Текст книги "По дороге в Дамаск (СИ)"

Автор книги: Сергей Соболев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

– Поиск по этой почте ничего не дает, – сказала Анна, удивляясь собственному спокойствию.

– Думаю, ящик был зарегистрирован сегодня...

Они сидели перед двумя раскрытыми ноутами. На экране в режиме паузы застыли две картинки.

На одной: мужчина в странном облачении, находящийся в крайне странном месте – в собачьем вольере.

На другой: он же, но уже в компании с двумя субъектами в шлем масках, один из которых держит в руке бумажку с нарисованной на ней астрономической суммой...

– Пятьдесят миллионов долларов, – упавшим голосом сказала Анна. – С ума сойти...

Антонов посмотрел на экранчик ожившего сотового. Кто то упорно пытался дозвониться на тот же контактный номер, на который ему названивали Рахимбаев и Сэконд. Причем на этот раз номер звонившего не определился.

– Алло, слушаю.

– Я могу поговорить с мистером Антоновым? – спросил металлический голос по английски.

– Вы с ним сейчас разговариваете.

– Прекрасно... Вы получили письмо с вложенными видеороликами?

– А вы кто, собственно, такой?

– Я тот, кто способен решать сложные запутанные вопросы.

– Пока ничего не понял.

– Я также многое знаю о подоплеке событий, в центре которых вы оказались. Я могу быть вам очень полезен. Вам и вашим деловым партнерам. Зовите меня... Anonymous .

– Это вы переслали на мою почту видеоматериал?

– Да. Но хочу сразу сказать: лично я не имею отношения к похищению этих двух людей.

– А зачем тогда звоните? И почему решили обратиться ко мне?

– Меня попросили быть посредником в этом... щекотливом деле. Понятно в этой части?

– Вы – посредник? Гм...

– А чему вы так удивляетесь? Вы ведь и сами из числа тех, кто "решает вопросы"?

– Давайте вернемся к теме разговора. Почему с предложением о выкупе решили обратиться именно ко мне? Или к той структуре, в которой я работаю?

– На то есть веские причины, мистер Антонов... Полагаю, они вам и без меня известны. Это первое. И второе: если бы я не согласился выступить в роли посредника, или, говоря еще более понятным языком – "решальщика", то вашего человека могли бы отправить в расход.

– Речь о некоем Козаке?

– Да, о нем.

– Он не мой человек. Он не работает у меня, так будет точнее.

– Хотите прекратить разговор?

Антонов, увидев, как побледнела Анна, сделал рукой успокаивающий жест.

– Почему бы не поговорить? – сказал Виктор. – Продолжайте!

– Я могу помочь вам решить вопрос с освобождением того человека, через которого проводились платежи весь последний год. Вам это интересно?

– Я не готов платить такие деньги за человека, которого едва знаю. И не совсем понимаю, о чем вы говорите, о каких таких "платежах"?!

– Мне кажется, вы несколько лукавите... Кстати, могу посодействовать, чтобы его немедленно "зачистили"...

– Ну, я так не ставлю вопрос...

– Если вы считаете, что он многое знает и что от него исходит какая то опасность лично для вас и ваших партнеров. Но и эта услуга, как вы понимаете, будет не бесплатной.

– Давайте не будем торопить события. В ролике, снятом похитителями, говорится о недельном сроке.

– Время летит очень быстро. Так вы готовы, мистер Антонов, к переговорам по обозначенной мною теме?

– Мне нужно поразмыслить, Anonymous. Слишком это все неожиданно...

– Думайте. Но не затягивайте время – счетчик уже включен.

Антонов, закончив разговор с таинственным «анонимусом», успокаивающе погладил Козакову по плечу.

– Пошла движуха , – с довольным видом сказал он. – И наш товарищ оказался в самом эпицентре...

– Похоже, Виктор, тебя это обстоятельство даже радует? – хмуро спросила Козакова. – Иван сидит в какой то собачьей клетке!

– Сидит, бедняга.

– Его грозятся убить, за его голову требуют огромный выкуп!

– Пятьдесят миллионов зеленых... За никому не нужную вещь таких денег заламывать не станут.

