ахмед сорвал с уст стоящего у стены мужчины полоску лейкопластыря, которую сам же наклеил всего минутой ранее.

– Меня зовут Козак, – сипло сказал заложник. – Иван Козак... Я – наемник, служу в крупной частной военной компании...

Он перевел дух. Заодно обождал, пока Махмуд уберет лезвие тесака от его кадыка...

– За мою голову назначен выкуп – пятьдесят миллионов долларов США...

Ахмед достал из кармана бумажку. Неспешно развернул ее и, держа на уровне груди заложника, позволил заснять "режиссеру" нарисованную там фломастером сумму:

$50 000 000.

– Эта сумма должна быть внесена заинтересованными лицами до конца пятницы двадцать пятого февраля, – на сносном английском сказал человек в маске. – В противном случае мы казним Ивана Козака! Мы выложим компрометирующие материалы на его работодателей!.. А само видео казни сделаем доступным в Интернете...

Едва завершилась запись второго по счету ролика с заложником, как в помещении запиликал сотовый телефон.

Доккинз, достав смартфон из кармана куртки, посмотрел на экранчик.

– Что стряслось? – раздраженно спросил он. – Я ведь просил не беспокоить! Что?!

Иван заметил, как переменилось лицо его бывшего начальника. И как он сам вдруг весь подобрался – верный знак, что то пошло у них не так...

– Сколько у нас имеется времени?

Выслушав короткий доклад звонившего, американец сказал:

– Информируй меня обо всем, что связано с теми людьми, о которых ты только что сказал!

Закончив разговор, Доккинз не стал прятать смартфон, но, прикрепив к ушной раковине гарнитуру, стал еще кому то названивать.

– Мы покидаем объект, – бросил он в трубку, когда ему ответили. – Обеспечь нам сопровождение!.. И действуйте быстро, а то к нам могут заявиться гости!

Все вокруг вдруг закрутилось, завертелось...

Иван не сообразил, что именно произошло и как эти звонки отразятся на его судьбе, как его, взяв под локти, потащили вон из комнаты.

Их с Джейн вывели из строения через другую дверь, так что они оказались по другую сторону стены периметра. Он толком не успел разглядеть местность – его втолкнули в салон фургона с затемненными стеклами...

Предположил, что опять могут вштырить укол с наркотой, но этого не случилось. Занимались ими два уже знакомых смуглявых молодца, Ахмед и Махмуд. Браслеты, которые были надеты на обоих заложниках, – их оставили на запястьях и по окончании видеозаписи – соединили прочной стальной цепочкой. А эту цепочку закрепили так, чтобы у расположившейся в креслах посреди салона парочки был минимум свободы для маневра.

Ахмед уселся за руль. Его приятель Махмуд, держа на коленях "калашников", устроился в соседнем кресле, тоже впереди, но развернувшись вместе с креслом к кормовому отсеку.

Кто то, смутно угадывающийся в опустившейся темноте – на объекте выключили даже дежурное освещение – открыл ворота.

Водитель газанул и понесся с места в карьер!..

– Что происходит? – крикнула Джейн, когда ее швырнуло на сидящего рядом Козака. – Куда нас везут?

– Понятия не имею, – сказал Иван, цепляясь свободной рукой за поручень кресла. – Но если нас не пришили в этом собачьем общежитии... Если нас куда то везут... Значит, еще поживем.

Глава 4

Москва

Анна приехала в офис фонда на Сретенке ровно в девять утра. Куратор, кстати, не настаивал, чтобы Козакова явилась на свое новое – и отчасти старое – место работы в этот воскресный день. Но ей не сиделось одной в полупустой квартире в «Алых парусах»... Душа жаждала каких то действий, хотелось быть в курсе всех новостей по ситуации с пропавшим где то на Кипре – или похищенным кем то – Иваном Козаковым.

Поэтому она, едва дождавшись утра, наспех позавтракала, привела себя в порядок и, оседлав разъездной "Гелендваген", полетела в офис.