– Иван – не вещь!..

– Ну, хорошо – актив.

– Не понимаю, чему ты улыбаешься!..

– Ну не плакать же.

– Ты... ты похож сейчас на гешефтмахера! На прожженного дельца, предвкушающего выгодную сделку и ожидающего с нее крупный навар!..

– Так и есть, – Антонов незлобиво улыбнулся. – Я... с твоей помощью, конечно... сделаю все, чтобы наш товарищ не пострадал в этой истории. И не только не пострадал, но даже наоборот, продвинулся, получил более высокий "градус", как говорят мастера тайных дел.

– Он рискует жизнью! А ты устраиваешь какие то торги!

– Это часть нашей работы, Анна, – уже серьезно заметил куратор. – Разведка – опасное занятие. Говоря языком деловых людей, у нас бизнес с высокими рисками...

Антонов, услышав, как зазуммерил один из стационарных телефонов, направился к письменному столу. Сняв трубку, раздельно произнес:

– Абонент Один восемь два восемь.

– Соединяю с абонентом Три шесть ноль, – произнес дежурный оператор "Аквариума".

В трубке послышался щелчок, после чего прозвучал голос сотрудника Управления 12 "бис" ГРУ ГШ (информационные технологии, информационная война):

– Данные по обоим "зарубежным" звонкам обработаны, распечатку и технические детали я "формализовал", запаковал и только что отправил на вашу внутреннюю служебную почту.

– Спасибо за оперативность!.. Меня сейчас интересует одно – удалось ли определить регионы, откуда звонили абоненты?

– Да, причем легко. Оба звонка прошли в системе ДжиЭсЭм ...

– Откуда прошел первый звонок?

– Соединение осуществлено через одного из турецких операторов мобильной связи. Местонахождение "соты" – город Газиантеп. Повторяю по буквам...

– Не надо, название мне знакомо... Второй звонок?

– Этот звонок прошел через соту оператора Mobile Syria.

– Что? Так этот звонок был сделан с территории Сирии?

– С граничащей с Турцией территории... севернее города Алеппо. Возможно, абонент имитировал техническими средствами соединение через сирийского оператора.

– А что, в этом районе в данное время работает сотовая связь?

– Сейчас мы с этим разбираемся... Пошлем запрос коллегам!

– Благодарю за информацию. Отбой.

Антонов некоторое время с задумчивым видом мерил шагами свой кабинет.

Затем, приняв решение, подошел к столу и стал набирать номер контактного телефона Солтана Рахимбаева.

Глава 5.

Спустя час с небольшим Виктор Михайлович вошел через запасной вход в одно из помещений итальянского ресторана, расположенного на Неглинной. Шофер – сотрудник фонда – ориентировался внутри этого заведения так, словно он сам работал в штате данного заведения...

Антонов расположился в закрытом помещении для "випов" – небольшой зал на шестерых персон. Откупорил бутылку минеральной воды, сам себя обслужил, налив воды в стакан – кроме него в помещении никого не было.

Но он недолго пробыл здесь в одиночестве: минуты через две или три в отдельный кабинет, сопровождаемый сотрудником Антонова, вошел смуглолицый мужчина лет сорока пяти, одетый в дорогой темный костюм.

– Он чист, – нагнувшись к уху Виктора Михайловича, сказал сотрудник. – Приехал сюда один...

Антонов, оставаясь в кресле, поприветствовал приехавшего по его звонку смуглолицего господина небрежным кивком.

– Оставьте нас, – сказал он сотруднику. – И проследите, чтобы никто не мешал.

Рахимбаев, пересчитав еще раз про себя нули на переданной ему Антоновым бумажке, вскочил на ноги.

– Викторджан, побойтесь Аллаха!.. Почему – столько ?! За что?!

– Сядьте обратно, Солтанбек, – сухо произнес Антонов. – Впрочем, если не хотите разговаривать дальше, я вас не задерживаю.

Сказав это, он взял со стола половинку листа бумаги, на котором была надписана некая сумма в американской валюте. Достал из кармана зажигалку "Zippo" из белого золота. Поднес край бумажки к огоньку; бросил ее догорать в пепельницу.

Рахимбаев тяжело опустился в кресло. Трясущейся рукой достал из кармана носовой платок. Промокнул круглое, блестящее от выступившей испарины лицо... Моргнув растерянно, – он все еще не верил тому, что только что услышал, – уставился на сидящего напротив мужчину.

– Пятьдесят миллионов... – пробормотал глава худжандского клана. – За что? – Он печально и как то даже обиженно смотрел на Антонова. – За что? – повторил он. – Я не понимаю...

– Я только озвучил цифру, которую мне сказали. Даже не озвучил, а показал то, что для вас нарисовали .

– За что с меня требуют такие баснословные деньги?

– За прекращение уже возбужденных уголовных дел... За то, чтобы ваши близкие оказались на свободе. И еще за то, чтобы и вы сами, Солтанбек, не оказались уже на следующей неделе в "крытой".

– Но... А что мне собираются предъявить?

Антонов криво усмехнулся.

– Был бы человек, а статья найдется. Меня также просили передать, чтобы вы... да, лично вы, Солтанбек, не пытались уехать, не пытались скрыться... У вас ведь российское гражданство?

Рахимбаев вновь принялся вытирать взмокшее лицо платком.

– Да, – выдавил он.

– И еще Республики Таджикистан, правильно я понимаю ситуацию?

Рахимбаев уныло кивнул.

– У вас, кажется, был обыск?

– Сына забрали прямо из нашего дома, – пожаловался смуглолицый господин. – Ему подбросили наркотики... И еще нашли у нас в подвале оружие... автомат "калашников", два пистолета, несколько гранат...

– Плохо дело.

– Подбросили их нам, Викторджан!..

– Вот видите, – Антонов осуждающе покачал головой. – Вы еще и наговариваете на сотрудников правоохранительных органов.

– Я просто рассказываю, как было.

Антонов, задумчиво глядя на главу "худжандских", сказал:

– Я там со свечкой не стоял... Может, и имелись какие то процессуальные нарушения при обыске. Но факт есть факт, и он запротоколирован по всем требования УПК – видеосъемка, понятые и все прочее, что требуется в таких случаях по закону.

– Викторджан, а если...

– Что? Договаривайте.

– Если сделать это... этот... взаимозачет, – найдя в памяти нужное слово, выпалил Рахимбаев. – Да, можно сделать взаимозачет. Или – бартер.

Антонов изобразил на лице удивление.

– О чем речь?

– Товар, – чуть подавшись вперед, полушепотом сказал Рахимбаев. – Тот товар, что вы забрали на прошлой неделе... Девяносто килограммов!..

– Ну да, забрали, – спокойно произнес Антонов. – В рамках нашей договоренности. И готовы были внести за него оплату, если бы... если бы не тот "сбой", о котором вы знаете.

– Мы можем списать образовавшийся долг, – быстро сказал Рахимбаев. – Но в том случае, если будет прекращен этот... этот вот наезд .

– Вы что, пытаетесь ставить мне условия? – во взгляде Антонова появился стальной блеск. – Не путайте наши с вами бизнесовые дела с тем, что сейчас происходит вокруг вас!

– Нет, уважаемый... я ищу выход из этой проклятой ситуации!

– Выход один: собрать ту сумму, которую меня просили озвучить в вашем присутствии, господин Рахимбаев.

– Но... У меня нет таких денег! – Таджик едва не сорвался на фальцет. – Сумма совершенно неподъемна!.. – несколько тише добавил он.

– Потрясите собственную мошну! Возьмите кредит! Попросите помощи у ваших партнеров... к примеру, у Фархода Шерали!

Рахимбаев хотел что то возразить, но Антонов жестом остановил его.

– Советую действовать безотлагательно, Солтанбек. Собирайте выкупные деньги! У вас есть... трое суток, чтобы собрать пятьдесят миллионов долларов.

– Наличными? – спросил посеревший от горя таджикский делец.