Едва Козакова успела разоблачиться в своем кабинете, сняв легкую шубку и шарфик, как из динамика интеркома послышался голос Виктора Михайловича:

– Анна Алексеевна, зайдите ко мне!

В "предбаннике" кабинета вице президента фонда – такой пост официально занимает Антонов – ни души. Кресло за полукруглым терминалом, которое обычно занимает референт, пустует. Анна вошла в кабинет начальника. Антонов, кивком поприветствовав сотрудницу, указал ей на кресло, поставленное возле журнального столика, на котором дымились две чашки со свежезаваренным кофе.

– Виктор, какие есть новости? – глядя на чуть осунувшееся, но по прежнему волевое, словно вырезанное из цельного куска камня лицо куратора, спросила молодая женщина. – Лично мне пока никто не звонил.

– Присаживайся, – Антонов вновь кивнул в сторону кресла. – Новости? Да вот прямо сейчас, предполагаю, узнаем кое что интересное...

Виктор Михайлович направился к столу. Прежде, чем взять одну из сотовых трубок, выложенных на столешнице письменного стола, он, обернувшись к замершей в кресле женщине, негромко сказал:

– Султонбек Рахимбаев прозвонил... Он и сейчас на линии, ждет.

– Ты уже с ним о чем то разговаривал?

– Нет еще. Ему сказали, чтобы обождал или перезвонил позже.... – Антонов посмотрел на наручные часы. – Минут десять уже ждет, чтобы его звонок перевели на меня. Так что ты очень кстати, Анна: мне не придется пересказывать тебе то, о чем мы сейчас будем говорить.

Антонов нажал кнопку на сотовом, переведя соединение на другой телефон, лежащий здесь же, под рукой.

– Алло?! Господин Рахимбаев еще на линии?

– Да, да... на линии!.. – прозвучал ответно знакомый мужской голос с южным акцентом. – Это вы, Викторджан?

– Я слушаю!

– Ассоламу аллейкум, дорогой друг! – несколько торопливо, почти скороговоркой, произнес Рахимбаев. – Извините, что потревожил в воскресный день!..

– Да, это не очень хорошо, господин Рахимбаев, – сухо сказал Антонов. – Даже деловые люди, вроде нас, имеют право на отдых.

– У вас найдется несколько минут для важного разговора?

– Вообще то я занят...

– Мне очень нужно с вами поговорить, Викторджан! Мы можем встретиться?

– Даже не знаю... У меня уже есть планы на сегодняшний день. Кстати...

– Да, Викторджан?

– Я вам звонил в пятницу вечером. Ваш телефон – не отвечал. И вчера, в субботу, тоже.

– Я... понимаете... Это мой референт виноват. Он не соединил меня... какая то ужасная ошибка! Я его накажу!

– Это меня не касается. Если у вас действительно важное дело ко мне, можете сказать по телефону.

– Э ээ... Да, конечно... Викторджан, вчера арестовали моего сына!

– Что вы говорите... какая неприятная новость.

– А также задержали племянника... и еще одного сотрудника моего офиса!

– Могу только посочувствовать, – сухо сказал Антонов. – Минутку... Мне нужно ответить на другой звонок!.. Так что перезвоните мне... минут через десять.

Антонов, положив смартфон на письменный стол, переместился к журнальному столику.

– А как он хотел? – Куратор неспешно отпил кофе из чашки. – Мы нервничаем, места себе не находим. А они, "худжандские" то есть, не при делах? Нет, так не будет. Пусть теребят свою "крышу", поднимают связи на Кипре и в других местах... Короче, у них сейчас есть стимул, чтобы интенсивнее перебирать ластами.

– Игорь еще не вернулся?

– Он в Ларнаке. – Антонов усмехнулся какой то своей мысли. – Не исключено, что завтра, в понедельник, ожидается большой "бумц". Хотя событие может быть отсрочено где то до середины марта.