– Не знаю... но уточню и дам вам знать! – поднимаясь на ноги, сказал Антонов. – Пока что действуйте по такому варианту... Половину готовьте "налом" здесь, в Москве! А другую половину озвученной суммы аккумулируйте на зарубежных счетах!..

Анна едва дождалась возвращения куратора в офис фонда. Виктор Михайлович посвятил ее – пока пунктиром – в свои планы, и теперь она ждала от куратора новостей по его встрече с главарем худжандского клана наркоторговцев.

– Ну что? – встречая начальство в дверях кабинета, нетерпеливо спросила она. – Что сказал Рахимбаев?

– А что он мог сказать?

Антонов, сняв пальто, повесил его на плечики в шкаф купе.

– Что он мог сказать? – куратор пригладил короткий ежик волос. – У них, у "худжандских", в столице, в Подмосковье и в других местах нашей необъятной Родины вложены сотни миллионов...

– То есть, им есть что терять?

– Я дал Рахимбаеву три дня, чтобы он и его родственники в Москве и Худжанде собрали пятьдесят "лямов" американской валюты.

Виктор Михайлович, остановившись посреди помещения, окна в котором сейчас были плотно зашторены, несколько удивленно уставился на Козакову.

– А что это у нас свет среди бела дня горит?

– Я ждала вашего прихода...

– Не боись, Козакова, – истолковав ее действия по своему, сказал он. – У нас армированные пакеты. И к нашим окнам просто так не подобраться... Сама видишь, что выходят во двор.

– А я и не боюсь.

Анна погасила электрический свет, оставив лишь настенное бра у журнального столика. Взяв пульт, включила большую настенную ЖДК панель, к которой ею загодя был подключен через переходник один из лэптопов.

– Пока ты отсутствовал, Виктор, я внимательно пересмотрела те ролики, что нам прислали... – Присев за стол, она открыла крышку ноута. – Потому и окна зашторены...

– Ага... теперь понял.

– Вот, посмотри, что я обнаружила... – Она кликнула мышкой по одному из изображений, собранных ею в отдельную "папку". – Собственно, этим кадром заканчивается присланный нам ролик... Немного пришлось поработать, чтобы вырезать нужный фрагмент и укрупнить...

На экране панели появилось изображение вырезанного Козаковой из ролика стоп кадра: в него попали все шесть клеток переднего ряда вольеров.

В третьей по счету слева находится Козак...

Но что это?.. В одной из соседних "клеток", во втором вольере справа, обнаружилось еще одно человеческое существо – это была какая то женщина.

Антонов заинтересованно хмыкнул. При штатном режиме воспроизведения человеческий глаз попросту не успевал "схватить", отследить, выделить ту деталь, что обнаружила при более детальном исследовании присланного видеоматериала Козакова...

Анна кликнула по другой превьюшке. На экране появилось укрупненное – вырезанное из общего плана – изображение находящейся в клетке женщины, одетой в какое то цветастое мешковатое платье. Ее голова повернута к оператору; сам кадр оказался удачным, поскольку прутья решетки почти не закрывают женского лица...

Следующая картинка была взята Анной из найденного ею в служебном архиве фонда файла. На застывшем стоп кадре – изображение взято с камеры видеонаблюдения – видна молодая женщина, идущая по коридору второго этажа фонда в сопровождении местного охранника...

– Оп па... – выдохнул Антонов. – Знакомая личность!.. Она ведь у нас здесь даже в гостях побывала?! Помнится, приносила передачку от Ивана, когда тот еще работал в Кабуле.

Анна, убрав руку с «мышки», продемонстрировала куратору надетую на средний палец вещицу : ажурный золотой перстень с мельчайшей восточной вязью и небольшим зеленым камнем...

Дав время куратору рассмотреть подарочное украшение, – как будто Антонов раньше не видел у нее этого приобретенного некогда Козаком на одном из восточных базаров перстня, – она чуть дрогнувшим голосом сказала:

– Вот она, эта "передачка"... И я так думаю, эта особа приходила к нам тогда не для того, чтобы передать мне этот сувенир и привет от запропастившегося куда то муженька.

– Джейн... Джоан... Жанна Борель, – задумчиво сказал Антонов, глядя на застывшее изображение женского лица. – Ближайшая помощница Ричарда Доккинза...

– И его любовница, – добавила Анна. – По мнению Ивана... если помнишь этот фрагмент его отчета, эта наша бывшая соотечественница была подведена к Доккинзу другим фигурантом отчета.

– Майклом Сэкондом?

– Иван считает, что эта дама изначально работала на Сэконда. И что она доносила ему обо всем, что ей удавалось выяснить про планы Доккинза и некоторых других высокопоставленных сотрудников компании "Армгрупп".

Антонов утвердительно покивал.

– И вновь всплыл этот американец – Доккинз!

– Вот и я об этом подумала.

– Кстати... Майкл в сегодняшнем разговоре проговорился... или специально подчеркнул, чтобы подать какой то знак, что неизвестные похитили на Кипре двух сотрудников...

– Значит, в том джипе, который остановили какие то типы в масках неподалеку от "зеленой линии", кроме Ивана, была еще и эта дама?

– Выходит, что так.

– А что они там вообще делали, вместе? Иван и эта... подозрительная особа?!

Антонов, уловив подтекст сказанного Козаковой и то, каким это тоном было произнесено, усмехнулся про себя. Ох, уж эти женщины...

– Полагаю, следовали на встречу с нами, – мягко произнес он. – Но вместо Ларнаки и твоих объятий...

– Я ему покажу "объятия"! – глухо проронила Козакова. – Я ему все уши оборву... как только освободим его из клетки!

– ...он оказался в той самой "клетке", о которой ты только что сказала.

Заметив, что Анна все еще сердится, что она чего то сама себе напридумала (как это случается иногда даже с умными женщинами), Антонов решил переключить ее на другую тему.

– Найди в нашем файловом архиве карту Турции!.. Да хоть и через поисковик – все равно, какую.

Анна закрыла прежние изображения и через поиск нашла карту Турции с топографическими пометами на турецком и английском.

– Перемести изображение так, чтобы захватить юго западный регион Турции и граничащие с ним мухафазы Сирии!

Антонов взял со стола лазерную указку.

Красная точка описала овал, внутрь которого попала провинция – "ил" по турецки – Газиантеп с одноименным городом в качестве столицы на севере, а также сирийская мухафаза Халеб (Алеппо) на юге. При этом пограничная линия оказалась почти посредине этой территории...

– Придется лететь в Дамаск, – глядя на экран, задумчиво сказал куратор. – Тем более, что там, в Сирии, накопились кое какие дела.

Глава 6

Ночь с 18 го на 19 февраля. Район турецко сирийской границы

Иван, приподнявшись с деревянного топчана, прислушался к звукам, доносившимся извне через маленькое зарешеченное окошко камеры.

На фоне рокота двигателей, каких то еще шумов, смахивающих на работу лебедки или грузоподъемного крана, слышались мужские голоса. Но, как он ни вслушивался, определить, о чем говорят эти люди, на каком языке они общаются, ему и на этот раз не удалось.

– Похоже, рядом с нами грузовая площадка, – пробормотал он. – Или складские помещения.

– Надо же, какое открытие, – подала реплику с соседнего топчана Джейн. – Ты лучше скажи, умник, как нам отсюда выбраться?!

Иван сунул ноги в желтые штатовские "берцы", доставшиеся ему в комплекте с камуфляжными брюками, майкой и курткой. Поднялся с топчана; морщась от неприятных ощущений в затекших членах, принялся делать круговые движения кистями рук, одновременно встряхивая их, чтобы побыстрее восстановилось кровообращение.

Окно камеры, расположенное под потолком, на высоте примерно трех метров, не только зарешечено, но еще и закрыто с внешней стороны деревянным щитом. Площадь помещения составляет примерно двенадцать квадратов. Под потолком тускло горит забранный в защитный кожух светильник. Камера рассчитана на содержание двух заключенных, в ней имеется два узких деревянных топчана. В полу – в правом ближнем от входа углу камеры – имеется дыра со сливом для отправления естественных нужд. Там же, на высоте около полуметра, прямо из стены торчит короткий, чуть изогнутый отросток трубы с вентилем: желающие могут умыться или попить воды из под крана.