– В смысле?

– Кипр будет в мировых новостях...

Анна удивленно уставилась на куратора.

– Это как то связано с нашим... эммм... проектом?

– Напрямую – нет. Но косвенные данные показывают, что и наши контрагенты, и тот – или те – кто хочет войти в существующую схему, обладают инсайдом. И потому хотели встретиться и обговорить детали именно в пятницу, чтобы иметь в запасе еще день.

– То есть субботу?.. А разве банки на Кипре в субботу работают?

– До половины первого пополудни. Электронный банкинг вообще не привязан к расписанию финансовых учреждений.

Анна слегка пожала плечами.

– Виктор, меня это совершенно не волнует. Лично меня беспокоит судьба одного человека... И ты знаешь, о ком речь.

– Это была информация к размышлению, – сказал Антонов. – Я тоже озабочен судьбой нашего товарища, представь себе. И именно этой темой я занимаюсь все последние дни.

Он допил кофе, после чего вернулся за письменный стол – чтобы продолжить разговор с позвонившим ему лидером худжандского клана.

Рахимбаев просил вступиться за арестованных то ли УФСКН, то ли московским главком МВД родственников.

– К ним даже адвоката нашего не допускают, – пожаловался он. – Я только час назад смог выяснить, что всех троих сразу после задержания отвезли в "Матросскую тишину"!..

– Сегодня воскресенье... Государственные инстанции не работают. И что вы от меня хотите?

– Викторджан, я знаю ваши возможности...

– Они не безграничны.

– Один только ваш звонок...

– В пятницу и вчера вы не отвечали на мои звонки, господин Рахимбаев, – жестко сказал Антонов. – А теперь просите меня о содействии?!

– Но...

– Вы так и не объяснились, что именно произошло на Кипре! И почему, по какой причине сорвались намеченные нами переговоры в Ларнаке!..

– Викторджан... уверяю вас, уважаемый, это не наш косяк ! Думаю, вам уже вскоре позвонят... И внесут ясность в эту вот ситуацию, которая сложилась не по моей вине.

– Кто именно позвонит?

– Один из тех, с кем вы собирались встретиться на Кипре. Но мне бы не хотелось называть его имя по телефону.

– Ладно, – сказал после паузы Антонов. – Я подумаю... возможно, и смогу чем то помочь вашему горю.

– Очень рассчитываю на это, Викторджан!

– Пока ничего не гарантирую. Сначала я хочу поговорить с этим человеком, а к вашему вопросу мы вернемся несколько позже.

– Мне уйти к себе в кабинет? – спросила Анна, когда начальник закончил разговор с Рахимбаевым. – Есть какие нибудь поручения?

– У меня нет от тебя секретов, – Антонов подвинул к ней плоский ноут. – Если не затруднит, проверь контактные мэйлы. И, прежде всего, два наших корпоративных ящика.

В кабинете вновь зазвучал рингтон сотового. Антонов взял со стола смартфон. На экранчике высветилась надпись: Michael.

Человек, позвонивший в этот воскресный день в офис фонда, отключил функцию "скремблирования". Так что Антонов сразу узнал его по голосу – это был Майкл Сэконд.

После короткого обмена приветствиями позвонивший перешел к делу:

– Виктор, у нас случилось чрезвычайное происшествие... Двоих наших сотрудников похитили неизвестные. Включая и нашего общего знакомого, с которым вы должны были встретиться в Ларнаке.

– Это случилось в пятницу?

– Да, около трех часов пополудни. Транспорт перехватили неподалеку от "зеленой линии", сам инцидент произошел на "турецкой" стороне острова.

Антонов задумчиво покивал головой: информация, которую только что озвучил Сэконд, совпадает с теми сведениями, что удалось добыть оставшимся на Кипре сотрудникам.

– При захвате погиб один наш человек, – продолжил Майкл. – Плюс еще эта история с появлением чужих возле офиса одного известного вам адвоката... А также со звонком неизвестного о подложенном там якобы "взрывном устройстве".