Впрочем, пить эту сомнительного качества воду нынешним обитателям камеры нет нужды: Ахмед сразу же, как только их сюда привезли, принес в камеру пятилитровую емкость с питьевой водой. Он же, спустя час после водворения в камеру перевезенных из "собачьей виллы" двух узников, приоткрыв на мгновение дверь, швырнул на пол пакет с едой: "жрите, собачьи дети..."

Иван принялся мерить шагами камеру.

Шесть шагов от двери до стены с зарешеченной "амбразурой", поворот "кругом", столько же шагов обратно.

После внезапного переполоха на "собачьей вилле" его и Джейн спешно затолкали в крытый фургон и куда то повезли. Несколько минут Ахмед гнал по какой то окраинной улице, затем они выскочили на пригородное шоссе. Здесь фургон остановился – в одном из "карманов". Но стояли они там недолго: Махмуд вытащил из "бардачка" два полотняных мешка и поочередно натянул их на головы прикованных наручниками и цепочкой к креслам двух "пассажиров".

После того как была устранена эта досадная оплошность – а, судя по обмену злыми репликами между водителем и вторым охранником, они винили в случившемся друг друга – Ахмед вновь утопил педаль акселератора в пол...

Так на довольно большой – по ощущениям Ивана – скорости они мчались еще около получаса. Затем Ахмед сбавил скорость и, похоже, свернул на одну из второстепенных дорог.

Двигаясь по ней уже на меньшей скорости, совершив два или три поворота, они проехали еще пару десятков километров. И, судя по дальнейшему, оказались в конечной точке этой их поездки, смахивающей на бегство (или на спешную эвакуацию).

Когда фургон остановился, кто то из этих двоих отстегнул цепочку. Первой из транспорта вывели Джейн. Через несколько минут пришла очередь Козака покинуть фургон: держа под руки с двух сторон, его сопроводили в какое то строение...

Полотняный мешок с него сняли не сразу. Кто то из конвоиров вполголоса предупредил, что им предстоит спуститься по ступенькам. Козак даже пересчитал их – четырнадцать. Затем его провели по какому то коридору, в котором гулко отдавались их шаги.

Провернулся ключ в замке, скрипнула проржавевшими петлями дверь. С Козака наконец сняли полотняный мешок, и, втолкнув в тюремного вида помещение, где уже находилась его подруга по несчастью, заперли за ним дверь.

Козак, забросив руки за спину, продолжал мерить камеру шагами.

А что еще ему остается делать?

Спать – или пытаться спать – как это делает Джейн?

У него не получается: стоит закрыть глаза, и тут же возникают, всплывая из темных глубин подсознания, картинки пережитого или недавно виденного...

Да и не очень комфортно лежать или даже просто сидеть на твердом, отполированном телами десятков или сотен предыдущих постояльцев деревянном ложе... "Свой" поролоновый матрас он отдал женщине, как и тонкое суконное одеяло. Однако Джейн не только не поблагодарила сокамерника за проявленную заботу, но и восприняла его жест как нечто "само собой разумеющееся".

Дверь толстая, крепкая; она снабжена "глазком", как и большинство подобных тюремных дверей во всем мире. Примерно раз в час в коридоре раздаются шаги; охранник на несколько секунд прикипает к "глазку", потом – уходит.

Стены камеры от пола и почти до потолка испещрены нацарапанными либо сделанными углем надписями. Большинство из них на турецком – Türk dili. Встречаются арабская вязь и надписи на английском. И даже на языке родных осин сыскалось пару реплик: матерного свойства.

Есть и настенные рисунки, поверх которых и рядом с которыми нацарапаны разного рода комментарии. В основном они похабного содержания: изображенные в разных ракурсах и с разной степенью похожести мужские и женские гениталии, а также сцены полового акта.

– Джейн, вы знаете турецкий?

Козак, услышав хриплый голос, – удивился: неужели это его собственный голос. Прокашляв горло, он повторил вопрос.

Сокамерница лежала на своем топчане, свернувшись калачиком, лицом к стене. Она с головой накрылась одеялом; второе одеяло, взятое у Козака, она постелила поверх матрасов, использовав его в качестве простыни.

Какое то время Джейн не отвечала. Но затем, повернувшись на спину и приподняв голову, что то буркнула на одном из иностранных наречий.

– Вы что то сказали?

– Я сказала – отвали.

– Да я и не пристаю к вам, – процедил Иван. – Очень нужно.

– А зачем вопросы задаете?

Она отбросила одеяло. Села на топчане, подобрав под себя босые ноги. Стала внимательно рассматривать собственную руку, то сжимая ее в кулачок, то растопыривая пальцы.

Тяжело вздохнув, сказала:

– Я вся чешусь. Мне кажется, что у меня – чесотка. И эти... вши! С трудом сдерживаюсь, чтобы не расчесать себя до крови...

– Это от нервов, Джейн.

– Сплошная антисанитария! Представьте, сколько разных паразитов обитает в таком вот одеяле! – она брезгливо коснулась края коричневато серого сукна. – Я уже не говорю про тот зверинец, в котором нас держали, пока не привезли сюда.

– Зато мы живы, Джейн, – Козак развернулся у стены и отправился в обратное путешествие к двери. – Судя по запахам, эта камера была продезинфицирована, как и эти... гм... постельные принадлежности.

– А зачем вам понадобилось знание турецкого? – после паузы спросила она. – Для того, чтобы прочесть эти вот надписи, которыми исписаны стены?.. Вы ведь, кажется, проходили учебный курс в одном из турецких лагерей?

– Я вижу, Джейн, вы знакомы с моей служебной анкетой.

– Полагаю, смысл большинства этих выражений вам должен быть понятен.

– Это что то вроде местной гауптвахты, – сказал Козак, проходя в очередной раз мимо нее. – Ну... или военной тюрьмы... Я то о другом спрашивал. О тех надписях, что имелись на придорожных щитах и вывесках... Может, что то интересное заметили?

– Это до того, как нам мешки на головы насунули?

– Да. Я спрашиваю, что вы видели по дороге сюда.

– Двух охранников... Ну и рожи!

– Я не про них. Про то, что вы могли разглядеть за окнами фургона и в лобовое стекло.

– Вывески самые обычные – кебабницы, автозаправки, придорожные кафе и небольшие мотели... Ах да, – Джейн, посмотрев на ногти, горестно покачала головой. – Ужас... на кого я похожа?!

– Вы сказали – "ах да", – напомнил Иван.

– Я видела указатель... дорожный указатель, на котором было написано название местного крупного города и расстояние до него.

– Что за город?

Джейн, как то оценивающе посмотрев на него, спросила:

– А почему я должна вам говорить?

– Можете не говорить, – равнодушно произнес Иван. – Хотя это глупо, Джейн, вести себя так, как вы ведете! Я пытаюсь придумать, как нас вытащить отсюда...

В ее глазах, оттененных темными тенями, проскользнуло наконец нечто человеческое; какое то живое выражение возникло на ее лице, появился какой то интерес.

– У вас уже есть план ?

– Пытаюсь что то придумать, – понизив голос, сказал Козак. – Но мне важно понять, где именно мы сейчас находимся.

– Вы можете не бродить туда сюда?! Сядьте...пожалуйста. Очень, очень раздражает эта ваша ходьба!..

Иван уселся на свой топчан. Джейн, уставившись на него, медленно, почти чеканя слова, сказала:

– Вы сильный, надежный человек и хороший товарищ. Я – слабая женщина. Что я могу? Ни че го. Поэтому вся надежда, Иван, на вас.

Козак криво усмехнулся.

– Вы не так давно предлагали одному нашему общему знакомому убить меня. Причем – "немедленно". Мне даже показалось, что вы были в этот момент очень искренни.

– А что мне оставалось? – Джейн невинно пожала плечиками. – Я думала, он прямо там на месте порвет меня... нас то есть, на британский флаг.

– Ладно, проехали. Так что это за указатель был, о котором вы упомянули?

– Газиантеп... слышали о таком городе?