– Я пытался с вами связаться, Майкл.

– Приношу свои извинения, Виктор, но я вынужден был, в силу некоторых обстоятельств, задействовать режим "радиомолчания".

– Как такое вообще могло случиться, Майкл?

– Сейчас проводится расследование. Когда выясним все детали, сообщу вам все, что нам удастся выяснить.

– Козак жив?

– Мы предполагаем, что да, он жив и невредим.

– Кто за этим стоит? Как думаете?

– Есть предположение, что за этой недружественной акцией стоят те лица, которым не нравится, что их в свое время исключили из схемы. С одним из них вы встречались примерно год назад, в Праге.

– Кажется, я понимаю, о ком речь... Есть доказательства этому?

– Пока нет, но мы работаем.

– Это лицо, на которое вы только что указали, никак не проявляло себя в течение всех последних месяцев. Во всяком случае, я о нем ничего не слышал.

– На то были свои причины, Виктор. У него не было таких возможностей, чтобы как то проявить себя...

– Теперь появились?

– Предполагаю, что да.

– Спрошу прямо, Майкл... Случившееся на Кипре и еще ранее в Париже – это ваши внутренние терки ?

– Долгий разговор, Виктор. В двух словах не скажешь.

– Я бизнесмен, Майкл... Я инвестирую в наш общий проект не только свои средства, но и деньги партнеров. Мне не хотелось бы иметь отношение к чьим либо разборкам.

– Ничего не поделаешь, Виктор, это часть нашего бизнеса. Мы с вами и другими нашими партнерами работаем в сфере с высокими рисками. Зато и прибыль превышает среднюю по экономике маржу...

– Те двое, кого похитили... включая нашего общего знакомого... Они еще на Кипре?

– Нет, их вывезли в другую страну.

– Куда именно?

– Мы предполагаем, что в Турцию. Более того, мы сейчас это знаем наверняка... У меня есть к вам просьба, Виктор.

– Слушаю вас.

– Не прессуйте так уж рьяно наших партнеров... Тех, кто имеет бизнес в Москве и у кого там, у вас, проживают близкие.

"Рахимбаев уже нажаловался, – усмехнулся про себя Антонов. – Ничего, пусть крутится ужом на скороводке... Не одному мне расхлебывать эту кашу!.."

– Все обстоит ровно наоборот, Майкл, – сказал он вслух. – Мне только что звонил один из тех, о ком, как я понимаю, вы хлопочете. Я намерен сделать все возможное, чтобы решить возникшие у него проблемы. Хотя это будет стоить времени, нервов... и всего прочего, что сопутствует такого рода делам.

– Я рад, что вы меня поняли, Виктор. Что касается нашего общего знакомого...

– Вы о Козаке?

– Да, о нем. Это с его гражданской женой вы прилетали в Ларнаку? Ее зовут Анна, кажется?

– Эта женщина работает сейчас у меня. Но в их личные отношения, в отношения этих двух людей, я не вмешиваюсь. Для меня важно, чтобы дело делалось...

– Согласен.

– А почему вы вспомнили про эту женщину?

– Просто к случаю пришлось... Так вот, мы идем по следу. Я предполагаю, что похитители могут попытаться выйти на вас...

– С какой целью? И если действительно выйдут как то на меня, то как предлагаете действовать?

– Минутку, Виктор... мне тут сообщили, что пришло важное сообщение.

Антонов повернул голову к Козаковой – та знаками показала, что и у нее появились какие то новости.

– Майкл, перезвоните мне позже, – сказал Антонов в трубку. – Всего доброго.

Виктор Михайлович и его сотрудница дважды пересмотрели оба присланных на корпоративный «мэйл» фонда ролика. Собственно, в поле письма не содержалось иной информации, кроме продублированного обратного мэйла. Ну а само это сообщение было отправлено с джимейловской почты.