– Газиантеп? Хм... Слышал, но в самом этом городе не бывал. Это на юге Турции?

– Да, и довольно близко к сирийской границе.

– На указателе было написано расстояние?

Джейн, повернув голову к двери, замерла. Снаружи донеслись звуки шагов, а также громкая речь – говорили на турецком.

Провернулся ключ в замке, скрипнула проржавевшими петлями дверь. На пороге возник знакомый охранник с серьгой в ухе – Ахмед. Из за спины у него выглядывал второй знакомец – Махмуд.

Ахмед отцепил от пояса пару наручников.

– Эй, собака! – глядя на Козака, крикнул он. – Лицом к стене! Руки за спину! Быстро!!

И вновь фургон, вновь разматываемая под колесами лента дороги, ведущая к какой то неизвестной двум плененным цели... К очередному укрытию, а может быть, к обрыву, к концу их жизненного пути.

Иван сидел, уперевшись коленом в спинку кресла впереди него. Правая рука прикована браслетом с цепочкой к наручнику на левой руке Джейн. На этот раз им не надели полотняные мешки на головы: может, вновь забыли в спешке, возможно, не видели в этом необходимости.

Дорога, по которой они катили вот уже около получаса, была неровной – фургон и тех, кто находится в его салоне, ощутимо трясло. За рулем Ахмед; рядом с ним, как это было и в прежнюю их совместную поездку, в кресле устроился второй охранник.

Козак заметил, что у этих двух при себе кроме носимых кобур с пистолетами имеются еще и короткоствольные автоматы – "хеклеры". Кроме того, на них надеты разгрузочные жилеты. Водитель положил свой ХК между креслами, очевидно, чтобы оружие не мешало вести машину. Махмуд – этот периодически оборачивался, зыркая на прикованных к креслам пленников – держал автомат на коленях.

Снаружи темно, глухая ночь. Часов у них с Джейн нет; но по прикидкам Ивана с того момента, когда они сорвались ночью с объекта, который он про себя прозвал "собачьей виллой", прошло от двадцати двух до двадцати четырех часов.

Дорога, по которой они сейчас ехали, плохо освещена...

Вернее, она освещена лишь подсиненным светом передних фар, так что толком ничего не увидишь. Время от времени проносится встречный транспорт. Что характерно, у всех без исключения встреченных ими в пути следования машин, как и у их фургона, почему то горят не обычные автомобильные фары, а "подсиненные", снабженные маскировочными светофильтрами.

Из динамика включенной на прием автомобильной рации то и дело слышатся чьи то голоса. Говорят то на турецком, то на арабском. А порой в эфире звучала смешанная многоязычная речь...

В какой то момент заработала портативная рация. Махмуд, достав "моторолу" из кармашка "разгрузки", поднес ее к губам. Он что то сказал в рацию, чего Козак из за тряски не расслышал.

Передок фургона почти уперся в стоящую посреди дороги машину!.. Козака при торможении бросило вперед, но он успел выставить согнутую в локте левую руку, свободную от браслета.

Он услышал, как охнула Джейн. Ахмед потянулся рукой к лежащему меж сиденьями "хеклеру".

А уже в следующую секунду тишину раскололи выстрелы!..

Иван имел за плечами немалый опыт ночных вылазок. Это солдаты НАТО по ночам отсиживаются в защищенных лагерях, а такие лихие парни, как Доккинз, Сэконд и К╟, темноты не боялись... У них, у тех, кто находится в фургоне, нет никакого шанса на спасение.

Он инстинктивно пригнул голову! Да что там говорить, он весь вжался в узкое пространство между двумя рядами кресел!..

Что удивительно, Джейн уже находилась под ним, внизу!

Как ей удалось проделать этот трюк, он так и не понял: такой молниеносной реакции, такой быстроте и гибкости могли бы позавидовать ассистентки самого Игоря Кио, этого короля иллюзионистов.

И, что не менее удивительно, она на этот раз не только не визжала, подобно потревоженной взломщиком "сигналке", но даже не пискнула, даже – не дышала.

Когда началась пальба, когда с дороги открыли огонь, он только и успел подумать – "шандец!.."